Текст книги "Последний Герой. Том 9 (СИ)"

Автор книги: Рафаэль Дамиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Говори, сука, кто там? – рявкнул он.

Он молчал. Я дал ногой по двери, крепко так. Потом ударил плечом, попытался выбить, но не получилось. Крепкая. За дверью заплакали. Я выскочил на улицу, обошёл дом, думал залезть в окно, но нет – все окна выходили из той комнаты, где остались Сальников и Харченко, а эта – видно, что-то вроде кладовки.

Ну ничего, где нет окна, там мы его прорубим, так ещё Петр делал. Я залез в сарай, нашёл там топор, но в стену, конечно, бить не стал, вернулся обратно.

– А ну, посторонись, – сказал я и замахнулся.

Удар по двери эхом разнёсся по дому.

Глава 7

Я разрубил дверь, разнёс её в щепки и освободил проход. Внутри оказалась заплаканная, испуганная девушка в джинсах и мешковатой футболке. Ничем не примечательная. Серая мышка. Она испуганно таращилась на меня, я ведь так и стоял с топором. Я сразу узнал девушку. Лицо то же, что и на фото из смартфона Харченко. Только бледное, вытянувшееся от страха – её трясло. Она испуганно замерла, таращась на щербатое лезвие топора.

– Спокойно, спокойно, – сказал я и отложил инструмент в сторону. – Я не причиню тебе вреда. Я из полиции. Все хорошо… Ты теперь свободна.

Она смотрела на нас, как затравленный зверёк. Комнатка, где её держали, была тёмная, но для жизни там было всё: стол, диван, умывальник, какая-то перегородочка, а за ней, видимо, самопальный туалет. Следов побоев на ней, на первый взгляд, не было.

Я схватил Харченко за шиворот и втащил его в комнату к девушке.

– Поясни мне, Серёжа, – рявкнул я, – зачем ты держал её взаперти?

– Я не хотел вреда, я кормил, я… – пробормотал он. – Я хотел с ней познакомиться, а она… она меня отвергла.

– То есть ты её похитил и думал завладеть силой?

– На меня ни одна не посмотрит. Как так жить? Я думал, она привыкнет.

– Ага. И ты решил решить этот свой вопрос силой. Всё, Серёжа, допрыгался. У нас к тебе много вопросов.

Я подошёл к Катерине.

– Ну всё, всё. Успокаивайся, – проговорил мягко, – сейчас поедем в отдел, ты дашь показания, напишешь заявление. Выходи, не бойся.

Внезапно она схватила топор, который я откинул на пол, чтобы освободить руки. В её глазах вспыхнула безумная ярость. Она рванулась к своему пленителю и замахнулась. Он закрылся руками, наручники стягивали его запястья. Ещё секунда – и она бы рубанула ему прямо по голове.

В последний момент я успел оттолкнуть пленницу и отбить топор в сторону. Это оказалось несложно – руки у неё были слабые, это просто злости много накопилось. Топор выпал, с лязгом и стуком покатился по деревянному полу.

– Уберите её от меня, она сумасшедшая! – испуганно заорал Харченко.

– Заткнись! – рявкнул я. – Саша, выведи его!

Сальников выволок Харченко из дома, тот весь трясся. Я подошёл к Катерине, встал рядом, положил мягко руку на плечо и спокойно сказал:

– Так делать не надо. Всё будет по закону. Он ответит. Всё нормально, успокойся.

– Он… он держал меня здесь, – рыдала Катя. – Много дней, я даже не знаю, сколько он меня мучил. Я думала, отсюда уже не выйду.

– Тише, тише. И ты правда хотела его убить? Ты на это способна? Так нельзя.

Я пристально смотрел на неё, ловил мельчайшие движения лица, ритм дыхания. Кто она в душе – убийца? Или жертва, доведённая до состояния, когда действительно может убить? Ответ читался в ее взгляде. Да, она могла. Если бы я не отшвырнул топор, Харченко бы, по меньшей мере, оказался покалечен. Или стал бы трупом. А она сама загремела бы за решётку.

– Сейчас поедем в отдел, запишем показания, – повторил я, стараясь убедить ее. – Он понесет заслуженное наказание.

– Нет, нет, – взмолилась она, – прошу, я никуда не поеду. Я хочу домой.

– Извини, – ответил я твёрдо, – но так положено. Без твоих показаний мы ничего ему не предъявим, он останется на свободе.

