Текст книги "Игры олигархов"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Ярослава хмуро посмотрела на него: кто он такой? Что ему надо?

Стряхнула руку и пошла. Но сделала лишь пару шагов – мужчина преградил ей дорогу:

– Предлагаю зайти в кафе, переждать дождь и прийти в себя.

– Вы кто?

– Человек.

– Тогда отойдите в сторону.

Голос был безжизненным и странным образом волновал Александра.

Нет – тревожил.

– Не могу, – заверил тихо. – Я вижу, вы не в порядке, у вас явно что-то случилось. Если я вас отпущу, вы в таком состоянии легко можете попасть под машину, не заметив ее, наплевав на себя. А как же я?

– Что – вы?

– Как я? Ведь я видел, что вы неадекватны и не задержал. Значит это моя вина, если вы попадете под машину, и мне придется с этим жить. Я не хочу. Вот вы бы захотели?

– Нет, – прошептала Ярослава и подставила лицо дождю, чтобы он смыл невольные слезы, что выступили от слов мужчины. Она прекрасно понимала его, потому что сама, по сути, оказалась в том же положении.

– Тогда идемте скорее в кафе, а то еще простудитесь. Вы совсем мокрая, – взял ее за руку как-то особенно – просто, невзначай, и не оттолкнешь, не вырвешься – неудобно, неприлично.

Мужчина не смотрел на нее – спешил забежать под крышу и избавить себя и девушку от дождя, холода и сырости. Ничего больше. Наверное, поэтому Ярослава дала себя увлечь в кафе.

– Ну, вот и хорошо, – поежился, потер ладони, войдя в теплое помещение. – Давайте сядем у окна? – предложил, проходя, помог сесть и потянул за ворот куртки. – Снимайте. Повесим на спинку стула и она чуть-чуть подсохнет пока кушаем и пьем чай.

Повесил ее куртку, что она дала снять, тоже самое проделал со своей, уселся и получив книжечку меню, улыбнулся девушке:

– Вы что любите: кофе, чай?

Она пожала плечами. И подумав, чего бы хотела, сказала:

– Сигареты.

– Курите? – он не осуждал, не любопытничал, а будто отдавал дань вежливости.

– Много. Мечтаю умереть от лошадиной дозы никотина.

Мужчина выгнул брови и уткнулся в меню:

– Предпочтения в пище?

– Никаких.

– Прекрасно, – захлопнул книжечку и подозвал официантку. – Девушка? Нам пепельницу, сигареты – легкие, любые. Кофе со сливками, чай, лучше черный, классический. Два салата из языка, малину со сливками, мороженое, фруктовое ассорти и… пожалуй, все.

– Я не буду, – сказала Ярослава.

– Хорошо, посидите со мной. Не люблю обедать в одиночестве, – выдал смущенную улыбку. Улыбался он почти как Григорий – задорно, располагающе, и девушка не нашла сил противиться.

– Я буду чай.

– Замечательно.

– Что? – нахмурилась. Странный тип – все-то ему хорошо, прекрасно и замечательно.

– Все, – пожал плечами улыбаясь. – Дождь, город, это кафе, люди, запах ванили и свежесваренного кофе. Чувствуете? Этот аромат ни с чем не сравним. Он уникален и тем прекрасен. И этот день. Наша встреча, эта минута, час. Они тоже уникальны, потому что не повторяться. И тем прекрасны. Ну, разве все это не замечательно?

– Вы оптимист?

– А вы пессимистка?

С чего он решил разговорить ее? Прощупать, понять – ясно, непонятно – отчего он не заставлял себя это делать. Интерес?

Пожалуй. В этой особе было нечто любопытное, это он еще на экране заметил в первый раз. А сейчас, встретившись "вживую", естественно захотел взять от встречи все по максимуму. Но не торопясь. Возможно, девушка сможет завлечь его не на час, а на день или, кто его знает – на месяц. Ничего нельзя сказать определенно, пока дичь не видна.

– Вы кто? – попыталась понять Ярослава.

– Ах, мы же не представились: Александр. Вас зовут?

– Ярослава.

– Ярослава? Удивительное имя, – сыграл долю восхищения и удивления.

– Обычное. Правда, чаще зовут Славой, сокращают Ярославу.

– Привычка. Меня тоже "сокращают", – улыбнулся. – Алексом зовут. А еще "Лешим".

