Текст книги "Мечта моего сердца"

Автор книги: Полин Эш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава 11

Керни узнал об уходе Лейлы лишь вечером. Он искал ее, а Опал Гамильтон сообщила ему новости.

– Что значит – ушла из больницы? – переспросил он, высоко вскидывая брови.

– Я тоже не ожидала, сэр. Как видно, Ричмонд утром ходила к главной сестре и попросила отпустить ее.

– Но почему так внезапно? У нее что-то случилось дома?

Опал испытующе смотрела на него. Не может быть, что он не в курсе происходящего. Она догадывалась, что Лейла влюблена в него, а он сейчас проявлял интерес к Лейле явно более настойчивый, чем можно было ожидать. И Опал осторожно сказала:

– Вроде бы одного пациента она настолько заинтересовала, что он излил свои чувства в письме, но сиделка, которую попросили передать письмо, его уронила, а главная медсестра, шедшая следом, подняла. – Опал втянула в себя воздух и поспешила исправить впечатление, которое могла неумышленно произвести: – Няня Ричмонд была страшно расстроена и сказала мне, что в таких обстоятельствах ей ничего больше не остается, как уволиться… прежде чем непонимание зайдет еще дальше.

– Непонимание?

– Непонимание со стороны того больного, который неправильно истолковал причины, по которым она ему помогала. У него прежде была девушка, и она порвала с ним из-за этого недоразумения. Няня Ричмонд надеется, что если она быстро исчезнет с их горизонта, то они помирятся.

– Понимаю. Вы можете сказать, куда она поехала, когда и на чем?

Господи, в растерянности подумала Опал, он определенно заволновался. И что ему ответить, если Ричи настоятельно просила никому не сообщать, куда она направилась?

Она заговорила, тщательно подбирая слова:

– Я не вполне уверена, сэр. Я слышала только, как она попросила шофера такси доставить ее в Ларквилл на вокзал к трем тридцати. – Нет, она не предательница, потому что из Ларквилла поездом можно отправиться дальше, как в Лондон, так и на север. А он, возможно, не знает, где дом Ричи.

Скупо поблагодарив Опал, Керни быстро пошел по коридору. Интересно, подумала Опал, куда он так заспешил? Поезд Ричи тронулся десять минут назад, а он даже не знает, что это за поезд.

Когда Керни выезжал с территории больницы, его остановил охранник.

– Вам срочная записка от миссис Таппенден, сэр. Когда ее передали, вы были в операционной.

Он взял записку и поехал дальше и, только остановившись у железнодорожного переезда, распечатал ее.

Полное безумие, думал он, вот так рвануться сломя голову в Ларквилл, не прояснив подробности. За информацией о внезапном уходе Лейлы следовало обратиться в кабинет к главной медсестре. Но он представил, как та окинет его скептическим холодным взглядом, и не решился. Не хотелось прочесть в ее глазах: «Подумать только, даже сам мистер Холдсток попался на удочку этой сиделки!» И увидеть в них насмешку.

Записка от сестры не принесла ему облегчения. Арабелла писала коротко и непонятно:

«Керни, я хотела сообщить тебе поскорее, что твоя маленькая сиделка вроде бы решила уйти из больницы. Кажется, это именно от тебя она без ума, если тебе это все еще интересно».

Шлагбаум начал подниматься. Керни поспешно сунул записку в бардачок и тронул машину.

Он плохо помнил путь до Ларквилла. В его мыслях царила полная неразбериха. Сворачивая на площадь перед станцией, он был твердо убежден, что Арабелла все перепутала. Он своими собственными ушами слышал, стоя в дверях палаты Марвуда, признание Лейлы в том, что она влюблена, и было очевидно, что он тут совсем ни при чем. Как она сказала тогда? Выскакивая из автомобиля и закрывая его, Керни вспомнил вдруг, как Лейла определенно сказала, что влюблена не в пациента. Разумеется, это нисколько не означало, что она влюблена в Керни Холдстока, одернул он себя.

