Текст книги "Чингисхан: Покоритель Вселенной"

Автор книги: Рене Груссэ (Груссе)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Темучжин убивает своего брата

Поступки молодых дикарей, каковыми являлись Темучжин и его братья, бывали неожиданными и жестокими, что неудивительно при том воспитании. Не чужды были отрокам зависть и обиды, которые нищета и изолированность семьи только усугубляли.

Главной причиной взаимной неприязни было то, что Есугаевы отпрыски имели разных матерей: Оэлун, у которой было четверо сыновей, из коих старшим являлся Темучжин; а также Сочихэл, родившая Бектера и Бельгугая. Соперничество началось довольно скоро. Монгольский эпос о нем повествует столь же откровенно, сколь и безжалостно.

Как-то раз Темучжин, его младший брат Хасар и их два полубрата Бектер и Бельгутай поймали блестящую рыбку-сохосун и стали ее друг у друга отнимать. Двое последних оказались сильнее, и добыча досталась им. Придя домой, Темучжин и Хасар пожаловались матери:

– Бектер с Бельгутаем отобрали у нас блестящую рыбку.

– Ах, – воскликнула Оэлун, – что мне с вами делать?.. Что так неладно живете вы со своими братьями? – Она была вождем и потому прежде всего пеклась об интересах рода. – Ведь у нас, – продолжила вдова, – как говорится, нет друзей, кроме своих теней. Нет хлыста, кроме конского хвоста…

Имея в виду будущую вендетту, долг осуществить которую ожидал юношей, Оэлун добавила:

– Вместо того чтобы убивать друг друга, нам следовало бы отомстить тайчжиудам. Причиненный нам позор все еще не смыт…

Темучжина и Хасара слова матери не убедили, тем более что отнимать у них все подряд стало у Бектера с Бельгутаем привычкой.

– Но ведь совсем недавно они отняли у нас жаворонка… а теперь вот опять отняли… Как же нам быть в согласии? – возмутился Темучжин, и, резко откинув ковер, служивший дверью юрты, братья ушли.

Трагедия свершилась вскоре. Ее действующими лицами были отроки, но полная лишений жизнь успела воспитать в них чувства, свойственные зрелым мужчинам.

Бектер сидел на взгорке, наблюдая за лошадьми. Их было девять, в том числе красавец мерин серебристо-серой масти. В головах Темучжина и Хасара моментально созрел план. Прячась в высокой траве, как если бы опасались спугнуть дичь, они поползли в сторону Бектера: первый спереди, второй с тыла… Сын Сочихэл заметил их только тогда, когда они нацелили в него свои стрелы.

Бектер попытался успокоить полубратьев так же, как «матушка Оэлун», то есть напомнив о необходимости единства перед лицом общих врагов, тайчжиудов:

– Зачем вы смотрите на меня, будто я у вас

 
Ресница в глазу
Или заноза в зубах?
 

Однако, видя решимость Темучжина и Хасара и стрелы, готовые слететь с тетивы, он обратился к ним с последней просьбой:

– Не разоряйте моего очага, не губите Бельгутая.

С этими словами он покорно сел на корточки.

Братья направили стрелы, прицелились, будто в мишень – один спереди, другой сзади, – и выстрелили. Сделав свое дело, они ушли.

Стоило двум юным преступникам появиться в юрте, как по их мрачному виду Оэлун поняла все, что произошло.

Назвав сыновей убийцами и напомнив первому, что он родился со сгустком черной крови в кулаке, а второго сравнив со злым хазарским псом, имя которого ему и было дано, не помня себя от гнева, она кричала:

– Вы сгубили его, словно тигр-хаблан, набрасывающийся со скалы; словно львы, не могущие унять свою ярость; словно гигантский змей, глотающий живьем; словно сокол, нападающий на собственную тень; словно щуки, хватающие исподтишка; словно верблюд, кусающий сгиб задней ноги у своего верблюжонка; словно волки, нападающие в ненастные дни; словно дикие утки, пожирающие своих птенцов, когда бывают не в силах увести их с собой; словно шакалы, когда тревожат их логово; словно тигр, уносящий свою жертву; словно лютые звери, ослепленные злобой… Нет у вас друзей, кроме собственной тени! Нет у вас плети, кроме конского хвоста!.. Речь ведь о том, кто нам поможет отомстить тайчжиудам, раз вы не в силах сами с обидой покончить!..

