Текст книги "Внутренний голос"

Автор книги: Рене Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Во время одного из моих первых камерных выступлений конферансье сетовал на неуважение артистов к публике, говорил, что зрителей становится все меньше и интерес к этому виду искусства падает. Он рассказывал о прежних временах, когда Джером Хайнс [71]71
  Джером Хайнс (1921–2003) – американский певец (бас).


[Закрыть]привозил с собой костюмы и выступал с полными оперными партиями перед публикой, которая иначе никогда бы не услышала его лучшие арии вживую. Я тогда близко к сердцу приняла эти слова и теперь всегда в первую очередь думаю о публике и напоминаю себе, что наша первейшая миссия – развлекать. Люди выходят из дому, выключают свои компьютеры и телевизоры, для того чтобы их обогатили духовно, а не чтобы им прочли нотацию. В то время, о котором говорил конферансье, я была студенткой и хорошо помню, какими скучными мне казались концерты из забытых – и, следовательно, малоинтересных – произведений одного композитора (при том что знаменитых вещей тех же композиторов в исполнении великих певцов я не слышала ни разу), заполонившие тогда камерные залы Нью-Йорка. Я бы дорого дала, чтобы послушать хотя бы «Лесного царя». И все же необходимо расширять горизонты и просвещать публику. Как-то мой концерт, состоящий из мировых премьер, вызвал целую волну ненависти, но зато в следующий раз я выступала с любимыми народом ариями. Наша с Жан-Ивом программа была ограничена временными рамками, однако ж мы познакомили меломанов с некоторыми малоизвестными произведениями.

Разумеется, в моем ежедневнике самое главное место отводится дочкам. Школьные спектакли, домашние задания, визиты к врачу, дни рождения, задушевные беседы и наставления занимают у меня не меньше времени, чем у любой другой матери. Я редко надолго уезжаю из дома и всегда выбираю места поинтереснее, чтобы девочки могли приехать ко мне на каникулах. Они в восторге от нашего второго дома в Париже, где мы нередко проводим летом целый месяц. Лучшей детской площадки, чем Париж, не найти, к тому же у нас есть там свои любимые места. Каждый раз мы непременно идем в Ботанический сад и пьем горячий шоколад в «Анжелине». Я хочу, чтобы дети только выигрывали от того, что родились в семье сверхзанятой оперной певицы. Они уже достаточно поездили по миру и чувствуют себя как дома во многих европейских столицах и городах Америки. Они сопровождали меня в турне по Японии и Австралии. Видеть мир детскими глазами мне так же приятно, как и им самим. К большой моей радости, Амелия и Сэйдж – девочки невозмутимые и независимые и легко осваиваются в новой обстановке.

Конечно, одна бы я со всем этим не справилась. На всех фронтах, от составления расписания моих выступлений в Метрополитен до паковки чемоданов, у меня, хватает помощников, а без хорошей няни мне давно бы пришел конец. Но я стараюсь контролировать все аспекты собственной жизни. В конце концов, это моя жизнь и моя карьера, так что моя обязанность – ничего не упускать из виду, как бы трудно ни было.

Хотя мне приходится много путешествовать, карточка прибытия, что заполняют в аэропорту, по-прежнему ставит меня в тупик. Что писать в графе «профессия»? Певица? Оперная певица? Музыкант? Артистка? Примадонна? А летом во Франции я становлюсь cantatricel Или chanteusel А может, artiste lyriquel Сомневаюсь, что сама знаю правильный ответ, – такая вот проблема самоопределения. В школе все хотят быть врачами, инженерами и пожарными, но как-то не приходилось слышать, чтобы кто-то мечтал стать оперной певицей.

Я всегда хотела понять, какое место занимает моя профессия в этом мире. Только приобретя многолетний опыт, получив множество советов и замучив собственных менеджеров и звукозаписывающие компании вопросами, я получила об этом какое-то представление. Я музыкант, преимущественно классический, а значит, должна, просто обязана понимать и механизмы бизнеса, и роль классической музыки в современном мире. Если вы предпочитаете считать меня только артисткой, эфемерным созданием, неспособным напрячь свои нежные мозги, чтобы освоить факты, цифры и маркетинговую терминологию, тогда, пожалуйста, пропустите следующие абзацы.

