![](/files/books/160/oblozhka-knigi-igry-oligarhov-125967.jpg)
Текст книги "Игры олигархов"
Автор книги: Райдо Витич
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
– Понял.
– Машину приготовь, через час мне нужно быть в Слободке.
– Уже, Александр Адамович. Карельский отзвонился – вас уже ждут.
– Хорошо. Иди.
Мужчина ушел, а Алекс все улыбался, смакуя новость.
Нет, Ярослава решительно эталон наивности. Пришло же в голову!
Настроение Лешего немного поднялось, и он с большим рвением углубился в работу. Однако меж строк документов ему то и дело мерещился образ глупой девчонки.
Муха запуталась в паутине, но так и не поняла этого.
И встал: ладно. Сегодня дела – завтра забавы.
Сгреб просмотренные договора и двинулся на выход.
Ярослава бродила по улицам, надеясь что-нибудь придумать. Ей до слез было жаль убегающих безвозвратно минут, себя, девочек, жизнь, что канула так быстро и бездарно.
Ей звонили подруги, видимо испугавшись, что она пропала, как Инна и Лариса, но она не брала трубку. Ей нечего было сказать им – слезы душили.
День постепенно клонился к закату, а она так ничего и не придумала. Ей до коликов не хотелось становиться содержанкой и год потратить на усладу Лешего, которого возненавидела всеми фибрами души. Целый год видеть его рожу, год жить как на вулкане, переживая за подруг, потерять год учебы, себя, окружение, привычный кругу и оказаться в лапах маньяка, превратиться из студентки в игрушку – даже думать об этом было невыносимо!
Но оставить все как есть, "просто жить", как сказал Леший и знать точно, что подруг, как Ларису отдадут группе извращенцев или продадут как Инну – она тоже не сможет. Лучше не жить, чем жить с этим.
Ноги принесли ее к больнице, где все еще лежала Лариса. Часа два
Ярослава провела с ней, мысленно прощаясь и извиняясь. Лысова была не в себе – говорила мало, невпопад, то про Диму, то про яблоки, и большую часть времени сидела, смотря в одну точку.
Глядя на нее, Ярослава поняла лишь одно – лучше она сама достанется этому уроду, умрет, но ни одна из ее подруг не превратиться в существо с безжизненным взглядом и восковым лицом.
Она пришла к дому, когда уже темнело. Увидела у подъезда Костю и села рядом.
– Что, умаяли науки девочку? – улыбнулся он хитро и озадачился, получив в ответ тусклый взгляд вместо привычного жизнерадостного. – Чего квелая?
– Курить есть?
Парень подал, помог прикурить, поглядывая в отсвете огонька зажигалки в лицо девушки.
– Не нравишься ты мне, мать.
– Я сама себе не нравлюсь, – заверила равнодушно. – А скажи мне, Костя, если бы твоим друзьям серьезно угрожали, чтобы ты сделал?
– Убил бы нафиг, – слетело с губ легко.
Ярослава покосилась на него и чуть приободрилась: а ведь это мысль! Надо убить Лешинского и тем спасти девочек, отомстить за
Ларису и Инну. А если не получится – ее убьют охранники Лешего, совершив то, что она сама сделать не смогла.
– Как бы убил? – пристала к Косте, чем обеспокоила его.
– Странная ты сегодня, на себя непохожая.
– Проблемы у меня. Так как убил бы?
– Да чего пристала?! Пошутил я. Нельзя никого убивать, проблем это не решает.
– Решает.
– Не-а. Только хуже будет.
– Мне уже нет.
– Ты из-за Гришки, что ли? Помиритесь, ерундой не занимайся.
Ярослава, обдумывая как лучше и чем вернее убить Алекса, поймала себя на мысли что дошла до точки, свихнулась. Разве могла она когда-нибудь представить, что всерьез и совершенно спокойно будет думать об убийстве?
И улыбнулась: смешно. Когда-то она еще и о морали думала, жалость имела, мечты, надежды. Только что теперь по ним страдать – канули, как снег прошлогодний. Не беда. Ерунда все. Только бы реквием спеть
Лешему – тогда действительно ерунда, потому что не зря выйдет она жила – хоть одно хорошее дело совершить смогла.
– Костя, у тебя оружие есть?
– Зачем? У меня руки есть и голова на плечах.