«Так бранила великая вдова своих сыновей, произнося слова мудрости времен прошедших и изречения древних».

И все же, убивший своего брата, осмелившегося навязать ему свою волю, Темучжин, как ни был он молод, являлся главой своего рода.[17]17
  По династическому порядку сыновья только от одной (главной) жены аристократа считались продолжателями династии при главенстве старшего сына.


[Закрыть]

На Темучжина надевают колодку

Не красного словца ради «мамаша Оэлун» говорила сыновьям о тайчжиудской угрозе. Эта опасность висела над их головами постоянно, и ход событий не замедлил о ней напомнить.

Таргутай-Кирилтух, вождь тайчжиудов, тот самый, который, как мы помним, бросил на произвол судьбы Есугаевых детей и их мать, начал подумывать о том, что же с ними сталось. Вероятнее всего, он жалел, что не покончил с этим семейством, когда сыновья еще были маленькими.

– Поганый выводок, должно быть, уже встал на крыло. Тогда они были еще желторотыми… Сейчас уже большие…

В глубине души у него тоже таился страх. Возмужав, сыновья Есугая храброго и неукротимой вдовы неизбежно должны были взять с тайчжиудов кровавую плату за причиненные обиды. Следовало срочно – пока время позволяло – и одним махом покончить со всем «выводком». И вот Таргутай со своими воинами поскакал туда, где Оэлун и ее дети влачили свое жалкое существование.

Увидев тайчжиудов на пастбище, вдова и дети Есугая сразу же поняли, какая беда на них надвинулась. В страхе они бросились в чащу ближнего леса, ища укрытия в хижине, сооруженной из бревен и ветвей. Бельгутай устраивал засеку, Хасар, уже отменный лучник, с мастерством которого нам еще предстоит познакомиться, отстреливался от нападавших. Остальные братья спрятались в расщелине скал.

Перестреливаясь с Хасаром, тайчжиуды кричали ему:

– Нам нужен только Темучжин. Вас мы не тронем!

Они рассчитывали, что, схватив Темучжина, таким образом обезглавят клан. Понимая это, мать и братья заставили Темучжина сесть на лошадь и скрыться.

Тот поскакал к горе Тергун, поросшей густым лесом, состоявшим из зарослей кедра, лиственницы и сосны. Но тайчжиуды его заметили, и охота на человека началась. Темучжин забрался в самую чащу тайги, покрывавшей верх горы. Побоявшись забираться так далеко, враги окружили лес и стали ждать, когда голод и усталость принудят беглеца покинуть укрытие.

Темучжин продержался трое суток. На четвертый день он решил пробраться поближе к опушке, ведя коня под уздцы. Неожиданно седло съехало набок и едва не упало. Юноша осмотрел коня: нагрудник и подпруга были подтянуты достаточно туго. Не найдя разумного объяснения случившемуся, он решил, что то было предупреждение оберегавшего его род Великого Синего Неба о том, что далее идти нельзя. Темучжин вернулся в лес, где просидел еще три дня и три ночи. По истечении этого времени он снова попытался выйти на свободное пространство, но, когда приблизился к кустарнику, росшему на краю чащаря, белого цвета валун-кремень, величиной, как утверждает монгольский бард, с походную юрту, скатился с горы и перегородил ему путь. Теперь все сомнения исчезли: Вечное Небо запрещало ему покидать лес. Темучжин снова поднялся наверх и пробыл в лесу еще трое суток.

Увы, на девятый день силы юноши иссякли, ибо в продолжение всего этого времени он не съел ничего, разве что горсть диких ягод. «Ужели довести себя до бесславной смерти? – подумал Темучжин и решил рискнуть. – Выйду теперь!»

С этими словами он обогнул лежавший на тропе валун и, расчищая себе дорогу ножом, которым затачивал стрелы, сделал несколько шагов, но тут сидевшие в засаде тайчжиуды набросились на него и в мгновение ока связали…

Вероятно, от приказа казнить Темучжина удержал Таргутая-Кирилтуха остаток уважения к Есугаю-баатуру. Несомненно, в его сердце еще теплились воспоминания о жизни в общем племени при Есугае.[18]18
  «Когда он (Темучжин. – Е. С.) был маленьким… я приводил его к себе (скорее всего тогда, когда Есугай совершал очередной дальний набег. – Е. С), полагая, что он в состоянии выучиться, и я учил-наставлял его, как обучают породистых жеребят», – так будет говорить Таргутай через несколько лет (см. «Сокровенное сказание…», § 49). – Прим. авт.


