Текст книги "Музыкант и модель"

Автор книги: Полина Поплавская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

…На этом лифте можно спускаться целую вечность, как будто весь отель проснулся одновременно. Седьмой – остановка, шестой – неужели трудно спуститься на один этаж по лестнице? Пятый, четвертый – Тони опять будет издеваться надо мной из-за того, что я долго собираюсь, – ну, теперь пойдет быстрее. Первый. Вперед! Люсия выскочила, не дожидаясь, пока ползучие, заторможенные двери раскроются полностью. Убежать далеко ей не удалось, она врезалась со всей силы во что-то белое и сухопарое. Ее удержали за плечи откуда-то сверху спустившиеся руки, слишком цепкие, пожалуй. Невозможно было не поднять глаза и не посмотреть, кто же это в трикотажной рубашке возник на ее пути.

О, какая улыбка! Седые пряди, благородный лоб. Где я его видела? Боже мой! Концерт в Тель-Авиве!

– Извините, я не хотела… Я такая неуклюжая, чуть не сбила вас с ног. – Люсия покрылась легким румянцем, сознавая, какие глупости она лепечет.

Он не сразу отпустил ее, она слишком внимательно рассматривала заботливого незнакомца. Сцена начинала привлекать внимание толпы у лифта.

– Это вы меня извините. Я оказался там, где не следовало. Вы не ушиблись? Если бы я знал, что выпорхнет такая очаровательная птичка, то не стоял бы на ее пути, как старый пень, – совсем смутил девушку блистательный господин Маковски.

Его глаза сияли тысячами маленьких огоньков. Он заглянул девушке в лицо, заметил ее взволнованное дыхание (тесемочный бантик под воротником никак не уляжется на груди), сделал шаг назад – ухожу, мол, ухожу, – но при этом так по-свойски окинул взглядом ее бесконечные ноги в блестящих башмачках, что Люсия осмелела:

– Я не наступила вам на ногу? Было бы стыдно нанести увечье такой знаменитости, – пошутила она, окончательно уверившись, что перед ней тот, кто заставил ее так расчувствоваться в концертном зале.

– Вы знаете, чем я занимаюсь? – Он оживился. – Мне это очень льстит. Если вы можете задержаться на несколько секунд, я спросил бы, как вас зовут, – он сделал шаг в сторону, как бы предлагая не расходиться слишком быстро, – моих ног вы не задели, а вот самолюбие потешили. Я всякий раз удивляюсь, когда узнаю, кто ходит на мои концерты. Позвольте повториться, кто же вы?

– Я Люсия, Люсия Эставес из Мадрида. – Она слегка замешкалась, потом деловито протянула руку.

Он взял ее ладонь, сначала едва касаясь пальцев, затем крепче. Приложил к губам.

– У вас очень красивое имя. Вы говорите, что вы из Мадрида, – откуда тогда такое блестящее знание английского?

– Мой отец англичанин. Никто не догадывается, что я наполовину испанка.

– Ну, если напрячь музыкальный слух, можно было бы заподозрить. Я вас не обидел?

– Нисколько.

– У англичанок не бывает таких жгучих глаз. Собеседники оказались в стороне от людского потока, у маленького фонтанчика и кадок с фикусами. Люсию поразил голос Маковски – низкий, глубинный, размеренный. Его хотелось слушать и слушать. Может быть, пора попрощаться? Ну, еще чуть-чуть подожду. Когда еще доведется вот так запросто говорить с человеком, которого узнают на улицах. Там, на концерте, он казался таким недоступным, даже нереальным… А здесь – просто мужчина, в шортах, с теннисной ракеткой. Забавно.

– Вы были, наверное, на последнем концерте в Тель-Авиве? Вам понравилось? – Он не стремился заговорить ее, паузы в диалоге не казались заминкой, они были чем-то наполнены, каким-то другим потоком информации.

– Да. Скажите, а что вы играли… – Люсии захотелось напеть, но она постеснялась, – испанское?

– О, в вас заговорил голос крови, – довольно улыбнулся Маковски. – Я иногда развлекаюсь таким образом: делаю обработки народной музыки. Эта вещь действительно получилась недурно. Хотя ее исполнение очень утомляет меня. Я расходую недельный запас положительных эмоций. – Он засмеялся.

