Текст книги "Разбитый Адам (СИ)"
Автор книги: Рафаил Киров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Инвалид замирает с горстью таблеток в руке. Внезапная мысль.
–Он ничего не понимает. Хотя… – сиделка задумалась. – Это я уже ничего не понимаю. Лучше скажи, Отец еще может поправиться?
–Не знаю, у меня недоброе чувство. Что-то Дамир там долго…
–Ах, да, надо взять себя в руки. – сиделка сделала глубокий вдох. – Дамир, Дамирочка, ты в порядке, солнышко?
–Д-да…
–Ты сделал свои дела?
Не дождавшись ответа, сиделка заходит в отхожую комнату. Дамир в дыре, тело его обмякло.
–Вот и хорошо… Молодец… – приговаривает она, натягивая на рыхлое тело штаны.
Уложив Дамира обратно на кровать, Светлана трепетно зашептала колясочнику на ухо.
–Дамир, я должна тебе кое-что сказать… Кое-что случилось с твоим папой. Нашим Отцом… Ты должен быть сильным. Ты слышишь?
Дамир молчит. Рот его приоткрыт. Из края рта течет слюна.
–Папа тяжело заболел. Только не расстраивайся сильно. Он поправится…
Кажется, инвалид не воспринимает речь.
«Я так и знала» подумала Светлана.
Уведомление
«MindMaster – 15:20. Дамир: «Я смеялся безумно, осатанело…(читать далее)»
«Я смеялся безумно, осатанело.
Палата. Как же теперь он убог… Из-за крови, залившей мозг, его сознание туманно. Но когда его обставили, Придиус-старший понял, что произошло непоправимое. Понял внезапно. И Мессия заплакал, прикрывая лицо еще действующей левой рукой.
Инфаркт мозга.
Вот и конец пророческому распутству, лицемерной и разлагающей праведности. Праздник жизни кончился. И настало время расплаты.
Крышка гроба захлопнулась. Только смерть запоздала.
Кто же теперь возглавит победоносное наступление богочеловечества на содомитов? Кто защитит Божественный принцип от разлагающего дыхания врага?
Дамир с усилием, неуверенно встает с коляски. Впервые в жизни. Все присутствующие в ужасе вскакивают со своих мест.
Фантастическое исцеление.
Корень Всех Зол
-Стефа… прием!.. Что ты видишь? Что…
–Броз, полная чертовщина, помехи, связь… Что у вас там, прием? Что у вас?
–Сте…Стефани, я один… Я не чувствую тела. Здесь пусто… Ничего. Мои члены увязли... Не чувствую тела. Немота. Я не чувствую языка, мои мысли… вата.
–Говори со мной Броз, говори! Не останавливайся! Ты не должен раствориться. Броз, говори со мной! Держись! Стой – ради человечества, ради меня!
–Но… кто я, Стефани? За что держаться?..
«О, черт» подумала Стефания.
–Ты… Броз, что еще, черт возьми? Ты человек! Ты – Новый Адам…
–Мне трудно понять…
Связь прерывается. Помехи.
–Броз? Броз? Ты слышишь меня, прием?
–Я чувствую… чувствую… умиротворение…
–Нет, нет! Только не это! Не дай этому чувству завладеть тобой!
–Я чувствую, как будто мое тело растворилось в пустоте, и я сам – Ничто, пустота, но и еще…
–Говори, Броз.
–Словно где-то рядом… корневище, Сердце…
–Это не твои мысли! Он пытается взять контроль на твоим сознанием!
–Стефания, прости меня, я… о чем ты, я не… что есть…
–Броз, Броз…
–Это сердце пускает корни в пустоту. Я чувствую… корни пронзают… насквозь и в моем теле… пустота нарастает… чьего-то присутствия, светлого и такого… присутствия.
–Броз, не обманывайся, Броз! Это ложь!
–Я никогда не чувствовал… беспечным, легким… свободным…
–Броз, это он, Архетип пытается увлечь тебя в свои бездны – это смерть!
В ответ помехи.
–Бог, Архетип пытается взять под контроль твое сознание. Это опасный наркотик, понижающий наше стремление к жизни. Фанатики называют это благодатью. Порви с этим чадом, не пей этот яд!
