Текст книги "Гибель великого города"

Автор книги: Рангея Рагхав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Добро пожаловать, высокочтимый! – снова сказал купец.

Вишваджит молчал.

– Пожалуйте, высокочтимый, в мой дворец! Там мы побеседуем с глазу на глаз.

Не дожидаясь ответа, купец пошел впереди. Юродивый, вдруг неожиданно осунувшийся и помрачневший, последовал за ним.

Усадив старика на ложе в своей комнате, Манибандх спросил:

– Где ты взял эту колесницу, высокочтимый?

– На главной улице Мохенджо-Даро…

В голосе Вишваджита не слышалось безумия. Ответ был точен и краток. «Высокочтимый Манибандх, – должен был он ответить, как обычно. – И ты еще спрашиваешь меня? Да ведь весь город знает, что высокочтимый Вишваджит взял брошенную колесницу на известной всему миру улице Мохенджо-Даро!»

– На главной улице? – удивился Манибандх.

Нищий кивнул. Купец задумался. Вени уехала с возничим, кажется. Если она не вернулась, то что случилось с возничим? Сайндхав не знает ничего, он не ездил. Тогда откуда взялась эта колесница? Что за путаница? На мгновение им овладело ощущение бессилия.

– Не понимаешь, Манибандх? – спросил старик.

В сердце женщины проникнуть трудно. Я знаю это, я был когда-то всеми уважаемым человеком. Знатные женщины не считают безнравственным провести ночку с каким-нибудь городским молодцом. Твоя египтянка рано утром возвращалась после любовных утех и, видно, очень спешила во дворец. Одежды ее были в беспорядке, глаза сонные. Народ стал смеяться над ней. И тогда она ударила бичом одного шутника. Колесницу ее окружили, но она спрыгнула в толпу вместе со своей рабыней и сбежала. Я знаю, она очень ловкая женщина.

– Нилуфар ночью отлучалась? – вырвалось у Манибандха.

– Что ж тут удивительного? – продолжал юродивый. – Вишваджиту хорошо знакомы эти дела. Если ты завел себе новую красавицу, то разве прежняя любовница будет оплакивать следы твоих ног? Певица держится слишком высокомерно. Но такова уж сила богатства, – люди не смеют громко сказать об этом.

– Нилуфар! – воскликнул Манибандх. – Нилуфар…

Старик захохотал. По-видимому, его сознание снова застлала пелена безумия.

– Ты притворщик! Ты все знаешь сам! – смеялся нищий. – Достанет в тебе мужества ответить на мой вопрос?

– Что там еще? – с неудовольствием спросил купец, опасаясь, что этот сумасшедший брякнет что-нибудь дерзкое.

– Я знаю, ты рассердишься, высокочтимый! Но скажи, кто был твой отец? Ты родился в этом городе?.. Что же ты молчишь?..

Юродивый с хохотом ушел. Манибандх бросился в комнату Нилуфар. Он увидел рассыпанные по полу украшения и раскрытый ларец. На постели были видны следы ударов мечом. Манибандх отвернул покрывало. Там валялась разрубленная на куски подушка, Может быть, эти безмозглые ослы сегодня ночью бросят ее в Инд вместо трупа Нилуфар? Значит, они были здесь уже на исходе ночи и, наспех, бездумно исполнив приказ господина, приставили стражу и ушли…

Он хлопнул в ладоши. В дверях появился страж.

– Ты был ночью с этими людьми?

– Да, великий господин.

– Это ты сделал?

Раб взглянул на постель. Упав на колени, он задрожал от страха.

– Пришли ко мне Апапа! – гневно приказал купец.

Едва страж рассказал обо всем Апапу, тот стрелой помчался к господину. По пути украдкой заглянул в комнату Нилуфар… теперь все для него было понятно…

Манибандх, увидев Апапа, сурово спросил:

– Где Нилуфар?

– Не знаю, господин! – с невинным лицом отвечал негр. – Клянусь стопами Озириса, не знаю. Это должна знать Хэка. Она ведь рабыня госпожи…

– Ты смеешь обманывать меня? – угрожающе произнес купец.

– Господин! Я не знаю… Не знаю, где госпожа…

– А где Хэка? Я не хочу слушать твой глупый лепет!

Манибандх шагнул вперед и спросил:

– Ты понял? Я спрашиваю, где Хэка?

Апап стоял спокойно, давая понять, что ему ничего не известно. Но купец вспомнил, что нищий говорил ему о какой-то рабыне, бежавшей вместе с Нилуфар. Кто же это мог быть, как не Хэка! В дверях столпились рабы.

