Текст книги "Роза восторга"

Автор книги: Ребекка Брэндвайн

ГЛАВА 27

– Боже мой! – гневно прошипел лорд Данте де Фаренза, граф Монтекатини, резко скомкав письмо в руке. Потом он жестоко ударил посланника, который его принес, по губам, от чего мальчик растянулся на полу.

– Будь проклят этот сукин сун! Уэльский ублюдок! – продолжал громко граф.

Женщина, спокойно сидевшая у огня, поднесла дрожащую руку к горлу, потому что она ничего так не боялась, как взрывного характера итальянца. Иногда она ужасно жалела, что связалась с ним.

– Что… что случилось, милорд? – нервно спросила она, и в глазах появился испуг.

Он сказал по-итальянски фразу, которую потом перевел для женщины.

– Жизнь полна несчастий! Меня вызывают в Рим – меня позорно отзывают. Меня! Монтекатини! Выговаривают меня за турнир, в котором я вынужден был участвовать, в который меня втянул этот уэльский ублюдок. Будь проклят Хокхарст! Он расплатится за это, обещаю!

– Но… но я думала… Ты говорил, что твоя семья все уладит, – сказала женщина, запинаясь от страха: что теперь с ней станет, куда она пойдет? Что будет делать? – Ты же сказал, что из этого ничего не выйдет, – упрекнула та его.

Лорд Монтекатини испепелил ее взглядом.

– Ну, значит, я ошибался, – протянул он с сарказмом, который, словно острый нож, вонзился в ее сердце. – Боже праведный, быть отозванным домой с позором из-за какой-то чертовой битвы! Битвы, которая состоялась не по моей вине, и я в ней оказался побежденной стороной! Должно быть, Хокхарст стоит в ряду фаворитов короля Эдуарда, гораздо выше, чем я предполагал! Будь проклят этот уэльский ублюдок! Он расплатится за это, – повторил граф, скрипя зубами от гнева. – Я заставлю его заплатить, если даже это будет последним, что мне придется сделать в жизни!

Его взгляд снова наткнулся на женщину возле камина. Она сидела, съежившись от страха, больше чем обычно. В ее глазах стояли слезы. Возможно, он собирался побить ее, как делал раньше, когда был недоволен.

– Ну так чего ты хочешь? – гневно спросил итальянец. – Идиотка! Вставай! Не сиди здесь и не корчись от рыданий, как дура. Иди и собирай сейчас же свои вещи.

– Вы… вы имеете в виду, что я поеду с вами, милорд? – спросила женщина, забыв про свои страхи с зародившейся в душе надеждой.

– Ты, глупая дура! – взревел лорд Монтекатини. – Неужели я не объяснил тебе? Ну и простушка ты! Удивляюсь, как я вообще позволяю тебе жить?! Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя здесь и позволю вмешиваться в мои дела в мое отсутствие? Тем более, зная, что мозгов у тебя меньше, чем у умалишенной?

При этих словах женщина слегка напряглась. В конце концов нужно иметь хоть какую-то гордость.

– Должна напомнить вам, милорд, что… – начала она, резко остановившись, когда граф вскочил на ноги и угрожающе навис над ней.

– Молчать! Вы мне не станете ни о чем напоминать. Вы слышите? – он угрожающе потряс кулаком возле ее носа. – Вы слышите? Вы затеяли игру и испортили ее! Теперь все в моих руках. Понятно? И я не стану вмешиваться в нее согласно вашему идиотскому плану. Когда я думаю о том, что вы, явно, лишены утонченности, мадам, я борюсь с искушением убить вас, – итальянец неприятно рассмеялся.

Женщина снова съежилась, так как слишком часто слышала это и понимала, что все означает. Он напомнил, что она будет не слишком-то большой потерей.

Он с усмешкой продолжал.

– Бешеная собака и клетка со львами – вот все, что вы могли придумать, сеньора? – презрительно фыркнул граф.

– Но это гораздо больше, чем сделали вы, милорд, – в ответ сказала леди Шрутон с негодованием, пытаясь защитить себя, несмотря на свой страх.

Она считала свои планы хорошими, что бы он там не думал. Это не ее вина, что они провалились.

