Текст книги "Великий Эллипс"

Автор книги: Пола Вольски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 45 страниц)

XV

Едва только забрезжил рассвет, дверь каюты со стуком распахнулась, разбудив Лизелл. Она открыла глаза и села. Бледный свет раннего утра заполнял маленькое пространство каюты. Она увидела, что Гирайз уже на ногах и стоит лицом к Рупу Джив-Хьюзу, закрывавшему весь дверной проем.

Джив-Хьюз – заспанный, с опухшим лицом и все еще зловонно дышащий перегаром – излучал сильную тревогу. Его руки тряслись, а налитые кровью глаза бегали по сторонам. Без какого-либо вступления он объявил:

– Пассажиры, мы попали в непредвиденную ситуацию! Требуется ваша помощь!

– Какая ситуация? – Лизелл соскочила с гамака, сон как рукой сняло. – Какая помощь?

– Он сбежал! – объявил Джив-Хьюз. – Неблагодарный маленький дезертир спрыгнул с лодки. Будь он постарше, капитан приказал бы его повесить!

– Вначале капитану потребовалось бы его изловить, – заметил Гирайз. – Вы имеете в виду кочегара, я полагаю.

– Исчез сегодня ночью, совершенно позабыл о преданности и долге. Нечего сомневаться, прыгнул за борт и вернулся к своим дикарям в джунгли.

– Не понимаю, что на него нашло, – пробормотал Гирайз.

– Сэр, ваше легкомыслие здесь не к месту, – жалобно пробурчал капитан. – Позвольте Джив-Хьюзу напомнить, что насмешки вряд ли заставят котел работать. Из-за бегства Оонуву мы сели на мель в этих протоках, может быть, на несколько дней. Смейтесь над этим, если хотите.

– Ягарского мальчика можно заменить, – предположил Гирайз.

– Но сколько времени на это уйдет? – Джив-Хьюз нервно кусал нижнюю губу. – Сколько часов, а может быть, и дней мы будем томиться здесь, вдали от Юмо и всех даров цивилизации?!

Капитан тоскует по своей марукиньюту, подумала Лизелл. Это хорошо. Его отчаяние им на руку. Вновь она была удивлена и немного разочарована тем, в каком направлении текли ее мысли, но времени печалиться по этому поводу не было, так как Джив-Хьюз продолжал говорить:

– Мы не можем терять время, нам недосуг искать в джунглях здорового и послушного туземца. При таком положении дел остается только одно средство. Это средство – вы, дружище. Вы – наша надежда и спасение. Господин в'Ализанте, вы – новый кочегар «Слепой калеки», Я уверен, вы справитесь.

Он что, рассудка лишился? – недоумевала Лизелл. Он что, не понимает, что обращается к бывшему Благородному в'Ализанте, хозяину Бельферо, обладателю нескольких кварт самой голубой из голубых кровей Вонара? Он действительно думает, что господин маркиз возьмет в руки лопату и, согнувшись, примется бросать уголь ?

– Хорошо, – ответил Гирайз без малейшего колебания, и Лизелл в изумлении уставилась на него. – Огонь в топке за ночь не погас?

– Нет, теплится, – ответил капитан. – Несколько угольков еще тлели в золе, и Джив-Хьюз немного подбросил.

– Что ж, хорошо, пойдем.

– Джив-Хьюз восхищен вашим боевым настроем, сэр.

– Подождите, – Лизелл наконец обрела дар речи, и оба мужчины обернулись к ней. – Гирайз не должен работать один, я ему помогу.

Гирайз и капитан обменялись взглядами и не смогли удержаться от смеха.

– Спасибо, Лизелл. Великодушное предложение, но я не думаю, что мне потребуется помощь, – вежливо ответил Гирайз с серьезным видом. Этот тон мог обмануть любого, кто плохо его знал.

– Ты думаешь, я не в состоянии поднять несколько лопат угля? – спросила она, всеми силами стараясь сдерживать свою воинственность.

– Вполне можешь, только в этом нет необходимости.

– При такой жаре тяжело работать, время от времени тебе будет требоваться отдых. Пока ты отдыхаешь, я бы…

– Женская забота, которую проявляет мадам, очаровательна, очень даже очаровательна, – довольно улыбнулся Джив-Хьюз. – Но, увы, нам недосуг расточать восхищение по поводу ее великодушия.