Слишком много было между ними столкновений для теплых чувств с ее стороны. У нее было сколько угодно возможностей намекнуть ему, что он ей симпатичен, но она этого не сделала… или все-таки намекнула? Впрочем, разве он давал ей особенный шанс?

Носильщик, одиноко стоящий на пустой платформе, сказал, что видел девушку с большими чемоданами, и запомнил ее потому, что она была «этакая куколка». Он даже присвистнул для выразительности.

Керни решил, что это точно была Лейла. И что теперь ему оставалось делать? Можно доехать до Мелшо, но, возможно, она сойдет с поезда раньше. И если он найдет ее, обрадуется ли она? Несмотря на записку Арабеллы, факт оставался фактом – Лейла даже не зашла к нему попрощаться, хотя между ее утренним разговором с главной медсестрой и дневным поездом оставалось достаточно времени. А ведь с друзьями она, несомненно, попрощалась! И еще один момент – ее друзья конечно же знают, куда она направилась, но она явно велела им скрыть это от тех, кто будет расспрашивать.

Но все-таки он должен ее увидеть! Ему страшно хотелось ее увидеть. Ведь надо же выяснить, почему она ушла так неожиданно, даже не поговорив с ним сначала. Он не мог позволить ей исчезнуть из его жизни, не услышав из ее губ имя человека, о котором она с таким чувством говорила в тот день Марвуду.

Он вернулся к носильщику, чтобы спросить у него названия промежуточных станций, но носильщик уже мчался куда-то сломя голову, а где-то дребезжал телефон, и некое инстинктивное чувство заставило Керни остановить другого носильщика:

– Что-то случилось? Я врач.

Керни не впервые сталкивался с железнодорожными авариями. Среди них были особенно тяжелые, как случившаяся полгода назад в Джурби-Грин. Две большие аварии произошли в Лондоне в его бытность студентом, но ни разу ему не было так страшно, как здесь, на станции Ларквилл, когда он услышал ответ:

– Поезд, отправлением в три тридцать, столкнулся с экспрессом, который шел под уклон.

На этом поезде уехала Лейла!

Керни направил автомобиль к месту аварии и очень скоро оказался в потоке других машин, устремившихся в том же направлении. «Скорые» из разных больниц, пожарные, полицейские и частные машины мчались, чтобы оказать помощь пострадавшим. А Керни думал только об одном – почему главная медсестра отпустила Лейлу сразу же? Что такого она сделала, в конце концов? Этот безголовый Марчмонт настолько увлекся, что написал любовное письмо и нарушил правило, – вот и вся ее вина? А Джефри Филби? Керни вспомнил, какую суматоху он поднял перед операцией. Могло сложиться впечатление, что Лейла – его невеста. Но Керни вспомнил также расстроенное лицо Лейлы. Стоило только посмотреть на нее, чтобы понять – все это плод больного воображения пациента. А ведь Керни, как и прочие, был готов сделать ложный вывод, хотя сам слышал ее слова, что она любит не пациента!

С каждой минутой все сильнее негодуя на себя, Керни подъехал к месту аварии. Среди нагромождений искореженного металла и пластика копошились люди. Лейлы он среди них не увидел. Спасатели и добровольцы помогали выбираться пассажирам. Головной вагон сплющился в гармошку, остальные перевернулись и лежали на насыпи. Эпицентр столкновения выглядел просто чудовищно – сплошное месиво.

Керни похолодел. Где-то среди этого кошмара была Лейла.

Привычка и воля включились в действие, и он приказал себе не паниковать. Очень возможно, что она выбралась из вагона через окно и начала оказывать помощь. И несмотря на то, что все в нем побуждало его немедленно броситься прочесывать эти руины в поисках Лейлы, профессиональная привычка заставляла Керни останавливаться на каждом шагу и помогать раненым. Но все время он искал ее взглядом. И не мог найти.