– Зато зрители чувствуют себя как на крыльях. Мне хотелось лететь, забыв про все на свете.

– Как сейчас?

Она не нашлась, что ответить. Заданный ее новым знакомым ритм не вязался с недавней спешкой, делал ее бессмысленной. Хотя Тони, наверное, заждался… Маковски одарил ее несколько высокомерным взглядом и повернулся в профиль, к окну, как бы ожидая, что она предпримет. Тонкий, правильный нос, бесцветная, сухая кожа. Безжизненное лицо немолодого англичанина, на котором – по контрасту – слишком даже живые, с чертовщинкой глаза и тонкие, но яркие, как у юноши, губы. Люсия смотрела на него и не уходила.

– Вас вдохновляют паруса? – удивил ее вопросом Дэвид Маковски.

– Что? Паруса? В каком смысле? – Люсия обрадовалась продолжению беседы.

– Вам нравится, как в них упирается ветер? Это красиво, не правда ли? Самое смешное, что люди совершенствовали этот овеянный поэзией предмет, чтобы преуспеть в рыбной ловле. Вам это не кажется странным?..

Люсия хотела слушать, а не говорить, и он продолжил в более прозаическом духе:

– Вчера у меня был приятный вечер. Ко мне нежданно нагрянули гости. Они готовы отдать полжизни, лишь бы насладиться путешествием под парусом.

– Они приплыли к вам на корабле?

– На яхте… Я так давно не был в Испании. – Он неожиданно сменил тему. – Надоели гастроли. А вы, наверное, много путешествуете?

– К сожалению, не очень. Езжу на каникулы к отцу в Англию. Вот удалось побывать в Израиле.

Ей захотелось рассказать про Кармелу, которая для нее образец путешественницы, но она вовремя остановилась, решив, что это будет совершенно неинтересно ее изысканному собеседнику. Она опустила голову, не зная, как продолжить беседу, и задержала внимание на ракетке в руках Дэвида.

– Вы увлекаетесь теннисом? – спросила она без особого энтузиазма.

– Просто так принято отдыхать. Вы, кажется, торопились. Я мог бы проводить вас.

– Да… Я все равно уже заставила ждать… Я иду в ресторан.

– В сущности, мы все постоянно чего-то ждем. Жизнь есть одно долгое ожидание, не правда ли? – Он размеренным шагом двинулся в сторону выхода. Люсия засеменила рядом. – Поэтому, когда мы получаем то, чего не ждали… не очень-то радуемся. Человеческий мозг инертен. Нам посылают солнце, а мы закрываем глаза, так как давно мечтали о снеге. Как вам здешняя жара? – Он посмотрел на Люсию, как смотрят на копошащегося в люльке младенца.

– Мне нравится. Когда тепло, люди освобождаются от лишней одежды и еще, пожалуй, от условностей.

Маковски заинтересовался, его лицо украсила приятная ухмылка:

– Да, вы правы. В шляпе хуже думается, а ходить под зонтом очень одиноко.

Она представила, как Тони удивится, когда увидит ее в таком сопровождении. Разговор не казался ей странным, а желание проводить ее – навязчивым. Конечно, ему здесь скучно. Его окружает какое-нибудь чопорное светское общество, а может быть, он и вовсе приехал один, не считая загадочных друзей на яхте.

– Вот, вы у цели. Я бы, пожалуй, выпил немного вина. Если позволите.

Окинув глазами столики, Люсия увидела Тони. Он, казалось, совсем не заметил, что она пришла не одна, и приготовился, слегка пожурив ее за медлительность, предаться милому воркованию. Но потом тень недоумения все-таки появилась на его лице.

– Тони, это Дэвид Маковски, пианист, на концерт которого ты не смог выбраться из-за своего доклада.

– Очень приятно, – пробормотал Тони как можно более небрежно и указал на соседнее кресло, – у нас свободно.

Дэвид, поблагодарив, присел, закинул ногу на ногу и принялся изучать меню. Его серьезность казалась напускной.

