Текст книги "Безымянная невеста (СИ)"

Автор книги: Рада Сарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Внучек, может, ты передумаешь? – рискнул подать голос костюмер, с беспокойством оглядываясь по сторонам. – Все-таки мальчонка маленький совсем, не простит такой жертвы Хозяйка...

– Раньше думать надо было, дед, когда решил ничего этой корове не рассказывать, – скривился рыжий, удовлетворенно потягиваясь. – Никак, человеколюбие взыграло? Ты клялся мне помочь, помнишь? Вот и помогай. Пошли, Ксана.

Рыжий уверенно двинулся на раскатистый плач, доносящийся из детской. Прошел мимо ванной, обогнул сваленную в кучу одежду Матвея (неужели он про него забыл?), ровным шагом приблизился к детской кроватке, с интересом взглянул на малыша.

– Вылитый Ванька. Даже жаль, что такого в его жизни больше не будет, – пожал он плечами и развернулся ко мне лицом. – Убей Яна, Пряха.

И шагнул мимо меня к выходу, где вдруг послышался отчетливый шорох.

– Ты?! Ты же сдох, остался в машине! – вдруг заорал он, дернувшись назад. Я даже не стала разглядывать, кого он так испугался. Просто размахнулась и со всей силы, на которую только была способна, ударила его ребром ладони в основание черепа. Игнат вскрикнул и кулем рухнул на пол. Я попинала его в бок, проверяя реакцию, после чего выхватила ребенка из кроватки, баюкая на руках и посмотрела в сторону входа. Напротив меня, придерживая за шкирку сомлевшего костюмера, застыл бледный, разъяренный Матвей.

– Успели, – выдохнул он еле слышно.

– Достаточно! – прозвучал вдруг гулкий, звонкий женский голос где-то под потолком, и комната тут же закружилась перед моими глазами, тая в темноте.

Глава 21. Узловой элемент

Как ни странно, темнота, накрывшая меня с головой, быстро рассеялась, открыв моим глазам воистину чудное зрелище. Я, если честно, решила, что все-таки свалилась в постыдный обморок и сейчас вижу дикий обморочный сон. Представьте себе деревянную усадьбу на залитой солнцем поляне среди березняка. Нагретое природным теплом дерево щедро усыпано капельками смолы, перед резным крылечком нежится в тепле лохматый черный барбос, ростом мне по пояс. На лужайке под стрельчатыми окнами дома играют с кроликами кудрявые девчушки, человек девять, похожие, как капли воды в океане. Где-то за домом слышно, как ржут кони, в лесу поют птицы... Лепота, как говорит в таких случаях мой отец. Только я в эту картину никак не вписываюсь, в своем белоснежном платье, выбиваясь из сюжета.

– Батюшки, к нам гости пожаловали, а вы и молчите?! Хороши сторожа! – воскликнул кто-то за моей спиной. Малышня на лужайке, наконец, оторвалась от своей забавы, заметила меня и с визгом унеслась за угол дома. Я резко обернулась, попутно замечая лежащих на траве Игната с Ефимом Иванычем, все еще без сознания.

Девчонка. Лет шестнадцати, наверное. Волосы распущенные до колен, синий сарафан в цветочек по траве волочится, на голове венок из ромашек, в руках корзинка с крупными клубничинами. Даже отсюда аромат чувствуется! Я невольно улыбнулась, облизываясь. Девчушка присмотрелась, звонко рассмеялась, увидев мое мечтательное выражение лица и закружилась на месте.

– Вот и свиделись снова, Пряха, – малышка сделала шаг мне навстречу и...

– Эт-т-то как так?! – у меня глаза на лоб полезли, когда вместо молоденькой босоногой девчонки напротив вдруг оказалась женщина лет сорока с длинной темной косой (толщиной в мою руку!), ясными синими глазами и неглубокими морщинками под ними. Вкружь головы по волосам шла широкая белая лента с ярко-красными маками, клетчатое красное платье спереди прикрывал белоснежный фартук с точно такими же, как на ленте, вышитыми понизу маками. Из-под подола выглядывали острые носки то ли туфель, то ли сапожек из бархатистого, багрового материала, похожего на замшу.

