Текст книги "Линейный корабль "Император Павел I" (1906 – 1925)"

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

12. Заговор против «Императора Павла I»

Год 1916-й во всех его событиях был во многом поворотным для России. Выбор в том году правильных решений мог гарантированно предотвратить роковые события надвигающегося 1917 года. Флот, наконец, в полной мере осознал всю широту и значение стоящих перед ним задач. Его возросшая боевая мощь позволяла установить контроль над расширенной операционной зоной, включая Моонзундский архипелаг. Этим целям служила нараставшая оборона входа в Рижский залив, выполнявшаяся минной дивизией и для ее поддержки большими кораблями.

Завершалось формирование передовой позиции, которая вдвое увеличивала глубину обороны входа в горло Финского залива. Чрезвычайное значение имело создание па островах системы береговых батарей и авиационных станций. Предметом особой гордости должны были стать две батареи по четыре 12-дм 50-ка-либерных пушки (увы, в открытых, а не башенных установках). Талант отечественных инженеров позволил довести дальность стрельбы этих орудий до 156 каб., что превосходило дальность стрельбы пушек германских дредноутов. В комплексе с корабельной артиллерией (с ее усовершенствованием на дредноутах) можно было надеяться не допустить прорыва противника в Рижский залив. Пора было переходить к решительным наступательным операциям. Примером активизации на Балтике должны были служить впечатляющие успехи Черноморского флота в обеспечении продвижения русских войск в районе Батум-Трапезунд. Там прекрасно себя показали линейные корабли "Пантелеймон" и "Ростислав". Образцом взаимодействия с армией стала высадка (под прикрытием дредноутов) двух дивизий на кавказский плацдарм. Едва ли не полную дезорганизацию австрийско-германского фронта вызвал начавшийся 22 мая 1916 г. знаменитый брусиловский прорыв.

Но, увы. Стихийно строившийся, флот, как ни горько в этом признаться, и воевать продолжал стихийно. Это проявилось в отсутствии тщательно и глубоко разработанного, строго и неукоснительно осуществлявшегося плана таких активных действий, которые могли бы существенно поддержать армию в решении главной задачи войны. Стихийность была обусловлена гнилостью политического режима, проявлявшего себя не высокой стратегией, а лишь низкими придворными интригами. Такой режим парализовал волю и энергию даже самых талантливых военачальников и флотоводцев.

В войне на Балтике стихийность проявлялась слабостью тральных сил и в еще большой степени – подводного флота, в подчиненности флота интересам военно-промышленного комплекса. Об этом обстоятельно говорится в работе К.Ф. Шацилло "Русский империализм и развитие флота накануне Первой мировой войны 1906–1914 гг." (М., 1968,) где нелицеприятно характеризовался даже морской министр И.К. Григорович (с. 302). Именно поэтому флот тратил огромные средства на заказы огромных орудий для будущих сверхдредноутов, но не прилагал никаких усилий для модернизации додредноутов. Орудийные фабриканты не были заинтересованы в столь же хлопотных, малоприбыльных работах по увеличению на додредноутах и крейсерах углов возвышения их орудий.

Вовсе не считаясь с уроками Рижского залива в 1915 г. и угрозами нового вторжения германской эскадры, они, словно бы никакой войны и не было, с лета 1915 г. продолжали отговариваться технологическими трудностями и нехваткой принятых материалов. Продолжая тяжбу с бюрократией, начатую еще в июле 1905 г., флагманский артиллерист 2-й бригады линкоров 21 января 1916 г. сообщал командиру "Славы" о том, что по сведениям, полученным из артиллерийского отдела ГУК, переделки на корабле "не могут быть выполнены в эту зиму из-за перегруженности заводов срочными и неотложными работами, а также из-за сложности потребных для этого работ". Это означало, что жизненно важные, влиявшие на ход войны работы для корабля, стоявшего на передовой линии обороны, в глазах бюрократии (И.Е. Григорович о таких "пустяках" в своих воспоминаниях и вовсе не заикался) никакого значения не имели. Уроки японской войны и здесь по-прежнему оставались не впрок.

