Текст книги "Высокий, Загадочный и Одинокий (ЛП)"

Автор книги: Р. Метьюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Он не знал, как отреагирует, как только ее кровь коснется воздуха. Почему он не задумался об этом раньше? Все, о чем он думал, после того дня на обочине дороги, это как он полностью погружается в ее тело.

Конечно же он начнет мыслить трезво, как только окажется в ней, иронично размышлял он.

– Ефраим, что-то не так? – в ее голосе звучала боль.

– Я не могу, – сказал он, отстраняясь от нее.

– Ефраим? – ее голос дрогнул, – Я сделала что-то не так? Во мне причина?

О Боже, она разбивает мне сердце.

– Нет, детка, ты не сделала ничего такого.

Он отстранился от ее тела и это была самая тяжелая вещь, которую он делал во всей своей жизни. Он повернулся к ней спиной и сел на край кровати.

Сжимая руки в кулаки у себя на коленях, он опустил голову и постарался успокоиться. Тело дрожало от возбуждения.

– Ефраим?

Она пересекла кровать и обняла его, прижавшись грудью к его спине.

В муке он покачал головой.

– Детка, пожалуйста, остановись, ты убиваешь меня.

– Остановиться?

– Прикасаться ко мне.

Медисон отодвинулась назад.

– Ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасалась? – ее голос надломился.

– Я очень хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, детка. Это все, о чем я думаю, но мы кое о чем забыли.

– Презервативы?

Он резко фыркнул.

– Нет, мне они не нужны. Болезни не живут в моем теле.

– Тогда что?

– Кровь, детка, ты будешь истекать кровью, когда я лишу тебя девственности и я боюсь своей реакции на твою кровь. Я боюсь, что у меня начнется жажда крови.

– Ты когда-нибудь спал с женщиной, во время месячных? – полюбопытствовала она.

Он съежился.

– Я не хочу говорить о других женщинах, Медисон. Я не был с женщиной уже очень долгое время. Они немного значили для меня тогда и значат еще меньше теперь. – Он услышал, как она задержала дыхание. – Ты единственная о ком я думаю. Поверь мне, если бы это было не так, я бы лишил тебя девственности, прямо сейчас не раздумывая ни секунды. Я не могу причинить тебе боль.

Он прижал к лицу руки.

– Ответь на вопрос. Ты спал с женщинами во время менструации?

Он вздохнул.

– Да. – Это было его любимое времяпрепровождения с женщиной. Он любил вкушать кровь, смешанную с соками возбуждения.

– У тебя когда-нибудь были проблемы с жаждой крови?

– Нет, я всегда себя контролировал.

– То есть ты никогда их не кусал?

Он с досадой провел руками по волосам.

– Я никогда не говорил подобного.

Медисон отодвинулась от него и села посередине кровати и подтянула к себе ноги, обняв их.

– Если ты кусал их, почему должно стать проблемой то, что я потеряю немного крови?

Он уронил руки на колени.

– Я кусал их ради удовольствия и из-за голода. Это был способ получить то, что я хочу и дать им что-то взамен.

– Что-то взамен?

Она была смущена.

– Укус во время секса усиливает оргазм. Это также заставляет кровь женщины бежать быстрее, поэтому я ел быстрее и женщина не осознавала, что она была моей полуночной закуской.

– Но ты никого из них не убил, – догадалась она.

– Нет.

– Тогда нам нечего бояться.

Он невесело рассмеялся.

– Нет, нам есть чего бояться. Ты помнишь день, когда мы встретились?

– Да, около машины.

– Ты помнишь, что случилось около машины?

Он посмотрел на нее через плечо.

– Да, Джил столкнулась с тобой. Джошуа лишил меня десяти лет жизни вопросами о шлюхах, и ты был очень груб.

Он кивнул.

– Да, я был груб, но ты забываешь самую важную вещь

– Какую?

– Ты поранилась.

– И?

– И все это только потому что там было двое детей, которые заставили меня остановиться, подумать, отступить и сосредоточиться. Все, о чем я мог думать было убраться к чертовой матери от тебя и поэтому я зашел в дом. Чем дальше я от тебя уходил, тем яснее мог мыслить. Мне пришлось бороться с желанием вернуться. Я помнил, что было на кону и что случится, если я возьму тебя. Медисон, ты и понятия не имеешь, насколько это было бы плохо.