Да, новый альбом с музыкой Штрауса не потеснит Мадонну в хит-парадах, однако записи классической музыки имеют весьма приличную аудиторию, и, кроме того, их можно продавать по всему миру, не страшась языкового барьера, мешающего карьере многих поп-исполнителей. Еще совсем недавно, в пятидесятые годы, 25 % всех продаваемых в США музыкальных записей приходилось на долю классической музыки. Конечно, непохоже, чтобы в ближайшее время мы снова достигли таких показателей, но классическая музыка прочно занимает 3 % американского и 3,2 % мирового рынка, то есть за год в мире ее продается на сумму около миллиарда долларов. Для сравнения: в 2003 году 37 % всей записанной в мире музыки было продано в Соединенных Штатах, главном рынке музыкальной продукции, так что 3 % от этого числа – не так уж и мало.

Раньше классические музыканты умудрялись обходить рынок стороной, но в наши дни вынуждены подчиняться тем же законам, что и другие исполнители. Мы должны думать о том, как продаются наши записи, и помнить о демографическом составе аудитории. Теперь мы – бренды и боремся за внимание платежеспособного покупателя в возрасте от девятнадцати до тридцати девяти, хотя, согласно данным Американской ассоциации пенсионеров, среди людей старше пятидесяти (которых довольно часто не принимают в расчет) насчитывается около тридцати пяти миллионов с достатком выше среднего. (В остальных областях звукозаписывающей индустрии ориентируются и на тринадцати-шестнадцатилетних подростков.) Более того, как раз пожилые люди чаще ходят в оперу. Чтобы выдержать конкуренцию, надо учиться привлекать обе возрастные группы. Сегодня люди интересуются классической музыкой меньше, чем их родители и бабушки с дедушками, свято верившие, что классическая музыка, как и серьезная литература, «делает нас лучше». Мужей на концерты затаскивают жены, руководитель фирмы, спонсирующей оперу, приглашает коллег и партнеров – но этого недостаточно. Мы должны прививать страсть к музыке, если хотим, чтобы люди больше ходили в оперу и на концерты.

Спору нет, вечер в опере – удовольствие отнюдь не из дешевых, но ведь за другие развлечения мы готовы выкладывать приличные суммы. Лучшие билеты на футбольный матч или на мюзикл для всей семьи обойдутся в круглую сумму, и не забывайте про колу, хот-доги и попкорн. В наши дни билеты на бродвейские представления стоят по сотне долларов, а если речь идет о популярном спектакле, и того дороже. И хотя цены на Паваротти уже достигают трехсот долларов, стоячие билеты можно купить всего за десятку.

Порой требуется просто немного изобретательности. Бостонское общество Генделя и Гайдна на 20 % увеличило продажи дорогих билетов, всего лишь организовав бесплатную парковку. Некоторые включают в стоимость билета ужин и бесплатные напитки в антракте. И это никоим образом не принижает музыку, обычные жесты доброй воли: дескать, мы стараемся для вас, так приходите же к нам. Оперные театры имеют дело с драмой, и это позволяет им занимать ведущие позиции в маркетинге и рекламе. Оперу можно позиционировать как сексуальное и модное искусство, а не как развлечение для любителей канареечного пения. Оркестры наконец тоже прониклись этой идеей. Хотя все равно непросто продавать оперу молодежной аудитории, чьи познания в музыке ограничиваются творчеством «Грейт-фул Дэд» [72]72
  «Грейтфул Дэд» (1965–1995) – американская блюз– и фолк-рок-группа.


[Закрыть].

Раньше пение в хоре и уроки игры на фортепиано и других инструментах считались непременной частью воспитания, поощрялись любительские кружки, церковная и школьная самодеятельность. Дети вырастали на серьезной музыке. Сегодня мы убеждаемся: что посеешь, то и пожнешь.