–Но я никогда не был… счастлив…
–Подумай о судьбе человечества, о нашем будущем, о мечте миллионов – бессмертии в Утилитрониуме!
–Стефани, Стефани, – вдруг окликнул ее коллега из аналитической комнаты. – он не слышит тебя!
–Что? Почему?
–Посмотри. Сигнал прервался. – и коллега указал на свой экран, отображающий параметры беспроводного соединения.
–Нет… неужели мы потеряли его?
–Нужно выгружать Броза из виртуальной машины.
–Стефани, пульс нашего психонавта остановился. – сказал другой сотрудник.
–Нет, нет… сделаете что-нибудь! Срочно верните его к жизни! Он справится. Это наша последняя надежда…
–Броз впал в состояние клинической смерти. Его судьба решится в течении пяти минут, когда смерть клеток мозга, оторванных от кислорода приведет к необратимым последствиям.
Психонавт очнулся на земле. Он постарался быстро прийти в себя, чтобы быть готовым к новым испытаниям Архетипа. Но вокруг лунным светом разлито нежное умиротворение. Это и есть коллективное бессознательное? Причудливые, неземные цветки покачиваются без ветра на длинных тонких стеблях. Высокая изумрудная трава также легонько извивается, словно в волнах подводного течения. Но эфир не движется. Время остановилось. Безвременье – это очень явственно ощущается.
Броз неуверенно делает шаги по дышащей, живой тропе. Брозу трудно сосредоточится, но чувство тревоги сменилось облегчением, таким, какое испытывает человек, выйдя на улицу после долгого пребывания взаперти.
Перелесок. Лазоревая листва на деревьях переливается от сияния ночи. Небо распахнуто и влечет звездными огнями в теплые, живые глубины… Броз слышит, как бьются огромные сердца в космических безднах, толкая светлую энергию, возможно, любовь…
Психонавт двигается дальше. Перед ним предстают стройные, мраморные колонны и храмы Эллады.
«Колыбель Европы» – подумал Броз и услышал голос в своей голове: «Земля – колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели».
–Циолковский? Мистер Циолковский?
Броз никогда не читал книг. В лучшем случае ленту Facebook. Но имя этого ученого знал.
«Нет, Брозик. Это я, твой Ангел Хранитель… Брозик».
–Ангел чего? Снова твои шутки, Лягушка Пипей?
«Нет, Брозик. Я не Пипей. Я помогаю тебе. Я на твоей стороне, Брозик».
Броз приставил плазменный пистолет к виску.
–Эй, тебе не достать меня живым! Бог или кто ты там! Если ты пустишь свои щупальца в мои мозги, я просто разорву эту башку!
–А что потом?
–Э, потом?.. Плевать. Но я буду свободен. От тебя. Лучше покажись! Неприятно говорить с тем, кого не видишь.
Изумрудная трава также извивается в невидимом эфирном течении. Ветви деревьев также невозмутимо покачиваются в лазоревом безветрии. Внутренний голос замолчал.
–Покажись!
Броз вдруг почувствовал себя бесконечно одиноким. Сказалась и вся усталость, накопившаяся в нем за все это время. Нет, он не был железным. На ум ему пришли кровавые сцены, которые он недавно видел собственными глазами. Смерть. Что стало с Эрролом? Чейзом? Смерть?! А Штейн?
Броз присел на землю в лунном голубом сиянии и тихонько всплакнул: так жалко ему стало самого себя. Он не заметил, как уснул…
То, что будет дальше, почти невозможно передать словами.
Сновидение это или реальность – на этот вопрос также никто не даст ответа наверняка. Внешне это началось, как поток бреда, но некий Неизреченный Разум, все это время остававшийся в тени, управляет умом Броза так, что тот улавливает все смысловые связи между пролетающими образами.
Знание сообщается Брозу каким-то тайным способом, без слов и без образов. Он прошел по серебряной нити, связующей все События Последнего века.
Духовное зрение открыло Брозу каземат, залитый бирюзово-зеленым светом. По углам его растет на глазах серебряная плесень. В решетчатом окне виднеется Закат Багрового гиганта. На койке головой к Западу лежит бледный молодой человек. У него распухший живот, который особенно выделяется на его истощенном теле. Он беременен. Рядом с ним, на каменном полу молится девушка.
