Текст книги "Владислав (СИ)"
Автор книги: Рената Рахимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Хорошо, Медузия Зевсовна, – на автомате отозвалась Таня.
Бейбарсов хмыкнул и унес тело, предварительно отправив мысленное сообщение Готфриду – забрать жену, и Ягуну – успокоить бабусю. А также Кате – извлечь комментатора с пьянки. Уходя, мужчина столкнулся с необычно внимательным взглядом старой богини.
Всю дорогу до спальни Гроттер блаженно нюхала рубашку некромага.
– А знаешь, Бейбарсов, – на мгновение на лице Тани отразилась тень той девушки, в которую он когда-то влюбился, – я тебя... ненавижу.
Глеб перешагнул порог и осторожно опустил ее рядом. Идея была плохая – менталистка покачнулась и чуть не поцеловалась со столиком. Пришлось нести дальше.
– Да не дергайся ты.. – пробормотал Бейбарсов, опуская ее уже на кровать.
– Посте-е-елька... – протянула Таня, не спеша отпускать его шею.
Гроттер зачарованно смотрела в глаза некромага и тонула в них. Глеб хмыкнул и нежно провел пальцем по ее щеке.
– Нельзя, – качнула головой Гроттер, – поздно. Уже. Нам.
– Кто бы спорил, – как-то горько ответил некромаг, не взирая на протесты, помог ей снять туфли и джинсы, и направился к выходу.
– А ведь я скучала, – догнал его мертвый голос Гроттер.
– Я тоже.
Последние слова она не услышала – девушка спала. Глеб прикрыл дверь и направился к себе, осмысливая то, что он сегодня услышал.
Наутро Таня проснулась с головной болью. Вместо привычной черной розы на подушке она обнаружила на прикроватной тумбочке стакан воды и упаковку аспирина.
– Вот так и пропадает романтика, – пробормотала Таня, с трудом поднимаясь и дотягиваясь до стакана.
Кое-как приведя себя в порядок, Таня спустилась на завтрак.
Хорошо себя чувствовали только Ягге – из-за антипохмельного зелья, Глеб, и, как ни странно, Зуби. Весь остальной преподавательский стол пребывал в унынии, страдании и раздражении.
Бейбарсов подвинул к Тане стакан с какой-то зеленоватой мутью.
– Рассол, – ответил он на вопросительный взгляд.
– Боги святые... Хорошо ли вам, девицы? Хорошо ли вам, красавицы?
Ягун тоже хлебнул антипохмелина и теперь радовался жизни.
– Сгинь, – хором произнесли преподаватели.
Комментатор хохотнул.
– Я хотела извиниться, – произнесла рыжеволосая.
– Зачем? Мне было очень приятно таскать тебя на руках, – без намека на иронию отозвался Глеб. – Захочешь повторить – я с удовольствием.
Ягуний Птолемей Селевк Первый, лучший комментатор всех времен и народов, сидел в шкафу Екатерины Второй и подслушивал разговор Сарданапала и любимой бабуси.
Разговор выходил интересным.
– Аукнется нам это, Черноморов, ох и аукнется... Да только по-другому никак – едва покинут школу, тут же попадут к Главе Канцелярии.
– Пока эйдосы при них – мрак не вправе причинить им вреда, – слабо попытался парировать академик.
– ПОКА при них, только давление найдется – мать душу отдаст, чтобы сына защитить, а некромаг... Ошибались мы на его счет – ради девки мир сломает. Их нужно защитить.
– Его эйдос уже принадлежит Мраку.
Старушка недовольно заворчала.
– Меняется он, не отрицай... Сына она ему родила – ему, некромагу, который их иметь и не способен вовсе!
– Да, эйдос еще при нем, и это внушает доверие. Но я все равно боюсь, что он превратит ребенка в подобие себя, – тихо сказал академик.
– Да уже он его подобие... Только у него мать есть – а в нее я верю. Пусть и носит силы Чумы, душа-то светлая. Вытянет она Глеба, вытянет. И мальчишке не даст в бездну скатиться.