Еще менее шансов не скорое увеличение дальности стрельбы 12-дм орудий было у больших додредноутов. В лучшем случае уже готовые проекты таких работ Металлический завод обещал исполнить осенью или зимой 1916 г. Чем же были так заняты промышленность и послушно плясавшая под ее дудку бюрократия, и почему прямые, продиктованные войной потребности флота оставались во многом без внимания. Со страниц Всеподданнейших докладов по Морскому министерству за 1915 и 1916 гг. во всей своей необъятности встает осуществлявшаяся в продолжение всей войны грандиозная программа судостроения. И хотя гигантские (по 32500 т) линейные крейсера типа "Измаил" уже в 1915 г. признавались не успевавшими вступить в строй во время войны, их все же продолжали достраивать и до полной готовности рассчитывали довести два осенью 1918 г. и два – весной 1919 г. Не отступились и от начатого в Черном море сверхдредноута "Император Николай I". готовность которого в исходе 1916 г. была доведена до 54 %. В обоих докладах для вящего удовольствия императора в разделах "Артиллерийское вооружение" приводились десять (в 1915 г.) и пятнадцать (в 1916 г.) перевооружений, выполненных на кораблях благодаря образовавшемуся запасу орудий. Они должны были предметно демонстрировать возраставшую мощь флота.

В докладе за 1916 г. значились установка и испытания всей артиллерии на вступивших в строй эскадренных миноносцах – дело, безусловно, неотложное – и замена новыми расстрелянных орудий: четырех 12-дм па "Славе", четырех 10-дм и восьми 8-дм на "Рюрике", двадцать 8-дм на "Андрее Первозванном" и "Императоре Павле I" и десяти 8-дм на крейсерах Балтийского моря. Сорок шесть новых 8-дм пушек на Балтике не могли не произвести впечатление на считавшего себя очень военным деятелем императора. Но вряд ли он был в состоянии задуматься о происхождении вводящих в заблуждение цифр. Велика ли могла быть разница при стрельбе из всех этих орудий при встречах с германскими линейными кораблями, уже не раз подтверждавшему свое правило: точным огнем громить русских с предельных расстояний, недосягаемых для огня их кораблей. Замена могла иметь смысл лишь при одновременном увеличении углов возвышения 12-дм и 10-дм орудий, которые могли бы отвечать на огонь германских дредноутов. Из 8-дм пушек полезными могли считаться те, что были па крейсерах, что же касается 36 таких пушек "Рюрика" и додредноутов, то они в обнажившихся войной условиях не могли быть ничем иным, как мертвым грузом.

Таким же, как до конца войны, на удивление всему флоту, оставались на "Славе" и "Цесаревиче" совсем уже бесполезные для боя 6-дм пушки. Их, однако, давно требовавших ликвидации, в очередной раз заменили новыми – на "Цесаревиче" в 1915 г. и на "Славе" в 1916 г. В какой мере все эти усиления артиллерии проявились в увеличении дальности стрельбы, доклады не объясняли. Непонятна позиция и всех тех артиллерийских специалистов, что составляли в то время подлинную элиту флота: Н.И. Игнатьева (1880–1938, чекисты), Н.А. Вирениуса (1884–1916), С.А. Изенбека 1883–1962), А.Ф. Бринка (1851-?), Е.А. Беркалова (1878-после 1933), М.А. Кедрова (1878–1945, Париж), А.Е. Колтовского (1883–1927), Д.В. Ненюкова (1869–1929, Белград), В. А. Свиньина (1881–1915). Нельзя поверить, чтобы никого из них не волновала проблема неполноценности одной из двух имевшихся у флота бригады линейных кораблей. Их предостережения, возможно, и найдутся в архивных фондах, но до власть имущих они не доходили. Один из главнейших уроков Порт-Артура ("Ретвизан" против "Кассуги) и Цусимы ("Адмирал Ушаков" против "Ивате") остался флотом не реализован.