Она сжала зубы, я видел, как играют её желваки.

– Нет, – едва слышно снова сказала она, – я не хочу в это окунаться. Это так мерзко и противно.

– Ты понимаешь, – говорю я, – что он уйдёт безнаказанным?

– Да, – вскрикнула она и закрыла лицо руками. – Оставьте меня, оставьте меня в покое. Отпустите меня, я хочу домой.

Я понял, что попытки давить сейчас бесполезны, даже если я скажу, что в опасности другие девушки. Нервный срыв у жертв бывает, и давить на Строкову сейчас – значит сломать окончательно. Нужен психолог, нужна медицинская помощь. По её лихорадочным, но решительным действиям ясно было одно – сейчас из нее ничего не выжмешь, чтобы закрыть Харченко.

– Ладно, – я сбавил тон, – мы всё равно его заберём. Посадим в клетку по административке, придумаем что-нибудь, подержим. А тебя я сейчас отвезу домой. Ты успокоишься, всё обдумаешь.

Она глянула на меня, дыхание дрогнуло.

– Завтра я к тебе приеду, – добавил я. – Поговорим. Может быть, ты изменишь свое решение.

Она мотнула головой в отрицание и прошептала:

– Отвезите меня домой.

* * *

Харченко мы закатали в ИВС, в камеру для административников. Дежурный участковый по нашей настоятельной просьбе состряпал на него протокол по хулиганке. Это, конечно, капля в море. Максимум, что ему даст мировой судья – до пятнадцати суток административного ареста за липовое правонарушение. Но отпускать его я не хотел. Оставлять тут этого урода просто нельзя.

Возможно, он причастен и к более страшным делам. Людоеда мы так и не нашли, и этот факт не давал мне покоя. На вопрос, зачем ему нужна была Элла, зачем он продолжал следить за баром, если одну девушку уже похитил, он промычал что-то нестройное. Мол, взаперти Катя плакала и тосковала, просила, чтобы ей дали встретиться с единственной подругой. Тогда, как я понял, Харченко превзошёл своё безумство и решил захватить вторую девушку. Логика у таких людей больная. Мозг их – отдельная, испорченная вселенная.

Я давно перестал удивляться извращенцам. Каждый живёт в своём кошмаре и объясняет его так, будто это норма.

Глубокой ночью мы с Сальниковым стояли на крыльце отдела, уже когда всё разгребли, нужные справки и рапорта накатали. Пора было по домам, но работа не отпускала.

– Что думаешь, – спросил Саня тихо, – мог этот Харченко убить и расчленить тех неизвестных? И Васильченко грохнуть? Ну и нарика Андрея.

– Ну, пока рано об этом судить, – сказал я. – С ним по такой теме лучше работать, когда будет заява от потерпевшей и он заедет не как административщик, а как подозреваемый по делу.

– Мутный он какой-то тип, – кивнул Сальников. – Обыск там у него мы провести не можем. Пока нет дела – ничего не проведёшь. А притянуть его за те убийства – вообще никаких улик.

– Нужна заява от Катерины, – согласился я.

Мы оба поёжились от ветра.

– Странная она девка. Ты видел, как она чуть не разрубила ему черепушку? – махнул рукой Саня. – Честно, если бы не ты, у нас был бы труп на руках.

– Может, состояние аффекта, – пожал плечами я. – С ней теперь надо работать. Давить нельзя. Она потерпевшая. Работать мягко и с умом. Психолога бы подключить.

– Есть у меня знакомый психолог. Специалист хороший, здесь, в Нижнереченске.

Я немного удивился.

– А что, думаешь, у нас тут такое уж захолустье? – усмехнулся он. – Прямо и психологов не найдём, да?

– Городок, вроде, маленький, – попытался оправдаться я.

Сальникову, судя по всему, неочевидно было, как отличается жизнь здесь и в других городах.

– Да, маленький, – кивнул тот, – только люди разные. Она берёт клиентов онлайн, тем и живёт. Но офлайн тоже работает.

– Сколько берёт? – поинтересовался я, морально готовый из собственного кармана оплатить сеанс ради такого дела. Или даже несколько.

– С ней она бесплатно побеседует, – хитро улыбнулся Саня. – Я это, договорюсь, короче.

– О как… А психолог-то симпатичный? – спросил я, тоже хитро улыбнувшись.

– Ну, нормальная такая, ага, – туманно ответил Саня.