– Понятия не имею, о чем? От чего ты удержался? – Он только посмотрел на нее. – Что, Ефраим, скажи в чем была большая проблема?

– Я бы перепрыгнул через машину и разодрал бы тебе горло зубами и ни что в этом мире не смогло бы меня оторвать от тебя, пока бы на моем языке не оказалась самая последняя капля твоей крови.

– О, я так понимаю, это все объясняет, – сухо выдавила Медисон с оттенком иронии, пытаясь улучшить настроение после такой исповеди.

– Я пытался тебе это объяснить, Медисон.

– Да, пытался.

– Извини.

– Не говори этого.

– Я не знаю, что еще сказать. Я не мог тобой рисковать. Я не хотел причинить тебе вред.

– И если у меня пойдет кровь, то ты потеряешь контроль? – спросила она.

Он кивнул.

– Если ты порежешься сейчас, тебе придется бежать за своим пистолетом и молиться богам, чтобы я смог сдерживать себя достаточно долго и ты могла бы засадить мне пулю промеж глаз. – Она отшатнулась. – Если у тебя пойдет кровь, когда я буду в тебе и уже не буду себя контролировать, я скорее всего затрахаю тебя пока ты не будешь полностью иссушена.

– Спасибо большое за добрые слова, – пробормотала она.

– Я не собираюсь ничего приукрашивать, Медисон. Ты должна понимать опасность быть со мной. Ты из всех людей должна знать об этом.

– Я все еще не понимаю. Почему я? Чем я отличаюсь от других?

Он отвел взгляд.

– Я не знаю. Я никогда не слышал, чтобы такое с кем-то произошло.

– То есть у всех кровь одинакова на вкус?

– Нет, у всех разная.

– Как так?

– Детка, мы можем сделать это в другой раз?

– Ты в порядке?

– Нет, – Он покачал головой. – Сейчас я могу думать только о тебе. Мне нужно уйти из комнаты, пока я не сотворил какую-нибудь глупость.

– Ой, ты можешь просто ответить на вопрос? – Она только сейчас заметила, как дрожало его тело.

Она услышала, как он резко втянул воздух.

– Некоторые на вкус ужасны, очень ужасны. Такое возможно из-за болезни, возраста, существуют некоторые вещи, которые идут не так в человеческом организме и все они отражаются на крови.

– Имеет смысл, – согласилась она.

– Скажем, человек не отказывает себе в сладком, поэтому кровь у него будет сладкая. То же самое можно сказать об алкоголе или наркотиках, я почувствую вкус. В остальном… что ж, подумай обо всем, что ты делала в течение дня, что ела, что пила, воздух, которым дышала, люди, которые тебя окружают. Все это влияет на твою кровь. Это то что делает твою кровь уникальной.

– Хорошо, тогда нам нужно вычислить, что делает мою кровь такой уникальной и я буду держаться от этого подальше.

Она почувствовала облегчение.

Это должно быть достаточно просто. Она поменяет свой рацион и очистит организм. Это займет какое-то время, но она могла это сделать.

Ефраим встал.

– Медисон, не все так просто. Дело не в том, что ты ешь или делаешь.

– Откуда ты знаешь? Я могла каким-то образом выполнять правильную последовательность вещей, которые делают меня притягательной.

Ефраим все еще не поворачивался к ней. Ей не нужно знать каким все еще возбужденным он был. Это было более чем болезненно.

– Медисон, ты ничего такого не делаешь. Я могу заверить тем, что ты все еще жива. Если бы дело было только в твоей крови, тебя бы уже давно убили. Ты бы просто вышла на улицу ночью и уже была бы в опасности, если бы это было так.

– Может быть я никогда не сталкивалась с вампирами до этого.

– Медисон, ты помнишь, как два месяца назад, когда я был в баре и твои друзья затащили тебя туда?

– Да.

Она по-видимому не забудет тот вечер. Казалось, что все женщины глазели на него. А все пьяные распускали руки.

– Там было пять вампиров тем вечером. Если бы твоя кровь хоть на одну десятую влияла бы на них также как на меня, я бы в жизни не смог удержать их от тебя подальше. Они бы разодрали меня и любого, кто бы встал на их пути.