Манибандх снял со стены плеть.

– Неблагодарная скотина! Зачем я тебя купил? Зачем оставил при тебе Хэку? Чтобы ты меня обманывал?

Великан стоял молча.

– Ты скажешь, где Хэка? – кричал купец. – Куда она ходила? Я сейчас выбью из тебя упрямство!

Плеть засвистела в воздухе и с глухим звуком опустилась на негра. Манибандх бил жестоко, при каждом ударе с силой оттягивая плеть назад. Толстая бегемотовая плеть с металлическими пластинками сдирала кожу. Манибандх рассвирепел. Казалось, впервые за всю свою жизнь он чувствовал себя столь оскорбленным. Никогда не приходилось ему видеть подобного упрямства!

Страшные удары не прекращались. У рабов кровь застыла в жилах. Они упали на колени, за ними опустились и стражи, неведомо откуда собравшиеся здесь. Огромное тело Апапа обагрилось кровью, но он не издал ни звука. И хотя от каждого удара и крика: «Где Хэка?» звенело в голове и брызги крови летели на пол, он по-прежнему оставался нем.

Вдруг руки великана бессильно повисли, и он, пошатнувшись, упал на пол лицом вина.

Манибандх, с отвращением отбросив окровавленную плеть, крикнул:

– Убирайтесь все прочь!

Апап лежал, уронив голову в лужу крови.

В комнату вбежал раб.

– Великий господин! Почтенный Баяд желает вас видеть!

– Проведи гостя.

Раб убежал.

– Уберите его! – зло приказал Манибандх.

Слуги подняли Апапа и унесли на скотный двор, где бросили под навес для скота. Несчастный лежал без сознания.

Слуги наводили порядок. Один из них поднял плеть и, отерев с нее кровь, повесил на прежнее место. В дверях показался старик.

– Почтенный Баяд! – доложил раб.

Рабы мгновенно разбежались, оставив гостя с хозяином. Широко расставив руки и улыбаясь, Манибандх пошел к двери.

– Добро пожаловать, почтенный! Добро пожаловать!

Неожиданно появился раб.

– Великий господин! Звездочеты решили, что ваш корабль…

– Я сейчас приду! – прервал его Манибандх.

– Высокочтимый занят? – вежливо осведомился старик. – Я явился не вовремя?

– Для дел найдется другой день. Не беспокойтесь.

Манибандх засмеялся и, указав рукой на ложе, пригласил:

– Соблаговолите присесть!

Поговорив о том о сем, купец укоризненно сказал:

– Почтенный! Зачем вы себя утруждаете? В вашем ли возрасте ездить так далеко? Почему вы не позвали меня к себе? Сейчас я очень занят, но как только закончу дела, мог бы прийти к вам.

Баяд улыбнулся. Он видел, что Манибандх рассеян и чем-то обеспокоен. О чем бы ни заговорил гость, Манибандх отвечал невпопад. От старых глаз Баяда ничто не могло укрыться. Он решительно поднялся с ложа.

– Да будет мне позволено уйти, высокочтимый! Я приеду в другой раз.

Проводив гостя до дверей, Манибандх зашагал по комнате. От его тяжелых шагов, казалось, дрожали стены. Взгляд его скользнул по стене и остановился. Там подобно змее, висела плеть. Кто знает, кровь скольких людей запеклась на этой плети? От высохшей крови она стала совсем черной, зато еще ярче заблистала золотая рукоять, отполированная жестокой ладонью. Манибандх долго и пристально смотрел на это мрачное орудие наказания…

Придя в себя, Апап увидел, что лежит в грязной клетушке. Собрав все силы, он приподнялся и сел. Цепляясь за стены, с трудом встал. Кружилась голова. Едва передвигая ноги, поминутно останавливаясь, он добрался наконец до своей каморки и повалился на солому. В каморке все было так же, как и до его ухода. Очевидно, ни Хэка, ни Нилуфар не возвращались.

Ныли раны. Как негр ни крепился, глаза его бессильно закрылись сами собой. Тишина успокаивала. Но боль становилась все сильнее, и в одно мгновение, когда, казалось, она пронизала самую глубь души, он застонал. Он вспомнил, как бьется курица в жестоких руках Акшая. Теперь он понял, почему она так бьется… Этот мучитель, не колеблясь, в один миг безжалостно убивает беззащитных животных и птиц, в его сердце нет к ним ни сочувствия, ни сострадания. Припомнилось, как тоскливо мычала корова, у которой отняли теленка. По лицу Апапа побежали мутные слезы, словно он был маленьким мальчиком и не было горя страшнее этого. Вдруг в каморку заглянула Хэка.

