Текст книги "Владислав (СИ)"
Автор книги: Рената Рахимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Я так его люблю – и мне так страшно...
– Выпей, Таня. Просто выпей.
В дверь постучались. Это был Влад – ощутив чужое присутствие в покоях матери, мальчик проявил деликатность и теперь терпеливо дожидался приглашения войти.
Гробыня встала и выглянула за дверь.
– Твоя мама очень плохо себя чувствует, – почти ласково ответила Склепова, – зайди завтра, хорошо?
– Это из-за него? – ровным голосом поинтересовался Владислав.
– Они немного повздорили. Ей просто надо подумать и разобраться в себе.
Гробыня вновь присела рядом.
– Выпей, Гроттерша.
– Неужели это поможет? – горько усмехнулась Таня.
Склепова покачала головой.
– Не поможет, но отвлечет от мыслей. Выпей, Гроттерша.
– Он хорош? – поинтересовалась Склепова час спустя.
Шел третий час ночи, а однокурсницы все также сидели на полу. Рядом валялось несколько пустых бутылок; утро обещало быть тяжелым, но это никого не волновало. Первое января вообще было очень тяжелым днем...
– Очень хорош, – улыбнулась Татьяна. – Я не думаю, что мне было бы так же хорошо, с кем-то еще. Если бы смогла.
– Так он, выходит, единственный? Бывшая драконболистка кивнула. – И ты даже... – Даже не думала, – покачала она головой. – Верность хранила, значит. Склепова рассмеялась. – Выпей еще, Гроттерша. Все равно утром умирать – так пусть сейчас будет музыка. – А как это все же, Тань?... Ну, с некромагом… Любить его, спать с ним… Девушка прикрыла глаза и горько улыбнулась. – Это как будто ходишь по лезвию ножа – чуть что, рискуешь сорваться на холодное острие и обжечься от боли. Спектр чувств, он… он совершенно другой, нежели общаешься с обычным человеком. Вот смотри – когда я встречалась с Ванькой, любовь была чистая, теплая, спокойная. Сплошная тихая гавань, – что в чувствах, что в поцелуях. А здесь – вечное каление от страстей. Если некромаг на тебя смотрит – ты кожей чувствуешь холод, при этом ощущение, будто стоишь без одежды, привязанная к столбу, и под тобой медленно разгорается костер. Если целует – ты проваливаешься в бездну от головокружения и бесконечно падаешь. Обнимает – прикосновения жгут. Слышишь его голос – чувствуешь трепет. А теперь представь это все вместе, всю эту смесь – и поймешь, как это – с некромагом… Нельзя просто любить некромага – ему отдаешься и телом, и душой, ему принадлежишь полностью.
Гробыня присвистнула.
– Вот уж действительно, поцелуй не забывается. А уж если не только поцелуй…
– Проще повеситься, Гроб.
– Выпей, Гроттерша.
– Не кисни, Гроттер! И прикройся уже... Не сказать, чтобы меня смущал твой вид, но не будь тряпкой!
Склепова оценивающе оглядела Танины формы, посмотрела на свои и хмыкнула. Таня притянула взглядом покрывало.
– Ну не дали мне боги такие атрибуты...
– Все у тебя нормально. Особенно спустя десять лет. Хотя, я действительно иногда не понимаю Душикошечкина – что он в тебе нашел?
– Я сначала думала, что Бейбарсов любит не меня, а саму идею о том, что он меня любит. Атмосфера избушки на Алтае, смерть, мертвяки, а тут – девушка... Думала, что он сам себе придумал чувство.
Гробыня хмыкнула.
– Некромаги любят один раз в жизни. Какая разница, КАК появилось это чувство? Так, как он, тебя больше не полюбит никто.
Отдохни, разберись в себе. И стань, наконец-то, счастливой. С Бейбарсовым или без него.
– Без него уже не стать, – Таня снова разрыдалась.
– Чего я не знаю? – взгляд Склеповой вновь стал серьезным.
– Ну даешь ты, Гроттерша... Да, шикарная подстава. Кто знает?
– Маланья Нефертити, – нехотя ответила Гроттер. – Мне надо было поговорить с кем-то, кто может... прокомментировать. Она, собственно, и сказала. Ягге, думаю, тоже догадалась.
Телеведущая зацокала языком.
– Обижаешь ты меня, подруга. Малашка в курсе, а несравненная Аннушка в неведении сидит и волнуется.
