Текст книги "Последний Герой. Том 9 (СИ)"

Автор книги: Рафаэль Дамиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Последний Герой. Том 9

Глава 1

Два дня тому назад

Участковый Павел Васильченко заглушил двигатель и вылез из УАЗика. Тишина… Даже птиц не слышно. Странно. Дорога закончилась в полукилометре позади, дальше – только вязкая колея и чёрный лес. Здесь не было ни электролиний, ни проселков. Если бы не его старенький «Хантер», он бы и не добрался до этого дома в лесу, на отшибе.

Домик стоял в нескольких шагах от заболоченного оврага, на поляне. Старый, бревенчатый, сложенный без фундамента – кривое чудо инженерной мысли. Один угол ушёл в землю, другой задрался, как хромая нога. Крыша просела, мох облепил крыльцо, а из щелей между брёвен сочилась чёрная влага. Словно кровь.

Окна плотно зашторены, как глазницы усопшего. Внутри что-то скрипнуло – то ли доска, то ли ветер тронул рамы. С одного края, под навесом, висели ржавые капканы. Пахло сыростью, ржавым железом и чем-то сладковато-прелым, от чего под ложечкой тянуло.

Участковый поправил кобуру, вздохнул и пошёл к двери. Дом будто молча ждал его…

Нужно было отработать бесконечные заявления от граждан, которые жаловались, что кто-то отстреливает их собак.

Дворовые собаки в Нижнереченске частенько гуляли сами по себе. Городок ведь небольшой, больше напоминал посёлок или деревню – нечто среднее.

И тут песики стали пропадать. Местные грешили друг на друга, писали заявления. Васильченко замучился проводить проверки, собирать материалы, делать отказные со стандартной формулировкой: «информация не подтвердилась».

И вдруг один из местных сообщил, что в домике лесника, который давно уже был заброшен, он видел свет. И живодер, по-видимому, там и обитает. Ну конечно, а где еще?

«Интересно, откуда тут свет?» – думал Васильченко, выбираясь из УАЗика. – «Разве что генератор или свеча. Линии электропередач здесь нет и не было».

Проверить он был обязан, так как задолбался уже собирать «макулатуру» и работать, что называется, на корзину.

«Может, тут какой-нибудь кореец завёлся, – подумал он. – Они же, вроде, песиков едят».

В любом случае надо было проверить информацию – тем более, это его участок. Хоть это и не населённый пункт, но Нижнереченский район, а значит – входит в его административную зону ответственности.

Какой же мерзкий дом, подумал капитан. Одёрнул форменную куртку, нащупал под ней кобуру с пистолетом. Твёрдые очертания оружия придавали уверенности.

Он даже расстегнул куртку на всякий случай и кобуру под ней. Потом усмехнулся про себя: «Ну что я в самом деле, какого-то залётного корейца испугался?» Отродясь в Нижнереченске не было ничего такого, чего стоило бы опасаться сотруднику полиции в форме.

Васильченко подошёл к домику, дёрнул за потемневшую ручку дощатой двери. Та не поддалась.

Заперто. Постучал. Никто не открыл.

Заглянул в окно – мутное, закопчённое стекло показывало только тьму. Обошёл вокруг. Пожелтевшая трава у стен примята – видно, кто-то здесь был недавно. Или даже живёт. Потому как печная труба на крыше – с тонким свежим налётом сажи. Недавно топили.

Васильченко, покивав сам себе, вернулся к двери, дёрнул сильнее. Та вдруг со скрипом поддалась. Вовсе не заперто – просто перекосившаяся петля подклинивала, пришлось приложить усилие. Нижняя кромка двери скребла по полу, будто домик не хотел впускать чужого.

– Эй, есть кто? Полиция! Участковый капитан Васильченко! – крикнул он на всякий случай.

В ответ – тишина.

Он шагнул внутрь, и тут же в нос ударил резкий запах. Сначала показалось, будто пахнет обычной сыростью, но через мгновение чувствовалось уже другое: тухлое, тяжёлое, будто от мяса, перемешанное с чем-то столовским, прогорклым.

Похоже на смесь запаха мясных рядов на рынке, где летают жирные мухи, и чего-то мертвого, неестественного – как будто не мясо это, а мертвечина.

Участковый замешкался, встал на пороге, всматриваясь в полумрак домика. Он стоял в прихожей, совмещённой с кухней, и дальше, за перегородкой, едва виднелась комната. И половики расстелены – явно тут кто-то живёт. На стене тиканьем отзывались старые ходики с гирьками.