– А если полезут?
– Еще ноги подключу и друзей.
– Друзья – это хорошо. А если нет?
– Лезет кто-то, что ли? Покажи – потолкуем.
– Самой надо. Не хочу никого впутывать. Не тот случай.
– Тогда пугни.
– Нечем.
– Нож, Господи, что взять трудно? Оскал. Рожу пострашнее и "ааа"
– ату!
– Мимо.
– Ну-у… Пугач купи. Оружейный магазин на проспекте. Дешево, сердито, неопасно. Потом пригодится, по темноте вон, ходить.
– Что за пугач?
– Обычный, резиновые пули. Удар ощутим, но не смертелен. То, что надо.
– А убить им можно?
– Если ты Робин Гуд и сможешь попасть в глаз. Чей-то кровожадная ты какая-то, – покосился на нее.
– Сколько оружие стоит?
– Смотря какое. Хорошее – не потянешь, да и не дадут сразу, а фигня в районе трех тысяч.
– А не фигня?
– Ты не снайперскую винтовку покупать собралась? – хохотнул. – Представляю, как тебя с ней занесет.
– Тяжелая?
– Ха!… Всякие есть. Но силу по-любому надо иметь. Слушай, о чем мы с тобой болтаем? – дошло. – Обалдеть! Сижу с симпатичной девчонкой на лавке и обсуждаю оружие!
– Извини, про тряпки, выпивку и рок-группы, мне сегодня недосуг болтать, – набрала номер Светы. – Пока, Костя, спасибо.
Девушка пошла обратно к остановке, слушая гудки в трубке. Наконец их сменило злое:
– Ну, знаешь, Суздалева! Так ведь последние нервы на свалку отправятся! Ты бы совесть имела, если загуляла! Нам бы сказала, трубку бы хоть взяла!…
– Извини. Мне нужны деньги.
Свет помолчала.
– Нет, ну ничего себе! Мы ее уже… а она!… – и как очнулась
– дошло. – Много?
– Пять тысяч, минимум.
– Зачем?
– Надо.
– Это не пять копеек.
– Знаю, но очень надо. Дашь?
– Что-то мне здесь не нравится, – протянула притихшая Светлана.
– Мне тоже. Но проверь – все это полная ерунда… Я еду к тебе.
Мне нужны деньги сейчас. Я знаю, у тебя есть.
– Ой, Славка, что-то ты темнишь, что-то голос у тебя чужой.
– Плевать. Через час я буду у тебя. Речь о жизни и смерти.
– Нееет, так дело не пойдет. Давай-ка ты возьмешь такси, я тебя встречу и расплачусь.
– Хорошо.
Через полчаса Ярослава вышла из такси у подъезда Гнездевич. Та расплатилась с водителем и, силком затащил подругу в квартиру, заставила выпить чай и съесть бутерброд, а потом постановила:
– Рассказывай.
– Нечего. Не пытай Свет.
– Просто деньги дай, да?
– Не сердись. И еще, я вернуть не смогу скорей всего. Извини.
Девушка задумчиво оглядела подругу:
– Вид у тебя тусклый, смотреть жутко. Неужели словам гадалки поверила? Из-за нее все?
– Нет.
– Из-за чего? Из-за Александра?
Ярославу невольно перекосило от одного имени мужчины, что не укрылось от подруги:
– Он сделал тебе что-нибудь?
Девушка вскочила, чтобы удержаться от слез и истерики:
– Не спрашивай, я прошу тебя!
– Все, все, – испугалась та. – Сейчас деньги принесу. Ой, девочки, это что за осень такая, аномальная?
Пока ходила, Суздалева уже в коридоре одетая стояла.
– Ты будто сбегаешь, – вздохнула Света, подавая ей пять бумажек номиналом в тысячу каждая. – Потом хоть скажешь, что произошло?
Слава сунула деньги поглубже в карман куртки, посмотрела на подругу и вдруг обняла:
– Не ходите по одной, пожалуйста.
– Чего ты? – отдвинулась та.
– Так, – носом шмыгнула. – Прости, если что.
– Да ладно. В институт завтра не опаздывай, Воропаев засек тебя сегодня – отрабатывать замучаешься, еще раз занятия пропустишь.
Девушка грустно улыбнулась: как странно это звучит – как из прошлой, чужой жизни.