Гроттер лежала на полу своей комнаты, подложив под голову футляр от контрабаса. Девушку безостановочно мутило.
– Недостойная дщерь Гроттеров! – перстень ворчал уже третий месяц – а ровно столько прошло с ее прощания с Глебом и расставания с Валялкиным, – как! Как ты могла так опозорить свой род, отдавшись в объятия какого-то некромага! И ладно – некромага! Но поддаться греху, вне брака! И последствия… Горе мне, горе!
– Дед, не бурчи, – морщась, попросила Таня, – и без тебя тошно!
– Конечно, ей будет тошно! Ког…
Кольцо полыхнуло искрой и заткнулось. Запас разговорной магии, к ее благу, иссяк.
К горлу в очередной раз подкатила тошнота, преследующая ее теперь постоянно – после еды, после полетов, после… Таня побелела и рывком села. Началось это после их с Глебом ночи.
Девушку смачно вырвало в наспех наколдованный тазик. Застонав, Гроттер рухнула обратно и схватилась за голову.
У некромагов не бывает детей! Но… но… Но это объясняет все симптомы: тошноту, раздражительность, восприимчивость к запахам, слабость, головокружения… Гроттер плохо разбиралась в женских вопросах, но не настолько, чтобы не отличить симптомы обычного токсикоза. К Ягге, что ли, заглянуть?
Нет, к Ягге нельзя. Это ребенок от некромага… А у некромагов не бывает детей. Никому нельзя сообщать. В лучшем случае ее запрут, в худшем… Учителя – не звери, но дадут ли ей жить, когда об этом узнает Магщество?
Материнский инстинкт брал свое. НЕЛЬЗЯ позволить причинить вред ее ребенку.
А если сказать Глебу? Нет, бред. Он все решил.
– Ты со мной, дед?.. – прошептала Таня, с отчаянием глядя на кольцо.
Перстень полыхнул теплым зеленым светом.
– Академик… – Таня переборола приступ тошноты и продолжила, – я бы хотела перевестись на заочное обучение.
Сараданапал с изумлением посмотрел на любимую ученицу.
– Таня, но почему?
Гроттер присела на край дивана.
– Мне тяжело оставаться в Тибидохсе, – с трудом соврала она, – извините. Здесь все связано с Глебом, с Ванькой…
– Валялкина никто не гнал от тебя, – покачал головой академик.
– Но я люблю не его. Мне больно, академик!
– Таня, бросать учебу из-за того, кого ты любишь… Его даже здесь нет.
– Это не из-за Глеба, – покачала головой девушка, – из-за меня. Я устала, я запуталась… Я хочу отдохнуть. Уехать. Прошу, позвольте мне перевестись на заочное обучение. Наработки по магспирантской диссертации буду присылать Медузии Зевсовне, с этим проблем не будет. Мне тошно тут находиться…
Помедлив, директор кивнул.
– Да, с этим проблем не будет. Если ты захочешь вернуться, Таня… в любой момент. Комната на преподавательском этаже будет тебя ждать.
– Спасибо, академик, – поблагодарила Таня и направилась к себе.
Улетела она на следующее утро, наспех попрощавшись с Ягуном и преподавателями.
Гроттер грустно смотрела на письмо, сообщающее о присвоении ей желанной степени. Последние три года она общалась с преподавателями исключительно купидончиками, которыми отправляя ими свою работу.
Так не делают. Степень не присваивают без защиты – но «ее исследование было настолько хорошим», что академик пошел ей навстречу, надеясь, что она вернется.
Девушка горько усмехнулась и поспешила в соседнюю комнату: Владислав, ее темное солнышко, потребовал внимания.
Ребенку стукнуло два с половиной года. Влад был как две капли воды поход на своего отца: смуглая кожа, темные омуты глаз, черные волосы. Мальчик был достаточно спокоен и молчалив для своего возраста. Взгляд его был удивительно осознанным – порой Таня даже пугалась, насколько.
Дар проснулся в шесть лет.
Владислав долго смотрел на мать, любовно полирующей древко контрабаса – она давно не летала, но это занятие ее невообразимо успокаивало. Затем подошел, ласково обнял, и показал на окно.
– Не грусти, мам. Смотри.
Дохлый паук, три недели как почивший в углу подоконника, встал и оттанцевал чечетку.