Под моим ошарашенным взглядом незнакомка снисходительно улыбнулась и глубоким грудным голосом проворковала:

– Добро пожаловать в Дом теплых ветров, Оксана.

Мне в лицо пахнуло цветущей липой и полевым разнотравьем, белое платье с тихим шелестом осыпалось под ноги, на глазах сплетаясь в сияющий клубок, самостоятельно прыгнувший в корзинку к незнакомке. Тело окутало ласковым теплом, оставившим после себя ощущение свежести и бодрости. Миг – и вот уже я стою в легком летнем платье кремового цвета с рукавами-крыльями и белой вышивкой поверху. Я перевела откровенно шокированный взгляд на свои руки, которые вместо тяжести детского тельца (какого-какого тельца? Да что творится с моей памятью?!) вдруг ощутили неприятную легкость, и с визгом бросила на траву переливающийся всеми цветами радуги... клубок.

– Думаю, больше он тебе не понадобится, – подмигнула мне женщина напротив, подзывая и этот моток ниток к себе в корзинку. Я проводила его взглядом, вздрогнула, наткнувшись на слегка насмешливый, понимающий взгляд этой странной дамы. И в этот самый момент я ее узнала. Узнала, черт возьми, эту джакондовскую усмешку, оперный голос и глубокие, полные какой-то старушечьей мудрости глаза! Она мелькала на периферии каждого моего сна, которые вдруг перестали путаться и предстали передо мной во всей четкости и полноте! Не задерживая внимания, не вступая в разговоры, не вмешиваясь! Но она была рядом – когда мне снился роддом, когда чудилась та пошлая и глупая сцена с фанатками в туалете, когда мы ехали в автобусе на кладбище с Аннушкой, когда я выскакивала из квартиры Тимура рано утром. Она была в каждом моем сне! Да и сны ли это были?! Честно говоря, мне в этот момент безумно хотелось высказать все, что я думала. Непечатными словами и во весь голос. Правда, воспитание удержало. Женщина напротив хмыкнула, не дождавшись реакции, схватила меня под руку и вновь заговорила, только когда усадила за стол в просторной, прохладной комнате внутри дома.

Не скажу, что я практик-реалист до мозга костей. Как и все женщины, я иногда начинаю верить во всякую потустороннюю чушь. Про чертика, нагло тырящего плохо прибранные вещи, про домового, про загаданные под бой курантов желания, про воду на серебре и травяные отвары с наговорами. Я не верила в ведьмовство как таковое, нет. Всему перечисленному давно уже нашли рациональное объяснение – людям известно и о важности настроя, и о восприимчивости водных кристаллов к различной музыке, и об энергетических вампирах и донорах. Но в нас заложено с рождения поразительно живучее желание – верить в необъяснимое. Потому что хочется чуда. Потому что надежда умирает последней. Потому что мы верим, что есть кто-то еще рядом с нами, незримый, но дружелюбно или, по крайней мере, нейтрально настроенный – бог, судьба, вселенная, как угодно назовите. Кто-то, кто слышит наши мысли и мечты, подкидывает нам на пути перекрестки, сводит дорожки с важными для нас людьми. Но встречи с этим существом в "домашнем интерьере" я никак не ожидала!

– У каждого мира есть свой Хозяин или Хозяйка, Ксана, – рассказывала мне, усевшись на покрытую тканью скамеечку напротив... наверное, Хозяйка? – У конкретно этого мира – Хозяйка Судеб, Макошь, как меня звали давным-давно. Мы следим за тем, чтобы мир развивался, не кидался из крайности в крайность, не погиб и не отказался от своих жителей. Хозяева хранят равновесие, всемирную гармонию, если хочешь. Весь мир для нас – это огромное полотно, сплетенное из десятков тысяч нитей и ниточек – именно так Хозяева видят чужие судьбы.

Женщина взмахнула рукой, после чего на голой стене вдруг проявился огромный, от потолка до пола, гобелен с изображенным по центру ветвистым деревом. Рисунок менялся, перетекал из одного в другое, пестрил разными цветами, наползающими друг на друга. Неизменным оставалось лишь Дерево. Я внезапно вспомнила, что подобную картину видела в свой первый визит к Юлькиной бабушке. Только там гобелен был поменьше.