Какая бездна снисходительности, да еще от такого болвана, подумала Лизелл, подыскивая, что бы такое уничтожающее и в то же время очень вежливое ему ответить.

– Все, не будем терять время, – прервал ее размышления Гирайз. – Пойдем.

Они оба вышли. Хмуро плетясь сзади, она продолжала думать. Очень хорошо, господин маркиз, можете обращаться со мной как с глупым ребенком. О, пусть ваша мужская гордость упивается своим превосходством, и чтоб вам утонуть в реках собственного пота.

Она умылась, позавтракала остатками холодного ужина и поднялась на палубу. Было прохладно по местным меркам, но совсем недолго. Солнце поднялось, его косые лучи пробивались сквозь густые заросли над головой и круглыми пятнами ложились на лодку и воду, образуя паутину из света и тени. Скоро влажный воздух нагреется до температуры парной бани, а пока она с удовольствием может погулять по палубе. А почему бы и нет? Ее попутчики считают, что только для этого она и предназначена.

Она медленно направилась к корме, часто останавливаясь, чтобы получше рассмотреть экзотическую флору, пылающую в тени джунглей всеми цветами и оттенками, понаблюдать за причудливой игрой солнечного света на поверхности Яги, воздушной акробатикой местных дневных летучих мышей. Влажный ветерок овевал ее лицо. «Слепая калека» набрала приличную скорость – должно быть, Гирайз внизу трудится, не покладая рук. А ведь он не привык к подобному труду, он не был рожден для этого, так он себя с непривычки доведет до полного истощения…

Да нет, не доведет, он не настолько глуп. Она сдержала порыв немедленно спуститься в машинное отделение. Он совершенно ясно дал понять, что не нуждается в ее помощи и не желает ее принимать. Вряд ли он получит удовольствие от ее непрошеного вторжения. Пусть работает до изнеможения, он сам сделал выбор.

Нахмурившись, она продолжила свой променад. Перед ее внутренним взором стояли уголь, лопата, пламя, пар, и она не обращала внимания на окружающие ее красоты природы, пока не свернула на корму, к правому борту лодки. Здесь она обнаружила пару маленьких чужеродных предметов, торчащих из фальшборта. Раньше их здесь не было, поэтому они мгновенно бросились ей в глаза. Она подошла ближе и внимательно рассмотрела их: пара аккуратных стрел с перьями на концах острыми наконечниками глубоко вошли в дерево. Стрелы поразили ее тем, как искусно они были сделаны и с какой невероятной силой выпущены.

Боевые трубки и отравленные стрелы, как говорил Гирайз.

Она быстро посмотрела в чащу леса. Но глаза наткнулись на непроницаемую сумеречную зеленую стену. Там никого не было видно, и в эту минуту она осознала, что сама-то стоит как раз открыто, как на ладони – удобная мишень. Поздно пугаться. Если бы кто-то хотел, то давно уже подстрелил бы ее, пока она разгуливала здесь четверть часа. Точно так же этот неизвестный мог подстрелить и капитана, который стоит на мостике, защищенный от солнца и дождя натянутой над головой рваной парусиной. По Джив-Хьюзу не было заметно, что он чем-то взволнован, значит, и ей не следует впадать в панику. «Повода проявлять враждебность у туземцев нет», – успокаивала себя Лизелл. С другой стороны, стрелы здесь для того, чтобы капитан их видел.

Осторожно вытащив две маленькие стрелы и неся их на расстоянии вытянутой руки, она направилась к мостику.

– Капитан! – крикнула Лизелл, и тот посмотрел вниз на нее. Она подняла вверх стрелы, чтобы он мог их увидеть. – Нашла их торчащими в борту нашей лодки.

– Замечательно, – спокойно кивнул Джив-Хьюз. – У мадам от этого путешествия останется на память восхитительный сувенир.

– Но как вы думаете, что это означает? – она опустила руку.

– Блаженные племена напоминают нам о своем присутствии.

– Понятно, но зачем? Что они хотят этим сказать? Это какое-то предупреждение? Угроза? Вызов?