– Всё ясно, – усмехнулся я. – Ты и к ней уже подкатить успел?

– Да не, Макс. Было у нас там пару раз, а потом она чего-то заартачилась. Сказала, что я бабник, что у меня на лбу написано: «Кобель». А она, мол, не такая. Свои заморочки, короче.

– Понятно. Ну, ты договориться точно с ней сможешь? – уточнил я.

Мало ли, вдруг разбежались они как-то по-плохому.

– Да, конечно.

– Вот и отлично. Давай завтра свозим её на квартиру к Строковой. Саму её не будем привозить к психологу. Пусть чувствует свою домашнюю обстановку, так, вроде как, люди лучше раскрываются, чем где-то с чужим человеком. И психолог тоже чужой человек, и чужая обстановка ни к чему.

– Ага, сейчас ей напишу.

– Ты посмотри на время.

– А, ерунда. Она уже привыкла, что я в любое время пишу, если что. Утром прочитает, – сказал он и стал набивать сообщение на смартфоне, приправляя его смайликами-поцелуйчиками.

* * *

Утром мы направились на служебной машине по нужному адресу, забрали психолога из дома. Мозгоправом оказалась не слишком молодая женщина по имени Яна. Честно говоря, я опасался, что она будет чуть ли не юной, зная вкусы Сальникова, но, видно, он в этом плане всеяден.

Яна подошла к машине, представилась, не дожидаясь, пока это сделает Сальников, села на заднее сиденье, устроилась, положила папку с заметками на колени. В аккуратных очках, волосы коротко подстрижены, без лишних украшательств, одежда неброская и деловая – тёмное пальто, жакет, юбка-карандаш. Лицо, как полагается психологине – спокойное, чуть усталое и внимательное. Сальников попытался пошутить, но она его мягко оборвала: мол, едем, у неё мало времени.

Приехали на адрес к Строковой. Поднялись. Я постучал в дверь – тишина. Мы стояли на площадке втроём. Постучал ещё раз, снова тишина.

– Хм… – хмыкнул Саня. – Куда это она уже умотала с утра?

– Ну так что, Саша, – проговорила Яна, – у меня сегодня будет сеанс или нет? Или зря скаталась? У меня через час другой клиент.

– Извини, Яночка, так получилось, – пробормотал Сальников. – Твоя помощь очень нужна. Ну давай, может, тогда в следующий раз… Или…

Он не успел договорить – за дверью послышалось шуршание. Дверь приоткрылась, но на цепочке. В проёме показалась Катя – в стареньком халате, с мешками под глазами.

– Катерина, это я, – сказал я.

– Привет, Максим.

– Помнишь, мы с тобой вчера разговаривали, что я приеду, мы побеседуем?

– Я не хочу об этом разговаривать.

– Ты открой, мы зайдём, поговорим, – мягко настаивал я.

Она сняла цепочку, впустила нас. Мы вошли. Одна рука у неё была за спиной.

– Что там у тебя? – спросил Сальников.

Она показала руку – в ней был кухонный нож.

– Ну ты даёшь, – воскликнул Саня. – Ты нас встречаешь с ножом? Мы к тебе со всей душой, а ты…

– Я ведь не знала, кто придёт, – пробормотала она. – Я всё ещё боюсь. А вдруг это Харченко.

– Ну вот, – сказал я. – Чтобы не бояться, нужно довести дело до конца.

– Я не буду писать заявление, – возразила Катя.

Катя выглядела неприметной, серенькой мышкой. Но глаза… глаза были зелёные, ярко-зелёные – они сразу выделялись, особенно в сочетании с серёжками, где сверкал камушек того же оттенка. Чтобы хоть как-то её успокоить, я сказал:

– Красивые у тебя серёжки, под цвет глаз.

Она чуть коснулась уха и тихо проговорила:

– Да, это малахит. Ничего ценного, но мне нравится.

– Да хрен с ним, с заявлением, – сказал я. – Ты просто поговори с женщиной. Она тебя выслушает. Это психолог, её зовут Яна. Побеседуй, никто тебя не принуждает ни к чему.

– Если я с ней поговорю, вы от меня отстанете? Обещаете?

– Обещаю.

– Хорошо.

Я сделал шаг назад, освобождая пространство, Яна подошла к Кате, мягко взяла из её руки нож и сказала тихо:

– Катя, всё хорошо. Нож больше не нужен. Здесь никто тебя не обидит.

