Текст книги "“Цесаревич” Часть II. Линейный корабль. 1906-1925 гг."

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Плацдарм для последующего наступления создавался и для войск Северного фронта. Все детали с исключительной тщательностью разработанного плана высадки учитывали опыт проведения подобной же операции в Черном море, где в начале 1916 г. от турок была очищена значительная часть их территории с портами Ризе, Вице, Архаве и Трапезунд.

“Слава” и “Цесаревич” в Моонзунде

Но энергия и талант организаторов операции споткнулись об инертность и безынициативность все еще подвизавшегося в армии в роли полководца командующего войсками Северного фронта генерала А.И. Куропаткина (1848–1925). Да, того самого, который в свое время «провалил» всю русско-японскую войну. Это он, как записывал в своем дневнике И.И. Ренгартен в самые горячие дни подготовки флота к высадке «палец о палец не ударил и три недели пропали вовсе зря». Неблаговидную роль в затягивании, а затем и срыве операции сыграл и начальник штаба в Ставке императора генерал М.В. Алексеев (1857–1918). Его мелко мыслящий ум не мог объять исключительность значения готовившейся операции. Генерал по-плюшкински экономил и выделять для операции первоклассные войска долго отказывался.

Всю драму этой великолепно подготовленной, но бездарно погубленной царскими генералами операции передает классическая монография профессора Н.А. Данилова (1867–1934) "Смешанная операция в Рижском заливе в июне-августе 1916 г." (Л., 1927). Немцам же и трех недель, названных И.И. Ренгартеном, оказалось достаточно, чтобы почувствовать что-то неладное. (Подозревали, что они могли воспользоваться и русским шифром, который в числе других секретных документов мог попасть им в руки на потопленной английской подводной лодке Е-8).

Напрасно командующий флотом В.А. Канин говорил перед Куропаткиным (свидетельство И.И. Ренгартена) "самые военные и наступательные слова". Ставка продолжала уныло тянуть время, выжидать и сомневаться. В итоге скатились к тому, что осуществлять операцию предложили флоту собственными силами, без поддерживающего удара войск Северного фронта.

Много было и других несусветных нелепиц, которыми царизм не переставал одаривать народ, флот и армию. Император, словно тайный агент Вильгельма, вдруг взял, да и изъял из разработки операции полностью себя ей посвятившего начальника минной дивизии контр-адмирала А.В. Колчака. Он, видите ли. оказался неотложно необходим для экстренного принятия командования Черноморским флотом. В. А. Канин решительно протестовал и за это поплатился. Он вскоре был смещен всем сегодня известным государственным способом – без всякого предъявлении замечаний. Но и он. и генерал-майор А.В. Геруа (1870–1944), и его начальник штаба А.И. Верховский (1886–1938), добившись редкого взаимодействия между частями армии и флота, были полны решимости осуществить операцию.

В числе множества на высшем уровне разработанной оперативной документации был 15 августа подписан и боевой приказ войскам Сухопутного Балтийского отряда. Но в войска он разослан не был – директивой "Верховного Главнокомандующего" – императора Николая II от 16 августа 1916 г. операцию отменили. В результате, как с горечью отмечалось в работе профессора Н.А. Данилова "благоприятный случай нанести серьезный удар германцам был упущен исключительно по вине самого верховного командования".

Прибывший в Моонзунд "Цесаревич" оказался в центре подготовки десантной операции. Уже к середине июля для обеспечения высадки людей, техники и орудий с кораблей и транспортов (их флотилия насчитывала до 65 транспортов всех назначений в 5 отрядах) в Рогокюле (Рогекюле) было сосредоточено 97 разных плашкоутов и барж. Их продолжали собирать по всему побережью Финского залива и в бассейнах его рек. Прибывали реквизированные особенно необходимые моторные катера и буксиры.