– Подожди, так ты защищал меня?

– Да, конечно.

– Если моя кровь не имеет такой же ценности для них, тогда почему они меня преследовали?

Он вздохнул.

– Ты – девственница, Медисон. Твоя кровь чиста. Здорова. Плюс ты очень красивая женщина. Они были бы дураками, если бы не хотели тебя.

– То есть я все еще…

– Да, я не лишил тебя. – Он направился к двери. – Мне жаль, детка. Спокойной ночи.

***

Ефраим почти плакал. Прошло двадцать минут как он ушел из ее комнаты и все еще не мог успокоиться. Не имело значения сколько он думал о ней, о том, что она чувствовала, о том какой она была на вкус и двигалась у его рта, он не мог успокоиться.

Последние десять минут он находился на грани того чтобы кончить.

– Какой же это ад.

Он опустил руки и сделал глубокий вдох. Ему нужно подумать о чем-то еще, о чем-то что его отвлечет. Рыбалка.

В рыбалке нет ничего сексуального. Крючки, черви, грязь, качающаяся туда-сюда лодка… качающаяся… туда-сюда… Медисон. Будь оно проклято!

Открылась дверь в ванную со стороны комнаты Медисон. Он ожидал услышать, как щелкнет замок его двери. Но услышал, как она включила душ. Посмотрев на часы, он увидел, что было два часа ночи. Медисон никогда не принимала душ так поздно.

Смутное предчувствие сжало ему горло. Он все же как-то обидел ее и теперь ей нужна горячая вода, чтобы смягчить боль и страдание, которые он причинил.

Черт. Оглядываясь назад, он немного переусердствовал руками и ртом. Он знал, что не поцарапал ее клыками, он точно бы заметил.

Ефраим услышал шум у своей двери.

– Какого ч… – Зачем она запихивает полотенце под его дверь? Он сел на кровати, спустил вниз ноги, и пристально посмотрел на дверь. Женщина что-то замышляла.

Она тяжело дышала и что-то бормотала, что именно он не мог разобрать. Он подошел к двери и прислушался. Вода плескалась о ее кожу, ладно, она была в душе, ничего подозрительно в этом не было. Она начала ворчать громче.

– Ну, сделай это… не будь такой тряпкой… ладно, я могу сделать это, я могу… хорошо. – Он выжидал. Что она такое делала, что ей требовалось себя приободрить? Он вдруг обнаружил, что задержал дыхание.

Через какое-то время она вздохнула и пробормотала:

– Я такая трусиха.

Ему хотелось улыбнуться, но не давало легкое беспокойство.

– Медисон?

Она пискнула. Точно, она что-то замышляла и не хотела, чтобы он об этом узнал.

– Выйду через минуту.

Ее голос звучал напряженно.

– Ты в порядке?

– Оо, я в порядке. Эмм, могу я тебя побеспокоить?

Она говорила бодрее.

– Конечно.

– Ты не мог бы сбегать на кухню. Я такая голодная.

Она хотела, чтобы он ушел.

– Конечно, чего ты хочешь?

– Эмм, ты не мог бы сделать тост с маслом? И колу?

Она хотела, чтобы он ушел на подольше. Она знала, что он не имел понятия как пользоваться тостером.

– Хорошо. Уже иду.

***

Медисон услышала, как он открыл шкаф, вероятно для того, чтобы достать какую-нибудь одежду. Она затаила дыхание, когда его дверь открылась и закрылась и послышались удаляющиеся шаги.

– О, слава Богу! – пробурчала она.

И без того было тяжело это сделать. Ей не нужен был мистер Сверхслух, подслушивающий под дверью. Она посмотрела на вибратор в руках. Идея Кенди как самый подходящий подарок на Рождество для дочери-девственницы.

Не то чтобы Кенди не знала, что Медисон была девственницей. Хотя если бы знала Медисон бы не увидела этому ни конца, ни края.

Кенди бы подталкивала мужчин в ее направлении. Ей бы пришлось провалиться сквозь землю, чтобы избавиться от них. Она посмеялась над своим воображением. Нет, ей нужно сосредоточиться.

В руке она держала длинный белый вибратор. Он был жестким и было похоже, что от него будет больно.