– Я просто… боюсь, – прошептала Катя. – Всё время кажется, что он опять войдёт.

– Это нормально, это чувство не уходит сразу, – спокойно ответила Яна. – Но сейчас ты в безопасности. Попробуй почувствовать пол под ногами, стены вокруг. Это твой дом. Здесь решаешь ты.

Катя опустила взгляд, медленно, как во сне, прошла в комнату и села.

– Я даже… я не уверена, что смогу говорить, – сказала она.

– И не нужно сразу, – ответила Яна мягко. – Мы просто посидим, я спрошу только то, что ты сама готова сказать. Иногда просто молчать рядом – уже помогает. Ты согласна?

Катя кивнула, губы дрогнули.

– Хорошо, – выдохнула она. – Я попробую.

– Вот и прекрасно, – сказала Яна. – А теперь давай начнём с самого простого – с дыхания.

Психолог повернулась к нам и добавила:

– Мальчики, а вы… вас попрошу на выход. Я должна быть одна.

– Да без проблем, – сказал я.

Мы с Сальниковым вышли из квартиры, я плотно прикрыл за собой дверь. Спустились.

На улице было тихо. Мы остались ждать.

* * *

Прошло полчаса. Потом час. Полтора.

– Блин, – ходил взад-вперёд у подъезда Сальников. – Чё они там, заболтались, девоньки? Уже жрать охота, я с утра ничего не ел, не успел. Может, до магаза сгонять? Кофейку с чебуреками взять? Тебе брать, Макс?

– Ну, возьми, – сказал я.

Сальников ушёл. Минут через пятнадцать, наконец, из подъезда вышла Яна. Вид у неё был растерянный и задумчивый. Она явно опаздывала на свой следующий сеанс, который, как говорила, должна была провести онлайн, но теперь это её, похоже, совсем не заботило. Она была погружена в какие-то свои мысли, и эти мысли, судя по ее лицу, были не из лёгких.

– Ну как? – спросил я.

– Тяжёлый случай, – выдохнула она. – Такое в моей практике впервые.

– Ты убедила её написать заявление?

– Нет, – покачала она головой.

– И что она говорит?

– Я по профессиональной этике не могу, Максим, вам это рассказывать.

– Ох, Яна, – вздохнул я. – К чёрту эту этику. Тут судьбы решаются. Тот ублюдок, что похитил её, выйдет сухим из воды. И мало ли, что он ещё натворит.

Яна отрицательно помотала головой и поджала губы.

– Расскажи мне, – сказал я тише. – Я тебе обещаю никому не рассказывать и не использовать твои слова как показания. Просто как профессионал – профессионалу. Чтобы я мог, если что, правильно среагировать и принять меры.

Мы сели на лавочку у подъезда. Я даже не чувствовал холода, видимо, и Яна тоже – она долго молчала, словно подбирала слова.

– Понимаешь, – проговорила она наконец, – в ней как будто живут два человека.

– Она что, шизофреник? – спросил я.

– Да нет, – покачала она головой. – В медицинском плане она психически здорова. Но она говорила мне какие-то такие странные и страшные вещи…

– Какие страшные вещи? – удивился я.

– Ну, не прямо говорила, – ответила Яна, – а по оговоркам, по реакциям видно, что её что-то тяготит, и она готова убрать всё на своём пути, чтобы достичь цели.

– Ох, Яночка, ты так туманно всё рассказываешь, – вздохнул я. – Давай больше конкретики. Что именно она сказала?

Психолог выдохнула и стала говорить чётче.

– Конкретно она сказала, что сюда приехала, чтобы найти отца. Он пропал буквально несколько месяцев назад, перестал выходить на связь.

Я вспомнил, что Элла и Акбар тоже говорили, что она появилась тут внезапно.

– Так, и что дальше?

– Её отец, – продолжила Яна, – на пенсии, военный пенсионер. Она перестала с ним общаться лет десять назад, когда ещё была подростком и уехала учиться в другой город. Он был сложным человеком, но за последние годы она поняла, что во многом похожа на него, и хотела наладить с ним отношения. Начала переписываться, стали созваниваться, а потом он замолчал – просто перестал выходить на связь.

– Почему она не заявила на утрату родственных связей? – спросил я. – Если бы заявила, полиция бы занялась розыском.