– Апап, это ты? – опасливо спросила она.

Апап хотел было повернуться, но невыносимая боль снова распластала его на полу. Хэка бросилась к нему.

– Что с тобой?

Апапу не хотелось разговаривать с ней, он сердился на нее. Зачем она ввязалась в дела Нилуфар? И как смеет Нилуфар спорить с самим высокочтимым?

– Кто это тебя, Апап? – со слезами в голосе говорила Хэка, – Кто тебя так изуродовал? Так истязал? Я выцарапаю ему глаза, скажи мне только, кто это? Почему ты молчишь, Апап?

В комнату проскользнула Нилуфар. Ей было достаточно одного взгляда на негра, чтобы понять все.

– Глупая, – ласково сказала опа. – Это сделал Манибандх. Кто другой мог осмелиться ударить такого великана!

Из глаз Хэки потекли слезы.

Апап вдруг хрипло произнес, не поднимая головы:

– Причина – ты, Нилуфар! Ты во всем виновата…

Нилуфар даже не дрогнула.

– Я знаю! Я знаю, что этот опьяненный богатством купец потерял человеческий облик и думает лишь о почестях и власти.

Она стала гладить волосы Апапа, затем обратилась к Хэке:

– Принеси воды!

Хэка быстро вернулась с наполненной чашей. Взяв ее обеими руками, Нилуфар поднесла воду к губам Апапа.

– Выпей все.

Апап выпил, ему стало легче.

– Не плачь, Хэка. Твой Апап скоро поправится, он сильный, – спокойно сказала Нилуфар.

– Он спрашивал меня, где Хэка. Что я мог ответить? – сердито прошептал Апап.

– А где танцовщица?

– Неизвестно.

– Она не приходила?

– Нет.

Нилуфар задумалась. Потом попросила Хэку:

– Выгляни-ка за двери, никого там нет?

Хэка никого не увидела.

– Что было ночью, Нилуфар? – спросил Апап, подавляя боль. – Вы сделали, что хотели?

– Нет, – коротко ответила Нилуфар: – Но и ей ничего не удалось.

Хэка рассказала Апапу обо всем подробно. Тот внимательно слушал ее, потом сказал:

– Сегодня ночью люди высокочтимого убили Нилуфар! – И засмеялся.

Нилуфар, вспомнив изрубленную мечом подушку, тоже засмеялась.

– Высокочтимый установил везде стражу, – предупредил Апап.

– Но у той потайной двери, что ведет в сад, наверное_? никого нет? – с надеждой спросила Нилуфар.

– Никого! – ответил Апап. – Высокочтимый в гневе, он не мог все упомнить.

Переждав приступ боли, он сказал:

– Хэка, он спрашивал о тебе! Если найдет тебя, в живых не оставит. – Потом он предложил Нилуфар: Почему ты не убежишь с поэтом?

– Разве он пойдет со мной? – печально произнесла та. – Мне нельзя здесь оставаться. Хэка, можешь прятаться во дворце, пока Апап не окрепнет, а затем мы убежим все втроем, как тогда, в Египте. Ты должна выполнить мою просьбу: надо пройти со стороны сада в мою комнату и принести то, о чем я тебе сейчас скажу…

Шепотом объяснив все подробно, Нилуфар на мгновение прижала к себе Хэку:

– Будь осторожна!

Хэка незаметно пробралась в сад. Она уже намеревалась юркнуть в заросли, где находился потайной ход, как вдруг кто-то обхватил ее сзади и привлек к себе. Хэка чуть не умерла от испуга. Узнав Акшая, она облегченно рассмеялась.

– Я сейчас вернусь… Нилуфар умерла…

– Как умерла? – удивился Акшай. – А ты куда идешь?

– Я… я… – замялась Хэка. – Боюсь, вы кому-нибудь расскажете…

– Ни за что! – Акшай привлек ее к себе. – Почему ты мне не доверяешь?

– Я хочу… взять ее украшения.

– А мне что-нибудь дашь?

– Что пожелаете…

– Ах ты моя козочка! Непременно покажи мне, что возьмешь. Много брать я не стану, и никому не скажу.