– Почему? – девушка немного ожила – удивилась.

– По фамилии – Лешинский.

Она слабо улыбнулась и, мужчина поздравил себя – это уже успех, маленький шажок к внутреннему миру девушки, к ее тайнам и секретам, к тому, что скрыто как клад Стеньки Разина, но есть у всех – к самой душе, истинной натуре человека.

Принесли заказанное. Алекс подвинул девушке салат и малину:

– Попробуйте, неплохо.

– Я не смогу оплатить.

– Кто-то просит оплату?

– Вы занимаетесь благотворительностью?

– Нет, – пожал плечами, выказывая удивление. – Почему?

– Почему решили платить за незнакомку?

– Ну, во-первых уже "знакомку", во-вторых, я крайне консервативно воспитан и не считаю, что это плохо. Мое воспитание предполагает определенные нормы поведения. Если мужчина приглашает девушку в кафе, то естественным образом оплачивает обед. Иные отношения, пардон, моветон. И Бога ради, не смущайтесь, я могу себе позволить чашку кофе и сливки с малиной для вымокшей девочки.

Он сказал это так искренне и тепло, что у Ярославы в глазах защипало. Что-то изменилось в ней за эти дни, а может часы, настолько, что нормальное проявление человечности, благожелательности они восприняла очень остро, как подарок свыше, незаслуженную награду, о которой тосковала, но которую не надеялась получить.

– Что с вами? – забеспокоился Алекс. Блеснувшие в ее глазах слезы были для него неожиданностью и ставили в тупик. Он сталкивался с фальшивыми рыданиями и истериками, вымогательством через подобные сцены, но вот так, от простого слова удариться в слезы и жалко улыбаться, смущаться и ничего не просить – это было непонятно для него.

– Ничего, извините, – отвернулась девушка и поспешно схватилась за сигареты. – У меня выдались тяжелые дни. Вы тут не причем, дело во мне. Извините.

– Нет, нет, мне хотелось бы понять, что с вами. У вас что-то случилось, какое-то горе. Я могу помочь?

– Чем? – усмехнулась горько, шмыгнув носом. Слезы, будь они прокляты, душили ее и она боялась разрыдаться к своему стыду и смущению доброго Саши.

– Ой, смотрите, заяц! – указал на окно рукой мужчина.

– Кто? – глянула. – Где?

– Нигде, – засмеялся и приложил ладонь к груди. – Извините. Я хотел вас отвлечь. Кажется, получилось.

Ярослава невольно улыбнулась, качнув головой:

– Вы странный. Вы случайно не психотерапевт?

– Психолог, – солгал смело.

– Серьезно?

– Абсолютно.

– Где работаете?

"А где?"

– Неподалеку, – нашелся.

– Много нуждающихся?

– Вы бы только знали, – сообщил доверительно.

– Помогаете?

– Не жалуются.

– Хороший специалист?

Алекс замялся, изображая скромность:

– Трудно судить о себе самом. Но нареканий и претензий нет, значит неплох.

Девушка внимательно, доверчиво смотрела на него и, мужчина сам верил в то, что говорил – вот она правда, смотрит вполне осмысленно, а всего каких-то пять минут была далеко и неизвестно где. Значит он действительно психолог, и точно – хороший.

Ярослава схватилась за кофе, как утопающий за соломинку:

– Скромный. Симпатичный, веселый оптимист. Щедрый, человечный…

– Это все я, – засмеялся Леший. Ему все больше нравилась девушка, все больше увлекала выбранная абсолютно случайно себе самому роль. Действительно, в благородного рыцаря он еще не играл. А роль – весьма. – Вы тоже психолог? Здравствуйте, коллега! – поклонился картинно, но легко и без насмешки.

Ярослава улыбнулась, затушила сигарету и хлебнула кофе.

Странно, но ей стало чуть легче, чуть спокойнее. Наверное, всего лишь не хватало непринужденного, ни к чему не обязывающего общения, тепла и понимания.

– Я студентка. Знаете, слышала, что незнакомым людям проще исповедоваться. Никогда не верила в это, а с вами поверила и поняла почему.

– Не обязывает. Встретились – разбежались и нет опасности наступить на те "грабли" что передали, как вымпел собеседнику.

– Примерно.