Проблема не только в том, чтобы заманить зрителей в оперные театры и концертные залы. Столь же важно понять, как продавать записи. Огромное количество людей слушают сейчас классическую музыку, но они предпочитают радио. Любой, кому хочется услышать мои последние выступления в «Арабелле», «Пирате» (партия Имоджены) или «Травиате» (Виолетта), скорее включит радио, чем отправится в магазин за компакт-диском. Отчасти, безусловно, это объясняется ценой – диски дороги в производстве, а потому дорого стоят, – но отчасти и насыщенностью рынка. В конце концов, сколько человеку требуется записей «Девятой симфонии» Бетховена?

Индустрии остро необходима не только платежеспособная публика, но и те, кто поддержит оперу и симфонические коллективы на плаву. Никому не придет в голову просить финансовую поддержку для Бритни Спирс, но классическая музыка вынуждена стоять на паперти и рассчитывать на щедрость спонсоров. В пятидесятые и шестидесятые годы культурные учреждения жили в основном на частные пожертвования, поскольку правительства в Европе и Америке обращали тогда больше внимания на социальные нужды. Но с тех пор общественные фонды урезали со всех сторон, и меценаты по понятным причинам в первую очередь отдают свои доллары хосписам, ночлежкам для бездомных и образовательным учреждениям, а не культурным организациям. Единственное исключение – это строительство новых площадок для выступлений, где задействованы куда более конкретные материи (вроде кирпича, известкового раствора и благодарственных табличек с именами жертвователей), чем абстракции вроде годового бюджета оперного театра. Как правило, людям больше нравится строить, чем поддерживать построенное в приличном состоянии.

Наши музыкальные предпочтения изменились на всех фронтах, в последнее время просто сумасшедшей популярностью пользуется музыка к фильмам, с которой я лично впервые столкнулась, когда Говард Шор [73]73
  Говард Шор (р. 1946) – канадский композитор.


[Закрыть]попросил меня спеть в саундтреке к третьей части «Властелина колец». При нашей первой встрече Говард сказал: «Я очень хочу, чтобы вы спели, но должен заранее предупредить, что наша музыкальная и вокальная концепция может вам не понравиться». Он признался, что ищет средневековый звук, поэтому мое пение должно быть очень чистым, как в псалме (слова, которые я рассчитывала услышать скорее от Уильяма Кристи [74]74
  Уильям Кристи (р. 1944) – американский клавесинист, дирижер, специалист по аутентичной музыке.


[Закрыть]!). Прослушав саундтреки предыдущих серий, я прекрасно поняла, что ищет Говард, и обещала попробовать. Пять раз я записывалась по три-четыре часа – из которых в фильм вошло десять минут.

Меня поразило, насколько различаются процессы звукозаписи саундтрека и, скажем, арий Штрауса. Запись классической музыки в студии – все равно что обычный оперный спектакль, только оркестр обычно играет два или три раза, а потом отводится немного времени, чтобы подчистить звук. Из трех часов записи с оркестром, как правило, выходит пятнадцать минут приличной музыки. Вопрос идеального звучания даже не рассматривается – бюджет не позволяет. Но те, кто записывает музыку к фильмам по Дж. Р. Р. Толкиену, ничем не ограничены и могут позволить себе месяцами работать с Лондонским симфоническим оркестром; тридцать-сорок репетиций для одного-единственного фильма – роскошь, совершенно недопустимая в мире классической музыки. Добавьте сюда обсуждение нюансов эльфийского произношения, и вы поймете, почему для меня это был уникальный опыт.

Чтобы добиться той степени совершенства, которой они хотели, мне пришлось представить, как бы пел мальчик-сопрано. Продюсер просил меня убрать из голоса все способы выразительности, чтобы получился абсолютно чистый звук. «Помните – никаких вибраций, никаких связок между нотами, никакого развития», – повторял он. А потом сказал: «Хорошо, а теперь можете добавить немного эмоций?» Тут я совсем растерялась: чтобы получить требуемый звук, мне пришлось пожертвовать всеми обычными средствами эмоциональной выразительности (вибрато, портаменто, легато) и динамикой. Как создать без них что-либо, кроме самих нот, я не знала.

К моему удивлению, запись в результате звучит куда богаче и теплее, чем мне казалось, и короткие вокальные отрывки вошли в фильм очень органично. За время работы я прониклась огромным уважением к съемочной группе. Они на зависть терпеливы и выносливы, хотя проводят на площадке бесчисленные часы – даже не часы, а годы. Меньше чем через месяц я записывала арии Генделя и с восторгом обнаружила, что опыт настройки ушей на малейшие изменения темпа и динамики заметно помогает мне в барочном пении. Еще одна положительная сторона приобщения к музыке эльфов!