Крики и стоны смешивались с сиренами машин скорой помощи и ревом моторов. Спасатели резали металл автогеном, пробиваясь к людям, погребенным под обломками. Керни, изнемогающий от нервного напряжения, всякий раз ждал, что достанут молодую девушку, но раз за разом извлеченным из вагонов пострадавшим оказывался или мужчина, или пожилая женщина, или ребенок. Тогда он испытывал кратковременное облегчение и продвигался дальше, в надежде разыскать ее.

И вот, забравшись на опрокинутый вагон, чтобы помочь вытащить девочку, он едва не провалился в оконный проем и, заглянув в него, увидел внутри вагона среди обломков Лейлу, которая поддерживала другую женщину.

В первый миг он потерял дар речи, едва не задохнувшись от облегчения и радости оттого, что нашел ее, и невредимую.

Судя по всему, Лейла не пострадала. Она хлопотала над женщиной, устраивала ее удобнее, о чем-то ласково разговорила с ней, как, бывало, разговаривала со своими больными в Сент-Мэри. Разумеется, она проявляла доброту не только к одним мужчинам! Все, что говорили о ней, – вранье! Она и с женщинами, нуждающимися в помощи, так же заботлива и добра.

Керни хотел окликнуть ее, но из губ вырвался только сдавленный вздох. Но Лейла услышала, вскинула голову и просияла.

– Керни? Вы здесь? – сказала она, или ему показалось, что сказала.

Вагон качнулся и накренился сильнее. На него карабкались спасатели. Керни, чье сердце пело от радости, принялся помогать им вытаскивать раненую женщину. Это оказалось непросто и заняло порядочное время. Оказалось, что Лейла не может двигаться, поскольку ее ногу зажало обломками, но она изо всех сил помогала спасателям поднимать пострадавшую. Керни пришлось сопровождать ее до «скорой», но, передав женщину с рук на руки врачам, он бегом кинулся к Лейле.

Но не успел. На его глазах вагон, от которого только что краном оттащили вдребезги разбитый паровоз, перевернулся. И он услышал пронзительный крик Лейлы…

Керни плохо помнил, что произошло потом. Кажется, он рванулся вперед, но кто-то сзади удержал его и крикнул, что вагон сейчас приподнимут краном, так чтобы в него можно было влезть и спасти Лейлу. Тут подбежала санитарка и позвала его оказать помощь мужчине с раздавленными ребрами, и он пошел. Он пока ничем не мог помочь Лейле!

Керни казалось, что он здесь уже сотню лет. Начало смеркаться. На месте катастрофы работало множество людей, но рук все равно не хватало. Помогая раненому, Керни пытался рассмотреть, что делают с вагоном Лейлы. Одна его часть твердила, что с ней все в порядке, другая отчаянно возражала, что этого не может быть. Она не могла не пострадать, и, возможно, тяжело.

И вдруг он увидел, что Лейла уже стоит на насыпи, на одной ноге, подогнув вторую, раненую. Санитары поддерживали ее с двух сторон, и выглядела она ужасно, вся в крови и грязи. Увидев Керни, она кивнула ему и улыбнулась! Но тут ее загородили какие-то люди. Он не мог бросить раненого, а Лейлу уже уводили прочь.

Позднее он узнал, что помимо перелома ноги она порезалась и испытала сильный шок. Той ночью он так и не смог ее повидать. Лейлу отвезли не в Сент-Мэри, а в клиническую больницу Ларквилла. По телефону ему сказали, что она сейчас спит после укола снотворного, а на ногу наложен гипс.

Керни без конца твердил про себя: «С ней все хорошо. С ней все хорошо». И вспоминал, как она назвала его по имени и даже не добавила привычное «сэр».

Под утро, приведя себя в порядок, он заехал к Арабелле перекусить и поговорить. Потом заглянул в шерингфильдскую гостиницу и встретился с матерью Дадли Марчмонта, которая остановилась там вместе с Мерси Лилбурн, – чтобы занять чем-то время до того, как можно будет увидеть наконец Лейлу. Никогда еще часы не тянулись так томительно долго.

Лейлу он увидел только днем. Она сидела с кресле-каталке на веранде больницы, а кругом стояли койки с ранеными. В ее лице не было ни кровинки, отчего волосы с золотыми искорками казались особенно яркими. Она неуверенно взглянула на него.

