Текст книги "Нежеланная жена"

Автор книги: Рэчел Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава 5

Долго еще Адриан стоял не двигаясь, опустошенный, не в силах ни о чем думать. Постепенно эмоции вернулись к нему; но это было уже не то порывистое желание, которое заставило его потерять голову, а глубокий, мучительный стыд, ощущение, что он сделал что-то гадкое и постыдное.

Неудивительно, что Таня так разозлилась. Но ее вспышка не шла ни в какое сравнение с той яростной злобой, что он сейчас испытывал к себе. Секунду Адриан колебался, бежать ли за ней, чтобы попытаться извиниться и загладить вину. Потом решил, что не стоит. Оба они взвинчены, и он рисковал вновь воспламенить ту страсть, которая так опасно и непредсказуемо вспыхнула между ними.

Адриан обошел стол и сел в кресло. Впервые за многие годы, он чувствовал себя выбитым из колеи. Это было незнакомое и малоприятное чувство. Но если подумать, ему не нравилась та ситуация, в которой он оказался в последнее время; не нравилось ему многое и в себе самом. И это было главное. Именно своим поведением он, в первую очередь, был недоволен и раздосадован.

Когда Адриан просил Таню остаться – на время, – ему казалось, что в просьбе нет ничего предосудительного. Но сейчас, увидев ситуацию ее глазами, Адриан понял, что просить женщину, любящую его беззаветно, женщину, которая проехала пол – Европы, чтобы найти его, просить ее остаться в его доме, не скрывая, что он собирается жениться на другой, – верх жестокости.

Неужели он так честолюбив, так стремится сделать карьеру, что готов кинуть в топку чувства других людей? Он ведь раньше не был таким. Молодой парень, который женился на Тане, не стал бы ставить деловые достижения впереди личного счастья. Хотя справедливости ради, надо вспомнить, как долго он страдал после того, как вернулся из Ровнии. Ведь только каких-нибудь полгода назад, он снова начал обретать какое-то подобие, долгожданного, душевного покоя. Но этот покой был нарушен приездом Тани. И ему больше не удастся восстановить внутреннее равновесие, даже если она уедет.

Да, это горькая правда, и он должен посмотреть ей в глаза, как ни тяжело. Даже если Таня уедет, ему никогда уже ее не забыть. Сердито выругавшись, Адриан с грохотом отодвинул кресло и подошел к окну. Лужайки перед домом были залиты лунным светом, приглушенные краски вечернего сада, успокаивали болезненные мысли. Если бы он мог повернуть время вспять! Но куда он хотел бы вернуться? К тому дню, когда Таня приехала сюда, или к минуте их первой встречи? И хотел ли он, чтобы они вообще встречались? Адриан словно наяву ощутил ее нежность и ласку, вспомнил ее гибкое, податливое юное тело, которое так охотно откликалось на его желания, и ответ пришел сам собой.

Он стукнул кулаком по оконной раме. Звук от удара вспугнул птиц, что строили гнездо под крышей дома, и он услышал их недовольное щебетание. Адриан вздохнул и отошел от окна. Если он не может найти себе места, это еще не значит, что он должен нарушать покой других созданий природы. Размышляя о прихотливости своих мыслей, он выключил свет в библиотеке и удалился в свою комнату.

Но и там он не нашел душевного спокойствия. Всего в нескольких шагах от него спала Таня, и он вдруг ясно представил ее длинные распущенные волосы, окружающие ее головку золотистым пушистым ореолом, как золотая паутинка в осеннем лесу. Как он любил когда-то зарываться губами в длинные пряди ее волос! Любил опутывать себя ими, как он опутал и привлек ее к себе лаской. Да, они оба были пленниками любви и ни за что бы не поверили, что придет время, когда им захочется выбраться из этого плена. Но Таня никогда не хотела порвать связывающие их узы. Несмотря на годы разлуки, она продолжала любить его. Эта мысль пробудила в нем горькую ненависть и отвращение к себе за то, что он предал верную жену, хотя сегодня вечером, увидев ее в ресторане с Роджером, он вместо радости, что у нее появились новые друзья, почувствовал, как сердце его будто окаменело от ревности. Но как он может ревновать женщину, когда сам предпочел ей другую? Неужели он такой собственник, что боится потерять даже то, что принадлежало ему когда-то давно? Эта мысль растревожила его и не давала покоя. Он попытался думать о Тане объективно, но ему не удавалось; девушка из прошлого и нынешняя Таня слились для него в один образ.