– Да кто их знает! Джив-Хьюз плавает здесь на своей лодке лет двадцать пять, а то и более, но даже он не может похвастаться, что понимает этих ягарцев. Что там у них на уме?! Бесполезно даже пытаться разгадать.

– Не считаете ли вы, что нам надо предпринять какие-нибудь меры предосторожности?

– Какие, например?

Хороший вопрос. Она наморщила лоб. Ничего путного на ум не приходило.

Заметив ее замешательство, капитан, снисходительно посмеиваясь, успокоил:

– Мадам не следует без нужды расстраивать себя. Племена настроены дружелюбно, погода прекрасная, и Джив-Хьюз у руля, – с этими словами он вновь устремил глаза вперед.

Ей явно прочитали отповедь. Еще мгновение она стояла, глядя на него, затем пожала плечами и пошла прочь. Стрелы она продолжала сжимать в правой руке, не зная, что с ними делать. Может, за борт выбросить? Они, наверное, отравлены, а значит, опасны. Хотя они так искусно сделаны, что даже как-то стыдно выбрасывать их. Она еще раз внимательно изучила свою добычу и только сейчас заметила крошечные рисунки, выгравированные на полированной поверхности каждой стрелы. Тонкая работа и странно знакомая. Напоминает символы, которые она уже где-то когда-то видела.

Она прищурилась. Тут, конечно, хорошо бы лупу иметь, но у нее острое зрение, и она смогла различить несколько параллельных линий, причудливо скрещенных многоугольников, скопление точек, рисунки листьев, лодок, символические изображения птиц и много чего еще.

Но именно рисунки листьев разбудили ее память. Эту ярко выраженную лапчатость невозможно было не узнать, и она вспомнила, где она уже однажды видела подобное – на древних резных дощечках, украшавших хижину главного тл'г-тиза Бомиро-Д'талского племени, того самого тл'г-тиза, который когда-то предложит ей стать членом его племени на правах его младшей тринадцатой жены. Она еще сильнее прищурилась: несомненно, тот же самый символ. Но как он мог оказаться здесь? Бомирские острова находятся в самом центре залива Зиф, в сотнях миль к западу отсюда. Как могли Бомиро-Д'талские племена передать свои символы Блаженным племенам, проживающим на территориях Ягаро? Простое совпадение в воспроизведении листьев одного и того же растения? Нет. Эти весьма запоминающиеся листья в изобилии попадаются в лесах Орекса. Она не знает названия этого растения, но оно здесь растет повсюду, украшая оба берега протока Яга-Та'ари. Однако ни один из таких кустарников не попадался ей на Бомирских островах. Главный тл'г-тиз называл их «лист укс хоиво-Тл'гур-ги», что означало «принадлежащий раю», и тогда ей это название показалось фантастическим и странным. Сейчас она вспомнила, что в переводе с Бомиро-Д'талского «рай» также означает «земля Блаженных» и «земля праотцов». Еще она вспомнила, что в Бомиро-Д'талских устных преданиях сохранились сказания о предках бомиров, которые проделали по морю невероятное путешествие из пределов своей родной земли в сторону заходящего солнца.

Получается, что какая-то часть древних Блаженных племен отправилась из устья реки Яги на запад, и плыли они, влекомые теплыми, богатыми рыбой течениями Нижнего океана, пока не повернули на северо-запад и не попали в залив Зиф, где и поселились на Бомирских островах. Неужели так и было? Если она найдет доказательства этому, то можно на эту тему написать книгу. Получится серьезное исследование, которое, несомненно, привлечет внимание. Ее будут приглашать выступить с лекциями – а это внушительные гонорары, и ее ждет благополучная и независимая жизнь, даже если она и не победит в гонках Великого Эллипса.

Нет, ну а почему она должна проиграть?!

Хотя мысль об альтернативной возможности…

Она почти бежала по палубе, в возбуждении крепко сжимая в руке две стрелы. Подумать только, еще минуту назад она хотела выбросить это сокровище за борт! Ну нет, она сохранит их, чего бы ей это не стоило.

Вернувшись в свою каюту, она аккуратно завернула стрелы и спрятала на дно саквояжа. Сделав это важное дело, она поспешила в машинное отделение.

