Текст книги "Прощай, моя красотка"

Автор книги: Раймонд Чэндлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Да. Вырезки английского из свинского латинского, – сказал я. – Но я не школьная учительница...

– Чокнутый, – сказал индеец.

Мы некоторое время ухмылялись друг другу. Он делал это лучше меня. Затем он с полным отвращением снял шляпу и перевернул ее. Засунув палец за внутреннюю ленту шляпы, он отвернул ее, отцепил от нее прикрепленный скрепкой пакетик и швырнул его на стол.

Я развернул оберточную бумагу и нашел внутри карточку. Я с ней был уже хорошо знаком. Три, точно таких же, были в мундштуках папирос. Я поиграл трубкой, затем уставился на индейца и попытался поиграть с ним взглядом. Он, казалось, нервничал не больше – О'кей, что ему надо?

– Он хочет, ты быстро приехать. Пошли сейчас. Пошли в огненная колесница.

– Чокнутый, – сказал я.

Индейцу это понравилось. Он осторожно закрыл рот, торжественно моргнул и почти улыбнулся.

– Это будет стоить ему сто зелененьких в качестве первого взноса, добавил я, стараясь выглядеть так, как будто речь шла о десяти центах.

– Эй? – во взгляде снова подозрение.

– Сто долларов, – сказал я. – Блестящих монет или зелененьких в количестве одной сотни. Мне нет денег – я нет ехать. Дошло?

Я начал считать до ста по пальцам обеих рук.

– Эй. Большой счет, – ухмыльнулся индеец. Он повозился со шляпой и бросил мне другой пакетик из оберточной бумаги. Я взял его и развернул. В нем была совершенно новенькая стодолларовая купюра. Индеец снова водрузил шляпу на голову, не утруждая себя з – С психологией все в порядке, проговорил я наконец. – Парень так умен, что я его побаиваюсь.

– Не всегда, – заметил индеец.

Я открыл стол и достал свой "Кольт 38 Автоматик" модификации "Супер Мэтч". Я не носил его к миссис Льюин Локридж Грэйл. Я снял пиджак, надел кожаную кобуру, засунул в нее пистолет, подтянул нижнюю лямку и снова надел пиджак.

Индеец смотрел на меня так, как будто я чесал шею.

– Есть машина, – сказал он. – Большая.

– Мне больше не нравятся большие машины, – сказал я. – Есть моя собственная машина.

– Ты ехать моя машина, – угрожающе произнес индеец.

– Я ехать твоя машина, – согласился я.

Я закрыл стол, затем кабинет, выключил звонок и вышел, оставив дверь в приемную, как всегда, открытой.

Мы прошли по коридору к лифту. От индейца воняло. Даже лифтер это заметил.

Глава 21

Машина – темно-синий семиместный "паккард" последней модели, сделанный на заказ, – была припаркована недалеко от пожарного поста. За рулем сидел шофер, по виду иностранец, с кислым выражением на неподвижном, словно деревянном, лице. Мое внимание при Индеец сел возле шофера, и машина рванула к центру квартала. Полицейский на противоположной стороне улицы выкрикнул слабым голосом что-то, похожее на "Эй!", но вдруг нагнулся, чтобы завязать шнурки.

Мы свернули на запад, выехали на Сансет и быстро, бесшумно заскользили по ней. Индеец сидел без движения. Его запах случайным дымком приплыл ко мне и витал рядом всю дорогу. Водитель, казалось, дремал, взявшись за руль, но он с такой скоростью обгоня Мы проехали пару миль по Стрип, мимо антикварных лавок с именами кинозвезд на них, мимо окон с кружевами и древней посудой, мимо сияющих вывесками ночных клубов со знаменитыми поварами и не менее знаменитыми игорными комнатами, мимо красивых модернис За широким гладким поворотом на верхнюю дорогу, ведущую в Беверли Хиллз, чуть южнее заискрились огни всех цветов радуги и необычайной чистоты предвестники приближающегося вечера. Еще были видны особняки на северных холмах, которые оставались позади Мимо нас вдалеке промелькнуло тесное скопление многоэтажных домов, а вскоре поодаль от дороги потянулась бесконечная цепочка освещенных особняков. Мы, круто нырнув вниз, обогнули поле для игры в гольф и такую же по размерам тренировочную Площадку, вз Вдруг сквозь вонючий запах индейца в салон "паккарда" пробилась пыль с ближайшей поляны и напомнила мне о ночной трагедии под безлунным небом. Беспорядочно разбросанные, отштукатуренные дома прилепились к холму, как баррикады. Мы въехали в Стиллвуд Х Затем дорога резко повернула на 180 градусов, шины издали звук наждака по металлу, мотор загудел сильнее, и машина устремилась вверх мимо зарослей дикой герани.