Может ей стоило бы взять другой. Она выбрала этот, потому что он был самый тонкий и не сильно напоминал член. Ей хотелось считать все происходящее чисто медицинской процедурой.

Ее плева должна быть порвана. Когда ее не станет она сможет потерять свою девственность с Ефраимом.

Если она порвет плеву пластиковым вибратором, который напоминал ей длинный палец, то это не будет считаться потерей девственности, убеждала она себя. Ей просто хотелось сделать возможными их занятия любовью, и чтобы при этом Ефраим не беспокоился. Она снова посмотрела на твердый кончик.

– Ооо, будет сильно больно, – она едва ли не скулила. Остальные не выглядели подходящими для ее затеи. Ее мать купила ей целый арсенал секс-игрушек, из-за Девида.

Из слов Кенди следовало, что она не хотела, чтобы Медисон спешила с таким "слабаком", потому что он был рогоносцем, ее точные слова. Льстило то, что Кенди считала, что Медисон была слишком хороша для таких мужчин как он.

– Просто сделай это, – сказала она самой себе.

Она никогда не использовала игрушки, которые ей покупала Кенди. Она забрасывала их в обувную коробку и прятала, слишком смущенная, чтобы рискнуть и выкинуть их. Что если их увидит бабушка или найдет Джошуа и возьмет, думая, что это игрушки? Она умрет от смущения, если увидит, что он использует их вместо меча.

Итак Медисон приберегла их и теперь использовала один из них с целью прорвать плеву, чтобы спать со своим парнем, ну, он был не совсем её парнем, но она хотела с ним переспать, отчаянно хотела.

Он говорил, что его отчаянно притягивает ее кровь, но не понимал, почему ее тянет к нему.

Он был словно наркотик для нее. Она страстно желала его и днем, и ночью. Конечно же она избегала его так долго как могла, но теперь, когда она, наконец, узнала его вкус, сил больше сдерживаться не было.

Она нуждалась в нем. И если это был тот самый способ, то она переступит через себя и покончит с этим.

Она еще раз глубоко вздохнула, раздумывая сможет ли вобрать весь воздух в комнате, пока готовит себя. Опустившись на корточки, она расположила кончик вибратора между ног.

– Всего лишь небольшой укол. – То что она вычитала в интернете. Как только Ефраим вышел из комнаты, она вприпрыжку направилась к своему компьютеру, чтобы найти способы избежать кровотечения. Единственное, что она нашла это самой порвать плеву или пойти для этого к врачу.

У нее будет кровотечение только, когда она прорвется и такое происходит в первый раз, поэтому она сидела голышом в ванной с вибратором устрашающего вида. Ах, как в кино.

Убедившись, что ее ноги не разъедутся и что она не приземлится на задницу, Медисон надавила на вибратор и начала ловить ртом воздух. Это не было так как с Ефраимом. Тогда было хорошо, гладко и влажно. А тут… тут… ничего из этого.

Было сухо и больно. Было ощущение как будто она растирала больное место.

– Ой… оу… оуии… ооо.

Она еще немного надавила, вводя глубже и почувствовала сопротивление. Наконец-то.

Медисон посмотрела вверх, не то чтобы она не слышала и не чувствовала, как вода омывает ее, но хотела убедиться, что та льется.

Как только она прорвет, то вытащит из себя этот ужасный палец и вымоется. Ей нужно было быстро смыть кровь, чтобы запах не донесся до Ефраима.

Она только надеялась, что полотенце, которое она подоткнула под его дверь поможет, если у нее не получится.

– Вот оно, – сказала она, стараясь, чтобы звучало бодро. Она провела языком по губам и сделала несколько вдохов. – Просто сделай это.

– Как ты думаешь, какого черта ты делаешь? – в маленькой комнате прогремел голос Ефраима.

Медисон слишком быстро повернулась в сторону, чтобы посмотреть на него и поскользнулась, приземлившись на плоское основание вибратора, тем самым силой вдавив его во внутрь полностью.

Острая, нестерпимая боль пронзила ее. Медисон издала душераздирающий крик.

– О, дерьмо!

Кровь струилась из-под Медисон. Ефраиму потребовались все его силы, чтобы не обращать на нее внимание, его клыки запульсировали при виде крови и от запаха.