Не в силах успокоиться, он включил свет. Лучше уж почитать, чем лежать без сна в темноте наедине с тревожными мыслями. Впереди напряженная политическая борьба, и он должен отдать ей все силы. Еще будет время обдумать личную жизнь, когда придет победа. Победа. Какое пустое, ненужное слово. Вздохнув, он решительно уставился в книгу.

Всю неделю Таня и Адриан старательно избегали друг друга. Она старалась обедать и ужинать в детской и спускалась в общую столовую только к воскресной трапезе. Никто не упоминал о Роджере до того момента, пока Таня случайно не столкнулась с Дианой, которая зашла к Честертонам на чай.

– Я как раз хотела поговорить с вами, – сказала Диана, идя ей навстречу. – Насчет Роджера Пултона.

– Я не желаю говорить о нем. Он мой друг, и я намерена встречаться с ним и дальше! Уверена, что это ничем не повредит Адриану.

– Никто и не говорит, что это ему повредит, – не теряя самообладания, заявила Диана. – Дело не в Адриане. Дело в вас.

– Во мне?

– Да. Роджер для вас опасен. Он мечтает только о том, чтобы как можно скорее сделать карьеру в политике. Больше его ничего не интересует.

– Как и Адриана.

– Нет. Между ними огромная разница. Если вы не видите, то и говорить не о чем!

Ее каблуки сердито простучали по паркету, дверь библиотеки громко захлопнулась, и Таня вновь осталась одна в коридоре. Озадаченная, она побрела в свою комнату. У Дианы нет причин заботиться о ней. Странно, с чего она вдруг волнуется, как бы Роджер не причинил Тане неприятностей? И почему ее так уязвляет их дружба?

Вопрос так и остался без ответа, хотя Таня думала об этом почти весь день.

– Кажется, я говорила, чтобы ты сегодня отдохнула, – такими словами встретила ее Бетти, когда Таня привела детей в комнату пить чай.

– Мне так нравится заниматься с детьми, – улыбнулась Таня. – Хоть чем-то время занято.

– Да, я тебя понимаю. Мне тоже иногда ужасно скучно оттого, что нечем заняться.

– Тебе нужно перебираться в собственный дом. – Таня закрыла ладонью рот, в ужасе от собственной наглости. – Ой, прости. Я не имею права так говорить.

– Но это правда.

– Ты же не любишь заниматься домашним хозяйством.

– С чего ты взяла? Потому что я им не занимаюсь? – Бетти лукаво глянула на нее. – У мамы случился бы сердечный приступ, если бы я начала здесь что-то делать сама. Она стала бы говорить, что это дело слуг.

– Тогда уезжай отсюда. И устрой свой собственный дом.

– Да, Дик тоже об этом все время твердит. Но я здесь уже привыкла, все вошло в колею, и мне не хочется ничего менять. Ты должна все время пилить меня, чтобы я, наконец, на что-то решилась.

– Ну, нет, мне не хочется тебя пилить.

– Иногда это полезно. Ты мне почти как сестра, которой у меня никогда не было… – Бетти запнулась, испугавшись, что сказала что-то не то, когда увидела слезы на глазах у Тани. – Господи, прости, я не хотела тебя расстроить.

– Нет, я не расстроилась, дело не в этом. – Таня поискала в кармане платок и приложила его к глазам. – Но это самые приятные слова, которые я слышала с тех пор, как приехала в Англию.

Бетти положила руки Тане на плечи и быстро оглянулась на Эмму и Тима, наблюдающих за этой сценой с широко раскрытыми от любопытства ртами.

– Давай на минутку выйдем в другую комнату, Таня. Дети пока могут поиграть без нас.

Таня охотно вошла в детскую спальню и присела на кроватку Эммы, а Бетти наклонилась к ней, опираясь на изголовье кровати, и пристально всмотрелась в ее лицо.

