Текст книги "Разбитый Адам (СИ)"
Автор книги: Рафаил Киров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
«Я понял, я понял» нервно закусывает губу Аполлинарий. «Это постмодернизм, я читал об этом… Да, конечно! Постмодернизм. И никогда, он никогда не кончится, этот бред, этот смрад, издевательство».
–Никогда! – проговорил он вслух. Главнокомандующий мздователь искоса посмотрел на него.
А Дамир продолжает, на лице его написано: «Оказалось я ого еще какой оратор! История меня запомнит».
–Илию Фаворского, который вдохновил нас всех на борьбу с коррупцией за справедливое и равное устройство общества. Аполлинария Дохова, который всегда поддерживал моего отца, был его правой рукой в идеологический вопросах, а также подготовил меня для этой речи.
Среди мздователей нашлись даже искорки эмоций, чтобы усмехнуться.
–Ведь смешно, да? Да? – полоумно обратился Аполлинарий к главнокомандующему.
–Но отдельное спасибо я хочу сказать Агату, моему возлюбленному, и всем ЛГБТ-духам, ставшим жертвами тоталитарных режимов в Переходные века, когда на периферии происходила настоящая ломка человечества…
Я приглашаю вас вступить в наш прайд, прайд Самости. – он распростёр руки, как когда-то перед Илией делали первые посланники Центра. – Быть едиными не значит быть связанными. Быть едиными, значит любить… и любить так, как это дано нам от рождения.
Радужные флаги. Похотливый маскарад. Вульгарный макияж, улыбки ЛГБТ.
–Хотите ли вы любви? Вступайте в прайд и вас научат любви. Ничего от вас не требуется, никакой платы, даже покаяния мы не просим. Лучшим покаянием будет просто открыть себя и открыться другим!
Пока Дамир говорил, ЛГБТ-духи образовали целое шествие. Хлысты-истуканы расступились. Шествие продвигается, но грубые и мрачные хлысты не вливаются в прайд. Постепенно Дамир начинает теряться, он чувствует, что не убедил хлыстов.
«Неужели это может так кончиться?»
Прайд углубляется в массы, истуканы окружают восставших активистов.
У Дамира не осталось слов, он и так налил столько воды… В это мгновение Дамир со всей остротой ощутил тот духовный стазис, который охватил жизнь вокруг.
–Дадим им дорогу!.. И тогда Центр примет нас всех!.. Спасемся!.. Сделаем последний шаг – вместе!Вы со мной?!
Чопорные лица истуканов уставились на Дамира.
–Вы хотите спастись?!
Молчание. Камни. Стазис.
–Вы со мной или нет?!
–НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! – массы взорвались, лица зарделись, ожесточились.
–НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! – кричит каждый хлыст, каждый бьет синхронно кулаком по груди.
Клич отрицания не умолкает: НЕТ бессмертию трансгуманистов; НЕТ оторванному от земли «Я»; НЕТ мейнстриму и цивилизации развлечений.
Впереди прайда раздается взрыв и полуматериализованные духи репрессированных членов ЛГБТ-сообщества разлетаются на куски. Прайд рассыпается. Хлысты давят всех. Голыми руками.
–Лжец! Лже-ец! Предатель! Тру-ус! Пре-да-тель! Лжец!
Раздается треск автоматной. Дамир падает. К нему на помощь бросаются два мздователя-телохранителя. Не потому, что поверили в него, они проклинают мягкотелого сопляка, а по долгу службы.
«Да будет на все воля Твоя» проговорил Аполлинарий и благословил вырвавшийся из бездны безначальный хлыстовский Хаос.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Звездная ночь попрана кровавым сапогом Красного гиганта. Молочный свет Луны, растленный, смешался с излучением Шара Грехопадения. Кровавое излучение падает из окна бронированного грузовика на лицо лежащего на откинутом сиденьи Дамира. Сюда принесли сына Катехона, чтобы вывезти его из сердца зародившейся Междоусобицы, из пекла, где Мздование вывернулось наизнанку и обратилось против самого себя.
Сошел с оси хлыстовский коловрат, движимый безысходной волей, и прямо как тот Веселый Паровоз истории, вновь наматывает на себя радужные человеческие кишки.
Распяли Архетип. Убили младенчика.
В кабину забирается какой-то человек. Мздователи громко что-то выкрикивают и спорят с пришельцем. Наконец, Дамир слышит властный, глубокий голос.
–В Лас-Вегас!
Бредящим, невидящим взором Дамир пытается разглядеть стоящую над ним фигуру и не верит своему счастью.
Захлебываясь кровью, он говорит.