– Она не хотела связываться с полицией, – ответила Яна. – По её словам, он натерпелся от полиции раньше. С той ссоры, которая у них была, тоже был какой-то скандал, и она не хотела вновь привлекать правоохранителей. Хотела найти его сама.

– И тут появился Харченко, – произнёс я.

– Да, – кивнула Яна. – Он похитил её и чуть не сорвал её планы. И знаешь, в чем она призналась мне? – Яна задержала взгляд. – Она хотела отрубить ему голову. Своему похитителю. Представляешь, Макс, по ней ведь так не скажешь. Но она говорила о живом человеке, о том, чтобы топором отрубить ему голову.

– Ну, она же сидела взаперти. А что за скандал был у её отца с полицией? – спросил я. – Это тебе она рассказала?

– Да, – тихо ответила Яна, – я смогла войти к ней в доверие. Пообещала ничего не рассказывать. Но мне даже стыдно, что я сейчас это говорю. Ты прав, тут дело мутное.

– И что именно там было? – настаивал я.

– Она сказала, что его как-то задержала полиция, это было где-то лет десять назад, по заявлению одного подростка, – проговорила Яна. – По словам того подростка, якобы её отец пытался его убить и съесть.

– Что? – вырвалось у меня. – Людоед?

– Не знаю, бред какой-то, – вздохнула Яна. – Может, это больная фантазия, или триггеры прошлого сыграли. Но со слов Кати – тогда, десять лет назад, никто тому подростку не поверил. При обыске у ее отца ничего не нашли, его отпустили, подростка отправили на реабилитацию. Больше свидетелей не было.

– А фамилия того подростка? Имя? – спросил я.

– Она не сказала, – покачала головой Яна. – И не скажет. Можешь сам не пытаться узнать. Она… странная.

– Ладно. Спасибо, Яна. Я и так всё выясню.

В этот момент к нам подошёл Сальников с двумя стаканчиками кофе и пакетом с чебуреками.

– О, Яна, – позвал он. – Ну, как всё прошло? Кофе будешь?

Он подал один стакан мне с вопросительным движением – можно ли отдать мой кофе ей. Я беззвучно кивнул и протянул стакан Яне.

* * *

Мы собрались втроём в кабинете майора – я, Мордюков и Сальников. Вадим Владимирович Черноусов сидел в кресле за столом, курил, и лицо его было мрачным.

– Что же ты, Вадим Владимирович, – прокряхтел Мордюков, – не сказал нам, что факт людоедства, вернее, первое заявление по этому поводу, было написано ещё аж десять лет назад – на некоего гражданина Геннадия Строкова, отца нашей спасённой официантки.

– Так это ж сколько лет прошло, – пробурчал Черноусов. – Я тогда ещё начальником участковых был, честно говоря, подзабыл. Да и рассказывать-то особо нечего… дела-то не было. Пацан какой-то пришёл, поцарапанный, сказал, что бежал через лес, кричал, что его держали в том самом «ведьмином» домике. Съесть грозились. Указывал на Строкова.

– Учителя физкультуры, – уточнил я, – работал тогда в школе, будучи на пенсии. Интересный у вас городок.

– Да ничего интересного, – пожал плечами Черноусов. – Информация не подтвердилась, сделали отказной материал, говорю же.

– А как это было конкретно? – уточнил Мордюков.

– Пацан этот… Он всё описывал правдоподобно и эмоционально, – сказал майор. – Мы, конечно, задержали Строкова. Посидел он у нас немножко, потом отпустили. Так при обыске ничего не нашли. Парень тот потом уехал – куда, не знаю. И фамилию я его не помню.

– Нам нужно с ним поговорить, – сказал я. – А что если отец Екатерины – и есть наш людоед? Ведь не зря же тот подросток тогда говорил, что он хотел его… употребить в пищу. Такое с ходу не выдумаешь.

– Да ну, насмотрелся, видать, ужастиков, это самое, – отмахнулся Черноусов.

– Так, а как все-таки фамилия этого подростка? – спросил я.

– Ну, сейчас-то он уже не подросток, – добавил Сальников. – Вот, я пробил, поднял архив.

Он разложил бумажки на столе.

– Фёдор Евгеньевич Крюков. Двадцать шесть лет. Прописан здесь, в Нижнереченске.

– Федя Крюков? Так это он, что ли? – воскликнул Черноусов. – Блин, а я что-то тогда подзабыл его данные. А он вон как вырос. Не узнать…

– А кто это? Ты его знаешь? – спросил я.