– На самом деле, ты ведь заплакала не из-за того, что я сказала. Тебя тревожит что-то другое, да?

– Ну, в общем, да. Конечно, это глупо, но…

– Это связано с Роджером Пултоном?

Таня кивнула.

– Да. Все говорят, что мне не следует с ним встречаться.

– Я этого не говорила.

– Но ты ведь так думаешь?

– Нет. Я так не считаю. Ты ведь не станешь рассказывать Роджеру ничего такого, что могло бы повредить Адриану, да Роджер и не станет у тебя ничего выспрашивать. Я лично считаю, что ты вправе ходить на свидания с кем хочешь, причем каждый вечер, если тебе так нравится. Не позволяй нашей семье диктовать тебе, как жить, Таня. Мы ведь быстро сядем на шею, если дать нам волю!

– Все равно, у меня такое чувство, что я веду себя неблагодарно, – разоткровенничалась Таня. – Если бы Адриан не… не потерял над собой контроль, когда выговаривал мне за это, я бы сделала так, как он скажет.

Таня разволновалась и путала английские слова.

– И, слава богу, что ты его не послушалась. Он привык навязывать всем свою волю. Ты ведь его жена только формально, из-за каких-то проволочек с разводом, не забывай. – Заметив удивление в фиалковых глазах, Бетти пожала плечами. – Не думай, что я не люблю своего брата. Просто стараюсь быть справедливой.

– Ты такая милая и добрая. – Таня соскочила с кровати и поцеловала Бетти в щеку, потом быстро отошла назад, увидев, как зарделась от смущения англичанка. – Пойду, искупаю детей, а ты почитаешь им на ночь сказку.

– Только если ты пообещаешь пойти вместе со мной и Диком в кино сегодня вечером. Я не хочу, чтобы ты трудилась на нас, как служанка.

Таня кивнула и, отвернувшись, с трудом проглотила комок в горле. После недавней ссоры с Адрианом, чувства у нее еще были болезненно обострены, поэтому как злость, так и доброта равно выбивали ее из колеи.

– Да, с удовольствием, – хрипло сказала она. – Это поможет мне усовершенствовать английский.

Таня переодевалась, когда позвонил Роджер. Она не хотела говорить с ним из коридора, боясь наткнуться там на Адриана, поэтому взяла трубку в комнате Бетти.

– Тебя плохо слышно, – ответил Роджер, когда она поздоровалась с ним.

– Я говорю по параллельному телефону.

– Тогда буду говорить коротко, но о приятном. Ты можешь прийти на ужин ко мне домой завтра вечером?

– Я не знаю никого из твоей семьи, – запаниковала Таня. – А у тебя такая большая семья – я стану стесняться.

Роджер весело засмеялся.

– Как только с ними познакомишься – сразу перестанешь стесняться. Это я гарантирую!

– Раз так, тогда я с удовольствием. Но не надо за мной заезжать. Я лучше прогуляюсь пешком.

На том конце провода возникла пауза, и она поняла, что он что-то заподозрил.

– Как хочешь, – пробубнил он, наконец. – Но если пойдет дождь, и ты передумаешь, позвони мне.

К счастью, на следующий вечер погода была прекрасная, и Таня благополучно дошла до деревни. Она встретилась на Главной улице с Роджером, который пошел ее встречать. С некоторым трепетом она вошла в его дом – небольшой коттедж на две семьи, с отдельным входом и большим садом, в котором было много грядок с овощами.

– Ответ моей мамы на инфляцию! – усмехнулся Роджер, увидев, как Таня рассматривает огромные кочаны цветной капусты, и провел ее по узкому коридору в большую столовую, где собралось множество народу. Вскоре они разделились на братьев, сестер, невесток и зятей, и над всем этим сборищем, во главе стола, царила большегрудая, бесконечно дружелюбная миссис Пултон, раздавая еду вместе с шутками и прибаутками.

– Хочешь еще рагу, Таня? – спросила она, зачерпывая половником и выкладывая на тарелку Тани огромный кусок мяса. – Похоже, тебя было бы неплохо немного подкормить. Тебя там не морят голодом?

– Нет, что вы, совсем наоборот, – стала уверять ее Таня. – Но ваше рагу просто замечательное. Хотя об английской кухне обычно говорят, что она отвратительная.