– Хорошо. А теперь отпустите меня. Уже пора…

– Почему пора? Кто тебя ждет?

– Господин избил Апапа. Он истекает кровью.

– За что же его так?

– Высокочтимый допытывался у Апапа, где я была ночью. А я… я… – запнулась она, словно застыдившись.

– Ты спала с кем-нибудь? Ну и что же в этом дурного? Ты, видно, рассказала Апапу?

– Как же я ему скажу? – подхватила выдумку управителя Хэка. – Я это только вам говорю.

– Хорошо, хорошо! Я тебе помогу. Я скажу господину, что ты была ночью у меня. Согласна?

И Акшай, взяв оторопевшую Хэку за руку, повел ее во дворец. Сердце ее от волнения готово было выскочить из груди. Разве можно рассчитывать на сочувствие злого человека?!

Оставив Хэку у дверей, Акшай вошел в покои Манибандха. Через некоторое время он вернулся с довольной улыбкой на лице.

– Идем!

Хэка с трепетом вошла в комнату. Манибандх, окончив диктовать писцу списки товаров, отдыхал на ложе.

– Ну что, Хэка? – спросил он благодушно.

Она не могла вымолвить ни слова.

– Значит, Апап не виноват, зря я его наказал. Этого ты и в самом деле не стала бы говорить ему. Но ведь что-то ты должна была сказать, когда уходила?

– Я сказала, что иду к госпоже, – ответила Хэка, вся дрожа.

Манибандх засмеялся. Он был доволен Акшаем: тот оказался редким знатоком поварского искусства, и самые именитые горожане, бывая у Манибандха на пирах, не могли нахвалиться яствами. Купец не стал разбираться дальше, а отвернулся и буркнул:

– Ладно, иди!

– Великий господин! – радостно воскликнул Акшай. – Гнев ваш страшен, подобно грому, но в милости своей вы превосходите многотерпеливую землю. Ваше величие будет воспето в веках!

«…Будет воспето, будет воспето», – скрипучим голосом забормотал восседавший на медном обруче белый какаду.

– Господин управитель, – благодарно сказала Хэка, когда они снова оказались одни. – Вы хороший человек. Очень хороший!

Они прошли в сад.

– Не сюда, – заискивающе сказал Акшай. – Идем в те заросли.

А в чаще кустарника он заговорил по-другому:

– Мы здесь немножко посидим. Ты мне очень нравишься, ты такая маленькая, так бы и спрятал в своем сердце…

А потом опять началось. Избавиться от этого негодяя никак нельзя. Он увяжется за нею, а что тогда? Пришлось смириться. Акшай, этот развратник, никогда не забывал правила: добивайся от женщины желаемого, когда у нее сердце не на месте. Он повалил Хэку на землю…

– Все? – устало проговорила девушка. – Теперь отпустите меня!

– Скорей возвращайся!.. – нетерпеливо шептал старый сластолюбец.

Через потайную дверь Хэка бесшумно проскользнула в комнату Нилуфар. Украшения были по-прежнему разбросаны по полу. Снаружи слышались шаги стража. Хэка подняла несколько драгоценностей, быстро отыскала все нужное, завязала в узел и так же бесшумно прокралась в сад. Хотела было прошмыгнуть мимо управителя, но тот заметил ее и окликнул:

– А оба мне забыла?

– Я к вам и шла.

Пришлось развязать узел. Акшай недоверчиво взвесил на руке самые лучшие драгоценности, спрятал их в одежде.

– Только и всего?

В Хэке все кипело от возмущения.

– Больше времени не было, – сухо ответила она. – Теперь мне можно уйти?

– Завтра придешь?

– А как же! Дадите мяса буйвола?

– Сколько хочешь, моя кукушечка.

– Где ты так долго пропадала? – спросила Нилуфар, взяв принесенный Хэкой узел.

Хэка подробно рассказала обо всем. Нилуфар успокоилась.

– Чудесно, Хэка! Ты умница.

Апап застонал, как раненый лев. Хэка положила его голову к себе на колени. Нилуфар развязала узел.

– Теперь нам бояться нечего, – сказала опа. – Хорошо, что вчера ты не вышла из темноты, а то танцовщица тебя бы узнала.

– Но ты потом сама назвала меня по имени!

– Она была уже в колеснице. Разве на таком расстоянии можно услышать? Да она и не понимала ничего от страха.

Сгустились сумерки. Из главных ворот дворца, пугливо озираясь, вышел юноша. Он пересек город и спустился к берегу Инда. Река волновалась. Ветер поднимал песчаные вихри. Небо заволокли тяжелые черные тучи.