И поэтому, закрыв глаза на неотложные, вызванные войной потребности флота, министерская бюрократия продолжала заниматься работами едва ли уместной во время войны отдаленной перспективы. Сегодня, благодаря выдающемуся труду С.Е. Виноградова ("Последние исполины Российского императорского флота", С-Пб, 1999), стало известно о грандиозном размахе при разработке заданий и проектных проработках будущих супердредноутов с пушками калибром 16-дм, и о соответствующих программах строительства пушечных заводов. Оказывается, реконструированный к 1912 г. Обуховский завод мог выпускать в год 36 орудий калибра 12-дм/52 образца 1908 г. (фактически в 1916 г. изготовлено 40 таких орудий. Новая реконструкция 1914 г. позволяла выпускать 72 орудия или 48 14-дм или 12 16-дм орудий ("Исполины", с. 102, 106). Реконструировавший Пермский завод должен был с 1913 г. начать выпуск 12 14-дм орудий в год, затем приступить к производству 14-дм орудий. Царицынский завод, создававшийся при содействии английской фирмы Виккерс, по контракту от 1 августа 1913 г. должен был за период до 1 января 1926 г. выпустить по первому заказу 36 14-дм/52 орудий, 30 8-дм/50 и 101 130-мм/52 пушек. Первые 24 орудия 14-дм калибра обязывалась доставить фирма Виккерс.

На баке. 1915 г.

Созданная таким путем производственная база в 1939–1940 гг. обеспечила изготовление на заводе «Баррикада» (бывший «Царицынский») одного опытного и двенадцати серийных 16-дм орудий для линкора «Советский Союз» (с. 208). Можно было радоваться таким результатам совершавшегося в канун 1917 г. прорыва в будущее, если бы затраченная на перспективу огромная творческая энергия не была отнята от решения проблем жизни и смерти тогдашнего флота, войны и всей российской государственности. Печально также, что вовсе не обращено внимания на увеличение дальности стрельбы и боевой мощи одной из двух линейных бригад флота за счет увеличения углов возвышения их орудий, власти не находили нужным рекомендовать и возможность установки на второй бригаде тех орудий, которые не успевали на опаздывавшие готовностью дредноуты и линейные крейсера.

Не было принято мер, чтобы разрушить тот железный занавес, который отделял плавающий флот от промышленности.

Поднявшись "мыслью до небес", министр, Генмор и командование флота должны были все свои усилия сосредоточить на вооружение кораблей 2-й бригады уже полученными из Англии (для линейных крейсеров) 356-мм пушками. Эти пушки завод Виккерса изготовил и прислал в порядке компенсации задержек в производстве орудий этого калибра, вызванного арестом Турцией парохода со станками для строившегося в Царицыне (с участием фирмы) орудийного завода. Уже в июне 1914 г. Металлический завод начал сборку первой установки для линейных крейсеров. Война поставила под сомнение готовность этих кораблей, и власть имела по крайней мере два года, чтобы не держать полученные из Англии первые пять орудий, и отдать их действующему, ведущему войну флоту. По одной пушке калибром 356 мм можно было установить на додредноутах.

Примером могла служить Англия, которая корабли подобного назначения строила в 1915 г. Один из них "Лорд Клайв" (1915 г.) при водоизмещении 5900 т нес пушку калибром 457-мм, а другие, построенные также в 1915 г. (водоизмещение 6000–8000 т), имели на вооружении по два орудия калибром 305–381 мм, не считая меньшие калибры.

Противовоздушная оборона линкора. 1915 г.

На «Павле I» гости – солдаты с береговых частей Гельсингфорса. 1915 г.

Россия, не располагая достаточной производственной базой, могла прибегнуть к импровизации, и, наверное, «Андрей Первозванный» с одной или двумя 356-мм пушками (взамен всех 203-мм) смотрелся и действовал не хуже, чем английские мониторы. Результатом решительных и энергичных работ по вооружению линейных кораблей сверхпушками могло бы стать уверенное осуществление той самой десантной операции, которая в 1916 г. готовилась флотом и о которой будет сказано ниже.