– Не приду я, Света. Кончилась моя история.
Открыла дверь и ушла.
Света долго стояла в коридоре, обдумывая слова подруги, ее вид, поведение, и, понимая, что Славе нужна помощь, пошла устраивать
"совет в Филях" – звонить Любе и Марине.
Она ехала домой, смотрела в окно маршрутки и будто впервые видела город, впервые воспринимала всерьез огни, пробки, губящий спешащий транспорт, пытающийся чуть не партизанскими тропами пробраться к нужному месту, стайки молодежи, в которых она еще вчера вот так же беззаботно смеялась, пила «фанту», курила, прикалывалась. Сегодня она как будто постарела на полсотни лет и могла лишь с грустью смотреть на то, что было, но никогда не вернется.
Она вылезла из машины за пять остановок от дома, решив пройтись и надышаться стылым воздухом, в котором уже чувствовалось приближение зимы. Ее она уже не дождется. И было так жаль даже этой незаметной раньше мелочи, что глаза немилосердно щипало.
Если б можно было заснуть и во сне вернуться назад, на месяц, на полмесяца – сколько бы она успела, сколько бы могла изменить? Она бы иначе прожила эти дни, иначе вела себя с подругами, Гришей, иначе тратила время. Да все было бы по-другому!…
Как жаль, что осознание приходит лишь за час до расплаты.
Глава 12
Она не спала – жалко было время на это тратить. Навела порядок в квартире, чтобы после отец не стыдился своей неряхи дочери. Сложил все вещи. Приготовила новые брючки и кофту, чтобы по старому обычаю, как самураев, так и русских витязей, умереть в чистом.
В семь утра встала под душ, искупалась и попыталась сделать себе перевязку. Рука тревожила ее все больше, хоть Ярослава старательно отмахивалась от боли – не до этого. Переоделась, посидела с чашкой чая за столом, прощаясь с уютной кухней. Ровно в восемь вышла из квартиры. Закрыла дверь, погладила ее, извиняясь, что часто хлопала без нужды. Спустилась вниз и долго простояла напротив почтового ящика, не желая расставаться с ключами. Это была последняя возможность, что-то изменить, последние минуты, что могли еще что-то решить. Стоило оставить ключи, как возможность вернуться обратно, стоило позвонить отцу, подругам, рассказать им…
Ярослава тряхнула волосами и кинула связку в почтовый ящик.
Возврата не может быть.
Она уже была в милиции – тот же эффект будет, даже если она расскажет близким, что произошло и они пойдут все вместе. Ничего не измениться, никто не спасется. Только больнее будет всем.
Не стоит делиться горем – делиться надо счастьем.
Девушка вышла на улицу, оглядела двор и посмотрела в небо, серое от туч и все же прекрасное, как никогда.
Прощай.
Каблучки сапожек застучали по асфальту. Путь Ярославы лежал в оружейные магазины, на рынки.
Алекс приехал с деловых встреч очень поздно, а встал рано.
"Сегодня" – само пришло во сне и подняло, как громыхание грозы над ухом.
Прошел в ванную настроил воду в душевой и встал перед зеркалом во всю стену, придирчиво разглядывая себя.
"Сегодня", – подумал опять и, улыбка сама проявилась на лице.
Развязал пояс халата, откинул его в кресло и оглядел свою фигуру.
"Сегодня", – напомнила плоть.
– Да, сегодня, – заверил свое отражение. И представил, что рядом с ним стоит нагая Ярослава, прикрывая своей изумительной фигуркой корявости его телосложения. В том, воображаемом зеркале он себе очень понравился.
Леший ослепительно улыбнулся себе, включил Шопена и встал под душ.
Ей не везло, часы бежали, а настоящее стрелковое оружие она купить не могла. Стоило оно больше, чем она имела в год переводами от родителей, да еще продавалось по лицензиям.
"Мухобойки", как называли продавцы, оружие самозащиты с резиновыми пульками, тоже было недосягаемо для нее – оно продавались после заполнения кучи документов или со справкой из милиции. В нескольких магазинах травматическое оружие выдавалось без этой бюрократии, но стоило в два раза больше, чем было у Ярославы.
"Воздушки" же – газовые пистолеты, что можно было взять сразу и недорого, ее абсолютно не устраивали. Она пока понятия не имела о том, как вообще пронесет оружие на территорию дома Алекса, но если уж рисковать, то по-крупному – другого выхода у нее просто не было.