Девушка побледнела и поцеловала мальчика.
– Молодец, милый, – дрожащим голосом похвалила она, – но больше никому не показывай, хорошо? Никому не показывай, что ты умеешь колдовать, а особенно – воскрешать мертвых.
– Почему? – в голосе ребенка послышалось возмущение.
– Маги скрываются от людей потому, что так спокойнее жить. Но среди магов очень не любят тех, кто владеет магией смерти. Поэтому мы скрываемся, милый – потому, что тебе попытаются сделать плохо. И мне тоже. И тем, кто меня знает.
– Так мы всю жизнь будем бегать? – спросил этот не по годам умный ребенок.
– Нет, милый, только пока ты не подрастешь и не научишься владеть своей силой, – тихо ответила Таня.
– И когда это?...
– Твоему отцу было семнадцать, когда мы встретились. Но в детстве его похитила его ведьма, увезла в лес и обучала там некромагии. Потом отдала ему свой дар. Влад, – Таня опустилась перед ним на колени, – я не могу отдать тебя ведьме или кому-то еще. Я этого не вынесу, я слишком тебя люблю. Так что… Давай ради меня ты не будешь нарываться, хорошо?
– Ты мне про отца расскажешь?
– Когда-нибудь потом, – попросила девушка, – мне сейчас очень тяжело его вспоминать.
В глазах мужчины полыхало бешенство. Провернув трость, выпустил другой рукой струю темно-синего огня: чистейшая, сильнейшая концентрация некромагии невообразимой мощи. От такого не ушел бы невредимым ни Сарданапал, ни страж, ни молодой Мефодий Буслаев в бытность наследника Кводнона.
Некромаг на несколько мгновений прикрыл глаза.
– Хочешь ее вернуть – будь нежным, но не давай сомневаться. Ей нравится ощущение надежности и умиротворения – девчонкой она считала, что именно этого тебе и не хватает. Но, не смотря на то, что она там считала, Таня предпочла надежности властность, черные розы и игру с огнем.
Бейбарсов оглянулся. На крыше, скрестив руки, стоял подрагивающий от холода Валялкин.
– Советы даешь, маечник? – хрипло поинтересовался он, – МНЕ? Некромагу?
– Таня – моя подруга. А после того, как ты разорвал связь Тантала, личных претензий практически не осталось. Я не думаю, что был бы с Танькой счастлив так же, как… с Лизой.
Валялкин осторожно присел на край парапета.
– И что еще посоветуешь?
– Ну... Ей нравится романтика и ваша игра в охотника и жертву. В глубине души ей очень хочется быть загнанной... но Танька привыкла быть сильной и не готова сдаваться – а после рождения Влада, подозреваю, это обострилось еще больше. Хочешь получить ее – будь рядом. Люби ее, демонстрируй ей это, не давай себя забыть. Окружи заботой. При этом будь собой – она тебя полюбила таким, каким был. Однажды, думаю, она сдастся.
– Такими путями – лет через пятьдесят, – пробормотал некромаг.
Ветеринар хмыкнул.
– Это – Танька. Никто не обещал, что с ней будет легко.
– Было бы легко, я бы ей не заинтересовался. Склепова вот посоветовала просто затащить в постель.
– Не совсем вариант. Ты же хочешь привязать к себе Таню, разве нет? Лучше пойти путем более медленным, но надежным. Поддержкой сына заручился?
Глеб кивнул.
– В процессе. Кажется, я докатился: сижу на крыше, с лишь по недоразумению неугробленным в молодости бывшим парнем матери моего ребенка и обсуждаю с ним, как ее вернуть.
Ванька весело рассмеялся.
– Еще немного, тебе и Сарданапал с Поклепом будут психологические сеансы проводить.
– Ну уж нет, – скривился Глеб, – если нашего завуча я еще как-то смогу перенести в качестве советчика – все же, больше десяти лет брака с русалкой – то старых академиков нам не надо. Насоветует из самых благих побуждений, и разгребай потом.
– Зачем нужно было это делать?! – Ягун буквально ворвался в покои некромага.
Первоначальное желание, которое он испытал при виде Тани – начистить Бейбарсову морду – мигом испарилось, когда он окунулся в омут ее мыслей и эмоций.