– Тони, извини, что я спала так долго. Но ведь это ты оставил меня одну.

– Я нисколько не сержусь. Ты, кстати, замечательно выглядишь. У тебя выспавшийся вид. – Он уткнулся в тарелку.

– Представляешь, я чуть не сбила его с ног, когда бежала к тебе, – объяснила Люсия тихо по-испански.

– И теперь ему требуется помощь?

– Тони, он очень интересный собеседник.

– Охотно верю. Оценить, к сожалению, пока не могу. Не пора ли тебе подумать о еде?

Маковски небрежно отложил меню и внезапно, не глядя на оторопевших слушателей, как бы сам с собой, тоже заговорил на испанском:

– В Эйлате интересно совсем недолго. Сначала тебя все удивляет, а потом – остается неизменным. Уже через два дня хочется отправиться куда-нибудь дальше. Возможно, вы не страдаете болезнью под названием «пресыщенность», но я предложил бы вам немного развлечься в качестве профилактики. У меня сегодня вечеринка. Можно поужинать на яхте. Новые люди – это всегда познавательно, не правда ли?

– Спасибо, вы делаете нам честь, но, к сожалению… стыдливо заговорил Тони. Люсия не дала ему закончить:

– Мы непременно придем, правда, Тони? Мы здесь одни и будем рады приятной компании.

Она опять раскраснелась. Ее руки суетливо поправили ворот платья. Тони молча смотрел на нее, не понимая причины такого оживления. Ему хотелось, чтобы этот надменный человек побыстрее оставил их. И так положение неудобное, а тут еще Люсия, с ее излишней вежливостью. Неужели она действительно собирается принять какое-то странное приглашение от того, кого знает не более пяти минут?

– Будьте любезны, дайте мне свой телефон. Я позвоню, когда за вами придет машина. – Седовласый пианист встал, раскланялся и, отказавшись от услуг официанта, широко и небрежно шагая, направился к выходу. Его удаляющаяся фигура источала довольство.

– Как неудобно получилось. Я же говорила, что я из Мадрида, а он тогда не признался, что знает язык.

– Не так уж хорошо он его знает. – Тони наконец продолжил жевать.

– Ну, получше, чем ты английский.

– Ты злишься, что я не расцеловал ему пятки за то, что он изволил выдать тебе билет в высший свет?

– О чем ты? – Люсия не ожидала такой реакции. – Он просто музыкант. Мой отец, между прочим, тоже, и это, насколько я помню, никогда не задевало тебя.

– Ты меня даже не представила ему, а я должен радоваться его приглашению! У нас есть три дня, и это очень небольшой срок.

– У тебя были другие планы на вечер?

– Кажется, да. У меня все вылетело из головы. По-моему, я хотел сходить на дискотеку.

– Если бы ты очень хотел, то не забыл бы тотчас же.

– Значит, ты очень хочешь на яхту, если еще не забыла об этом?

– Я и не собираюсь забывать. Возможно, там будут интересные люди. Они приплыли из Англии под парусами. Это очень романтично.

– Будут весь вечер описывать в подробностях свои злоключения. К тому же у меня нет подходящего костюма.

– Но здесь же курорт, о каком костюме ты говоришь, если так жарко и все ходят почти голыми? – Сказав это, Люсия смутилась. Тони уставился на нее, как бы проглатывая то, что просилось на язык, но потом не выдержал:

– Не знаю, как все, а ты сегодня действительно постаралась. По-моему, это платьице тебе маловато.

– Если хочешь, я пойду в скафандре. Тони, да что с тобой? Ты встал не с той ноги. – Она поцеловала его в щеку, осмотрела свои плечи – вроде бы все нормально, вкус ей никогда не изменял – и принялась за еду.

