Текст книги "Сборник научных и публицистических статей"

Автор книги: Рамиль Гарифуллин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

О комплексе национальной неполноценности

Очевидно, что борьба с терроризмом может быть эффективной только в случае долгосрочной программы профилактики межэтнических конфликтов. Одной из главных проблем в этой программе, является проблема комплекса национальной неполноценности. Личности с диагнозом “комплекс национальной неполноценности” нередки. Правда, иногда достаточно просто накормить человека, чтобы он избавился от комплекса. Люди склонны причину неврозов искать либо в себе, либо во “врагах”. И как раз вторая категория зачастую преподносит источник своих бед под национальным “соусом”.

Наши исследования показали, что участников национальных митингов, демонстраций (причем это касается любого региона) можно разделить на три группы: на любопытствующих, жаждущих острых ощущений и невротиков, которые подобным образом “выпускают пары” накопившегося внутри напряжения.

Немецкий психолог Альфред Адлер основными движущими силами развития личности считал универсальное стремление к превосходству, успеху, совершенству и чувству общности, выражающемуся в готовности к сотрудничеству с другими людьми для достижения общих целей. В принципе стоит ли лечить комплекс национальной неполноценности, если он способствует активности личности (частенько человек компенсирует его достижениями в чем-либо)? Нет, если, конечно, он не становится патологическим. Но гипертрофированный комплекс приводит к “крови” и болезням. Человек не может нормально работать и жить, а лишь “упивается” своим угнетенным состоянием.

Наиболее часто встречающимся проявлением комплекса национальной неполноценности является изменение (маскировка) своей фамилии. К примеру, этому подвержен практически каждый второй московский татарин: Садыков вдруг становится Садиковым. То есть фамилии либо русифицируются, либо европеизируются. И казанские татары не отстают: 22 процента “деформируют” свои фамилии и имена (Сагит – Саша, Муса – Миша и так далее).

Русские, особенно по приезде в другую страну, не преминут видоизменить свою фамилию, превратившись из Петрова в Петрофф, а из Иванова в Ивановского (чего греха таить, русские за кордоном не очень-то привлекательны для местного населения).

Артисты с легкостью отказываются от своих настоящих фамилий и берут более звучные – в надежде, что они компенсируют этим недостаток таланта. Если человек – личность, то мало кто обращает внимание, каким именем он себя называет (хотя, возможно, мы и не знали бы известного ученого и правозащитника Сахарова, останься он в свое время Цукерманом).

Имя – это особый психологический феномен. Часто имена влияют даже на судьбу человека, поэтому покушаться на них чревато. Достаточно вспомнить известных спортсменов: бегуна Борзова, фехтовальщика Кровопускова, прыгуна Бубку (напоминает упругую губку).

Если судить по “фольклору”, то достается многим национальностям: “глупым” чукчам, “жадным” евреям, “пьяницам”-русским, “предпринимателям”-грузинам. Но особенно обидчивыми являются татары. В связи с этим шокируют результаты наших социологических исследований.

Комплексом национальной неполноценности (или заниженной самооценкой) страдают 89 % русскоязычных татар и 19 % говорящих на родном языке (в общем, горожане лидируют по сравнению с сельчанами). 74 % татар (кстати, это относится и к евреям), прошедших службу в армии, испытали на себе унизительные оскорбления, а 20 % из них скрывали свою национальность. Несмотря на то, что в республике (как и в Казани) приняты национальные программы, 29 % татарских детей стесняются говорить на родном языке. 74 % казанцев любой национальности против пятой графы в паспорте. Женщины в 3 раза реже страдают комплексом национальной неполноценности (для них это неактуально, поскольку женщины более ответственны и живут другими заботами). 91 % татар, желающих переименоваться в булгар, имеют этот комплекс. 41 % школьников стесняются темы о монголо-татарском нашествии (преподавателям истории во время освещения этой темы следует быть особенно деликатными).

К счастью, с годами человек становится мудрее, осознает глубинные причины комплекса, учится иронизировать над ним, объективно его оценивать (как детскую болезнь, то есть чисто психоаналитический, фрейдовский подход). Если трудно сделать это самому, то в кабинете психолога гораздо легче. Специалист поможет отыскать корень зла. Постепенно национально-эгоистическое чувство (как и страх перед комплексом) пройдет, уступая место другим приоритетам.