Дорога уперлась в дом, стоящий одиноко, как маяк, и высоко, как орлиное гнездо. Угловатый дом из бетона и стеклянного кирпича, какой-то сырой и модернистский, но вместе с тем далеко не уродливый. Отличное место для психиатрической лечебницы! Никто бы Машина остановилась у дома, и я увидел черную дверь, врезанную в тяжелую стену. Индеец, бормоча что-то, вылез из машины и открыл заднюю дверцу. Шофер раскурил сигарету с помощью электрической зажигалки, и резкий неприятный запах табака заполнил машин Мы подошли к черной двери. Она медленно и, как мне показалось, угрожающе открылась сама. За дверью начинался узкий коридор, ведущий вглубь дома. Сквозь стеклянные стены проникал уличный свет.

Индеец буркнул:

– Эй, входи.

– После вас, мистер Посев.

Он зло посмотрел на меня и вошел первым. Дверь закрылась следом за нами так же тихо и таинственно, как и открылась. В конце коридора мы втиснулись в маленький лифт, индеец закрыл дверь и нажал кнопку. Поднимались мягко, без звука. Вонь индейца в моем Лифт остановился. Дверь открылась, и я вошел в светлую круглую комнату, расположенную, как я понял, в башне.

Почти со всех сторон были окна. Вдали блестел океан. Темнота уже наползала на холмы. Там же, где не было окон, были стены, обитые панелями, а на полу ковры с нежными цветами Персии, резной же стол, казалось, был украден из древней церкви.

За столом сидела женщина и улыбалась мне сухой улыбкой, которая, казалось, сразу превратится в порошок, если ее коснуться.

У женщины были гладкие прилизанные волосы и темное худое азиатское лицо. В ее ушах висели тяжелые цветные камни, а на пальцах поблескивали массивные кольца. Возможно, там действительно были и лунный камень, и изумруд в серебряной оправе, который впол – А, мистер Марлоу. Хорошо, что вы приехали. Амтор будет очень доволен.

Я положил стодолларовую купюру на стол и оглянулся. Индеец уехал на лифте.

– Сожалею. У вас была прекрасная мысль, но я не могу это взять, сказал я.

– Амтор хочет нанять вас, не возражаете? – она снова сухо улыбнулась. Ее губы шелестели, как оберточная бумага.

– Я бы сначала хотел выяснить, что за работа. Она кивнула и неторопливо вышла из-за стола. Прошуршала передо мной платьем, облегающем тело, как хвост русалки, и продемонстрировала хорошую фигуру. Если вам нравятся фигуры, которые ниже пояса на четыре – Я провожу вас, – сказала азиатка.

Она нажала кнопку в стене, и дверь бесшумно открылась. Я еще раз посмотрел на улыбку смуглянки, прежде чем вошел в молочно-белое сияние лифта. Дверь так же бесшумно закрылась.

В восьмиугольной комнате, обшитой черным бархатом снизу доверху, с высоким черным потолком, никого не было.

В центре, на черном матовом ковре, стоял восьмиугольный белый столик, на котором едва поместились бы два локтя, с молочно-белым шаром на черной подставке. Шар светился. У столика стояли два белых и тоже восьмиугольных табурета, как дополнение к столу Я стоял четверть минуты с неясным ощущением, что за мной наблюдают. Где-то был глазок, но я его не мог обнаружить. Бросив попытки его найти, я стал прислушиваться к своему дыханию. В комнате было так тихо, что а слышал, как проходит воздух через мой Вдруг у противоположной стены открылась невидимая дверь, впустила в комнату человека и бесшумно закрылась. Человек подошел к столу, глядя вниз, и сделал жест красивой рукой. Такой мужской руки я никогда не видел.

– Пожалуйста, садитесь. Напротив меня. Не курите и не волнуйтесь. Постарайтесь полностью расслабиться. Чем могу быть полезен?