– Ну конечно, – кивнул тот. – Это же физрук в нашей школе. У моего сына физкультуру ведёт.

– И этот – физрук? – нахмурился я.

– Да нормальный он парень, – авторитетно заявил Черноусов. – Молодой специалист, после педа, крепкий, здоровый, по характеру открытый, и ребятишки к нему тянутся. В первой школе работает. Мой сын его хвалит.

– Так, – сказал я. – Нужно тогда вот что сделать. Я поговорю с этим Крюковым, а вы проверьте по месту жительства Строкова.

Никто даже не возразил, что я раздаю указания, хотя по должности и званию все здесь были выше меня. На том и порешили.

* * *

Ночь была тёмная, глухая.

Сергей Харченко сидел в своём доме и не включал свет. Будто боялся. Он всё ждал, что за ним вот-вот придёт полиция.

Размышлял.

Это все она! Неблагодарная тварь! Если она напишет заявление… То всё… Конец!

Он же хотел как лучше. Он же хотел, чтобы они были вместе. Он читал про Стокгольмский синдром. Если жертву держать долго взаперти, и она будет контактировать только с тем, кто её держит, то непременно полюбит его, – вот что он себе втемяшил. И теперь понимал, какой он был дурак. Нет, никто в него не влюбится. Он не такой, в которых влюбляются. Ни престижной работы, ни дорогой машины, да ещё и физический дефект. Девушки его сторонились, а ему так не хотелось быть одному, что он решился на крайние меры – похитил её.

И вот теперь сидел и страдал: с одной стороны, не мог подавить чувства, с другой – ненавидел её, считал неблагодарной тварью.

Он листал фотографии в смартфоне, те снимки, что делал тайком – в кафе «Акбар», из машины на стоянке, где караулил её, неумело пытаясь позвать на свидание.

«Сука», – выдохнул он. «Тварь», – прошептал. «Но всё равно я тебя люблю, всё равно я тебя добьюсь», – думал он снова и снова.

В дверь тихо постучали.

Сергей вздрогнул. Ну вот, подумал он, это за мной. Сегодня только вышел из ИВС; его продержали до утра, возили к мировому судье, но он разжалобил судью и за липовое мелкое хулиганство отделался штрафом, а не сутками.

А теперь, похоже, посадят по полной. Он осторожно отодвинул занавеску и выглянул в окно – за домом не было ни полицейских машин, ни сотрудников, никого.

И снова стук. Стучали так тихо и осторожно, что Сергей понял – нет, не полиция. Может, распахнуть окно, выскочить и бежать, но куда? Всё равно найдут. Менты? Нет, не менты. Но кто тогда мог прийти к нему ночью?

К нему ведь никто никогда не приходил. Всю жизнь он жил один. Ни друзей, ни девушки. Он оглядел комнату, взгляд упал на кочергу – увесистую, чёрную. Он взял её в руки, чувствуя, как от страха потеют ладони.

– Кто там? – спросил он громко через дверь.

Ответа не последовало.

– Кто там? – повторил он.

И тут вместо стука послышалось – будто кто-то поскребся по двери ногтями. Сергей шумно выдохнул. Это явно не полиция. Но почему же так страшно? Колени дрожали, пот заливал спину.

«Да пошло оно всё, – мелькнуло у него в голове. – Никому не позволено надо мной издеваться».

Он сжал кочергу так, что ногти впились в ладонь. Откинул крючок и распахнул дверь. Сделал шаг назад, замахиваясь кочергой.

Перед ним стоял человек, которого он никак не ожидал увидеть.

– Ты… – выдохнул Сергей. – Это ты⁈

Кочерга со звоном упала на пол. На лице появилась счастливая, почти детская улыбка.

– Я тебя не ждал… – пробормотал он растерянно, продолжая улыбаться. – Ну заходи, заходи скорее.

Он был так ошарашен и так обрадован, что не заметил ножа в руке. Лезвие хищно блеснуло в тусклом свете. Короткий удар – и нож вошёл ему в живот.

От автора:

🔥🔥🔥Рекомендую единственную на АвторТудей серию книг о службе советских пограничников в Афганистане.

Бывалый офицер в отставке гибнет и попадает в СССР 80х. Чтобы спасти брата, а потом и свою заставу, он должен стать пограничником на Афганской границе.

Читать здесь: /work/393429