Текст книги "Роза восторга"
Автор книги: Ребекка Брэндвайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)
ГЛАВА 25
Летний июльский день, в который должен был состояться королевский турнир, выдался ясным и погожим. В то утро солнце светило ярко, все выше поднимаясь в голубой лазури и обещая жару. Легкие белые облака, словно сделанные из сладкой ваты, плыли по небосводу. Время от времени легкий ветерок отрывал от них маленькие кусочки. Внизу Зеленая башня была похожа на море изумрудов. Деревья мягко раскачивались на ветру. Река Темза под лучами солнца сверкала голубизной, ее мягкие волны бились о борта лодок и барж, которыми была заполнена гавань.
Вдоль берега ходили купцы, торгующие вразнос, и сновали толпы людей, пытающихся хоть мельком взглянуть на товары. Изабелла вприпрыжку бежала за мужем, едва поспевая за ним. Она была очень взволнована. Вначале они ехали во дворец Вестминстер верхом, по королевской дороге, где разрешалось ездить только людям высокого ранга и знатного рода. Чтобы попасть в резиденцию Эдуарда Гринвич, где должен был состояться турнир, им предстояло плыть на барже. Изабелле раньше не приходилось путешествовать ни на каком судне, поэтому, естественно, ее волновала предстоящая поездка. Даже легкое покачивание баржи не испортило предвкушения чего-то необычного, но Джоселин побледнела и приказала Изабелле присесть, на что Кэрливел весело рассмеялся. Он обхватил талию девушки и поклялся ценой собственной жизни спасти ее, если вдруг судно станет тонуть.
– Ах, сэр, – выдохнула Джоселин, глядя вниз на реку, воды которой теперь были так близко. – Вы думаете, что это может случиться?
– Конечно же нет, Джоселин! – успокоила ее Изабелла, бросив на Кэрливела хмурый взгляд. – Кэрливел – большой мастер по части шуток.
– Почему вы так думаете, миледи? – спросил он, глядя на нее смеющимися глазами.
– Потому что вам лишь бы сказать что-нибудь, но не упустить возможности успокоить хорошенькую девушку, – довольно резко заметила Изабелла, хотя она была довольна романом, который, кажется, завязывался между ее служанкой и Кэрливелом. – Не обращай внимания на этого проказника, – довольно твердо сказала Изабелла. – Скажи ему, что, прежде чем ты будешь иметь с ним дело, он должен забыть о своем непостоянстве.
– Да, – с усмешкой протянул Воррик, присаживаясь рядом с Изабеллой под полосатым зонтиком, который защищал их от солнечных лучей, – на этот счет с ним сам дьявол не может сравниться.
Ответом Кэрливела на эти слова было то, что он схватил шляпу графа и швырнул в воду.
– Ах, – вздохнула Изабелла, когда братья продолжали незлобную потасовку, качнув при этом баржу.
– Ах, господа, умоляю вас, прекратите, – взмолилась Джоселин, испуганно ухватившись за борт судна.
Даже Рагнор крепче вцепился в плечо Изабеллы и беспокойно закричал. Теперь сокол сопровождал ее повсюду, куда бы она ни следовала.
– Ну-ну, Воррик, Кэрливел, – вмешался Гил, доставая намокшую шляпу, которую не успело отнести течением. – Вы напугали Джоселин, да и сестра, кажется, не одобряет вашего поведения. Запомните – никто из них никогда не был на борту баржи.
Напоминание об этом и испуганный вид обеих девушек заставил братьев прекратить свою возню и спокойно занять свои места. Гил отжал шляпу Воррика и протянул ее графу, а тот рассмеялся над ее позорным видом. Воррик уныло посмотрел на ее поникшее перо, а Кэрливел в это время сотрясался от беззвучного хохота.
– Ты знаешь, что я всегда расплачиваюсь с тобой за эти детские выходки, братец, – раздраженно сказал граф. – Однако, не понимаю, почему ты все-таки продолжаешь их.
– А я никак не пойму, почему ты не развиваешь в себе чувство юмора, Воррик? Изабелла, как ты только терпишь этого холодного брюзгу?
Ей не пришлось отвечать на этот вопрос, так как Воррик спросил, будет ли Кэрливела так же забавлять вид собственной намокшей шляпы.