Перевоспитанию и психотерапии комплекса национальной неполноценности способствует национальное искусство, в частности кинематограф. Несмотря на то, что в советском и российском кинематографе образ татарина или татарки практически не представлен, тем не менее он всегда являлся показателем отношения государственной власти к татарам. Персонажу татарской национальности в советском кино всегда отводилась незавидная роль. На память приходят лишь некоторые короткие киноэпизоды, которые уже многие не помнят. Так например, это образ татарина-дворника в фильме о молодом Ульянове-Ленине. В фильме молодой Ульянов иронизирует над татарином, относясь к нему несерьёзно. Ульянов встречает дворника, которого призвали в армию и спрашивает его: “А что если тебе дадут приказ стрелять в меня… ты будешь стрелять?” Тот утвердительно отвечает: “Буду…”, но после некоей паузы заявляет: “Стрелять буду… да только мимо”. На экране хитрые глаза татарина-дворника и смех.

Ещё пример. В фильме Эйзенштейна “Иван Грозный ”. На экране хитрый татарин с репликой: “Маскау манинький… Казан бальшой… ”

Архетип хитрого, но наивного татарина, говорящего с акцентом, хорошо прижился в советском кино.

Ещё пример. Образ Абдуллы-торгаша в художественном фильме “Евдоким и Евдокия ”. Эту роль сыграл известный татарский актёр-чтец Айрат Арсланов. Мой отец, будучи одногруппником по театральному училищу с Айратом Арслановым, всегда восхищался талантом и порядочностью этого великого артиста. Но здесь ему была отведена негативная и невзрачная роль красивого и опять-таки хитрого татарина, совращающего русскую замужнюю женщину.

У Андрея Тарковского в фильме “Андрей Рублёв” татары представлены в маленьком, но сильном эпизоде. Теперь уже татары не хитрые лакеи, не глупые или наивные существа. Теперь это агрессивная сила, способная выкалывать у русских глаза. После просмотра этих эпизодов у многих татар начинался приступ комплекса национальной неполноценности. Это очень серьёзно. Будучи ещё очень молодым при виде этих кадров у меня внутри что-то сжималось и я задумывался: “Неужели это образ моего татарского народа?”

Кто-то может возразить, что дескать есть фильм-сказка “Булат-батыр ” (фильм тридцатых годов) или “Клад” (фильм семидесятых годов). Но это ленты, где нет образа татар, там стояли иные задачи.

В то же время необходимо признать, что образ татарина в России до настоящего времени держался на образе мудрого и взвешенного президента Татарстана Минтимира Шаймиева. Хочется верить, что это не только телевизионный образ мудрости и стабильности.

Почему татарам на советском культурном пространстве так и не достался достойный образ-земляка, который бы любили все. Грузинам в этом плане повезло. Им достался образ Мимино (Вахтанг Кикабидзе). Мимино любят все… Но это пожалуй исключение из правил. Все остальные нации могли формировать объективный художественный образ себя, имея свои национальные киностудии. У нас таковой не было никогда.

И вот, наконец, свершилось. Совсем недавно в Татарстане произошло знаменательное событие. После различных попыток (“Куктау”, “Тёплый ветер булгар” и др.) на экран вышел полнометражный художественный фильм “Зулейха”, снятый Р.Ч. Тухватуллиным, по одноимённому произведению Гаяза Исхаки. На презентации фильма, проходившем в Татарском академическом театре им. Г. Камала, собралась практически вся общественность республики и ведущие СМИ. Эта лента, пожалуй, впервые претендует на более правдивый художественный образ татар в российском, да и, пожалуй, в мировом кинематографе. Это не образ татарина, но образ татарки – Зулейхи. Она и есть нерв всего фильма – нерв всего татарского многострадального народа. Её образ аналогичен образу из плаката “Родина мать зовёт!” Но теперь это звучит: “Зулейха чакыра! ” (“Зулейха зовёт!”). Она призывает не в явной форме, не прямо, но косвенно, то есть своим поведением. В ней собран архетип страдающей татарской женщины. Несмотря на то, что она мусульманка её насильственно крестят (Зулейха становится Марфой), насильственно заключают в монастырь, насильственно выдают замуж за русского мужика. Короткая сцена сексуального насилия Зулейхи русским мужиком вызывает сверхомерзение зрителя, несмотря на то, что зритель уже адаптировался к насилию на российском телевизионном экране. Но это особое насилие. Это насилие одной религии и национальности другой. Межрелигиозный антогонизм между мусульманами и христианами становится главным напряжением всего фильма. Это напряжение является основой эстетического переживания всего фильма. Это деструктивная, но надо признать, правдивая эстетика. Эпизод в котором мусульмане окружают и защищают свою мечеть от вторжения христиан, символичен. Силы оказываются не равными и с мечети сносится шпиль-символ ислама (луна) и на место него водружается крест. Это также глубоко воздействует на зрителя. Данная сцена бьёт по национальным чувствам татар.