– Хозяева следят за чистотой рисунка, – продолжила Хозяйка, удостоверившись, что я все увидела и осознала. – Они чинят прорехи, удаляют лишние узелки, вплетают новую основу взамен рассыпающейся старой. У каждой Хозяйки есть свои помощники – чертова дюжина троиц. Сестры-искусницы, Пряхи – те, кто по очереди ведут нить судьбы каждого человека, от рождения до самой смерти. Именно они прядут те нити, которые ты сейчас видишь на гобелене. Я лишь слежу за тем, чтобы они складывались в гармоничный узор. Именно Пряхи своими словами, делами, просто своим существованием в отдельно взятом городе создают основу для моей работы, сталкивая и сплетая воедино судьбу людей. Ты – одна из таких искусниц. Помогаешь людям выйти из тупика, подталкиваешь их к важным решениям, к выбору пути, который они страшатся сделать. Твои сценарии, действия в спектаклях, стихи, снимки – все, что связано с тобой, дарит людям тот необходимый толчок, которого не хватает, чтобы решиться и сделать шаг вперед. Ты – вторая Сестра, ты отвечаешь за судьбу человека от юношества до старости.

Женщина пристально смотрела на меня, катая в руке маленький, неказистый клубочек серого цвета. Я поежилась, решив для себя, что мне точно снится сон, и перестала нервничать. Проснулось мое врожденное любопытство.

– А первая и третья сестры, в таком случае, кто?

– Разве это важно? – хитро улыбнулась Хозяйка. – Три Сестры никогда не встречаются вместе, иначе их решения не будут справедливыми. Да и сестры вы лишь по призванию. Вы можете быть знакомы в реальной жизни, можете жить в одной квартире – но только уходя из мира, узнаете друг друга. Так заведено.

– Понятно, – тут же скисла я. Оборвалась еще одна ниточка, по которой можно проверить, явь это или сон. Осталась только Василиса Петровна с ее копией гобелена. – Но как это связано с тем, что мне снилось всю новогоднюю ночь, случилось сегодня? Тот ненормальный тоже кричал что-то про прях.

– Тебе ничего не снилось, – пожала плечами Хозяйка, не отводя взгляд. – Сосредоточься – и ты сразу же найдешь свой настоящий путь, а не лишние повороты. Помнишь белое платье, которое ты надевала на игру? Когда тебе пришлось молчать все время? – я кивнула, смутно припоминая что-то подобное. – Как только ты примерила на себя наряд Безымянной невесты, нить твоей судьбы исчезла из мирового полотна. Пряхи не подвластны друг другу, они живут вне узора, иначе никак не смогут помогать Хозяйке. Осталась лишь малость – свернуть собственную нить в клубок, да только сестрица моя, Василиса, не признала тебя вовремя, не разобралась сразу, чужаку позволила вмешаться. Потому пришлось тебе самостоятельно бродить по полотну да судьбу свою тянуть, в клубочек сматывать. Дорог в твоей жизни много предусмотрено, поворотов не счесть, только все они вокруг Ткача увязаны были. Пока по всем не прошлась, каждую не прожила до конца, не выбралась.

– Погоди... те. – Я суматошно вспоминала все сны, четко и до мельчайших подробностей всплывающие в голове. Сознание прояснялось толчками, подкидывая факты и доказывая, что все, абсолютно все прожитое мной было нереальным. Не было ни свадьбы, ни детей, ни карьеры журналиста, ни поездки в Хельсинки. День Сурка какой-то, а не жизнь! Это же мне все опять начинать сначала! Интересно, а я вспомню, когда проснусь, что видела до этого? Может, у меня пророческий дар открылся? – Но почему все события ВСЕГДА крутились около театра?

– Чему ты удивляешься, Оксана? – усмехнулась Хозяйка, разливая по чашечкам ягодный морс из запотевшего графина. – Театр, тем более такой, как у Мориша Леру, самый что ни на есть узловой элемент для любой Пряхи. Подумай только: не нужно выдумывать предлогов и объяснений, что-то подстраивать, чтобы столкнуть нужных людей или убедить их сделать следующий шаг. Ты просто пишешь сценарий их жизни, вплетая его в роли и сюжеты. Все получается само по себе, без лишних напряжений и сопротивления со стороны людей. Они добровольно приходят, примеряют написанную под них роль и…твоя задача выполнена! Вспомни, сколько пар образовалось после ваших спектаклей? Сколько благодарностей вы получали от зрителей за незабываемые минуты на сцене и помощь в осознании себя?