Еще не состоялось, к сожалению, исследование, которое во всех обстоятельствах могло бы раскрыть роль и влияние на ход войны всех тех стихийно и несогласованно действовавших пяти центров власти (государь, МГШ, министр, командующий флотом и учрежденный в 1916 г. при Ставке морской штаб). Но поразительна крайняя стратегическая беспомощность (если не сказать прямо – бездарность) двух адмиралов И.К. Григоровича и А.И. Русина, имевших право личного доклада Государю, оба пользовались, что было крайней редкостью, стойким его доверием и оба, сообразно своим высоким должностям, должны были убедить императора в необходимом для спасения флота России и династии решении проблем, которые странным образом, особо ясно и реально замыкались на судьбе "Павла I" и "Андрея". В этом, говоря без преувеличений, состоял высший гражданский долг этих двух адмиралов. Таков был заговор против корабля, носившего имя оказавшегося для русской знати неугодным императора.

Первой проблемой должно было стать ясное и твердое понимание того обстоятельства, что весь третий год войны выявил и непререкаемое назначение "Павла I" (и его собрата "Андрея Первозванного") на роль главного стража Рижского залива. Следовало наконец осознать, что для этих кораблей, всю войну не имевших определенного назначения, наступал их звездный час. Об этом со всей обстоятельностью профессор Б.Б. Жерве (1878–1934, последствие тюрьмы НКВД) писал в предисловии к уникальному в советской истории исследованию проф. Н.А. Данилова (1867–1934) "Смешанная операция в Рижском заливе в июне-августе 1916 г." (Л., 1927, с. XXXVI–XXXVII).

Признавая "Император Павел I" и "Андрей Первозванный" малоподходящими для совместного с дредноутами боя на Центральной или Передовой позиции, Б.Б. Жерве (участник боевых действий Владивостокского отряда крейсеров) считал их (вместе со "Славой" и "Цесаревичем") способными создать надежную оборону Рижского залива, для преодоления которой немцам пришлось бы применить "не менее двух дивизий из сильнейших своих кораблей додредноутного типа". Базирование и сообщение по Моонзунду не могли составить непреодолимых трудностей. К этому следовало бы добавить, что "Андрей" и "Павел", представляя собой, по признанию Б.Б. Жерве, "весьма сильный тип линейных кораблей додредноутного типа", при должном усилении артиллерии и увеличении дальности стрельбы, могли без сомнения, выдержать бой и с дредноутами. Условия защиты относительно узкого, до 12 миль, пролива диктовали надежную безошибочную тактику – держаться за линией минных заграждений, вести огонь по противнику с недосягаемых для него дистанций, предоставляя кораблям охранения и части своего второго калибра уничтожение пытавшихся форсировать заграждение тральщиков. Это было бы полноценным развитием прежнего использования "Славы", для которой также надо было добиться увеличения дальности стрельбы.

Обстановка на позиции при наличии в охране кораблей минной дивизии позволяла в полной мере осуществить сделанное еще в 1913 г. предложение командира "Новика" Д.Н. Вердеревского о ненужности для линейных кораблей противоминной артиллерии. Вместе со 120-мм пушками корабль можно было освободить и от части башенных 8-дм установок, которые с несравненно большей пользой могли найти применение на береговых батареях Цереля и у Михайловского маяка, район которого не составляло труда вернуть под контроль русских войск. Освободиться следовало и от столь же бесполезного груза тяжеловесных минных аппаратов. С таким предложением в Черном море командир "Пантелеймона" обращался к начальству еще до войны. Такое же мнение при обсуждении в марте 1914 г. заданий на проектирование линейных кораблей нового поколения высказал флагманский артиллерист 2-й бригады линейных кораблей капитан 2 ранга Н.А. Вирениус. Соответственно снижался вес боеприпасов, брони, орудий и прислуги.