– Да, – ответил Кэрливел брату, за что Воррик потрепал его за уши.
Это снова распалило бы братьев, если бы не протест Изабеллы. Она сказала, что на баржу входят новые люди. Среди них были лорд и леди Стейнли, которые не потерпят, если их перевернут в Темзу. Этот факт быстро отрезвил Воррика и Кэрливела, хотя граф все же сорвал шляпу с головы брата и нахлобучил ему свою. Кэрливел попытался улыбнуться, снимая мокрую шляпу перед леди Стейнли, которая посмотрела на него с немым укором, прежде чем занять свое место.
Вскоре баржа поплыла по реке.
Дворец Плацентия, как он сейчас назывался, был очень старым. Он достался Короне от короля Генриха V в 1414 году; но почти пять веков до этого он принадлежал аббатству Святого Питера Гента. Его светлость герцог Глостер Хамфри получил дворец в дар и построил там огромное поместье, дополнив его зубчатыми стенами, башнями и рвом с водой. Он назвал это сооружение Белла Корт. Меньшая по размеру отдаленная крепость, которая теперь носила имя Хамфри, охраняла стратегическую дорогу от Лувра до Лондона.
После того, как герцога арестовали за предательство и он умер в тюрьме, Белла Корт перешел в руки королевы Маргариты Анджуйской, которая переименовала его во дворец Плацентия. Королева приложила все усилия, чтобы оставить свой след в замке, вставив в окна дорогостоящее стекло и выстлав полы терракотовым изразцом, на котором была запечатлена ее монограмма. К тому же, она приказала скульпторам украсить колонны и аркады дворца ее эмблемой – цветком маргаритки, что обозначало бы имя королевы. Чтобы сохранить свои многочисленные драгоценности, Маргарита приказала построить ризницу, а с запада, со стороны Темзы, велела возвести пирс, чтобы королевские баржи могли причаливать там в любое время, независимо от приливов и отливов. Именно к этой пристани прибывали сейчас Изабелла и ее спутники.
Как только они достигли дока, к ним подбежало несколько сильных мужчин. Они поймали брошенные им гребцами, управляющими баржей, канаты, и судно безопасно пришвартовали до возвращения гостей. Воррик, Кэрливел и Гил легко соскочили на берег, потом повернулись, чтобы помочь сойти девушкам.
Они пошли к дворцу, где должен был состояться турнир. И хотя замок не мог похвастаться настоящей ареной для проведения турниров, все же, подойдя поближе к крепости, Изабелла заметила, что здесь были приложены немалые усилия для подготовки лужаек к предстоящим соревнованиям. Ряды скамеек под зонтиками были поставлены с одной стороны арены, и их уже заполняли зрители, сошедшие с барж. На противоположной стороне стадиона находился ярко раскрашенный павильон для лордов и рыцарей, которые внесли себя в списки. Яркие тенты с развевающимися на легком ветерке знаменами были поставлены утром оруженосцами и слугами каждого из участников. Пажам было поручено привести боевых коней и подготовить оружие.
– Вы – леди Хокхарст? – чей-то паж выбежал вперед, заметив девушку.
– Да.
Мальчик почтительно поклонился, потом, сосредоточенно сморщившись и затаив дыхание, протянул ей послание.
– Ее светлость герцогиня Глостер покорнейше просит вас и ваших спутников к себе в ложе. Она будет очень рада, если вы присоединитесь к ней.
– Ах, – удивленно выдохнуло Изабелла, озадаченная и тронутая таким вниманием. – Как мило со стороны ее светлости. Давайте пойдем. Передайте герцогине, что ее просьба делает нам честь. – Девушка протянула мальчику серебряную монету.
Лицо мальчика радостно просияло, когда он получил полкроны. Убедившись в том, что запомнил слово в слово, что должен был передать герцогине, мальчик убежал.
Воррик, Кэрливел и Гил сопровождали Изабеллу и Джоселин в ложу Анны. Потом, выразив свое почтение герцогине, ушли в свои павильоны, чтобы готовиться к турниру. Хотя Изабелла и переписывалась с Анной несколько лет, она ее никогда не видела и поэтому присела возле герцогини, несколько смутившись.