– Все ваши планы были детским лепетом, – усмехнулся лорд Монтекатини с отвращением, – вы слишком полагались на случай, глупая женщина, что характерно для дилетантов. Я же со своей стороны в этом деле не доверился судьбе, потому что я – профессионал!

– Не забывайте, милорд, что вы вынуждены ехать домой, в Италию, – подчеркнула леди Шрутон, получая удовлетворение от того, что он был не так уж умен, как о себе думал.

– Однако, я вернусь в Англию, уверяю вас. Вот тогда и отомщу. Вы сомневаетесь во мне, сеньора?

– Нет, нет, милорд, – наконец-то ответила женщина. Она ничуть не сомневалась в нем. Леди Шрутон слишком хорошо изучила итальянца.

* * *

– Будь он проклят! – Лионел Валерекс смотрел на послание, которое держал в руках, затем снова выругался, перечитав его содержание.

– Будь он проклят!

Лионел больше не являлся наследником. Его отец умер, случайно утонув на лодке, когда проплывал мимо острова Уайт. Лионел теперь был графом Сант-Сейвор. Огорчившись, он скомкал послание, сообщавшее ему эту новость, и сердито швырнул его в угол своего павильона. Хотя бы еще несколько месяцев! Если бы Лионел мог подождать несколько месяцев, ему не пришлось бы жениться на Джильен Бьюмарис. Будучи графом Сант-Сейвор, он мог теперь сам расторгнуть контракт. Осмыслив все это, он еще с большей горячностью стал ругать своего отца. Как посмел он умереть после того, как разрушил жизнь своего сына? Это несправедливо! Несправедливо!

Но ничего нельзя было поделать. Что сделано, то сделано. Однако Лионел был уверен в одном: рано или поздно каким-то образом он избавится от Джильен и сделает графиню Тремейн своей, даже ценой собственной жизни.

Набросив плащ, он вышел из павильона, чтобы найти Ричарда Глостера. Лионел должен получить его официальное разрешение и тут же вернуться домой.

* * *

Леди Изабелла Треймейн, графиня Хокхарст, негромко напевая, выходила из нового котеджа одного из крестьян.

 
Рыцарь на колено пал, стать женою умолял,
Мои загадки отгадай – потом и счастье получай.
Вы из рассказа моего не упустите ничего,
Внимательно читайте, как я, любовь познайте.
Краснее шелка что, белей, чем молоко?
Что ярче звезд блестит, росой блестит?
Что слаще красного вина и ветки винограда?
Что выше гор и глубже, чем моря?
Кожа моя бледна, но краснеет от прикосновенья,
Глаза мои блестят росой, когда уйдешь ты на мгновенье.
Страсть моего поцелуя, словно вино, сладка,
Ну а любовь высока, глубока, и будет жить века.
 

Сердце Изабеллы ликовало, потому что Воррик снова признавал ее своей женой и делил с ней супружеское ложе. Иногда, понимая, как он заботливо ухаживает за ней, Изабелла не упускала момента говорить ему о своей любви. Ей очень хотелось сказать, что ему не надо больше ухаживать за ней, так как ее сердце уже принадлежало ему, но боялась, что муж не поверит, и потому она молчала. Изабелла наблюдала и ждала, что же будет дальше. В ее сердце зажглась надежда, что она сможет излечить его душу.

Работа в замке Хокхарст заметно продвигалась. Основные работы внутри замка были закончены, и ремонт крепостных стен осуществлялся под неусыпным присмотром сэра Эвона. Часовню реставрировали по проекту отца Франсиса и теперь службы проводились ежедневно. К Рождеству все крестьяне будут иметь новые жилища с маленькими садиками возле их домов. Воррик дал свое разрешение, хотя Изабелла боялась, что он не позволит этого. Но когда она обратилась к нему с просьбой, граф только поднял бровь и криво усмехнулся.

– Теперь это ваш дом, Изабелла, – сказал он ей. – Вы можете делать все, что сочтете нужным в управлении поместьем. Как вы уже поняли, я совершенно не уделял никакого внимания своему имению, поэтому очень удивился, что вы спрашиваете у меня разрешения. Вы же сами видели, в какие развалины я превратил свое наследство.

– Но вы ведь почти все время проводили на службе при дворе либо в сражениях, милорд, – быстро сказала девушка. – У вас не было жены, которая стала бы хозяйкой здесь в Хокхарсте. Потому вас нельзя в этом винить.