– О, тут нужно быть предельно осторожной, – принялся за салат.

– Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Сегодняшний незнакомец может оказаться завтра очень близким человеком, и наоборот: близкий сегодня, завтра может оказаться настолько далеким и чужим завтра, что вы диву даваться станете… Пробуйте салат – весьма. Рекомендую.

– Аппетита нет.

– Кушайте без аппетита. Желудку все равно, ему нужно работать, как любому механизму, а для механизмов нужна смазка.

Ярослава улыбнулась и взялась за ложку. Вскоре сама не заметила, как креманка опустела.

– Совсем другое дело. Но, кофе остыл. Закажем горячее?

– Нет, меня устраивает теплое.

– А меня нет, – щедро улыбнулся ей в лицо, и, подозвав официантку, отдал чашку и попросил принести горячее кофе. Пока та ходила, налил себе чай. – Так что вы изучаете, милая студентка?

– Историю.

– Ах? Прекрасно. Галлы, Этруски, Урарту и Великий Шумер.

Занимательно. А расстроились вы, получив незачет по экономике

Древнего Египта?

Улыбка не сползала с его губ и смягчала любой вопрос, переворачивая его подтекст.

Ярослава растерялась:

– Смеетесь?

– Нет. Сам, в бытность свою, получив неуд, весьма огорчался.

Однако было это настолько редко, что думается мне, получал бы чаще – привык и не воспринимал так остро.

– Зачем расстраиваться из-за того, что полностью в твоих руках?

– Вот как? – отвел взгляд.

Ответ ему понравился, он говорил о многом и радовал хотя бы тем, что девушка, несмотря на молодость, способна была поставить его в тупик непредсказуемостью и зрелостью суждений.

– Пять.

– Что?

– Пять баллов за ответ. Вы абсолютно правы. Но напрашивается вывод: если вы не огорчаетесь тому, что сами привнесли в свою жизнь, значит, огорчились тому, что вошло неожиданно само или было привнесено вашим окружением.

Ярослава подумала и сказала:

– Да. Видите ли, одна моя подруга… две. Одна попала в неприятное положение, другая в ужасное, и первая виновата в том, что случилось со второй. Вернее, тут неясно кто в чем виноват. Вроде никто и ни в чем, а вроде полностью виновата.

– Стоп, стоп, – выставил ладонь. – Простите, Ярослава, но я запутался. Вернемся? У вас есть две подруги, так?

– У меня их больше…Но так, да.

– Да. Одна попала в неприятность, другая считает себя в том виновной.

– Нет.. Да. В общем – одни ее считают виновной, другие нет.

– А она сама?

– Она не знает.

– То есть?

"Интересно. Неужели эта девочка решила взвалить на себя вину за произошедшее с ее подругой? Уж не той ли светловолосой, что Расмус заказал? Та уже нашлась? Где, давно ли?"

– Они вместе пошли в кафе. Одна отошла и пропала, и другие начали винить вторую в том, что пропала первая. И она сама считает, что в обвинениях есть доля правды и правоты. Она очень сильно виновата… Но с другой стороны – чтобы она сделала?

– Вы не пытались начать рассуждение именно с этого вопроса?

Жизнь не приносит нам лишь праздники и радость, в ней полно случайностей, очень неприятных событий. Кого в том винить?

– Но вы же обвинили себя в том, что я могла попасть под машину.

– Это не вина. Это долг человека. Я видел, что вам плохо и с высоты своего опыта понимал, чем может кончиться. И предпринял попытку предотвратить несчастье.

– Но его могло не быть.

– Правильно. Но я этого не знал наверняка и сделал, что посчитал нужным. Я выполнял свой человеческий долг и выполнил. Если бы не получилось… Конечно мучился вопросами, но.. забыл. Да, так устроена человеческая память, она не хранит много – запоминает лишь самое яркое.

– То есть, вы бы не считали себя виноватым, если бы я не пошла в кафе, а просто ушла?

Алекс помялся и качнул головой:

– Нет. Я сделал что мог, дальше дело человека и его кураторов -

Высшей инстанции – Бога, ангела или его прототипа.

– Хотите сказать, что они решают за человека?

– Да, если хотите. Фатум – судьба. У каждого она своя. Может, мне было дано остановить вас, а вам было дано усугубить свои неприятности. Вашей подруге пройти, через то, что прошла. Нам только кажется, что кто-то в чем-то виноват, на самом деле, и это мое глубокое убеждение, в жизни срабатывает система закономерности.