Как и Изабелла, Анна была небольшого роста и очень хорошо сложена. Герцогиня была даже слишком стройной: она казалась чересчур худой, бледной и хрупкой, неприспособленной к суровой прозе жизни. У нее было утонченное лицо, а кожа казалась просто прозрачной, настолько тонкой и бледной она была. Темно-каштановые волосы Анны с золотистым оттенком янтарными бликами оттеняли ее темно-карие глаза. У нее были прекрасно очерченные скулы, нос – прямой и тонкий, губы – полные и чувственные. Она поражала своей какой-то царственной красотой. Изабелла поняла, почему Ричард так любил свою жену и всегда защищал ее, а еще она поняла, что тоже будет любить Анну.
– Ваша светлость, – прошептала Изабелла, – как любезно было с вашей стороны пригласить нас в свою ложу.
– Миледи, – голос Анны был тихим и спокойным, – для дорогой сестры Гила, чьи письма каким-то образом скрашивали мою жизнь, это лишь то малое, что я могла бы сделать. Я надеюсь, что не расстроила ваши планы, но я не могла не воспользоваться возможностью наконец-то встретиться с вами.
– У меня не было других планов, ваша светлость, – заверила ее Изабелла. – Кроме того, я не могла не воспользоваться представившейся возможностью познакомиться с вами. Я хотела бы поблагодарить вас за доброту ко мне и брату. Вы даже представить себе не можете, как бы я страдала в детстве, если бы не ваша и герцога Глостера доброта. Действительно, это было весьма великодушно с вашей стороны – принять участие в судьбе маленькой девочки и ее брата.
– Боюсь, что вы слишком добры, миледи, ведь мне это ничего не стоило. Мне доставляет удовольствие дружить с вами, дорогая. Это были несколько писем, написанных запуганному ребенку, только и всего, – сказала герцогиня.
– Однако, есть и такие люди, которые не стали бы делать и этого, – заметила Изабелла.
– Тогда мне просто жаль их, – заметила Анна. – Они не имеют сострадания, а следовательно, и любви. Как я могла не откликнуться, зная о вашем положении, миледи? Мне хочется только одного – сделать для вас значительно больше. Как, должно быть, ужасно жить под опекунством таких людей, как лорд Оадби и леди Шрутон, – продолжала герцогиня, и ее глаза сверкнули гневом. – Я тут же догадалась обо всем по рассказу Дикона о том, как обстоят дела в Рашдене. У меня заболело сердце, так как в моем детстве тоже были такие люди, которые со мной плохо обращались. Я знаю, как тяжело бывает тем, кто ощущает себя при этом совершенно беспомощным и не может защитить себя.
Изабелла знала, что Анна имеет в виду своего покойного зятя Георга, герцога Кларенского, который хотел иметь власть над ее землями и богатством и содержал ее, как в заключении, пытаясь расстроить их брак с Ричардом. Только переодевшись и убежав с помощью друзей, она смогла избавиться от Георга и довольно-таки долго скрываться от него, работая на кухне в таверне, пока ее не нашел и не спас Ричард.
– Это было для меня действительно испытанием, ваша светлость, – призналась Изабелла. – Но, слава Богу, я все-таки мужественно перенесла весь этот кошмар так же, как и вы выдержали все жизненные испытания.
– Я вовсе не сомневаюсь в этом, Белла, – улыбаясь, сказала Анна. – Надеюсь, что могу называть тебя Беллой? Я так привыкла слышать от Гила. Он всегда тебя так называет.
– Конечно же, ваша светлость.
– Нет, вы должны называть меня просто Анна. В глубине души я чувствую, что мы станем настоящими друзьями, Белла.
Так развивались отношения между этими двумя женщинами, которые начались так давно, в тот самый день, когда в Рашден приехал Ричард, давший перепуганному ребенку единственный золотой соверен.[12]12
Соверен – английская золотая монета в один фунт стерлингов.
[Закрыть] Это впоследствии переросло в крепкую дружбу, длившуюся до кончины Анны, у постели которой Изабелла, с разрывающимся от боли сердцем, сидела до самого последнего дня ее жизни.