Из фильма мы узнаём, что современный русский жаргон в отношении татар (“чаплашка”, “не бельмеса” и т. п.) процветал и тогда, то есть пять столетий назад.

В целом, весь фильм переполнен символами, архетипами, вещами, мелодиями и звуками, которые, с одной стороны воздействуют на национальные чувства и подсознание, а с другой, в замаскированной форме показывают наши современные этнические и религиозные проблемы.

Хочется верить, что данный фильм задуман лишь как хорошая психотерапия, снимающая комплекс татарской национальной неполноценности, о котором шла речь выше…. и не более.

Контуры новой психологии

Не вызывает сомнения факт, что в психике постоянно происходит распространение (психоинерция) процессов прошлого, как неких психоследов, на психическое настоящее. То есть, наблюдается постоянное несоответствие между внутренними живыми знаками прошлого и живыми знаками настоящего. Психическая живость настоящего, в силу ситуационности и спонтанности, оказывается всегда выше психической живости прошлого, снятого в виде архетипов или психических схем и матриц. Всё это приводит к конфликту между психическим прошлым (который по инерции распространяется на настоящее) с психическим настоящим.

Психическое прошлое – это всегда некая линейность и проективность сознания. Благодаря этой проективности, психические процессы (ощущения, чувства, мышление), которые сохранились в памяти, распространяются на настоящие психическое, которое стремится выйти за пределы прошлого, но блокируется психическим прошлым, что и вызывает конфликт психики – конфликт линейности и нелинейности (спонтанности, игры) психики. По сути своей, это конфликт модернистской и постмодернистской составляющих психики. Для того, чтобы не попадать в эту ловушку сознание всегда должно осознавать эту линейность и проективность. Оно должно высвобождаться от неживых и старых психических моделей и схем. Должно быть спонтанным, играть, экспериментировать, принимать окружающее здесь и сейчас (не через призму прошлого или будущего). Ведь образ будущего всегда содержит некую линейность и проекцию. Сознание должно уметь вырываться из плена психических схем (прошлого и будущего) в настоящее, которое есть спонтанность.