«Нельзя быть такими тяжеловесными, – думала она, убеждая себя в том, что пойти все-таки стоит. – Можно всю жизнь просидеть у берега, так и не попробовав войти в воду. Даже если на яхте соберутся сплошные снобы и выскочки, никогда не поздно уйти домой». Поведение Тони настораживало ее. Он будто почувствовал свою власть, с тех пор как они решили не откладывать со свадьбой. Никогда раньше он не относился неодобрительно к ее идеям. Хотя тот концерт в Тель-Авиве…

Тогда Тони так уперся, что его было не оттащить от стола с бумагами. И в Мадриде он вечно занят. Развлечения для него возможны исключительно по выходным. А ей все равно когда работать, а когда отдыхать, главное – чтобы был соответствующий настрой. Конечно, у него больше дел. Она еще нескоро станет выпускницей, а значит – можно пока расслабиться. Но неужели придется к концу студенчества забыть про клубы и вечеринки и стать такой же занудой? Впрочем, кажется, это произойдет еще раньше, если они поженятся. Не рано ли ей лишаться свободы? Двадцать лет – это уже много, но она ведь ничуть не изменилась за последние годы, хотя, казалось бы, университет, работа…

Она не заметила, как съела завтрак, и если бы ее спросили о вкусе только что проглоченной пищи, она бы не нашлась, что ответить. Коктейль, пожалуй, слишком сладкий, приторный. Она отставила бокал.

– Чем займемся?

– В такой час уместно отправиться на пляж, если ты не против, – неуверенно промямлил Тони.

– Нет, конечно, только переоденусь.

Ее губки от обиды вспухли сильнее, чем обычно, и ему стало стыдно за свою придирчивость, но как исправить положение, он не знал. Слова были излишни. Прикоснуться бы, напомнить теплом своего тела, насколько не важно то, о чем мы мыслим и что говорим по сравнению с тем, что чувствуем… Но Люсия окружила себя в какие-то несколько минут ореолом неприкасаемости. Решиться нарушить его так же трудно, как спросить на улице у прохожей девицы ее имя. Забавно: когда его глазастая блондиночка принимает серьезный вид, ей не дашь и семнадцати.

Палящее солнце лишает человека и без того скудного запаса воли. Мы плывем в потоке собственных эмоций, видим берега, где твердая почва под ногами, но не находим сил на них выбраться. Тони накрыл голову полотенцем. Стало немного легче: спрятался, защитился.

Вот так и предрассудки окутывают голову, как полотенце. Кажется, например, что все вокруг слегка затемнено и отсвечивает зелено-оранжевым, а на самом деле – твое огромное, ни о чем не подозревающее тело распласталось в другом мире, без теней и отсветов. Лежит биомассой и рискует покрыться волдырями.

Прогулка и плавание занимали Люсию меньше, чем вчера. В конце концов она совсем растаяла под давящими, горячими лучами. Вставать и двигаться не хотелось. Хотелось думать. Ее волновало собственное будущее. Кармела считает, что один человек не может быть интересен слишком долго. Но они же с ней общаются с детства и до сих пор не надоели друг другу. Или с мужчинами все по-другому? Тони был для нее не только любовником – он был другом. Она могла поделиться с ним всеми своими мыслями, как и с Кармелой. Ну, за исключением, может, некоторых мыслишек не для мужского уха. Но почему сейчас он отказался ее понять? Ведь это же так заманчиво: яхта, ночь, солидные, преуспевающие люди…

Вода немного освежила ее. Антонио остался на берегу. Его крошечную фигурку можно было бы сейчас положить на ладошку, но не дотянешься. Как он хорошо сложен! Люсия привыкла к облику своего друга. О людях, которых хорошо знаешь, редко задумываешься, красивы ли они. Вчера она совсем не обращала внимания на рельефный контур его ног, на то, как потемнели эти мужественные плечи… А волосы стали длиннее, чем раньше, и смоляные кудри закрывают теперь сзади шею, слишком, в ее представлении, широкую. Он должен нравиться женщинам, но почему-то соперниц пока не возникало на ее пути. Интересно, как воспринимают его в госпитале. Там ведь наверняка много хорошеньких медсестер. Он так редко говорит о работе с ней, зато с другими – более чем охотно. Может быть, он думает, что ей это неинтересно. Люсия мысленно одела его фигуру в белый халат. Пожалуй, довериться ему можно. Надо же, он столько раз видел человеческие сердца – такие кусочки мяса, все в кровище, и не перестал от этого верить в сердечную привязанность.