Однако, тогда еще женщины не знали о трагической болезни, которая унесет совсем еще молодую герцогиню. Поэтому они, весело рассмеявшись, вместе смотрели на то, что происходит вокруг. Поэтому диадема Анны в ее волосах под яркими лучами солнца засияла, как золотой ореол.
Лицо герцогини потеплело, когда ее взгляд упал на Ричарда, ее мужа. Сидя верхом на лошади, он неторопливо подъехал к их ложе, чтобы поцеловать протянутую руку жены. Они обменялись такими ласковыми взглядами, как будто находились наедине. Изабелла почувствовала, что они глубоко любят друг друга. В какой-то момент ее сердце сжалось от щемяндей боли. Если бы у них с Ворриком была такая же любовь! Когда Ричард улыбнулся Изабелле, ее боль отступила.
– Рад видеть вас, миледи Хокхарст, – приветствовал он ее.
– Ваша светлость, я уже благодарила вашу жену за доброту ко мне, – тихо сказала девушка, – теперь хочу и вам выразить свою признательность за проявленную заботу и доброту по отношению ко мне и моему брату.
Герцог махнул рукой, на которой была надета перчатка.
– Какие пустяки, миледи. Я всего лишь выслушал вашего брата и сказал ему несколько утешительных слов.
– Возможно, но они вернули ему хорошее настроение, ваша светлость. Мы оба в долгу перед вами и вашей супругой. Я не знаю, как отблагодарить вас за это.
– Вспоминайте нас в своих молитвах, миледи, – напомнил ей Глостер. – Ничего, кроме ваших молитв за нас, мы не просим.
– Тогда знайте, что я не забуду вас, пока буду жива. Каждый вечер перед сном я вспоминаю вас в молитвах и прошу господнего благословения.
– А это уже немалая плата, – сказал Ричард. – Я бы не отказался и сегодня получить от вас пожелание удачи, миледи.
Изабелла и Анна развязали ленты из кос и, смеясь, обвернули трепещущий шелк вокруг руки герцога. Он посмотрел на подаренные ему талисманы и еще раз улыбнулся.
– Теперь я не могу не победить, – сказал он, – ведь я благославлен дважды.
– Однако, вы не единственный мужчина, которого так благославляют, ваша светлость, – сказал Гил, подъезжая к ним. – Я тоже попрошу ленты у этих леди.
– И я, – Воррик и Кэрливел, готовые к сражению, произнесли это в один голос.
К этому времени, когда мужчины уехали (Кэрливел считал себя самым счастливым из четверых, потому что он получил еще одно благословение от смущенно зардевшейся Джоселин), у Изабеллы и у Анны не осталось ни одной ленты. Они с жалостью посмотрели друг на друга и неожиданно взорвались безудержным смехом. Их искусно заплетенные косы, над которыми так усердно трудились служанки, теперь были безнадежно разрушены.
– Ну, если ни один из наших мужчин сегодня не победит, то Джоселин снимет с меня голову, – пошутила Изабелла, и ее глаза заискрились, когда она взглянула на служанку, которая сегодня утром с такой тщательностью укладывала косы своей хозяйки.
– Ах, миледи, – сказала Джоселин, – ведь вы прекрасно знаете, что ленточек было много, достаточно для всех мужчин. Ведь все леди сделали то же самое. Только подумайте, как бы вы были несчастны, если бы ваши косы по-прежнему были уложены, как вон у той несчастной женщины, – Джоселин тайком указала на нее.
– Да, как печально, – сказала Анна. Рот Изабеллы скривился от жалости и глубокого сожаления, так как она узнала жену Лионела, леди Джильен.
– Кто она? – поинтересовалась герцогиня, явно сочувствуя положению несчастной девушки.
– Леди Джильен, жена лорда Лионела Валерекса, ваша светлость, – сообщила Изабелла своей подруге, гневаясь на Лионела за то, что тот не попросил благословения у своей жены, хотя бы ради соблюдения приличий.
Это было равносильно тому, что он публично дал ей пощечину. Было совершенно ясно, что Лионел не проявляет никакого интереса к своей жене. Даже теперь Изабелла видела, что девушка отчаянно пыталась не заплакать: она была потрясена нескрываемой жестокостью своего мужа.