Мы обратили внимание на вышеприведённый конфликт линейность – нелинейность психики (в сознании, в бессознательном) и рассматриваем его не только как конфликт сознания и бессознательного, а несколько шире и универсальнее. Ведь у Фрейда тоже имеет место конфликт между цензурой (схема) и либидо (необузданной энергией), между законсервированной энергией прошлого и энергией настоящего, между блоком сознания и потоком энергией, которая вырывается в сознание в сублимированной форме неких живых знаков психики. Наши представления как бы корректируют теорию Фрейда, а именно, сам конфликт сознания и бессознательного. Мы рассматриваем конфликт как столкновение менее живых прошлых схем и более живой настоящей энергией. Согласно психоаналитической теории психика определяется бессознательным прошлым, которое входит в конфликт с настоящим. Мы же обратили внимание на конфликт осознаваемого прошлого (памяти, схем, проекция) и осознаваемого настоящего. Основа этого конфликта заключается в столкновении: линейность-нелинейность, спонтанность-ограниченность, проективность – пространственность и т. п. Причём в наших представлениях менее живое прошлое формируется не только на основании внутренних психических знаков, но и благодаря живым знакам внешнего мира (симулякрам и т. п.). С нашей точки зрения, конфликт мертвых знаков и живых знаков (настоящих, спонтанных) – это конфликт менее живой прошлой или будущей семиотики с настоящей, живой, спонтанной семиотикой (прошлые или будущие знаки и схемы, являются проекцией благодаря подсознанию как некой энергии, которая делает психику линейной проективной). Эта энергия давит и создает заблуждения, иллюзии как схемы и проекции о мире, которые напоминают психические протезы, идущие как изнутри (из подсознания), так и снаружи, благодаря миру симулякров. Благодаря этим симулякрам в нас все меньше и меньше спонтанного и мы всё больше и больше погружаемся в “ад того же самого” (Бодрийар). Ранее человечество больше прибывало во внутреннем “аде того же самого” (архетипы и.т. д). Теперь мы погружаемся во внешний “ад того же самого” т. е симулякры как живые внешние знаки, оторванные от реальности. Когда эти два психических протеза (внешний и внутренний) соединяться, тогда, по– видимому, наступит смерть живности психики и она перестанет двигаться в игре и спонтанности, превратившись в неживой механизм. Мы станем теми мертвыми велосипедистами которые крутят педали, после остановки сердца. Бодрийар не учел этого, и поэтому, по-видимому, в настоящее время мы ещё не настолько достигли этого “ада того же самого” в силу того, что у нас есть ещё внутренние психико-эволюционные и живые протезы (архетипы) и их наличие может противостоять симулякрам (или наоборот способствовать “аду того же самого”). Когда все архетипы станут привитыми и искусственно созданными с помощью развивающихся информационных технологий и масс-медиа, а эволюционные архетипы отомрут, только тогда, пожалуй, наступит истинный “ад того же самого».

Возникает конфликт между протезом (живыми знаками прошлого и будущего) с живым организмом (психическими знаками настоящего). Психический след – это и есть память как некий психический протез мира. Он одновременно и нужен и вредит нам. Мы жертвы памяти. В то же самое время, память помогает нам выживать. По Фрейду память – это прежде всего подсознание (схемы прошлого), которые постоянно находятся в конфликте с настоящим. Согласно психоаналитической теории, энергия настоящего (либидо) всегда находится в конфликте с энергией прошлого (принцип реальности, которая видится через призму прошлого). А между этими энергиями настоящего и прошлого, находится энергия прошлого, называемая цензурой. Таким образом, согласно Фрейду животворящее настоящее полностью определяется энергией либидо. У него полностью игнорируется ситуационная составляющая психики, некоим образом не связанная с живым настоящим, спонтанным, интуитивным. По Фрейду настоящего как бы нет, есть переносы, сны с открытыми глазами на явь.

Мы же рассматриваем качественно иной конфликт.

У нас же, схемы как проекции и схемы (живые) мы страдаем от своих заблуждений в этом психики двигатель но сознание само индуцирует заблуждение – следовательно в этом его спасение и живность. Сознание должно само за блуждать себя с помощью творчества только в этом снятия конфликта о котором мы говорили выше(протеза и живого)только творчество – спасение. Память это кастели психики мешающие ей ходить самой. В конце концов злоупотребление этими кастелями приводят к протезам (симулякрам) психики (внутренне) необходимо вырваться и выбросить эти кастели модернизма и пойти самим, а не благодаря протезам. С начала человечество пользовалось костелами модернизма теперь оно его выкинуло, и пошло благодаря протезам отбросов пост модернизма. Нам нужно жить не благодаря отбросам пост модернизма (симуляторов) а благодаря лучшим достижениям постмодернизма, который способствует творчеству и креативности человечества.