Корабли еще и еще раз отрабатывали все детали взаимодействия с десантом и его огневой поддержки при высадке. На специально устроенном на о. Хейнлайд полигоне, воспроизводившем участок немецкой обороны с окопами и проволочными заграждениями, эскадренные миноносцы "Сибирский Стрелок", "Громящий", канонерская лодка "Грозящий" и крейсер "Аврора" (она одна выпустила 209 снарядов калибром 152 мм) вели стрельбы для проверки эффекта разрушения проволочных заграждений огнем корабельной артиллерии. Участвовавшая в составе десанта Морская бригада осваивала высадку с легких моторных барказов.

Приход "Цесаревича", имел, кроме материального, еще и огромное моральное значение. Его приветствовали с особым энтузиазмом. "Теперь в нашем распоряжении, – писал служивший на "Новике" Г.К. Граф (1885–1966, Питтсбург, США), – было уже четыре больших корабля. Это уже не то. что в прошлом году, когда всего только были "Слава" и 16 старых угольных миноносцев". Весомым для обороны было прибавление сразу четырех 305-мм орудий "Цесаревича", хотя, замечал Г. Граф, "и недальнобойных".

Вопросом о причинах такой аномалии он, правда, не задавался. Но и так было ясно, что история, несмотря на все ее уроки, снова повторялась. Ведь именно так – с оставшимися не замененными устарелыми недальнобойными пушками – совсем недавно отправляли в Цусиму броненосцы "Император Николай I", "Наварин" и крейсер "Владимир Мономах". Приходилось и теперь полагаться на счастье и Николу-Угодника.

Уже выполнив задания 2-го и 4-го дней операции (сосредоточение в составе бригады линейных кораблей в Лапвике и переход с "Адмиралом Макаровым" в Моонзунд) "Цесаревич" на 6-й день операции должен был возглавить конвоирование в Моонзунд до наступления темноты к месту высадки у Роена отряды транспортной флотилии. Передав к ночи их охрану следовавшей с ним же 2-й группе 6-го дивизиона эсминцев, "Цесаревич", "Адмирал Макаров", "Богатырь" (его из-за аварии машин должен был, по-видимому, заменить "Баян") и 1-й дивизион эсминцев шли к Ирбену для усиления его охраны.

Собственно высадку возглавляли, охраняли и поддерживали огнем "Слава", "Диана", "Аврора", "Амур" и 5 канонерских лодок с остальными кораблями минной дивизии.

Но всего этого, как мы уже сказали, делать не пришлось – операцию отменили. Боевое крещение "Цесаревича" не состоялось. Пошла на убыль и немецкая активность в Ирбене. Сумев ввести в залив, как приходилось подозревать, три подводные лодки, и изрядно засорив минами с катеров и самолетов маневренное пространство русских кораблей под Церелем, немцы, однако, от вторжения в залив отказались. Неудобства ли неподготовленного зимнего базирования или особый дар провидения немецкого командования были тому причиной, но свою операцию (с захватом Риги) оно отложило до лучших времен.

Надо было привести в порядок свои силы, измотанные при отражении мощного, но оказавшегося неудачным наступления русской 12-й армии, пытавшейся в июле 1916 г. прорвать оборону немцев на приморском участке. В этих условиях "Цесаревичу" оставалось, продолжая неустанную боевую подготовку и вместе с флотом бдительно следя за небом, встречать огнем зениток то и дело повторявшиеся налеты немецкой авиации.

За время Ирбенской стоянки с 11 по 18 сентября "Цесаревич" нес обязанности старшего на рейде, встречал авиатранспорт "Орлица", "Новик" и другие миноносцы. Продолжали учебные стрельбы, пополняли запасы угля, чтобы немедленно выйти при необходимости для усиления обороны Ирбенского пролива. Водолазы корабля помогли поднять лайбу, затонувшую из-за шторма во время подготовки ее к затоплению миноносцами в Ирбене. В Куйвасте, откуда корабль до конца года уже не выходил, занимались устройством береговых складов для зимовки.