– Жена Лионела? – карие глаза Анны распахнулись от удивления. – Но я не знала, что она при дворе. Я должна сейчас же попросить ее присоединиться к нам.
– Да, пожалуйста, сделайте это, Анна, – попросила Изабелла. – Думаю, что здесь у нее совсем немного друзей, если они вообще есть, но я знаю, что Лионел… Лионел к ней очень плохо относится.
– Изабелла, – произнесла, потупившись, герцогиня, – значит, это правда? Я… я слышала, что Лионел недоволен своей женой, но надеялась, что все это неправда… – она замолчала и в задумчивости прикусила губу. – Он… он так плохо к ней относится?
– Стоит только посмотреть на нее, чтобы получить ответ на свой вопрос, ваша светлость, – сказала Изабелла.
Анна решительно сжала губы.
– Тим! Тим! – она подозвала своего пажа. Когда мальчик поклонился, подойдя к ней, она приказала ему: – Иди и скажи леди Джильен, что я буду очень рада, если она присоединится ко мне. Пусть она придет в мою ложу.
– Да, ваша светлость, – мальчик поклонился и ушел выполнять поручение.
Вскоре к ним подошла жена Лионела, но так робко, словно боялась оказаться объектом чьей-то жестокой шутки.
– Ваше… ваше величество, – она заикалась, не могла говорить. – Я побеспокоила вас… Но я получила сообщение…
– Да, миледи, это действительно так, присоединяйтесь к нам. Я так рада, что вы пришли, – с мягкой улыбкой сказала герцогиня и кивнула женщинам, чтобы те подвинулись и освободили место для Джильен и ее служанки.
Почувствовав, что это действительно не розыгрыш, бедная девушка робко присела на край скамейки и больше ничего не сказала, а только поблагодарила герцогиню Анну за ее приглашение. Но герцогиня начала потихоньку вытягивать из нее слова.
Вскоре страх Джильен прошел, и Анна получила от девушки ленточку, объяснив, что она хотела бы послать ее Ричарду, чтобы число его благословений равнялось числу благословений Кэрливела. Герцогиня надеялась, что как-нибудь незаметно передаст герцогу, чтобы тот в разговоре упомянул этот факт Лионелу, в надежде, что наследник Сант-Сейвора оценит, что его жена привлекла внимание Глостера. К тому же, Анна намеревалась сообщить Ричарду о плохом обращении Лионела с женой (потому что теперь она была твердо уверена, что с девушкой ужасно обращались и обижали ее) и она хотела попросить герцога, чтобы он отругал за это рыцаря.
Приняв решение, герцогиня слегка вздернула подбородок, потом обратила взгляд сияющих глаз на поле, но тут глашатай объявил о начале турнира.
– Лорд Томас Грей, маркиз Дорсет и лорд Вильям Гастингс! – сквозь шум прокричал глашатай.
Открытие было обычной формальностью. Кажется, у них были равные силы, и никто из них не вышел бы победителем. Пассивно сделав три наезда друг на друга вдоль деревянного барьера, они уехали с поля под жидкие аплодисменты зрителей. Толпа была явно разочарована. Исход этого сражения фаворитов короля был известен заранее, а публика тайно надеялась на захватывающее сражение, несмотря на формальное начало турнира.
– Лорд Энтони Вудвилл, граф Риверс и сэр Эдмонд Лейси! – объявил глашатай.
– Я не знаю, почему Нед настаивает на проведении этих турниров, – наклонилась Анна, чтобы шепотом сказать о короле. – Энтони – чемпион турнира, лучший рыцарь во всей Англии. Бесспорно, он сегодня снова выиграет корону королевы для своей сестры и сделает ее королевой турнира.
– Так значит, он такой ловкий? – спросила Изабелла.
– Да, хотя о нем этого не подумаешь из-за его образованности и эрудиции, – знайте, что он поддерживал Вильяма Текстена и издал первую переплетную книгу в Англии – но Энтони, к тому же, прекрасно владеет копьем, – сказала герцогиня. – Поэтому многие молодые рыцари, такие, как сэр Эдмонд, и выбирают его своим соперником. Если бы им удалось сбить с лошади графа Риверса, это принесло бы им потрясающий успех.