Юной купальщице было ужасно приятно, заплыв дальше, чем принято, почувствовать одиночество, свободу. Вот уплывет она сейчас далеко-далеко, и не останется в ее жизни ничего: ни опекуна Тони, ни запланированной свадьбы, ни отеля с розовыми окнами, ни таинственной яхты, что ждет их вечером… Она все-таки развернулась лицом к берегу и поплыла назад. Ей неожиданно представилась кровать в их будущей спальне, мягкая, с витыми железными решетками. В нее можно возвращаться и забывать, как тебя чуть не сбила машина на перекрестке, как хотелось заснуть на лекции, а потом долго болела голова, какая натянутая улыбка у нее на последнем рекламном снимке…

«Я просто была раздражена, я несправедливо сомневаюсь в Тони», – решила Люсия в конце концов, лениво доползла до своего лежбища и попыталась сконцентрироваться на приятных мыслях. Антонио помог ей, протянув очищенный апельсин. «Может ведь чувствовать, что мне нужно в данный момент», – подумала она, улыбнулась и принялась старательно отрывать дольки. Это нехитрое занятие успокоило ее. Она вспомнила, как в детстве точно так же, вонзая пальцы в усеянную дырочками кожицу, чистил для нее апельсины отец. А она старалась разделись шарик на части, как можно более ровные.

Как бы прошел этот год, если бы Ампаро не пригласила ее на ту вечеринку и не догадалась познакомить со своим братом? Их прогулки по вечернему Мадриду и посиделки в кафе до самого закрытия стали теперь неотъемлемой частью ее жизни. С ним она могла говорить о чем угодно, не боясь, что ее мысли покажутся банальными. Девушки ревниво посматривали на их счастье, а Люсия еще выше поднимала голову. Он так долго оставался просто приятелем, словно хотел лучше подготовиться к новой роли, тогда как все были уверены, что они давно любовники. Как-то Мадрид светился ночными огнями ярче, чем обычно, спать совсем не хотелось, прощаться – тоже, и Тони погладил ее по щеке, отчего по ее рукам, выше локтя, пробежал легкий холодок. Она обрадовалась, что все наконец-то начинается, и положила руку ему на шею. Только что оформившаяся влюбленная парочка долго заставляла оглядываться редких предутренних прохожих: это был самый длинный поцелуй в ее жизни, а Тони сказал, что никогда до этого не целовался на улице, но она тогда не поверила.

Капельки воды на коже испарились мгновенно, только нижний уголок трусиков и косточки купальника под грудью оставались влажными.

– Тони, я сейчас расплавлюсь!

– Пойдем поплаваем еще.

– Сходи без меня. Мне лень.

– А вдруг тебя в это время хватит солнечный удар? Придется опять работать спасателем. Я целый год занимался этим в госпитале, а здесь хотелось бы чего-нибудь более спокойного.

– Тогда пошли в отель. – Люсия перевернулась на спину, села, поискала часы. Внутреннее напряжение все-таки почему-то не покидало ее.

– Ты что, боишься пропустить звонок? Еще рано. Можно попытаться повторить вчерашнее путешествие по береговым камням, – неуверенно предложил Тони.

– Я там уже все видела… Какой звонок?

– Да этот великовозрастный повеса небось забудет про нас, а мы будем сидеть у телефона полдня.

– Тони, я просто хочу в холодную воду и чтобы работал кондиционер. При чем тут звонок? Хочешь, устроим душ на двоих? И мартини со льдом! Представляешь, как здорово: все на пляже, а у нас синеют губы от холода. Хочешь?

– Не могу отказать тебе в таком удовольствии. – Он начал вяло собирать вещи.

* * *

Тони посмотрел на зашторенные окна, сквозь которые с трудом пробивался свет, и вспомнил не лучшие эпизоды своей жизни: все мальчишки отправляются гулять, а ты лежишь с забинтованным горлом или покрываешь каракулями тетрадные листы. Время проносится мимо, так и не сумев отворить твое окно. Кто-то закрыл его без твоего согласия. Сегодняшний день пошел насмарку, не успев начаться, завтра Люсия будет отсыпаться после гостей, а послезавтра – самолет, Мадрид, госпиталь. Есть в этом только один приятный момент: она приняла его предложение, значит, можно будет видеться не только в уик-энд, но каждый день. Нужно подумать о дополнительном заработке. После успеха на симпозиуме, может, с этим будет меньше проблем.

