Текст книги "Свободный мир (СИ)"

Автор книги: Полина Кулагина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Будь у нас больше времени, я бы продолжила над тобой издеваться. Но сейчас нам будет не до этого, так что можешь мне верить: это она сообщница людей, избавившихся от моего отца. Я понятия не имею, кто они, но организация освобождения сектора просто не могла не воспользоваться ситуацией. Я должна была злить тебя на глазах у всех, довести до состояния бешенства. Затем я бы предложила тебе поговорить со мной здесь, далее тебя бы застрелили мои друзья, а потом мы бы имитировали мою смерть от твоих рук. Далее под этим предлогом – захват дезорганизованной верхушки корпорации и секретного оружия. Конец партии. Чёрные победили.

– Секретного чего… погоди, но что-то пошло не так? Эмри передумала меня убивать, решив вместо этого вооружить?

Джил возвела глаза в потолок.

– Ты хоть раз в жизни держал в руках пистолет? Я повторяю: у тебя не было ни единого шанса против меня. Твоя Эмри глупа, но не настолько же. Впрочем, будь она ещё чуточку умнее, мы оба были бы уже мертвы. Но, благодаря её ошибке, мы живы, а Эс арестовали сегодня утром, и теперь он отправится под суд за убийство моего отца. Так как ты думаешь, почему мы всё ещё живы?

Он опять пожал плечами.

– Ты спасаешь мне жизнь и спрашиваешь почему.

– Что за чушь? Это даже обидно. Я никого не спасала и не собиралась. Просто в мои планы сегодня не входило умирать. Я дочь Мелджена, и я в двадцать пять раз хитрее любой комитетской авантюристки. О, она рассчитывала на то, что ты выстрелишь в меня до того, как это сделаю я или мои телохранители. Остальное её уже не интересовало. Уж не сказала ли она чего-нибудь вроде: «Стреляй, не раздумывая. Сначала стреляй, потом говори»?

Гению стало не по себе. Интонации Джил были самыми издевательскими, но слова казались до боли знакомыми. Он почувствовал злость, которую не ощущал прежде. Он слишком привык к унижениям.

– Но зачем, чёрт подери, это завещание? Чтобы помучить меня, перед тем как застрелить?

– Пф, – Джил встала и, завернувшись в помявшийся пиджак, принялась ходить по комнате, – ты первым делом должен был спросить, кто включил видео. Положим, магии не существует. Как не было никаких сообщений всем сотрудникам. Глупости! Всё это невозможно было провернуть без сообщника или точного знания даты смерти плюс выдающейся технической грамотности. Полагаю, отец рассчитывал, что видео покажешь ты и оно бесспорно подтвердит все твои права.

– Но я этого не делал, – подвёл черту Гений.

– Конечно, не делал. Это сделала я.

Легче от её слов не стало.

– Но… выходит, ты знала, что выступление без одежды не даст тебе ровным счётом ничего, кроме позора, зачем же…

– Как думаешь, что бы со мной сделали, откажись я участвовать в плане? Я полагаю, смерть от пули показалась бы мне лёгкой и приятной. Меня бы до-олго ещё использовали в своих интересах эти люди: они будто случайно убили бы Эс в тюрьме, а я была бы их заложницей. А вздумай я сопротивляться… эти люди совершенно беспринципны, и я давно это поняла. Увы, слишком поздно. Но теперь, с секретным оружием…

– Ну и чего же ты добилась? – прервал её Гений. – Вот ты зачем-то подтвердила мои права. Что он там скажет в конце? Что я единственный законный наследник, так?

Джил кивнула. Гений продолжил:

– Что ж, как только речь закончится и начнётся заварушка, мы где-нибудь спрячемся. Я бы на месте ваших ребят взял заложников и попытался нас выманить. Но, учитывая, что мы уже мертвы, а их не слишком много, никаких заложников не будет. Все они в сопровождении нашего драгоценного топ-менеджмента отправятся в технические отделы в поисках, как ты говоришь, секретного оружия.

– Да. И мы должны успеть туда раньше.