–Мой возлюбленный… Мой Грядущий… Мой Владыка… – слышит Броз ее слова.
Через мгновение Броз оказывается в другом месте. В жилую комнату пробиваются первые рассветные лучи. Но они несут в себе жесткую, полупрозрачную печать Кровавого гиганта. У кровати стоит инвалидная коляска. На кровати сидит бесформенное, уродливое тело. Оно также беременно. Человеческое существо неловко откидывает одеяло с торса и начинает безмолвно сотрясаться. На месте паха растет… зелено-серебряная плесень.
Все исчезает. Мрак. Броз чувствует, как темнота углубляется, но что-то срывается и кромешная тьма проваливается внутрь самой себя, как тело, сорвавшееся с обрыва. И тьма исчезает внутри самой себя. Духовный взгляд Броза прорезается и теперь он видит, как бездонная пустота превращается в серебряную сферу. К ней тянутся руки, обагренные запекшейся кровью. Нет, это не руки. Это щупальца Неизреченного Разума, что стоит прямо за умом Броза с самого первого дня его пребывания в этом мире.
Броз чувствует, как летит его сознание. Он уже видит в пустоте многообразные земные ландшафты, сотканные из серебряных нитей Ничто. Его духовный взор несется над миром, словно птица, но слишком быстро и все ближе и ближе к земле. Города, кишащие двуногими существами. Они тоже сотканы из Ничто. В головокружительном полете духовные очи залепляет пепел, мешают видеть серебряные нити. Быстрей. Быстрей! Быстрей!
Что это?! Стоп! Мерзость! Кто этот человек? Он сейчас родит? Это мужчина, он беременен. Броз смотрит в его пах, словно он повитуха или акушер, и не может определить пол. Нечто отвратительное, сшитое, уродливое.
«Убери его, Броз!» словно не остановившись от инерции полета слышится неистовый и уже знакомый ему голос. «Убей его, Броз! Убей его плод. Он мешает мне родиться!»
Но Броз, кажется, врастает в плоть. Взгляд его, действующий сначала как увеличительное стекло, начал отдаляться, как бы возвращаясь в голову, в глаза. Броз обнаружил себя сидящим в метре от койки перед беременным дряхлым мужчиной без сознания. Это больница.
Сознание Броза освободилось, и он смог разглядеть над брюхатым стариком сферический свет, который сообщил ему мысли, никогда прежде не посещавшие его костный ум.
«Вот он, Корень Мирозданья, и Бог протянул мне руку. Как я плюну в нее, полную небесных даров? Как я отрежу себя от Древа? Ведь я есмь такая же ветвь Древа Жизни…»
«Кукла!» услышал Броз все тот же властный голос. «Ты столько лет был моей куклой! Зачем тебе мысли о Сущем теперь, когда почти все кончено? Слушай меня!»
Броз не успел ответить, как голос уже обратился к сферическому Свету.
«И Ты – оставь его! Он мой! Сделка сделана! Он мой!»
Но Броз больше не чувствует себя связанным, как прежде, и в его сознании свободно протекают новые чистые мысли.
«Вот он, Корень Жизни, и Его нельзя убить. Разве я не жаждал Истины? Разве я мог жить без Смысла? Разве мы обречены? Истины жажду. И без жажды этой никогда не жил, не рождался для Жизни. Разве я могу, разве смею убить Бога?»
Но тут же Броз почувствовал, как по рукам и ногам его связывает стальной прут, а во рту образовался гадкий вкус плесени, плесени, растущей в утробу.
«НЕ МОЖЕШЬ, НЕ МОЖЕШЬ БОГА УБИТЬ И ПОЭТОМУ УБЬЕШЬ!»
Броз внезапно проснулся. Не помня себя, он включил бензопильный нож, зная, что где-то рядом, То, Что он должен вырезать.
В пяти метрах он увидел курган из белых камней, лунный свет столпом падает на него, указывая, что это – Алтарь Архетипа.
Броз бежит к нему, боясь опоздать и боясь опомниться. Он уже видит, в кургане что-то желто-красное. Плацента и Плод в ней, живущий от земли. На мгновение Броз зависает над пропастью, успевая разглядеть нежные черты лица беззащитного ребеночка, купающегося в околоплодной Любви.