Надвигалась ночь. Ветер все крепчал. Юноша направился к матросским лачугам. Порывы ветра несколько раз валили его с ног. Он постучал в ближайшую дверь. Вышла старуха и принялась сердито ругаться. Юноша отпрянул в темноту. Зайдя в другой двор, он присел отдохнуть. Но рядом с ним свалился пьяный, и юноша поспешно выбрался оттуда, решив попытать счастья в другом месте.

В распахнутую дверь какой-то лачужки юноша увидел матросов, сидевших вокруг тускло горящей лампы. Матросы тянули из глиняных кружек дешевое вино и сквернословили.

– Эй, эй, сынок, иди сюда! – закричали они, заметив юношу. – Выпей с нами!

Юноша, засмеявшись, вошел.

– Ты из какой страны?

– Из Египта. Где кружка? Вы хотели угостить меня.

Один из матросов наполнил кружку и протянул юноше.

– А у тебя есть сестра?

Отпив глоток, юноша ответил:

– Есть… ей четырнадцать лет…

Сосед юноши спросил:

– На тебя похожа?

– Совсем непохожа. На лице оспины, одного глаза нет, черноволосая…

Казалось, юноша пил беспрерывно. На самом деле он незаметно выливал вино на пол. Все были пьяны и в тусклом свете лампы ничего не замечали. Даже пришедший только что старый матрос мало что соображал, потому что выпил сразу несколько кружек. Малыш, которого он принес на руках, играл на полу.

– …Когда моя мать была девушкой, – рассказывал юноша. Нет, вы не даете мне вина, уж лучше я помолчу.

– Нет, нет, – сказал один из матросов. – Налей ему Джалнаг… На, пей…

– …Моя мать была необычайной красавицей, – выдумывал юноша. – Отец – сын раба из арабской деревушки. Но был он похож на знатного человека, потому что его зачала родовитая женщина, понятно?

Матросы с интересом слушали. Малыш подошел к юноше и уткнулся в колени.

– Я сын знатной женщины, которую соблазнил отец, – продолжал тот. – Рабы прятали меня со дня рождения. А сестра моя вышла из утробы негритянки…

– Зачем же отец твой пошел к негритянке? – спросил Джалнаг. – Что он в ней нашел?

– Она согласилась воспитывать меня. Ей ведь надо было иметь какую-то выгоду…

– Ты думаешь в этом и была вся выгода? – насмешливо заметил Джалнаг.

Матросы захохотали.

– Моя мать… – обиженно начал юноша.

В это время ребенок сильно дернул конец тюрбана, он распустился, и по плечам юноши волнами рассыпались пышные волосы.

– Да это женщина! – в изумлении закричал Джалнаг.

Компания зашумела.

– Женщина? Держите ее!

– Не отпускайте!

– Кто ее подослал?

Все переполошились. Джалнаг случайно задел подставку лампы. Прежде чем кто-нибудь успел ее поддержать, лампа скатилась на пол и погасла. Нилуфар бросилась к выходу. Вслед ей неслись пьяные крики. Те из матросов, кто еще держался на ногах, побежали за ней.

Она обмотала тюрбан вокруг шеи. Вдруг кто-то совсем рядом крикнул:

– Вот она!

Нилуфар рванулась вперед. Подбежав к обрыву, остановилась. Внизу ревела великая река. Но выхода не было – матросы приближались. Раскинув руки, египтянка прыгнула в Инд. Вслед за ней бросились в воду и несколько матросов. Нилуфар, зажав ноздри, нырнула и поплыла. Сюда, в глубину, не проникали никакие звуки, словно буря мгновенно прекратилась. Нилуфар плыла по течению сколько хватило сил. Когда она вынырнула, матросов не было видно. Берег был в двухстах локтях, но сильное течение мешало приблизиться к нему. Устав плыть, Нилуфар неподвижно легла на воду. Скоро силы вернулись к ней. Широкими гребками она стала приближаться к берегу. Вокруг ревел Инд. В такую бурю лодочники, погасив огни и привязав челны к берегу, сидят где-нибудь за кружкой вина или спят.

Если бы эти матросы схватили ее! Разве в них осталось что-нибудь человеческое? В чужеземных портах растратили они свои души. Для них не было ничего святого – ни любви, ни привязанности к родному дому. Заражаясь отвратительными болезнями от распутных женщин, они так и сгнивали заживо. Нилуфар словно чувствовала гадкий запах, исходивший от их тел. Если бы она попала к ним в лапы!..