Повисло молчание. Джил смерила собеседника недовольным взглядом снизу вверх. Она подошла слишком близко.

– Джил, – сказал он, придя в себя, – что это за странная идея оружия? Да и что ты с ним будешь делать? Ведь после того, как охрана разгонит остатки ваших ребят, ты навсегда лишишься всех прав на корпорацию, а уж Эс, – тут он позволил себе усмехнуться, – гарантированно останется в тюрьме.

– Я так не думаю, – самодовольно возразила она, вновь направив на него пистолет. Только выйди за дверь, и если дойдёшь живым до конца коридора, то считай, что тебе крупно повезло. Поэтому сейчас ты сядешь и подпишешь договор, по которому отдашь нам, мне и Эс, семьдесят процентов компании, а также будешь советоваться с нами по поводу любого применения оружия…

– Семьдесят? Но это же ограбление.

– И ты обеспечишь возвращение Эс из тюрьмы.

– Что? – Гений не мог уже больше удивляться. – Ну, слава богу, он арестован. Так как там? Я должен выпустить убийцу Мелджена, чтобы он забрал себе мою компанию в обмен на мою жизнь? Какое безумное предложение. Разумеется, я предпочту умереть. Можешь стрелять.

– Постой, – холодно прервала его Джил. – Ты ослеплён своими чувствами. Посмотри на это с другой точки зрения: разумеется, не Эс убил моего отца, просто потому, что всю ту ночь мы были вместе.

Гений поморщился, подумав о том, что Эс, должно быть, старше её приблизительно в два раза, а то и больше. Но это его не касалось.

– Я и не говорю, что он обязательно лично убил его. Приказ. Да и ты, думаю, что-то об этом знала, иначе бы не был создан план захвата корпорации.

– Это долгая история, – отрезала она. – Сейчас не время. Эс невиновен. Если тебе нужны доказательства…

Он не дал ей договорить.

– Послушай меня, Джил, – сказал он тихо, – не будет никакого договора. Если б хоть кто-нибудь из вас знал, что я за человек, не было бы этих глупостей. Я найду убийцу Мелджена и сделаю все, чтобы Эс был казнён, если виновным окажется он. Но, если он окажется невиновным… мне не нужна ваша корпорация. Я подумаю, как оформить это юридически, но вы сможете делать с ней всё, что захотите. Меня интересуют только мои исследования.

– Твоё секретное оружие? – Джил отошла от него, вернувшись к столу в поисках патронов. – Ты знаешь, меня оно тоже интересует.

Гений улыбнулся.

– Я бы не называл это оружием.

Джил улыбнулась ему в ответ.

– Я бы назвала это жуткой хренью, которая рано или поздно разрушит всё, э… хорошее в этом мире.

Она, несомненно, собиралась сказать «всё живое», но вовремя одумалась. Но столь же несомненным Гению показалось и то, что они нашли общий язык.

Они ещё раз переглянулись и, несмотря на то, что в этом не было ни капли теплоты, этот обмен взглядами изменил мир настолько, насколько не меняло его ни одно рукопожатие на высшем уровне, совершённое за последние полвека. А ещё точнее говоря, настолько этот мир не меняло ничто и никогда.

VII

Мир изменился навсегда. Но если кого-то это пугало и даже если это пугало экспертов могущественного Комитета по этике, заставляя их как взведённых носиться по этажам в попытках не упустить ни единой новости, даже если это заставляло трусливых правительственных крыс обрывать все линии комитета, то Джеймс Роулс допивал свой утренний кофе в полном спокойствии и одиночестве.

Он не читал новостей и не проверял почту. На Мэдоусайд роуд, открывавшейся ему из окна, было непривычно оживлённо, но с высоты, на которой располагался его кабинет, подробностей было не разобрать.

Левой рукой, с обручальным кольцом, но без часов, он придерживал блюдце. Кофе был не лучшего сорта, но и такой достать теперь стало непросто, тем более в комитете. Слух о том, что его глава пьёт нормальный кофе, а не синтетический заменитель, мог бы стать скандалом на целых пару дней.