Я вспомнила. Действительно, отзывов и благодарностей после каждого нашего спектакля приходило огромное количество. Зрители уверяли, что мы помогли им понять нечто важное, грозились приходить снова и снова, привести своих друзей и знакомых, чтобы и другие тоже приобщились и оценили нашу работу.

–Все Пряхи так или иначе приходят к творчеству, девочка моя. – Хозяйка мечтательно улыбалась, глядя в окно, где на лужайке снова веселились кудрявые малышки. Интересно, кто они? Тоже Пряхи? Или кто-то еще? – Только через творчество вы можете без преград плести нити чужих судеб и говорить со своими подопечными. Люди всегда открыты влиянию искусства. Со страниц книг, с экранов кинотеатров, через застывшие мгновения на снимках и картинах, через игру на сцене – они позволяют себе расслабиться и перестать контролировать разумом все свои действия. И только когда их сердце и душа открыты, ты можешь помочь людям обрести Путь. Это же так просто!

И правда, просто, по себе знаю. Тут в голову не вовремя постучалась одна дельная, но крайне мрачная мысль, заставив меня насторожиться.

– Хозяйка…Я хотела спросить кое о чем из своих снов. Скажите, если бы не то свадебное платье, благодаря которому все так закрутилось…Получается, куда бы я ни свернула в своей жизни, не будь я Пряхой, в любом случае умерла бы молодой?! Хороша же у меня судьба получилась!

– Нет, – нахмурилась Хозяйка, сдвинув брови. И сразу как-то темно и холодно стало в комнате, даже за окном солнце скрылось. – Во-первых, тебе написанная кем-то другим судьба уже не грозит. Во-вторых, не должна была ты умирать так рано в любом случае. За свою провинность Ткач уже получил наказание. Не имел права он вмешиваться в чужой узор! Но вмешался, потому и обрывались твои пути так рано каждый раз.

Я вспомнила щелчки, похожие то на звук выключателя, то на рвущуюся струну и понятливо закивала. Теперь ясно, что именно приводило меня в себя. Забавно даже, именно сейчас я осознала, что именно было не так в каждой вероятности, как их называла Хозяйка. Стоило только выпить хоть что-нибудь после пробуждения на новой нити – и память о прошлых событиях стиралась моментально, покрывалась вязкой пеленой. Интересно, если бы я отказалась пить хотя бы раз? Впрочем, ну их, эти эксперименты. Уж больно чернушно они заканчивались.

– Вспомни-ка, в тебя ли целились каждый раз? Ты ли была загаданной жертвой? – подтолкнула мои размышления в другую сторону Хозяйка.

Я мысленно поворошила все прожитые события и с изумлением поняла, что... нет. Кроме одного-единственного раза, целились всегда в других людей. В тех, кто мне был дорог на тот момент. Я попадалась под руку ВСЕГДА случайно, успевая при этом защитить друзей и любимых. Хозяйка согласно кивнула, пристально следя за моим лицом.

– Вот видишь. Ты и клубочек свой смотала, и чужие судьбы поправила, как должно. Не бойся теперь ничего. Твоя судьба с этого часа только в твоих руках. Куда захочешь, туда и приведет. И винить, кроме себя, некого будет, запомни! Живи и помогай другим. – Хозяйка по-доброму улыбнулась мне и взмахнула рукой. Мир тут закрутился, мерцая и рябя в глазах.

– А кто такой Ткач? – крикнула я, щурясь в попытке хоть что-то разглядеть.

– Тот, кто убирает лишние нити, – прошелестело в ответ, и меня в который раз за этот долгий день накрыло темнотой.

***

Я открываю глаза... и тут же закрываю их обратно. Снова полумрак, снова гримерка в театре. Стоп. Хватит. Если я сошла с ума, то от пары минут ничегонеделания хуже не станет. Вот уже и сны, которые почти что не сны, в голову лезут.

– Ксана, я все видела! – звучит знакомый звонкий голос над ухом. – Просыпайся давай, соня! Весь день проспишь, вещи собрать не успеешь!