– Я прекрасно знаю, что виноват, но просто привык к другому образу жизни и не считал Хокхарст своим домом. Кроме того, я ведь не собирался жениться, поэтому не было смысла вкладывать мое золото, зарабатываемое с таким трудом, в замок.

– Я тщательно рассчитываю все свои расходы, милорд, – поспешно заверила его Изабелла. – Хотя ремонт дорого стоит, но ваш кошелек здорово не похудеет, обещаю вам. Кроме того, я заказала палочки из корицы[14]14
  Сладости из корицы.


[Закрыть] для погребов и…должна признаться, что они дорого стоят. Но я за это заплачу сама.

Как же он рассмеялся при этом и продолжал смеяться до тех пор, пока Изабелла не рассердилась на него, спросив, что в этом смешного.

– Извини меня. Просто… просто ты… У тебя был вид ребенка, которого застали, когда он крал печенье из вазочки. Оставь свои деньги, Изабелла. Я не обвиняю тебя в том, что ты пытаешься разорить меня. Твой муж ведь не нищий. Даже если бы и так… неужели ты думаешь, я такой уж людоед, что смогу запретить тебе твои любимые лакомства?

– Нет, конечно, нет! – возмущенно ответила Изабелла. – Гил говорит, что вы слишком щедры, милорд!

При этом Воррик странно улыбнулся.

Вспоминая эту улыбку теперь, девушка нахмурилась. Воррик что-то замышлял. Но что? Она понятия не имела. Наконец, Изабелла пожала плечами, оставив эти пустые мысли. Что бы там ни было, но ей не на что было жаловаться. Став хозяйкой замка Хоккарст, Изабелла могла все делать по своему желанию. Правда, муж запрещал ей заходить в конюшни, боясь, что его охранники будут просто шокированы. Несмотря на все ее мольбы, Воррик отослал сэра Эдрика, Тегна и Беовульфа обратно в Рашден, объяснив при этом, что они – рыцари Гила, а не его.

– И мои тоже, – запротестовала девушка со слезами на глазах. – Они были со мной в детстве. Гил всегда разрешал им служить мне, когда рыцари этого захотят. Ах, Воррик, ну пожалуйста, – умоляла она, – не отсылай их!

– Извини, дорогая, – сказал граф, но остался тверд в своем решении.

Изабелла не стала разрушать только что начавшие налаживаться отношения и, прикусив губу, отвернулась. Она с большим трудом пережила потерю своих доверенных оруженосцев. Еще больше девушка была уязвлена, когда Гил, узнав об этом решении графа, отказался ей посочувствовать. Это была первая серьезная размолвка в их жизни.

Теперь, увидев брата, она ласково позвала его, пытаясь сгладить свою вину.

– Гил!

– Добрый день, сестренка, – поздоровался он, приподняв шляпу и поклонившись. – Ты была в гостях, я так понимаю?

– Да, я хотела узнать, нравятся ли крестьянам их новые коттеджи.

– Как же они могут им не нравиться? Ведь хибары, которые крестьяне строили – самое лучшее, что они когда-либо в жизни имели.

– Надеюсь. Во всяком случае, сейчас они довольны. Некоторые арендаторы, ранее уехавшие из Хокхарста, уже возвращаются. Я так рада, что все идет прекрасно.

– Да, Изабелла, благодаря тебе Хокхарст сейчас выглядит абсолютно другим замком.

– Ты… ты думаешь, Воррик доволен?

– Конечно, а почему ему не быть довольным? Да, они с Кэрливелом принесли святочное дерево из леса, и Воррик просил, чтобы ты распорядилась, где его поставить. Таким образом, он пытается приучить тебя управлять замком.

– Ах, Гил, мне даже кажется, что граф и сам стал проявлять некоторый интерес к своему наследству. Сэр Довен сказал, что Воррик сделал все, что мы задумали, для реставрации крепости.

– Да, некоторые из этих идей я собираюсь воплотить по возвращении в Рашден. Пока я еще побуду в Хокхарсте некоторое время. А когда подумаю о том, как холодно сейчас в Шотландии, меня бросает в дрожь! Представляю, как Ричард и его рыцари утопают в снегу.