Впрочем, в тот день Джеймс вполне мог бы признаться в чём угодно, и практически наверняка это прошло бы незамеченным.

Сколько лишней суеты, сколько бесполезных движений совершали эксперты комитета… Джеймс смотрел на них, разносящих сплетни и тревогу по коридорам, и с ужасом думал о том моменте, когда ему придётся сложить с себя полномочия и, возможно, кого-то из них рекомендовать на своё место. Он был ещё достаточно молод: ему не исполнилось и шестидесяти, и на покой он в ближайшее время не собирался, но время от времени эта мысль грызла его. Вот и теперь он пытался отыскать среди всех этих бесполезных лоббистов и психов, повёрнутых на попытках не допустить прогресса любыми средствами, хотя бы одного спокойно и трезво мыслящего человека.

В зале заседаний его, конечно, уже ждал основной состав комиссии по информационным нарушениям, а также искренне нелюбимая им секретарь по вопросам отношений с правительствами, пытавшаяся, как всегда, в обход других донести до него свои сверхважные послания. На этот раз она избрала новую стратегию: вместо того, чтобы подкарауливать у входа, она набралась наглости и встала по правую сторону от его кресла, разложив на столе электронную доску, занявшую всё свободное место, отведённое председателю комитета. А ей, надо заметить, и вовсе не полагалось находиться на закрытом совещании профильной комиссии.

– Генеральный секретарь ООН хочет обра… – начала было она, но Джеймс посмотрел на неё так, что она осеклась и приняла из его рук убранную им со стола доску.

– Мы поговорим позже, – сказал он, неотрывно глядя на то, как она в спешке, но спиной вперёд отходит к двери.

– Но послушайте, вас ждёт госсекретарь Соединё… – сделала ещё одну попытку она.

– До вечера, – с упором на каждое слово ответил ей председатель комитета и недвусмысленно вытянул руку, указав на открытую дверь.

За те пять лет, что она проработала в комитете, Джеймс настолько привык отвечать на её бестактности, что даже не прилагал никаких усилий, чтобы её осадить. Делегированная внутренним центром подготовки экспертов, она считала себя вправе совать нос во все дела, хотя должность эта была скорее формальной, и её предшественник на этом посту, увы, получивший повышение, относился к работе со здоровой иронией. И уж конечно, он не докучал своими проблемами председателю комитета.

Джеймс прекрасно понимал, к чему вся эта игра: она своим навязчивым поведением пыталась вынудить поспособствовать её карьерному росту. Но и он не зря занимал кресло: растянувшееся на пять лет противостояние нисколько не утруждало главу Комитета по этике Джима Роулса. Если бы не выдающееся внутреннее спокойствие, он и вовсе не смог бы удержаться на этом посту. А он переизбирался уже двенадцать раз.

И вот теперь угроза смещения нависла над ним настолько, насколько этого не происходило ещё ни с ним, ни с любым другим человеком, возглавлявшим организацию до него. Точнее говоря, так, должно быть, казалось тем, кто с сочувствием смотрел на Роулса этим утром. Никто не произнёс ни слова, когда дверь за до смерти надоевшей ему секретаршей закрылась. Сонцев, самый пожилой эксперт комитета, качала головой, пребывая в мрачной отрешённости. Она сняла очки и положила их на стол перед собой, а её взгляд рассеянно блуждал по пейзажу за окнами. Такой он не видел её никогда.

Новичок в комитете, Максл отчаянно пытался поймать глазами взгляд председателя. И тоже молчал. Другие двое, Армандо и Моррван, белые мужчины чуть младше Джеймса, оживлённо спорившие о чём-то до его прихода, теперь сидели в молчаливом напряжении. Они ждали, что он скажет.

Роулс невольно подумал о том, как отвратительно, что люди, когда-то проголосовавшие за него двенадцать раз подряд, не находят в себе сил поверить в него теперь, не находят сил даже на то, чтоб взглянуть ему в глаза.

– И в чём причина? – спрашивает он, не здороваясь.

Сидящие за круглым столом поднимают глаза и встречаются с настолько спокойным, настолько привычным им выражением лица, что в их головы закрадывается мысль о том, а почему это они действительно ведут себя так странно.