– Куда вещи? – голос каркающий до противного. Как же хочется пить!

– Как куда? Эй, подруга, нам завтра в обед грузиться в автобус и к финнам ехать!

– Да уж. Кто видел, сколько она вчера выпила? – вклинивается еще один голос – более низкий и с хрипотцой. – Подъем, Карская!

Так. По манере речи – Юлька и Аннушка. Раз ехать завтра, значит, сегодня первое января. В панике ощупываю живот и грудь, вызывая своими действиями смешки со стороны "зрителей".

– Ксаночка, у тебя все на месте, грудь не отвалилась, не переживай, – пропела язва-Аннушка. Плевать. Организм уверенно твердит, что никакой беременности нет и в помине, грудью я тоже никого не кормлю. "Приснилось" – судорожно выдыхаю. Остался один момент.

– Девочки, ничего не спрашивайте, просто ответьте. Я с кем-нибудь встречаюсь? – открываю глаза и медленно сажусь. Судя по всему, я все еще в театре – вот и занавес, которым я вместо одеяла укрылась, и трюмо с гримом, и куча костюмов на вешалке в уголке.

– Ань, последи-ка за ней, я сейчас вернусь, – подозрительно глядя на меня, шепнула подруга и скрылась за дверью. Я испытующе смотрю на режиссера. Волосы синие. Шрамов на лице нет. И это приснилось?

– Ответь, пожалуйста, – прошу ее. Аннушка хмурится, садится рядом, трогает своей прохладной рукой мой лоб.

– Карская, я не знаю, что у тебя случилось, но ты ведешь себя странно. Нет, ты ни с кем не встречаешься, насколько я знаю. Разве что Матвей тебя возит повсюду, но Юлька уверяла, что он это исключительно по-дружески.

Выдох. В голове перестает шуметь. Значит, с Матвеем мы просто друзья. Проверяю левую руку – да, браслетик "Пандора" все еще со мной. Надо узнать, что я выпила, определенно. И больше не пить!

– Ань, ты просто кивай, хорошо? Мне очень важно разобраться, – с мольбой в глазах смотрю на режиссера. Та кивает, поджав губы. – Сегодня первое января, пятнадцатый год. Вчера был бал в эльфийском стиле. Прима театра – Лидочка Аксенова. Ее партнер – Иван Шульгин. Рик встречается с Юлькой, Ян и Матвей свободны, ты не замужем. Все верно?

По мере перечисления глаза у Аннушки становятся все больше и больше. Наконец, она удивленно кивает головой. Я окончательно расслабляюсь.

– Отлично. Значит, просто сон во сне.

Девушка задумчиво смотрит и, под аккомпанемент Юлькиных шагов, говорит:

– Сон во сне... Ничего так, интересная задумка для следующего спектакля.

– Я в этом не участвую! – в панике выдыхаю я и соскакиваю с дивана под смешки присутствующих.

***

Хозяйка с довольным смешком выплеснула воду из широкого серебряного блюда и опустилась в кресло. Новая Пряха довольно быстро пришла в себя, вон как быстро бегает. Да и в разговоре с ней девушка не робела. Хозяйка не стала говорить, что в доме даже мысли гостей ей ведомы, так что все рассуждения Оксаны она знала.

– Василиса... – позвала женщина, щелчком вызывая перед собой огромное зеркало. Стеклянная гладь заволновалась, побледнела и, наконец, отразила похожую, как сестра-близнец, ведьму. Только глаза сестер отличались. У одной они горели синим, у другой – ярко-желтым пламенем.

– Грустишь, Макошь? – усмехнулась Василиса, поправляя копну иссиня-черных волос.

– Есть такое, – кивнула Хозяйка с грустным вздохом.

– Хорошо, хоть Ксанку мне не перепугала до седых волос, – хихикнуло отражение, постепенно меняя цвет волос с черных на медово-русый. То же самое происходило и с Хозяйкой.

– Крепкая девочка, только подбери ей пару сестер покрепче, – посоветовала Макошь, глядя на стену, где переливался живыми змейками красок гобелен. – Аннушку не ставь, не вытянет она после Ксаны. Внучку можешь к детям смело приставить, больно у нее сказки добрые получаются. Третью сестру подыщем из тех, кто мне лужайку вытаптывает.