В этом случае "воздушки" ни на что не годились. Она не пугать собиралась, а убивать.
Один шустрый мальчик – продавец осторожно намекнул ей, что есть
"черный" рынок и если ее интерес серьезен, то лучше сходить туда.
Выпытав адрес, Слава двинулась по нему и к трем часам дня, наконец, стала обладательницей "мухобойки" с полной обоймой, что обошлось ей в почти всю имеющуюся в наличии сумму. Осталась мелочь – впритык на сигареты и проезд в один конец – до поворота к особняку "Дракулы" -
Лешего.
Она восприняла это как дополнительное подтверждение – обратной дороги у нее нет.
Леший ждал.
Бродил по дому, выглядывая в окна и дергая Штольца, садился за документы, чтобы убить время, и опять начинал бесцельно бродить от окна к окну. К обеду потерял терпение и аппетит. Заперся в кабинете и заставил себя успокоиться, заняться делами.
Ярослава вышла на остановке перед поворотом к лесу и дому
Лешинского.
Посидела на скамейке, покурила, обдумывая, куда спрятать пистолет. Сунула его за пояс брюк под футболку и, глубоко вздохнув, двинулась к пункту назначения, по дороге настраивая себя, что стрелять нужно только в голову, выпустить всю обойму и тогда Леший умрет. Как она это сделает, учитывая, что впервые вообще пистолет в руки взяла – понятия не имела, но точно знала – должна, а значит, сможет, сделает.
И бубнила упорно "в голову, только в голову".
В этом аутотренинге терялись мысли о возможных последствиях в случае неудачи. Это было самое больное для нее, самое подлое, что можно представить, и даже слабый намек на эту тему лишал ее сил, уверенности. Шаги начинали глохнуть, вязнуть, будто она шла не по трассе, а по болоту, и хотелось развернуться и бежать, уехать, куда глаза глядят.
Она даже обернулась, мечтая это сделать, но заставила себя прогнать предательскую мысль и шагать дальше. На Ярославе, как на крючке висели три жизни, и она не имела права быть слабой, не могла, спасая себя, подставить подруг. Где бы она не жила, убежав – она бы всю равно не жила после этого.
Девушка прошла шлагбаум, покосившись на охранников, что проводили взглядами, но на странность – не остановили, не окрикнули.
У начала забора проклятого дома, она закурила, понимая, что возможно это последняя сигаретка, и впервые ощутила, насколько противен вкус табака, омерзителен дым. Откинула не сожалея, как прошлую жизнь и вдохнула запах осени, леса, пожухлой травы. Вот она истинная прелесть – чистый воздух и запах засыпающей природы.
Но стой – не стой, а идти надо – время уже шестой час вечера.
Леший смотрел в документы, а видел меньше, чем смотрел бы в неработающий телевизор. Взгляд то и дело ускользал в сторону часов.
16. 15
16. 20
16. 35
Стрелки почти не шевелились, ничего не менялось – тишина и покой.
17. 05
Склеп! – с треском захлопнул папку с документами по заводу
Расмуса и со злостью кинул ее в стену. Не долетела. Плюхнулась посередине кабинета на ковровое покрытие.
Тьфу!
И где Ярослава? А нет ее! Начхала на все угрозы и предложения.
Урод он для нее! Квазимодо! На себя бы посмотрела, uroda!
Леший начал обдумывать жесткий план мести, чувствуя, что внутри все кипит от злости и обиды. И плюнь – ну, кто она такая? А нет!
Никто от него не уходил, она тем более не уйдет. Он ее силой возьмет, а потом мальчикам отдаст, на поводок, на шкуру и к камину, вместо Барона!…
Но не могла же она сорваться с его "крючка"? Какой там крючок – якорь!…
Неужели Леший настолько ей противен?
Мужчина передернулся и глубоко вздохнул, вспомнив поцелуй. Она не противилась, ей явно нравилось. Нет, он загнал ее в угол, вот она чисто по-женски и защищается – норовит оскорбить, обозвать, унизить.
Упрямится, упирается всеми четырьмя конечностями, еще и пятую подключает – голову. Женский менталитет, черт его дери!
Нет, дело не в нем. Он не урод для нее. Она придет.