Американский психонавт разрывает плаценту бензопильным ножом, хватает хрупкое тельце и вырывает его из земной утробы. С мгновение он полоумно глядит на кричащего, сморщенного ребенка, чувствуя, как чистые мысли сообщенные ему сферическим Светом вытесняются жаждой Крови и Волей к власти. Психонавт Броз разрывает своим рычащим ножом пуповину и с размаха разбивает головку Божьего Сына о белый камень. Кровь и мозги Агнца забрызгали лицо психонавта.
Архетип вырезан. Бог вырезан. Человек-Убийца освобожден от призвания! Человек-Убийца ПРОКЛЯТ!
Да здравствует Секс, Наркотики и Попс!
Да будет он проклят во веки веков!
Благодарность
Август 2657 года.
Силы хаоса плющат Мздование изнутри. Евразия обезглавлена, и голова эта в копоти, грязи, запекшейся крови – так изнасиловал ее почти целый год столь мучительного продвижения по территории Цивилизации, который никак не сравнится с первым прыжком от западного берега Аляски до городка Фэрбанкс.
Хлыст оторвался от Целого. Хлыст недоумевает, словно человек, у которого на вершине Пирамиды Солнца ацтеки вырвали сердце и бросили вниз – к ликующей толпе нечестивых духов и бесов. А хлыст еще не понял, умер он или еще жив. Но в груди пустота, кровь струится на землю. Ибо всю свою жизнь, столь тесно переплетенную с жизнями единого хлыстовского организма, он вложил в этот новый животворящий Символ, который органично врос в хлыстовский мозг. Сердце хлыста – Катехон. Но теперь под коллективным мозгом хлыста оборваны все артерии и нервные окончания, выбито основание ума, и он повис где-то между Сан-Франциско и Сакраменто.
К этому времени хлыстовская армия потеряла уже около девяти миллионов живой силы и сотни единиц военной техники, буквально завалив Центр трупами.
Глупость, бесстрашие и фанатизм хлыстовских солдат оказались безграничны. Но за спинами павших еще миллионы, миллионы, миллионы. И они будут давить, ползти, умирать, пока трупы их не заполонят все улицы Лос-Анджелеса. Пока Мздование не задушит Цивилизацию их телами и не сделает взлет Утилитрониума невозможным. Они будут, они должны… но замерли, остановились. Что-то оборвалось внутри, замолчал голос Мертвого Бога, голос из Окна Зазвездья…
…И после последней, самой тяжелой и отчаянной атаки Центра снимали кожу и жарили мясо гуманистов понуро и молча… Миллионы молчат. Миллионы смотрят с одним и тем же выражением лица: «Что-то оборвалось, что-то не так».
И «христам» своим, «батенькам», «магометам» и «отцам»-мздователям говорят так.
–Сердце больше не бьется. Сердце молчит. Крови нет… Духа нет. Одни, одни-одиношеньки, нет мочи… – и после таких слов многие тихонько начинают плакать.
–Не мучай, батенька, не мучай христосик, ничего больше не скажу, а не пойду, крови нет, сердца нет, куда нам?
Война разметала вокруг себя кучи смердящих разорванных тел, горящей техники, разбитых городов и теперь, словно зверь, насытивший свою похоть и жажду крови, укротился, примолк.
Замолкло все и тишина восстала такая вопиющая, что мздователей сводит с ума, в мозги им цепляется клык, налитый кровью Искупителя, он агонизирует…
Прячущиеся в бомбоубежищах граждане Центра тихо сходят с ума от страха смерти, ужаса войны и апатии к реальности. Эволюция, наверно, в целях защиты превращает их в дебилов прямо на глазах, а вы все хотели доказательств… Получите!
Все также говорят свои обычные слова хлысты, теперь такие сердобольные, хлыстики и тихонько всплакивают, печаляться.
Время сорвалось с оси.
Разорвалась Третья Стрела Апокалипсиса – в сердцах и человечества не стало. Остался лишь гумус, из которого скоро прорастут ростки Нового Адама. Все старое, Прошлое кончилось. Вот оно, сущее, обетованное! Распяли Архетип. Убили младенчика.