С помощью водолазов усилили импровизированный противолодочный бон. Энергично пополняли запасы на корабле и в собственном береговом складе, проводили на Вердер телефонную связь, меняли взрыватели 305-мм снарядов, продолжали боевую учебу и тревоги. С буксира "Геркулес" приняли, как записано в вахтенном журнале, 100-мм пушку и снаряды для нее. Экипаж корабля в сравнении с июлем (сведения в скобках) насчитывал теперь только 14 офицеров (было 20) и 594–626 нижних чинов (было 831). За зиму предстояло обучить очередное ожидавшееся молодое пополнение.

Начали покидать залив экстренно вводившиеся в него корабли. На заслуженный отдых и зимний ремонт после более чем годичной боевой службы, включая единоборство с немецкими дредноутами, 22 октября/4 ноября уходила из Моонзунда "Слава". С ней шла "Диана". Место "Славы" на зимовку у Шильдау заняли "Цесаревич" и "Адмирал Макаров". Исчезли, боясь попасть во льды, немецкие подлодки.

Флот оставался в уверенности, что уж на следующий год немцы из Курляндии, а, стало быть и из Рижского залива будут выметены. Полон оптимизма был и командующий 12-й армией, оборонявший уцелевший участок побережья Рижского залива генерал Р.Д. Радко-Дмитриев (1859–1918). С ним встречался в Риге сменивший А. В. Колчака начальник Минной дивизии контр-адмирал М.А. Кедров (1878–1945). Всем почему-то верилось, что Россия переживет и распутинщину, и происходившие по воле императора вызывающе нелепые назначения на министерские посты самых одиозных представителей реакции.

Люди не могли подозревать, что в своей неизъяснимой беззаботности, император задумает совершить последний роковой, или, как записывал в дневнике И.И. Ренгартен, "безумный акт". В стране, изнемогавшей от невыносимых тягот войны, клокочущей негодованием и ненавистью к правящему режиму императора и немки-императрицы, Николай II указом от 26 февраля повелевал (будто бы пока на 1 месяц) распустить Государственную Думу и Государственный Совет. Давление, превысившее все пределы, взорвало котел несчастливой династии. 300-летний режим дома Романовых рухнул и рассыпался в течение нескольких часов. В России произошла февральская революция 1917 года.

12. Смутное время

Зимовка, организованная по-военному и вдали от всех очагов смуты и подпольной пропаганды, позволила «Цесаревичу» остаться единственным из линейных кораблей Балтики, где в дни переворота не произошло тех убийств офицеров, которые матросы готовили еще с 1912 года.

Кем-то умело организованные матросы на "Императоре Павле I" убили 9 офицеров. На "Андрее Первозванном" убили двух офицеров, трех кондукторов, двух сверхсрочников. Всего же на флоте за косность царизма и политическую беспомощность офицерского корпуса пришлось расплатиться не менее, чем 100 жизнями офицеров и кондукторов (по другим сведениям погибло до 200 офицеров). Убили и командующего флотом вице-адмирала А.И. Непенина (1871–1917).

До "Цесаревича", находившегося во льдах на передовой позиции, известия о революции 27 февраля 1917 г. дошло только 4 марта. Тотчас же появились и первые признаки неповиновения. Как записано в вахтенном журнале, в 8 час. 10 мин. "без приказания с вахты команда начала переодеваться во все черное и собираться в батарейной палубе в отдельные группы с криками "ура". Приказание старшего офицера "разойтись!" исполнено не было.

По счастью, командир и офицеры сумели удержаться от провоцирования ситуации "Потемкина". Был сыгран парадный сбор, и к команде, выстроенной поротно с ротными командирами и офицерами, обратился командир корабля капитан 1 ранга К.А. Чоглоков. Матросы по уставу дружно ответили на его приветствие и внимательно выслушали полученный к тому времени текст высочайшего манифеста об отречении императора от престола.

Присутствующий командир крейсера "Адмирал Макаров" капитан 1 ранга Н.Д. Тырков прочел телеграмму Командующего флотом об организации в Петрограде власти Государственной Думы. Затем по новому парадному сбору чтение документов повторили в ротах ротные командиры. Власть офицеров висела на волоске (на "Авроре" в подобных же обстоятельствах убили командира), но они сумели перехватить инициативу. Чтобы разрядить обстановку, команду еще раз вызвали на парадный сбор на верхнюю палубу. Прочитав радиограмму нового правительства, командир предложил прокричать ему "ура" что и было исполнено командой и офицерами под звуки музыки.