Медисон заплакала и этого было достаточно, чтобы держать себя в руках.

Он опустился на колени и осторожно толкнул ее назад. Что-то белое, ну белое с кровью торчало из нее. Двумя пальцами он осторожно вынул это из нее.

Это было похоже… эмм, он не был уверен на что это было похоже. Это было что-то среднее между пальцем и колпачном ручки. Это ведь не ручка?

Он повертел это в руках, заметив, что благодаря воде крови не было.

– Что это? – спросил он.

– Сам как думаешь? – огрызнулась она. Он снова обратил свое внимание на нее. Она закрывала обеими руками лицо и плакала. К счастью, кровь больше не текла у нее между ног.

Было ясно, что она порвала свою плеву. То как это выглядело и пахло было очень больно. Медисон не была возбуждена. Должно быть ей было до жути больно.

Это была его вина. Он должен был догадаться, что она сделает что-то подобное. Он заткнул ванную и включил душ, горячая ванна должна помочь.

Медисон свернулась на боку, отвернувшись от него и рыдала, закрыв лицо руками. Это была его вина. Это должно было быть нечто особенное для нее, и она не должна была плакать.

Он все исправит. Он уже позаботился о том, чтобы она сначала кончила, и она была влажной. Он просто не смог довести все до конца. Ей пришлось сделать это за него. Ефраим почувствовал себя менее мужественным из-за этого.

– Больно, – хныкала она.

Он наклонился и поцеловал ее в макушку.

– Я знаю, детка. Мне жаль.

– Неужели должно быть так больно?

Должен ли он солгать?

– Нет, детка, тебе не должно быть так больно. Сначала было бы больно, но потом если ты с настоящим мужчиной боль бы ушла, оставив удовольствие. Ты была бы чувствительной день или два.

– А ты уже делал это прежде?

– Что? Лишал ли я кого-то девственности?

– Да?

– Нет. Мой брат был дважды женат. Мы говорили об этом, и конечно же другие говорили об этом. Нет, я специально избегал девственниц.

– Тогда почему мне так больно? – спросила она сквозь слезы.

Он снова поцеловал ее.

– Для начала, ты не была возбуждена, потом ты запихнула эту жуткую пластиковую штуку в себя и на сухую это больно. И в конце концов, ты практически вонзила ее в себя.

– Потому что ты испугал меня!

– Извини, детка.

Он снова поцеловал ее.

– А-а-а я пахну теперь иначе?

– Э?

– Я все еще пахну как девственница?

Он провёл носом по ее шее.

– Да, но ты пахнешь немного по-другому. Ты все еще пахнешь чисто, но иначе.

– О, то есть я так понимаю, что это не изменило того как для тебя пахнет моя кровь?

– Нет, не изменило, дорогая. – Он видел, как она дрожала. – Пойдем, дорогая, давай уложим тебя в постель, пока ты не простудилась до смерти.

Он спустил воду и поднял Медисон, завернув в полотенце. Она не могла разогнуть свое тело, настолько ей было больно.

Он положил ее на свою кровать.

– Ефраим?

– Да? – Он улегся рядом с ней в джинсах.

– Ты можешь облегчить боль?

Она хотела, чтобы он занялся с ней любовью и чтобы боль ушла.

– Нет, детка, сегодня я тебя не трону. Я не знаю какой вред ты только что нанесла себе. Пока мы это не выясним я к тебе не притронусь.

– Проклятье.

Это прозвучало с таким разочарованием и так мило, что он зарылся лицом в ее волосы, сдерживая любой звук, пока его тело сотрясалось от тихого смеха.

Она ударила его по руке.

– Я знаю, что ты смеешься. Ты такой подлый! Это самая смущающая вещь, которая когда-либо случалась со мной, а ты смеешься!

Глава 12

– О, Боже, это самое неприятное, что когда-либо со мной случалось, – проворчала Медисон, за занавесом волос, скрывавшем её лицо, когда она наклонилась вперёд.

Она надеялась, что быстро зайдет и также быстро выйдет. Медисон ждала этого визита два дня, слишком смущенная, чтобы идти в больницу. Два дня боли и неприятных ощущений.

Два дня она провела дома и всем лгала о том, что у нее болит. Хуже всего то, что два дня ей не разрешалось прикасаться к Ефраиму.