Все это позволяло заметно разгрузить корабль и тем обеспечить его перевод через Моонзунд при недостаточном углублении его фарватера. Это углубление, с которым следовало бы справиться еще в 1915 г., должно было стать третьей первоочередной и неотложной заботой власти в кампанию 1916 г. Важно было придать Моонзунду такое же стратегическое значение, какое имел предложенный к тому времени стратегический фарватер под северным берегом и каким в Германии был Кильский канал. Это позволяло придать флоту свободу маневра и перебрасывать силы с одного угрожающего участка обороны (Рижского залива или Передовой позиции) на другой.

Все эти обстоятельства обещали "Императору Павлу I" и его собрату "Андрею Первозванному" широкие возможности для перехода от угнетавшего всех состояния неопределенности к активным действиям. Все зависело от инициативы, предприимчивости и предвидения командования и высшей власти. И начальство, казалось, взялось за ум, нельзя было не отозваться на повсеместно достигнутые успехи сил союзников и британского флота. В апреле было получено известие о взятии, благодаря действиям флота, турецкого порта Трапезунд. Ютландский бой должен был подорвать наступательный дух Германии. Успешно развивалась брусиловская операция. Первый лорд Адмиралтейства в ответ на просьбу о содействии британского флота в обороне Рижского залива обещал "так скоро, как только возможно" предпринять отвлекающие операции в датских проливах и у побережья Северного моря. И потому всех в штабе на "Кречете" порадовал представленный командующим флотом на обсуждение флагманов план активных действий в море и в обороне Рижского залива. По сведениям И.И. Ренгартена, в штабе Северного фронта адмирал В.А. Канин говорил "самые военные и наступательные слова" и выглядел настоящим героем. Настрой сухопутного командования, несмотря на превосходство сил и успехи на юго-западном фронте, оказался далеко не бодрым. В. А. Канин с недоумением узнал, что в случае прорыва Рижско-Двинской позиции "остановка" назначена на Чудско-Нарвской. Ревель при этом в расчет вовсе не принимался.

Первыми шагами в требующейся немедленной активизации флота стали предпринятые 18/31 мая и 17/30 июня две операции против германских конвоев на подходах к побережью Швеции. Первую выполняли эсминцы "Новик", "Гром" и "Победитель", прикрываемые крейсерами "Громобой" и "Диана". Во второй эти же крейсера действовали в море совместно с миноносцами. Для их прикрытия на рейд Пипшер были вызваны "Павел I" и "Андрей". Полностью уничтожить конвой не удалось, но русские эсминцы приобрели полезный опыт ночного боя, а крейсера – отражение массовой атаки немецких эсминцев.

Роль прикрытия, а может быть, и непосредственное участие предоставлялось "Павлу I" и "Андрею" и в начавшей готовится в те дни большой десантной операции флота в Рижском заливе. Операция предоставляла флоту тот редчайший в истории случай, когда, подобно условиям русско-японской войны, флот, чего не предлагал и Н.О. Эссен, на равных с армией, а значит, и с наибольшей возможной эффективностью, получал возможность решать исход войны. Надо же было задуматься, что блестящий успех брусиловского прорыва на юго-западном фронте, как и успехи кавказской армии под Эрзерумом и Трапезундом, требовали перелома на главном фронте войны в Прибалтике, где немцы угрожали Риге, Ревелю, а за ними и столице империи.

Успех операции в Рижском заливе открывал возможность быстрого очищения от немцев Курляндии, и возможно, последующего переноса войны на территорию Германии. Флот помогал армии реабилитироваться после позорного поражения, которое ей в 1914 г. в Восточной Пруссии устроили царские любимцы генералы – Клюев, Самсонов, Ренненкамф и другие.