– Агат … Агатик… Мы смогли… Мы сбежали… Все теперь… в наших руках…
«Агатик» тут же, у головы наследника. Через плечо висит зеленая полевая сумка.
–Да, Дамир, все в наших руках. – Агат гладит волосы наследника. – Но дело еще не окончено.
–Неужто… кровавую баню междоусобицы удалось замять?
–Этот пожар уже ничто не потушит. Из Хаоса все родилось, в Хаос все обратится.
–Ха… Но мы, мы-то успеем воспользоваться ею, Свободой-то, по полной... Да, Агат? – улыбается Дамир кровавым ртом. – Подожди, подожди… – в глазах Дамира отражается беспокойство. – Почему в Лас-Вегас? Ковчег… Бессмертие не там…
–Ты не видел, что стало с нашей Мечтой.
–Что? Что?! Скажи! Умоляю!
–Это… не передать…
–Значит… мы все проиграли?.. Смешались… в кашу? Аг-гат! Агат! куда…куда?
–Мы едем в Лас-Вегас. – твердо сказал Агат.
–Они убьют меня. Нас. – зрачки Дамира расширились, он схватил Агата за ворот рубашки. – Красный гигант растет. У нас почти нет времени. Какое нам дело до них до всех? Даже Цивилизация – к черту! Только наша любовь важна, Агат! Люб-би, люби меня…
Его кривые пальцы тянутся к нежным волосам Агата.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Закат.
Из-за выпотрошенных, запустевших высоток Лос-Анжелеса взлетела махина космического Ковчега, источающего пламя Агонии из четырех турбин.
Словно огромное, созревшее насекомое, Утилитрониум устремляется ввысь, чтобы прорвать озоновый слой, как полупрозрачную плеву, защищающую икринки недоразвитков. Ему тесно в «колыбели». Ведь это и есть сама Великая Матка, несущая в себе черную икру новых адамов и членов Мирового правительства.
Омерзительные маленькие глазки насекомого смотрят во все стороны. Или это пупырышки на конце огромного самотыка, летящего, чтобы удовлетворить какое-то женское божество?
Паразит в теле Бога, отравивший своей проклятой икрой Его Плоть и Кровь, рвется к бездонному небу, в мир безбрежной свободы, используя силу солнечной энтропии. Матка рвется ввысь, чтобы в холодном небытии космоса распустить свои механические щупальца и крылья, дрейфуя от одного навозного шара к другому. Конец заигрываниям со звездами смерти, изнывающим от газов смерти. Матке не нужен свет, ей ничего не нужно.
Антихрист
Одна из турбин Ковчега Спасения взрывается в полете. Гигантский самотык кренится в полете.
–Он летит, чтобы нас спасти! – говорит очередная жертва шизофрении.
–Наконец-то! Мы ждали… – говорит другой дебил.
Ковчег охвачен огнем. Он стремительно приближается к центру города.
–Падает! Падает! Бежим! Сейчас упадет! – словно проснувшись от стазиса кричат граждане Центра и хлысты.
Горящий, черный, пупырчатый самотык, венец человечества, высшее достижение науки и прогресса несется стремглав, пока не разбивается в районе бульвара Сансет-стрип, поглотив взрывом остальных трех реактивных двигателей несколько районов города. Пожар источает тлетворный дым и растет, тянется к небу, чтобы слиться с закатным Багровым шаром. Взрыв по истине достойный Конца человеческой истории произошел в мировой «столице развлечений», цитадели голливудской «машины желаний» – Лос-Анджелесе.
Агат, брошенный в первых рядах на штурм города, своими глазами увидел, как истребилась Тайна Бессмертия. Симметричный внутренний взрыв произошел в его голове. Вспышка озарения. Он все понял, только теперь понял, во что посвятила его «невеста» – Великая блудница, что уготовило ему Провидение, на что избрал его дух Апокалипсиса.
«Печать Эдипа на мне, печать избранничества. Я есмь Христос Воскресший, Я – Новый Адам, Адам-революционер.
На мне замкнулся круг. Архетип уничтожен. Теперь же я, Христос, сущий Архетип займу место мне предназначенное».
Так внезапно и ясно родились эти слова в голове, словно нашептанные кем-то.
«Но сперва… уничтожить неверного, самозванца. Убить Отца. Убить… любимого».
В следующее мгновение Агат физически почувствовал, как зовет его к себе любовь Дамира, но в ней раскрылось что-то столь могущественное и притягательное, что личность возлюбленного как бы растворилась в Бездне Любви. И Агат почувствовал, что любит не Дамира, а любит просто из полноты и совершенства собственного…
«Я Христос Воскресший, новая матрица Сущего».