Опросив претензии, командир решил освободить арестованных, но категорически отказал в требовании сместить старшего офицера. Согласиться пришлось и на проведение на льду с музыкой и уже с андреевским и красным флагами митинга команд обоих кораблей. Речь командира "Адмирала Макарова" с призывом сохранять порядок и продолжать борьбу с злейшим врагом – германцами – была поддержана звуками французского гимна и криками "ура". Исчерпав запас энтузиазма, часть команды "Цесаревича" вернулась на корабль, остальные отправились приветствовать товарищей на береговые батареи Вердера.

В 11 час. 20 мин. до 150 человек команды собрались на баке, где командир "Адмирала Макарова", как говорилось в вахтенном журнале "Цесаревича", "снова увещал команду соблюдать тот же строй и дух дисциплины",иначе врага победить не удастся. "Команда ответила, что постарается во всем". Была дана дудка "на обед" и собравшиеся разошлись.

К вечеру после возвращения команды и традиционной вечерней молитвы старший офицер, чтобы разрядить обстановку, с разрешения командира и по просьбе уже успевшего быть избранным в депутаты гальванера Ф.А. Кудряшова выдал ему 15 револьверов и 30 ящиков патронов.

Удаленные от главных районов классовой борьбы и оголтелой подпольной агитации "социальных партий", команды двух кораблей выступали с вполне благонамеренными инициативами. Они 4 апреля 1917 г. призывали общими усилиями добиваться "полного единения чинов флота, демократической свободы и защиты России", для чего предлагалось созвать "Общий Совет депутатов Балтийского флота". Этот документ драгоценного для истории, но. увы. недолго и не везде существовавшего идейного согласия между матросами и офицерами подписали: "Комитет линейного корабля "Гражданин" (председателем судового комитета электрик И.К. Горбачев) и выбранные депутаты" двух кораблей (старший лейтенант В.В. Огильви, комендор М.И. Стешнев, машинист С.И. Рынкевич, кочегарный унтер-офицер М.П. Абашев и от "Адмирала Макарова" матрос 1 ст. М.Т. Токарев.

С приходом в Моонзунд в начале мая кораблей Минной дивизии, а затем и особенно ускоренно революционизировавшихся кораблей из Гельсингфорса начались оголтелые митинговщина и "политиканство" (слова командующего морскими силами Рижского залива контр-адмирала М.К. Бахирева). Офицеры неудержимо теряли власть и влияние на свои команды.

Невежество и демагогия деятельно плодили своих функционеров. Героем Октября и советским военачальником (он же сердечный друг "валькирии революции" Александры Коллонтай (1872–1952) стал член РКП(б) с 1912 г. матрос "Императора Павла I" П.Е. Дыбенко. В числе членов Центробалта – этого революционного могильщика флота – должность товарища председателя в ноябре 1917 г. занимал старший комендор с "Гражданина" П.П. Сурков. Другой выдвиженец корабля матрос А.Д. Дулин в марте 1918 г. состоял комиссаром при старшем морском начальнике в Кронштадте.

Смута все более захватывала флот. Повсеместно менялись и названия кораблей. Приказом нового избранного матросами командующего флотом вице-адмирала B.C. Максимова от 29 марта 1917 г. за № 77 "Цесаревич" получил название "Гражданин". Тем же приказом учебное судно "Двина" получило прежнее название "Память Азова". Так еще раз, уже в революционную эпоху пересеклись судьбы двух вовлеченных в российскую смуту кораблей.

Из последних сил преодолевая гнетущую обстановку матросской "воли", а подчас и откровенного безнаказанного хамства, офицеры "Гражданина", как и всего флота, пытались поддерживать боеспособность своего корабля. Выйдя в море, удавалось провести и учебные стрельбы. В основном же корабль, как основа всей обороны Моонзунда, продолжал отстаиваться на Вердерском рейде. Охрану же Ирбена (немцы в больших силах не показывались) привычно несли легкие силы флота.