Можно долго обдумывать свой тот или иной шаг, поступок, винить себя за него или не винить, но вернись – случится тоже самое, потому как, запрограммировано для высшей цели, о которой вы можете и не узнать, прожив всю жизнь. Может именно для чувства вины какая-то ситуация и моделируется фатумом. Да, именно судьбой, а не людьми. Мы пешки на ее доске.

– В чем-то вы правы, но, как это объяснить себе и другим?

"Зачем?"

– Хотите выглядеть пристойно в глазах так называемой общественности или в своих глазах?

Ярослава вздохнула:

– Желательно и там, и там. Только не запихивая поглубже свою вину, а осознавая ее степень или полное отсутствие.

– Хотите найти оправдание?

– Скорее понимание.

– Виновны, в принципе, или нет? Сложный вопрос. Начнем с того, что вина понятие субъективное. Это инструмент воздействия на человека. Тут нужно смотреть с другой стороны. Даже Христа обвиняли, но был ли он виновен? То-то. Но понятно, вопрос это индивидуальный.

Он взял на себя грехи всего человечества, а вы способны на подобный подвиг? Он не кажется вам слишком, хм, надуманно героическим? Нужно четко определить какую тяжесть вины в сумме вы способны вынести.

Например, пожары в Калифорнии – отчего бы вам не обвинить в них себя.

– А причем тут я?

– Ну, как же, "эффект бабочки".

– А! "Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется".

"Хм!" – мужчина замер на пару секунд, складывая одно с другим и, с усмешкой над собой отметил, что его второй раз загоняют в тупик.

Девочка мало знала о эффекте бабочки, она еще и интерпретировала его и выдала в более доступном варианте.

Надо же, какая "продвинутая" молодежь пошла.

– Бис, – признал вполне искренне. – В таком случае, не стоит брать на себя больше, чем можете "унести".

Перед ним поставили кофе и Ярослава, обдумывая его слова, заметила, что он очень аккуратно, даже деликатно, держит чашку и пьет кофе. В его манере было нечто несуразное, не вяжущееся с внешностью. Вернее, как раз манера соответствовала стрижке, еле уловимому и тонкому аромату парфюма, гладковыбритой коже, ухоженности, аристократичности внешнего облика, но одежде – нет.

– Вы похожи на принца, решившего тайно прогуляться в толпе своих будущих подданных, – брякнула.

Леший чуть не подавился, уставился на нее с неподдельным удивлением и восхищением: третий гол? Ай, да Ярослава.

А, пожалуй, девочка стоит игры.

Да, определенно он ею займется плотно и всерьез.

Решено.

– И фамилия моя Флоризель, – улыбнулся лукаво и приложил палец к губам, подмигнув. – Но тсс-с, чур вы не выдадите меня.

Ярослава рассмеялся – забавный мужчина.

– Обещаю. И спасибо.

– То есть?

"Четыре – ноль? Уже?"

– Мне пора и вам тоже. Было очень приятно познакомиться с вами.

"А где флирт, кокетство? Она что, не восприняла меня как объект охоты? Стоп – кто из нас дурак? Зачем я здесь распинался?"

– Спешите?

– Нет, но вас наверняка ждут клиенты.

– Мой рабочий день на сегодня закончен. А хотите, я вас подвезу?

Дождь по-прежнему льет, до метро далековато.

– По пробкам еще дальше и дольше.

– Прорвемся! – вложил весь запас обаяния в улыбку. Ярославу проняло, наконец-то ее глаза заблестели.

– Ну-у, – помялась для вида. – Если вам нетрудно.

– Абсолютно, – и не глядя, качнул рукой в сторону официанта, подзывая.

Жест насторожил девушку – слишком вальяжный, надменный, какой-то картинный и одновременно естественный. Это была не случайность – манера, привычка.

– Часто бываете в ресторанах?

– Я? – удивиться, отнекаться или признаться? А с чего она спрашивает? И взгляд настороженный. Что ее напрягло? – Бываю.

Клиенты разные попадаются, – решил выбрать нейтральный вариант и порадовался правильности выбора – девушка расслабилась, взгляд опять стал безмятежным и спокойным.