21 августа 2657 года.
Грузовик с наследником и Агатом движется в пустыне Мохаве. До Лас-Вегаса около шести километров.
–Я говорил, что не дотянем. – сказал мздователь за рулем второму телохранителю Дамира.
Агат, сидящий рядом с Дамиром, провалившемся в сон, услышал мздователя.
–Продолжай, пока есть топливо! – сказал он.
Мздователь повиновался. Все-таки Агат был приближенным самого Илии, хоть и в опале уже усопшего Катехона.
Спустя двадцать минут грузовик использовал все запасы топлива.
Прежде, чем водитель успел сказать слово, Агат застрелил его из личного револьвера и следом – второго мздователя.
Выстрелы разбудили и напугали Дамира.
–Все кончено. – сказал ему Агат.
–Что ты… Что ты, Агат! Мы же победили, Агатик! Возлюбленный, ты пугаешь меня! А-а-а… я понял, я все понял, ты наплевал на них, на всех наплевал – ради любви! Свободной любви! Так? Так? Почему… почему ты морщишься?
–Мне мерзко. Ты – мерзок…
–К-к-к-а-ак, Агатик?..
–С самого начала. Что уставился? Ха-ха! Да какой же ты исцелившийся? Еще и чудотворно. Ты урод! И вырождение ничем не смоется с твоего лица. Только разве что… огнем.
–Но что все это значит?
–Я использовал тебя. И больше ты мне не нужен. А теперь, если ты не против, я хочу вернуть себе по праву мне принадлежащие лавры. Лавры Антихриста!
Не понимая, что делает, Дамир медленно опустился на пол. Его члены сковал ужас и боль. Он быстро возвращается в парализованное состояние. Агат подошел к скованному, как заиндевевший труп, Дамиру. Рука его замахнулась, и он вонзил в глаз Дамира нож.
Ни звука. Только огромный, как бездна, зев. Немой крик разлился по морщинам на лице наследника, вывернувшись наизнанку, обратившись вовнутрь, как само Мздование.
Тело Дамира съеживается на глазах.
–Прости, мне просто интересно было узнать… насколько серьезно я вошел в роль. Великие должны быть великими во всем, ты не считаешь?
Нож в горло. Нож во второй глаз. Для быстрой смерти этого недостаточно.
«Но тем лучше».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Аполлинарий Дохов приехал в Лос-Анджелес через три дня после крушения Утилитрониума – 23 августа.
Он понимает: «Мы все проиграли». После речи Дамира перед хлыстами Аполлинарий не заговорил ни с одним мздователем. Ему вдруг стало не о чем говорить с целым миром. Он осознал это гадкое чувство внутри себя: убили младенчика, вырезали Архетип.
И тогда, словно выйдя в заслуженный отпуск, Аполлинарий сел в командирский автомобиль и выехал в Лос-Анджелес, оставив за собой очаг самопожирающегося Мздования.
В городе множество людей и хлыстов, но все они как будто застряли между Прошлым и Будущим или безуспешно осмысляют, что произошло и что делать дальше. Аполлинарий тоже думает об этом, но понимает: «Все кончено». Несмотря на это, странное дело, в сердце его покой.
«Впрочем, со всеми оговорками… я доволен своей работой» сказал он себе и вышел из автомобиля.
Аполлинарий направляется в гостиницу, называющуюся «Святая София». Он просто проезжал мимо, и ему понравилось название. В лобби никого не нет и Аполлинарий спокойно взял ключ под номером «19» (ему нравится это число) и отправился в номер, по дороге захватив в баре бутылку коньяка и бутерброды с лососиной в холодильнике (выбирал тщательно и долго).
Аполлинарий провел бессонную ночь, покуривая махорку, подкрепляясь коньячком и бутербродами, а к утру услышал стук в дверь.
-Здравствуй, Аполлинарий!
–Столпник? Симеон Столпник? Вот уж не думал тебя увидеть…
–Нам есть, о чем поговорить.
–Как ты меня нашел? Хотя… какая разница… – махнул он рукой и продолжил. – Знаешь, Столпник, ночь напролет я смотрю в это запекающееся кровью небо и пытаюсь понять… понять, что дальше?
Столпник пощупал заживающие язвы на ногах.
–Хорошо, мы проиграли. – не оборачиваясь, говорит Аполлинарий. – Я это признаю. Мы отрубили голову Цивилизации, но не смогли остановиться. И вот наши же собственные ножи вспарывают наши животы, режут глотки. Это хаос. Мы проиграли… Проигрыш, Столпник? Что это такое? Что есть хаос?