Ванную наверняка проектировал тот, кто влюблен в молочно-белые кораллы. Тот же цвет. Он чуть не с разбегу плюхнулся в воду. Люсия ждала этого момента и теперь опрометью прыгнула за ним. Во все стороны полетели пенные плевки. Невозможно было сердиться далее на эту неразумную девочку. Ей хочется оригинальничать. Она так хороша в своих порывах. Будь это создание хоть чуточку спокойнее, она бы потеряла значительную долю своего обаяния.

– Твоим будущим детям никогда не будет скучно с тобой, мой длинноногий ангел.

– А тебе?

– Мне тем более.

– По-моему, тебе уже сейчас со мной скучно. Почему твои губы так крепко сжаты? – Она попыталась исправить это поцелуем. – Может, ты думаешь о том, как бы вернуться в этот подогретый солевой раствор?

– Тебе здесь не понравилось? – Тони всерьез испугался, что его идея с путешествием будет осуждена.

– Здесь замечательно, но сегодня особенно жаркий день. И мне приятно побыть с тобой наедине. Вчера эти рыбы… Я никогда раньше не видела таких красивых. А как мы бежали, чтобы смыть соль!..

Ей захотелось приласкать Тони, как ребенка. Его настроение так зависит от ее слов, ее жестов, ее поцелуев. Можно в одно мгновение заставить его страдать или, напротив, вознести до небес. Она занялась было вторым, но в дальней комнате послышалось что-то, похожее на телефонный звонок.

– Дорогой, секундочку. Я возьму трубку. – Она понеслась, оставляя за собой хвост потеков.

– Какой телефон? – не выдержал Тони. У нее, наверное, звенит в ушах от нетерпения!

– Тони, извини, мне послышалось, – прокричала Люсия издалека и вскоре вернулась. С волос течет, на полу – смешные мокрые следы подошв, на теле – куски пены.

– Ты похожа на собачку, которую выгнали из дома в дождь.

– Тяв-тяв, пустите меня обратно! – Она сложила передние лапки на груди и картинно склонила голову. Тони затащил к себе это жалкое создание и взял инициативу в свои руки.

Через полчаса его настроение улучшилось. Подушечки пальцев сжались, как сушеные фрукты. Из комнаты уже некоторое время совершенно отчетливо доносились телефонные трели.

– Беги, наверное, твой старикашка названивает. – Тони произнес это легко и шутливо.

– Какой старикашка? – не поняла Люсия.

– Ну этот, в ресторане.

– Какой же он старикашка?

– Самый обычный. Ты трубку брать будешь или нет?

Она грустно опустила голову. Между бровями у нее появилась маленькая продольная морщинка. Тони не понял, с чего бы вдруг такое замешательство. Звонки начинали его раздражать.

– Давай ты поговоришь с Маковски, – наконец резко произнесла она.

– Почему я? Ведь он же тебя приглашал.

– Он приглашал нас. Ты – мужчина, ты должен решать. Скажи ему, пойдем мы или нет.

Две пары красивых темных глаз посмотрели друг на друга так, как будто виделись впервые. Телефон, издав последний, неуверенный писк, замолчал. Было совершенно не понятно, что делать дальше. Тони встал, наспех вытерся и, набросив громоздкий гостиничный халат, вышел. Ей стало обидно, ее настигла абсолютная пустота: есть мыльная вода, эти гладкие стены, за ними – свежепахнущий, немного влажный Тони, но этого вдруг оказалось недостаточно. Это то, что мило, близко и дорого. Но что за жизнь, если не видишь горизонта. Стремиться не к чему, то, что уже есть вокруг, останется с тобой без изменений. Она словно разбежалась изо всех сил, и ей неожиданно поставили подножку. Хотелось расплакаться, мешало только явное отсутствие повода…

Тони развлекал себя игрой с пультом. Телевизионные программы не захватывали его. В конце концов он остановил свой выбор на футбольном матче. Было легче следить за мячом, чем пытаться понять, почему Люсия так заводится из-за пустяков. Ох уж эти женщины! Он забросил ногу на спинку дивана. Его поза выражала полное равнодушие.