Не будет преувеличением сказать, что операция, как становится сегодня совершенно понятным и что, без сомнения, сознавали тогда лучшие умы армии и флота, могла составить самый высокий момент истины в продолжение всей войны. Она могла стать переломным ее этапом так же, каким впоследствии были высадка союзников в Нормандии в 1944 г. или десантная операция США в Инчхоне (Корея) в 1955 г. Флот в 1916 г. получал возможность с наибольшим эффектом и пользой для страны использовать все свои силы. Наконец-то наступило время, когда могли проявить себя, прежде всего, главные силы флота, безмерно застоявшегося за три года войны, – линейные корабли. Именно для них, имевших наибольшие шансы применить свои силы и против вторжения германского флота в Рижский залив, и для поддержки высадки на его южный берег, наступил тот момент, о котором говорилось в знаменитом приказе Н.О. Эссена 19 июля 1914 г.: "Поздравляю Балтийский флот с великим днем, для которого мы живем, к которому мы годами готовились", – писал он, рассчитывая сам повести флот в бой. Теперь это должны были сделать его ученики. И они, похоже, были близки к пониманию значимости момента.

Командующий флотом В.А. Канин с энтузиазмом воспринял вдруг посетившее ставку намерение нанести немцам глубокий удар в Курляндии. На успех этого удара позволяли рассчитывать неспособность германского флота на активные действия после Ютландского боя, а также отсутствие у немцев свободных резервов. Важно было успеть воспользоваться полученными преимуществами, за счет 1-й и 5-й армий создать ударную группировку и заставить немцев отойти от Двины. Операцию можно было поддержать десантом морскими полками острова Эзеля.

Душой болея за бесспорный решительный переход флота к активным действиям, И.И. Ренгартен 26 июня 1916 г. записывал в своем дневнике: "Мы были у Непенина. Командующий флотом, начальник штаба, Альтфатер, Черкасский и я. И я убедился, что Канин хотел сделать высадку. Непенин по своему обыкновению стал возражать, говорить о трудности и пр. И я с удовольствием слышал ответ командующего флотом: "Все-таки надо сделать, а там – что Бог даст". Когда Непепин сказал, что если будет неудача, то на флот будут вешать гнилых собак, Канин согласился с этим так равнодушно, что лучше было нельзя. Факт: командующий флотом хочет провести наступательную операцию, не боится ответственности и неудачи. Это хорошо".

Чрезвычайно важно подчеркнуть, что в этой операции командующий предлагал немедленно захватить селения Кляйн-Ирбен. Как подчеркивалось в работе Н.А. Данилова, этот захват и дальнейшее движение до Люзерорта позволяли уничтожить с тыла германские батареи и давали уверенность в "ненарушимости минного поля, а, следовательно, и в безопасности морских сообщений десанта" (с. 131).

Три месяца провел флот в постоянно нараставшем творческом и боевом горении: минная дивизия – в борьбе с усиливавшимся нажимом на Ирбен немецкими тральщиками и прорывавшимися под южным берегом подводными лодками, остальные силы – в подготовке десанта.

Сомнений в организации и подготовке операции, в штабной разработке и командовании всеми частями армии и флота не было ни малейших. Все было сделано на высшем профессиональном уровне. План операции и все руководящие документы разрабатывали лучшие умы штаба командующего флотом, продолжатели дела Н.О. Эссена, флаг-капитан по оперативной части капитан 2 ранга князь М.Б. Черкасский, и, вероятно, по-прежнему штабному опыту начальник минной дивизии контр-адмирал А.В. Колчак. Общая численность десанта, по сведениям на 16 июля 1916 г., составляла до 50000 человек и до 308000 пуд. груза, включая, в частности, 16 автолюбителей и мотоциклов, а также 11685 лошадей. В первом броске численность доходила до 27000 человек и 4500 лошадей.