Я сел, взял губами сигарету и стал ее пожевывать, не зажигая. Я оглядел этого человека. Он был худым, высоким и прямым, как стальной стержень. Светлые волосы красивы, кожа свежа, как лепесток розы. Ему могло быть лет 35 или 65, человек без возраста.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – сказал он, рассеянно уставившись на мои пальцы, – это разрушает волны, расстраивает мою сконцентрированность.

– Ту, что плавит лед, заставляет масло течь, а кошку визжать, – сказал я.

– Я уверен, что вы пришли сюда не для того, чтобы наглеть, – ледяной тон, и едва заметная улыбка.

– Кажется, вы забыли, зачем я здесь. Кстати, я вернул сто долларов вашей секретарше. Я пришел, насколько вы помните, из-за папирос, набитых марихуаной. С вашими визитками в мундштуках.

– Вы хотите выяснить, почему так случилось?

– Да. Это мне следовало бы заплатить вам сто долларов.

– Не стоит. Ответ прост. Есть вещи, которых я не знаю, Это – одна из них.

На мгновение я почти поверил ему. Его лицо было гладко, как крыло ангела.

– Тогда зачем вы прислали мне сто долларов с вонючим индейцем и свою машину? Кстати, так ли необходимо индейцу быть таким зловонным?! Если он на вас работает, не могли бы заставить его принять ванну?

– Он – естественный медиум. Они редки, как бриллианты, и, как бриллианты, их иногда можно отыскать в грязных местах. Насколько я понял, вы – частный детектив?

– Да.

– Полагаю, вы – очень тупая личность. Вы тупо выглядите. Вы впутались в тупое дело и вы пришли сюда с тупыми намерениями.

– Понял, – сказал я. – Я – тупица. Вот теперь дошло.

– И я полагаю, что не стоит вас больше задерживать.

– Вы меня не задерживаете, – сказал я, – Это я вас задерживаю. Я хочу узнать, почему ваши визитки оказались в папиросах? Он еле заметно повел плечами.

– Мои визитные карточки доступны любому. Я не даю моим друзьям папирос с марихуаной. Ваш вопрос по-прежнему туп.

– А вот это не прояснит ли вашу память? Папиросы были в дешевой японской или китайской коробочке из искусственной черепаховой кости. Что-нибудь подобное видели?

– Нет. Не припоминаю.

– Я могу еще что-нибудь добавить. Коробочка лежала в кармане человека по имени Линдсей Мэрриот. Слышали о нем?

Он подумал.

– Да. Я когда-то пытался вылечить его от страха перед кинокамерой. Он хотел сниматься в кино. Это было впустую потраченное время. Кинематограф в нем не нуждался.

– Я догадываюсь об этом, – сказал я. – Меня все еще волнует одна проблема. Почему вы мне прислали банкноту в сто долларов?

– Дорогой мистер Марлоу, – надменно заявил он. – Я не дурак. Я занимаюсь очень тонким делом. Я – знахарь. То есть, я делаю то, что не могут врачи в своей мелкой, боязливой, эгоистической гильдии. Меня всегда подстерегает опасность со стороны людей – Довольно тривиально в моем случае, а?

– В вашем случае ее вообще не существует, – вежливо сказал он и сделал плавный жест левой рукой. Затем он положил ее на стол и стал на нее смотреть. Насмотревшись, поднял свои бездонные глаза и скрестил холеные руки.

***

– Вы слышали о...

– Я что-то унюхал, – перебил я, поводя носом, – о нем-то я и не подумал.

Я повернул голову налево. Индеец сидел на третьей табуретке у самой стены. На нем поверх одежды была надета какая-то спецовка. Он сидел без движения с закрытыми глазами, наклонив голову вперед, как будто он спал здесь уже час.

Я снова посмотрел на Амтора. Он опять улыбался своей незаметной улыбкой.

– Готов поспорить, что он заставляет высокопоставленных старушек терять свои искусственные зубы, – сказал я. – Что он делает для вас за деньги сидит на ваших коленках и поет французские песни?

Он сделал нетерпеливый жест.

– Ближе к делу, пожалуйста.

– Прошлой ночью Мэрриот нанял меня и взял с собой в путешествие, целью которого было выкупить одну штуковину, похищенную какими-то проходимцами. Меня оглушили. Когда я пришел в себя, Мэрриот был мертв.