Там было как в аду. Жара стояла невыносимая, дышать было нечем, а единственного находившегося там человека было не узнать. Гирайз в'Ализанте обливался потом – взъерошенный, покрытый угольной пылью. Он снял рубашку, что было совершенно оправданно в таких обстоятельствах. До сей поры Лизелл видела его одетым с выдающейся безупречностью, и от представшего ее глазам зрелища все мысли о таинственных знаках на стрелах и о диких племенах, преодолевающих моря, вылетели у нее из головы. Она никогда не думала, что его худое тело так рельефно покрыто мышцами. Она старалась не смотреть на его обнаженную грудь, плечи, руки, поэтому упорно не сводила глаз с его лица и чувствовала себя полной дурой. Она ощущала, что щеки у нее пылают, как у школьницы, и неловкость возрастает.

Она спросила, не принести ли ему чего-нибудь выпить, и он с радостью согласился. Она пошла в камбуз, наполнила пивом консервную банку с отрезанным верхом, которая служила кружкой, и вернулась назад, в машинное отделение. Она с интересом наблюдала, как он залпом осушил посудину. До этого она и представить себе не могла, что господин маркиз способен пить таким образом, да и вообще делать что-либо, что выходит за рамки приличий. Он вытер рот тыльной стороной руки, и она совсем оторопела. Она видела, что его длинные волосы прилипли тонкими прядями к мокрому лбу, и ей хотелось убрать их, чтобы они не лезли ему в глаза, но она сдержала свой порыв. Ему надо какую-нибудь повязку на лоб, чтобы пот впитывался. Она представила красную косынку над этим худым, загорелым, черноглазым лицом, золотую серьгу в ухе для большей экзотики – вот тебе и облик настоящего пирата. Она рассмеялась. Когда он спросил, чему она смеется, она не стала отвечать, а начала рассказывать о ягарских стрелах, торчащих в борту лодки, о равнодушии капитана. Она хотела рассказать ему о символе листа и его возможном значении, но огонь под котлом потребовал подкинуть угля, и Гирайзу пришлось взяться за лопату.

Она еще раз сходила на камбуз, принесла ему полную кружку пива и чашку холодного жаркого и наблюдала, как он осушал одно и жадно поедал другое. Когда она вновь предложила сменить его, он, в полном соответствии с ее ожиданиями, мгновенно ответил отказом.

– Ты, должно быть, считаешь меня абсолютно бесполезной, – обиделась Лизелл.

– Вовсе нет. Но я не могу стоять и смотреть, как ты ломаешь спину над угольным ларем.

– Но я же не хрустальная, Гирайз.

– Иногда я задаюсь вопросом, а не из стали ли ты случаем сделана, но это к делу не относится. Ты молода и сильна, и я легко допускаю, что несколько минут физического труда не повредят твоему здоровью, но мои чувства будут страдать. Полагаю, это издержки моего воспитания. Постарайся не воспринимать это как личное оскорбление, но я не выпущу эту лопату из рук.

Ей следовало бы рассмеяться в ответ на такое объяснение, но она покинула машинное отделение в покое и удовлетворении. Несмотря на его юмор и дипломатичность, было совершенно очевидно, что он считает ее бесполезной. И она будет так думать, сколько бы он ни отнекивался…

«Слепая калека» шла на хорошей скорости весь день, что было не так уж и хорошо с точки зрения безопасности. Лизелл с беспокойством следила, как Джив-Хьюз с веселой развязностью рулил по узким, мелким протокам Яга-Та'ари, обходя коварные крутые повороты, слепо бросаясь в достигающие самой воды занавеси из ветвей, сучьев и лиан. Окажись на пути одно-единственное поваленное дерево или просчитайся он на дюйм при повороте, катастрофы не избежать. Но либо капитан обладал сверхъестественными способностями, либо ему благоволила удача. «Слепая калека» неслась вперед, целая и невредимая, и опасения Лизелл постепенно угасли. Она могла бы даже наслаждаться скоростью, если бы признаков присутствия Блаженных племен не становилось все больше.