[Закрыть] Позднее Таргутай также признавался, что отдать приказ о казни ему помешала некая необоримая сила, которую он почувствовал. Таргутай ограничился тем, что надел на Темучжина шейную колодку и поручил аилам, селениям кочевников, стеречь его по очереди.

Побег Темучжина

Точно не известно, сколько времени будущий Покоритель Вселенной прожил пленником, коротая дни с колодкой на шее, переводимый из юрты в юрту, окруженный подозрением как наследник Есугая и возможный мститель за родной клан. Юношу, конечно, и не думали отпускать на волю, но вдруг ему представился случай бежать.

Дело было в начале лета. Тайчжиуды пировали по поводу очередного праздника на берегу Онона. На закате они разошлись по юртам, поручив сторожить Есугаева сына парню довольно хилого телосложения. Пленник взял это на заметку. Соотношение сил, как он понял, было в его пользу. Хитрый юный дикарь мгновенно составил план действий. Дождавшись, когда на берегу не осталось ни одного хмельного тайчжиуда, он набросился на сторожа, ударил слабосильного парня по голове своей шейной колодкой, и вот уже можно было бежать. Но куда? Он прилег было в ононской дубраве, но там его обязательно нашли бы. Темучжин прыгнул в реку, лег на спину и, погрузившись целиком в воду, оставил на поверхности одно лицо, а шейную колодку пустил плыть вниз по течению.

Между тем стражник, очнувшись, поднял тревогу. Сбежавшиеся тайчжиуды принялись искать беглого колодника в лесу и прибрежных зарослях. Ночь стояла лунная, и было светло как днем. Один из преследователей увидел Темучжина, недвижно лежавшего «между двух вод». На счастье, этот человек, по имени Сорган-Шира, принадлежал не к племени тайчжиудов, а к сулдусам, их «клиентам», и он не испытывал к сыну Есугая-баатура семейной ненависти Таргутая-Кирилтуха. Идя вдоль берега и заметив юное лицо, едва выступавшее над водой, он прошептал Темучжину:

– Вот это да! За то, видно, ты и не мил своим братьям, что так хитер, что

 
Во взгляде – огонь,
А лицо – что заря
 

Не робей! Так и лежи, а я не выдам! – и прошел дальше.

Тайчжиуды собирались еще раз обыскать берег, и тут Сорган-Шира посоветовал им:

– Давайте хорошенько обыщем каждый свой участок обратным путем.

Когда те удалилсь, он предупредил Темучжина:

– Лежи тихо. Неподалеку тут твои братцы точат на тебя зубы и языки. Но не робей!

Вскоре снова появились Таргутаевы ищейки в полной решимости обследовать каждую пядь берега.

Отважный, но не менее осторожный сулдус принялся им выговаривать:

– Сыновья тайчжиудские! Средь бела дня вы потеряли целого человека! Как же можно найти его темной ночью? Давайте напоследок хорошенько просмотрим, на обратном пути, каждый свою долю, да и по домам! А завтра утром опять сойдемся на поиски. Куда может уйти человек с колодкой на шее?

И вот снова, оставшись один, этот прекрасный человек, наклонившись к воде, сказал Темучжину:

– Теперь ты выжди, когда мы все разойдемся, да и беги домой. Да смотри никогда не говори, что видел меня!..

Другой, несомненно, тут же последовал бы доброму совету. Темучжин предпочел использовать представившийся случай до конца. Когда он попал в плен и переходил из юрты в юрту, ни в какой другой семье к нему не отнеслись более доброжелательно, чем у Сорган-Ширы. «Еще позавчера, – размышлял юноша, – когда мне была очередь ночевать у него, его сыновья Чимбай и Чилаун меня пожалели. Ночью, видя мои мучения, ослабили колодку и дали возможность прилечь. А теперь вот Сорган-Шира, хоть и заметил меня, проехал мимо. Не донес. Не спасут ли они меня и на сей раз?»

Темучжин спустился вниз по Онону, ища юрту Сорган-Ширы. Он приметил ее по привычному стуку мутовки, которой хозяйка сбивала масло. Стоит ли удивляться, что Сорган-Шире вовсе не понравился этот визит, из-за которого он мог быть казнен как сообщник! Сулдус встретил Темучжина более чем прохладно:

– Разве я не велел тебе убираться восвояси? Чего ты пришел?