Ничто не изменилось в лице Амтора. Он не закричал, не побежал по стене. Но реакция была резкой. Он разомкнул руки и уперся в край столика, словно собирался его опрокинуть. Он сидел, как каменный лев у входа в Публичную Библиотеку.

– Папиросы были найдены у него, – сказал я.

– Но не полицией, полагаю, так как ее здесь еще не было, – победно посмотрел он на меня.

– Верно.

– Да, – очень ласково сказал он, – ста долларов было явно недостаточно.

– Все зависит от того, что вы собирались за них купить.

– Те сигареты у вас?

– Одна из них. Но они ничего не доказывают. Как вы сказали, кто угодно мог иметь ваши карточки. Меня просто интересует, почему они были там, где были. Пожалуйста, какие-нибудь мысли!

– Насколько хорошо вы знали Мэрриота? – почти дружески спросил он.

– Нисколько. Но я уже имею о нем некоторое представление. Оно до того очевидно, что прилипло к нему сразу.

Амтор легко постукивал пальцами по столу. Индеец с крепко закрытыми глазами, должно быть, все еще спал, положив подбородок на огромную грудь.

– Кстати, вы знакомы с миссис Грэйл, богатой дамой из Бэй Сити? поинтересовался я. Он безразлично кивнул.

– Да, я лечил ее. У нее был небольшой дефект речи.

– Вы хорошо над ней поработали, – сказал я. – Она говорит так же хорошо, как я сейчас.

Это не позабавило его. Он все еще постукивал по столу. Я прислушался. Что-то в этом стуке мне не нравилось. Он звучал, как код. Амтор сложил руки и немного отклонился назад.

– Что мне нравится в этом деле, так это то, что все знают друг друга, сказал я. – Миссис Грэйл тоже знала Мэрриота, – Откуда вы это взяли? настороженно спросил он. Я ничего не ответил.

– Вы должны рассказать полиции об этих папиросах, – посоветовал он. Теперь я неопределенно пожал плечами.

– Вам интересно, почему я до сих пор не вышвырнул вас? – приятно, аж под ложечкой похолодело, сказал Амтор. – Второй Посев может сломать вам шею, как стебель сельдерея.

– Признаюсь, меня это интересует, – огрызнулся я.

– Кажется, у вас на происшедшее свой взгляд, есть какая-то теория? Имейте в виду, выкупы я не плачу, особенно ни за что. Кроме того, у меня много друзей. Но есть люди, которые хотели бы выставить меня в плохом свете. Психиатры, сексопатологи, невропа Я попытался привести его в замешательство пристальным взглядом, но ничего не получилось. Я почувствовал, что облизываю губы.

– Я не могу вас винить за то, что хотите скрыть. Об этом деле мне надо немного поразмыслить. Возможно, вы более интеллигентный человек, чем мне показалось. Я тоже ошибаюсь. А тем временем... – он положил руки на белый шар.

– Я думаю, Мэрриот сам не вымогал у женщин, – сказал я. – А был наводчиком у банды. Но кто говорил ему с какими женщинами связываться, чтобы узнавать, когда и куда они выходят? Он сближался с ними, поил их, вывозил в свет, а затем ускользал на мгно – Вот, оказывается, как, осторожно сказал Амтор, – вы представляете Мэрриота в тесной связи со мной. Я чувствую небольшое отвращение к такой версии, Я подался вперед, и мое лицо теперь было на расстоянии фута от его лица.

– Вы – шантажист. Как бы вы не выкручивались – это шантаж. И дело не в визитке, Амтор. Как вы говорите, у любого они могут быть. Не в марихуане даже – вы не будете заниматься такой дешевкой с вашими возможностями. Но на обратной стороне каждой визитк Он сурово улыбнулся, но я едва ли заметил это. Его руки двигались по белому шару.

Свет погас. Стало темно, хоть глаз выколи.