Комментатор содрогнулся, испытав этот бушующий накал страстей. Упрямство, раздражение и нежелание уступать шли под руку с дикой жаждой отдаваться и душой, и телом. Бесконечная боль, неуверенность, страх, – и при этом безумное, отчаянно щемящее чувство любви. Трепет от звука голоса, удары током от прикосновений, адский голод здорового женского тела, и... нежность. Все существо Тани раненой птицей рвалось к этому мужчине.
Так нельзя любить. Нормальные люди так не любят...
Некромаг с недовольством покосился на нахала, нарушившего его уединение. Может, если бы не его дружба с Таней, Ягун уже валялся бы с остановкой сердца, но... нет. За восемь лет Птолемей Селевк Первый стал и для некромага чем-то вроде приятеля.
– Зачем надо было ТАК с ней? – повторил комментатор, наблюдая, как карандаш в руках Глеба автоматически рисует портрет девушки, – Бейбарсов, это же Танька. С ней так нельзя.
– А как можно? – устало отозвался декан Темного отделения.
В глазах его отразились горечь, злоба, страсть и – любовь. Любовь странная, темная, всепоглощающая, но – какая есть.
– КАК можно? – повторил он.
Ягун тяжело вздохнул.
– Вы друг друга загубите, – покачал головой комментатор, – пошли пить с Гломовым. Гробка сейчас с Таней, а Катька с детьми однокурсников возится.
При словах о экс-Лотковой голос его заметно потеплел.
– Некромаги не пьянеют, – покачал головой Глеб.
Напиться хотелось – пожалуй, впервые в жизни.
– Я тебе настойку одну дам, от Ягге. Не сможет не пробить.
– Убить меня не хочешь разве? – мрачно поинтересовался Бейбарсов.
– Хотел, пока не прочитал мысли Таньки.
Комментарий к 6. Выпей, Гроттерша Думаю, на ближайшую неделю это все. Дорабатываю последующий материал, прописываю основную сюжетную линию.
====== 7. Как? ======
Проснулись девушки прямо на полу. Пошатываясь и держась за голову, поднялись, прохромали к столу с графином минералки.
На столе красовалась небольшая коробочка. Таня настороженно посмотрела на Гробыню – та лишь пожала плечами.
Склепова извлекла из коробки черное кружевное нечто и присвистнула.
– Слушай, Татьян, я, конечно, все понимаю... Но у Бейбарсова очень неплохой вкус. Весьма даже неплохой. По крайней мере, как он тебя хочет видеть, он точно сообщил.
Гробыня деловито осмотрела тонкие лямки, полупрозрачный, отделанный дорогим кружевом лиф, высокие вырезы на струящемся невесомом подоле.
– И ночь любви он уже продумал.
Таня покраснела, как вареный рак.
– И знаешь, Таня... Что-то мне подсказывает о том, что этой ночи ты сторонишься зря, – хмыкнула Гробыня, – можешь просто начать спать с ним.
– Просто?! Это же Бейбарсов! С ним невозможно просто спать. Бейбарсову либо принадлежишь полностью, либо не принадлежишь вообще!
Таня зашвырнула черную тряпочку в недра шкафа.
– И мне не нравятся его постоянные приставания!
В разномастных глазах Гробыни мелькнула насмешка.
– Нет, Гроттерша. Мне можешь не врать. Тебе они очень, очень нравятся. мужа искать своего непутевого, – сообщила довольная жизнью Склепова, – переодевайся и гоуи завтракать, сиротка.
– Гуня тебя не убьет за отсутствие? – слабо улыбнулась Таня.
– Пусть попробует. А вообще, думаю, Гуня и сам неплохо провел время.
Полчаса спустя отмытая, накрашенная и посвежевшая Татьяна оказалась в Зале Двух Стихий. Садясь за преподавательский стол рядом с Глебом, рыжеволосая ведьма чуть покраснела, но сохранила невозмутимость.
Взгляд Бейбарсова тем временем оценивающе обшарил ее с головы до ног. Некромаг точно сканировал ее под одеждой, демонстрируя, что легкий пуловер и джинсы для него не помеха: все, что хотел, он видел вчера. И не только видел.
Таня покраснела еще сильнее, и вцепилась в ложку.
Весь день, при каждой случайной встрече, Глеб раздевал ее взглядом – в насмешку над девушкой. Таня краснела, смущалась, злилась, но сказать хоть слово – боялась.
Наблюдавшая за этим Гробыня только хихикала.