Придет! Он еще не просчитывался. Правда, она слишком непонятна и непредсказуема – таких сложно просчитывать. Но в каждой прелести есть свои "мины". Это нормально.
Главное чтобы пришла – здесь уж он ее "сучки – задоринки" обломает. А не придет…
Лешинский нажал кнопку связи:
– Штольц?
– Да, Александр Адамович.
– Если к шести ее не будет – привезешь.
– Понял.
Алекс отключил связь и подошел к окну: что она ему? И признался себе – жизнь в ней, все ее многообразия от комедии до трагедии, от смерти до воскрешения. Она будто самой кожей чувствует, впитывает и передает. За один час общения с ней можно понять и получить больше, чем за год развлечений и приключений.
Щелкнула кнопка связи:
– Александр Адамович, она у ворот.
У Лешего в горле пересохло – сработало! Он даже качнулся – от вести резко схлынули все тревоги, а кровь на миг замерла в жилах.
– Пропусти и проводи, – приказал глухо. Отключил и открыл леп-топ, скинул приготовленный контракт на принтер, радуясь, что оказался прав в который раз, не стал заранее документ готовить, до последней минуты отложил, чтобы время было успокоиться, не торопиться, не бежать, как щенку навстречу.
Принтер выплюнул документ, бумаги ушли в папочку.
Ярославу потряхивало. Дрожь внутри началась, когда начался забор дома Лешинского, и усиливалась с каждым шагом. К воротам девушка подошла, слабо что-то соображая от нервозности, страха и глубинного чувства паники, что никак не подавлялось усмирению, ширилось и топило разум.
Охрана в воротах пропустила ее сразу, ничего не спросив, не обыскав. Но даже этот факт ее не порадовал – она увидела Штольца, что вылез из машины, широко распахнул дверцу на заднее сиденье.
Девушка подумала, что сейчас появиться Леший, пора стрелять в него и умирать.
Ярославу мотнуло, дернуло как припадочную, рука к поясу брюк пошла, но тут Адам сказал:
– Садитесь.
Девушка отпрянула и чуть не рухнула. Мужчина подозрительно оглядел ее, заметил странный жест и нервозность, но, не имея приказ хозяина, обыскивать не посмел. Помог сесть ей в машину, захлопнул дверцу. Машина двинулась к дому, а Штольц предупредив охрану, чтобы были начеку, позвонил Лешему.
– Она явно не пустая.
Неожиданность.
Алекс в задумчивости отстукал по столу пальцами: ничего себе простая российская студенточка. Сюрприз за сюрпризом.
Ай, да, Ярослава, ай, да он.
Нравятся те же игры, что и ему?
"Что ж, потягаемся".
– Пропусти и не лезь, – приказал.
– Понял. Но возможна опасность.
– Не трогай, сказал. Что она может прятать?
– Оружие.
– Ясно не бублик. Только где бы ей пистолет взять?
– Она была на рынке.
Леший помолчал: неужели она решил его убить? Вздор!
За что? За "манну небесную", что он ей предложил? За нее не убивают, за нее боготворят. Но видно не Ярослава.
Н-дааа, девочка – сюрприз.
– Пропусти. Она все равно не умеет стрелять.
– Понял, – протянул Штольц и отключил связь.
Алекс постоял, обдумывая услышанное и улыбнулся: ай, молодец! Он знал, что с ней не будет скучно. Зачем ему теперь драйв, походы за новизной и адреналином? Все это теперь у него на дому будет жить целый год.
Мужчина мысленно поздравил себя с еще одной победой и ценным приобретением, и не спеша, спокойно и даже чуть лениво, пошел из кабинета.
Ярослава зашла в дом и огляделась – никого. Откинула сумку – теперь она не нужна. Куртку туда же – в сторону, чтоб не мешалась.
Руку на пояс, так чтобы было удобно выхватывать пистолет. Теперь вперед.
Прошла, трясясь от возбуждения в круглую комнату, завертелась – где он?
Алекс появился из арки и, Ярослава попыталась выхватить пистолет.
В кино у всех героев это получалось виртуозно, а здесь никакого мастерства – она запуталась в подоле толстовки, не сразу смогла взять оружие, вытащить его. За это время Алекс успел спуститься по лестнице. Встал на последней ступени, папкой упираясь в перила и с насмешкой смотрел на девушку, что выставила пистолет и тряслась вместе с ним как в приступе Паркинсона.