– Есть кто дома? – повторил участковый.

В ответ – лишь цоканье настенных часов.

Он сделал шаг, потом ещё. Взгляд искал выключатель, но тут же сам себя одёрнул.

– Ну откуда ж тут выключатель, – пробормотал он. – Электролинии отродясь не бывало. Вот я дурень.

На столе стояла керосиновая лампа, но не горела. Через крошечные оконца, больше похожие на бойницы, пробивался мутный дневной свет. За окнами нависли деревья, и в доме царила густая полутьма.

Он подождал, пока глаза привыкнут. Тихо. Пусто.

«Нет никого», – подумал он. – «Что делать? Подождать?..»

В груди зародилось какое-то тревожное чувство. Нет, Васильченко не был трусом. Но сейчас явственно ощущалось, что здесь что-то не то. Слишком мрачное местечко.

– Да что со мной сегодня, – пробормотал он. – Что я, дома, что ли, испугался?

Он подбодрил себя и сделал шаг в сторону комнаты. Вдруг где-то рядом щёлкнуло, скрипнуло. Васильченко вздрогнул, схватился за пистолет, обернулся на звук.

Из ходиков вдруг выскочила кукушка.

– Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! – заголосила механическая птица.

И звук в тишине казался громким, оглушительным.

– Ах ты ёшкин кот! – выдохнул участковый, подпрыгнув на месте. – Тьфу ты… чуть не обделался.

Он перевёл дыхание, усмехнулся.

– Кукушка, бл*ха, кукушка… ну и сколько мне жить осталось?

Кукушка оборвала свою песню на полуслове и скрылась обратно в свой домик.

– Вот дура, птица, – пробормотал Васильченко, убирая пистолет обратно в кобуру.

Он шагнул по коридору, насмелился и вошёл в комнату.

Вонь в комнате оказалась ещё сильнее.

«Так вот откуда воняет», – подумал он. – «Что это тут у нас, мясо протухло, что ли?»

Он достал телефон, включил. В комнате единственное окошко было плотно зашторено. Почти на ощупь участковый подошёл, посветил экраном, раздвинул шторы – и с удивлением увидел, что окно за ними заколочено наглухо, свет вообще не попадал внутрь.

Тогда он включил на смартфоне фонарик, обернулся, посветил – и выронил телефон.

– Твою мать! – заорал участковый, судорожно нагибаясь за упавшим телефоном.

Он поднял смартфон дрожащими руками, но тот выскользнул снова, ударился об пол, экран треснул.

– Сука, да что это… – прошептал он, сердце бешено колотилось в груди. – Господи…

Выдернул из кобуры пистолет, щёлкнул флажком предохранителя, передёрнул затвор, загнав патрон в ствол и стал водить пистолетом по комнате.

У стены стоял огромный стол, сбитый из грубых досок. На нём лежал человек. Вернее, то, что от него осталось – отпиленные ноги, руки. Кожа посерела, кровь на столе уже засохла. Рядом – пила, ножовка, топорик.

Будто мясницкий цех. Только разделывали не скотину.

– Это что, нах*р, такое… – пробормотал участковый, чувствуя, как его прошиб холодный пот.

Он судорожно стал набирать номер дежурной части, но пальцы дрожали и не попадали в цифры. Наконец, удалось нажать на дозвон – экран мигнул, и тишина. Связи здесь не было.

– Сука, – выругался он, пятясь из комнаты.

Казалось, сейчас откуда-то из тёмного угла выскочит монстр. Явно не человек. Человек не мог так разделать другого человека. Васильченко был почти уверен, что тот, кто всё это сотворил, вынырнет из тьмы, потому что из неё и сотворен.

– Какие, на хер, собачки… – прошептал он. – Тут явно не кореец.

Он пятился, оглядываясь, и вдруг запнулся о кастрюлю – огромную, алюминиевую, как в старых советских столовых, с надписью коричневой краской: «1Б».

Бам! Кастрюля зазвенела, крышка слетела. Она не перевернулась – в ней было что-то тяжёлое. Васильченко вздрогнул, опустил фонарик вниз. Внутри плескалась мутная жидкость – вода или бульон. А в ней плавали человеческие пальцы и голова.

Вареная голова!

Страх, до этого сковавший мышцы, проявил себя по-другому. Теперь тело само среагировало – бежать. Бежать отсюда как можно скорее.