– А, по-моему, консервы вкуснее свежей еды! – встрял в разговор двенадцатилетний Брайан, младший в семье. Он родился, как рассказал ей Роджер, через полгода после смерти отца. – Когда готовят дома, еда все время получается разная, а у консервов вкус всегда одинаковый.

– Одинаково дрянной, – саркастически уточнил Роджер и посмотрел на Таню с шутливым отчаянием: – Вы едите такую гадость?

Она улыбнулась.

– Тим и Эмма обожают консервы. Они бы только их и ели!

Все рассмеялись, потом одна из сестер Роджера спросила, сколько ей платят, и нравится ли ей работа гувернантки.

Таня отвечала на вопросы коротко и настороженно, пока, наконец, к ее облегчению, Роджер не перебил их, заявив, что будет выступать на митинге в Типтоне и хочет взять Таню с собой.

– Да ну тебя со своими выборами! – возразила миссис Пултон. – Могу поспорить, Тане гораздо интереснее посидеть здесь с нами и посплетничать, а не слушать твои скучные выступления.

Таня была поражена, что миссис Пултон в таком тоне отзывается о выборах. Мать Адриана относилась к предстоящим выборам как к чему-то священному. Но с другой стороны, нельзя не признать, что все семейство Пултон, в корне, отличалось от семьи Честертон, и если в последней к Адриану прислушивались беспрекословно, то Роджера постоянно поддразнивали.

– Я хотела бы поехать с Роджером, – заверила она миссис Пултон. – Я никогда не слышала, как он произносит речь.

За столом раздался громовой взрыв смеха.

– Наверное, вы повергли его в такое смущение, что он перед вами онемел, – заметила Лидия, младшая сестра Роджера. – Потому что мы, наоборот, не можем дождаться, когда он закроет рот!

Роджер добродушно усмехнулся, поднимаясь из-за стола, и Таня послушно вышла вслед за ним и пошла к машине. Они помахали на прощание семье, которая высыпала на улицу и толпилась перед входом в дом, чтобы проводить их.

– У тебя замечательная семья, – с искренней теплотой сказала Таня, когда они отъезжали от дома.

– Да, они ничего, – ответил Роджер, и Таня, в очередной раз, поразилась сдержанности чувств ее новых соотечественников.

Невооруженным глазом было видно, что все Пултоны проникнуты взаимной привязанностью и нежностью, но похвала в их адрес вызвала у Роджера самый небрежный отклик. Она вздохнула и подумала, что вряд ли когда сможет привыкнуть к Англии и англичанам.

Она еще раз подумала об этом, когда сидела в зале деревенского клуба и слушала выступление Роджера. Кто-то громогласно не соглашался с ним, его постоянно перебивали выкриками с мест, хотя другие слушатели быстро урезонивали крикунов. Когда собрание закончилось, большинство его участников сбились плотной кучкой и всем скопом направились в местный бар.

– Невозможно представить такое в моей стране, – воскликнула Таня. – Люди, которые имеют другие политические взгляды, выпадают из обоймы жизни и становятся неугодны.

– Здесь тоже бывает нечто в этом роде, хотя и в меньших масштабах, – ответил Роджер. – Правда, пока в основном в городе.

– Если ты победишь на выборах, ты тоже переедешь в город.

– А ты хочешь, чтобы я победил? – спросил он с улыбкой.

– Ты этого заслуживаешь, – быстро ответила Таня. – Твоя речь была превосходной.

Но в ту ночь, лежа без сна в постели, она поняла, что, хотя ей очень нравился Роджер, не ему она желает победы на выборах. В нескольких метрах от нее, отделенный всего лишь стеной, хотя на самом деле далекий и недоступный, находился человек, которому она страстно, всей душой желала победы на выборах: Адриан, ее муж.