Где-то в районе полудня до нее стали доноситься едва слышные высокие ноты их флейт, и сердце у нее заколотилось. Подойдя к борту, она вглядывалась в тенистые джунгли, но ничего не видела в их полумраке. Флейты умолкли, и она расслабилась – но напрасно, потому что буквально через несколько минут музыка возобновилась, едва слышная, временами прерывающаяся. Чем ближе к вечеру, тем явственнее звучало пение флейт. Она не могла отмахнуться от этой музыки, равно как и понять ее смысл. Мелодия и ритм ни на что не были похожи, она не могла даже уловить какой-либо закономерности, но продолжала пытаться разгадать эту загадку.

Звуки стихли ближе к вечеру, и именно в это время она впервые увидела представителей Блаженных племен. Две невысокие, покрытые татуировками фигуры замерли в тени у берега, молча наблюдая за проплывающей мимо «Слепой калекой». Они стояли совершенно неподвижно, почти сливаясь с окружающими их джунглями, и хотя они не предпринимали попыток спрятаться, она могла бы не заметить их, если бы солнечный луч не сверкнул, отразившись в стеклянных бусах, вплетенных в их косы. Она затаила дыхание и не спускала с них глаз. Они также смотрели на нее не отрываясь, но она ничего не могла прочитать по их лицам. Оба дикаря держали в руках… Флейты? Или боевые трубки? При таком освещении трудно определить.

«Слепая калека» прибавила скорости. Стоявшие как статуи туземцы остались позади и почти сразу же ушли, растворившись в чаще. Снова полились звуки флейт, но Лизелл наконец-то позволила себе перевести дух.

После этой встречи всю оставшуюся часть дня они периодически попадались ей на глаза: то стоя в тени деревьев, то сидя на корточках на плоских, покрытых мхом камнях у самой кромки воды, иногда просто оседлав ветки, нависавшие над водой. Они не выражали открытой враждебности, не гримасничали, не пытались стрелять своими отравленными стрелами, но Лизелл улавливала висящую в воздухе слепую, из самой глубины поднимающуюся враждебность. По ее телу побежали колкие мурашки. И ее потянуло с палубы вниз, где она несколько часов провела над одним из одолженных Гирайзом исторических трактатов.

Наступившей ночью, лежа в кромешной тьме каюты, она уже не задавалась вопросом, спит Гирайз или нет. Только коснувшись гамака, он тут же провалился в сон. И сейчас его глубокое ровное дыхание сплеталось с бесконечными дикими криками джунглей и стенаниями флейт. Она готовилась к длительной бессоннице, но уснула почти сразу.

Когда она проснулась, зеленоватый полумрак, типичный для этого региона, заполнял каюту. Гамак Гирайза был пуст. Мотор лодки подрагивал: «Слепая калека» уже отмеряла мили водного пространства. Усердие капитана заслуживало похвалы. Он, должно быть, уже чувствует запах марукиньюту.

Она умылась, поела и вернулась к ставшей привычной сцене – капитан на мостике ведет свое суденышко, лавируя по узким протокам Яга-Та'ари, дикари из Блаженных племен выскальзывают из сумерек джунглей по обеим сторонам проток, чужеродная музыка и ощущение опасности висят в воздухе.

Этим утром в воздухе висело предчувствие беды: враждебность усилилась и сгустилась. Может быть, это мне только кажется, убеждала она себя.

Но сегодня одолженная книга не удерживала ее внимания.

Она нанесла визит Гирайзу в машинное отделение, но нашла его увлеченным своей работой; недоброжелательность атмосферы ничего, кроме безразличия, у него не вызвала. Он снова работал без рубашки. Она наблюдала, как он орудует лопатой, и игра его мышц на какое-то время отвлекла ее. Но постепенно предчувствия вновь заполнили все ее существо, вытеснив остальные чувства, и она ушла, еще более встревоженная.

Утро медленно доползло до полудня, и тут она увидела, что группа из шести туземцев идет по берегу параллельно курсу лодки. Одна из меднокожих фигур показалась ей знакомой, лицо и движения напомнили кочегара Оонуву, но полумрак джунглей и расстояние из позволяли рассмотреть как следует. Затем джунгли поглотили их, и она осталось в полном недоумении.