– Начинаем срочное собрание? – спрашивает Сонцев. Протокол. Разумеется. Но при всей её любви к соблюдению формальностей она ошибается.

– Начинаем очередное собрание, – спокойно не соглашается Роулс, – которое и было запланировано на сегодняшнее утро. Я всех вас слушаю.

– Слушаешь, значит? – неприятно агрессивно отвечает ему Армандо. – Это мы слушаем объяснения. Джим, что происходит в Третьем секторе? Мы должны знать правду. Ты глава комитета, но нас… нам не нравится то, что происходит. Правительства встревожены, абсолютно все сектора уже потребовали многосторонних переговоров с нашим участием. В том числе и Четвёртый, чего я за последние двадцать лет что-то не припомню. И Четвёртый, Джим, Четвёртый сектор обратился к нам самый первый. Что происходит в Третьем секторе, Джим? Мы все ждём объяснений.

Моррван лишь хмыкает – то ли одобрительно, то ли чтобы продемонстрировать возмущение провалом комитета.

– Мне повторить вам информационные сводки? – менее дружелюбно, но по-прежнему сдержанно отвечает председатель. – Вчера около одиннадцати утра по местному времени новое руководство Третьего сектора попыталось применить информационное оружие для задержания заговорщиков, убивших главу корпорации Меженова, на территории самой корпорации и внешнего города. Но часть из них смогла скрыться, в связи с чем радиус действия оружия был расширен до всего сектора. Это неудачная для нас, но предсказуемая реакция…

Несмотря на то, что присутствующие полночи не отлипали от бесконечно обновляющихся новостей, пересказ их в исполнении Роулса вызвал неожиданно бурную реакцию.

– Какого чёрта у Третьего сектора новое руководство, Джим? – чуть ли не выкрикнул Моррван.

– Откуда у них информационное оружие? Они же вчера ещё были нашими партнёрами. Как вы это допустили? – Максл выпал из своего оцепенения. Он побледнел и, казалось, если б он стоял на ногах, то упал бы в обморок.

– Как мы это допустили, уважаемый эксперт, мы. Вам известно, что каждый из сидящих здесь, в том числе вы и я, в ответе за случившееся? – холодно возразила ему Сонцев.

Роулс с благодарностью посмотрел на неё. Значит, она не потеряла самообладания.

– Что там делает Эс, Джим? О чём ещё мы не в курсе? – ещё более раздражённо поинтересовался Моррван.

– Мор, ты не хуже меня знаешь, что Эс формально давно уже не имеет никакого отношения к комитету, – возразила Сонцев, не дав Джеймсу вставить ни слова.

– Чёрта с два он не имеет! – Армандо вскочил со своего места и встал, скрестив руки на груди.

– Ар, успокойся, пожалуйста, – попросила его Сонцев. Она надела очки и сквозь их стёкла так строго посмотрела на нарушителя спокойствия, что он немедленно сел на своё место, хоть и с ужасно недовольным лицом.

– Что, Хелен, неужели он не прав? – уже сдержаннее спросил её Моррван. – У нас седьмая часть населения планеты – натуральные зомби, а он в это время на островах прохлаждается, следит, чтоб, понимаешь ли, не клонировали чего-нибудь не того. Здорово, а? Да я не знаю, что мы должны сделать теперь: самораспуститься, это по меньшей мере. И это всё под нашим чутким контролем в центре цивилизации. В секторе, с главой которого наш Джим чуть ли не каждые две недели обжимался и который так уверял нас в вечной любви и этичности. Скажи, это не правда? Мне всё это снится, да?

– Да лучше б на Пало-Альто упала ещё одна ядерная бомба! Лучше бы Джиму Роулсу приделали в этом его втором секторе вторую голову, может тогда он думал бы, прежде чем что-то делать! – Армандо опять вскочил и на этот раз ударил рукой по столу.