– Недолго тебе, Танька, оборону держать.
– Склеп!
– Что Склеп... Сама взвоешь скоро. Потому что десять лет без мужика – это тебе не хухры-мухры.
– Здоровье – превыше всего, – неожиданно отозвался доселе молчавший Феофил.
– Дед, я что-то не понимаю, на чьей ты стороне, – заметила Таня, – он же богомерзкий некромаг, и с ним связываться – себе дороже.
– Так уже связалась. Лучше уж некромаг, чем ветеринар в тайге – и статус, и сила, и воспитание, и стать. Если бы мой правнук был от ТОГО, – кольцо брезгливо сплюнуло искрой, – я бы говорил с тобой по-другому, недостойная дщерь Гроттеров!
– Деда...
– Что деда?! Что – деда?! Ты и так намусолила дел, вырастив ребенка в одиночестве, лишив его полноценной семьи, контактов со сверстниками, и, главное, отца! И не говори, что не видишь, как Владислав к нему льнет! На чьей я стороне – я на стороне своего правнука!
– Слушай дедушку, – хихикнула Склепова.
– Склепова!
– А что Склепова? Твердая мужская рука лучше мягкой женской. Ты ему отца не заменишь.
– Владислав сейчас – в Тибидохсе, – медленно произнесла Татьяна, – я не ограничиваю его ни в общении с однокурсниками, не препятствую его интересам, не мешаю отношениям с Глебом! Единственное, чего я не могу понять – это почему меня все упорно пытаются свести с некромагом! Почему не дают спокойно жить!
– Ты сама себе не даешь жить, Гроттерша.
– Кто мой отец?
Владиславу исполнилось девять. Таня часто замечала его задумчивый, вопросительный взгляд – но вопрос последовал только сегодня.
– В данный момент – один из самых сильных магов волшебного мира, – подумав, ответила Гроттер.
– Почему вы не вместе?
Девушка захотелось рассмеяться и на той же веселой ноте пойти вязать петлю.
– Он решил, что нам лучше не быть вместе. Видишь ли, любовь некромага – очень тяжелая вещь для того, кого он любит. Твой папа решил, что с ним мне будет плохо, и ушел.
– Значит, он нас бросил?
Таня почувствовала холодок в груди.
– О тебе он не знал, дорогой. О тебе никто не знал и не знает...
– Ты меня стыдишься?
– Что?! – Таня возмутилась, – понимаешь, Влад... У некромагов не бывает детей. То, что ты у меня появился – единичный, уникальный случай. Думаю, если бы о тебе узнали, то попросту не дали бы жить.
– И отец бы меня не защитил?
– Если бы вдруг узнал о твоем существовании – обязательно. Но Влад... Твой отец – сильнейший некромаг, но магов много, а он один.
«И сил его на легион. Прости мне мое вранье».
– Значит, мы нигде не будем в безопасности? – протянул мальчик.
– Есть одно место... Однажды, я уверена, ты туда попадешь. Это школа, «Тибидохс»... Я сама там выросла.
– Почему мы не можем отправиться туда сейчас? Ты больше не будешь скрываться.
– Потому что чем младше ты будешь, тем раньше о тебе узнают. И тем скорее попытаются уничтожить. Я слишком хорошо помню, как твой отец скрывался от... от преследования. Влад... Ты некромаг. Нам нигде не дадут жить спокойно, даже в Тибидохсе.
Мальчик посмотрел на нее бездонными глазами и в этот момент дико напомнил отца.
– Однажды... ты больше не будешь бояться.
– Все равно я не понимаю, КАК у них мог появиться ребенок, – пробормотала Склепова.
– Как, как... Я, кажется, догадываюсь, но лучше уж помолчу. Догадка нехорошая слишком, – ответил Ягун.
– Ты и помолчишь?! Воистину, скоро Рагнарек, – хихикнула Гробыня, – береги Гроттершу, зайка! А то тараканы в ее головке скоро окончательно сожрут бабочек в животе Бейсобачкина, и мало нам всем не покажется.
Телеведущая поправила мини-юбку и оперативно смылась искать любимых детей. Ей срочно захотелось провести сеанс педагогического воспитания подрастающего поколения – такие позывы возникали у Склеповой с периодичностью раз в полгода, и даже Гуня успел усвоить, что в такие моменты лучше делать одно: бежать.
– Действительно – КАК?...