Ноги коснулись дна. Нилуфар встала. С ее одежды струями стекала вода. Египтянка бессильно упала на песок. Отдохнув немного, заставила себя подняться.

Зачем она пришла к Инду? Надеялась под видом юноши бежать с моряками в какую-нибудь далекую страну? Это ей не удалось.

Она снова легла на спину. Царственное сияние луны затмевало свет тысячи звезд. Приближался рассвет – созвездие Семи мудрецов повернулось к северу. Собрав все мужество, Нилуфар встала и осмотрела себя. Она была вся в грязи. Отряхнув одежду и тюрбан, смахнув песок с рук, шеи и ног, она развязала сандалии, отерла ступни. Затем собрала в узел волосы, повязала голову тюрбаном. Теперь можно двигаться в путь.

Вернулась она вовремя, стражи у главных ворот еще спали. Она беспрепятственно пробралась в каморку Апапа. Хэка, свернувшись в клубок, спала рядом с негром. Здесь опасно, но куда еще могла она пойти? К поэту? Разве он защитит ее? Мысли Нилуфар прервал какой-то шум.

Она прислушалась. Но тишина больше не нарушалась. Тогда она пошевелила рабыню за плечо.

– Хэка!

– Кто это? Нилуфар! Когда ты пришла?

– Только что!

– Ничего не вышло?

– Нет!

– Что же теперь?

Нилуфар молчала. Хэка пощупала ее одежду.

– Ты вся мокрая!

– Я очень устала. Хочу спать.

– Где ты была?

– Не хочется говорить. Я вся разбита. Все болит.

– Но как ты будешь спать? В мокрой одежде?

– Ну и что же?

– Ты не сможешь уснуть, – засмеялась Хэка. – До вчерашнего дня ты ведь нежилась на драгоценном ложе. Да и где ты будешь спать?

– В соломе, где же еще!

Возле самой стены Хэка устроила подобие перегородки. Туда и забралась Нилуфар. Сняв тюрбан, она повесила его сушить. Но уснуть ей не давала мокрая одежда. Наконец, она не выдержала и призналась Хэке:

– Так мне не уснуть.

Хэка протянула ей кусок ткани.

– Вот, возьми. Завернись и спи.

Нилуфар сбросила с себя одежду. Обвязав ткань вокруг бедер, зарылась в солому. Пришлось забыть привычки госпожи. Разве Апап не видел ее такой? Ведь он сам когда-то привел ее на рынок.

– Хэка! Что делать?

– Почему ты не спишь? Утром будем думать, а сейчас спи.

– Зачем вы с Апапом страдаете? Иногда мне хочется убить себя.

– Глупая, – тихо сказала Хэка. – Смерть не прекращает страданий. Озирис не прощает тех, кто накладывает на себя руки. До дня справедливого суда будет гореть твоя душа в адском огне и корчиться от мучений. Я не позволю тебе умереть, что бы ни случилось.

– Но разве мы сможем долго скрываться? – говорила Нилуфар. – Вернется танцовщица, и все обнаружится. Что тогда?

– Ты уснешь наконец? – рассердилась Хэка. – Ночью можно о многом передумать, но так и не решить ничего. И не заботься о нас. Сегодня мы живы, завтра нас нет. Что бы ни делал в этом мире – человек, всех ожидает один конец…

«Неужели мы все делаем лишь для того, чтобы умереть?» – мысленно возразила Нилуфар.

– Только после смерти выясняется, чего стоил человек. Если хоть одна душа на земле искренне оплакивает его, значит, жил он не напрасно. Когда же умерший вызывает у живых только отвращение, это значит, что, хотя его казна была полна золотом, он не прожил свою жизнь на земле достойно.

Из глаз Нилуфар хлынули слезы. Неужели Хэка права? Неужели вся ее жизнь не имела никакой цены? Разве все эти алмазы созданы творцом для того, чтобы валяться в пыли?..

Проснулся и застонал Апап. Хэка положила руку ему на лоб и шепнула с нежностью:

– Спи!

Негр закрыл глаза.

«Счастлива ли Хэка? – продолжала размышлять египтянка. – В том ли самое высокое счастье для женщины, чтобы найти любимого человека, с которым можно разделять и горе и радость? Неужели Хэка поистине счастлива?..»

Сон постепенно завладел Нилуфар. После многих дней она вновь спала на соломе.