Капитан развернулся и рванул к выходу, но не успел сделать и шага. Прямо перед ним из тьмы вырос силуэт того, кто жил здесь.

Тихий всхлип – и лезвие мясницкого ножа вошло в тело. Прорезало куртку, форменную рубаху, кожу. От кобуры до грудины. Сталь была широкой, острой, тяжёлой. Пробила до самого позвоночника, скрежетнула по костям.

Васильченко рухнул, не успев даже вдохнуть. Умер мгновенно, так и не поняв, что с ним вдруг произошло.

* * *

– Чёрт знает что, трясёт, как будто дрова везёт, – ворчал Мордюков, вцепившись в спинку впереди стоящего сиденья.

Старенький автобус тащился по разбитой дороге от железнодорожной станции в Нижнереченск.

– Сто лет на автобусах не ездил, – продолжал шеф, – эх, всю пятую точку себе отбил. Колени ноют так, что в ушах отдаёт. И ноги, бляха-муха, не распрямить. Я думал, такие автобусы уже не ходят в рейс.

– Ну, Семён Алексеевич, – улыбнулся я, – вы же сами хотели вспомнить свои оперские навыки. Вспомнить, так сказать, молодость. Как раньше было…

– Ну да, ну да, – кивнул тот. – Добираемся черт знает сколько в эту чёртову глушь.

Шеф, конечно, и вправду давно отвык от таких поездок. Если и мотался в командировки, то самолётом или на служебной машине с личным водителем, если в пределах области. А тут – добирались на перекладных: сначала поездом, потом электричкой, теперь вот автобусом. Хорошо хоть не на собаках.

Это уже был конец пути. За окном серела надпись из бетонных букв на пригорке – «НИЖНЕРЕЧЕНСК».

Буквы торчали, как памятник. Монументальные, явно ещё с советских времён, когда городок процветал и у строителей социализма была страсть к монументализму. На первой букве, как капитан на корабле, гордо сидел чёрный ворон и с любопытством провожал взглядом автобус.

Мы вылезли на местном автовокзале.

– Фух, – выдохнул шеф, – Приехали. Наконец, добрались.

Он закинул на плечо сумку, огляделся. Толпа местных, вышедших из автобуса, быстро растеклась по пустынной площади. Кто с мешками, кто с сумками. Пара студентов налегке – из вещей только наушники в ушах.

– Так, я не понял, – пробормотал шеф, ежась от ноябрьского холода, – а что нас никто не встречает? Я же звонил местному начальнику, ёшкин кот. Ну-ка глянь, никто тут нас не ждёт? Вон тот мужик, что он таращится? Это случайно не водитель?

– Да нет, – ответил я, глядя, как мужик встречает женщину с баулами. Обнял её, подхватил сумки, и они, радостно щебеча, потопали прочь. – Не за нами.

– Бардак, – прошипел шеф. – Ладно, пошли. Такси вызови. Доедем до отдела – выскажу ему всё.

Мордюков отловил прохожего:

– Слышь, уважаемый, подскажи номер такси.

– Такси? – переспросил тот. – Такси тут не ходят.

– Вот блин, – вздохнул шеф.

– Сейчас решим, – сказал я.

Мы вышли на дорогу, я тормознул попутку. Это была старенькая «девятка», каких я в Новознаменске в этом времени не видел, за рулём сидел смуглолицый мужчина, явно местный, но внешность из давно приехавших.

– В гости приехали? – спросил он с лёгким кавказским акцентом, улыбаясь. – Садись, довезу. По цене договоримся.

Мы сгрузили сумки в багажник. Шеф плюхнулся на переднее сиденье, еле втиснулся со своими габаритами. Я устроился сзади.

– Куда едем? – спросил кавказец с улыбкой.

– В полицию местную, в отдел, – махнул рукой в неопределённом направлении Мордюков.

– Полицию? – протянул тот уважительно. – О, да. Вы из полиции, что ли? Здрасте…

– Из полиции, из полиции. Рули давай, – буркнул недовольный шеф.

– Меня Акбар зовут, – продолжал водитель, не обращая внимания на неприветливость пассажира. – Меня все здесь знают. Вы надолго?

– Слушай, не твоё дело, – отрезал Мордюков.

– Зачем так грубо говоришь? – невозмутимо улыбался Акбар. Он был явно не таксист, просто подхватил нас по дороге – подзаработать решил. Видно было, с деньгами тут у людей туго.