Глава 22

Я вскочил, отбросил стул ногой и вытащил пистолет из кобуры. Пиджак был застегнут, и я малость промедлил. Ощутил всем телом волну воздуха, а следом зловоние. В полной тьме индеец ударил меня сзади, прижал мои руки к бокам и стал меня поднимать. Я бы Я отпустил пистолет и схватил индейца за запястья. Они были сальными, и мои руки соскользнули. Индеец поставил меня на место сильнейшим толчком, голова чуть не отлетела. Теперь он схватил меня за запястья. И вывернул мне руки. Уперся коленом в спину Я пытался неизвестно зачем закричать. Ловил ртом воздух и не мог поймать. Индеец отшвырнул меня, в сторону и, когда я упал, обхватил туловище ногами. Его руки добрались до моей шеи. До сих пор я иногда просыпаюсь по ночам. Я чувствую эти руки и вонюч Мягко, словно через вату, прозвучал голос:

– Пусть немного подышит.

Пальцы ослабли. Я вывернулся из них, но что-то сверкнуло, и я получил жестокий удар по челюсти.

– Подними его на ноги, – все тот же голос. Индеец поставил меня на ноги и потянул к стене, держа за вывернутые запястья.

– Любитель, – печально, как сама смерть, промурлыкал голос, и твердый блестящий предмет снова ударил меня. И теплая струйка потекла по лицу. Я лизнул ее и почувствовал привкус железа и соли. Легкая рука обшарила мои карманы и занялась исследованием – Было три папиросы? – учтиво прозвучал голос, и я опять получил по челюсти чем-то блестящим.

– Три, – выдавил я.

– А где, вы сказали, остальные?

– В моем кабинете, в столе. Снова металлический удар по лицу.

– Возможно, вы лжете, но я смогу проверить. Передо мной маленькими красными огоньками сверкнули ключи.

– Души его, – продолжал голос. Железные пальцы впились в мое горло. Я схватился за один из них и попытался вывернуть.

– Прекрасно. Он учится, – комментировал все тот же мягкий голос.

Снова что-то тяжелое со свистом сверкнуло в воздухе и двинуло меня в челюсть, точнее, в ту штуку, которая еще сегодня днем была моей челюстью.

– Отпусти его. Он приручен, – тихо сказал голос. Тяжелые сильные руки исчезли, я рванулся вверх и попытался стоять ровно, не качаясь. Амтор мечтательно улыбался. Он держал мой пистолет в своей изящной руке, направив прямо мне в грудь.

– Я бы мог проучить вас, но для чего? Грязный, ничтожный человек в грязном ничтожном мире, не так ли? – он улыбнулся очень красиво.

Я, собрав остатки сил, ударил в эту улыбку кулаком. Удар получился не таким уж плохим. Он отшатнулся.

Кровь потекла из обеих ноздрей, он удержался на ногах, распрямился и снова поднял пистолет.

– Сядьте, дитя мое, – любезно предложил он. – Скоро ко мне придут посетители. Я так рад, что вы ударили меня. Такая встряска очень помогает.

Я нащупал табуретку, сел на нее и опустил отяжелевшую голову, коснувшись щекой столика с белым шаром. Шар снова мягко сиял. Свет его очаровывал меня. Прекрасный свет и обволакивающая тишина.

Похоже, я засыпал с окровавленным лицом на белом столе, а стройный красивый дьявол с пистолетом смотрел на меня и улыбался.

Глава 23

– Все в порядке, – прогромыхал кто-то. – Хватит тянуть резину, Я открыл глаза и сел.

– Пошли в другую комнату, приятель!

Я встал, как во сне. Пришли в приемную с окнами на всех стенах. За окнами – ночная темень.

За столом сидела женщина с многочисленными кольцами на пальцах. Плотный коротышка удобно устроился в кресле возле нее. Меня легонько подтолкнули.

– Садись здесь, приятель.

Стул был ровный, удобный, но у меня не было настроения рассиживаться здесь. Женщина за столом громко читала книгу. Короткий пожилой человек с усиками слушал ее с отсутствующим выражением лица.

Амтор стоял у окна, всматриваясь вдаль, где, должно быть, спокойно дышал океан, где был иной, манящий, таинственный мир. Он смотрел на океан так, будто любил его. Повернув голову, Амтор бегло глянул на меня. Я заметил, что кровь с лица он смыл, но но – Ты повеселился, приятель? голос того, кто уже помог мне прийти сюда. – Вижу, повеселился, – сказав это, он стал передо мной. Не трепещущий по ветру цветок, а за двести фунтов весом детина с гнилыми, в черных точках, зубами и голосом циркового Сам себе командир. Есть такие полицейские, которым наплевать на дубинку, с ним она или нет. Но в глазах его гнездился юмор. Широко расставив ноги, он держал мой бумажник и царапал его ногтем большого пальца, как будто ему доставляло огромное удовольс – Частный детектив, а, приятель? Из большого грязного города, а? Дело о вымогательстве, а?