Ягун медленно расхаживал по комнате.
Смерть не может породить жизнь. Бейбарсов уничтожил зеркало Тантала, порвал связь с Валялкиным и стал магом, перед которым трепетали самые могущественнейшие колдуны его времени – но кодекс некромага есть кодекс некромага.
У некромагов не бывает детей.
Тогда почему по Тибидохсу расхаживает и бедокурит мальчишка, как две капли воды похожий на папашу?!
Смерть не может породить жизнь – но, быть может, есть что-то посильнее смерти и то, перед чем не писаны законы.
Комментарий к 7. Как? Такая вот маленькая часть
====== 8. О политике терпения ======
Обрыв заканчивался; за их спинами зияла пропасть.
Таня, вся в черном, стояла рядом с Глебом, прильнув к его плечу. Одна рука мужчины собственнически покоилась на ее талии, другая сжимала трость, по которой безостановочно сновали темно-синие искры. Полыхнуло неимоверной, сдавливающей дыхание силой; за их спинами материализовались два разноцветных орлиных крыла – оба в мерцающих от магии бликах.
– Ты со мной, дорогая? – с нехорошей ухмылкой глядя на стражей мрака, спросил некромаг.
– Ты же знаешь. Я всегда была с тобой, – шепнула девушка, демонстрируя пляшущее в согнутых пальцах алое пламя.
– Большего и не надо.
Огонь рванулся вперед одновременно с магией из бамбуковой трости; крылья, казалось, закрыли половину неба.
– Черные крылья тьмы, – с ненавистью выплюнул молодой страж, когда его дарх раскололся.
– Нет... Черные крылья света, – прохрипел другой умирающий.
– Так нас еще не называли, Глеб, – шепнула Татьяна, – они когда-нибудь усвоят, что у нас своя собственная сторона?
Некромаг покачал головой.
– Мы присоединились к свету только потому, что знаем, что нас ждет в Тартаре – и этого пока достаточно Троилу, недостаточно для нас. Некромаги и темные ведьмы не попадают в Эдем, любовь моя, за что бы они не сражались. В стороне остаться невозможно.
– Я пойду за тобой куда угодно.
Черные крылья тьмы, черные крылья света – какая разница, если они единое целое?
– У нас пары завтра. Пора домой, дорогая.
Волшебное зеркало полыхнуло и погасло.
– Они все-таки ввязались, – прокомментировала Ягге.
– Я был бы разочарован, останься они в стороне.
– Что в этот раз?
Таня взирала на Бейбарсова с некоторой опаской. Девушка восседала в кресле, в личных покоях некромага – тот прилюдно попросил ее зайти, дабы обсудить “определенные аспекты педагогического воспитания”. До сих пор она успешно бегала от него уже два месяца, и с каждым днем некромаг зверел все больше и больше.
– Ты его как воспитывала? – наконец, поинтересовался декан темного отделения.
– Как могла, – пробормотала Таня.
В черных глазах, кроме откровенного желания изнасиловать Гроттер, плескалась усталость.
– Я и вижу. Макаренко из тебя никакой.
– Что он сделал?
Глеб выдержал паузу.
– Ощипал жар-птицу “для опытов”, вывел из одного ее яйца мелкого демона (даже Я не знаю, как он мог так намагичить), выпустил из подвалов вурдалаков (ловили три часа и все это время слушали о нарушении их гражданских прав – те хотели мигрировать на историческую родину к твоему дяде), вновь полез к котлу. В завершение в очередной раз почти угробил Горьянова-младшего.
Котел Древнира обвешен дополнительными охранными заклинаниями, Ягге залечивает депрессию у Тарараха, нервный срыв у Готфрида, и бубонную чуму у Горьянова. Зуби сказала, что еще одна выходка, и плюнет на профессиональную этику и наваляет ему сама.
– Многовато на одно утро... Но как-то мелко.
– Ты просто не слышала остальное.
– А остальное?
– Наш сын, – глаза некромага потемнели, – снёс сторожку Древнира. Благо, это дело подлежало восстановлению, что и сделал практически сразу. Но тайник темных артефактов, в котором я хранил побрякушки Эльвиры, спасти не удалось!
На последних словах некромаг не выдержал и почти что взвыл.