Керни поневоле замедлил шаг, вспомнив, как, разговаривая с ней в последний раз до аварии, заметил, что она очень бледна и недавно плакала. Сейчас вид у нее был нисколько не лучше.

– Здравствуйте, Лейла, как вы? – мягко спросил он, беря ее за руку.

– Вам не стоило приходить, мистер Холдсток, – проговорила она как-то напряженно. – Вы так заняты. – И попыталась отнять у него руку.

Его пронзило разочарование. Он так ждал этого момента!

– Вы не хотите, чтобы я навещал вас?

– Не хочу? – переспросила она со странной улыбкой, и он увидел, как дрожат уголки ее губ.

Она отвернулась, и Керни спросил с надеждой:

– Здесь есть где поговорить наедине?

– Можете выкатить мое кресло в сад, если хотите, – предложила Лейла без особого энтузиазма.

Он выкатил ее в сад, свернул за угол здания, где стояла укромная скамья и их не могли увидеть из окон, и произнес:

– Вот мы и одни, но я даже не знаю, с чего начать. Мне столько надо сказать вам. Прежде всего – почему вы уехали из Сент-Мэри, не попрощавшись со мной?

Она не могла говорить от волнения, только покачала головой и отвела взгляд в сторону.

– Я разговаривал с моей сестрой. Она многим вам обязана, Лейла!

Лейла выговорила с трудом:

– У них… все наладилось, сэр?

Керни больно кольнуло то, что она снова обратилась к нему «сэр».

– Да, только, Лейла, ради всего святого, зачем так формально? Помните, как вы назвали меня, когда были в том перевернутом вагоне?

Ей вспомнился пережитый тогда ужас, и глаза ее потемнели.

– Нет. Наверное, я не понимала толком, что говорю. Все казалось каким-то ненастоящим. Когда вы заглянули в дыру, я решила, что мне снится сон.

– Я тоже, – мрачно сказал он. – Я думал, что никогда вас не найду! Я искал вас в Ларквилле, когда услышал об аварии вашего поезда. Вы представляете, что значит услышать такое, когда вы знаете, что человек, который вам очень нужен, как раз в том поезде? – У него задрожал голос. – Если бы вы погибли, Лейла, я… даже не знаю, что я стал бы делать. Вы так много значите для меня! – Он с силой сжал ей руки. – Как вы могли уехать, даже не попрощавшись?

– Я… я думала, что вы меня терпеть не можете, – выговорила она с усилием. – Сначала вся эта история с мистером Марчмонтом, потом с Филби. Вы смотрели на меня так, словно хотели, чтобы я исчезла. А когда вы в тот день вошли в палату вашего зятя и он сказал…

– Он много чего наговорил! – буркнул Керни. – Нельзя было делать скоропалительные выводы, но мне не верилось. Лейла, Арабелле взбрело в голову, что вы неравнодушны ко мне. Это правда?

– Да, – прошептала она.

Внезапно она оказалась к кольце его рук. Он молча привлек ее к себе, и она почувствовала щекой его холодную щеку. Потом он произнес незнакомым голосом:

– Куда вы ехали на том поезде?

– Домой, – выдохнула она и почувствовала, что плачет. – Домой, – повторила она снова.

– И вам обязательно надо уезжать? Может, вы решите остаться со мной? – спросил он так тихо, что она едва расслышала. – Мы поженимся, или как вы захотите, просто, дорогая моя, я никогда не смогу быть счастлив, если вас не будет рядом и я не смогу быть уверен, что вы в безопасности.

– Поженимся? – повторила Лейла. Она поспешно вытащила платок и попыталась вытереть им лицо, но слезы неудержимо струились по щекам, и платочек промок насквозь. – И это правда сделает вас счастливым? – спросила она, силясь поверить. – Я ведь не смогу стать другой. Я всегда стану помогать пациентам, чем только смогу. Я помню, что обещала перестать, но, наверное, не сумею – ведь я такая, какая есть.