Сонцев нахмурилась. Роулс едва сдержал едкую ухмылку: вот они, лучшие эксперты комитета, и вот их реальное отношение к этике. Нервные, вспыльчивые карьеристы, бесконечно заигрывающие с направившими их в комитет секторами и тянущие из них деньги. И больше ничего. Думать, что в других комиссиях были какие-то более подходящие на свою должность эксперты, конечно, было можно, но уж точно не Роулсу. Он знал их всех. К сожалению.

Армандо направился к выходу, но на полпути обернулся, остановился и ткнул пальцем в главу комиссии по информационным нарушениям, председателя Комитета по этике и самого влиятельного человека в свободном мире. Роулс, который не стремился ввязаться в перепалку, делал вид, что читает почту: перебирал пальцами и смотрел на несуществующую проекцию своего почтового ящика перед собой.

– Если ты сейчас же не договоришься об инспекции Третьего сектора с моим непосредственным участием, я зарою тебя, Джим. Тебе ясно? Ты не пойдёшь под суд за превышение полномочий, нет, ты будешь расстрелян, как Меженов и Ко. Ты этого добиваешься?

Этого, конечно, никогда и никак не могло случиться, и Армандо прекрасно об этом знал. Джеймс демонстративно зевнул. Армандо в ярости задвинул стул и оглушительно ударил дверью, скрывшись за ней.

– Это все истерики на сегодня? – бесстрастно поинтересовался Роулс. Он явственно услышал оправдательное «переволновался», сказанное Моррваном себе под нос.

– Думаю, теперь мы все готовы тебя выслушать, Джим, – наконец ответила ему Сонцев. Она свела руки в замок и положила их на стол перед собой. Весь её вид выражал крайнюю сосредоточенность. – В особенности нас интересует, что сейчас с Эмри, а также замешан ли Эс в убийстве Меженова, и если да, как его имя могут связать с комитетом. И конечно, хотелось бы получить досье на нового главу сектора. Как, кстати, его фамилия?

– Меженов, – тихо ответил ей успокоившийся Моррван.

– Ещё один? – изумился ничего не понимающий Максл, а Сонцев нахмурилась ещё сильнее.

– Меженова? Но она ведь, кажется, несовершеннолетняя. Или нет? И, насколько я помню, по нашим данным, она лишена права наследовать… Да и в новостях я слышала про какого-то мужчину. Правда, я так и не поняла, кто он. Но если вы про него, ведь ни у Виктора, ни у его брата не было сыновей. Или мы чего-то не знали?

– Ты, главное, не проси его фотографию показать, – не удержался от сарказма Моррван. Он, похоже, уже был в курсе дела.

– Неужели его фотографий нет в сети? – Сонцев продолжала недоумевать. Это было уж просто немыслимо. Выросший из под земли наследник. Сын? Ещё один брат?

– Только его фотографии и есть, только его, – ответил ей Моррван, явно довольный возникшим непониманием.

– Ты намекаешь на то, что его двойник… один из его двойников убил главу корпорации, чтобы захватить власть? – Сонцев застыла, и по её виду было понятно, что её недоумение лишь растёт. – Чтобы захватить власть над… Но…

– Давай я продолжу за тебя, – любезно предложил ей Моррван, – чтобы захватить власть над миром, Хелен, именно так. Ну и если ты называешь двойником человека, не имеющего никакого внешнего сходства с Мелдженом, то да, ты права.

– В самом деле, господа, вы ведь не верите в то, что эти планы имеют хотя бы минимальные шансы осуществиться? – вмешался недовольный их разговорчивостью Роулс. Он уже устал ждать того момента, когда все сплетни будут обсуждены и они смогут перейти к чему-то существенному.

– Какая разница, имеют или нет, Джим, это создаёт опаснейший прецедент. И ты знаешь это не хуже меня, – Сонцев сделала знак молчать уже открывшему рот Моррвану. – Я хочу убедиться, что ты знаешь, как нам справиться с неминуемым применением аналогичного оружия всеми остальными секторами. Ты ведь понимаешь, что теперь это вопрос времени?

Её взгляд случайно упал на испуганного Максла, но у неё не было ни времени, ни желания объяснять ему происходящее.

– Не будет ничего подобного, Хелен, – коротко ответил ей Роулс.