– Мне бы твою веру, Ягге. Нам не удастся долго скрывать их от Лигула –но мы обязаны защитить их. Ради них, ради нас, ради мира. Знаешь, порой мне становится страшно – если Черные крылья тьмы обратятся ко мраку, нас не ждет ничего хорошего. Я не сомневаюсь, что Глеб – неплохой человек, но он – некромаг, беспринципный раб своих страстей. Ты же знаешь проклятие: его любовь может погубить Таню, утащить ее душу на дно. Он – некромаг, которого не победить даже мне, Таня – сильнейшая ведьма. Если они присягнут Мраку, разверзнутся Жуткие Ворота... Глеб не верит в это всерьез, а Таня… Таня не знает.
– Я верю в Таньку, – повторила старая богиня, – и верю в их любовь. Пусть они и Черные крылья тьмы – они имеют право любить.
– Как бы их любовь не стала нашей погибелью. Что ж... Будем охранять их сына, как можем. Кто знает – может, я и правда ошибаюсь в Глебе.
Ягун впервые пожалел, что подслушал чужой разговор. Комментатор только что, пошатываясь, вывалился из шкафа, и теперь с жадностью глотал воздух.
– Некромаг и ведьма... Мамочки моя бабуся, – пробормотал лопоухий.
Лопоухий полностью разделял точку зрения любимой бабушки. Одно он понял точно – об этом знании нужно было молчать, и не в коем случае не заговаривать об этом ни с Танькой, ни с Бейбарсовым.
====== 5. Пробуждение ======
Таня, не торопясь, шла к Соловью. Компанию ей составлял Бейбарсов – попытка отказаться от его общества закончилась неудачно; некромаг невозмутимо шагал рядом и поддерживал неловкое молчание.
На стадионе было достаточно шумно. Рядом с трибунами комментатор, отчаянно психуя, возился со своим полетным инструментом.
– Что происходит? – Гроттер перевела взгляд на комок драконов и улепетывающих от них игроков.
– Драконы разбушевались, – объяснил Ягун, пытаясь починить пылесос.
– И? Они все время бушуют.
– Так занятие у первого курса! А их с драконами в первый раз выпустили!
Таня похолодела.
– И ваш сыночек, между прочим, с гробынинскими детьми, залез в самое пекло! А прямого столкновения с Ртутным у них ещё не было!
Таня с Глебом переглянулись. Драконы ненавидят некромагов... И если Глеб хоть как-то прикрывал свое некромагическое силовое поле, Владислав это еще не освоил...
Чертыхнувшись, Гроттер телепортировала из комнаты контрабас.
– Лови... Влада, – бросила она, запрыгивая на творение Феофила, – а я за девочками.
– Я думал, ты за сыном полетишь, – сказал Ягун, пиная бесполезный пылесос.
Таня прикрыла глаза.
– Влад – некромаг. Он раны уже умеет затягивать, в отличие от девочек. А еще... – тихо добавила менталистка, – Глеб не позволит, чтобы с ним что-то случилось. Гломовых он так спасать не будет.
Ягун кивнул.
Грубым рывком Глеб сдернул мальчишку с его ступы, закинул к себе и буквально чудом вырулил из под драконова крыла. Ступа Владислава, кажется, стукнулась о защитный купол – ее судьба декана волновала мало.
Внимательный взгляд Глеба скользнул по Тане; пытаясь удержать на грифе сразу двух девчонок, она быстро спускалась на землю.
– А зачем, кстати, трость? – поинтересовался Влад, нашаривая оный предмет в ступе непризнанного гласно бати.
– Усиливает магию, – пробурчал Бейбарсов. – Могу и без нее, но с тростью легче. Лучше не трогай.
– Из-за косы Смерти?
– Она признает одного владельца.
– А мне такое понадобится?
– Если только через несколько лет. Боюсь, если я выдам тебе нечто подобное сейчас, твоя мама сделает из меня копченую ветчину, – усмехнулся старший некромаг. – И будет права.
Владислав задумался.
– Она может. Я как-то видел, ЧТО она сделала с теми, кто попытался нас преследовать.
– При каких обстоятельствах? – голос Глеба чуть-чуть похолодел.
– Мы тогда только-только перебрались на Урал. Я случайно поднял мертвяка... и это увидели люди из Магщества. Сначала мама оглушила магфицеров, – буднично произнес ребенок, для которого, похоже, это было привычным делом, – потом испепелила мертвяка интуитивной ментальной магией. Потом стерла магфицерам память. Потом мы переехали в другой городок. Мне было восемь.
– И там, конечно же, все повторилось?