Многие полагают, что спасти классическую музыку удастся при помощи знаменитостей, которые сделают ее немного менее классической. Однако другие предсказывают, что культ знаменитостей, напротив, погубит классическую музыку. Я сама последние десять лет не представляю, что и думать по этому поводу, а моя собственная звукозаписывающая карьера началась в один из тяжелейших для этой индустрии периодов. Кто знает, какое место я занимаю в нашей культуре?

Интерес к записям Энрико Карузо [75]75
  Энрико Карузо (1873–1921) – итальянский тенор.


[Закрыть]превратил фонограф из любопытной диковины в коммерческое предприятие. В музыкальном мире Карузо доминировал, и хотя он был прежде всего оперным певцом, его ничуть не меньше любили за неаполитанские песни, следовательно, и продавались они не хуже, чем оперные арии. Все его записи переиздаются и сейчас, не многим артистам так повезло.

В большой степени благодаря Карузо оперные певцы в начале двадцатого века стали настолько знаменитыми, что их даже приглашали сниматься в немом кино. В Европе признанная красавица Лина Кавальери [76]76
  Лина Кавальери (1847–1944) – итальянская певица (сопрано).


[Закрыть]появилась в фильме «Манон Леско», а в Америке Джеральдина Фаррар [77]77
  Джеральдина Фаррар (1882–1967) – американская певица (сопрано).


[Закрыть]снялась в невероятно популярной версии «Кармен», которую можно увидеть на экранах и сегодня. Это особенно занятно, учитывая тот факт, что в биографических лентах об оперных певцах, снятых во второй половине двадцатого века, обычно играют актеры, а певцы лишь дублируют их за кадром.

Стоило звуку прийти в кино, вслед за ним подтянулись и певцы. Грейс Мур, Джанет Макдональд, Нельсон Эдди и Марио Ланца вполне могут считаться разножанровыми артистами, ведь все они были профессионалами, доносившими популярные песенки, легкие мелодии и основные классические арии до широкой публики. И хотя Дина Дурбин никогда не была оперной певицей, она спела (причем хорошо) как минимум по одной арии во всех двадцати двух своих музыкальных фильмах, прежде чем уйти из кино в тридцатилетнем возрасте. На пике популярности, в тридцатые и сороковые, она была самой высокооплачиваемой женщиной в Америке, а спустя несколько лет – самой коммерчески успешной актрисой. И все это благодаря музыке!

Сегодня все тоньше грань между оперной и эстрадной музыкой. Новые артисты создаются по образу и подобию поп-звезд, вычерчиваются по единому лекалу. Сначала эта практика была опробована на молодежных группах: от них требовались смазливые личики и способность синхронно двигаться. Обычно они известны лишь на родине, некоторым платят жалованье вместо авторских отчислений, и, если группа набирает обороты, продюсеры стригут солидные купоны, даже несмотря на то, что на раскрутку и рекламу уходят огромные суммы. Мишура в виде светового шоу, костюмов и хореографии намного важнее содержания, будь то аранжировка классических мелодий или оригинальный материал. Помесь классики с поп-музыкой находит свою аудиторию, и, надо признать, весьма значительную.

После фантастических продаж «Romanza» Андреа Бочелли [78]78
  Андреа Бочелли (р. 1958) – итальянский поп-тенор.


[Закрыть]появилась целая серия успешных дисков людей, которые хоть и называют себя оперными певцами, на самом деле не имеют ни соответствующего образования, ни сценического опыта. Большинство из них не расслышишь без усилителей – не потому что у них нет голоса, а потому что они не обучались искусству пения годами и ничего не знают о донесении голоса до публики. Чем выше их голос, тем более чистым и юношеским получается звук, а ведь у настоящих оперных певцов звук зрелый и теплый. Те, кто поумнее, после первого же крупного успеха заключают контракты в кино и на телевидении, ищут способы совершенствоваться и со временем приобретают новое качество, как это случилось с некоторыми поп-звездами.