«Хочет меня проучить, – сделала вывод Люсия, – а я и так уже проучена. Почему я пошла у него на поводу, ведь ему было бы интересно на яхте. Нельзя культивировать нелюдимость. Конечно, пианист смотрел на меня с неподдельным интересом, но это ничего не значит. Мало ли кто может залюбоваться темными кудряшками Тони? Люди вольны направлять взгляд, куда им вздумается. Брачный обет здесь ни при чем». Она представила, как Тони спускается на лифте и сталкивается с какой-нибудь изысканной дамочкой. Незнакомка, допустим, в красном, лет тридцати, в черной шляпе с большими полями, а он в своих неказистых светлых брюках и клетчатой рубашке. Но дамочку не интересует рубашка, она видит, что под ней… На его смуглом плече хорошо бы смотрелась ухоженная рука с длинными красными ногтями и дорогими кольцами. Устоял бы Тони? Стало неприятно домысливать сцену. Слава Богу, что это только фантазии. И с чего она взяла, что Маковски заинтересовался ею, что звонил именно он?

Принесли ужин – хороший повод отвлечься от неприятных мыслей. Тони ел, глядя в телевизор. На последних минутах матча повисшую в пространстве комнаты напряженность взорвал отчаянный звонок. Люсия вздрогнула, убедилась, что Тони не заметил ее замешательства, и с важным видом подошла к телефону. Ее будто ошпарили изнутри.

– Люсия Эставес? Вы не забыли о том, что обещали украсить мой вечер своим присутствием?.. Почему сомневаетесь? Помните, вы признались, что паруса вас вдохновляют?.. Нет, гостей немного. Вам они понравятся и вашему мужу, надеюсь, тоже. Я очень советую вам оставить сомнения. На всем побережье вы не найдете ничего более увлекательного. Не думайте, что я излишне самоуверен, я просто знаю эти места. В массовом туризме мало радости, наслаждение ждет нас там, куда не могут добраться остальные. Почему так приятно стоять на горе, как вы думаете?.. Что значит «может быть»? Машина ждет внизу, когда я махну рукой в знак того, что вы согласились. Да, и водитель уже знает ваш адрес. Я, в отличие от вас, не терял времени зря и выяснил, где вы остановились. Люсия, к сожалению, я не могу говорить дольше, у меня неотложные дела. Надеюсь на вашу разумность. Машина прибудет через полчаса.

Она еще некоторое время слушала гудки в трубке, не решаясь обернуться и узнать, какова реакция Тони. Он смотрел все тот же канал, хотя фигурки разгоряченных футболистов исчезли. Его лицо было совершенно равнодушным и даже благостным.

– Что, идем? – спохватился он и, немного подумав, добавил: – Извини, что противился весь день твоим желаниям. Поможешь мне с одеждой, я не представляю, что бы подошло для такого вечера.

Она сидела на ковре. Ее лицо наполовину освещала лампа. Выглядела она растерянно, в ее зрачках отражались неопределенные, но заманчивые перспективы.

– Тебе очень идет задумчивость, но за нами приедут через полчаса, пошевеливайся. – Тони деловито встал и раскрыл дверцы шкафа.

Когда блестящий черный «субару» набрал скорость, в их мыслях и чувствах воцарилась легкость, переходящая в едва уловимое волнение. Это состояние можно назвать приподнятым: готовность к взлету, желание взлететь. Для Люсии наступил конец сомнениям, одолевающим ее в течение всего дня. Антонио радовался за нее и в глубине души гордился своей решимостью доставить ей удовольствие. К тому же его старый костюм, подаренный родителями за первую успешную публикацию в медицинском журнале, в сочетании с ослепительно белым воротничком и тщательно начищенными туфлями выглядел не так уж плохо. По крайней мере до тех пор, пока он стоял перед зеркалом один. Как только за его спиной промелькнул тонкий, как на рисованных картинках в журналах мод, темно-зеленый силуэт Люсии, пришлось спешно отойти в сторону, подальше от неприятных сравнений. Ее платье было в некоторой степени строгим, возможно, оно предназначалось для сутулой спины какой-нибудь умницы с непробиваемыми стеклами на глазах: длинная узкая юбка, вырез под горлышко, открыты только руки. Но когда роскошная ткань легла на изгибы ее тела, замысел модельера рассеялся, разлетелся, как пыль, оставив только то, чего не затмить, – вызывающе яркую красоту. Убранные наверх волосы подчеркивали стройность фигуры, а отсутствие украшений – благопристойность намерений.