– Не сразу. Я “не бедокурил”, как она говорит, целый год. Практиковался на насекомых и мелких животных.
– И после чего вы переехали на тот раз? – некромагу отчего-то хотелось глупо ржать.
– К нам зашла соседка, на чай... Мы жили тихо, и мама позволила себе доверительные отношения с окружающими. В общем, в кухню влетел дохлый голубь. А потом зашел дохлый песик. Недели три как. И история с сожжением, зомбированием и переездом повторилась.
– А ты думал, что твоей маме для счастья иногда нужно общаться с кем-то еще, кроме тебя? Это мы самодостаточные. Она-то в компании друзей росла. С твоей стороны достаточно эгоистично пытаться ограничить ее в контактах.
– Сказал мне некромаг, который, судя по всеобщим рассказам, творил с ней и ради нее такое, что весь мир дрожал, – холодно отозвался мальчик.
Глеб не выдержал и хмыкнул.
– На третьем месте мы продержались всего месяц. На маму начал посматривать один хмырь, который очередной сосед... Хмырей я на него и напустил.
– А вот это уже верно, – похвалил Глеб. – Маму надо защищать.
– Она у меня только кажется сильной. Сильная, потому что так надо. На самом деле ей очень хочется быть слабой, а я ей этого не даю.
– Я знаю, – тихо сказал Бейбарсов.– У тебя замечательная мать.
Ступа, наконец, приземлилась на землю.
Вечером она нашла у себя на столе роскошное черное перо, с которым не шел ни в какое сравнение давний подарок Пуппера. Гробыня была права – у Бейбарсова был даже слишком хороший вкус.
– Перо черного феникса, – со знанием пояснил Тарарах, – очень, очень редкой магической птицы. Я сколько по свету хожу – а сам один раз всего видел. Достойный и очень дорогой подарок. Не уверен, что у академика такой есть.
В Зал Двух Стихий ворвался серебристый водоворот, крушащий все на своем пути. Медузия успела отгородить большую часть учеников защитным барьером – но преподаватели и некоторые из студентов все равно оставались в опасной близости от бушующей стихии.
– Мамочки моя бабуся! Что за черт?
– Горьянов с Гломовым, – пробормотал Бейбарсов, – прочитали не то, что надо, и открыли портал.
– Меня очень удивляет, что это сделали не наши с тобой сыночки, – хмыкнул Ягун.
– Меня тоже. Был бы еще один повод зомбировать, – внезапно поделился с ними завуч, отсекая барьером еще с десяток учеников.
Сарданапал выстрелил в портал искрой – вот только вместо того, чтобы погаснуть, пламя полыхнуло еще сильнее. Серебряное свечение охватило Владислава, оказавшегося ближе всех к водовороту, но подскочившая Таня рывком отшвырнула мальчика в сторону.
Неугомонная магия окутала девушку, втягивая ее в телепортер – а через пару секунд за ней бросился Бейбарсов.
Поглотив второго, портал довольно мигнул и исчез.
– Мама! – полупрорычал-полупрошептал Влад, мрачно созерцая серебристую пыль.
– Все будет в порядке, – сглотнув, негромко сказал академик, – если бы она пропала одна, я бы волновался, но с ней Глеб.
– Таня и сама довольно сильный маг, – пробормотал Ягун, успокаивая младшего Гроттера, – а с ней сильнейший некромаг этого мира.
– Я знаю.
Владислав снова был спокоен и невозмутим, как скала.
Девушка растерянно озиралась, сидя на выжженной земле. Серое небо, совершенно мертвый ландшафт... Воздух здесь был немного затхлый, пыльный, дышать им совершенно не хотелось – казалось, он даже дурманит сознание.
Рядом, поигрывая тростью и в задумчивости кривя губы, стоял Глеб.
– Где мы оказались? – наконец, спросила Таня.
– Задворья Тартара. Настолько дальние, что здесь не бывают даже стражи мрака.
– Как будем выбираться?
Голос Тани надломился. Единственное, что ее утешало – сюда втянуло ее, а не Владислава.
– Здесь телепортировать нельзя, просто так не уйдешь. Километрах... – Глеб прикрыл глаза, – в двадцати отсюда есть источник какой-то магической энергии. Что-то мне подсказывает, что если немного изменить ее суть, на нашу телепортацию вполне хватит.
– Сил наследника Тантала недостаточно?