Н-даа, интересный экземпляр. С ней ухо востро держать нужно.

Очень и очень хорошо! Партия обещает быть беспрецедентной.

Ах, Расмус, какой же ты глупец – вот он адреналин, вот он – драйв, живое, настоящее – сама жизнь.

Леший был в восторге. Он почувствовал даже влечение к девушке, желание поцеловать и обнять, заявить свои права на нее. Это было не ново, но впервые остро и долго. Обычно подобное желание накатывало на него как волна на песок и отходило. А тут пришло и осталось, причем, не теряя остроты.

"А девочка не проста", – подумал, открывая перед ней дверцу машины: "надо поторопить Виталия с досье. Что-то он затягивает".

Дорога к дому девушки к его сожалению заняла не больше двадцати минут, за которые они успели обсудить тему Меровингов и выяснить свои позиции взглядов на этот вопрос, но он ждал других тем, ближе к делу – телу, и начал терять терпение.

– Можно задать вопрос? Сколько вам лет?

Наконец-то, – порадовался: нормальный интерес нормальной девушки к нормальному мужчине, а не исторической парадигме и своду исторических казусов.

– Не за горами сорокалетие. А что? – игриво глянул на нее.

– Так. Ваш возраст совсем не ощущается.

"Не сомневаюсь. Пошли комплименты? Замечательно. Следующий вопрос о семейном положении?"

– Я рад.

– Вы женаты?

Леший сдержал смешок – как он угадал-то?

– Нет.

– Разведены?

– Нет. Не был женат.

– Что так?

– Да как-то так.

Можно было ответить пошлостью, но отчего-то не захотелось.

– Вон мой дом. Да, налево. Можно здесь остановить, дождь уже закончился, добегу.

– Нет уж, доставка до подъезда.

– Тогда третий, посередине. Ага, этот. Ну, спасибо, – подала руку. Выглядело это комично, но Леший смолчал. Он ждал продолжения банальных вопросов. Обычно за выведыванием семейного положения, разговор плавно перетекал в тему взаимоотношений мужчины и женщины вообще и в частности, и заканчивался намеком на желание повторить рандеву в более тесном общении и обязательно ближайшем будущем. Но тут – ничего. Спасибо и рука.

– "Дай Джим на счастье руку мне", – усмехнулся.

– "Такую руку не видал я сроду. Давай с тобой полаем при луне на тихую безлюдную дорогу".

– "Погоду", – поправил и кивнул. – Давай.

Ярослава недоуменно глянула на него и хотела вылезти из машины.

Леший понял, что никаких намеков на продолжение с ее стороны не было и не будет, и решил сказать сам:

– Мне было приятно с вами познакомиться.

– Взаимно, – заверила девушка.

– Но.

– Но?

– Я был бы не прочь продолжить наше знакомство.

– Зачем? – брякнула Ярослава. Алекс растерялся и озадачился:

"Это шесть – ноль, что ли? Нет, девочка, мы так не договаривались".

– Вы приятный собеседник, надеюсь я тоже… Давайте сходим куда-нибудь? Мне кажется, вам сейчас необходимо общество, развлечение в виде отвлечения.

Суздалева была согласна, да и мужчина ей понравился:

– Давайте дружить?

Это было совсем не то, что ожидал Алекс, но хоть что-то.

– Давайте. Если что-то понадобиться, зонтик в виде машины или ужин в уютном ресторанчике, звоните вот по этому номеру, – вытащил из бардачка блокнот с ручкой и написал номер. – Хорошо?

– Спасибо.

– Не стесняйтесь, я люблю поболтать – звоните.

– Обязательно, – поспешила вылезти из машины девушка. Помахала ему рукой и забежала в подъезд.

И все? Всерьез все? – удивился, выжидательно поглядывая в окно.

Но Ярослава не вернулась, не забыла что-то в машине.

"Да, Леший, кажется, тебя сделала какая-то студентка", – усмехнулся, глядя на себя в зеркало обзора: "Не произвел приятного впечатления? В какой момент прокололся, в чем?"

И завел мотор.

Ничего, девушка сама позвонит ему в ближайшее время и он еще отыграется. Спонтанная встреча – спонтанный результат. Он будет считать, что ее не было вовсе, и перейдет к спланированным встречам, а значит результатам по плану. Его плану, естественно.