–Вавилонская башня наконец-то завалилась. – отвечает Столпник. – Мы стоим на ее развалинах. Скоро настанет Второе Пришествие.
–Пришествие?!
–Аполлинарий, то, что я собираюсь тебе поведать требует от меня раскрыть некоторые тайны моей собственной жизни. Иначе ты не поймешь.
Столпник глотнул коньяка с горла.
–Ты знаешь, я славен своим подвигом столпничества... – начал он. – Многие думают, что я почти святой, но на самом деле, в богооставленном мире святости не существует. Я медитировал на труп Бога слишком долго… В общем, я и не человек вовсе, как его понимает хлыст или ты, Аполлинарий…
Столпник взглянул на бутерброды с лососиной и понял, что давно не вспоминал о еде.
–Когда-то очень давно, еще прежде того, как я пошел на свой подвиг ради Мертвого Бога, я был очень богатым человеком и принадлежал к либеральной элите. Как и у всех из ее числа, у меня был доступ ко всевозможным артефактам общечеловеческой культуры: книги, музыка, живопись. В Евразии выкорчевывались почти все пласты культуры, чтобы сформировать новый тип человека – хлыста.
На шестьдесят четвертом году своей жизни мое сознание перенесли в новое тело. Я живу уже слишком долго, словно Вечный Жид. Я боюсь смерти, но после «переноса сознания» возненавидел свое синтетическое тело. А вместе с ним и жизнь, такую же искусственную и суррогатную, как я сам. Поэтому я посвятил себя Мертвому Богу…
–Впечатляюще… Но зачем это откровение? Кто я такой, чтобы слушать его? И какое значение этот диалог имеет, если мы все равно скоро истлеем в объятьях Багрового шара?
–Я рассказал тебе об этом не просто так. В книгах, относящихся к периоду, когда люди еще верили в Живого Бога, я многое почерпнул и сейчас все предсказания тех дней сбываются. Особенно важно Откровение от Иоанна. В этой книге было написано о том, что Христос не умер, но грядет снова, что будет Второе Пришествие!
–Это же ересь! Бог умер за наши грехи и сгнил, согласно научной картине мира! Не могу поверить, что…
–Да, тогда я тоже не поверил… – перебил Столпник. – Но раньше эта книга входила в состав Евангелия.
–Так ты еще и веришь в эту легенду о Евангелии?
Столпник прервал свою речь и нахмурил брови, решая, с какой стороны лучше подойти.
–Ну? Несвятой Столпник, говори!
–Я хочу, чтобы ты вернулся в Святой Дух, разобравшись во всем. Дело в том, что мы пошли не по Божьему пути… Я хочу, чтобы ты понял, что мы виновны во всем, что произошло. Мы должны покаяться. И возможно это только через самоубийство Христово. Багровый гигант грядет, но мы сожжем себя раньше – в кострище, чтобы очистить наше сердце и чистыми войти в Святой Дух, дожидаясь воскресения, возвращения Бога-Христа.
–Гм. – Аполлинарий немного насмешливо погладил бороду и серьезно задал вопрос.
–Перед кем мы каемся, раскольник?
–Перед истинным Богом, который скоро воскреснет.
–Почему ты так считаешь?
В ответ на этот вопрос Столпник что-то промычал, сделал неловкое движение руками, но невероятная уверенность в значении собственных слов не покидает его.
–Может, ты просто боишься признать, что мы проиграли, Столпник? Что мы не справились? Чудо «Фаворского света», сошедшего на Илию подняло всю Евразию на такую войну! Сила Святого Духа указала нам на последнюю волю Отца!
–Тогда ты должен согласится с тем, что я – воплощение этого постлетаргического импульса.
Подозрительность показалась на лице Аполлинария.
–О чем ты?
–Я, Я и Агат сожгли Илию!
–Что?! Этого не может быть! Это ложь!
–Облили его в полуобморочном состоянии бензином и подожгли.
–Клевета! – взревел Аполлинарий. – Как же миллионы, миллионы хлыстов, двинувшихся, как льдины от восхода весеннего Солнца Мздования!.. Не верю…
–Чудеса могут обманывать… – грустно заметил Симеон Столпник. – Не в чудесах истина. Дух нельзя видеть или доказать, надо чувствовать… Не веры в чудеса хотел и хочет от нас Бог!
Сперва я также поддался массовому чувству, захлестнувшему меня, словно лавина. Но вскоре мои глаза открылись, я увидел, к чему клонит Илия… Только убивать нашего духовного отца и вдохновителя у меня не было даже мысли. – Столпник поднял палец к верху. – Он – нас направил. Разве мы могли отказаться?