– Дорогой брат, я знаю, как ты предан Рашдену, но еще больше – Глостеру, но пока не надо говорить о нашем расставании, Гил. Это меня очень печалит. Воррик и Кэрливел вернутся в королевский двор, как только ты уедешь, а меня оставят здесь одну.

– Почему ты так решила, Изабелла? Судя по всему, Воррик собирается здесь остаться.

– Ах, надеюсь, что ты прав!

– Поживем, увидим. Ну, а теперь пойдем. Нас ждет рождественское дерево, – усмехнулся Гил.

Огромная сосна, которую Воррик и Кэрливел привезли в замок, на тележке, была установлена в большом зале. Теперь она гордо стояла перед ними, все суетились вокруг, чтобы украсить. На дерево повесили гирлянду бумажных цепочек, восхитительные конфетки и имбирный пряник в виде толстого мужчины (Кэрливел заметил, что он очень похож на пухлого управляющего имением, за что Изабелла пожурила его, заметив, что господин Ишем вовсе не виноват, что у него такая внешность. Кэрливел ответил, что управляющий больше положенного поглощает запасы, которых так недостает в кладовой, и поэтому он виноват, что у него такая внешность), больше сотни свечей и серебристую звезду на макушку. Когда с этим было покончено, развесили новогодние подарки на самые крепкие ветви дерева. Самые большие подарки положили под дерево. Потом в одном из очагов зажгли святочное полено, которое должно было гореть, пока не кончится Рождество. Кэрливел и Воррик помогли Гилу и Изабелле выучить несколько традиционных уэльских песен. Одну из них Изабелла особенно полюбила.

 
Зал украсим остролистом
Фа-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла,
Чтобы длилось год веселье,
Фа-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла,
Разоделись мы на славу,
Фа-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла,
Поем святочные песни,
Фа-ла-ла-ла-…
Рождество совсем уж близко,
Фа-ла…
Запевай же с нами вместе,
Фа-ла…
Веселись и пой от счастья,
Фа-ла…
Позабудь о всех ненастьях!
 

Воррик сказал, что ему бы понравилась эта мелодия больше, если бы не вмешивался Кэрливел, который на второй строке песни стал им подыгрывать, создавая ужасный шум.

– Если ты собираешься играть на этом инструменте, брат, – сухо заметил Воррик, – то постарайся делать это получше.

Кэрливел не успел ничего ответить в свое оправдание, так как Джоселин повергла всех в изумление, заявив о том, что Кэрливел играет отлично. Изабелла и Гил чуть не поперхнулись от слов Джоселин, а Воррик округлил глаза, подумав, что только любящая женщина может быть глухой и не слышать этих резких, действующих на нервы звуков, которые выводит на струнах Кэрливел.

При этом Джоселин, покраснев, добавила.

– Конечно, он мог бы сыграть лучше, если бы не подпевал.

Эти слова вызвали общий взрыв веселья. Наконец, пришло Рождество, так не похожее на Рождество в прошлом году, когда над ними нависла темная туча – болезнь Изабеллы. В этом году все были полны сил и веселья. Они затеяли веселые игры. Мужчины несколько раз ловили женщин под омелами. Потом был святочный пир, и они открывали подарки. Вскоре на ветвях дерева ничего не осталось, как ничего не осталось и на полу.

Сидя на коленях среди разбросанных ленточек и оберток, Изабелла вопросительно посмотрела на Воррика, потому что муж почему-то не подарил ей подарка. Он протянул ей руку, и она встала.

– Пойдем, – сказал Воррик.

Она медленно и озадаченно шла за ним из замка. Гил, Кэрливел и Джоселин шли вслед за ними. Вечерняя дымка была соткана из мерцающего лунного света. Крепость казалась какой-то сказочной, как и сам замок. Вокруг бойниц были зажжены сотни факелов, и они сияли в темноте, отбрасывая тени на золотое кольцо света вокруг замка. Оруженосцы Воррика, одетые в доспехи, стояли на крепостном валу, где собралось много крестьян. Изабелла была тронута таким прекрасным зрелищем и захотела к ним подойти. Она была уверена, что у них никогда не было такой сказочной ночи, но Воррик придержал ее, сказав: «Еще рано, дорогая».