Видя успех шустрых коллег по цеху, начинающие классические музыканты сталкиваются с искушением, еще пару лет назад не существовавшим. Молодые исполнители пытаются продать свои таланты ведущим звукозаписывающим компаниям, получают равнодушный прием, после чего нанимают профессиональных фотографов, которые снимают их возлежащими на рояле или обвивающимися вокруг виолончели чуть ли не нагишом. Вот тут продюсеры сразу оживляются.

На сегодняшнем рынке к записям классики (по крайней мере, в крупных компаниях) относятся точно так же, как к популярной музыке. Новых дисков становится меньше, ожидаемые объемы продаж завышены до небес, и больше денег тратится на рекламу. Контракты стали короче, исполнителей больше не «подписывают» до окончания их концертной деятельности. Но классика – это не поп-музыка, и на равные продажи рассчитывать бесполезно. Раньше считалось удачей, если классическая запись окупала себя через семь лет, и компании мирились с такой ситуацией. Но уже к 1999 году стало казаться, что от записей классики ждут той же отдачи, что от альбомов «U2» [79]79
  «U2» – ирландская рок-группа.


[Закрыть]: затраты должны окупиться через год. Запись оперы обходится в среднем в двести пятьдесят тысяч долларов; «Женщина без тени» обошлась Шолти в миллион долларов, с учетом маркетинговых расходов. Моя запись «Русалки» стоила примерно триста тысяч долларов, и на сегодняшний день продано сорок тысяч дисков. А чтобы окупить диск, нужно продать семьдесят пять. Да, эти записи могут долго пылиться на полках музыкальных магазинов, но даже если они и окупаются – этого теперь недостаточно. Единственное, что принимают в расчет акционеры больших компаний, – большие прибыли.

Слава богу, большие прибыли в наши дни не такая уж редкость. Классические музыканты вроде Йо-Йо Ма и Джошуа Белла даже попадают в поп-чарты «Биллборда». А феномен трех теноров, Паваротти, Доминго и Каррераса, достиг такого масштаба, что за короткое время было продано больше двенадцати миллионов дисков. Их успех, однако, лишь завуалировал плачевное состояние звукозаписи классической музыки. Благодаря семнадцати миллионам проданных тенорами дисков реализация классики в среднем выглядела не так уж плохо, но если бы кто-нибудь удосужился поинтересоваться реальными продажами остальных дисков, то обнаружил бы гигантские убытки. В итоге Три тенора стали прежде всего поводом для подражания: Три современных тенора, Три шотландских тенора, Три американских тенора, Три ирландских тенора, Три контртенора, Три бродвейские дивы, Трое мужчин и тенор, Три фантома, Три сопрано, Оперные красотки, Десять австралийских теноров и Три финских баса. Кажется, будто в музыкальной индустрии решили, что число «три» – верный залог хороших продаж.

Студийные боссы вдруг обратили внимание на классические отделы своих звукозаписывающих фирм и решили, что все без исключения проекты должны приносить огромные прибыли. Сотрудников, которых сочли «старомодными», попросили уступить дорогу молодым хватким менеджерам. Но причины, благодаря которым расходились записи Трех теноров, имели мало отношения к классической музыке. Это был своего рода феномен: звезды на небе сошлись, чемпионат мира по футболу подоспел, популярные, находящиеся на пике формы музыканты объединились, а пресса подогрела интерес. По сути дела, эта волна популярности не имела ничего общего с серьезным отношением к Паваротти, Доминго и Каррерасу как к оперным певцам. Ко времени совместной записи все трое прочно утвердились в профессии, и никто из них не страдал от нехватки работы. Даже ярые фанаты прыгали от восторга, услышав арию Макдуфа в исполнении Пласидо или арию из «Сида», спетую Хосе на концерте Трех теноров в Лос-Анджелесе. Где еще они бы могли это услышать?