Шляпа на затылке, видны пыльные каштановые волосы, потные и темные на лбу. Смешливые глаза в красных жилках.

Я потрогал свое горло. Глотка болит, как будто побывала под катком. У этого индейца пальцы из закаленной стали.

Смуглая женщина перестала читать и закрыла книгу. Пожилой человек с седыми усами кивнул и подошел к типу, который со мной разговаривал.

– Фараоны? – спросил я, потирая подбородок.

– А ты как думал, приятель?

Полицейский юмор. У усатого коротышки один глаз немного косил и выглядел подслеповато.

– Не из Лос-Анджелеса, – сказал я, глядя на усатого. За этот глаз его бы в Лос-Анджелесе уволили.

Верзила полицейский вернул мне бумажник. Я просмотрел его содержимое. Деньги на месте. Визитки тоже. Все осталось без изменения. Я удивился.

– Скажи что-нибудь, приятель, – сказал здоровяк. – Что-нибудь, что заставит нас полюбить тебя.

– Верните мой пистолет.

Он задумался. Я видел, как он думал. Было впечатление, что ему наступили на мозоль.

– О, ты хочешь получить свой пистолет, приятель? – Он искоса посмотрел на усатого. – Он хочет пистолет, – объявил крепыш коротышке и снова посмотрел на меня.

– А для чего тебе пистолет, приятель?

– Я хочу застрелить индейца.

– О, ты хочешь застрелить индейца, приятель.

– Да, всего-то одного индейца.

Он посмотрел на усатого и громогласно поведал ему:

– Этот парень очень крут. Он хочет застрелить индейца.

– Послушай, Хемингуэй , не повторяй за мной, – попросил я.

– Я думаю, парень свихнулся, – сказал здоровяк, – он только что назвал меня Хемингуэем. Как полагаешь, у него все дома?

Усатый кусал сигару и молчал. Высокий красавчик Амтор медленно отвернулся от окна и мягко произнес:

– Возможно, он просто немного расстроился.

– Я просто не вижу причины, зачем ему называть меня Хемингуэем, волновался большой полицейский. – Меня зовут не Хемингуэй.

Тот, что постарше, сказал:

– Я не видел пистолета.

Оба они посмотрели на Амтора. Амтор сказал:

– Он у меня. Я отдам его вам, мистер Блейн. Гнилозубый здоровяк немного присел и склонился, дыша мне в лицо:

– Зачем ты назвал меня Хемингуэем, приятель?

– Не при дамах же об этом... – ответил я.

Он выпрямился и посмотрел на усатого. Тот кивнул, повернулся и вышел через открывшуюся в стене дверь. Амтор последовал за ним.

Наступила тишина. Женщина смотрела на крышку стола и хмурилась.

Большой полицейский смотрел на мою правую бровь и удивленно качал головой из стороны в сторону. Дверь снова открылась, и усатый вернулся с моей шляпой в руке. Молча отдал ее мне. Также без слов вытащил из кармана и протянул мне. По весу "кольта" я по – Поехали отсюда, приятель. Может быть, ветерок подбодрит тебя.

– О'кей, Хемингуэй.

– Опять он за старое, – печально вздохнул здоровяк. – Называет меня Хемингуэем, потому что, видите ли, дамы присутствуют.

Наконец-то прорезался голос и у усатого:

– Поторопись!

Здоровяк взял меня под руку, и мы подошли к маленькому лифту.

Глава 24

Пройдя по узкому коридору вниз к черной двери, мы оказались на улице. Воздух был чист и свеж, туманные испарения океана не забирались на такую высоту. Я глубоко дышал.

У дома стояла машина, обычный "седан" с частным номером. Здоровяк все еще держал мою руку. Открыв переднюю дверцу, он пожаловался:

– Это, конечно, не высший класс, приятель, но ветерок приведет тебя в порядок. Тебя пока все устраивает? Мне не хотелось бы делать то, что тебе не нравится, приятель.

– Где индеец?

Он покачал головой и впихнул меня в машину.

– О, да, индеец, – сказал он. – Тебе надо убить его стрелой из лука. Таков закон. А индеец на заднем сиденье. Я оглянулся. Никого там не было.