А до Тайны Бессмертия, до сердца Лос-Анджелеса всего-то… сутки езды…
И пока по растению, которое представляет из себя человечество, в каждый отросток, каждую голову-почку идет Неизреченная Весть, в заброшенном городке Гудзонс Хоп, в сквоте, ставшем резиденцией и смертным ложем евразийского Катехона, Сын снова готовится занять места Отца.
-Дамир, вы сын нашего великого Императора, Живого Бога, вы его наследник, но я хочу сказать, что все не так просто… – говорит Аполлинарий, сидя на кровати, на которой произошло то последнее, роковое «отсасывание». – Дело в том, что вся сакральная и идеологическая система церкви создана довольно стихийно. Вопрос наследования не оговорен, но что еще важней, это как бы и невозможно… невозможно наследовать Живому Богу, можно лишь занять его место, стать им. Другими словами, если вы хотите спасти свою многообразную родину от раскола и междоусобицы, если желаете победы Евразии и хотите довести до конца дело отца, вы должны… – Аполлинарий указал пальцем на затылок, – занять его место. Вы должны войти в архаичное сознание хлыста, стать его новым Архетипом… Для этого вам нужна программа. И главным ее пунктом должно быть воскресение Архетипа, ваше воскресение, как Живого Бога. Я могу помочь…
–Спасибо за заботу, Аполлинарий. Вы увидите, все будет хорошо. Обрядовую сторону можно пока не трогать. Не тот момент. – Дамир говорит почти без запинок.
Но Аполлинария охватили мучительные сомнения. Наследник мыслит не так, как его отец. Аполлинарий вообще никак не может смириться с фактом фантастического исцеления Дамира. Наконец, он спросил в лоб.
–Дамир, объясните… как все-таки произошло ваше исцеление? Ведь это… чудо!..
–Конечно! Чудо! Это все любовь.– ответил Дамир.– Она жива, это дар оттуда...
Ответ Аполлинарию не понравился, он отнесся к нему скептически.
После смерти Катехона Совет Церкви раскололся. Это может привести к настоящей междуусобной бойне. Тем не менее, Дамир оставляет впечатление податливого и неустойчивого человека. Аполлинарий распорядился ввести постоянное наблюдение за наследником, не допускать к нему лишних, подозрительных людей и лично собрался провести идейную и духовную подготовку.
«Может, чего и выйдет. С нами Бог».
Дамир не оказывает ни малейшего сопротивления. Все слушает с одинаково бессмысленным, но доброжелательным взглядом. Как ни крути, это еще оставляет место для надежды. Что еще остается Аполлинарию? Спустя пять дней безрезультатных попыток нащупать почву, скрипя сердцем, он дал окрепшему Дамиру карты в руки.
Всеобщий духовный стазис не рассасывается, хлысты не выходят из сердобольного оцепенения, гуманисты так же гниют и все, все чувствуют: что-то безвозвратно потеряно. Эта навалившаяся отовсюду тишина может обернуться чем угодно – каждый час.
Но избранные должны играть свою роль.
И Дамир бросил жребий. Он решился. Он не забыл астральных духов, питающих и поддерживающих его тело… Он ничего не забыл.
18 августа 2657 года.
Багровое излучение не отступает и фиалковая туш еще гуще залила ночной эфир. Уже час Дамир валяется в постели и усиленно соображает. Сознание его парализовано меланхолией. Какая-то черная дыра засасывает Дамира изнутри, сообщая, что гибель и его, и вообще всего живого неизбежна. Даже больше. Ему кажется, что он существует уже после Конца… Наконец, Дамир мысленно остановился на том, что этот странный загробный магнит – просто побочный результат его стремительного «врастания» в плоть. Так легче. Мысли начали кристаллизовываться.
«Я не верю в Тебя. Мне не дано в Тебя верить. Теперь я понял, радость и несчастье – иллюзии. Смерть наступила, сохранив сознание, и вскрыла суть вещей. Ничто. Ничто – основа всему.
А самое «живое» в Ничто то, что подвержено тлению. Когда разрывается гнойный нарыв под названием «жизнь человека», сознание растворяется в пустоте. Все формы и краски жизни – не больше, чем завуалированная пустота. Мы обеспечили себе относительно стабильное существование и нам раскрылось, что у жизни нет практической цели, значит нет и смысла. Эволюция зашла слишком далеко.