Как вырваться из этой ловушки – сползать в мертвые модели и схемы. Перестать мыслить? Можно капитулировать перед миром и верить в эту тайну – всевышнего. А можно престать мыслить благодаря восточным религиям (ега, медитация) или играть с миром в пост модернизм. Попытаться переиграть его – т. е творить быть художником в истинном смысле слова. И все таки человечество всегда чихало на модерн так как не делало выводов из уроков истории организуя вновь и вновь войны. Это креативность но это не совсем так? Так здесь меняется поколение. Приходит не новое мышление старых а новое мышление новых а новые – они опять модернисты, живут в старых схемах но в новых условиях поэтому опять войны что бы войн не было модернизм должен прекратится (уйдут страхи и без спокойствия) следовательно единение духовность – сон? Человек живет тогда когда не находиться в плену этих психических схем и проектов вызванными страхами пустотой проблемами выживанием. Иначе он просто существует истинное как осознание бытия как жизнь только в пограничной фазе, в риске, игре, икстриме, преодолении. Именно там умирают эти мертвые психические схемы и проекты и возникают ощущение жизни и мира. Нужно быть в не мышлении и вне смерти. Что то между ними. Там жизнь. Там смысл жизни. Во всем остальном психические схемы как продукт работы выживания тела психические схемы от тела, от потребности жизнь души от непредсказуемой среды, творчества, риска, преодоления пограничной ситуации где нет места мышлению. Фрейд прав. Мысли от страха. (Мысли отождевсве схемам образам проекции) Но осознание всего этого мало, нужна практика, которая хорошо представлена в религиозной практике. Женщина в себе имеет этих психических схем, они интуитивны, живут сердцем. А мужчины более логичны модернистичны в отличии от женщины они пост модернисты

Концепция Российской психологической безопасности

При рассмотрении вопросов безопасности государства выделяют проблемы национальной и государственной безопасности. Между тем, в настоящее время, состояние общества требует более глубокого и отдельного рассмотрения различных составляющих национальной безопасности: продовольственной, экологической, генетической и др. При этом есть такие виды безопасности, которые практически не входят в структуру национальной безопасности. Особое место среди них занимает, выдвигаемая нами, Российская психологическая безопасность. Ниже будет показано, что именно она на современном этапе развития нашего общества, выступает в качестве стержня, обеспечивающего национальную и государственную безопасность государства. В то же время необходимо отметить, что этому вопросу практически не уделяется отдельного внимания, а если и уделяется, то в сочетании с другими проблемами. В результате, как показывает время, эту проблему практически игнорируют, считая её эфемерной и надуманной. Так например, в настоящее время, во властных структурах до сих пор не существует института советников по вопросам психологической национальной безопасности.

Благодаря вышеприведённому ошибочному подходу, мы проиграли психологическую войну (идеологическая война в неё входит лишь как составляющая), навязанную нам Западом. Эту внешнюю психологическую войну, которая продолжается до сих пор, условно можно назвать отечественной. Но она, в настоящее время уже не является настолько актуальной, каковой является внутренняя психологическая война, которая по сути своей, уже стала гражданской. Так например, в настоящее время, идёт скрытая гражданская война между психически больными гражданами и остальной частью населения страны (в России насчитывается уже около двух миллионов наркоманов). Имеет место высокая, девяностопроцентная алкоголизация социума. Благодаря наркоманам и алкоголикам совершаются дерзкие преступления против собственности и против народа. Примеров связанных с психологической (эмоциональной и интеллектуальной) деградацией граждан, приносящей значительные материальные потери и человеческие жертвы можно приводить множество. Очевидно, что эта деградация вызвана не только ростом наркомании и алкоголизма населения страны (см. ниже). Она наносит значительный материальный ущерб государству и уносит десятки тысяч наших граждан. Это проблема выживания нации и её будущих поколений.

Мы рассмотрели только часть положений, но уже видно, что благодаря только им наносится большой вред государству и его безопасности. Поэтому настало время отдельно ставить вопрос о государственной психологической безопасности. В связи с этим, перейдём к более подробному изложению структуры психологической безопасности государства.