Автомобиль летел по прибрежной, извилистой дороге. Огни Эйлата остались позади. Пестрые магазинчики, светящиеся кафе, толпы беспечных отдыхающих попадались на пути все реже. С ними оставались только горы – степенные великаны, набросившие на свои радужные плечи плащи сумерек. День все еще не хотел уходить, будто непослушный ребенок, разыгравшийся перед сном. Ночь с трудом отвоевывала у него по кусочку небо.

– Подъезжаем, – предупредил немногословный водитель и повернул к морю.

Вдалеке серым пятном обозначился парусник. Полотнища буднично спущены, одиноко торчит мачта, загадочная, как антенна для приема сигналов с других планет. Праздничных фейерверков не наблюдалось, но по немногочисленным огонькам на палубе было видно, что там уютно и живо, что гостей ждут. Море поблескивало редкими бликами и успокаивающе шумело.

Дэвид Маковски ждал их наверху с видом капитана. Сухость его лица сглаживалась темнотой. Тони подал руку своей изысканной даме и, оценив эффектную позу Маковски, попытался представить его в открытом море. Попытки были тщетны. На палубе никого не было, только кто-то округлый, как бочонок, суетился у противоположного борта. Какое-то время ему помогала невысокая женщина в светлом одеянии, затем исчезла – видимо, спустилась вниз.

– Я рад, что вы здесь. У нас есть время познакомиться поближе, прежде чем все соберутся. Джек и Сьюзи все еще изучают окрестности, а Майкл решил в последний момент разнообразить ассортимент вин. Пойдемте!

Наступая каблуками на камни, опираясь на руку Тони, Люсия спустилась к воде. Впереди маячила свободная, с летящими рукавами блуза пианиста. Его ног не было видно, но светлое пятно рубашки плыло так высоко над землей, что можно было представить, как он высок, худ, медлителен в движениях. Никакой суеты, полная расслабленность суставов.

Яхта была большой, но не настолько, чтобы выглядеть в пространстве океана непотопляемой. Резко пахло морем, сыростью. Судно, по всей видимости, бывалое: краска кое-где облуплена, на мелких предметах блеск потертостей.

– Джек с супругой здесь первый день, они, как и подобает приличным людям, прилетели на самолете, – пояснил Дэвид. – Иное дело – Том и его команда. В Лондоне по ним и не подумаешь, что морские волки. Когда они прибыли сюда, я был поражен: лица обветренные, на руках – мозоли… Осторожно на трапе!.. Человеку нужно постоянно преодолевать трудности, он так устроен, поэтому, даже если у него есть возможность жить роскошно и не ударять при этом палец о палец, он этой возможностью никогда не воспользуется. Том, Фрэдди! Посмотрите, каких гостей я привел.

Очаровательный толстяк с усами моржа и грацией тюленя выкатился им навстречу. Роскошный серый жилет и бабочка были ему очень к лицу, а полупустой бокал свидетельствовал о готовности веселиться. Люсия приветливо поздоровалась, она сгорала от любопытства. Особенно ее интересовала женская часть общества: не рискует ли она показаться дурнушкой и как много прибудет особ женского пола. Немного стушевавшись, она поинтересовалась у доброжелательного Тома, кто хозяин яхты.

– Я же говорил тебе, Дэйв, что моя морская закалка видна невооруженным глазом. Как это вы сразу догадались, леди?

– Потому что ты первый выскочил посмотреть на гостей, Том, – включился Дэвид. – На твоем месте я бы скрыл тот факт, что эта старая посудина принадлежит именно тебе.