Бессмысленно, не абсолютно, неполноценно, как любое Зло, человечество утопает в Багровом шаре, подменяя жажду собственной смерти. Но множится Зло, потому что страшно. Страх смерти, страх боли, страх унижения. Утонченно жестокий, подлый эгоцентрист, голодный каннибал, трус, неспособный взглянуть в лицо реальности – cе, человек! Вот он, на вершине прогресса – тупорылый смех, циничные развлечения и порнография. И прежде, чем вы вздумаете ханжески возмутиться, задумайтесь, есть ли на это время, когда Красный гигант приготовился выжечь ваш мозг. Да и на что вам вообще время? Все кончено. Предлагаю задуться.
…Но еще есть одна святыня для меня. И теперь, когда мое проклятое «Я» выросло из пустоты, когда оно вросло в плоть, я понял, что эта святыня всегда томилась в бездне моего сознания – это беспредельная Свобода, Свобода от всего – матка, в которой развивается моя сладострастная фантазия, ведь больше у меня ничего нет. Облаченная то в жестокость, то в истомную негу, она есть любовь – наполняющая, плотная, сочная. Свобода и есть то, чем постоянно торгует мой Страх. Пусть Свободная Любовь также бессмысленна, как и я сам. Я страшусь ее потерять. Ведь смерть – это каземат небытия. Но в нем я не смогу смириться со своей утратой… Я не могу тебя потерять, Агат.»
Дамир поднялся с несвежего «царского ложа» и подошел к окну. Тело его совершенно выправилось. Из скорченного инвалида Дамир превратился в высокого тщедушного юношу. Но лицо его, изъеденное оспинами, все еще несет печать вырождения. Зрачки наследника высасывают лиловую краску из небосвода.
«Найти Агата… Выйти на связь с Центром… Уния? Да, Уния о Вселенской капитуляции! Отлично, отлично… Бог проиграет, Бог должен проиграть! Да свершится сие».
Приободрившись, Дамир вернулся в постель, собираясь продолжить просматривать на смартфоне отца порнографию, но вместо этого он увидел уведомление «MindMaster – 02:46. Дамир: «Я не верю в Тебя. Мне не дано… (читать далее)»
Черная дыра меланхолии раскрыла свою пасть и всецело увлекла сознание Дамира…
Утром старый бомбардировщик Ty-95 уже несет наследника в своем черном теле.
Мысли Дамира путаются. Все происходящее слишком похоже на какой-то безумный сон. Что значит эти «оцифрованные» мысли на смартфоне отца? Неужели он мог на протяжении всей его жизни знать и читать мысли сына и ни разу не показать, что они могут общаться? Зачем он обрек своего больного сына на вечное одиночество? Почему даже не попытался протянуть свою руку к нему? На все эти вопросы нет ответа. Герман унес их в могилу.
Всепоглощающие сомнения овладели Дамиром.
«И правда ли Агат полюбил меня таким, какой я есть, разглядев мой лик за безмолвно-уродливой личиной? Или же он просто с самого начала был включен в этот бессердечный заговор против меня? Если так, то зачем же ему понадобилось рисковать, нарушая эту жестокую тайну?..»
Вопросы продолжают множиться и нет почти никакой надежды распутать клубок мыслей.
«Но даже, если Агат просто использовал меня… Я благодарен ему и судьбе. Пусть и любовь эта оказалась… очередной эфемерной шуткой мироздания…»
Декадентские слезы потекли по его изрытым оспинами щекам.
«Я все равно благодарен тебе, Агат, что ты вызволил меня из этой темницы уродливости».
Но фантазирование любви между ним и Агатом, вспоминание чувства их ментальной, любовной связи вновь окрыляет его. Разве сознание внутренней, ничем не ограниченной Свободы – это не самосознание ангела? Разве эта андрогинность – не ангелическая самодостаточность и целостность?
«Разве я – не Новый Адам?» спрашивает себя Дамир Придиус.
А бомбардировщик Ту-95 на лету срывает с себя свою облезлую зеленую кожу, перерождаясь в серебряного голубя.
Нет, он не Мессия. Но сонмы отверженных трансов, гомосексуалистов и «проклятых поэтов» соединили свои силы на Дамире и избрали его, сказав свой завет: «Покончи с Богом! Покончи любой ценой и выпусти нас на Свободу, которую ты познал!»