– Вот я почему спрашиваю, – продолжал он, – у меня кафе есть. Шашлык, лепёшка, шурпа – пальчики оближешь! – он прижал пальцы к губам, чмокнул. – Приходите! Вон, кстати, площадь, видите? Вон там моё кафе.

На фасаде выцветшая вывеска с баннером: дымящийся шампур, кольца лука, надпись крупными буквами – «Акбар».

– Вот, кафе, – гордо добавил он.

– Тебя зовут как кафе? – хохотнул Мордюков.

– Нет, дорогой, – важно ответил водитель. – Это кафе зовут как меня.

Городок за окнами выглядел убого. Смесь посёлка и выдохшейся городской инфраструктуры. Область явно не баловала здешних финансированием. Пятиэтажки вперемешку с огородами, кособокие частные домики. Ни одного светофора. Дорога – вся в заплатках, «девятка» подпрыгивала, грохотала, а порой и вовсе съезжала на обочину, чтобы объехать очередную яму.

Мы подъехали к зданию полиции. На фасаде висела старая вывеска: «ОМВД России по городу Нижнереченску». Одноэтажное кирпичное здание. На парковке – «Нивы», «Приоры» и одна древняя «Волга».

– Ну точно, – протянул шеф. – Будто в девяностые попали.

– Блин, начальник, зря так говоришь, – встрял Акбар. – Город у нас хоть и маленький, но хороший. Ты понюхай, чем пахнет!

Мордюков поморщился.

– Бензином у тебя и куревом воняет.

– Да нет, ты окошко открой, понюхай – воздух чистый, чистый! – не сдавался Акбар. – К нам москвичи приезжают отдыхать.

– Что-то сомнительно, – буркнул шеф.

– Всё, приехали, – объявил Акбар. – Хорошего вам дня, дорогие гости нашего города! – произнёс он с кавказской гостеприимностью. – Жду вас в своём кафе. Вот моя визитка. Если захотите банкет-шманкет или что-то замутить – всё сделаю по высшему разряду!

Он протянул аккуратно вырезанный ножницами листок – распечатку на принтере. Мордюков скривился, не взял. Я же протянул сзади руку и сунул бумажку в карман – на всякий случай.

Мы рассчитались, вытащили сумки. «Девятка» укатила, обдав шефа сизым выхлопом.

Поднялись по ступенькам. На крыльце курил лейтенантик, лениво глянул на нас и отвернулся. Мы вошли в здание, подошли к окошку дежурной части.

За стеклом, перед столом с телефонами и раскрытым журналом регистрации сообщений, мирно дремал дежурный – старший лейтенант в форме.

– Ты смотри, спит на рабочем месте, – пробормотал Мордюков, всё больше раздражаясь.

Он постучал по стеклу.

– Эй, уважаемый! Алло! Вам тут в отделение бомбу проносят, а вы спите!

Дежурный встрепенулся, открыл глаза, сдерживая зевок. Крякнул, прокашлялся, огляделся непонимающими глазами.

– Какая бомба? Где бомба? – пробормотал он, не до конца проснувшись.

– А вот, – сказал Мордюков, поднимая сумку с вещами. – К примеру, я был бы террорист. Прошёл бы сейчас, пронёс бы.

Он хотел проучить местных, показать, как нужно работать. Но дежурный оказался тугодумом и воспринял всё буквально.

– Саша! – вдруг заорал он. – Там какой-то сумасшедший говорит, что бомбу пронёс! Ну-ка, разберись!

Из глубины дежурной части вынырнул его помощник – плечистый парень, крепкий, но со взглядом не слишком отягощённым интеллектом.

– Этот, что ли? – буркнул он и, щёлкнув кнопкой электронного замка, вышел к нам.

– А ну, дядя, показывай, что в сумке, – приказал он.

– Слышь, тебе что ещё показать? – нахмурился шеф.

Парень, не раздумывая, схватил Мордюкова, заломил руку. Тот охнул. Пришлось вмешаться. Я схватил нападавшего за кисть, надавил, вывернул, дёрнул на себя. Тот отпустил.

Дежурный в аквариуме всполошился, но выходить не решился – судорожно тыкал кнопки на пульте, собирался звать подмогу.

– Спокойно, – сказал я, показывая удостоверение. – Свои.

Мордюков отряхнулся, поморщился.

– Ай, блин… руку больно. Вы что, совсем? Я полковник полиции!

Он тоже достал удостоверение.

Помощник дежурного и сам дежурный застыли в оцепенении.

– Да вы что же сразу не сказали? – пробормотал дежурный.