– Как скажешь, сестрица, – кивнула Василиса Петровна, тут же что-то меняя в своей копии Мирового полотна. – Что с Ткачом делать будем?

Хозяйка задумчиво постучала внезапно отросшими размером с небольшие кинжалы когтями по столу. Волосы ее рыжели, показывая всем желающим, насколько сильно их владелица изволит гневаться.

– Ткач! – холодно позвала она, глядя на пустое пространство перед окном. Воздух сгустился, помутнел и, наконец, пропустил сквозь себя потерянного, хмурого старика-костюмера из театра.

– Ефим Иваныч, старый ты пройдоха, как ты мог? – цыкнула Василиса Петровна, все еще горя желанием выдрать остатки шевелюры этому обманщику и лицемеру, так легко обведшему ее вокруг пальца.

– Объяснись, Ткач, – обронила негромким голосом Хозяйка, поднимаясь во весь свой немаленький, до потолочных балок, рост и глядя сверху вниз на провинившегося. – Разве кто-то из Сестер отметил нить Ксаны как лишнюю?

– Нет, Хозяйка, – тихо выдавил старик, опуская взгляд.

– Разве я давала разрешение на Замену судеб? – от следующих слов по комнате пронесся ледяной ветер.

– Нет, Хозяйка, – еще тише вымолвил старик.

– Может, Пряхи дурную судьбу твоему внуку спряли? – по половицам пробежала поземка, обвиваясь вокруг ног Ткача.

– Нет, Хозяйка, – уронил голову на грудь старик и встал на колени.

– Объясни тогда, почему ты согласился? – обреченно вздохнула Хозяйка, взмахом руки изгоняя холод.

– Не мог я дочери младшей отказать, Хозяйка, не мог! – простонал костюмер, сжав кулаки. Василиса дождалась кивка сестры и вызвала в зеркале его воспоминания.

Вот Игнат, которому в который раз отказала давно и горячо любимая девушка, громит квартиру. Вот он ругается с матерью, собирая вещи. Покупает билеты на другой край страны, стоит на вокзале. Вот к нему бросается мать, сухощавая женщина с короткой стрижкой и плаксивым выражением лица, что-то втолковывая и заламывая руки. Потом эта же женщина на коленях стоит перед ошарашенным отцом, вымаливая переписать судьбу сына и дать ему, наконец, то, о чем парень мечтал. Лишь бы не покидал мать, лишь бы остался рядом! И старик согласился, скрепя сердце. Вызвал внука на разговор, поведал ему о Хозяйке, о Пряхах и судьбах. Нашел одинокую, чужую девушку без искры дара, еще не встретившую своего суженного. Всего-то заморочить, обрядить в платье Третьей пряхи, смерть дарующей да отправить по тропинкам судьбы. Пока бродит она по дорожкам, ищет свою тропинку (только Пряхи могут безнаказанно гулять по вероятностям), то дарит другому человеку силы спутать на свой лад узор взамен подаренного Хозяйкой. Игнат оказался сообразительным не в меру, так что вместо спокойного ожидания своего поворота, принялся переходить из вероятности в вероятность на пути своей подмены. Зачем? Очень просто: он решил, что если "убрать" там тех, кто ему помешал в настоящем, тогда шансов на успех у него прибавится. Интриги, подлоги, яды, влияние Ткача, даже чары Аннушки успел парень использовать в своем стремлении добиться желанной любви. Если бы не роковая ошибка Ткача, по которой выбранная им "жертва" оказалась второй пряхой, все могло и получиться.

– Несчастный, – сочувственно протянула Хозяйка, рассмотрев в подробностях всю подноготную этой истории. – Не по нему девица, ты же заранее знал, Ткач! Берегинями отмеченная, только одному-единственному предназначена. Эх, сам себе судьбу испоганил, старый! – сокрушенно качнула головой Макошь, взмахнув рукой. – Раз предавший законы Мира уже никогда не станет в ряды его хранителей. Прости, друг мой, пришла нам пора прощаться.

Ткач только склонился еще ниже, бормоча извинения. Секунда – и его фигура полностью растворилась в воздухе. Василиса печально вздохнула. Еще один Ткач потерял свое право на бессмертие и власть над судьбой. Теперь он доживет свой век, как и полагает пожилому, талантливому костюмеру с золотыми руками и кучей наследников.