От этого зависит Возмездие одинокой, страждущей души, от начала веков обреченной скорбно бродить среди пустоты бытия. Всегда чуждая коллективному телу, всегда затертая среди тотальных идей, среди добра и зла, среди Да и Нет. Душа свергнутого с небес Ангела – душа Люцифера.
«Довольно!
Немногие избранные сумели найти ответ на страдания тысячелетий. И вечная чернь хочет забрать ответы в свою пучину, чтобы погибла любовь и свобода».
Члены Дамира охватила лихорадка. В окне иллюминатора запекшиеся сгустки облаков.
«Я сгорю в огне этих зверей. Пусть! Мне и так изрядно повезло. Я мог умереть так и не узнав чистоты отношений. Ведь нравственность не в буквоедстве и безжизненных предписаниях. Нравственность в любви, но не этой безэмоциональной, бескровной любви духовной. А Свободной любви. Свободной от пола, религии и даже от смерти.
Мы вплотную подошли к развязке истории. Но что, если «духовные» варвары проломятся в Ковчег? Неужели какие-то процессы в тонком мире могли остановить эту лавину?..»
Очертания реальности размываются. Все происходит как будто во сне. Дамир нарциссично поглаживает свое бритое, дряхлое лицо, возбуждаясь от собственных прикосновений.
«Агат разбудил меня для подлинной и светлой жизни без карикатурных «традиций» и «смыслов». Но, признаться, я не успел привыкнуть жить. Даже если эта любовь окажется предательством, чувства мною испытанные стоят всей моей прежней жизни.
Как же мне не терпится показаться ему! Спасти, облагодетельствовать его… Облагодетельствовать, чтобы потом вновь стать его рабом».
Полинявший серебряный голубь, самолет Придиуса-младшего начинает снижать высоту и идет на посадку.
Толерантность
Дамир прилетел в аэропорт Сан-Франциско 19 августа 2657 года. За время полета Наследник успел убедить себя, что все вокруг просто устали от войны, но как только он увидел тысячи хлыстов, а среди них затесавшихся граждан Центра, он понял, что в природе всего человечества что-то надломилось.
«Я же говорил, все каша, все сольется в кашу…» подумал он и ощутил, что мысли его лишь скользят по поверхности, не проникая в суть происходящего. Внезапно его посетила другая мысль.
«Если жители Цивилизации здесь же, если они смешались с хлыстами, значит… о, фатум! Значит Лос-Анджелес уже пал».
Да, капитулировал. Без боя и без выброшенного белого флага. Смысл всей Войны, смысл нападения и защиты, все это словно тряпичный истукан – развалилось, все это непонятно, ирреально, как сама жизнь, как навалившаяся тишина, как потрясающий духовный стазис.
Распяли Архетип. Убили младенчика…
Дамир одет в пурпур, как будто сотканный из нитей Багрового шара и ночной мглы.
Наследник вступает на ораторскую сцену, а может и эшафот. Он верит, что те, кто избрали его, помогут ему в этот знаменательный час.
Массы увязли в плотной Тишине и застыли, как статуи. Лишь Красный гигант багровеет за спинами, кишит языками огня.
-Божии люди! Евразия! Я рад приветствовать вас! Это такая честь для меня – говорить перед хлыстовством, воинами света…
Все надежды Аполлинария мгновенно рухнули. Аполлинарий с ослепительной ясностью вдруг осознал, что Дамир – не тот и не мог быть им. Он одержим каким-то чужеродным либеральным духом.
«Он не Катехон, он не тот, не тот!»
Но уже поздно…
–Я рад, что и граждане Центра здесь же… – в уме Дамира пронеслась мысль, что все взгляды гуманистов, которые он замечал на себе, были бессмысленны и пусты. Хлысты же смотрят, как заколдованные, все понимая, но необъективно воспринимая реальность. – Нет, я не буду кричать истошные лозунги. Я не стану вашим сердцем, вашим Новым Адамом... Я пришел, чтобы сказать нечто принципиально другое.
Всю свою жизнь я был инвалидом. Мое уродливое тело не слушалось меня, я был бременем на шее отца и сиделок, я не мог выражать свои мысли, общаться, но мое сознание развивалось, внутри я был совершенно здоров. Вся моя жизнь была жестокой пыткой одиночества. И скорей всего там, – Дамир показывает на свою грудь, – там я бы и задохнулся, если бы не сочувствующие духи ЛГБТ, явившиеся мне.