– А потому что спать не надо! – рявкнул Мордюков. – Чёрт знает что у вас в отделе! Где кабинет начальника?

– Ну… там, по коридору налево, – пробормотал дежурный. – У всех двери синие, а у него коричневая. Вас проводить?

– Разберусь, – буркнул Мордюков. – Пошли, Яровой!

Он скомандовал грозно, желая реабилитироваться после того, как вот так легко дал скрутить себя.

Мы пошли по скрипучему полу. Стены выкрашены в темно-синий цвет, за стеклом висели старые плакаты и инструкции, пожелтевшие, ещё со времён царя Гороха. Где-то жужжал принтер, пахло кофе и «Дошираком». Самый обычный провинциальный отдел полиции.

Дошли до нужной двери. Табличка гласила: «Черноусов Вадим Владимирович. Начальник ОМВД. Майор полиции».

Мордюков остановился, расправил плечи, выкатил грудь, поправил сумку на ремне. Постучал три раза резко и толкнул дверь – та не поддалась.

– Не понял… заперто? – буркнул он, подёргал ручку. – Где он?

– Сейчас узнаем, – ответил я. – Пойдём вместе спросим.

Мы вернулись к дежурному.

– Где Черноусов? – спросил шеф.

– Так это… нету его, – пожал плечами тот.

– А где?

– По делам отъехал.

– Так а что ты сразу не сказал, дурья твоя башка? Зачем в пустой кабинет отправил?

– Так вы не спрашивали, – честно моргнул дежурный. – Вы спросили, где кабинет начальника, я сказал – там. Вы и пошли.

– Господи… – выдохнул Мордюков, глядя на меня. – По объявлению всех набирают.

Дежурный виновато поджал губы.

– Звони Черноусову, – сказал Мордюков. – Скажи, что из Новознаменска приехали командированные. Полковник Мордюков здесь его ожидает.

– Ага, сейчас позвоню, – отозвался дежурный.

Он стал тыкать в кнопки телефона, подглядывая в бумажку, приколотую на стене – там был список мобильных номеров личного состава отдела. Переговорил что-то коротко с начальником, положил трубку, привстал из кресла и крикнул в окошко:

– Сейчас подъедет!

– Да неужели, – пробормотал Мордюков. – Ладно, пойдём хоть к местному начальнику уголовного розыска, познакомимся, расспросим его, что да как. Где тут у вас уголовный розыск?

– Так вон в том крыле, – кивнул дежурный.

– Начальник кто розыска?

– Сальников.

Я повернулся к дежурному, прежде чем идти снова по коридору.

– Он-то хоть у себя?

– А не знаю, он мне не докладывает, – пожал плечами дежурный. Наверное, у себя.

– Что ж ты будешь делать… Ладно, – вздохнул Семён Алексеевич.

Он кивнул мне, и мы пошли.

Нашли нужный кабинет. Табличка на двери гласила: «Начальник отделения уголовного розыска». Фамилии не было.

Мордюков был уже настолько зол, что даже стучать не стал. Видимо, решил, что много чести – перед местными расшаркиваться. Или всё это ему просто надоело. Обычно принято постучать – по служебному этикету, по субординации, но он не стал. Полковник просто распахнул дверь.

И застыл на пороге.

В кабинете мужик в джинсах и свитере, крепкий, средних лет, явно хозяин кабинета, тот самый Сальников, тискал молодую следачку в форме с синими кантиками.

Лейтенантша увидела нас первой, взвизгнула, вырвалась из объятий начальника УГРО и, опустив глаза в пол, выскользнула из кабинета. Проскочила молнией, только запечатлелась в памяти её размазанная яркая помада.

Мордюков лишь замычал, ошалело глядя на происходящее.

– Вы что, гражданин? – возмутился Сальников. – Стучаться не учили? Выйдите и закройте дверь, зайдите как положено!

– Слышь, у вас тут бордель или уголовный розыск? – рявкнул в ответ Мордюков, доставая удостоверение, как пропуск, дававший ему зелёный свет в этом отделе. – Полковник полиции Мордюков. Что это у вас тут происходит?

– А… вы сотрудники? – смущённо заулыбался Сальников. – Саша меня зовут. Ну, заходите. Чай, кофе?

Он сразу же сменил тон, будто ничего и не было.

– Да, Черноусов говорил, что вы подъедете, – проговорил Сальников. – Тут у нас с Васильченко такое… к сожалению, хороший был человек. Жалко его. Ну, заходите, располагайтесь.