Пока он вел жену в конюшню, ей показалось, что она все поняла: Воррик организовал там Рождественское праздненство. Явно ожидая ее одобрения, Воррик распахнул дверь конюшни. Изабелла подняла руки к лицу, и слезы хлынули у нее из глаз.

– АХ, ВОРРИК! Ах, Воррик! – только и могла произнести она. Большая часть конюшни была преобразована в зверинец для нее, и, улыбаясь, там стояли рыцари Эдрик, Тегн и Беовульф в окружении ее зверей, которых они привезли из Рашдена. Там были и ее козел Тинкер, и ворон Мегги, и белка Джаспер, и все остальные. Было заметно, что звери чувствовали себя, как дома, как будто прожили здесь всю свою жизнь. Девушка от радости обнимала их, бормоча что-то бессвязное сквозь слезы, застилавшие ей глаза, пыталась удостовериться, что они живые. Потом Изабелла крепко обняла своих доверенных рыцарей, которые привезли ей животных.

– Ах, Воррик, – выдохнула она еще раз от счастья и повернулась к мужу. – Это же лучший подарок для меня! Как тебе все это удалось?

– Да, это было нелегко, дорогая, – сказал он ей. – Мне помогали все: Кэрливел, Джоселин и даже крестьяне. Ты перевернула все в замке, от тебя невозможно было что-нибудь скрыть, но все же нам это удалось. Помнишь, тебя пригласили в гости крестьяне посмотреть их новое животное и выразить тебе свою признательность?

– Да, я хорошо помню. Но я думала, что все так и есть на самом деле.

– Да, так оно и есть, конечно. Но именно в тот день нам нужно было выслать тебя из замка, чтобы ты случайно не оказалась на дороге, по которой должны были прибыть рыцари с животными. Как только ты входила в новый дом, крестьяне подавали нам знак, и тогда животных поднимали на гору. А сколько потребовалось усилий, чтобы завести сюда этого упрямого козла!

– Да, как раз тогда меня оставили в гостях выпить чаю? И никак не хотели отпускать домой?

– Да, – Воррик усмехнулся. – Хозяйка пожаловалась мне, что ты, возможно, приняла ее за идиотку, после приглашения на чай, когда та занимала тебя беспорядочной болтовней, задерживая в доме, чтобы ты не вышла в неподходящий момент. Женщина призналась, что никогда в жизни не чувствовала такого облегчения, как после сигнала рыцарей, что путь свободен, а она свободна от беседы с тобой.

– Да, интересно, – смеясь, заговорила Изабелла, – все так и было. Она что-то без умолку трещала, потом вдруг вскочила и сказала, что ей нужно готовить ужин, и буквально вытолкала меня из дома. – Девушка снова засмеялась, но тут же успокоилась и повернулась к брату.

– Гил, так вот с какой целью ты отослал своих рыцарей в Рашден. Даже мои мольбы никак не подействовали на тебя. Как тебе удалось противостоять мне?

– Это было нелегко, Изабелла. Я был очень расстроен, видя твое настроение, слезы на глазах, и чуть было не рассказал правду, чем мог испортить все задуманное. Но Воррик и Кэрливел пригрозили, что если я это сделаю, они просто сбросят меня с утеса. Я был «напуган», конечно же, и не проговорился.

– Благодарю тебя, Воррик, – Изабелла с любовью посмотрела на мужа. – Благодарю тебя за такой чудесный подарок к Рождеству, который ты мне сегодня приподнес.

Она подошла к нему и нежно поцеловала. Все окружающие стояли, переминаясь с ноги на ногу, чувствуя себя неловко в такой ситуации, когда Изабелла и Воррик слились в долгом любовном поцелуе.

Вдруг раздались звуки мелодии, и все упали на колени, чтобы получить благословение отца Франсиса. Стоя на коленях, Изабелла молча ликовала, так как чувствовала, что они останутся здесь навсегда.

ГЛАВА 28

В то лето 1481 года весна не спеша переходила в лето, и почки, которые долго были лишь обещанием, наконец, расцвели. Высоко в горах ручейки и реки, которые извивались по горным протокам, были окутаны густыми клубами тумана.