Но Чимбай с Чилауном вступились за пленника:

– Когда хищник загонит малую пташку в чащу, то ведь и сам лес ее спасает. Как же ты можешь говорить такие слова человеку, который к нам пришел?

Не ожидая ответа отца, юноши сняли с Темучжина колодку и, дабы не осталось и воспоминаний о ней, бросили ее в огонь. За юртой стояла телега с шерстью. Там они и спрятали беглеца, наказав сестре Хадаан присматривать за ним и держать язык за зубами.

Опасность ведь еще не миновала. После трех дней безуспешных поисков тайчжиуды, убежденные в том, что Есугаева сына кто-то укрыл, пошли по домам.

Придя к Сорган-Шире, они обыскали его юрту, кибитки и даже постель. Увидев телегу, где лежал Темучжин, Таргутаевы люди принялись ее разгружать. Еще немного, и они его нашли бы, но Сорган-Шира, с деланным равнодушием наблюдавший за обыском (он знал, что на карту была поставлена его собственная жизнь), снова остановил их. С видом самым безразличным он бросил вскользь:

– В такую жару как можно усидеть под шерстью?

Это замечание показалось тайчжиудам справедливым, и они ушли, но сулдус, понимая, что на волосок от гибели был и он сам и его семейство, поспешил Темучжина выпроводить:

– Ты чуть было не развеял меня прахом по ветру! Ступай-ка теперь и разыскивай свою мать и братьев!

«Он дал Темучжину беломордую рыжую яловую кобылу, сварил двухгодовалого барана, снабдил бурдюком и бочонком, но не дал ни седла, ни огнива. Дал только лук и пару стрел».

Простившись с Есугаевым сыном, сулдус свободно вздохнул, но лишь тогда, когда стих стук копыт его лошади.

Темучжину повезло, и никто из врагов ему не встретился. Он без помех добрался до места, где вынужден был расстаться с братьями. Разумеется, они оттуда уже ушли, но в траве остались следы, которые и привели его к устью Киму рха, а затем в урочище Хорчухой.

Монгольские легенды не содержат описания радости, охватившей изгнанников при возвращении юного вождя, которого они мысленно похоронили. Сообщается только, что малое время спустя семья перекочевала на Синее озеро (Коко-нур), что в окрестности Хара-джирухая, в верховьях Сангура, в глубине урочища Гурельгу, находящегося на подступах к Хэнтэю. Иначе говоря, из бассейна верхнего Онона она ушла в поречье верхнего Керулена, первым из левых притоков которого является Сангур. Увы, ее существование оставалось жалким и скудным, так как единственной пищей по-прежнему были степные грызуны, такие как тарбаганы или тарбухи, степные суслики, на которых и сегодня в том крае охотятся с собаками.

Увод коней

Почти вся собственность Темучжина состояла из его лошадей. Однажды, когда восемь из них, в том числе легендарный мерин серебристо-белой масти, паслись возле юрты, степные грабители их угнали. Все это произошло на глазах у братьев, но помешать конокрадам у них возможности не было, так как на девятой лошади, жидкохвостом гнедке, Бельгутай уехал на охоту на сусликов. Юноши бросились было за похитителями в погоню, но догнать их им, естественно, не удалось. На закате вернулся Бельгутай, ведя под уздцы гнедого коня, нагруженного тарбаганами настолько, что животное едва держалось на ногах.

Узнав от Темучжина о беде – для этих несчастных лишиться восьми лошадей значило погибнуть, – он вызвался немедленно отправиться на поиски мародеров, но Хасар его остановил:

– Ты не сможешь. В погоню пущусь я.

Темучжин сказал:

– Вы оба не сможете. Я сам поеду.

Юный вождь вспрыгнул на спину гнедка и исчез в степи, скача по следу уведенного табуна.

Минуло двое суток. На закате третьего дня в алом свете зари Темучжин увидел лошадиное стадо и мальчика, доившего кобылу. В ответ на вопрос Есугаева сына малец заявил, что, действительно, заметил, как на рассвете мимо него какие-то люди прогнали восемь лошадей, включая серебристо-белого мерина.

Тот мальчик звался Боорчу, и был он единственным сыном монгола Наху-баяна (богатого) из племени арулатов. Чистосердечный и доверчивый, он сразу проникся симпатией к Темучжину.