–Что он несет? – обратился к Аполлинарию один из главнокомандующих мздователей, но увидев выражение лица Аполлинария замялся.
–Они облегчили мою боль, поддержали меня. И в конце концов любовь поставила меня на ноги. Не врачи Центра, не технологии, а любовь исцелила меня. Теперь также, как когда-то помогли мне, я хочу помочь каждому из вас пройти путь становления своего «Я». Это будет не просто. Ведь ваше «Я» давно отвыкло быть самостоятельным, ему будет нелегко оторваться от инфантильного целого. Но если вы сделаете это, то станете свободными и полноценными. Вы станете гражданами Центра!
Из ниоткуда за спиной Дамира стали появляться люди с андрогинной внешностью. Тела их постепенно материализуются из астрального мира.
–Мы – те, кто принял себя такими, какие мы есть. И именно поэтому мы пошли вперед. Бог не делает ошибок. И нам хватило смелости признать это.
Что дает вам основание считать, что вы объединились вокруг животворного Источника, вокруг Истины? Истина должна была сделать вас свободными, а вместо этого тоталитарная Церковь обрубила всю красоту и многообразие жизни, закатала ваши личности в асфальт, замуровала вашу индивидуальность в свой фасад.
«Это раскол, саботаж, диверсия» – думает Аполлинарий, нижняя челюсть его трясется. «Как я мог не видеть? Кретин! Идиот! Слепец!»
–Я понимаю, что вы можете линчевать меня прямо на месте. Но разве вы оставили мне выбор? Я счастлив, что ЛГБТ-духи выбрали именно меня. Потому что возложенная на меня миссия заставила меня стать выше, сильней. Потому что благодаря их толерантности я нашел истинного себя.
Я гомосексуалист, но таким родился! Кого винить в этом, если не Господа Бога? И если это грех, то не он ли сам и попустил его?
–Кто этот недоносок? – спрашивает Аполлинария другой мздователь. По щекам «духовного отца» текут две скупые слезы и теряются в бороде. Аполлинарий знает, что почти проиграл дело Илии, знает, что будет дальше…
–Зовите это как угодно: грех? тщеславие? богоборчество? Вешайте свои ярлыки! Это мое естество, и я принимаю его. И я призываю вас, хлыстов, принять самих себя, выбрать свой путь, свою любовь.
Толпа застыла, словно многотысячная Терракотовая армия.
Проявленные духи ЛГБТ радуются своему избавлению и размахивают перед окоченевшими хлыстами радужными флагами.
«Не спешат ли они?» невольно подумал Дамир.
–Какой-то генетический сбой, печать девиации, опасное психическое отклонение привело к столь страшной катастрофе! Ваше упорство поставило под вопрос дальнейшую судьбу человечества. Так продолжаться не может! Это не нормально!
Но Цивилизация поймет свою трагическую ошибку. Поймет сразу же, как узнает, что вы приняли прайд. Поймет, что не имела права отрезать всех вас от основного человечества.
«Ах, вот оно что» подумал Аполлинарий и ту же мысль увидел в глазах других мздователей.
–Евразия! Центр не хочет войны! Цивилизация хочет объединить все человечество воедино и только так сделать шаг в Будущее!
Вот они, мои герои, мои вдохновители! ЛГБТ-активисты, убитые за свою борьбу, иконы трансгендерного движения! Эти люди застряли между мирами, в холодном и безликом теле Мертвого Бога.
Остановитесь! Ваше упорство – это упорство больного. Но подлинное здоровье не в массовом религиозном экстазе, а в том, чтобы обрести себя и свою любовь.
Не будьте куклами в руках Злого Демиурга! Бог давно мертв, но его инерция продолжает двигать вами. Не разрушайте человечество! Ибо и вы сами – человечество! Сейчас или никогда – возьмемся за руки и вместе шагнем в Будущее! Туда, где мы будем свободны и счастливы! Ведь мы уже у Цели, у Тайны Бессмертия.
Я бы хотел поблагодарить моих героев, которые присутствуют здесь сегодня, моих друзей….