Интересно, он спит все так же – закинув руку за голову? В то далекое время их короткой совместной жизни, ночью он обычно обнимал ее, словно даже во сне боялся потерять. И сам же бросил ее, с горечью думала Таня, и даже когда она сама приехала к нему, он не хочет ее видеть. Но нет, неправда. Он хочет ее. Он так целовал ее, что она это поняла. Но хотеть – еще не значит любить, и Таня не сожалела, что отвергла его. Она скорее жалела о том, что не сдержалась и ответила на его порыв. Но ничего не могла с собой поделать – его объятия разбудили, доселе спавшие, желания, и теперь они горели в ее груди негасимым огнем, как раскаленные угли, что готовы разгореться ярким пламенем от малейшего дуновения ветерка. Да, стоит только Адриану прикоснуться к ней, и она снова вспыхнет страстью, будет умолять о нежности, требовать, чтобы он утолил ее глубокое томление.

Любовь моя! – беззвучно восклицала она. Моя единственная, вечная любовь!

Глава 6

На следующий день после визита Тани, Роджер вернулся домой усталый и удрученный. Он проводил митинг в той части города, где жили большей частью сторонники Адриана Честертона, и они не давали ему слова сказать, постоянно прерывая выкриками и замечаниями. Если бы Таня была там, она бы решила, что, в конечном счете, английская политическая жизнь не так уж отличается от положения дел в Ровнии!

Швырнув шляпу на вешалку в коридоре, он побрел в гостиную, но резко остановился, услышав голоса. Один из них принадлежал матери, а другой голос… Он нервно поправил галстук и вошел… и замер посреди комнаты, увидев на диване стройную темноволосую девушку. Ради всего святого, что делает в его доме Диана Бидделл?

– Добрый вечер, – холодно поздоровался он. – Вы ко мне?

– Привет, Роджер. – Голос у нее был спокойный. – Как дела?

– Отлично, спасибо. Погода сегодня тоже великолепная.

Диана сразу смутилась и опустила глаза. Миссис Пултон встала.

– Вы тут поговорите пока, а я пойду, белье доглажу.

– Ты можешь не уходить, – процедил сквозь зубы Роджер, быстро окинув взглядом туфли Дианы от Гуччи и платье от Ива Сен-Лорана и посмотрев на мать в простом ситцевом халате. – Мисс Бидделл может говорить в твоем присутствии.

– Может, и так. – Миссис Пултон неуклонно приближалась к двери. – Только белье само собой не погладится!

Роджер поджал губы и молчал, пока дверь не закрылась.

– Итак, – натянуто произнес он после неловкой паузы, – давно ты не оказывала нам чести своим посещением. Тебе было, кажется, лет пятнадцать, когда ты была у нас дома последний раз? Как раз тогда у тебя начали появляться твои предубеждения.

– Я сюда не приходила вовсе не из-за предубеждений. Я училась в школе, а ты уехал в университет. Естественно, мы не могли часто видеться.

– Но ведь мы приезжали сюда на каникулы, – бесцветным голосом заспорил он. – Ты бы пришла ко мне, если бы захотела. Конечно, я тебя ни в чем не виню. Эти плебеи Пултоны не одобрялись твоим отцом!

– Я не хотела бы сейчас обсуждать моего отца.

– С большим удовольствием! – Роджер засунул руки в карманы. – Зачем ты пришла?

Диана поколебалась, и он заметил, как она нервно сцепила пальцы.

– Я пришла… а-а-а… насчет Тани. – Она замолчала, надеясь, что он что-нибудь скажет, но он лишь невозмутимо смотрел на нее. – Ты специально молчишь, чтобы смутить меня?

– Думаю, тебя трудно теперь смутить. Продолжай. Что ты хотела сказать?

– Я же говорю – я хотела поговорить насчет Тани. Я не могу понять, чего ты добиваешься, так часто встречаясь с ней.

На минуту Роджер потерял дар речи, когда же вновь обрел его, в словах его клокотал гнев.

– А чего добивается мужчина, встречаясь с красивой молодой женщиной? Я не принадлежу к твоему социальному классу, мисс Бидделл, но физически нет никакой разницы между мной и твоим блестящим женихом из потомственной аристократии!

– Ты нарочно делаешь вид, что не понимаешь меня, – ледяным голосом возразила Диана. – Тебе известно, что Таня живет у Адриана в доме и, таким образом, невольно вовлечена в его дела. А так как он, между прочим, твой противник на выборах, я думаю, тут кроется подвох.