Планом высадки для двух батальонов первого броска были предусмотрены легкие барказы с моторами. Для скорейшей переброски техники и вооружения подготовили разборный узкоколейный железнодорожный путь длиной три версты. В базе высадки селении Роен (56 миль до Риги и 17 миль до мыса Домеснес) предусматривалось развернуть восемь пристаней разгрузки. Высадку должны были поддерживать линейный корабль "Слава", крейсера "Богатырь" или "Аврора", заградитель "Амур", 5 канонерских лодок, два миноносца 1-го дивизиона, 4 миноносца 4-го дивизиона, все 16 миноносцев 6-го дивизиона, 10 миноносцев 9-го дивизиона, 4 тральщика, 5 подводных лодок. Авиацию представляли авиатранспорт "Орлица" с одним авиационным отрядом, а также авиастанции в Менто (10 аппаратов), Аренсбурге (3 аппарата) и острова Руно (10 аппаратов). Этими морскими силами командовал новый начальник минной дивизии контр-адмирал М.А. Кедров. Прежний – А.В. Колчак – с 3 июня был назначен командующим Черноморским флотом.

В совместном плавании. 1916 г.

Офицеры «Павла I»: во время погрузки угля (вверху) и на отдыхе. 1916 г.

Транспорты поотрядно сосредоточивались в Ревеле и Гельсингфорсе, откуда по особому приказанию должны были отправляться в Ригу и Куйваст. В числе техники были радиостанции, телефонные сети, автомобили, аэростаты для корректировки огня флота и даже дезинфекционное оборудование. За дисциплину, порядок погрузки и выгрузки отвечали назначенные на каждый транспорт коменданты из числа флотских офицеров. В состав сил для непосредственного осуществления и прикрытия высадки десанта командующий флотом вице-адмирал В.А. Калин выделял как говорилось в его телеграмме от 26 июня 1916 г., «линейный корабль „Слава“, крейсеры „Диана“, „Богатырь“ и. возможно, „Аврора“, канонерки „Хивинец“, „Бобр“, „Гиляк“, „Храбрый“, „Грозящий“, минную дивизию, подлодки 5-го дивизиона и шесть гидроавиационных отрядов». Общее руководство он оставлял за собой (предполагая поднять свой флаг на «Славе»), транспортную флотилию поручал, как уже говорилось, капитану 1 ранга Иванову 8-м, а прикрытие транспортов – контр-адмиралу Колчаку. Крейсера «Богатырь», «Аврора» и «Диана» В.А. Канин предполагал провести через Моонзунд, где к 1-му июля ожидался готовностью канал на 22 фута; этим каналом должны были пройти и все глубокосидящие транспорты.

Немцы тем временем всемерно усилили нажим на Ирбен, демонстрируя готовность к прорыву. Стало известно об усилении их береговых частей.

25 июля 1916 г. А.И. Верховский в очередной записи своего дневника на штабном пароходе десанта "Бора" в Ревеле отмечал: "Видел капитана 1 ранга Альтфатера (начальник оперативного отделения морского штаба верховного главнокомандующего). Убеждал не откладывать операцию. Теперь будет трудно, через две недели будет невозможно".

Сухопутная сторона подготовки завершалась, но ставка, выдвигая все новые сомнения, тянула время и, словно по сговору с немцами, срывала операцию, склоняясь к тому, чтобы всю тяжесть операции возложить на Балтийский флот. Но даже и это не остановило подготовку.

15 августа 1916 г. командующий войсками сухопутного Балтийского отряда генерал-майор Геруа и и.д. начальника штаба отряда генерального штаба подполковник А.И. Верховский подписали боевой приказ № 1 о начале операции, а затем и серию приказов о действиях войск десанта. Цель операции формулировалась следующими словами: "высадкой на западном побережье Рижского залива в тыл противника и энергичным наступлением на Туккум на соединение с частями 12-й армии содействовать поражению левого флага германской армии".