Повисло молчание. Лишь полминуты спустя, убедившись, что перебивать его больше никто не намерен, он продолжил:

– Ты думаешь, я не знал, что всё так обернётся? Проблема лишь в том, что произошедшее было неизбежно. Я знал о планах по свержению Мелджена уже несколько лет и именно поэтому для наблюдения отправил туда Эс. Вы, наверно, не будете спорить с тем, что он был нашим лучшим экспертом по Третьему сектору…

– А тут вот Сонцев не далее как десять минут назад уверяла меня в том, что он никакого отношения к комитету не имеет, – саркастически отметил Моррван.

– Разумеется. Его лишили статуса члена и эксперта комитета якобы за деятельность в пользу Шестого сектора, чтобы не вызывать никаких подозрений. В Третьем секторе любят такие резюме, сам знаешь. И вот вчера Эс наконец попытался совершить то, ради чего был отправлен: препятствовать убийству главы корпорации. Но увы, ему не удалось.

Моррван вновь не дал ему договорить:

– Учитывая, что Эс пытался использовать для этого местные силы освобождения, я не удивлён.

– А какой у него был выбор, Мор? Внутри корпорации доверять некому. Он сделал больше того, что должен был сделать. Главное, он смог заблаговременно предупредить меня. Он оказал неоценимую услугу комитету, и теперь мы постараемся вытащить его оттуда. Потому что он был задержан и, насколько я знаю, находится где-то на территории корпорации.

Сонцев словно пропустила его слова мимо ушей.

– И что же, Джим, даёт тебе надежду на счастливый исход? Возможен ли вообще даже условно счастливый исход: например, вариант, при котором Третий сектор останется в изоляции, а остальные откажутся от применения технологии, скажем, увидев все минусы её применения?

– Ну, вот это, например, это даёт мне надежду, – Роулс эффектно расстегнул пиджак и, вытащив сложенную вдвое бумагу, протянул её сидящей напротив него Сонцев.

Та немедленно развернула лист и, бросив на него короткий взгляд, предъявила остальным.

– Допуск для инспекции? С сегодняшней датой? Безусловный? Но как? – теперь наступила очередь Моррвана удивляться. – Скажи ещё, что ты убедил их отказаться от применения оружия?

– Ну неужели ты догадался, – спокойно и теперь уже с улыбкой ответил ему Джеймс. – Всё именно так.

– Как Вам это удалось? – с нескрываемым восхищением спросил Максл.

Сонцев облегчённо выдохнула. Моррван смотрел на председателя комитета всё с той же недоверчивой усмешкой.

– Мы существуем, чтобы делать то, что другие считают невозможным. Иначе Комитет по этике был бы так же бесполезен, как правительства. Я знаю, как убеждать людей. Любых людей.

Джим оглядел собравшихся. На его лице было написано превосходство, конкурировать с которым казалось абсолютно бессмысленным.

Он видел, как из расслабленного выражение лица Сонцев становится напряжённым. И к этому он был, разумеется, готов.

– Я, кажется, поняла тебя. Так ты что, для этого отправил туда Эмри? Этот новый глава сектора – её бывший муж.

Сонцев приложила сухую жилистую руку ко рту. Она вспомнила о том, что сама подписала бумаги в пользу этого решения. Но она и подумать не могла…

– Как неэтично, Джим, – с насмешкой упрекнул его Моррван, – но очень-очень кстати. Я приношу свои извинения. Я зря в тебе сомневался.

– Ты же понимаешь, что подвергаешь её жизнь опасности? Ей не место в Третьем секторе.

– Да уж, весёлая там компания собралась, – не то согласился с Сонцев, не то попытался пошутить Моррван.

Роулсу шутка не понравилась.

– Мне тут, кажется, говорили, что лучше б ядерный взрыв, а теперь упрекаете в том, что я отправил эксперта комитета – заметьте, с её полного согласия – в сектор, где ей не грозит, дайте-ка подумать, абсолютно ничего? – он демонстративно развёл руками.