– Силы наследника Тартара – прямо здесь – могут нас угробить.
Менталистка кивнула.
– Какова вероятность столкновения со стражами?
– Со стражами – нулевая, с обитателями Тартара – огромная. Но до тех пор, пока не доберемся до источника, магией лучше не пользоваться. Засекут, чего доброго. Нашей Канцелярии только дай заполучить кого-нибудь в свои объятия.
– А то при создании портала не засекут, – усмехнулась Таня.
– Я успею сделать это быстро. Если поможешь, справимся вообще за считанные секунды.
Глеб пошарил глазами, склонился к земле и вытянул из пыли тяжелый двуручный меч, затем отшвырнул ногой горсть костей.
– Если что, держись за мной и ни в коем случае не лезь вперед, – мрачно сказал некромаг.
Свершилась прописная истина: с возвращением Тани в Тибидохс вернулось и ее потрясающее свойство находить приключение на свою пятую точку. Очаровательную пятую точку – судя по плотоядным взглядам Бейбарсова, и не менее очаровательные приключения. Кого еще могло занести в задворья Тартара случайным порталом, да еще и в компании ненормального некромага?!
И ведь если бы занесло БЕЗ некромага, вытаскивал бы ее все тот же некромаг – правда, скорее всего, в обществе Сарданапала и Ягге.
Ноги ныли немилосердно.
Таня уже всерьез подумывала о том, чтобы выкинуть туфли, но выжженный песок и периодически ползающие в нем гады отчетливо давали понять, что делать этого не следует.
– Передохнем, – сообщил Глеб, останавливаясь у ручья.
Таня кивнула и буквально рухнула на камень.
– Сильно устала?
В глазах Бейбарсова скользнуло искреннее внимание.
– Ноги болят, – спустя небольшую паузу ответила менталистка.
Бейбарсов опустился на одно колено и, прежде чем Таня поняла, что происходит, стянул с ее ног туфли и начал разминать затекшие конечности.
– Глеб! – вспыхнула покрасневшая Гроттер, но наткнулась на невозмутимо-хитрый взгляд.
– Я ничего не делаю. Просто помогаю красивой, смертельно уставшей женщине, которую люблю.
Руки некромага действовали умело и мягко – и спустя уже две минуты, если бы не двусмысленность ситуации, Татьяне бы вновь захотелось жить.
– Глеб! – девушка почувствовала, как пальцы скользнули вверх, по лодыжке.
– Что?
Взгляд некромага был слишком невинен, чтобы поверить – и спустя секунду Гроттер читала в нем явную насмешку и наслаждение ситуацией.
– Сиди тут, – внезапно скомандовал Глеб, водворяя обувку на место и хватаясь за меч.
Из земной тверди появился громадный черный лев с крыльями и скорпионьим хвостом.
Действия Бейбарсова были скупыми и уверенными. Таня только удивлялась, глядя, как ловко мужчина орудует мечом – несколько ударов, и хищник лег обезглавленным.
– Где ты научился так орудовать мечом? – поинтересовалась Таня.
– Старуха периодически поднимала для меня пару мастеров ближнего боя.
– Основательно она подошла к обучению.
– Весьма.
– Не можешь же идти, – невзирая на сопротивление, Бейбарсов сгреб ее в охапку и закинул на плечо.
Дернув пару раз ногами для приличия, Гроттер послушно повисла и попыталась устроиться поудобнее.
– Устанешь же.
– Некромаг должен быть вынослив. Некромагические тренировки включают упражнения и на выносливость – многочасовые и изматывающие. Твои пятьдесят с копейками килограммов для меня как пушинка.
Таня взбрыкнула, почувствовав, как руки Глеба невозмутимо ощупали ее филейное место.
– Гроттер, не мешай мне тебя нести.
– Я не хочу быть с тобой!
– Но ты уже моя.
Изумрудный взгляд действовал на Бейбарсова, как тяжелое наркотическое средство. Казалось, некромаг попал в плен и сам не может отвести от нее глаз – изумруды манили, околдовывали и начисто лишали рассудка. Бесконечная жажда – единственная ассоциация, которую Глеб мог подобрать к чувствам, возникающим при виде Тани.
Одиннадцать лет спустя она изменилась – но по-прежнему оставалась той девушкой, что начисто лишала его способности мыслить.
Навязчивая идея, свет в непроглядной тьме.