21 августа/8 сентября к "Гражданину присоединилась пришедшая из Ганга (через Гельсингфорс) "Слава". Артиллерия корабля, как это делалось с 1916 г. была во время ремонта существенно усилена. Дальность стрельбы ее 305-мм пушек с прежних 80–88 каб. была увеличена до 115 каб. Корабль принес с собой и более "революционный" настрой гельсингфорского тыла. Заражаться им начала и команда "Гражданина". А офицеры, оставаясь верными службе, по-прежнему не могли противостоять оголтелой деятельности революционных пропагандистов.

Как отмечал новый командующий флотом контр-адмирал А.В. Развозов (1879–1920), эти агитаторы умело пользовались "страшным недоверием к офицерскому составу" со стороны команд. "Одного хорошего агитатора" бывало достаточно, чтобы повернуть настроение команды в любую желаемую им сторону.

На руку агитаторам была и жалкая политика Временного правительства, все никак не решавшегося на коренные реформы, которых Россия ждала еще от императора. "Великая страна – дай нам гения!" – восклицал в своем дневнике И.И. Ренгартен. И гений, как мы знаем, не замедлил явиться. Но цели его (В. Ульянова-Ленина) были совсем иные. Вместо согласия и созидания, он вместе с приехавшими через Германию "тридцатью такими же негодяями, как и он сам" (слова из дневника И. И. Ренгартена) ставил перед собой глобальные цели развала и разрушения России. Тогда-то немцы решили, что пришла пора действовать и в Рижском заливе.

19 сентября (новый стиль) кайзер Вильгельм II отдал приказ: "Для господства в Рижском заливе и обеспечения фланга восточного фронта надлежит совместным ударом сухопутных и морских сил овладеть островами Эзель и Моон и запереть для неприятельских морских сил Большой Зунд". В многократно описанной (говорится о ней и в упомянутой книге автора о "Добровольцах") Моонзундской операции флот получил последний шанс спасти Россию от хаоса и разложения.

Умелой пропагандой и решительным переводом всех сил флота в Моонзунд и к передовой позиции, можно было покончить с засильем начавшихся вмешиваться даже в оперативные вопросы судовых комитетов. Адмиралы имели на это полное моральное право – флот и армия с катастрофической скоростью утрачивали боеспособность.

Надеяться на спасительную роль флота позволяла его весьма благоприятная для консолидации сил специфика. Флот не имел в войне значительных потерь. Флот обеспечивал несравненно лучший, чем в окопах, устроенный гарантированный быт. Более высокие требования к образованию и уровню развития предъявляла к матросам и повсеместно окружавшая их на кораблях сложнейшая техника.

Флот уже имел примеры истинно боевой консолидации, когда некоторые корабли, подобно появлявшимся в береговых частях "батальонам смерти", объявляли себя "кораблями смерти". В них, с согласия рядовых, восстанавливались уставные дисциплина и порядок, такие, какие вскоре были введены в Добровольческой армии Л.Г. Корниловым и его сподвижниками по белому движению.

Так 21 июня команда крейсера "Адмирал Макаров" приняла "оборонческую" резолюцию и объявила крейсер "кораблем смерти". Истинной элитой флота стал в те же дни Ревельский "батальон смерти". Его организовал и взял под свою команду легендарный (не боясь этого выражения) капитан 2 ранга П.О. Шишко (1881–1967, Гротон, США). Тот самый, кому в несостоявшейся операции 1916 г. поручали командовать самым ответственным ее участком – базой высадки.

Словом, наберись адмиралы решимости генерала Корнилова и вспомни они завет адмирала С.О. Макарова ("не пресмыкаться рутинно в пыли, но смело подняться умом до облаков"), и флот мог не только дать отпор начавшейся 29 сентября/12 октября 1917 г. германской операции "Альбион", но, может быть, и повернуть судьбу России прочь от большевистского переворота.