– Но послушай, Джим, я предлагаю хотя бы произвести её в полноправные члены комитета. Иммунитет и все прочие права…

– С формулировкой «за выдающиеся успехи в соблазнении диктаторов»? – поинтересовался Моррван.

Джеймс проигнорировал его выпад:

– Что ж, если Хелен считает это необходимым, я готов прислушаться к её мнению. Не думаю, что это что-то изменит в положении Эмри, зато завтра мы сможем сообщить на переговорах с секторами, что Третий сектор под нашим наблюдением: там уже находится один из членов комитета, а на следующий день туда вылечу я. И все желающие. Ар, кажется, хотел? Ну и положим конец всей этой заварушке.

– Мне поговорить с другими? – спросила Сонцев.

– Да, и созови общее совещание, на этот раз срочное, – ответил ей Роулс, уже готовящийся встать из-за стола. – Не будем откладывать голосование.

Он встал и поправил пиджак. Остальные последовали его примеру и также встали. Совещание закончилось.

Джеймс, вполне довольный тем, как всё сложилось, направлялся в свой кабинет, но примерно на полпути его догнала Сонцев. Догнала и остановила, схватив за руку и заставив развернуться.

– Послушай, Джим, – начала она, и её тонкие накрашенные губы поджались, словно она хотела выразиться более грубо, но всё никак не решалась на это, – то, что ты сделал, непростительно. Ты водил всех нас за нос. И то, с чем ты так спокойно играешь, смертельно опасно. Тебе удалось выкрутиться в этот раз, но когда-нибудь ты обязательно совершишь ошибку, которая будет стоить тебе всего. И я не хочу, чтоб эта ошибка стала последней для свободного мира. Извини меня, Джим, но я подниму вопрос о твоём отстранении после того, как кризис будет исчерпан.

– Хорошо, я понял тебя, – ответил он холодно. – Что-то ещё?

– Да. Ты понимаешь, что может произойти, если начнут всплывать старые истории? Я, честно говоря, нет. Боюсь, что Эмри в ужасе от того, в какой ситуации она оказалась. Такого вообще никому не пожелаешь.

– Ну, это просто старые разборки двух людей.

– Двух? Я бы сказала, четырёх, Джим. Это всё огромная пороховая бочка. И когда она рванёт, Джим, то есть если мы не вывезем наших людей из сектора до того, как это случится, мало не покажется никому. Я даже не знаю, чьи действия для нас сейчас наиболее опасны…

– Я знаю, Хелен, – ответил он всё так же спокойно, – и дай мне решить эту проблему, пока ты меня не отстранила. Хорошо?

Она ничего не ответила. Он беспрепятственно добрался до своего кабинета.

На Мэдоусайд роуд всё так же толпились люди. Джим опустился в кресло и отвернулся от окна. Всё это мельтешение, ярость, конфликты – вся эта шелуха была неотъемлемой частью его работы. Но суть её заключалась в другом. Он по-настоящему работал, лишь находясь в одиночестве в своём кабинете.

VIII

Джил, лёжа на диване в бывшем кабинете отца, вилкой ела апельсин, апатично разглядывая видео с камер наблюдения, расположенных по всей территории сектора. Происходящее казалось ей настолько странным и невозможным, что она не могла понять, как к этому относиться. Она представляла всё несколько иначе: себя как организатора, себя как ассистента. В конце концов, она понимала, что ей предстоит ещё многому научиться. Она была согласна на любую роль. Но то был уже другой, новый Третий сектор, и Джил была ему не нужна. Даже эта новизна была совершенно не той, на которую она рассчитывала. Впервые она видела, как нарушаются законы человеческого сожительства, законы, которые пусть и не имели фиксированного перечня, но которые она чувствовала, как и всякий другой.

Тот эгоистичный свободный мир, который она ненавидела и по которому теперь скучала, закончился. Стены, окружавшие корпорацию, замыкавшие её в строгое бетонное кольцо, пожалуй, были единственным напоминанием о ненависти и противоречиях, которыми ещё вчера были охвачены все: от главы сектора до последнего нищего на улице.