Выглянувшие из дверей за ее спиной охранники могли спокойно разоружить "Никиту", но Леший чуть заметно качнул головой: нет. И те остались стоять, где стояли.
Оружие ходило ходуном и грозило выпасть из рук. Ярослава еле удерживала его и пыталась сквозь неизвестно откуда взявшуюся пелену перед глазами сфокусироваться на лице Алекса, прицелиться. Мужчина шагнул к ней и, она нажала на курок. От отдачи ее чуть откинуло и занесло влево, а Лешему хоть бы что – идет к ней медленно, лениво и хоть бы дрогнул – спокоен абсолютно. Он не боится, – поняла девушка и перепугалась окончательно сама. Начала палить в панике, пытаясь остановить мужчину. Пули вылетали, но отчего-то ни одна не попал в цель.
Алекс остановился в паре метров от нее и усмехнулся:
– Плохо тренировалась? Или думала, что убить в реальности так же просто, как в воображении?
Ярослава жала на курок и еще не понимала, что обойма пуста, подумала, что-то заело.
Клац, клац, клац.
– Новую обойму принести? – выгнул бровь Алекс.
И тут девушка сообразила – конец. Она столько сделала, потратила, нервов, сил положила… и опять ничего не смогла. Она "никчемуха" – правильно мама говорила.
Никчемуха, – осела на пол на колени и свесила голову. Почему ее не застрелили, ведь она напала, охранники должны были!…
Она проиграла даже в этом.
Охранник подошел к ней и без труда забрал пистолет, показал хозяину. Леший только хмыкнул и спросил у Ярославы:
– Почему не с рогаткой?
Девушка подняла голову, посмотрела на него снизу вверх и поняла, что уже не уйдет отсюда, что достанется ему. Зря бегала, зря мечтала его победить.
На пол у колен девушки шлепнулась папка:
– Ручка внутри.
Суздалева тупо смотрела на коричневую кожу и не могла найти в себе силы взять, подписать свою добровольную сдачу в рабство монстру. Но выхода не было – это было единственное, что могло спасти подруг, единственное, что она могла сделать для них. "Каждый сам за себя, сам за себя!" – пискнуло внутри и, Ярослава взяла папку назло подленькой мысли. Поздно.
Листы бумаги, буквы, слова сливающиеся в одну строчки, из которых она не смогла прочесть ни одной, корявый, нервный росчерк на одном листе, на втором, третьем.
Вот и все.
Ручка выпала и покатилась.
Девушка закрыла папку и посмотрела на Алекса. На его лице ни одна мышца не дрогнула, взгляд безмятежен.
Леший ждал. Леший знал. Он сплел свою паутину и загнал ее в нее.
И теперь она его? И будет безропотной рабыней?…
Сейчас!
Ярослава поднялась с пола, сжимая покрепче папку и, въехала ею по физиономии мужчины. Леший успел отклониться, хоть удар был нанесен неожиданно. Но по щеке все же вжикнуло, вскрывая кожу острыми уголками папки. Та отлетела в сторону, не удержавшись в руках девушки, а на коже мужчины выступила кровь.
Алекс опешил на секунду и, сообразив, что его поранили, что теперь он будет ходить с царапиной, взвился. Схватил Ярославу, впечатал в стену и распял за руки, прижав их с силой над ее головой.
Он бы взял ее сейчас, прямо здесь, сорвав одежду и проучив, но
Ярослава ослепнув от боли закричала, как раненный зверек, забилась и
Лешинский испуганно отпрянул.
Девушка осела на пол, хватая ртом воздух и прижимая левую руку к себе. Стало ясно, что у нее что-то с предплечьем, запястьем и вряд ли Алекс повредил его. Поранилась сама?
– Бог мой, как же ты живешь? – вздохнул, потеряв злость. – Идем, – кивнул.
Но Ярослава не могла встать – сил не было.
Он понял, поднял ее и, обнимая, повел куда-то. Она не видела дороги, не соображала. В голове шумело от пустоты, звенело в ушах, перед глазами плавали круги и звездочки. Напряжение предыдущих дней схлынуло, стресс придавил ее, превратил в зомби. Последнее, что она запомнила – мраморная ступенька и край мужской домашней туфли.