– То есть ты хочешь сказать, я встречаюсь с Таней с каким-то тайным умыслом? – Роджер говорил тихим голосом, но любой, кто хорошо его знал, поостерегся бы, увидев, как побелела у него кожа вокруг рта. – Я не сомневаюсь, что в вашем кругу это принято, но мы, рабочие люди, имеем еще честь и уважение к себе!

– Перестань говорить как студент-марксист на митинге! – взорвалась Диана. – Хотя бы из приличия, мог бы разговаривать со мной вежливо!

– То же самое я могу сказать о тебе! Ты явилась в мой дом и еще оскорбляешь меня!

Она в отчаянии закусила губу.

– Прости, я не хотела. Я просто хотела убедить тебя сказать Тане, что она ведет себя неприлично. Если бы выборы были позади, это было бы не так важно.

– Это и сейчас не важно. Ты так говоришь, словно у нее есть доступ к государственным тайнам! Она всего-навсего работает гувернанткой у сестры Честертона. И если в свободное время хочет встречаться со мной…

– Я так и знала, что только даром потрачу время, пытаясь тебя вразумить. Ты так ослеплен своими дурацкими предрассудками, что никого не хочешь слушать.

Она прошла мимо него, сердитая, с широко раскрытыми глазами, стараясь не моргнуть, чтобы из глаз не полились слезы. Роджеру удалось схватить девушку за плечо, но она вырвалась, будто его прикосновение было ей нестерпимо.

– Что, боишься, я тебя оскверню? – злобно усмехнулся он.

– Ты нарочно все передергиваешь? – прошептала Диана. – Роджер, я не считаю тебя врагом. И никогда не считала.

– Но ведь я тебе и не друг.

– А когда-то был.

– Когда мы еще были детьми. Но то время, не вернуть.

Повинуясь внезапному импульсу, он наклонился к ней и прижался губами к ее губам.

Какую-то долю секунды она стояла, не шевелясь, от неожиданности не в силах сопротивляться, потом резко подалась назад и возмущенно уставилась на него.

– Что это такое?

– А это, чтобы ты помнила, как я падок на хорошеньких женщин! – В его голосе явно слышалась издевка. – Ты не хочешь дать мне пощечину?

– Начитался дешевых бульварных романов, – констатировала она. – Что, впрочем, неудивительно.

Прежде чем он успел придумать достойный ответ, Диана ушла, а он провел рукой по волосам, взъерошив их, потом пошел в кухню, где застал мать за гладильной доской.

– Диана ушла? – На его кивок она пожала плечами. – Жаль. Я собиралась предложить ей чаю. Ну, ничего. Давай мы сами попьем. Поставь чайник, Роджер. Вот молодец.

– Не думаю, чтобы она стала пить чай в такое время дня. – Роджер послушно включил конфорку. – Она пьет его ровно в четыре с сандвичами с огурцами!

– Уверена, она не отказалась бы от чашечки чаю в половине шестого! Диана хорошая девочка; ты со мной согласился, если бы так отчаянно не презирал ее отца! Это же не ее вина, что у нее отец – богатый, старый дурень.

– Зато ее вина, что она молодая, богатая дурочка! – вскипел Роджер. – Она ничего не делает в жизни.

– Она преданно выполняет дочерний долг, – парировала миссис Пултон, – а с таким отцом, как у нее, это, должно быть, непросто.

– Давай не будем!.. Хорошо? У меня сегодня вечером еще один митинг, и мне нужна рубашка, которую ты гладишь.

Миссис Пултон сняла рубашку с гладильной доски и сунула ему в руки.

– Когда будешь надевать ее перед зеркалом, посмотри заодно хорошенько на себя. Может, тебе не очень понравится то, что ты там увидишь!

И, оставив онемевшего от удивления сына, она демонстративно повернулась к нему спиной и боевым шагом вышла из кухни.

Хотя Роджер не рассказал Тане о визите Дианы, он стал чувствовать себя с ней уже не так непринужденно, и ему даже начало казаться, что Таня тоже подозревает его в корыстных мотивах. Чтобы выяснить это раз и навсегда, он решил откровенно поговорить.