Нежная поросль покрывала, подобно ковру, скалистые выступы. Обдуваемые всеми ветрами пустоши, поросшие папоротником, отливали золотом в лучах восходящего солнца, и порывами ветра колыхались, словно волны гигантского зеленого моря. На болотистых равнинах запах гниющего торфа и трясины смешивался с запахом белых цветов. На равнинах, покрытых лесами, ветви старых дубов, высоких ясеней и тополей снова ожили, затмив душистые сосны, господствующие в лесу зимой, своим ароматом. Что касается Хокхарста, то на плодородных землях, находившихся под паром, теперь зрели зерновые. На горных склонах паслись небольшие, но крепкие стада крупного рогатого скота, овец и коз. Единственными звуками, нарушавшими тишину, было негромкое позвякивание колокольчика на вожаке стада, и в ответ на это – негромкое блеяние животных.

Однако, несмотря на это, Изабелла слегка нахмурилась, когда шла по пустоши к морю; некоторые крестьяне, заметив ее, тайно крестились и негромко молились за ее добрую душу. Люди не презирали девушку, они ее глубоко любили. Графиня, как колдунья, вылечивала каким-то чудом зверей, но что-то было в ее одинокой фигурке и этой дикой хищной птице, сидевшей на плече, приводившее крестьян в замешательство.

Однако, лорд Хокхарст любил ее – это было видно невооруженным глазом. В конце концов, Воррик никогда не заботившийся о своем наследстве, дал жене деньги и право реставрировать замок по ее усмотрению. Тот Воррик, который никогда не задумывался над тем, живы ли его крестьяне или умирают, дал ей разрешение и средства построить для них новые коттеджи и завести небольшие собственные огороды. Он, так любивший охоту, перестроил все в своей конюшне, чтобы она служила приютом для раненых зверей. Воррик, который когда-то имел бесконечную череду женщин, стал так верен своей жене, что его землевадельцы боялись обманывать своих собственных жен, чтобы не вызвать неодобрения с его стороны.

«Если эта была не любовь, то что тогда?» – так с благоговейным трепетом думали крестьяне. Да, леди Изабелла очаровала его, и они радовались этому, ведь именно поэтому их условия жизни значительно улучшились. Но все же иногда она пугала их.

Они не понимали ее потребности в уединении. И несмотря на свою веселость и довольство, ее чело омрачала всегда какая-то тень: этот факт они тоже не могли понять. У нее не было причин для беспокойства, однако, девушка все время чувствовала какую-то тяжесть, и она задумчиво, кусая губы, вспоминала письмо, что получила сегодня утром.

Перед Изабеллой снова возник аккуратный почерк леди Стейнли, как будто письмо лежало перед ней и сейчас. Баронесса писала, что один из соколов ее мужа заболел и он ничем не мог его вылечить. Кажется, птица умерла.

Лорд Стейнли был в отчаянии. Неужели ничего нельзя было сделать? Тут леди Стейнли вспомнила, что Изабелла лечила больных и раненых животных. Не смогла бы девушка посодействовать баронессе в этом деле? У птицы были определенные симптомы.

Потом в письме кратко описывалась жизнь при дворе во время отсутствия Тремейнов. Лорд Данте де Фаренза, граф Монтекатини был отозван домой в Италию. Старший лорд Сант-Сейвор утонул, и его сын лорд Лионел теперь стал графом Сант-Сейвора (Изабелла не обратила на это никакого внимания). Король слишком далеко зашел в своих излишествах и плохо выглядел. Старшая дочь Эдуарда, принцесса Елизавета, явно соперничала в красоте с самой королевой. Леди Стейнли получила письмо от своего сына Гарри. Как он был храбр и предусмотрителен в исполнении своего долга перед матерью, своей любви к ней: ей, конечно же, повезло с сыном.

Это были краткие новости, которые мог написать любой. Однако, Изабелла вспомнила тот вечер за ужином в большом зале Тауэра, когда образы герцога Бекингемского, лорда и леди Стейнли, Гарри Тюдора и Воррика – самых активных заговорщиков против короля заполняли ее мысли, и от этого она слегка вздрогнула.