Вечером Лешинский раскладывал пасьянс, в ожидании досье на

Суздалеву, а та в это время неприкаянно бродила по квартире и пыталась понять, как ей жить дальше. Из головы не выходила Лариса и чувство вины, что притупившись после разговора с Алексом, обострилось вновь, а вместе с ним выросла обида на Гришу. Ей сейчас как никогда нужен был кто-то кто смог бы поддержать и направить, помочь "выплыть". Но никто даже не звонил и, девушке казалось, что от нее все отвернулись, как от чумной.

Глава 6

В институт не хотелось.

Травля, которую вольно или невольно устроила Марина, давила на психику, портила настроение.

Нужно справляться с трудностями, а не пасовать перед ними, – уверила себя девушка и шагнула в аудиторию.

Все "кучковались" и обсуждали одну новость – происшествие с

Лысовой. На Суздавлеву обратили внимания не больше чем на парту, даже подруги. Она села и бросив в никуда:

– Привет, – уткнулась в конспекты.

К ней подсела Люба и больше никто:

– Привет, – сказала вяло. – Сегодня опять к Ларисе пойдем. Ты идешь?

– Нет, – мотнула головой.

Идти к Ларисе было страшно. Ярослава не знала, как себя вести с ней, что говорить, и хоть понимала – надо, не могла пересилить себя.

– Как же? Ты же самая близкая подруга?

– Какая она подруга?! – услышав Любу, тут же взвилась Марина.

– Трусиха и предатель!

– Кого я предала?! – вскинулась Слава.

– Ой, девочки, ну чего вы опять? Ну, хватит, а? – поморщилась

Люба.

– Серьезно, девчонки, не лайтесь и так паршиво. Смотрите, что делается? Среди бела дня хватают, увозят, – сказала Инна.

– Откуда знаешь, что увозят? – поинтересовалась Суздалева.

– Милиция. Тебя не вызывали?

– Еще вызовут! – с угрозой, будто она преступница, кинула

Васнецова.

– Что ты ко мне привязалась?! Я что ли Ларису увезла и искалечила?!

– Ты дала ее искалечить! Подруга называется!

– Ну, девочки, – сморщилась Люба плаксиво. – Сил нет вас слушать!

– Марин, правда, чего ты как с цепи сорвалась? Причем тут

Славка? Что ты на нее кидаешься? – спросила Света.

– Потому что она виноват, она ее оставила! Это ясно, ясно!

– Ладно, я в туалет пойду, а ты нет, я там утоплюсь – ты виновата будешь, – проворчала Гнездевич. – Нашла крайнюю.

– Суть-то страшнее, девочки, – поежилась Инна. – Я вчера со следователем беседовала. Выяснилось, что третий случай у них такой за год. Был человек и нет – исчез. Потом находятся черт знает где, ничего сказать не могут, улик никаких, свидетелей тоже, а картина преступления одна.

– Это что, маньяки, что ли объявились?

– Бог его знает.

– Рядом с институтом?

– Жуть!

– А куда милиция смотрит?

– Куда придется.

– Говорит же – свидетелей ноль и потерпевшие молчат. Значит

"глухарь".

– Но это же не правильно!

– У меня предложение, давайте свое расследование проведем, – влезла Люба.

– Как? – сердито глянула на нее Марина. – У нас один свидетель

– вон, – кивнула на Ярославу.

– Да не видела я ничего!! – закричала девушка, сорвавшись.

– А чего тогда истеришь? Чего нервничаешь? С Ларкой даже видеться не захотела – убежала. Значит, чуешь свою вину!

– Да пошла ты, Васнецова, знаешь куда?!

– Сама туда иди, а еще лучше, куда Ларису отправила!

– Ну, что вы делаете?! – всхлипнула Люба. – Это же невыносимо!

Ярослава схватила сумку, конспекты и ушла наверх, села за пустующий стол.

Подругам это очень не понравилось и они не подошли к ней до конца занятий, и в кафе, как обычно не потянули.

В цель Люба попала – невыносимо.

Ярослава все больше хотела просто скончаться.

Домой вернулась, надеясь, что появиться Гриша, но его будто вовсе в ее жизни не было.