Однако в этот день, к несчастью, слава минула сэра Эдмонда. При первой же попытке он был сбит с лошади и растянулся в пыли под смех зрителей. К нему поспешно подбежали его оруженосцы, чтобы помочь встать на ноги (он бы не смог встать сам, так как его доспехи были слишком тяжелыми). Потом он снял свой шлем и галантно отвесил пышный поклон толпе, которая одобрительно кричала.
Время медленно тянулось, солнце поднималось все выше, и становилось невыносимо жарко. Изабелла так и думала. И хотя навес давал достаточную тень, девушка время от времени обмахивалась веером, радуясь, что предусмотрительно захватила его с собой. Другие же леди, менее предусмотрительные, на этот счет, были вынуждены покупать веера у торговцев, которые, громкими голосами расхваливая свой товар, ходили среди зрителей. Один купец, увидев, что руки Джильен пусты, подошел к ней и протянул ей чудесный веер. Хотя веер очень понравился жене Лионела, она отрицательно покачала головой и махнула торговцу рукой, чтобы он уходил. Изабелла, заметив это, тут же догадалась, что у Джильен не было денег.
– Ах, посмотри, Джоселин! – воскликнула Изабелла, незаметно толкнув локтем свою служанку. – Не думаешь ли ты, что вот тот веер прекрасно подошел бы к моему голубому платью?
– Да, миледи, – Джоселин была проницательна и правильно поняла намерения своей госпожи. Она подозвала купца.
Изабелла заплатила за веер, потом, внимательно рассматривая его, вздохнула, как будто огорчившись. Потом сварливо сказала:
– Джоселин, все-таки я убедилась, что это совсем не тот оттенок. Мне кажется, что он темный. Что меня толкнуло решить, что это тот самый цвет, и купить этот веер, который мне совсем ни к чему? Скажи, что же мне теперь делать? Боюсь, что милорд рассердится, когда узнает, как глупо я истратила деньги. В самом деле, он так ревнив, и вряд ли поверит, что я его действительно купила. Гарантирую: он подумает, что это подарок одного из придворных. Джильен, лучше бы вы купили его, так как он очень подходит к вашему платью!
– Ах, ну вот и решение! – вступила в разговор Джоселин. – Вам остается только подарить веер леди Джильен, ничего не говоря лорду Хокхарсту. Он и знать ничего не будет об этом.
– Ах, какая ты умница, Джоселин! – воскликнула Изабелла, повернувшись к жене Лионела. – Дорогая леди Джильен, будьте так добры, помогите мне выпутаться из этого положения. Я новобрачная, как вы знаете, и мне не хотелось бы навлечь на себя гнев мужа. Я так стараюсь завоевать его расположение.
– Тогда с моей стороны было бы неблагодарностью отказать вам, миледи, – тихо ответила Джильен.
– Очень вам признательна, – сказала Изабелла, протягивая веер жене Лионела.
– А я – вам, – ответила Джильен. – Это вы слишком добры.
– Вовсе нет! – воскликнула Изабелла. – Ах, посмотрите, Анна, мой брат победил своего противника!
– Как хорошо вы все это придумали, – прошептала ей на ухо герцогиня, в то время как они с энтузиазмом хлопали Гилу. Потом более громко она спросила: – Это ведь его первый турнир?
– Да. Ах, как я горжусь им! – глаза Изабеллы сияли от гордости за своего брата.
– А я – вами, – негромко сказала Анна. – Как я рада, что Дикон в тот день попросил вас написать мне. Ах, вот два самых близких друга Дикона – лорд Френсис Ловелль и барон Ротклифф. Я должна вас с ними познакомить. Ах, они несут нам вино. Как они предусмотрительны!
Некоторое время женщины разговаривали и смеялись с этими двумя джентльменами. Оба оказались весьма любезными. Потом внимание Изабеллы еще раз привлек стадион, когда глашатай объявил еще два имени.
– Лорд Воррик Тремейн, граф Хокхарст и лорд Данте де Форенза, граф Монтекатини!