Когда говорят о государственной безопасности, то преимущественно рассматривают проблему внешнего деструктивного влияния отдельных личностей, сообществ, стран и различных социальных институтов (террористов, экстремистских организаций, СМИ и др.) на всё общество в целом. При рассмотрении психологической безопасности государства, решается иная задача: как общество в целом, деградируя в эмоциональном и интеллектуальном плане может наносить вред себе, государству, государственности и т. п.? В частности, сюда входят проблемы наркотизации, алкоголизации, шизофренизации, дебилизации как общества в целом, так и отдельных его структур и граждан: учащихся и родителей, руководящих кадров и их подчинённых, представителей различных социальных институтов, профессий и др. . Очевидно, что только этими вышеприведёнными психологическими проблемами эта проблема не исчерпывается (см. ниже). В большинстве случаев, она первична по отношению к другим проблемам, рассматриваемым в рамках национальной безопасности. Иными словами, проблема психологической безопасности, главным образом, включает в себя проблему, идущую не от отдельных малочисленных структур и слоёв общества, а от общества в целом, обладающего социально-патологическими свойствами. В процессе исследований мы пришли к выводу, что в настоящее время социальная патология общества, главным образом, связана не с социально-психологическими и экономическими условиями, а с психопатологическими свойствами его граждан.

В целом структуру психологической национальной безопасности можно представить следующим образом:

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ И НТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

Проблемы эмоциональной деградации: Проблемы интеллектуальной деградации:

1. алкоголизации и наркотизации дебилизации

2. социальной шизофренизации

3. виртуализации виртуализации

4. психогенетики психогенетики

5. психической нормы психической нормы

6. бездуховности и социоапатии престиж и дискредитация науки

7. фанатизма и экстремизма системы образования

8. деструктивности СМИ «Утечки мозгов»

9. деструктивной массовой поп-культуры Отсутствие эффективных новых концепций

10. патриотизма общества и армии

11. идеологии

12. отсутствие жизнеутверждающих ценностей

Теперь рассмотрим некоторые вышеприведённые составляющие национальной психологической безопасности более подробнее.

1. Наркотизация и алкоголизация общества.

Выше уже было отмечено, что по сути своей, в настоящее время идёт гражданская война между армией психически больных наркоманов и остальной часть общества. В настоящее время количество наркозависимых личностей (алкоголиков и наркоманов) катастрофически увеличивается. В России потребляют наркотики 3,5–4 процента граждан (около 2–3 миллионов человек), из них каждый четвёртый несовершеннолетний. Приблизительно восемьдесят процентов населения, являются алкоголиками (сильно и умеренно систематически потребляющими алкоголь), причём среди них 90 процентов мужчин и 10 процентов женщин. Так например, в Татарстане около ста тысяч наркоманов. В Архангельской области каждый четвёртый в возрасте от 13–30 лет являются наркоманами.

Алкоголизация общества уже нанесла большой урон нашей экономики благодаря неадекватной, патопсихологической, социальной активности личностей, находящихся во властных структурах (например, первый президент России сильно страдал хроническим алкоголизмом, имела и имеет место относительно большой процент алкоголизации Государственной Думы, чиновников правительств различных уровней и т. п.) Автору данной работы приходилось консультировать и заниматься реабилитацией некоторых высокопоставленных чиновников. Мы здесь, очевидно имеем ввиду не деградированных в запое алкоголиков, но лиц, которые благодаря систематическому потреблению алкоголя (пива, водки, шампанского) уже страдают перепадами настроения и беспокойствами и поэтому систематически (еженедельно или ежемесячно) подбадривают себя. Уже это формирует в них такие деструктивные установки как: установка к пассивным способам защиты при встрече с трудностями, установка к неприятию на себя ответственности за совершаемые поступки, установка к предпочтению эгоцентрических мотиваций альтруистическим, установка к малой опосредованности деятельности, установка довольствоваться временным и не вполне адекватным потребности результатам деятельности. Это наносит большой вред государству и поэтому является одной из важных проблем его безопасности.

В то же время, необходимо отметить, что с одной стороны, бюджетные средства, отпускаемые на разрешение этой проблемы уменьшаются и имеет место малая эффективность лечения наркозависимости, а с другой наблюдается плохая работа правоохранительных органов, системы безопасности и армии (по некоторым сведениям, как не обидно это сознавать, наркотрафиком занимаются некоторые лица из этих же структур). Таким образом, единственным эффективным методом являются методы профилактики наркомании, да и те «замазолили» глаза молодёжи своей чисто поверхностной пропагандой и устрашением настолько, что в некоторых случаях, наоборот сформировали интерес к наркотикам. Точка зрения о том, что необходимо снять у молодёжи любопытство к наркотикам и, поэтому, всё о них рассказывать, является ошибочной и опасной. Мы пришли к выводу, что необходимы иные подходы – методы скрытой профилактики наркомании.