Но все эти приказы и вся титаническая, глубоко продуманная подготовка флота и армии оказались затрачены впустую. Приказы в войска разосланы не были. Повелением Верховного главнокомандующего императора Николая II от 16 августа 1916 г. операция была отменена, и Балтийский отряд, как и транспортная флотилия, расформирован. Неповоротливость Верховного командования (операция в главных чертах была подготовлена уже 25 июля) и узость мышления начальника штаба Верховного командования М.В. Алексеева, не желавшего выделить для десанта полностью готовые фронтовые части (отчего много времени было потеряно на подготовку и доукомплектование командного состава Балтийского отряда), чрезмерная "деликатность" начальника морского штаба ставки А.И. Русина привели к непростительной задержке. Перспектива большого стратегического успеха путем взлома с тыла всего немецкого фронта и прорыва, который мог бы стать подобно брусиловскому, могилевская камарилья оценить не сумела. Возможность нанести врагу ощутимое поражение, коренным образом изменить положение на северном фронте в Рижском заливе и на подступах к столице империи была безвозвратно упущена.

Принципиальная позиция командующего флотом, настаивавшего на использовании в операции XIX армейского корпуса и решительно возражавшего против подрывающего основы организации операции перевода А.В. Колчака на Черноморский флот, стали, по-видимому, причиной смещения вице-адмирала Канина. Император не любил противодействия его державной воле и со всей силой присущей ему патологической мстительности их наказывал. Доброе имя и служебная репутация "виновных" значения не имели. И смещение это произошло 7/20 сентября 1916 г. в излюбленном стиле привычного императорского хамства – вдруг без каких-либо объяснений.

Сущность всей операции, весь ее генезис и результаты всесторонне раскрыты в уникальном по глубине и содержательности исследовании профессора Н.А. Данилова (1867–1934). ("Смешанная операция в Рижском заливе в июне – августе 1916 г.", Л., 1927), вместе с выдающимися свидетельствами (А.А. Брусилов, "Мои воспоминания", М., 1946; А.Д. Бубнов. "В царской ставке", Нью-Йорк, 1955, СПб, 1995; И.К. Григорович. "Воспоминание бывшего морского министра", С-Пб, 1993; А.И. Верховский. "На трудном перевале". М., 1959; протоколы заседания чрезвычайной следственной комиссии по делу Колчака, стенографический отчет, Л., 1925; С.Н. Тимирев. "Воспоминания морского офицера", СПб, 1998).

Работа Н.А. Данилова позволяет оценить всю бездну заговора бездействия и низких интриг, которые были тогда совершены по отношению к "Павлу I", флоту и всей России. "Павел I", присутствовавший в Рижском заливе в ходе подготовки (без него, как все понимали, нельзя было рассчитывать на прочность обороны Ирбена) операции, так и не получил приказа на переход в Моонзунд. Его, правда, как записывал И.И. Ренгартен 30 августа 1916 г., готовились (вместе с "Андреем Первозванным") разгрузить для уменьшения осадки (чтобы провести, видимо, вслед за "Цесаревичем"), но поход в Рижский залив так и не состоялся.

И все же, по крайней мере, трое из офицеров и наверное, часть матросов в 1916 г. представляли свой корабль в Рижском заливе. В его обороне в составе транспортной флотилии состояли старший лейтенант Ф.Ф. Давкант, назначенный комендантом на транспорт "Кабельный" в составе пятого отряда (Рига) мичман О.В. Нарбут, состоявший на "Императоре Павле I" вахтенным офицером и командированный в Рижский залив в июле 1916 г.

Построение унтер-офицеров. 1916 г.

В ожесточенных воздушных боях в июле-сентябре за оз. Ангерн на занятом немцами берегу, где десанту предстояло захватить немецкий аэродром гидросамолетов, отличился служивший в 1912 г. на «Павле 1», а в 1916 г. командовавший авиационным отрядом гидросамолетов типа М9 лейтенант В.В. Дитерих (1891–1951, Париж). Подлинным героем войны стал второй летчик из числа офицеров "Павла Г, лейтенант второй авиационной станции начальник воздушного района Арсений Николаевич Горковепко (1891–1916). 13 сентября 1916 г. в бою у оз. Ангерн он вместе со своим механиком погиб в неравном бою, когда пытался поддержать самолет мичмана Сафонова, отбивавшегося от наседавших на него 20 немецких самолетов.