– Что с внучком и его дочкой младшей делать будем?

– То же, что и всегда, дорогая, то же, что и всегда, – пожала плечами Хозяйка, баюкая в ладонях серый, неказистый клубочек с яблочко величиной. Вот и все, что осталось от когда-то пушистого, яркого мотка пряжи, уготованной для Игната. Подула на жалкие остатки, вплела собственный волос – яркий, блестящий золотом на солнце, и протянула клубочек сестре. – Уведешь его судьбу на новый перекресток? Все-таки парень из-за любви пострадал, чистая она у него была, жаркая, вот и выжгла дотла. Всегда эти берегини своих сверх меры наделяют, а я потом мучайся. Мать отправляй на путь исправления, в конце концов, она главный виновник произошедшего. Отпустила бы парня от своей юбки, ничего бы такого и не было.

– Хорошо. Так и сделаю. Ну, пора мне, – поднялась с кресла-качалки Василиса, постепенно старея – ссутулились плечи, разбежались паутиной морщинки, добавилась седина в волосах.

– Да, подарочек от меня Ксане передай, будь добра, – спохватилась в последний момент Хозяйка, закидывая в зеркальную гладь бумажный сверток. Василиса хмыкнула, поймав передачку и испарилась.

Эпилог

– Ксанка, собирайся скорее! Автобус ждать не будет! – Юлька металась из стороны в сторону, проверяя полочки-шкафчики-шкатулочки на предмет забытых и неупакованных вещей.

– Щетка в холодильнике, – меланхолично сообщаю подруге. Я уже полчаса сижу в коридоре на полу, баюкая свой любимый "рюкзак путешественника" – горчичного цвета, матерчатый, с прикольными нашивками, лентами и значками. Говорила Юльке, собирай вещи с вечера – нет, мы же сами с усами. Автобус отправляется через полтора часа, по уму нам уже пора выходить и со всех ног бежать к театру, но...

– Да! Все! Я готова! Вставай, копуша, нам уже пора ехать! – рыжий смерч сделал круг почета по изрядно погромленной квартире и, перепрыгнув через мои ноги, замер у входной двери.

– Поехали тогда.

Когда мы добрались до "Муара", ребята в нетерпении толпились по бокам двухэтажного голубенького автобуса, раздраженно гудя.

– Юлька, как обычно! – Рик подлетел к подруге, встряхнул ее за плечи, недовольно цыкнул и потащил за руку к дверям. – Директор! Можем садиться, опаздуны прибыли!

– Готовься, теперь это прозвище за вами еще на месяц прилепится, – со смешком забрал у меня рюкзак и Юлькину сумку Иван. – Предлагаю занять места в хвосте автобуса, там как раз все поместимся.

Мы и поместились: Ваня с Лидой, Юлька с Риком, Ян с гитарой, Матвей и я. Народ тут же затянул серию "дорожных песен" из русского рока, а я отвернулась к окну. Портить столь стройный хор своим неказистым голосом желания не было.

Вчера многое произошло. И многое стало понятно. Василиса Петровна (подумать только, милая бабулечка оказалась сестрой почти что богини!), которая прибежала следом за Юлькой в ту злополучную гримерку, не слушая возражений, погрузила меня в такси и увезла к себе. Там отпоила вкусным травяным чаем, прогрела от души в бане, вручила расшитую красным узором рубашку в пол и увела за собой в кабинет. По крайней мере, так я думала. В кабинет сквозь огромное окно заглядывало вечернее солнце, раскрашивая блестками стройные ряды клубочков всех цветов и размеров, которыми были усыпаны полки шкафа напротив. Деревянная прялка (один в один та, которую я тетке дарила!) в углу, кресло-качалка и миниатюрный письменный стол, тканные половички под ногами – вот и вся обстановка. Старушка опустилась в кресло, махнула мне рукой на стул (притаился под столом), улыбнулась, глянув в окно.

– Скажи мне, Ксана, что ты помнишь? Что тебе снилось?

– Ерунда какая-то, если честно, – ответила я, с содроганием вспоминая последний сон, который совсем не сон, – но крайне правдоподобная. До сих пор мурашки бегают.