В течении двух дней он был очень внимательным. Он оставался дома так часто, как только мог, чтобы составить ей компанию или принести что-нибудь. Он был настолько мил и добр, что это ее убивало.

Начинать таким образом их отношения – ее убивало. А не иметь возможности к нему прикоснуться, было настоящей пыткой.

Верный своему слову, он не предпринимал никаких попыток, а он хотел, и она это знала.

Последние два дня она засыпала в его объятиях со свидетельством его возбуждения прижатым к ее попке или бедру. Ефраим никогда не настаивал и ничего не предлагал. Единственное, что он допускал – это страстные объятия.

Затем спешно останавливался, прежде чем все выходило из-под контроля и направлялся в ванную, чтобы принять холодный душ. Ну, а сейчас Медисон было плохо, и она разочарована из-за осознания, что это была еще не самая ужасная часть.

Даже близко не самая худшая. Самым ужасным был смех и шутки Ефраима по этому поводу.

Как только он узнал, что это был за такой гвоздь без шляпки и откуда он взялся, он не мог удержаться от смеха. Он хотел увидеть коробку и не переставал донимать Медисон пока она ему ее не показала.

Следующие полчаса он смешил ее своими шутками и комментариями. Конечно же он слышал о вибраторах и секс-игрушках, но никогда не держал их в руках.

Каждый раз, когда кто-то спрашивал ее как она поранилась или, когда бабушка предлагала поцеловать место, которое бо-бо, в качестве прикрытия выступало расстройство желудка, Ефраим начинал неудержимо хохотать, пока она не начинала смеяться вместе с ним.

Конечно, он испытывал чувство вины, но считал всю ситуацию забавной, пока Медисон не начинала плакать. Затем он становился страшно серьезным и обнимал ее или относил в горячую ванну, умоляя позволить ему отвезти в пункт медицинской помощи.

Когда она отказывалась, он с удвоенной силой старался сделать так чтобы она ни в чем не нуждалась.

***

– А вы были в самом родильном зале? – Ефраим слегка сжимал ее руку и поглаживал большим пальцем, но его мысли были где-то далеко.

Пожилой мужчина в противоположной стороне комнаты просиял.

– Сначала ей пришлось меня туда тащить. – Он усмехнулся. Его явно беременная жена игриво шлепнула его по руке. – А в последние два раза они не могли меня оттуда выгнать. Это так потрясающе. Вам понравится.

Ефраим казался расслабленным, но то как он держал Медисон за руку говорило об обратном. Он перестал ее гладить.

– Вы в ожидании? – спросила жена мужчины.

– Нет, нет еще, – без запинки ответил Ефраим. Медисон услышала тоску в его голосе. – И они действительно позволят вам перерезать пуповину?

– Да, но вам следует сказать об этом заранее, иначе они сделают это сами.

– Не хочу ставить вас в ловкое положение или что-то еще, но они разрешат вам смотреть как ребенок рождается или там будут шторки?

Они засмеялись.

– Все в порядке. И шторки есть. Зависит от того, как мы захотим, чтобы проходили роды.

– Правда? – Ефраим казался увлеченным темой.

– Мерфи, – позвала медсестра.

– О, это мы, – сказал мужчина, улыбаясь. Он помог своей жене подняться и вывел ее из комнаты. Он бросил улыбку Медисон.

– Удачи, детектив.

Медисон сдержала стон. Мужчина думал, что они пытались зачать ребенка. Ну, пожалуй, это было лучше правды о том, что она поранилась секс-игрушкой.

– Просто восхитительно, – тихо проговорил Ефраим.

– Это всего лишь рождение ребенка. Скорее всего ты можешь посмотреть это онлайн.

– Правда? – поинтересовался он взволновано.

– Ты об этом не знал?

– Нет, мне наскучил интернет, когда он появился несколько лет назад. Я его использую, чтобы отправлять свою работу. Покажешь мне позже.

Она вздохнула,

– Обещаю.

– Прекрасно, – повеселел он.

Из-за вуали своих волос она поинтересовалась.

– Я не понимаю, почему ты так взбудоражен.

Он счастливо осмотрел комнату.

– Марку бы понравилось.

– Твоему брату?