Через полчаса музыка флейт изменилась, они зазвучали настойчивее, и впервые послышались голоса Блаженных племен, высокие, напоминающие звериный визг. Вскоре раздался новый голос, вознесшийся над игарским хором. Глаза Лизелл метнулись к мостику. Руп Джив-Хьюз стоял, выкрикивая кирентский национальный гимн. Голова капитана была откинута назад, а на покрытом татуировками лице выражалась крайняя степень экзальтации. Его мощный баритон заглушил на время высокие голоса ягарцев. Пропев гимн дважды, он перешел на кирентскую застольную песню; не успев допеть ее, он уже шпарил вовсю непристойную нидрунскую народную песенку. Вибрирующие жуткие завывания отвечали ему из зарослей.

Все утро «Слепая калека» виляла по самой мелкой и извилистой протоке Яга-Та'ари. И сейчас она была на самом крутом повороте это узкого канала, казалось, что джунгли выставили подножку, но и перед этим препятствием Руп Джив-Хьюз не дрогнул. Он рулил, не сбавляя скорости, бешено сверкая глазами и вопя громкие песни.

Не успела «Слепая калека» преодолеть покрытую зарослями стрелку, как Лизелл увидела, что канал перекрыт: три огромных дерева со свежими следами топора лежали, перекинутые с одного берега на другой. На эту баррикаду крадучись взбирались дикари Блаженных племен, вооруженные боевыми трубками. Почти вплотную к поваленным деревьям подошла и остановилась «Водяная фея», на ее палубу высыпали пассажиры.

Джив-Хьюз мгновенно оборвал песню и резко крутанул руль. Не успела лодка сменить курс, как один из туземцев, патрулирующий правый по борту берег, – подвижная, юная фигура, в которой теперь легко можно было узнать бывшего члена экипажа «Слепой калеки» Оонуву, – поднес к губам боевую трубку и выпустил маленькую оперенную стрелу. Она вонзилась в горло капитана. Джив-Хьюз захрипел и упал. Оонуву даже в лице не изменился. «Слепая калека» неслась прямо на попавшую в ловушку «Водяную фею», чьи пассажиры завизжали и бросились врассыпную.

Лизелл секунду стояла как парализованная, но мгновенно очнулась и кинулась к мостику. Инстинкт приказывал ей схватить штурвал точно так же, как она выхватила бы вожжи у сраженного возницы летящего в кювет экипажа. Если бы она остановилась и подумала, то ей стало бы очевидно, что ее инстинкт ошибается: чтобы развернуть лодку, у нее не оставалось ни времени, ни пространства. Как молния, она взлетела на мостик, бросила взгляд на лежащего с широко открытыми остановившимися глазами Джив-Хьюза и потянулась к штурвалу. Но не успела она его коснуться, как «Слепая калека» мощным ударом носа протаранила левый борт «Водяной феи» ближе к корме. От удара Лизелл упала на колени. Она тут же вскочила, потрясенная ужасом: полдюжины несчастных пассажиров соскользнули в образовавшуюся в «Водяной фее» пробоину и головой вниз полетели в воды протоки Яга-Та'ари.

Вслед за ними с палубы в воду полетели канаты и спасательные пояса, трое из упавших сразу же были подняты на борт. Остальным троим повезло меньше.

В протоке поднялся великий переполох. Вода бурлила, пенилась, казалось, она вот-вот закипит. Поверхность воды начала переливаться всеми цветами радуги, как будто кто-то рассыпал огромное количество драгоценных камней, она сверкала даже в тени. Лизелл смотрела как зачарованная, на время потеряв способность воспринимать реальность.

Сияние поглотило трех мужчин, оказавшихся в воде, и они заметались с неистовыми криками. Странная, вибрирующая волна поднялась и накрыла их. Неподвижная россыпь драгоценностей превратилась в вихрь из миллиарда гладких крылышек, которые трепетали так быстро, что в глазах рябило.

Жуки, догадалась Лизелл. Огромный рой водяных жуков.

Тела упавших пассажиров покрылись сверкающими точками. Лиц не было видно, вместо них – блестящие разноцветные маски, но Лизелл узнала так хорошо знакомую ей просторную темно-бордовую блузу. В маске на лице хозяина блузы образовалась брешь, оттуда вырвался крик и мгновенно оборвался, так как сверкающий поток влился в открытый рот. Человек рвал ногтями свое лицо, на секунду показалась окровавленная плоть. Проступили обезображенные черты лица Поба Джила Лиджилла, и тут же их залепила новая армия прожорливых насекомых, приступивших к своей работе. В следующее мгновение Джил Лиджилл, уже переставший бороться, ушел под воду. Остальные двое вскоре последовали за ним. Еще несколько минут вода на этом месте бурлила, затем сияние ослабело и превратилось в мерцающую волну, но наконец пир был окончательно завершен и рой исчез.