Он любил ее, как может любить только некромаг – темной, уничтожающей, съедающей любовью. Любил, как мог.
Запах – яблочный с примесью луговых цветов, теплый, ароматный. Огненные волосы. Тело, пахнущее травами... Желанное, мягкое, соблазнительное.
Порой эта жажда переходила все границы. Сколько раз она снилась ему по ночам, вызывая картины, от которых обычному человеку стало бы стыдно...
– Розы дарил, на руках носил, в любви признавался... – пробормотал некромаг, – Гроттер, если бы ты была нормальной самкой, проблем было б куда меньше. И менее интересно, конечно, но эти интересности иногда уже костью в горле стоят...
– Бейбарсов, я убью тебя, – прошептала Таня.
Я тебя ненавижу... Ты испортил мне всю жизнь! Я попрощалась из-за тебя со своими мечтами... с карьерой... с мнимой любовью! Владислав – лучшее, что ты мог дать мне, но! Паршивец... Как же я тебя ненавижу!
– Возмутишься потом. Итак, я выпускаю синие искры. Ровно через три секунды даешь строенную красную, как только полыхнет – прыгаешь в портал, я следом.
Темная магия и магия смерти слились; их энергетическое поле внезапно объединилось и выросло в десятки раз. Портал полыхнул такой вспышкой, что, казалось, ее увидели даже в Нижнем Тартаре. Мелькнуло что-то черно-красно-синее. Таню, от неожиданности не успевшую выставить блок, ударило обраткой – и рыжеволосая без сознания опустилась на выжженную землю.
Чертыхнувшись, Глеб уже привычным жестом перекинул бесчувственную девушку через плечо и шагнул в телепортер.
Портал открылся там же – прямо посреди Зала Двух Стихий.
Некромаг невозмутимо спустился со стола со скатертью-самобанкой, в процессе поздоровался с сидящими за нем учениками и, не выпуская тела, поклонился преподавательскому столу.
– Мы вернулись из Тартара, – сообщил он, – я отнесу Таню в ее комнату.
Бейбарсов осторожно опустил девушку на одеяло.
Убрал магией пыль с одежды, заживил заклинанием царапину на шее.
На прощание некромаг коснулся ее губ поцелуем, запечатывая на ней клеймо – Гроттер прошептала что-то бессвязное, но не проснулась.
– Что случилось? – деловито вопросила Ягге.
– Когда открывали портал, ударило обратным оттоком магии.
– Это сколько ж магии-то было?
– Много. Не ожидал сам. Наши ауры объединились, – помедлив, ответил Глеб.
Старая богиня была одной из единственных обитателей Тибидохса, кому он доверял – сказывалась и ее прошлая связь с миром мертвых.
– И такой эффект... Портал за собой когда закрывал, все следы стер?
Бейбарсов кивнул.
– Пока шли по Тартару, магией не пользовались. Таню я от себя далеко не отпускал, так что под защитное действие моего блокирующего амулета она попала. Когда колдовали у источника, не оставил ничего, что позволило бы определить личность мага и место телепортации. За собой захлопнул. Для всего использовал магию высшего порядка.
– Недаром декан темного отделения, – одобрила Ягге.
– Я вычистил все следы, но не уверен, что подобный всплеск энергии останется незаметным.
Старая богиня кивнула, коснулась Таниного лба и направилась к выходу.
– Я бы не рассказывала об этом даже сестрам. И ее, когда очнется, предупреди.
Вопросительный взгляд, изогнутая бровь.
– Я права и пророчество давно действует, – пояснила старушка.
– Очередное пророчество Древнира? – в голосе некромага звучит презрение.
– Если бы – Древнира... Эльвиры, твоей покойной наставницы.
– Стражи засекли мощнейший всплеск темномагической энергии на равнинах Тартара, – негромко произнес Сарданапал.
Старая богиня кивнула.
– Глеб рассказал мне. Знаешь, академик, я, пожалуй, все же рада, что он еще не разобрался, что к чему. Его сила в десятки раз возрастает, когда рядом находится Таня. Там, в Тартаре, их мощь объединилась. По отдельности они просто сильные маги, вместе – непобедимы.
– Глеб не дурак. Поразмысли он всерьез над проклятием ведьмы – все станет на свои места.
– Глеб, почему одного из ваших студентов нет на моих занятиях?