Ефраим никогда не говорил о своей семье и она не считала уместным упоминать о ней, подозревая, что вероятно, эта тема была для него болезненной.

– Да, когда у его жены Ханны были первые роды, он был очень взволнован. Мы оба были взволнованы. Мы считали, что он мог бы присутствовать на родах.

Медисон убрала волосы с лица, чтобы посмотреть на него и обнаружила, что он наблюдал за ней. Он поднес ее руку к губам и поцеловал.

– И что случилось? – Она не хотела, чтобы он прекращал говорить, при том что ещё не хотела, чтобы он прекращал целовать ее руку.

– Ну, мы запланировали кое-что. Он принес свое любимо кресло в комнату, чтобы сидеть и наблюдать. – Он фыркнул от смеха. – Ханна узнала об этом и позаботилась о том, чтобы нас держали подальше. Она наняла пятерых лакеев, чтобы охранять дверь и держать его подальше.

– Держу пари, он был недоволен.

Он засмеялся громче. Ей нравилось слушать, как он смеется. От его смеха легкая дрожь пробегала сверху вниз по позвоночнику.

– Нет, он кричал и пришел в бешенство. Он напомнил им, что был герцогом и его никто не мог удерживать.

– Сработало?

Все еще посмеиваясь.

– Нет, вышла сестра жены – Берта, крупная женщина, пригрозила надрать ему уши и приказала сидеть смирно или она позаботится о том, чтобы у него никогда больше не было возможности положить ребенка в утробу его жены.

– Что он сделал?

– О, он конечно же сел. Берта была внушительной женщиной. – Он наклонился ближе. – Она меня пугала.

Медисон улыбнулась на мгновение забыв о своей боли и неприятных ощущениях.

– Он сдался?

Он покачал головой.

– О, нет, только не Марк. Он мудро использовал свое время. При рождении второго и третьего ребенка он притворился, что ему неинтересно. Мы ушли в его кабинет пить и играть в карты и приказали слугам не беспокоить нас, пока ребенок не будет рожден и его можно будет подержать.

– Что случилось с четвёртым?

– Четвертые, четвертые как раз и были целью. Слуги уже привыкли, что мы торчали в кабинете. Этот ребенок был частью его грандиозного плана и поверь мне на слово, если я скажу, что он очень потрудился, чтобы она снова забеременела. Ему не терпелось увидеть роды. Когда у Ханны отошли воды, я помог ему спрятаться за ширмой. Я убедился, что все свечи были вынесены вперед так, чтобы не отбрасывалась тень. Я пожелал ему всего наилучшего и направился в кабинет, где, как предполагалось, мы играли в карты.

– Итак он увидел роды? Он должно быть был так счастлив.

Ефраим усмехнулся.

– Э нет, дорогая, он был очень зол.

– Почему?

– Он упал в обморок, как только появилась головка. Марк лежал за ширмой, и никто даже не знал, что он был там. Я нашел его через два часа, в то время как весь дом стоял на ушах в его поисках.

Она тихо рассмеялась.

– Я так понимаю именно поэтому у них был еще один ребенок.

– Да, он хотел, чтобы у него был еще один шанс. На этот раз, когда он вошел в комнату, чтобы спрятаться, у Берты была на готове метла. Она гнала его из дома весь Роттен-Роу ^[7]. – Ефраима сотрясало от смеха. – Никогда в жизни не видел, чтобы он так быстро бегал.

– Она его догнала?

Он наклонился, смеясь сильнее. Она увидела, как он кивнул. Они вместе безудержно хохотали пока не стало больно от смеха.

– Ой!

Это остановило его веселье. Он сел прямо, обняв ее рукой.

– Ты в порядке?

Она кивнула.

– Мне всего лишь немного больно.

– Медисон Соломан, – вызвала медсестра.

– Это я, – сказала она и повернулась к Ефраиму. – Ты не обязан идти туда.

– Ты уверена?

Она кивнула.

– Уверена.

– Хорошо, буду ждать тебя здесь.

Она встала и быстро согнулась, обхватив живот.

– Оууу!

Прежде чем она снова села, Ефраим подхватил ее на руки.

– Куда? – спросил он медсестру.

– Т-туда, – ответила она взволнованно.

Медисон спрятала свое лицо у него на груди.