– Как странно со стороны итальянца, – заметила женщина в соседней ложе. – Обычно он не вносит себя в списки. Говорят, что он слишком тщеславен и не рискует повредить свое симпатичное лицо. Самоуверенный дьявол!
– Это уж точно, Агата, – ответила другая женщина. – Но мой муж, Седрик, который как-то подслушал их разговор, сказал мне, что лорд Хокхарст бросил ему вызов. В этом случае граф просто не мог отказаться.
– Несомненно, мужчина должен защищать свою честь. Однако, все равно это кажется довольно странным. Может, они поссорились, Джульетт?
– Ах, конечно же нет, – леди Агата размышляла вслух. – Бесспорно, лорд Монтекатини не настолько глуп, чтобы позволить себе вступить в спор. В конце концов, он только итальянский посол в Англии, зачем ему впутываться в неприятности?
– Хм, – фыркнула леди Джульетт, – только не говорите мне, что его положение помешает ему осуществить какие-нибудь личные планы. Как мне хорошо известно, он большой мастер плести интриги и вмешиваться в дела Англии больше, чгм нам об этом известно. Однако, я сомневаюсь, что причиной этого вызова была не политика. Сэр Цедрик мне ничего не говорил, но я почему-то уверена, что лорда Хокхарста разгневало то внимание, которое граф уделяет леди Хокхарст. Вы же знаете, что лорд Монтекатини особым образом выделил ее.
– Ах, это ерунда, Джульетт, я абсолютно уверена, – в ответ леди Агата тоже фыркнула. – Роза Восторга отравила всю нашу жизнь, появившись при дворе. Клянусь, что нет ни одного кавалера, который остался бы к ней равнодушным. Даже дорогой Руфус, которого я считала всегда достойным уважения мужем, и тот не устоял перед ее чарами.
– Возможно, – сказала леди Джульетт. – Мне не стоит пересказывать вам сплетни о предпочтениях графа Монтекатини, Агата. Очень странно, что он обратил внимание на леди Хокхарст, если, конечно, верить сплетням, – а я, кстати, не могу сказать, что он больше внимания уделяет леди Хокхарст, нежели ее брату, который недавно приехал сюда. Хорошо известно, что он с Эшли в хороших отношениях. Подружиться с одним, значит, стать другом второго. Держу пари, что граф Хокхарст просто не захотел видеть своего родственника в цепких когтях итальянца.
– Джульетт! – воскликнула леди Агата.
На восклицание Агаты Джульетт только в ответ пожала плечами, потеряв интерес к предмету разговора.
– Это просто мое личное мнение, – сказала она. – Но я бы нисколько не удивилась, узнав, что это правда. Ваше право, Агата, верить мне или нет.
На этом разговор прекратился, так как леди Джульетт повернулась, чтобы посмотреть на вышедших на поле участников.
Если бы Изабелла слышала разговор этих женщин, то не на шутку встревожилась бы за своего брата, но она не слышала ни единого слова и поэтому у нее не возникло этого чувства беспокойства. Она очень тревожилась за Воррика, так как на турнирах, хотя они и считались игрой, имели место несчастные случаи, а ей вовсе не хотелось, чтобы ее мужа ранили или убили.
Изабелла и сама того не подозревала, как потеплел ее взгляд, когда она посмотрела на него, так напоминавшего языческого бога в доспехах верхом на своем вороном, с золотистой гривой и хвостом, коне. Его доспехи сияли серебром под лучами яркого солнца. Когда же Воррик поднял руку для приветствия короля и королевы, ей показалось, что над ним появилось какое-то огненное сияние. Потом, медленно развернув жеребца, он поскакал вокруг стадиона. Его плащ из коричневого сатина, подбитый золотом, развевался за плечами сияющими фалдами; сокол с гордо вскинутой головой, вышитый на плаще сзади, казалось, парил над ним. Волосы табачного цвета с золотистыми прядями, развевающиеся по сторонам, и соколиный профиль напоминали птицу, которая красовалась на его гербе, как и изгиб щита слева напоминал о его незаконном рождении. В сражении или игре он был яростным противником.