Но адмиралы, по-видимому, заранее смирились с потерей Моонзундских позиций и оборонять их собирались лишь в меру имевшихся на этом театре ограниченных сил. Безразличны оказались они даже к судьбе ключевой для всей обороны Церельской батарее (четыре 305-мм одиночных установки). Это подлинное чудо инженерной мысли (их стрельба позволяла "доставать" цели даже на захваченном немцами берегу и накрывать германские дредноуты с недосягаемых для них расстояний) составляло особую заслугу русских инженеров, рабочих, солдат и матросов, которые в неимоверно тяжелых зимних условиях, работая на совершенно до того не оборудованном берегу, менее, чем за год создали мощный узел береговой обороны.

В Гельсингфорсе

По каким-то необъяснимым причинам – в спешке, или от экономии – но погреба боеприпасов были снабжены лишь деревянными дверьми, и массовый ночной налет германской авиации 17/30 сентября увенчался для противника феноменальной удачей. От взрыва погреба батарея понесла непоправимые и как вскоре оказалось, имевшие фатальные последствия, потери. Погибли полковник К.В. Ломан, лейтенант Н.А. Тимофеев (1889–1917), подпоручик Максютин и около 50 рядовых. Ранения получили мичман В.И. Григорьев, лейтенант Н.С. Бартенев (1887–1963), прапорщик Манихин.

Принявший на себя командование лейтенант Бартенев сумел дать отпор появившимся немецким дредноутам, но положение в команде оставалось неустойчивым. Батарея оказалась брошенной на произвол судьбы. Офицеров ожидали с дредноутов, но восполнить потери (хотя бы временно) за счет того же "Гражданина" или "Славы" адмирал Бахирев почему-то не решился. Не вняли и радиопризывам батареи о поддержке, в которой нуждалась оказавшаяся в трудном положении ее команда. Странную нерешительность проявил М.К. Бахирев в прерванном на полпути походе на "Баяне" 1/14 октября 1917 г. Ведь сколько бы немецких миноносцев ни прорывалось на Кассарский плес (отчего адмирал и повернул от Домеснеса обратно), там для отпора хватало и сил. и начальствующих лиц.

"Гражданин" 2/15 октября, посланный к Церелю в сопровождении миноносцев, уже не успел, как ему поручалось, поднять моральный дух команды батареи. Не слушая немногих оставшихся на батарее молодых офицеров (тут же велась агитация за их истребление), команда бросила свою батарею и ее пришлось взрывать. "Гражданин" оказался лишь свидетелем ее агонии. Успей он сутками раньше, передай на батарею офицеров – ход событий в Моонзунде также мог оказаться иным. Теперь же "Гражданину" своим огнем обставалось лишь довершить разрушение батареи. Ни дредноутов, ни даже додредноутов (их ведь готовились ввести в залив еще в 1916 г.!) вблизи не оказалось. Не назначив или не потребовав от командующего флотом должных сил для защиты минных заграждений, М.К. Бахирев по существу без сопротивления "сдал" немцам вход в Ирбенский пролив.

Героический бой 4/17 октября 1917 г. во множестве деталей и даже схемой маневрирования напоминал бой "Варяга" у Чемульпо. Бой начался в 10 час. 05 мин… В 11 час. 10 мин. немцы прекратили стрельбу и отошли на расстояние 130, а затем и 160 каб. В 12 час. 15 мин. совершив обходной маневр у минного заграждения, немцы вновь открыли частый огонь, он по признанию М.К. Бахирева "отличался большой меткостью и кучностью".

Главная тяжесть боя легла на "Славу", но и она не всегда имела возможность добрасывать свои снаряды до германских дредноутов. "Гражданину" же и возглавившему отряд (под флагом М.К. Бахирева) "Баяну" приходилось вести огонь в основном по пытавшимся прорвать минное заграждение тральщикам и миноносцам.

Одновременно отражали атаки немецкой авиации. В этом бою "Цесаревич", вспомнив былую доблесть, еще раз подтвердил свою репутацию "оптимистического корабля". Как свидетельствовал командир "Баяна" капитан 1 ранга С.Н. Тимирев (1875–1932), "Цесаревич" в бою действовал безукоризненно, а когда "Слава", не ожидая сигнала командующего, вдруг начала отступать. "Цесаревич" продолжал бой.