– Я знаю, дорогая, это более чем досадно. Мне жаль.

– Все в порядке, – пробормотала она у его груди.

***

– Теперь вы можете помочь ей одеться, – сказала врач. Она отвернулась, чтобы дать им немного личного пространства. Ефраим не понимал для чего это было нужно, ведь только что голова женщины была между ног Медисон.

Но он не собирался ничего говорить, потому что Медисон казалась успокоившейся.

Как только она была одета, Ефраим облокотился о смотровой стол, а она села на него свесив ноги.

– Она в порядке?

Врач повернулась.

– Скажите мне еще раз как это произошло.

Ефраим про себя чертыхнулся. Он знал, что она не поверит в то, что он был слишком груб, лишая ее девственности. От этого ему становилось еще более неприятно, потому что при этом он выглядел бы мерзавцем.

– Ммм? – Щеки Медисон заалели.

Врач сложила руки на коленях и откинулась на стуле.

– Я смогу вам помочь только в том случае, если буду знать, что произошло. Я знаю, чего не случилось. Я знаю, что это не произошло естественным путем.

– Да? – было единственным ответом, который могла выдавить Медисон. Она была так смущена.

– Это не покинет стен кабинета, я прав? – спросил Ефраим.

– Конечно.

– Я также не хочу, чтобы это было записано, – сказал он.

– Посмотрим на сколько это относится к делу, но мне нужно знать.

– Да?

Ефраим снова чертыхнулся и обнял Медисон за плечи.

– Это было случайностью. Она была… она… эээ, – он обернулся на закрытую дверь, чтобы убедиться, что она все еще закрыта. – Она использовала прибор для того, чтобы лишить себя девственности. Она поскользнулась и приземлилась на него, протолкнув его весь внутрь слишком быстро.

Врач поморщилась.

– И почему она это сделала?

Ладно, а вот и момент для большой лжи. Подойдет что– то более правдоподобное, чем боязнь кровожадности. Его мысли замерли. Почему женщины делают это?

Медисон ожила.

– Он не хотел причинить мне боль. Я– я по началу была ошарашена, потому что он ощущался слишком большим.

Ему пришлось заставить себя прекратить лыбиться, он действительно лыбился.

– И я кричала, и он сказал, что не хочет делать мне больно. Поэтому я подумала, что будет лучше, если я сделаю это сама, только я поскользнулась в ванной и упала на прибор. Я только хотела порвать, чтобы мне не было больно в первый раз.

– Понимаю. – Ефраим должен был отдать доктору должное, потому что видел веселье в глазах женщины, но та не смеялась. – В этом есть смысл.

– Правда? Что не так? – Медисон еще больше расслабилась, как только правда вышла наружу.

Доктор посмотрела на Ефраима.

– Возможно, вам захочется подержать ее за руку.

Ефраим взял ее за руку.

– Что такое?

– У вас ушиб. Я так полагаю, что вы падали под углом, потому что поранились только с правой стороны.

– Итак, это не моя шейка.

– Нет, боюсь, так далеко не дошло.

– Что вы имеете ввиду под так далеко не дошло. Он вошел полностью.

– Медисон, у вас необычно толстая плева.

– В смысле?

– Она немного растянута справа. Проникновение было неполным. Это большая редкость.

Она уронила голову на руки.

– Даже после такого, оно цело?

– Нет, мне жаль. Если вы хотите, мы можем провести процедуру прямо сейчас. Я могу завершить разрыв, разрезом.

– Я так понимаю, у меня нет особо выбора, – проскулила Медисон.

– Если вы разденетесь, я сделаю вам небольшую инъекцию и через десять минут я о вас позабочусь.

– И боль уйдет? – Голос звучал полным надежд.

– Я предполагаю, что по большей части уйдет. Опухшая область давит на плеву, на то что от нее осталось. Я думаю, что это должно помочь, да. Но вам все еще будет больно.

– То есть она должна быть разорвана? – спросил Ефраим.

– Да.

– Ей будет больно, если это сделать другим путем? – Он не хотел причинять ей боль и определенно не хотел, чтобы это было врачебное вмешательство.

– Я бы сказала, что это должно быть сделано очень осторожно. С большой заботой. – Она многозначительно посмотрела на Ефраима.