Только сейчас Лизелл поняла, что она стоит, вцепившись мертвой хваткой в совершенно бесполезный штурвал. Голова кружится, а в желудке все переворачивалось. Они сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, и дурнота уменьшилась. Сзади послышались шаги; обернувшись, она увидела Гирайза.

– Поб Джил Лиджилл, – слабо выдавила Лизелл.

– Я знаю, я видел.

– Там было еще два человека в воде, с ним. Я не рассмотрела их. Каслера…

– Там не было. Уверяю.

– И Джив-Хьюз. Оонуву застрелил его.

– Ты уверена?

– Да.

– А с тобой все в порядке?

– Да. А ты как?

– Все нормально.

– Что теперь делать? – Она огляделась. «Слепая калека» и «Водяная фея» прочно сцепились, обе полностью потеряли способность двигаться, и пассажиры оказались запертыми, как в тюрьме. В отличие от «Слепой калеки», у «Водяной феи» были спасательные шлюпки, на которых пассажиров и команду можно было по очереди перевезти на берег. Но туземцы из Блаженных племен со своими боевыми трубками заняли позицию на баррикаде, преграждающей выход из протоки, большое количество их патрулировало берег, и какие у ягарцев цели и намерения – не знал никто. Один из офицеров стоял на носу пакетбота и пытался поговорить на ягарском с туземцами, но те оставались глухи к его призывам.

– Ждать, думаю, – ответил Гирайз. – Больше нам ничего не остается.

Но долго ждать им не пришлось.

Очень скоро снизу послышались голоса ягарцев, подплыл внушительных размеров плот. Абордажный крюк зацепился за борт «Слепой калеки», и четыре почти полностью обнаженные фигуры забрались по канату на палубу. Самый низкорослый и молодой из пришельцев глянул в сторону мостика, и Лизелл встретилась глазами с Оонуву. На кожаной тесьме, перекинутой через шею, у него на груди висела боевая трубка. Кожаная лента перетягивала его запястье, на ней держался крошечный колчан, туго набитый стрелами, нож с широким лезвием и острый, с коротким древком топор. Так же вооружены были и его спутники.

Лизелл подумала о «Креннисове ФК6», лежащем на дне ее саквояжа, который оставлен на полу в большой каюте. Это равносильно тому, что он бы лежал на дне моря.

Четверо ягарцев поднялись на мостик. Лизелл едва сдержалась, чтобы не отступить назад. Стиснув зубы, она продолжала спокойно стоять на месте, Гирайз стоял рядом, чуть приобняв ее за плечи. Шесть лет назад она бы, наверное, негодовала по поводу такого жеста, но сейчас только обрадовалась его поддержке.

По-кошачьи приблизившись к телу капитана, Оонуву нагнулся и выдернул свою стрелу из шеи трупа. Он тщательно вытер наконечник и засунул стрелу в колчан, после чего выпрямился. Мгновение он рассматривал свою жертву с ничего не выражающим лицом, затем приподнял свою набедренную повязку и помочился, стараясь попасть Джив-Хьюзу в лицо.

Лизелл задохнулась, и тут Оонуву перевел взгляд на нее. Он что-то прошептал по-ягарски и улыбнулся. Она почувствовала, как рука Гирайза сильнее сжала ее плечо. Чуть вскинув голову, она выдержала взгляд черных, как ночь джунглей, глаз Оонуву.

Ягарцы о чем-то заговорили. Оонуву говорил быстро и настойчиво, его старшие товарищи отвечали без особого энтузиазма. Наконец они кивнули, и Оонуву, повернувшись к своим бывшим попутчикам, сделал жест в сторону трапа.

Лизелл посмотрела на Гирайза. Он едва заметно пожал обнаженными плечами. Они оба спустились на палубу, следом за ними – ягарцы. Один из туземцев встал на кромку борта, поймал канат и спустился по нему на ожидавший внизу плот. Оонуву сделал еще один жест. Значение его было понятно без слов. Им также предлагали спуститься.