Она посидела на скамейке, вспоминая прошедшие дни, те злосчастные выходные, и все сильнее понимала Марину. Все больше сживалась с виной и ненавистью к себе. Она ведь поняла, что что-то не так сразу, еще в кафе тогда, но отмахнулась. И вечером – отмахнулась, ночью забыла, в субботу не вспомнила, внимания даже не обратила, что

Лариса на занятия не пришла.

А если бы тогда, у "Робинзона" она забила тревогу? Если бы позвонила в милицию? Если бы подняла подруг, Диму, родителей Ларисы?

Наверное, нет, наверняка, она бы был спасена. Ее бы нашли, объявили бы операцию "перехват" и взяли маньяков с поличным.

Нет, ерунда. Кого бы милиция ловила? Они в воскресенье, через два дня после пропажи заявление от родителей не приняли, а Ярославу в пятницу просто бы послали.

А если бы нет?

Девушка качнула головой и пошла домой. Закинула конспекты на диван, послонялась, постояла у холодильника и, узрев торт, который так и стоял не открытым, решительно вытащила его. Сунула в пакет, присовокупила бананы и решительно двинулась в больницу к подруге.

Кто бы, что не говорил, чтобы не думал, как бы Ярослава себя не чувствовала, а дружбу никто не отнимал и долг подруги остается долгом подруги.

В больнице, у палаты ее перехватил мужчина в гражданском, с накинутом на плечи халате. Показал корочки, спросил, кто такая и, увлек в какой-то кабинет, где долго и нудно выспрашивал и выпытывал что да как. Ярослав терпеливо отвечала, в тысячный раз пересказывая произошедшее в пятницу.

Расстались они с обоюдным недовольством. В его девушка узрела продолжение обвинений Марины, а он в ее – неверие в возможности доблестной милиции.

В палату к Ларисе Ярослава попала изрядно вымотанной.

Всучила матери пакет с передачкой и долго сидела у постели подруги, мысленно винясь перед ней за себя и весь род людской.

Тяжело было в палате, тяжело было смотреть на подругу, тяжело было на душе.

Девушка смотрела на руки Ларисы, видела красные полосы на запястьях и все гнала мысль, откуда они могли взяться. И подбирала слова утешения, успокоения, но так и не нашла тех, что могли бы действительно успокоить и утешить.

Лариса же спала. Она не видела ничего, не слышала. В палате говорила лишь ее мама, жалким, жарким шепотом отчаявшейся, испуганной за жизнь ребенка женщины выдавались все страхи, вся боль и беда, что обрушилась на их семью.

– Юрочка-то с валидолом ходит. Сердце прихватило, не отпускает… Ларису оперировали, говорят, выживет, а вот с психикой не знают что будет. Врач сказал, что не исключаются потом акты суицида, ну, что может руки на себя наложить и надо следить за ней, курс психокоррекции провести, найти хорошего психолога. Предлагают в психатрическую больницу потом отправить на лечение. Курс – месяц.

Что с учебой будет? Да что я, какая учеба?… Господи, Ярослава, что же твориться? Как же это? Что ж вы разошлись тогда? Не надо было тебе уходить, оставлять ее… Прости, я не со зла. Дима на тебя…

Его понять тоже можно. Какого парню узнать, что такое с его девушкой? У них же серьезно было. А теперь что? Не приходит.

– Еще придет, – тихо сказала девушка.

– Думаешь?

– Конечно. В себя придет и появится. Лариса как раз тоже… – вздохнула. – Пойду я.

– Да. Но ты приходи. Вы же с Ларочкой подруги не разлей вода. Ей сейчас важно, чтобы вместе были, чтобы как всегда. Ты не бросай ее.

– Не брошу. До свидания.

И поспешила выйти. Побрела по коридорам, потом по темному городу.

Еще один день прошел. Лариса его не заметила – его будто и не было для нее. Но и для Ярославы тоже. Они словно вместе провалились в какую-то яму и никак не могли выбраться.

С того дня отношения с подругами в институте стали портиться все больше. То ли Марина свою роль сыграла, то ли на Ярославу напавшая апатия дурно повлияла, только не было уже тех откровений и доверия, что были раньше между подругами. Даже этот маленький кружок разбился на мелкие осколки: Инна и Света, Марина и Люба, и Ярослава – одна.

Гриша тоже с того дня, как поссорились ни разу не появился, не позвонил.