– Три ценнейших свитка с трактатом. Две книги Тантала по высшей некромагии с комментариями – в своё время сделал дубли, но без пометок, разумеется. Магический браслет Чумы! Хрупкая была штука. Была, – повторил Бейбарсов.
– Зачем ты вообще оставил эти предметы в сторожке? – осторожно поинтересовалась Таня.
– Не в Тибидохсе же мне их хранить. Обязательно найдётся умник, который решит влезть в кабинет декана. И тысяча пятьсот смертоносных заклятий этого больного отчего-то не остановят. А в сторожку все равно никто не лазит.
– Слазил...
– Слазил.
– Глеб...
– Гроттер, ещё немного, и я сам его зомбирую. Не будь он моим сыном – уже стал бы трупом.
– Я правда не понимаю, что с ним случилось, – покачала головой Таня, – до того, как мы оказались в Тибидохсе, Влад был практически беспроблемным ребёнком. Ранее его выкрутасы с некромагией случались лишь тогда, когда Владислава что-то не устраивало, а тут... Цирк какой-то. Прям с цепи сорвался.
– Я рекомендую тебе принять меры.
Неожиданно Гроттер прорвало.
– Ты отец – ты и принимай! Ты сильнейший некромаг настоящего, декан темного отделения Тибидохса! И – не можешь справиться с мальчишкой?!
– Могу. Но мои меры будут неотложными. И, кстати говоря, Гроттер...
– ?
– Я не против принимать участие в его воспитании, как отец. Но...
– Нет!
Глеб рассматривал Таню с нескрываемым вожделением.
– Хватит на меня так пялиться! – не выдержала Таня.
– Как? Я всего лишь обсуждаю с тобой выкрутасы одного из учеников.
Только что некромаг мерил шагами кабинет – а теперь стоял слишком, слишком близко.
Собственные чувства пугали. Неосознанное применение ментальной способности – и Таня окунулась в поток чувств Бейбарсова.
Казалось, эмоции топят ее с головы до ног. Сарданапал говорил, что некромаги не умеют любить – пожалуй, в чем-то он был прав, потому что это сумасшествие мало походило на любовь.
Бешеный сплав злости, страсти и нежности. Грубый, противоречивый узел, разрубить который никак не получалось. Некромаг любит лишь раз – так гласит проклятие, которое она случайно разделила с ним.
Почему, отчего эта любовь так мучительна?
– Отойди от меня.
– Я тебя люблю, – просто сказал Бейбарсов и жестом дал понять, что разговор окончен.
– Между нами ничего нет и не будет!
Сорвавшись, Таня вылетела из кабинета.
– Как знаешь, – хмыкнул некромаг.
Владислав вот уже минут пять с интересом косился на Дырь-Тониано, чей скелет Таня таки переставила в свою комнату в память о Гробыне Склеповой...
Присутствующие в Зале Двух Стихий были далеко, но даже расстояние не помешало им услышать сильный мысленный сигнал из Жилой башни, посланный Таней.
“ВЛАДИСЛАВ ГРОТТЕР!!! Три дня отработок!!! Будешь мыть подвалы! И НИКАКОЙ МАГИИ!”.
– А я что говорил. Родство – не гарант преференций, – хмыкнул довольный Поклеп.
– Ему хоть бы хны, – пояснила Ягге, прочитав немой вопрос в глазах Тарараха, схватившегося за виски, – у него от мамочки сильная устойчивость к ментальному воздействию.
– А что сделал в этот раз? – полюбопытствовал Сарданапал.
– Какая разница, – покачала головой Медузия, – пусть сами разбираются.
– Для остальных учеников – дурной пример. Необходимо зомбировать.
– Некромага? Даже малолетнего?!
Таня только что закончила очередную взбучку; Владислав меланхолично смотрел на огонь.
– Все в порядке? – осторожно поинтересовалась девушка, гладя его черные непослушные волосы.
Что бы Влад не натворил, ругать его было тяжело. Сын, как-никак.
Юный некромаг кивнул.
– Скучаю по времяпровождению в склепе – весьма успокаивает и отвлекает. Холодно немного, правда, но к этому привыкаешь. Мам, я пойду, ладно? Мне еще ветеринарную магию конспектировать, – в голосе мальчика отразилась вся ненависть к этому предмету.
– Тарарах никогда особо не вчитывался в конспекты, – заметила рыжеволосая, – стой, какие конспекты?! Да он их вообще не задает!