– Да уж не знаю, – пробормотал Мордюков, морщась. – Заходить ли нам… А вы тут вообще работаете? Дежурный спит, начальник чёрт знает где, а ты молодёжь совращаешь прямо на рабочем месте!

– А, Светка? – махнул рукой Сальников. – Да какая она молодёжь… Уже пять лет в следствии. Всего повидала.

Он усмехнулся, пытаясь сгладить неловкость.

Я представился, пожал ему руку.

– Максим. А это Семён Алексеевич.

– Ага, знаю-знаю, – ответил Сальников. – Мне Черноусов говорил. Ну что, коллеги, будем работать вместе?

– Работать – это ваше дело, – проговорил Морда. – А мы проконтролируем, чтобы всё было как положено. А не так, как у вас здесь.

Он развёл руками, осматривая кабинет.

– Слушайте, товарищ полковник, – спокойно сказал Сальников, – вы много на себя берёте. Мы тут, вообще-то, на земле работаем. Начальников у нас и без вас хватает. Вы же, вроде, по обмену опытом, а не с инспекцией какой? Так что не командуйте тут.

Сказал он это без злобы, без нападок, просто как есть. По сути – был прав. Но Семён Алексеевич уже раззадорился, хотел выдать что-то едкое, я едва успел я дёрнуть его за рукав.

– Семён Алексеевич, – сказал я тихо, – не обращайте внимания. Давайте лучше по кофейку с дороги. Подождём Черноусова. Сейчас я чайник наберу.

– Я сам, – сказал Сальников, который явно всё отлично слышал. – Щас наберу, – он схватил чайник и направился в коридор.

Мордюков поморщился.

– Я с тобой схожу, – сказал я и вышел за ним следом.

В коридоре, у туалета, где стояла единственная раковина, я сказал:

– Слушай, Саня, ты зла на моего шефа не держи. Он так-то человек нормальный, просто устал с дороги.

– Да ладно, – махнул рукой Сальников. – Мы тут всякого видали. Отдел маленький, а каждый приезжий из главка мнит себя царём. Мы привыкли. Только знаешь, неприятно, когда так вот сразу, носом тычут.

Он открыл кран, вода со звоном ударила в серый металлический чайник.

– А Светка-то ничего, да? – усмехнулся он, ткнув меня локтем в бок. – Заценил?

– Ну… ничего так, – улыбнулся я, хотя толком девушку не разглядел. – Во всяком случае, форма ей идёт.

– Ага, – кивнул он.

Мы вернулись в кабинет.

Чайник не успел вскипеть, когда в кабинет зашёл сотрудник – уже не молодой, в форме с погонами майора.

– А, вот вы где! – воскликнул он, облизывая пересохшие губы. – Черноусов Вадим Владимирович.

Он представился, пожал руку. Рыжеватый, веснушчатый, фамилии своей не соответствовал – скорее, ему бы подошёл какой-нибудь «Рыжов». Седина вплеталась в рыжину, на макушке блестела проплешина, а из-под кителя над ремнём выпирал типичный полицейский животик.

Мы пожали руки. Мордюков снова поморщился, втянул воздух ноздрями, как ищейка.

– Я что-то не понял, Вадим Владимирович, – сказал он, – от вас что, перегаром несёт?

Майор смущённо прикрыл рот ладонью, замотал головой.

– Да нет, это у меня с почками проблемы. Это, знаете, бывает, – отмахнулся он.

– Да нет, вы выпивший! – возмутился Мордюков. – На рабочем месте выпивший! Что за бардак тут у вас творится? Я вообще не понимаю, как вы собрались раскрывать убийство участкового Васильченко, если никто не работает⁈

– Слушай, Алексеич, – с ходу перешёл на «ты» майор, – давай не будем это самое, начинать. Давай по-свойски. Я вот пошёл тебе навстречу, согласился на твою командировку, так и ты со своим самоваром не лезь. Мы тут, это самое, работаем, ага, как можем. А ты приехал – уехал, а мы тут остаёмся, понимаешь? Ладно, пошли ко мне в кабинет, поговорим.

Мордюков поджал губы, что-то прошипел себе под нос. Я наклонился к нему и тихо сказал:

– Семён Алексеевич, выдыхайте. Вы же сами говорили – будто попали в девяностые.

Он хмыкнул, покачал головой.

– Ох, Максим, – пробормотал он, – с меня девяностых и в девяностые хватило. А тут и правда – будто в молодости очутился.