То, о чем написала баронесса в письме, было реальным. У Изабеллы был особый подход к животным, и все об этом знали в королевском дворце. Однако, Изабелла удивилась. Хокхарст отделялся Брестольским каналом от Уэльса, родины Гарри Тюдора и Воррика. Какие темные планы могли вынашивать там Ланкастеры? Какие планы против короны и Эдуарда Плантагенета могли обсуждаться ночами до самого утра? Изабелла не знала и даже не догадывалась, как такое происходит. Она просто что-то заподозрила, и эти подозрения вызвало в ней кажущееся на первый взгляд невинным письмо леди Стейнли.

Девушка вздохнула. Ей ничего не оставалось, как ответить. Может быть, ей удастся написать ответ так, что баронесса не осмелится написать снова. Изабелла знала, что ей придется показать письмо Воррику независимо от того, хотела она этого или нет. Непременно кто-нибудь упомянет, что в Хокхарст пришло письмо от баронессы. Воррику, конечно же, покажется странным, что Изабелла, не поделилась с ним содержанием письма. У нее не было на то уважительной причины. А надеяться, что граф не узнает о письме вообще, это было нереально, и если все окажется наоборот, то Воррик будет считать, что его жена что-то скрывает от него.

Изабелла готова была пойти на все, только бы сохранить доверие мужа. Как бы ей хотелось, чтобы здесь были Гил, и она могла бы посоветоваться с ним. Но он вернулся в Рашден. А оттуда поехал в Шотландию к Глостеру. Девушка вздохнула. Она могла показать Воррику письмо, но она никогда – по крайней мере, пока будет жива и пока его любит – не станет способствовать ему ни в каких замыслах сторонников Ланкастера, готовых вырвать трон из рук ее любимого сторонника династии Йорков.

Хотя Изабелла не особенно любила его, Эдуард Плантагенет останется ее королем, дока будет жив, а Ричард Глостер – спасителем. Они были Йорками, и все, во что верила Изабелла, за что она стояла – во всех отношениях, она не позволит, чтобы это ушло без борьбы.

Она решительно расправила свои худенькие плечи и пошла по обдуваемой ветрами пустоши к морю, где в отдалении виднелись горы Уэльса, поднимающиеся перед ней, как далекие корабли, плывущие, чтобы покорить берега Англии.

– Черт побери, что это такое?

Изабелла испуганно повернулась на звук этого голоса: она не допускала в свой зверинец никого, кроме близких людей, и рыцари Воррика, зная это, подчинились. Медленно и удивленно поднялась с колен, думая о том, что происходит. Должно быть, что-то случилось, и сюда осмелился прийти один из оруженосцев Воррика. Но, подойдя к двери, Изабелла увидела двух мужчин, которые показались ей странно знакомыми. Их лошади стояли прямо у входа в конюшню. Девушка интуитивно почувствовала, что один из этих людей был лорд, а другой – рыцарь, хотя их одежда мало чем различалась. На них обоих были одеты обитые золотом зеленые плащи и с эмблемами Василиска,[15]15
  Василиск – сказочное чудовище с головой петуха, туловищем жабы, хвостом змеи и короной на голове, убивающее одним своим взглядом.


[Закрыть] зеленые дублеты, отделанные золотом, и зеленые брюки с высокими кожаными сапогами. На них были нагрудники, которые Изабелла видела у Воррика и Кэрливела в первый день, когда они приехали в Рашден. И точно так же, как тогда она поняла, что Воррик был лордом, а Кэрливел – рыцарем, теперь определила этих двух незнакомцев.

Должно быть, это гости, наконец, поняла она. Потом с любопытством подумала, почему тогда о них не позаботились слуги?

– Извините, милорд, – вежливо сказала она. – Но вам следует увести лошадей отсюда в другой конец конюшни. Как вы видите, эта часть служит совсем для другой цели. Сюда имеют доступ всего несколько людей, включая меня. Но вы – гости, поэтому, конечно же, не знали об этом. Не понимаю, почему конюхи не вышли вам помочь. Может быть, они не слышали, как вы приехали? Позвольте мне позвать их, милорд.

Лорд, который стоял ближе, окинул ее тело грубым взглядом своих голубых глаз, заставив ее покраснеть от смущения. Должно быть, она выглядела тоже не лучшим образом, как в тот день, когда Воррик увидел ее в первый раз.