Девушка часто брала телефон в желании позвонить самой, но то не знала, что сказать, то была неуверенна – надо ли, то гордость верх брала и телефон возвращался в сумку или на тумбочку.

Жизнь текла, как песок меж пальцев, а куда и зачем было неясно.

Все как-то посерело, потеряло смысл и как Ярослава не барахталась, не пыталась вытащить себя за волосы из трясины депрессии, как барон

Мюнхаузен из болота – не получалось.

Лешинский ждал звонка, но прошла неделя, пошла вторая, и к субботе он понял – не дождется.

Положенное перед ним Боксером досье на Суздалеву было хлипким и мало информативным. Родилась, училась, уехала. Ничего интересного, разве что два приметных факта – первая любовь, бурная и бунтарская, резко вспыхнувшая, потрясшая родителей влюбленных и закончившаяся как большинство подобных увлечений – ничем. Парень мило махнул ручкой своей "любимой", найдя следующую "любимую". У Ярославы сделать тоже самое не получилось.

Второй факт – ее кровь. Леший не ошибся, мать Ярославы была урожденная фон Клейвен, отпрыск обрусевшего и обнищавшего рода некогда близкого к Ганноверской династии.

Алекс захлопнул папочку и уставился на Виталия. Тот как обычно спокойно стоял и ждал дальнейших указания. Одно было не так – взгляд. Он не был бесстрастным и спокойным, в нем что-то пряталось от хозяина.

– Что-то не так?

Боксер изучил монограмму на стене над головой Лешинского и открыл рот:

– Ее подруга вряд ли восстановится.

Тааак, – Леший откинулся на спинку кресла и повертел по столу папку с досье. Уж не решил ли его начальник охраны преподнести ему сюрприз?

– Дальше?

– Еще одну из их компании пасут.

"Мне удивиться? Может он удивляется?" – уставился на мужчину.

– Решил вступиться? А ты кто?

– Никто.

"Хорошо хоть это понимает", – одарил его недовольным взглядом. И все же интересно, с чего вдруг Виталий решил подать голос и высказать свое мнение? Уж не намек это на бунт? С чего?

– Что-то новое для тебя?

– Конфликт с совестью.

– Ааа. Я прибавлю тебе жалование. Проблема исчерпана?

Боксер опустил голову.

– Эту – не надо.

Лешинский мысленно присвистнул – вот это новость!

– Почему?

– Она меня видела.

– И?

– Я уже рассказывал.

– Ах, да, вспомнил.

Алекс покрутился в кресле, обдумывая варианты и повернулся к мужчине спиной, уставился на инкрустацию деревянных панелей стены:

– Не в моих интересах, чтобы эту взяли в разработку волкодавы

Хелен. Она интересна мне.

– Это приказ?

– Да. Не пугай их, не мешай, но притормози. Пусть притихнут на время. Примерно на месяц. Этого мне хватит. Надеюсь, ты не против моего интереса к ней?

Вновь развернулся к мужчине.

Боксер явно смутился, отвел взгляд:

– Нет, – вышло почти жалобно.

"Хорошо хоть так. Значит, кусать руку хозяина не собирается. Он против клубных забав и только".

– Теперь твоя совесть спокойна?

– Да.

– Прекрасно. Где Ярослава может быть сейчас?

Боксер глянул на часы.

– Сегодня суббота, занятия заканчиваются в два.

– Институт.

– Да.

– Хорошо, иди. И позови Штольца.

– Сделаю.

Мужчина пошел из кабинета, чувствуя холодный взгляд хозяина ему в спину.

Лешинский сложил руки на груди и, крутясь в кресле, задумался – нехорошо, если Виталий начал проявлять свою волю, свои мысли вслух озвучивать. И ведь не дурак, знает чего это ему стоить может. Но сработала психологическая мина – познакомься с жертвой ближе и станешь частью ее, а себе больно сделать человек не может.

Ну, и что это, если не судьба? Девчонку подстраховали даже со стороны Боксера, что проколов такого рода за все десять лет службы у

Лешинского не допускал.

Что-то есть в этом. Надо бы его досье почитать, освежить память.

В кабинет осторожно постучали, дверь приоткрылась:

– Александр Адамович? – протиснулся в помещение Адам Штольц.

Алекс поманил его рукой, просканировал взглядом физиономию:

– Присмотри за Боксером. По-моему он устал.