– Да, девочка моя, ты такая, какая есть, и я ни за что не хочу, чтобы ты менялась! Но неужели ты хочешь всегда оставаться сиделкой?

– А что же мне еще делать? – спросила она растерянно. – Ни на что другое я не способна.

Он снова прижался щекой к ее лицу, ладонью вытер ей слезы.

– Ты сможешь заботиться обо мне – если тебе так уж необходимо о ком-то заботиться. И у нас будет собственный дом. В квартире при больнице жить не так уж уютно.

– Собственный дом… – повторила она.

– Да, и очень красивый. А потом мы придумаем что-нибудь еще – например, решим растить детей… Ты ведь не станешь возражать, дорогая моя девочка?

Лейла молчала. Радость от предвкушения ожидавшего ее счастья омрачалась чувством вины перед тремя мужчинами, которые думали, что любят ее.

– Ты беспокоишься о том, что так и не разрешила свои проблемы в Сент-Мэри? – догадался он.

Лейла благодарно кивнула.

– Разве можно построить счастье на чужой боли?

– Если ты имеешь в виду мою сестру, у них с мужем все благополучно уладилось благодаря твоим стараниям. Так быстро найти взаимопонимание – это просто чудо.

– Я страшно рада! А как с мистером Марчмонтом?

– Кажется, его бывшая невеста намеревалась сегодня утром навестить его. Прошлым вечером я побывал у нее и его матери и лично прозондировал почву, – самодовольно улыбнулся он.

– А мне ты всегда запрещал это делать, Керни! – вырвалось у нее.

– Ну… я лишь наводил порядок в твоих делах. Но с этого момента, пожалуйста, никаких больше попыток устроить чужую жизнь, хорошо, дорогая? Ты ведь будешь слишком занята, устраивая свою собственную? – И он поцеловал ее.

Куда подевались его сдержанность и осторожность? Его поцелуй всколыхнул в Лейле целую бурю чувств, и, уступая его порыву, она ощутила, как в ней разгорается искра, обещавшая небывалое наслаждение в будущем, в которое она не решалась заглянуть. Пока не решалась…

Она вздохнула глубоко и счастливо. Но она не была бы Лейлой, если бы не вспомнила еще одного своего пациента.

– А мистер Филби! Что будет с ним? И с его племянницей?

– Но ведь ты обеспечила ему новую карьеру, так? И кстати, после последней операции появился шанс, что он сможет встать на ноги. Результаты очень обнадеживающие. А насчет девочки… Арабелла решила, что в самом деле лучше вернуть ее в школу. Она долго говорила по телефону с директрисой, и та оказалась вовсе не монстром.

– Но все же…

– Милая, это правда наилучший вариант! Пускай Филби сам распорядится своей жизнью. Уверяю тебя, он справится. Я говорил и повторяю – больные должны сами найти путь к спасению. Усилия, которые они при этом прилагают, дают стимул жить дальше и смотреть в лицо будущему.

Лейла упрямо качнула головой.

– Ну послушай, если ты хочешь и дальше тащить на себе ношу своих пациентов, тебе придется сделать выбор. Они или я. Что ты выберешь, дорогая моя?

После короткой борьбы она вздохнула.

– Все-таки, Керни, наверное, прав ты. Дай мне платок, а то мой весь вымок. Ты мог и не ставить меня перед выбором. Я, по-моему, давно не могла скрыть свои чувства, и ты прекрасно знаешь, кого я выбираю.

Вышедшая на веранду медсестра неожиданно недосчиталась Лейлы с ее креслом. Больной, лежавший на ближайшей кровати, показал, в каком направлении ее укатили. Медсестра побежала в сад, но, завернув за угол, остановилась как вкопанная. Хирург из Сент-Мэри страстно целовал девушку в кресле, кажется, сиделку из той же Сент-Мэри!

Медсестра взяла себя в руки и, решив, что эти двое из Сент-Мэри прекрасно способны сами о себе позаботиться, поспешила назад к своим больным.