Волосы доцента Горгоновой нехорошо шипели.
– Владислава вообще сегодня не будет на занятиях, – равнодушно отозвался Бейбарсов, – у него день индивидуального обучения.
– Не припомню, чтобы мы устанавливали для каких-то учеников преференции.
– Я с Вами согласен. Он выучит не только пропущенную тему, но и три следующие. И так же по всем пропущенным предметам.
– Могу я поинтересоваться, в чем собственно, причина пропуска?
– Владислав прежде всего – некромаг и студент моего отделения. Некоторые поправки в его расписание я вносить вправе, – в голосе Бейбарсова промелькнули презрительные нотки, – поэтому со вчерашнего вечера он усердно учит нежитеведение в одном из Буяновских склепов.
– В склепе? – переспросила Горгонова.
– Дополнительное практическое занятие с хмырями. Закрепляем его знания, – вновь звучит насмешка.
– Что он сделал? – переспросила Таня.
– Запер Владислава в склепе на Буяновском кладбище, – повторил Ягун, – с хмырями и учебниками.
====== 6. Выпей, Гроттерша ======
Еще несколько недель прошли без приключений – к немому удивлению Тани и всех преподавателей. Гроттер, впрочем, была уверена, что Влад притих лишь для того, чтобы выкинуть очередной фокус аккурат под Новый Год, и чем меньше часов до него оставалось, тем больше она начинала нервничать.
Таня сегодня была по-особенному красива.
Рыжие непослушные волосы расчесаны, на губах – ярко-алая помада. Струящееся платье в греческом стиле великолепно подчеркивает фигуру и открывает хрупкие плечи. Высокий разрез до середины бедра демонстрирует при ходьбе стройные ноги. Золотая вышивка, идущая полосками по верху и под грудью, а также длинные, до одури широкие рукава добавляют в образ очаровательной женственности.
В новогоднюю ночь академик решил дать бал, на который, как по мановению палочки, слетелись выпускники. «Как мухи на навоз», – выразился было Ягун, но тихо: идея с балом и приглашениями была его.
– Моя школа, – одобрила Гробыня, с гордостью глядя на менталистку, – все же, хорошо влияет общение с малюткой Склеппи! Гроттерша – и похожа на человека!
– Я могу пригласить твою маму на танец? – поинтересовался Глеб, глядя на Владислава.
Тот хмыкнул и кивнул.
Вздрогнув, Таня подала руку и последовала в центр зала.
Глеб в честь праздника в кои-то веки сменил свои черные одеяния на светло-серый смокинг с черной рубашкой, и теперь притягивал задумчивые взгляды половины зала. Оставшаяся половина зала была мужская.
– Красивая пара, – зачарованно сказала Ягге. – А хорошо, что у нее тогда с Ванькой не получилось... Коль помирятся, тут вечность будет на двоих, и любовь, про которую в сказках только пишут.
– Ты о чем? – не понял Соловей.
Богиня загадочно усмехнулась.
– Узнаем скоро.
– А может, пригласить?.. – задумчиво произнес Жикин двумя минутами ранее, глядя на Гроттер.
Горьянов гоготнул.
– Чтобы из тебя потом сделали азу по-некромажьи? Либо ее сыночек, либо его папаша, либо вместе разом? Не, семейные посиделки, конечно, объединяют, но – себе дороже.
– Бейбарсов, что ли? Так они вообще не разговаривают... Я узнавал, – как-то мечтательно отозвался Жора.
Танцевали они молча; наконец, Глеб склонился к ее уху.
– Он знает, – негромко произнес Бейбарсов, – с первого дня. Во время занятия мне пришлось отлучиться... и мальчишка решил обследовать кабинет.
– И обнаружил там мои портреты?
Некромаг кивнул.
– Об этом и так судачит вся школа. Предупрежден – значит, вооружен...
– В его случае, “вооружён – значит, жди трупов”, – мрачно ответила Таня. – Он слишком на тебя похож.
Глеб хмыкнул.
– За последние четыре месяца еще ничего не случилось. А ты сегодня прекрасно выглядишь.
– Ты тоже.
– Как смотришь на вино?
– На крыше Башни привидений? – с иронией поинтересовалась девушка.
– Можно и там, но я предпочитаю более удобные места… – его губы защекотали шею Гроттер. – Не злись. Предлагаю просто пройти к фуршетному столу.