Достигнув другой стороны поля, Воррик повернулся и склонил копье в направлении Изабеллы, тем самым давая понять, что это его леди. Она была тронута таким неожиданным жестом и, когда публика одобрительно заревела, посадила Рагнора на запястье и высоко поднесла его, как бы желая мужу победы. Сокол, почувствовав, что все взгляды устремлены на него, откинул голову и дико, пронзительно закричал. Его крик эхом разнесся по всему полю. Его янтарные горящие глаза напомнили глаза графа, и в какое-то мгновение показалось, что Воррик и Рагнор – единое целое. Затем Воррик нарушил очарование этой минуты, надев шлем и поскакав по полю к своему противнику. Лорд Монтекатини, находившийся на противоположном конце поля, сам направил свою лошадь вперед, на какое-то время резкий крик птицы встревожил его. Будучи очень суеверным, он решил, что это дурное знамение и вздрогнул от охватившего его странного предчувствия, что ему что-то угрожало. Лорд заставил себя выбросить из головы эти нервирующие его мысли и попытался сконцентрироваться. Хотя итальянец не любил турниры, но и не был в этом деле новичком. Достаточно хорошо овладев собой, он холодным оценивающим взглядом смотрел на Воррика, галопом скакавшего навстречу ему. Просчитав линию нападения Воррика, лорд поднял свой щит и нацелился копьем. Копыта вороного жеребца цокали по дорожке вдоль деревянного барьера, отделявшего Монтекатини от противника. Красный плащ, подбитый золотом, с изображением грифона,[13]13
Грифон – крылатый лев с орлиной головой (греч. миф.)
[Закрыть] струился с плеч, подобно угасающему в солнечном свете костру. Его черные глаза сузились, внимательно изучая движения Воррика.
– Вот, давай!
Мужчины яростно встретились друг с другом, их копья зазвенели о щиты. Итальянец первым покачнулся от удара в своем седле, точно так же, как затем и Воррик. Воррик даже не подозревал, что в хрупкой фигуре лорда Монтекатини скрывается такая сила.
– Черт побери, брат! – вскричал Кэрливел, схватив под уздцы вставшего на дыбы жеребца Воррика.
Его оруженосец Риз пошел за новым оружием.
– Мне помнится, ты говорил, что он не любит турниры, – сказал Кэрливел.
– Да, – коротко кивнул граф. – Однако, мне следовало бы подумать, что этот сукин сын далеко не дурак. Боже мой, а ведь этот итальянец – не простая карта в колоде.
– Ради Бога, будь настороже! – предупредил Кэрливел. – Мне что-то он совсем не нравится. Ты получил довольно сильный удар, и если бы ты вовремя не воспользовался щитом…
– Не бойся, брат, – сказал Воррик. – Я никогда не бываю дураком дважды. На этот раз я подготовлюсь к достойной встрече с ним. Тогда посмотрим, будет ли он по-прежнему ухаживать за моей женой и ее братом.
У Кэрливела от удивления глаза на лоб полезли.
– Хотя ты сегодня и продемонстрировал свое уважение к ней, я даже подумать не мог, что ты так беспокоишься за Изабеллу и Гила, – сказал он.
– Как ты уже знаешь, брат, я всегда оберегаю то, что мне принадлежит, – горячо ответил ему Воррик прежде чем пришпорил своего коня Гвалчмея и повел его на второй тур.
Копья снова разлетелись в щепки при ударе о щиты. Изабелла в сильном волнении приподнялась со скамьи, поднеся руку к горлу, так как внезапно толпа, жаждущая крови, издала ужасный вопль. Король подался вперед, напрягая все свое внимание. Никто бы не осмелился отрицать, что эта битва сегодня была самой захватывающей, но, кажется, дело принимало серьезный оборот, не имеющий никакого отношения к спорту.
Королева Елизавета холодно взглянула на своего мужа, мертвой хваткой вцепившегося в кубок с вином.
– Мне кажется, что этот турнир стал не похожим на игру, Нед, – констатировала она, блеснув холодными голубыми глазами. – Лорд Хокхарст, оказывается гораздо больше ревнует свою жену, чем об этом говорит двор. Мне кажется, он намерен убить итальянца. Интересно, какова будет реакция Рима на этот счет?
– Хокхарст не такой дурак, – кратко ответил Эдуард. – Он лишь хочет усмирить итальянца – в этом я просто уверен.