– Если не хочешь, подробности можешь не рассказывать. Главное, потом прочитай вот это. – Она протянула мне сложенные вдвое листы бумаги, с обеих сторон усыпанные мелкими буковками.

– Хорошо, – я пожала плечами и взяла распечатки.

– Ах, да.. – засуетилась бабуля, метнувшись в сторону пузатого шкафа и нырнув в один из его отсеков. – Возьми, вот твой правильный наряд, надевай только его, хотя бы частями, когда будешь вершить чужие судьбы.

Судьбы... Правильно я угадала, не так проста Юлькина бабуля, как хочет казаться. Но каждой тайне свое время. Я улыбнулась и взяла протянутый сверток. Белая бумага с любимыми маками Хозяйки. Вот так подарочек. Василиса Петровна, вновь умостившись в кресле, зевнула и выпрямилась.

– Так о чем это я говорила... Ах да, Ксаночка, ты на Ефима Иваныча зла не держи, он человек старый, внучек у него один-единственный, кто ж виноват, что таким непутевым уродился...

– К-к-какой внучек? – я заикаться начала, пытаясь связать воедино все сказанное Хозяйкой и нынешние слова старушки. Неужели она настолько в курсе того, что со мной было?!

– Как какой? – округлила глаза ведьма. – Игнат, негодяй рыжий! Он через деда сценарии твои подменил, все в труппу попасть хотел, да его Ян с отцом никак не брали из-за той беды с Лариской. Хорошо хоть, Тимур приехал вовремя, всю правду из него выбил да к Моришу Карловичу на поклон сходил. Молодец парень. И невесту вернул, простила его наша Лара, и с родителями помирился, когда только все успел? Или...– старушка взглянула на мое вытянувшееся лицо и всплеснула руками, – Ох ты ж, батюшки, неужто Юлька, егоза такая, тебе и не рассказала ничего?! Этого подлеца прикрывала?!

– Погодите-погодите, Василиса Петровна, Юлька тут ни при чем. – Я поспешила остановить разгневанную бабульку. – Я спала до обеда, потом сразу вы пришли, Юля просто не успела ничего рассказать, вот и все.

– Ну ладно тогда, – пожевала губами старая гадалка. – Вот, держи тогда подарочек и беги домой, собираться. Последи уж за моей егозой, пока у финнов гостить будете.

– Хорошо! Спасибо большое! – я подхватила со стола коробку и поспешила на выход. На такси доехала до дома, собрала вещи, сунула клубок в шкаф, подальше от чужих взглядов, приготовила ужин и, не дожидаясь подругу, снова уснула. И теперь, сидя в уголке у окна, вспоминала, поглядывая искоса на веселящихся друзей, и сам разговор, и те сны, которые вовсе не сны. Тимура, который, наверное, именно тот, с кем я познакомилась в одной своей "жизни", его вернувшуюся из Германии невесту Ларису, неожиданно заботливого, но вечно занятого Яна, ласкового и уступчивого принца-Матвея, язву-Рика, который все-таки нашел способ поймать мою подругу в свои сети, Ваньку, абсолютно счастливого и немного невменяемого сейчас рядом с Лидой. То-то он еще не знает, какой подарочек ждет его после возвращения из Хельсинки. А что? Раз Хозяйка сказала, что я подталкиваю людей к принятию решений и (хе-хе) вершу судьбы, значит, то, что мне приснилось, может вполне сбыться и здесь? Недаром же я так старалась в каждом своем сне! Надо только на будущее за Аннушкой последить и Юльку успеть вовремя из депресняка вытащить, а там, глядишь, все само наладится. Все счастливы, все рады. Только я по-прежнему одна. Вот такая ирония. Ни с кем из ребят, в чьи объятия заносили меня неведомые дорожки, я так и не ощутила того долгожданного спокойствия, душевной цельности и счастья. Как в том самом сне, где Ирка советовала почувствовать человека. Не мои они. Друзья, товарищи, почти что братья по духу, но никак не драгоценные половинки души. Наверное, потому и не получилось по-настоящему поверить в их чувства даже в тех вероятностях. Наверное, именно поэтому я отчасти даже благодарна Игнату. Прожитые в разных амплуа жизни позволили мне не совершать ошибок в настоящем.