Некоторые критикуют Трех теноров и подобные крупные музыкальные проекты за вред, который они наносят индустрии классической музыки: ведущие артисты получают необоснованно высокие авансы и авторские отчисления, а звукозаписывающие компании – нереально высокие доходы. Это все-таки слишком упрощенный взгляд. Ни одна знакомая мне певица, да и я сама, никогда не отклонит предложение продолжать карьеру в оперном театре только потому, что ей платят меньше, чем Трем тенорам. Да, мы зарабатываем на жизнь пением. Но это работа по любви, и для большинства из нас удовлетворение от покорившейся роли куда сладостнее большого гонорара. В противном случае, зачем вообще было становиться классическими музыкантами?

Если я бы хотела приумножить свой капитал и думала лишь о коммерческой выгоде, я пела бы только самые популярные арии, причем обработанные в стиле «техно» или подогнанные под голливудские стандарты. Я пела бы всего несколько оперных партий, да и то все больше итальянских, а не куда менее известного Штрауса и обожаемые мной французские раритеты. Стремясь приумножить продажи, я давала бы туры лишь в поддержку записей, вместо того чтобы выступать с мировыми премьерами и концертами из произведений Штрауса, Берга и Шёнберга. Я вовсе не против визуальных эффектов, будь то показ мод, световое оформление или даже кинофильм. В самом деле, я была бы счастлива когда-нибудь поработать с Пиной Бауш [80]80
  Пина Бауш (р. 1940) – немецкая танцовщица и хореограф.


[Закрыть]и совместить танец с вокалом, – но только, разумеется, не в ущерб музыке.

Самое главное для оперных певцов, участвующих в значительных событиях, будь то Олимпийские игры или иные транслирующиеся по телевидению мероприятия, – очаровать впервые слышащего оперу зрителя, сидящего дома на диване у телевизора или на травянистом холме у огромного экрана. Ради того, чтобы увлечь людей классической музыкой, стоит продолжать петь, – конечно, в подходящей, располагающей к музыке обстановке. Если мы не сможем привлечь слушателя, по крайней мере на Западе, то будем (и совершенно справедливо) отправлены на свалку истории.

Моя звукозаписывающая карьера пошла в гору, как только я записала партию Фьордилиджи с сэром Георгом Шолти. Он порекомендовал новому вице-президенту «Декки» Эвансу Миражесу (который, вместе с Бетти Буккери, пианисткой из Чикагского симфонического, до этого сосватал меня Шолти) подписать со мной эксклюзивный контракт. Эванс поинтересовался у моего лондонского агента Тома Грэма, есть ли у меня контракт со звукозаписывающей фирмой, и тот со значением ответил: «Пока нет». В результате после двух телефонных разговоров Эванса и Тома контракт появился на свет, но его подписание потребовало немало времени. Во мне были заинтересованы и «Декка», и «РКА», так что мне пришлось определяться. Я выбрала «Декку».

Эксклюзивный контракт со звукозаписывающей компанией – дело тонкое. Часто выплаты начинают поступать только после второго, а то и третьего диска. Никто не хочет предпринимать лишние усилия и раскручивать первые записи артиста, опасаясь, что тот воспользуется плодами рекламной кампании, окрепнет и перейдет к конкурентам. К счастью, у меня сложилось полное взаимопонимание с руководством «Юниверсал Классике» и их дочерней компанией «Декка». Я надеюсь, что фирма воспринимает меня как одну из ведущих певиц с долгосрочным коммерческим потенциалом. В свою очередь, я поняла, что помимо записей моя задача состоит также в их рекламе, которая не ограничивается привычными для классического музыканта (и его аудитории) приемами. Среди людей, предположительно готовых купить диск классической музыки – то есть тех, кто слушал ее раньше, – 5 %, возможно, купят именно мою запись. Еще 15 % поклонников классики приобретут диск, который чем-то привлек их внимание, а следующие 25 % купят «Трех теноров», Андреа Бочелли или «Девятую симфонию» Бетховена. Остальные просто не станут покупать классическую музыку, и всё тут.