– Зато Глеб Владимирович задает. За каждое из-за индивидуалок пропущенное занятие – следующая тема кроме той, что пропустил. По нежитеведению и сглазам – три темы.
– Послезавтра суббота. Отдохнешь...
– Послезавтра у нас с мастером ночной визит на лысегорское кладбище, так что буду я утром в воскресенье, – Влад погладил мать по руке и оперативно смылся.
«Мастером?... КАКОЕ лысегорское кладбище?!».
– Влад!
Мальчишки уже простыл след.
В кабинете практической магии царила давящая тишина, изредка прерывая странным шорохом. Две черные головы повернулись в сторону Тани абсолютно одновременно. Гроттерша даже не поверила своим глазам – Глеб и Влад играли в шахматы.
– Присоединишься? – поинтересовался Бейбарсов, – тут интересные правила. Игра на реакцию. За каждую съеденную фигуру – некромагическое заклятие, не успеешь заблокировать – твои проблемы.
– Почему Влад называет тебя мастером смерти?
– Я некромаг. Он же Мастер смерти.
– И как на этот титул реагирует Аида Плаховна? – осторожно поинтересовалась Таня.
С этой милейшей дамой почтенного возраста она умудрилась познакомиться еще во времена младенчества Влада – Мамзелькина «проходила мимо по работе» и не могла не заглянуть «посмотреть на родственную душу».
– Нормально, голубушка, реагирует, – обернувшись, рыжеволосая увидела сухонькую старушку. Старушка полулежала в любимом кресле некромага, закинув ноги на журнальный столик и лениво потягивая медовуху.
Гроттер закашлялась.
– Как некромага не назови, все равно моим будет. Кто-то позже, кто-то раньше… Мастером смерти я, конечно, все равно абы кому не позволила называться – нет у меня мастера, но Глебушка-то у нас Тантала одолел! Да и вообще… – хитрые глазки скользнули по Татьяне, – неприлично ему долго жить осталось. Сплошной кабинет долгожителей собрался.
В голове Тани раздался вкрадчивый голос: «Вспоминать обо мне будешь, голубица, когда сына хоронить будешь. Да только со мной он под руку уйдет».
– Я так не хочу так, – прошептала Таня в ответ на ее слова.
Бейбарсов не читал ее мысли, но что-то понял.
– Не надо бояться Мамзелькину. Смерть – это то, что человек может почувствовать еще при жизни, – покачал головой Глеб, – например, со смертью близких. Каждый раз, когда сверкает коса, мы ведь тоже умираем вместе с ними, разве нет? Смерть – то, что ждем нас всех. Но мы продолжим жить – в памяти тех, кто любил нас, и не важно, где в этот момент наши души – в Эдеме или Тартаре. Возможно, Таня... в этом и есть вечность. В любом случае – Мамзелькина – только исполнитель. Она забирает. Не надо делать ее виновницей того, что может произойти.
– Так думают некромаги? – нервно спросила Таня.
– Так думаю Я, – возразил Бейбарсов.
– Как-то... романтизировано все, – пробормотала Таня.
– Не вписывается в образ ублюдка, который варит зелья из трупов, дорогая?
Гроттер кивнула.
– Пойду к Ягге загляну, – неожиданно сказала Аида, – все же, сколько лет душа в душу продружили! Бывало, зайдет к ней в избушку, что на границе с иным миром, молодец добрый. Накормит она его поминальным угощением, напоит, в баньке обмоет, проводит – а мы потом сидим с ней, медовушку пьем, и думаем: придет мне на него разнарядка али нет. Славные были времена, славные... Это потом она в берегини ударилась, а сначала-то!
–Что в моей школе делает Аида Плаховна Мамзелькина?! – не выдержав, завопил Сарданапал.
Эта семейка точно сведет его с ума.
– Бейбарсов, ему нельзя на Лысую Гору! Это опасно!
– Он некромаг, ему нужно.
– Выбери любое другое, но не лысегорское!
– Гроттер...
– Бейбарсов!!! Я очень тебя прошу!
Плюнув на все, Таня подскочила к декану темного отделения, схватила его за ворот рубашки и, нервно дрожа, притянула к себе.
– Глеб, – прерывающимся шепотом попросила Таня, – прошу тебя. Только не Лысая Гора, на которой ни одно появление не проходит незамеченным. Прошу тебя, только не Лысая Гора. Ради Влада.