–Не верю… нет… христопродавцы…
–Это еще большой вопрос, кто продал Христа, Аполлинарий. Сам Катехон, Живой Бог создал «Фаворский свет» нашими провонявшими бензином руками, чтобы заковать в цепи многоголовое хлыстовское чудовище и повести за собой….Да, вероломно, да, предательски и жестоко, но по пути Илии повел нас Император, по проторенной дорожке к бессмертию.
–И ты дерзнул сжечь своего брата!
–Порой любовь должна быть сурова. Иначе это не любовь вовсе. Илия хотел поднять народ для Мздования и сохранения божественного человеческого образа, но по-настоящему ни жертву Бога, ни народ он не любил. Я постоянно замечал, как горька для Илии сладость Распятия, как отчаянно и нелепо он боится смерти!
–Илия принял мученическую смерть! От тебя, пес!
–Да, я, пес, сжег Илию! Он пострадал за нас, за меня. Но он не принял чашу из рук Отца! Ту чашу, которую выпил до дна Христос!
–Чаша Отца? Чаша Отца была в руках Катехона!.. Где теперь эта чаша? Кто шлет нам эти наказания?
Симеон ухмыльнулся.
–Разочарование в наставниках и утрата любви – это страшные испытания. И я познал их, и скорбь открыла мне глаза. Илия впал в прелесть и за то был лишен любви, и не любовью руководствовался Илия в своей проповеди.
–Пойми, Аполлинарий, кто любит человечество, тот и умирает вместе с ним, умирает через него, презирая все остальное. Человечество сгорает на радиоактивном Солнце, быстро разлагаясь и превращаясь в кашу, а любящий Бога и людей живет в этой жиже, срастворяется с ней, умирая с Ветхим Адамом и рождаясь в Новом – Христе.
Аполлинарий Аристархович обомлел.
–Да, конечно! Как же еще? В Христе, в Распятом! Ибо сам Христос и показал путь такой любви. Илия же прельстился земным раем, вечной жизнью пусть не на земле, но в миру… Мы можем выиграть эту войну хоть прямо сейчас.
–Я больше не понимаю! – говорит Аполлинарий
–Как только мы поймем, что борьба за жизнь в этом мире, на самом деле, ничего не решает для вечности, мы избавимся от ложных целей и победим саму смерть. Или что такое смерть? Смерть – это только переход в иное состояние, но кто не умрет, не даст плода. Поэтому прогрессивное человечество оказалось богатым на сладострастные утехи, но бесплодным в отношении новых смыслов.
–Симеон, продолжай.
–Главный плод пути Илии только явил себя свету. Агат, впитавший противное традиции, тлетворное учение Илии, провозгласил себя Антихристом и убил Дамира-наследника. Точней, издевательски унизил и обрек на смерть, выколив ножом глаза инвалида. В Лас-Вегасе самопровозглашенного Антихриста поддержали некоторые силы Цивилизации и даже струи хлыстов влились в его поток. Чувствуя за своей спиной такую поддержку, Агат дерзнул на многое и сейчас проповедует свое учение о Новом Адаме. В Агате дозрело то, что насадил Илия и что зрело в Императоре-Германе. Неужели ты тут сидишь и ничего не знаешь?
–Ты можешь мне рассказать, в чем суть его учения?
–Должно быть, он подумал что-то в роде «кто, если не я»? Картине Апокалипсиса не хватает законченности. Отсутствует важная фигура. Это же, как Христос без Иуды-предателя. Не было бы нашего Искупления без Распятия. Так разве Конец Света без Антихриста может быть? Но теперь все в аккурат исполнено. И Антихрист по Агату должен стать Новым Адамом.
–Звучит зловеще. Я с трудом слежу за ходом мысли. – отдувается Аполлинарий. – У нас был Император, мы шли за тем, кто встал на место Живого Бога!
–Но Фатум пожрал Германа-самозванца. – сказал Столпник.
–Мы снова остались ни с чем и тогда все пошло под откос. – проговорил Аполлинарий.
Столпник неожиданно рассмеялся.
–Господи! Все идет под откос уже две с половиной тысячи лет!
–Допустим… допустим… Но в чем связь между Новым Адамом и Антихристом?
–Знаешь, а давай ты сам спросишь это у Агата?
–А это возможно?
–Да, он будет говорить в Лас-Вегасе. Его влияние растет, словно… сам Дьявол его проталкивает.
–Так отправляемся в путь, скорей!
–
Примечания
[1] Автор регулярно посещает McDonalds для причащения современной поп-культуры и ее внутренней жизни.