Следовательно, чтобы преуспеть, необходимо пробудить у публики интерес, даже если на это уходят мои собственные деньги. Единственный способ обратить на себя внимание тех самых 25 % – это появиться в шоу Дэвида Леттермана или присутствовать на зажигании свечей на рождественской елке в Рокфеллеровском центре. Если я не буду поддерживать уровень продаж, я не смогу больше записываться, а записи – моя единственная возможность донести свое искусство до широкой аудитории и сохранить даже после того, как я уйду со сцены. Кроме того, мне нравится записываться. Какая роскошь – провести в студии целую неделю без тесного сценического костюма, сосредоточиться лишь на музыке, не волноваться о зрителях и критиках, не бояться забыть текст, не переживать из-за освещения, в полном согласии с восхитительными музыкантами и дирижером. Моя сценическая карьера и звукозаписи мирно сосуществуют и помогают друг другу. Мое восхождение было трудным и медленным, но, по крайней мере, это всегда был путь наверх. Делая записи, я обращаюсь к людям, к гораздо большему числу людей, чем на концертах. Я не уверена, что знаю точный ответ, почему это так важно для меня. Возможно, мне хочется подарить кому-то то чудесное ощущение, которое я сама испытывала в юности, слушая чужие записи и надеясь однажды запеть, как мои кумиры. Может, это просто свойство моей натуры – стремиться к победе и жаждать самосовершенствования. А может, это всего-навсего радость от продолжающегося роста.

Многим будущее классической музыки видится в мрачных тонах. Звукозаписывающие компании все чаще сталкиваются с пиратством и незаконным распространением музыки в Интернете. Мы, артисты, уже добившиеся успеха, должны бороться с пиратами, иначе хористы, скрипачи и начинающие музыканты останутся без работы. Я попросила Кристофера Робертса, президента «Юниверсал Классике», ответить на пару вопросов относительно технологии и будущего звукозаписывающей индустрии для этой главы. Он долгое время был моим связующим звеном с «Деккой», и именно благодаря его поддержке несколько лет назад фирма обратила на меня внимание. Верны ли страшные предположения о будущем звукозаписывающей индустрии: студийные записи вообще исчезнут, крупные лейблы развалятся и лишь маленькие компании переживут происки пиратов, оперы будут доступны только на DVD или появятся прямые интернет-трансляции?

Крис объяснил, что звукозаписывающая индустрия развивается благодаря техническому прогрессу, она прошла путь от восковых микрофонов до электронных, от 78 оборотов до долгоиграющих пластинок, а позже – до цифровых записей и компакт-дисков. Я начала записываться в «Декке», когда меломаны торопились сменить свои пластинки на небольшие надежные диски с цифровым качеством и, как следствие, наблюдался неимоверный рост продаж. Многие считают, что в дальнейшем основные продажи будут осуществляться через Интернет, предоставляющий поистине безграничные возможности. Обычно запись содержится в отдельном каталоге звукозаписывающей фирмы, если на ней можно заработать больше, чем обходится ее хранение. Представьте теперь электронный каталог, доступный в сети и включающий в себя перечень всех когда-либо сделанных записей. Конечно, прежде чем произведение появится в iTunes, объяснил Крис, его нужно перегнать в цифровой формат. Это необходимые начальные затраты. Сейчас же никто не хочет вкладывать в рискованные предприятия. В «Юниверсал» около тысячи записей (из четырех тысяч) хранится на цифровых носителях. Отношение к этой технологии пока настороженное, но Крис предсказывает ее рост в ближайшие пять лет. Особенно большим рынком сбыта может оказаться Китай, учитывая тамошний интерес и уважение к классической музыке. Обратная сторона развития технологии – пиратство. По мнению Криса, на продажах классической музыки оно не слишком сильно сказывается, хотя они немного сократились. Постепенно все, кроме самых хитовых дисков, вытесняется DVD, и это в равной степени затрагивает классическую музыку, джаз, нью-эйдж и саундтреки. Скоро в Интернете можно будет найти не только любую запись, но и посмотреть концертные выступления. Представьте, что можно оказаться на концерте в Токио, просто включив компьютер. Многие уже слушают интернет-трансляции. Пройдет немного времени, и они увидят картинку.

Но музыка сама по себе никогда не исчезнет. Бетховен по-прежнему радует людей, Рихард Штраус волнует, а Моцарт помогает воспитанию молодых неокрепших умов. Наша задача – научиться разговаривать о музыке с неопытной публикой, убедить ее прийти и послушать оперу, вместо того чтобы смотреть кино. От меня и моих коллег по цеху это потребует больших творческих усилий. Но ведь творческие усилия – это и есть наша работа.