– Друг, – сказал он ему, – ты ведь сильно устал в пути. Поеду-ка я с тобой в товарищах.

Предложив себя в проводники, Боорчу дал сыну Есугая свежую лошадь: белого коня с черной полосой на спине, а сам сел на быстроногого рыже-чалого жеребца. Вздумай малый предупредить отца, тот, несомненно, запретил бы ему участвовать в столь безрассудном деле всего лишь из дружеских чувств да еще неведомо к кому. Но Боорчу не только не зашел домой, но даже бросил в поле оба кожаных ведра с надоенным молоком. Друзья вскочили в седла и устремились вслед за конокрадами.

Первые двое суток поисков оказались безрезультатными. Вечером третьего дня, на закате, когда солнце опускалось за холмы, приятели заметили табунок, стоявший возле лагеря, по монгольскому обычаю окруженного повозками. Восемь украденных лошедей – и среди них серебристо-белый мерин – находились там.

Темучжин сказал своему спутнику:

– Ты, друг, постой здесь, пока я угоню вон тех соловых.

Однако славный Боорчу был намерен делить опасности с другом поровну.

– Я ведь пошел с тобой в товарищах, – заявил он Темучжину. – Чего ж я буду стоять тут?

Друзья проникли в табун, отбили своих животных и погнали их в степь.

Поднятые по тревоге мародеры во все поводья поскакали за ними вдогонку. Один из преследователей, сидевший на очень резвой лошади, вырвался вперед и, размахивая ургой,[19]19
  Длинная палка с петлей из ремня, по форме напоминает букву «р»


[Закрыть] стремительно приближался.

– Товарищ, – обратился Боорчу к Темучжину, – дай мне лук и стрелы, я буду отстреливаться!

– Нет, – отвечал тот. – Недоставало, чтобы ты из-за меня погиб. Я сам буду отстреливаться.

Сын Есугая остановился, натянул лук и прицелился во всадника на белом коне. Тот подобрал поводья и приготовился зацепить его ургой.

Тут подъехали остальные преследователи, и, возможно, дело для Темучжина кончилось бы плохо, если бы не наступившая темнота: не решаясь продолжать охоту на человека в ночной степи, мародеры повернули вспять. Товарищи, прекрасно знавшие дорогу, через трое суток непрерывной скачки оказались перед юртой Наху-баяна.

Горячо благодаря Боорчу, Темучжин сказал:

– Друг, разве я без тебя вернул бы своих лошадей? Давай разочтемся. Сколько ты хотел бы?

Великодушный Боорчу заявил:

– Ведь я почему поехал с тобой? Потому что хотел оказать услугу доброму товарищу. Разве я за барышом гнался? Мой отец не зря зовется Наху-баяном. И я недаром его единственный сын. Я ничего не возьму. Иначе какая это была бы услуга? Ничего не возьму!

Друзья вошли в юрту. Увидев их, Наху заплакал от радости. Вытерев слезы, он принялся выговаривать сыну, не будучи в силах забыть о пережитом страхе за него. Но в доме был гость, и в честь его зажарили молочного ягненка, которого и вручили Темучжину как запас в дорогу.

Перед отъездом юного героя Наху скрепил дружбу своего сына с ним такими словами:

– Вы оба – молодые ребята. Любите друг друга и никогда друг друга не покидайте!

Дружба Темучжина и Боорчу, действительно, продолжалась столько, сколько длилась их жизнь.

Расставшись с новыми друзьями, сын Есугая-баатура, гоня перед собой табун, поехал к родному стойбищу. Через три дня и три ночи он нашел своих в долине Сангура. Обеспокоенные затянувшимся отсутствием Темучжина, Оэлун и братья – прежде всего Хасар – начали не на шутку волноваться. Но вот он появился, живой и невредимый, со всеми восемью лошадьми, возвращенными его отвагой. Радость и покой вновь поселились в той маленькой орде.

Этим скромным свершением, ничем не отличавшимся от достижений прочих степных юношей, начинается череда героических подвигов того, кто однажды прослывет Покорителем Вселенной.