Вода вокруг него "буквально кипела от рвущихся снарядов", но командир капитан 1 ранга Д.П. Руденский, несмотря на тесноту рейда, искусно выводил корабль из-под накрытия залпов германских дредноутов. С пожаром, вызванным попаданием в среднюю часть корабля, быстро сумели справиться и ни на минуту не прекращали стрельбу. Временами удавалось "доставать" и пытавшиеся сближаться дредноуты. Только после сигнала с "Баяна" корабль, не прекращая огня, начал отходить к о. Шильдау.

Это был высокий момент подлинной доблести флота, додредноуты выдержали огонь неизмеримо превосходящих их в силе огня дредноутов. Героем боя был, бесспорно, командир Руденский. Мичманом на крейсере "Громобое" он участвовал в боевых действиях оставшегося непобедимым для противника Владивостокского отряда крейсеров, был награжден орденом Анны 4 степени "За храбрость". Опыт службы в должности помощника старшего офицера "Цесаревича" в 1911–1912 гг., в штабе бригады линейных кораблей Балтийского моря, старшего офицера "Цесаревича" в 1912–1913 гг. и командование эсминцем "Финн" в 1916–1917 гг. позволили ему с полным искусством справиться и с "революционизировавшейся" командой своего корабля.

Воинский и гражданский подвиг, совершенный командиром и его офицерами – еще одно свидетельство возможности альтернативных действий флота в невиданно трудной для него моонзундской операции. В исходе боя, начавшегося в 10 час., получив тяжелые повреждения, и оставаясь еще под защитой заграждений, корабли отошли на рейд Куйваст.

В отличие от Чемульпо, где русские корабли оказались запертыми в ловушке, здесь, у Куйваста за спиной Морских сил Рижского залива стоял весь Балтийский флот. Он мог гарантированно прийти на помощь и не дать немцам закрепиться на островах. Наступление на Моон уверенно отбивал "батальон смерти" капитана 2 ранга П.О. Шишко. В руках русских оставался целый ряд имевших стратегическое значение береговых батарей, включая и подобную Церельской батарею № 39 на северной оконечности о. Эзель.

Дело не считал проигранным и М.К. Бахирев. Возможности держать оборону оставались, и ради сохранения передовой позиции, ее южный береговой фланг надо было удерживать всеми силами. Днем 5/18 октября командующий флотом дал радио:

"В случае нужды поддержу всеми силами, до 1-й бригады линейных кораблей включительно".

Но ни дредноуты, ни даже додредноуты в дело введены так и не были. Моонзунд оставляли безоговорочно. У входа в канал, который всерьез так и остался неиспользованным, затопили имевшую слишком большую аварийную осадку "Славу". Минную базу в Рогокюле уничтожили. Рейд и фарватер после прохода кораблей заградили минами.

В 16 час. 6/19 октября 1917 г. охраняемый эсминцами "Генерал Кондратенко" и "Пограничник", в кильватер "Диане" и "Баяну", уходил из Моонзунда и "Гражданин". Отстояв ночь на рейде Лапвика, он в сопровождении заградителей "Амур" и "Волга" перешел в Гельсингфорс. О прорыве Передовой позиции никто уже и не вспоминал.

И вот уже германские дредноуты, без боя пройдя и Передовое и Центральное заграждения, появляются на рейде Гельсингфорса и, как "Гебен" в Севастополе, берут под контроль главную базу флота. Последними усилиями оставшихся в штабе флота офицеров-патриотов организуется знаменитый Ледовый (в марте-апреле 1918 г.) поход флота. Он спас для страны более 250 кораблей и судов. "Гражданин" успел перейти в Кронштадт еще 23–25 декабря 1917 г. вместе с крейсерами "Россия", "Громобой", "Аврора", "Диана" (как этих кораблей не хватало в Рижском заливе!). Точку в истории корабля поставили последние записи в навигационном журнале которые штурман лейтенант М.В. Викторов (*) сделал 25 декабря 1917 г.