– Что вам нужно от нас, Оонуву? – спокойно спросил Гирайз.

Ни ответа, ни признаков того, что он понимает.

– Я думаю, вы меня понимаете, – продолжал Гирайз.

Молчание. Оонуву повторил жест. Ему также ответили молчанием, тогда он вытащил из колчана стрелу и опустил ее в боевую трубку. Оба пленника нехотя подошли к борту.

Лизелл посмотрела вниз. Расстояние до плота невелико, канат через равные промежутки завязан в узлы. Спуск не представлял ни опасности, ни трудности. Ну а что потом?

Она мялась в нерешительности, сзади послышался шепот Гирайза:

– Я спущусь первым. Если ты соскользнешь, я тебя подхвачу. – Классическая галантность бывшего Благородного и его отеческая забота пришлись очень кстати. Не дожидаясь ответа, он уцепился за канат, перевалился за борт и ловко спустился вниз. Чужая рука подтолкнула ее сзади, и она последовала за Гирайзом. Бизакская юбка-брюки облегчила спуск. Она легко скользила от узла к узлу, пока ее ноги не коснулись бревен грубо сколоченного плота. За ней спустились Оонуву и последний, четвертый туземец. Движение руки послало волну по канату, абордажный крюк отцепился и упал вниз. Один из туземцев поднял огромную палку и, отталкиваясь ею, направил плот к берегу.

Лизелл посмотрела в сторону «Водяной феи», чьи пассажиры и команда столпились на корме. Они внимательно наблюдали за происходящим, встревоженные и озадаченные, как и она сама. В голове пролетела мысль – они с Гирайзом могли бы прыгнуть в воду и доплыть до пакетбота, найти там убежище. Но перед глазами предстал Поб Джил Лиджилл в доспехах из облепивших его насекомых, и желание прыгать в воду мгновенно прошло.

Плот уткнулся в землю, и туземцы согнали своих пленников на берег. Лаз в зарослях открывал выход к тропе, ведущей в глубь Джунглей. Туземцы направились к лазу, Лизелл заупрямилась. Оонуву вытащил нож, и ее ноги пошли сами собой. Оглянувшись, она бросила тоскливый взгляд на неподвижную «Водяную фею», еще один шаг – и река исчезла, Лизелл обступили джунгли.

Они шли след в след, ягарцы впереди и сзади, пленники – между ними. Высокие, буйные заросли окружали тропинку, обступали ее такой густой и плотной стеной, что пока они шли, гигантские листья с зазубренными краями то и дело задевали Лизелл. И каждый раз при таком прикосновении собравшаяся в них вода дождем брызг обдавала ее, и вскоре она была мокрой с головы до ног. В то же время туземцы каким-то образом умудрялись не задеть ни одного листа и не вылить на себя ни одной капли. Они шли, не спотыкаясь о бесчисленные стелющиеся лианы и выступающие из земли корни, которые как змеи оплетали тропинку. Черная земля под ногами была мягкой от покрывающего ее мха и вечной влаги. Воздух дурманяще и сладко пах листвой и цветами, экзотическими древесными грибами и застоявшейся водой, расцветающей и умирающей жизнью. Они шли по тропе часа полтора или более, и в тяжелом густом воздухе появился новый запах – запах дыма. Запах домашнего очага? Они шли вперед, а запах становился все острее и острее, пока тропа резко не оборвалась и джунгли не расступились.

Они вышли на расчищенный участок, на котором стояло несколько хижин: стены – сплетенные из ветвей, крыши покрыты пальмовыми листьями. Столбы, образующие каркас хижин, украшены знакомой Лизелл резьбой и рисунками. Она уже видела такие, столбы на Бомирских островах. Эмблема в виде змеевидно скрученного человеческого позвоночника венчала вход в самую большую хижину. Очень похожая эмблема украшала жилище тл'г-тиза Бомиро-Д'талского племени. Согласись она стать тринадцатой женой, она бы мыла и начищала эту эмблему каждый день. В центре расчищенной площадки находилось огромное кострище. Над ним на больших рогатинах размещался невероятных размеров вертел. Каннибалы Бомиро-Д'талских островов очень гордились точно таким же вертелом.