– Я... хорошо, – прозвучал спустя какое-то время задумчивый ответ.
Музыка убаюкивала, объятия приятно грели, мягкий баритон его голоса завораживал. Таня чувствовала, что еще немного – и на ее уклонении от этих отношений можно будет ставить жирный и насмешливый крест. Нужно было прекращать, немедленно прекращать...
Рядом из ниоткуда нарисовалась Гробыня. Поначалу обрадовавшаяся менталистка краснела с каждым последующим словом телеведущей.
– Голубки, я, конечно, все понимаю, но пока вы здесь разговариваете, третий танец закончился, – насмешливо шепнула Склепова. – Вроде всего десять лет прошло, а постарел ты, некромаг – так долго волынку тянешь. Брал бы Гроттершу в охапку, да и тащил в спальню. Потом, правда, три месяца слушал бы её нытьё на тему “муки выбора святой Татьяны”, зато дело бы с мертвой точки сдвинулось. Тем более, что выбирать ей больше не из кого. Прежний Душимышкин бы долго не раздумывал.
Таня наградила Гробыню мрачным взглядом.
– Да ладно, Танька! Накроются романтические планы на вечер – составишь компанию нам с Гуней, лопоухим комментатором и его женушкой. У нас тихая семейная посиделка – даже у детей своя тусовка образовалась.
– Ты – и решила ограничиться посиделкой?
– Я же теперь степенная мать семейства, – хихикнула Гробыня, скромно поправляя платье на две ладони выше колена.
Менталистка проследовала с Глебом к столу, выпила бокал вина и в лучшем своем стиле смылась при первой же возможности – когда Бейбарсов отвлекся на разговор с Леной. Позорно, в другой конец зала – подальше от этого гипнотизирующего магнетизма.
– Жанна, а ты как живешь? Ну, чем? – вопросила Пупсикова, преданно глядя на медноволосую некромагиню. – С Глебом и Леной все понятно, а про тебя мы ничего не знаем...
Аббатикова с недовольством посмотрела на пухленькую Дусю, но ответила.
– В Болгарии живу. Замуж вышла недавно. Чем живу – держу ритуальный салон. Занимаюсь, так сказать, любимым делом, – хмыкнула Жанна, – захочешь – я тебе по скидочке памятник оформлю.
– Какой памятник? – побледнела Пупсикова.
– А на кладбище. Даже с бальзамированием помогу – или ты кремирование предпочитаешь?
Вновь сбежав от некромага, Таня переоделась в более удобную юбку и легкую блузку. Новогодняя ночь была в самом разгаре, и девушка планировала ответить на приглашение Склеповой: кто-кто, а Гробыня умела выбивать ненужные мысли – а именно это и было нужно сейчас нелюдимой Тане.
Рыжеволосая почти вышла в коридор этажа, как почувствовала, как попадает в стальной захват. Дверь хлопнула.
– Глеб, что ты...
– Следую совету твоей подруги, – ответил некромаг, вжимая ее в стенку прямо у порога.
Глеб удерживал тонкие запястья над ее головой, даже не напрягаясь.
– Бейбарсов!
Голос Тани охрип; другая его рука деловито скользила по бедрам.
– Что, дорогая?
– Немедленно прекрати, слышишь?!
– Не хочу, – возразил Глеб.
– Ненавижу, когда ты так делаешь, – повинуясь давней привычке, произнесла Таня, предпринимая очередную попытку вырваться.
– Да неужели? – усмехнулся некромаг, коротким властным движением привлекая ее к себе.
Черные омуты гипнотизировали и манили. Жадные губы дразнящее скользнули по ключицам, мягко прикусили яремную вену и остановились у уголка губ.
Таня почувствовала, как внизу ее живота предательски потеплело. Все существо ее трепетало, как осиновый лист – и хотелось и прекратить эту бесконечную пытку, и поддаться ей, постанывая от наслаждения.
– Не смей, – приказала менталистка, дрожа от ощущения горячего дыхания на коже, – я...
– Ты. Только ты, – шепнул Бейбарсов.
Поцелуй некромага сжигал. Поцелуи некромага не забываются – места, где Глеб касался ее кожи, горели, точно отмеченные каленым клеймом. Долгая, мучительная боль, приятная настолько, что невозможно было терпеть. Таня падала, взлетала, снова падала в какой-то бесконечный водоворот. Было тяжело дышать.