Затем “Гражданин” входит в условное формирование – резервный отряд Морских сил Кронштадта. С мая 1918 г. корабли, почти совсем лишились своих экипажей, отправленных красным командованием на фронты гражданской войны, составили резервный отряд “на хранении”. В 1925 г. он в числе многих других был разобран на металл.

(* Викторов Михаил Владимирович (1892–1938) окончил с отличием в 1910 г. Ярославский Кадетский корпус, в 1913 г. – Морской корпус, в 1915 г. Минный класс.

В 1917 г. служил старшим штурманом линейного корабля «Гражданин», ас 1918 г. 1-м помощником командира, в 1919 г. 1-й помощник командира крейсера «Олег», затем командир эскадренного миноносца «Всадник». 1920 г. командир линейного корабля «Андрей Первозванный». 1921 г. командир линейного корабля «Гангут». Апрель-май 1921 Старший морской начальник Кронштадта. С мая 1921 г. начальник морских сил Балтийского моря, с июня 1924 г. начальник морских сил Черного и Азовского морей.

Должен был принять под командование Бизертскую эскадру. 1925 г. начальник Гидрографического управления. В 1932–1937 гг. Начальник Морских сил Дальнего Востока, командующий Тихоокеанским флотом. С 1935 г. флагман флота I ранга. С 1937 г. Начальник морских сил РККА. Награжден орденами Ленина, Красного знамени и Красной звезды. Арестован 22 апреля 1938 г. и осужден как «участник военно-фашистского заговора». Расстрелян в Москва 1 августа 1938 г.).

Из навигационного журнала линейного корабля “Гражданин” (РГА ВМФ ф. 870, оп. 6, д. 8, л. 52)

10 ч. 30 м. снялись с якоря и швартовов. На буксире ледокола «Черноморский». С 13.00 до 14 часов уничтожали девиацию.

19.13. В 3 милях от маяка Фодшер (пеленг 163°).

19.18. Легли на курс 105°.

20.14 В расстоянии 2,8 мили от маяка Южный Гогландский.

22.45. Легли на S.

23.20. Отдали якорь у маяка Лавенсаари в 5 милях.

24 декабря 1917 г. Легли на курс 70°. Пеленг маяка Соммерс (5 миль) 140°.

11.19–11.28. Проверяли счисление по пеленгам О и W оконечностей о. Пенисари.

11.59. Вошли в ледяное поле. Туман.

12.15. Начали каждые 1 5 минут доставать глубину.

13.40. Пробиваясь в ледяном поле и меняя курсы между 125°-75°, застопорили машины из-за невозможности следовать дальше. Считая себя по счислению на N в 5,5 милях от маяка Сескар. Глубина 20 сажень.

13.30 Обнаружили движение льда от 250° вместе с кораблем. Дали радио о необходимости прислать срочно ледокол.

14.45. Глубина 19 сажень.

1 5.20. Глубина 12 сажень. Считая, что поднесло к Нагаевской банке, стали давать хода, стараясь пробиться, имея курс 95°.

15.25. Глубина 8 3/4 сажень. Тронулись вперед. Прошли предположительно 3 мили, потом затерло льдами.

16.18. Показался "Ермак", ведущий крейсера 2-й бригады.

20.50. Пошли за ледоколом "Ермак", легшим на курс 96°.

Счисление начато от места, полученного по пеленгу маяка Сескар. Пеленг 87°, глубина 16 сажень.

25 декабря 1917 г.

10.05. Идя вслед за ледоколом "Ермак" и меняя курсы в зависимости от крепости льда, в 10.05 имели возможность определить место по пеленгам Шепелевский 254° (поправка +1), Толбухин 272°, Церковь Караваедайская 34°. Место на 204° в 6 3/4 милях от маяка Шепелевский. От него имели курс 111°.

11.00. Легли на створ Николаевских маяков.

13.55. Вошли в Среднюю гавань и стали на швартовы против Константиновского дока.

"Всего пройдено 1 50 миль".

Подписал лейтенант Викторов