История с колодкой и история с похищением лошадей поражают нас тем магнетизмом, который испытывал на себе каждый, имевший дело с Чингисом, при всей его молодости; уже тогда проявлялась сила мощной личности сына Есугая храброго. Вспомним слова, произнесенные Сорган-Широй, заметившим Темучжина, недвижно лежавшего на поверхности реки. Не потому ли, что сулдус был поражен силой взгляда подростка, в котором уже ощущалась душа вождя, он, рискуя собственной жизнью, спас его от тайчжиудов? А малыш Боорчу? С первой же встречи с Есугаевым сыном он связал свою судьбу с его судьбой! Он тоже не смог устоять перед поразительным блеском «этих орлиных глаз».

Ниже мы увидим, как во все более ускоряющемся темпе род за родом и царство за царством станут примыкать к Чингису, покоренные его талантом полководца, справедливостью и честностью в отношениях со своими людьми, его умением быть благодарным за оказанные услуги. Привязанность и любовь Темучжина к своим первым друзьям, таким как Боорчу, станет легендарной. Да, таковы были нравы в больших войлочных юртах, где с верностью слову, данному другу, могли соперничать лишь коварство и жестокость в обращении с врагом.

Женитьба Чингисхана

Темучжин уже достаточно поправил свои дела, чтобы задуматься о женитьбе. Он помнил, что ему, еще девятилетнему, отец сосватал Борте, дочь Дэй-сечена, вождя унгиратов. Уже тогда эта девочка выделялась красотой среди своих «прекрасноланитных» единоплеменниц, которых охотно брали в жены предводители монгольских родов. Теперь она, должно быть, совсем вошла в возраст, и время свадьбы приспело, если, конечно, не изменились намерения Дэй-сечена. Темучжину не терпелось узнать, как обстояли его дела, и, взяв с собой брата Бельгутая, он отправился в страну унгиратов, вниз по Керулену.

Тесть по-прежнему обретался между горами Чекчер и Чихурху, то есть между впадением Керулена в Колен и рекой Уршиун, несущей свои воды в то же озеро. Молодого вождя он встретил как нельзя более радушно:

– Я знаю, что тайчжиуды тебя не любят, и сильно за тебя беспокоился. Но ты вернулся!

Возможно, он не раз пожалел, что отпустил Темучжина, еще такого молодого, в то время как его со всех сторон окружали опасности. Возможно, он не раз выговаривал себе за то, что почти ничем не помог зятю в годы бедствий… Что бы там ни было, увидев его, рослого и сильного, Дэй-сечен, не колеблясь, отдал ему прекрасную Борте. А через несколько дней проводил молодоженов до Урах-чжолнудских гор, что на нижнем Керулене. А Цотан, мать Борте, доехала с дочерью до самого стойбища Темучжина, находившегося недалеко от реки Сангур и урочища Гурельгу.[20]20
  Спустя время Темучжин перенес свою стоянку из поречья Сангура в Бурги-ерги, т. е. ближе к истокам Керулена, в район, находящийся, по мнению исследователей, между ущельями Дондот и Цэун-Курен.


[Закрыть] Прощаясь с Оэлун, она подарила ей великолепную «черного соболя доху в качестве шидкуля, свадебного подношения». Далее мы увидим, что Чингисова дипломатия очень скоро найдет применение этой шубе.

Женившись, Темучжин стал подумывать об усилении военной мощи рода. Для начала он послал Бельгутая за своим «другом» Боорчу, который и на этот раз ничего не сказал отцу, а взнуздал коня – гнедую лошадь с несколько выгнутой спиной, бросил на седло свой серый войлочный плащ и помчался к юному вождю.

Придет день, и он станет первым «маршалом» Великой армии, которая будет сформирована на границе тайги со степью.

В истории нашего героя было суждено и Борте сыграть свою роль. Она стала для него тем, чем Земля была для Антея. Прежде всего – что для средневекового монгола имело первейшее значение – она родила ему четырех сыновей: Чжочи, Чагатая, Угэдэя и Толуя. Сверх того жена была для Чингисхана советчицей, к словам которой он прислушивался более всего. В критические моменты именно советы Борте подсказывали будущему императору единственно правильное решение. И вообще, жена пользовалась у него непреходящим авторитетом. Разумеется, подобно любому монгольскому вождю, Темучжин, не колеблясь, заводил себе новых жен, которые при необходимости сопровождали его в походах, тогда как Борте оставалась в Монголии, но только ее дети имели право на отцовское наследство. Никто из женщин и мужчин, окружавших Темучжина, не был прославлен более, чем Борте. Она всегда оставалась высокочтимой «хатун», госпожой, сотворцом потрясающего триумфа завоевателя Вселенной.