Блузка девушки была безжалостно разодрана и сорвала, лиф спущен вниз. Следом слетел и другой предмет нижнего белья. Все, что осталось на Тане – юбка, под которой сновали вездесущие руки.
Бейбарсов, продолжая удерживать девушку, целовал в шею и губы, мял ягодицы, проникал в нее пальцами.
– Глеб, не надо, – взмолилась Гроттер в то время, как ее тело настойчиво требовало продолжения.
– Уверена?
– Уверена... Оставь меня.
– Я совершил ошибку, решив, что тебе лучше будет без меня, – выдохнул Глеб, – и это меня будет грызть вечно. Не было ни дня, что я не думал о тебе... Не было ни ночи, чтобы я не вспоминал запах твоих волос, вкус и касания твоего тела. Каждый день, в течение десяти лет, – болезненный укус шею, от которого останутся следы, – каждый день я жалел, что отпустил тебя. Каждый день мечтал повернуть время вспять. Каждый день жил с надеждою, что ты счастлива. Что ты жива. Что ты... помнишь обо мне, Татьяна Гроттер.
Менталистка выдохнула, наконец, прекращая сопротивление.
Все напоминало ей о той ночи, после которой она родила Влада. Лучшей ночи в ее жизни... Той ночи, когда стерлись все грани между сном и явью, рассудком и сумасшествием. Ночи, которую она так и не позволила себе повторить с кем-то еще.
– Я буду любить тебя вечно, Гроттер. Но раз ты так хочешь...
Его зубы сжали ее сосок, заставляя выгнуться от возбуждения, пальцы скользнули по позвоночнику.
– ...Раз ты так хочешь, я подожду, когда тебе надоест мучить нас обоих.
Страстный, долгий, дразнящий и властный поцелуй, на который она, наконец, отвечает с жаром и желанием. «Еще», – кричит изголодавшееся по его прикосновениям существо, но Глеб прикусывает ее губу и, внезапно отпуская, покидает комнату.
Дрожа, Таня опустилась на пол. Менталистку била крупная дрожь.
Казалось, она не способна даже дышать, не способна мыслить. Все эмоции – страх, гнев, любовь, страсть – точно разом навалились на нее.
– Гроттер, а что это Душипесиков такой злющий пролетел... – на пороге ее комнаты возникли Гробыня с Ягуном.
Комментатор мгновенно покраснел, спешно отворачивая голову.
Гроттер сидела на полу, пытаясь поджать длинные стройные ноги с задранной юбкой – ныне единственным предметом ее гардероба. Хрупкие руки пытались прикрыть небольшую аккуратную грудь; в беспорядке разметались роскошные длинные кудри.
Девушка, наконец, задышала – с наслаждением, шумно и быстро.
– Он тебе что-то... – вспыхнул было Ягун, но, подзеркалив незащищенные мысли менталистки, покраснел. – А что это тут происходит...
– Любовь у нее, – ответила Гробыня, что-то прошептав ему на ухо.
Комментатор покраснел еще сильнее и деликатно смылся.
Склепова захлопнула дверь и телепортировала пару бутылок вина из Зала двух стихий. Телеведущая присела рядом, не обращая внимания ни на внешний вид Тани, ни на слезы, катившиеся по ее щекам.
– Выпей, Таня, – Гробыня придвинула к ней бутылку. – Просто выпей.
– Я его люблю, Склепова, – горько отозвалась девушка. – Я его люблю.
– Так что же отталкиваешь? – мягко спросила Анна.
Еще один глоток вина.
– Потому, что за себя боюсь, и отталкиваю. И за Влада боюсь. Смотрю я на Бейбарсова – и боюсь, что сгорю...
Таня всхлипнула и откинула голову к стене.
– Сгорю... Любовь некромага сжигает дотла. Это сладко до дрожи, это горько до щемящей боли, это страстно до беспамятства... Да только страшно мне! Страшно мне, Склепова... Мне страшно, что я перестану быть собой. Мне страшно, что его тьма погубит моего сына. Мне страшно, что я так и буду жить... без него. А его сложно любить. Легко любить светлого Валялкина, легко любить знаменитого Пуппера, легко любить Урга! А Глеба... Глеба сложно. Эта любовь мучительна, Гроб...