А теперь не осталось ни главы корпорации, ни нищих. В бледно-рыжем рассветном тумане, лежащем на стеклянных крышах теплиц внешнего города и расстилающемся далеко за его пределами, не осталось попрошаек, не осталось несправедливо обделённых, и очень похоже на то, что не осталось и недовольных. Преступники, рьяные защитники безумных идей и просто злые от отчаяния граждане, живущие на территориях, подконтрольных Третьему сектору, растворились в тумане, усреднились и заторопились по своим делам. Но и дела эти были не такими, как прежде. Джил смотрела камеры и не могла понять, куда пропали стройные колонны машин, ещё вчера рассекавшие воздух, где все незаконные уличные торговцы-спекулянты с бесконечных пешеходных эстакад, соединяющих корпорацию с остальным миром, ради чего покинула свои посты охрана её здания.

Этот мир был настолько непривычен, что он, подобно излишне человекообразному роботу, вызывал у Джил оторопь.

В этом новом идеальном мире на пуфике рядом с её диваном сидел второй инженер отдела маркетинга и чистил Джил апельсины.

Делал он это, впрочем, по той самой доброй воле, которая заставляет мужчин ухаживать за симпатичными девушками по всему свободному миру. Ну и ещё, конечно, потому, что в новом Третьем секторе не нашлось другой работы для отдела маркетинга.

– Послушай, Алекс, – Джил повернулась к сидящему рядом с ней, попытавшись уже в какой раз завести разговор на интересующую её тему, – я, конечно, ни на что не рассчитываю. Я не понимаю ни слова из объяснения Гения, и я не понимаю, какого чёрта происходит в моём секторе. Я смотрю на это всё, и… я не так себе всё это представляла.

К её удивлению, он оказался хорош не только в освобождении апельсинов от кожуры.

– Шутишь? – он вскочил со своего места и принял позу декламатора. – Тебе нужно было сразу обращаться ко мне. Очень жаль, что новое руководство игнорирует наш отдел, очень жаль. Смотри, на самом деле всё очень просто.

Он взмахнул рукой так, словно показывал какой-то фокус.

– Представь себе, у тебя есть личный ангел-хранитель…

– Не надо про меня, пожалуйста, – Джил приложила руку к сердцу. Ей не нравилось представлять себя под контролем, хоть она и не очень понимала, что это такое.

– Ладно, пойдём с другой стороны, – согласился с ней собеседник. – Вот есть человек, он живёт – для чего? Он что-то делает – почему?

– Ну, м… Люди хотят быть лучше других, хотят комфорта, хотят нравиться другим, быть богатыми, любимыми, получать удовольствие от жизни?

– А теперь скажи мне, какие из этих желаний противоречат подобным желаниям других?

Джил зевнула.

– Ну, положим, все, и что?

– То, что люди принимают решения, которые вредны обществу. И, принимая такие решения, они зачастую причиняют вред и самим себе. Убиваешь – садишься в тюрьму, твоя жизнь испорчена плюс ещё кого-то ты убил. Лучше не стало никому…

– Так при чём здесь оружие?

– Оружие? А-17? Я же сказал, это как иметь ангела-хранителя, никакое это не оружие. Эта штука незаметно для тебя меняет твои плохие мысли на хорошие и полезные. Кроме того, она позволяет координировать действия людей и принимать решения, которые будут хороши для всех, а значит, в конечном счёте выиграют от этого все.

– То есть… Подожди, ты и я тоже можем быть под его воздействием и не догадываться об этом? – Джил выронила вилку.

– Вполне, – согласился с ней Алекс, – но я так не думаю. Видишь ли, эта штука очень влияет на такие вещи, как способность принимать решения, не связанные с деятельностью внутри коллектива. Да и алгоритм, как ты понимаешь, никогда прежде не применялся, поэтому на фиксирование всех багов уйдёт месяца полтора как минимум, и это ещё будет беспрецедентно короткий срок, учитывая даже самообучаемость системы и участие всех нынешних специалистов корпорации. Следовательно, Гений не может применить А-17 на тех, с кем он работает, иначе он останется в одиночестве. На нас с тобой применить его, конечно, можно, но зачем?