Изабелла повязала на голову платок, как всегда поступала перед приходом в зверинец, а ее платье было запачкано, так как она сидела на соломе на коленях. Тем не менее, волосы были распущены по плечам, и от проницательного взгляда лорда не ускользнула манящая красота Изабеллы.

– Ну, ну, – усмехнувшись, протянул он. – Интересно, кому вы принадлежите? И почему тот хозяин настолько глуп, что, имея такую соблазнительную птичку, он прячет ее здесь? В этом месте? – Последние слова были сказаны с оттенком отвращения.

Не успела Изабелла, уязвленная и оскорбленная его замечанием, что-либо ответить достойным образом, как рыцарь заговорил с приятной улыбкой.

– Может быть, она такая же дикая, как и эти животные, граф? И ее нужно укрощать?

При этом мужчины рассмеялись. Но все же в глазах лорда блеснуло любопытство и раздумье.

– Возможно, ты прав, брат, в ней есть что-то необычное, стоит только посмотреть в ее глаза. Однако, этот хозяин дурак, если держит ее в таком месте, думая, что таким образом достигнет своей цели. Гарантирую, что ей понравится мой метод, когда я ее обломаю. Кто твой хозяин, девушка? – резко спросил лорд. Потом нетерпеливо взмахнул рукой, чтобы она ничего не отвечала. – Нет, не отвечай, потому что это не имеет никакого значения. Ты мне нравишься. Да. Отныне считай себя моей, – надменно заявил он, протягивая руку, чтобы коснуться ее волос. – Уверяю, что тебе понравится, как я обращаюсь с женщинами. Пожалуй, намного лучше, чем обращается с тобой твой хозяин.

Изабелла задохнулась от возмущения и выдернула локон из его пальцев. Как осмеливается этот лорд так дерзко и нахально вести себя с ней? Даже придворные не доходили до такой наглости.

– Как вы смеете, милорд? Ваши манеры не годятся даже для того, чтобы уговорить свинью!

Голос девушки дрожал от гнева и тело ее дрожало. Она Изабелла Тремейн, графиня Хокхарст, а не какая-то служанка, которая должна терпеть оскорбления и прихоти незнакомого лорда.

– Брат, не надо, – попросил рыцарь, и веселье бесследно исчезло с его лица.

Лорд только рассмеялся и специально направился к Изабелле. Пораженная его ужасными намерениями, девушка была страшно перепугана. Он хотел изнасиловать ее на глазах изумленных людей! Она не могла даже поверить этому. Девушка слышала о мужчинах, которые развлекались подобным образом, но никогда прежде с этим не сталкивалась. Ей было известно о поведении мужчин с девушками низкого происхождения (она была уверена, что лорд принял ее за какую-нибудь крестьянскую девушку). Возможно, все женщины простого происхождения подвергались такому обращению со стороны мужчин. Изабелла пыталась убежать, но лорд поймал ее за развевающуюся гриву волос и, сильна дернув, одним движением повалил на кучу сена. Почти тотчас хсе он навалился сверху, прижав отчаянно сопротивляющееся тело к земле. Сильные руки разорвали ее одежду, а чувственные губы нашли губы Изабеллы.

– Отпустите меня! – отчаянно закричала она, до смерти перепугавшись и мотая головой во все стороны, чтобы уйти от его жаждущего рта. – Будьте прокляты! Отпустите меня! ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! М… я…

– Успокойся, – прервал он ее, прежде чем ока успела назвать себя. – Тебе не стоит меня стесняться, девушка, – продолжал лорд. – Я буду с тобой великодушен.

– Девушка сказала, что не нуждается в твоем великодушии, брат, – сказал рыцарь. – Отпусти ее. Ты и так уже достаточно поиздевался над ней.

– Нет, я собираюсь поиметь ее, – заявил лорд, – независимо от того, хочет она или нет. Но если тебе не нравится, брат, то оставь нас, захватив с собой оруженосцев!

У Изабеллы снова перехватило дыхание и она возобновила свою отчаянную борьбу, когда лорд грубо попытался снять с нее юбку. Наконец, ей удалось освободить одну руку и она сильно ударила его по щеке.

– Вы за это поплатитесь, – предупредила она его, когда тот взревел и поймал ее кулак. – Обещаю, что вы поплатитесь за это, если не отпустите меня! Сейчас же!