Рекомендации

Внедрить во всех учебных учреждениях программу психологической безопасности учащихся, в основе которой должна лежать скрытая профилактика наркомании и алкоголизма, направленная на формирование у учащихся и молодёжи жизнеутверждающего психологического состояния и способности не быть зависимыми от всякого рода деструктивных манипуляций, обмана, влияний со стороны окружающего мира в т. ч. наркобизнеса (Программа разработана нами в рамках Татарстанского регионального отделения Российской Академии Образования и представлена ниже).

Ввести институт советников по вопросам психологической безопасности государства, который, в силу избежания коррупции, был бы подотчётным только президенту России или президентам и губернаторам Российских регионов.

В рамках социальной рекламы внедрить в СМИ скрытую антинаркотическую рекламу.

На базе многочисленных и бездействующих пионерских лагерей России открывать сети лечебно-трудовых лагерей и реабилитационных центров для наркоманов и алкоголиков.

2. Социальная шизофренизация.

В настоящее время в обществе, обострились признаки социальной шизофрении (шизофренизации общественного сознания). Её характеристики аналогичны классической шизофрении, описываемой в патопсихологии:

1. Непоследовательность развития. Нелогичность в принятии решений. Хаос в некоторых его областях. Отсутствие чётко выполняемой программы. Отсутствие направленности общественного сознания и его ориентиров. Средства массовой информации, будучи прямой проекцией общества, также шизофренизируют. Телезрительский или читательский глаз, особенно незрелый, не может сориентироваться в этой вакханалии ненужной и нужной правды, идиотизма и интеллектуальности, любви и порнографии, истинного искусства и суррогатов бездарных, но богатых теледеятелей и т. д. В психологии известно, что долгое отсутствие направленности сознания и установок ведёт к быстрой деградации личности. Эту аналогию можно перенести и на общество.

2. Двойственность. Неспособность принимать ответственные и эффективные решения, вызванная раздвоением между новым и старым, консервативным и прогрессивным, рыночным и коммунистическим. Общество «мучается застряв между этими двумя мирами». До сих пор мы не определились с выбором. Поэтому мы «желаем как можно лучшего, а получается как всегда».

Умом мы «рванули» в рынок, а сердцем остались в прошлом. В этой двойственности лежит глубинная причина беспокойств общества и главного тормоза его развития – бюрократии.

3. Аутизм. Большинство граждан России стали пленниками своих собственных мирков («Cо своим телевизором, со своей колбасой», «Моя хата с краю – ничего не знаю»). Социальная апатия, безразличие и неспособность к субъект-субъектному чувственному диалогу, достигли опасной черты. Благодаря чуждой и болезненной для нашего сознания рыночно-прагматичной психологии, мы стали бездушными средствами друг друга. СМИ, сами того не замечая, благодаря систематическому показу «чернухи» воспитывают в нас толстокожесть и апатию к чужому горю. Это опасная тенденция.

Рекомендации:

Настало время когда из уст президента должна чётко прозвучать концепция не только социально-экономического, но и социально-психологического развития. По сути своей необходимо восполнить дефицит идеологической работы, которая, к сожалению, сейчас практически не ведётся. (В США практически весь кинематограф и телевидение подчинены национальной идеологии, патриотизму и высокой гражданской самооценке. И во многом это не связано лишь с успехами в экономике).

Провести такое преобразование СМИ, в результате которого, с одной стороны они не потеряли своей потребительской ценности, а с другой, формировали единую для всех жизнеутверждающую направленность общественного сознания. В частности несмотря на объективность информационных телевизионных программ, в целом они должны носить оптимистическую направленность («Чтобы не погибнуть той смертью, которую придумаем себе сами!»). Развлекательные программы и фильмы должны основываться на «доморощенной» постмодернистской концепции новой и позитивной реальности, которая будет внедряться с телеэкрана в реальную жизнь (Где фильмы после которых хочется подражать их героям, изменять и строить жизнь к лучшему?)