Она выслушала его молча. Ее прекрасные фиалковые глаза смотрели на него с простодушной наивностью, напоминающей взгляд ребенка. Хотя она была далеко не ребенком, ее взрослость и зрелость порой поражали его. Например, способность сразу увидеть суть дела и относиться к происходящему без лишних эмоций. По-своему она была ему очень полезна, выслушивая его идеи. Роджера удивляло, как откровенно и доверительно он говорит с ней. И теперь он задумался. Хотя Диана считала, что он использует Таню в своих целях, сам он никогда не встречался с Таней в надежде выведать положение дел в лагере Адриана.

– Да, о нас с тобой много судачат, – сказала Таня, прерывая поток его мыслей. – Но меня заботит только моя совесть, а не чужая.

– Люди могут причинить тебе неприятности, – мрачно предрек он.

– С таким другом, как ты, я справлюсь с любыми трудностями.

– Ты так говоришь, словно я твой единственный друг. – Он с любопытством взглянул на нее. – А как же Честертоны? Я хочу сказать, ты ведь приехала сюда прямо к ним, да? Ты, наверное, знала их раньше.

Она давно уже понимала, что он хочет расспросить ее про работу в «Парк-Гейтс», и была готова к его вопросам.

– Бетти сделала заказ на гувернантку в одной из контор по найму эмигрантов, – ровным голосом сообщила она, – и я решила какое-то время поработать, чтобы определиться, как жить дальше.

– О, ты не будешь всю жизнь присматривать за чужими детьми, поверь мне. Ты выйдешь замуж и будешь нянчить собственных.

– Я никогда больше не выйду замуж.

– Больше? – Он ухватился за это слово. – Ты что, была замужем?

От паники у нее перехватило дыхание, но Таня ответила не раздумывая:

– Нет, я просто, как это называется, фигурально выразилась.

– Ну, раз ты не была замужем, – он пристально посмотрел на нее и улыбнулся, – откуда у тебя такое предубеждение против брака?

– Я видела слишком много несчастных семей.

– Ты передумаешь, когда встретишь подходящего парня.

Она засмеялась:

– Ты говоришь прямо, как твоя мама.

– Хочешь сказать, она говорила с тобой на эту тему? – удивился он.

– Да, на днях она не без умысла расписывала мне твои достоинства! – Роджер так смутился, что Таня рассмеялась. – Да не волнуйся. Я убедила ее, что мы просто друзья.

Он довольно долго молчал, прежде чем продолжить разговор.

– Ты, наверное, думаешь, что я странно себя веду. Ты такая красавица, такая интересная женщина, а я даже не пробовал к тебе приставать. Но это не потому, что ты мне не нравишься. Просто я боюсь испортить наши отношения, и вообще… слишком быстрые связи… Подумать только, я говорю как древний старик!

– Ты говоришь как искренний и серьезный человек, – серьезно ответила она. – Твоя дружба для меня гораздо ценнее твоих поцелуев.

– Когда-нибудь мужчина сможет дать тебе и то, и другое – и дружбу, и любовь.

– Когда-нибудь женщина сможет дать тебе и дружбу, и любовь.

– Нет. – Он говорил очень уверенно. – У меня впереди годы работы. Если не удастся победить на выборах, я найду другое вакантное место и буду бороться за него. Так что мне еще долго будет не до женитьбы.

Таня вспомнила его слова, наблюдая за играющими в саду детьми. Странно, думала она, что такой страстный мужчина, как Роджер, может вести холостяцкую жизнь, с головой погрузившись в работу. Она догадывалась, что он страстно влюблен в кого-то или был влюблен раньше. Причем страсть эта такая глубокая и сильная, что не позволяет ему заводить легкомысленные романы.

Ее взгляд от детей перенесся к дому, и Таня увидела, как входная дверь открылась. Это был Адриан. Он прошел к своей машине. Молодой Честертон был далеко и не мог видеть, что Таня наблюдает за ним. А она, ругая себя за глупость, продолжала откровенно разглядывать его. Какой он высокий и статный! Даже с такого расстояния безошибочно угадывалась его надменная аристократическая выправка. Однако, надменность была всего лишь маской. Под ней скрывались доброта и чуткая нежность. И страсть. Несмотря на суровый вид, он был волнующим и изобретательным любовником.