– Черт, его здесь нет. Его, наверное, выкрали, – зубоскалил здоровяк и вполне искренне возмущался, – Ну ничего нельзя оставить в незапертой машине!

– Поторопись, – подал голос усатый и сел на заднее сиденье. Здоровяк Хемингуэй обошел машину, втиснул свой живот между рулем и сиденьем, и "седан" тронулся с места. Мы развернулись и поехали вниз по бетонке, окаймленной кустами герани. Холодный ветер Мы доехали до поворота и без спешки покатили по бетонной горной дороге.

– Как ты добрался сюда без машины, приятель?

– Амтор за мной ее прислал.

– Для чего, приятель?

– Должно быть, он хотел меня видеть.

– Хороший парень, – констатировал Хемингуэй. – Все отлично понимает.

Он сплюнул через плечо и, крутанув баранкой, прекрасно вписался в очередной поворот.

– Он говорил, что ты звонил ему по телефону, пытался забросить удочку. Но он считает, что лучше заранее познакомиться с парнем, с которым предстоит иметь дело. Поэтому он и послал свою машину.

– Конечно, если он собирался вызвать знакомых фараонов. И мне точно не понадобилась моя машина. – сказал я. – О'кей, Хемингуэй.

– Ага, опять? О'кей! У Амтора под столом микрофон, секретарша записывает весь разговор. И когда мы пришли, она прочитала его мистеру Блейну.

Я повернулся и посмотрел на мистера Блейна. Он мирно курил сигару и не взглянул на меня.

– Черта с два она записала наш разговор, – сказал я. – Скорее всего, у них наготове лежат эти записи, которые они заранее делают для таких случаев.

– Может быть, ты бы рассказал нам, зачем хотел видеть этого парня, вежливо предложил Хемингуэй.

– Вас не устраивает уцелевшая половина моего лица?

– Ах, нет. Мы не такие ребята, – сказал он с широкой улыбкой.

– Вы довольно хорошо знаете Амтора, не так ли, Хемингуэй?

– Мистер Блейн знает. Я только подчиняюсь приказам.

– Кто такой мистер Блейн?

– Это джентльмен, сидящий на заднем сиденье.

– А кроме того, что он на заднем сиденье, что-нибудь из себя представляет?

– А как же, конечно. Все знают мистера Блейна.

– Хорошо, – сказал я, внезапно почувствовав усталость. Потом было еще больше поворотов, больше тишины, больше темноты, больше бетона и больше боли.

Хемингуэй, сказал:

– Сейчас мы среди парней, женщин нет, о твоей поездке к Амтору уже надоело трепаться, но одно еще меня беспокоит. Что же значит этот твой Хемингуэй?

– Шутка, – сказал я. – Старая, старая шутка.

– А кто такой Хемингуэй?

– Парень, который все время говорит об одном и том же, пока ты, наконец, не начинаешь верить в то, что он абсолютно прав.

– На это уходит чертовски много времени, – сказал здоровяк. – Для сыщика у тебя слишком сложные мозги. Ты ходишь со своими зубами?

– Да, всего несколько пломб.

– Ты чертовски везуч, приятель. Человек на заднем сиденье произнес:

– Хорошо. Поверни здесь направо.

– Понял.

Хемингуэй повернул "седан" на узкую утрамбованную дорогу, проходившую по самому краю склона горы. Мы проехали еще с милю. Казалось, в мире существовал только запах полыни.

– Здесь, – сказал усатый.

Хемингуэй остановил машину и включил ручной тормоз. Он перегнулся через меня и открыл дверь.

– Ну что ж, – Было приятно познакомиться с тобой, приятель. Но, даст бог, больше не увидимся. Вылезай!

– Я что, отсюда пешком пойду домой? С заднего сиденья донеслось:

– Пошевеливайся.

– Да, ты отсюда пойдешь домой, приятель. Это тебя устраивает?

– Конечно. У меня будет время кое о чем поразмыслить. К примеру о том, что вы парни не из Лос-анжелесской полиции. Но один из вас полицейский, а, может быть, и оба. Я бы сказал, что вы фараоны из Бэй Сити. Мне интересно, почему вы работаете не на сво – Ты так говоришь, будто уже все это доказал, приятель.