Что изменилось бы, уступи она той ночью? Разорвал бы он помолвку с Дианой или, как только приступ страсти прошел и к нему вернулся здравый смысл, возненавидел бы себя за то, что позволил желанию взять верх над рассудком? Она никогда не узнает. И если не хочет до конца жизни мучиться этими вопросами, должна запретить себе об этом думать.

Большой мяч ударился ей в ноги, она вздрогнула и, захохотав, повалилась на спину. Тим подбежал и с размаху упал на нее.

– Поиграй с нами, Таня, – завизжал он от счастья. – Пойди, поиграй с нами.

Таня вскочила, радуясь возможности отвлечься от навязчивых мыслей.

Через пару дней она заглянула в гости к миссис Пултон. Бетти с мужем и детьми уехала на морской курорт на один день, и, хотя они уговаривали Таню присоединиться к ним, она решила, что молодой паре лучше побыть своей маленькой семьей. Возможно, это подтолкнет Бетти к решению переехать в собственный дом.

Таня провела день очень весело, заодно помогла миссис Пултон закрыть сорок банок варенья. Это навеяло ей воспоминания о далеких счастливых временах, когда она помогала своей маме закрывать банки с припасами. Но вслух Таня ничего не сказала, зная, что иначе не удержится от слез. Так что, если миссис Пултон и заметила, что красивые глаза Тани заволоклись грустью, она ее ни о чем не спросила.

Сидя за столом и наслаждаясь честно заработанной передышкой, мать Роджера завела разговор о сыне и его дружбе с Таней:

– Ты оказываешь на него хорошее влияние, Таня. Я была бы рада, если бы вы с ним устроили свое гнездышко.

– Но мы не любим друг друга. Мы с ним просто друзья, хотя, и очень хорошие.

– Жаль. Ты была бы мне хорошей невесткой.

– Уверена, он вам еще приведет невестку.

– Да, недостатка в женщинах у него никогда не было, – согласилась мудрая женщина. – Но никто из них до сих пор не пробуждал его лучшие качества, как это удалось тебе. С Дианой, например, он ведет себя, как раненый медведь.

Таню это удивило.

– Я не знала, что они встречаются.

– Нет, они почти не встречаются – во всяком случае, нечасто. Они ведь когда-то были неразлучны, водой не разольешь, в детстве. Они играли все вместе, с Адрианом Честертоном. А теперь даже не знаются друг с другом.

– А в Англии часто так случается?

– Да везде так случается, не только в Англии. Даже муж и жена могут стать чужими людьми, что уж говорить про друзей.

Даже муж и жена… Таня порадовалась про себя, что миссис Пултон не подозревает, что значат для Тани эти ее, случайно сказанные, слова. Когда-нибудь она расскажет этой доброй женщине про Адриана, но сейчас она еще боялась рисковать.

– А ты часто видишь Диану? – спросила ее миссис Пултон.

– Нет. Мистер Честертон часто уезжает… вместе с Дианой.

– Наверное, они хорошая пара?

– По нашим ровнийским понятиям, скорее нет. – Таня слегка улыбнулась. – Но англичане так привыкли скрывать свои чувства.

– Я бы не сказала, – заметила миссис Пултон.

Что она хотела этим сказать, осталось неизвестно, потому что в кухню ворвался Брайан, громко требуя чашку чаю и бутербродов.

Скоро на кухне собралась вся семья. Они расселись за столом, где уже стояли блюда с ветчиной, салатом, огромная миска со свежими помидорами и несколько горшочков с вареньем, которое только что приготовили Таня и миссис Пултон.

Роджер пришел последним и сел рядом с Таней.

– И как тебе наш плебейский полдник в сравнении с аристократическим чаепитием у Честертонов?

– Думаю, это трудно сравнить, – медленно ответила она. – Каждый любит то, к чему привык. У нас в стране, например, вообще нет полдника. У нас довольно сытный обед, он состоит из нескольких блюд, и мы едим гораздо дольше – как минимум, два часа. А потом, вечером, мы обычно едим холодное мясо и салат или сыр с кофе и вино. Но сейчас я уже привыкла к тому, как едят в Англии, и теперь мне кажется, что и сытный полдник, и обед – по-своему хороши.