– Спокойной ночи, Хемингуэй.

Он не ответил. Они оба молчали. Я начал выбираться из машины и поставил ногу на подножку. Голова кружилась.

Человек на заднем сиденье сделал резкое движение, которое я скорее почувствовал спиной, чем увидел. Океан тьмы разверзся подо мной, очень глубокий, намного глубже самой черной ночи.

Я нырнул в него. Дна не было.

Глава 25

В комнате не продохнуть от дыма.

Он висел в воздухе тонкими линиями, как завеса из микроскопических капелек. В этой комнате я никогда раньше не был. В ней всего два окна с решетками.

Я был в подавленном состоянии и ни о чем не думал. И чувствовал себя так, как будто проспал целый год. Но дым беспокоил меня. Я лежал на спине и думал о нем. Прошло довольно много времени, прежде чем я сделал глубокий вдох, от которого заболели легки Я заорал:

– Пожар!

Это меня рассмешило. Не знаю, что в этом было веселого, но я начал хохотать. Однако смех мне не понравился, Он звучал, как смех сумасшедшего.

Нового крика хватило, чтобы где-то снаружи раздались быстрые шаги. Щелкнул замок, и дверь распахнулась. Человек впрыгнул в комнату и запер за собой дверь. Его правая рука потянулась к бедру.

Человек был мал ростом и неимоверно толст. Одет в белый халат. Глаза черные и какие-то плоские, с серыми выпуклостями вместо век. Странные глаза.

Я повернул голову на жесткой подушке и зевнул.

– Не обращай внимания, парень. Вырвалось само, – миролюбиво сказал я, Он стоял, зло глядя на меня, его правая рука нависла над бедром. Зеленое злобное лицо, черные плоские глаза, кожа на руках в серых пятнах.

– Может быть, ты снова хочешь оказаться в смирительной рубашке? прорычал он.

– Все в порядке, парень. Я очень долго спал, сны видел. Где я?

– Где надо.

– Похоже, приятное заведение, – сказал я, – Учтивые люди, хороший воздух. Я бы поспал еще немного.

– Так-то будет лучше, – проворчал он и вышел. Дверь захлопнулась. Щелкнул замок. Шаги затихли.

Толстяк не убрал дым. Он все еще висел посреди комнаты, как занавеска. Он не растворялся, не уплывал, не шевелился. В комнату откуда-то прорывался воздух, пригодный для дыхания, я его чувствовал, но дыму было все равно, Он висел серой сетью, сплетенн Фланелевая пижама. Как в больнице округа. На пижаме никаких деталей, ни одного лишнего стежка. Грубый материал, воротник натирает шею, которая еще болит. Я начал вспоминать. В горле пекло, словно там дюжина ссадин. "А, индеец! О'кей, Хемингуэй. Вы хо Горло болело, но пальцы, ощупывающие его, ничего не чувствовали. Казалось, что вместо пальцев – связка бананов. Посмотрел на руки. Пальцы как пальцы. Так себе.

Была ночь. За окнами чернел необъятный мир. Белая полусфера светильника свисала на трех медных цепях в центре комнаты. Вдоль кромки светильника чередовались оранжевые и голубые выступы. Я уставился на них, одурев от дыма. Вдруг эти выступы стали раск – Вы бы хотели бифштекс с кровью или его дожарить, сэр?

Я закрыл глаза, зажмурился, а когда их снова открыл, то увидел только светильник из поддельного фарфора, висящий на трех цепях.

Но дым все еще неподвижно висел в воздухе. Я взял простыню за уголок и вытер пот со лба онемевшими пальцами. Сдурел. Совсем сошел с ума.

Я сел на кровати, осторожно опустил босые ноги и коснулся пола. Почувствовалось покалывание иголок и булавок. "Галантерея налево, мадам. Исключительно большие булавки направо". Ноги начали твердо чувствовать пол. Я встал. Но слишком резко. Ноги подко Я сделал первые шаги. Мотало, как пьяного. На маленьком эмалированном столике, расположенном между двумя зарешеченными окнами, стояла начатая бутылка виски. Я пошел к ней. Несмотря ни на что, в мире много хороших людей. Например, парень, оставивший м Я дошел до столика и, положив бесчувственные руки на бутылку, поднес ее ко рту. При этом вспотел так, как будто поднял один конец моста "Золотые Ворота".