Текст книги "Формула счастья"

Автор книги: Пола Хейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

10

Еще никогда в жизни Рената не чувствовала такого радостного возбуждения. На душе было легко и светло. К своей двери она взлетела по ступенькам будто на крыльях, счастливо прильнула к груди Анджера.

– Спокойной ночи, моя красавица, до завтра.

Они оба рассмеялись, ибо оно уже наступило.

Беспечно насвистывая, Тео сбежал по ступенькам. Рената вихрем влетела в квартиру, закружилась. Она знает, еще как знает те слова, которые он собирается сказать ей. Они вечны, как сама жизнь. «Я люблю тебя…»

В каком-то безумном танце она кружила по комнате, на ходу сбрасывая одежду. Сумочка полетела на коврик у софы, туфли-лодочки – под кофейный столик. Платье, трусики, бюстгальтер – прямо на пол посередине. Стоя под душем, она запела – переполнявшие душу чувства сами рвались наружу. Примерно то же самое происходило с Анджером. Как одержимый гнал он по улицам, едва успевая тормозить у светофоров и нетерпеливо сигналя зазевавшимся впереди водителям. Он жалел, что не сказал все сейчас. К черту романтическую обстановку, ради которой сдержал себя. При чем тут море, пальмы, шум прибоя? Истина не нуждается в декорациях, пусть и созданных самой природой. Надо было сказать, потому что женщина всегда ждет те единственные слова, которые надеется услышать от мужчины.

В авиаагентстве светились окна. Он ворвался в помещение, будто за ним кто гнался. За стойкой – никого, непрерывно звонил телефон. Под стеклом расписание рейсов. Он громко застучал по стеклу ладонью.

– Ба-рыш-ни! Вы что, заснули?..

Даже прохладный душ не остудил пыл Ренаты. Что за глупость она совершила? Какого черта не сказала, чтобы Тео остался? Сейчас постелила бы чистые крахмальные простыни, надела свою самую красивую ночную рубашку. А, собственно, куда я ее запрятала?

Наскоро обсушившись махровым полотенцем и обернув его вокруг талии, Рената прошла в комнату. Все так и сделала. Взбила подушки, расправила складочки своей самой любимой голубой простынки, в изголовье бросила еще ни разу не надеванную сорочку… которая наверняка не понадобилась бы, если…

В прихожей послышался нетерпеливый звонок. Он вернулся! Вернулся!

– Я сейчас, любовь моя! – громко, чтобы сразу было слышно за дверью, выкрикнула она, лихорадочно поворачивая ключ и скидывая цепочку.

– Какое восторженное приветствие! Приятно, когда так встречают.

Рената чуть в обморок не упала. Перед ней стоял Джой.

– Ты?.. Ты? – едва вымолвила она, пытаясь прикрыть дверь, что у нее не получилось, так как Хедли успел ввалиться в прихожую.

Издав грудной смешок и обдав парами виски, Джой легко отстранил ее. Она отскочила как ужаленная, потому что тот ладонью напирал ей на еще чуть влажную, обнаженную грудь.

– Убирайся!

– Я не для того пришел, дорогая Бранч.

– Вон!

– Послушай, – мягко сжав ей обе руки, сказал Джой, тесня ее в комнату. – Я принес тебе цветы. Разве это не знак того, что я принял решение?

Она в ярости швырнула букет, и розы рассыпались по ковру.

– Я тоже приняла решение. Мы обойдемся без тебя.

Джой вспыхнул.

– Мы – это ты и мистер Анджер?

Успокойся, приказала себе Рената, закутываясь полотенцем по горло. Нелепо, что он застал ее чуть не голышом.

– Послушай меня, Джой. Уходи сейчас же, и давай обо всем забудем.

Он усмехнулся, наблюдая, как непослушными руками Бранч пытается прикрыться.

– Тогда… тебе придется заплатить неустойку, – медленно сказал он.

– О чем ты говоришь? Мы же не подписали с тобой контракт!

– Так подпишем, в чем дело?

– Этого не будет!

– Так будет другой. – Он остервенело сорвал с нее полотенце, облапил.

– Я закричу, Джой. Не надо, что ты делаешь?

– Хочу получить по счету за несостоявшуюся сделку, дорогая, раз уж так получилось. Ты и уважаемый мистер Анджер оставили меня с носом? Я такого не прощаю.

Из горла Ренаты вырвался стон. Она хотела высвободиться, но это было не так просто.

– Ну, ну, дорогая, обещаю, все останется между нами. Мне даже нравится, когда женщина сопротивляется, прежде чем сдаться.

– Чудовище!

Он, хохоча, бросил ее на софу.

– Нет, я нежный, сама убедишься… И ничуть не хуже, наверное, отца и сына по фамилии Анджер… Ну, ну, не царапайся… – Он всей тяжестью грубо навалился на нее. Она услышала, как жикнула молния на его брюках.

– Подлец! Мерзавец! – Она корчилась, извивалась. С треском полетели пуговицы рубашки, и она впилась ногтями ему в грудь. Еще минута, и ее сопротивление будет сломлено.

– Ах ты ублюдок! – раздался голос Анджера, ворвавшегося в комнату. Это было столь неожиданно, что Хедли сразу отпрянул. Рената зарыдала.

– Тео, о, Тео, слава богу, ты пришел!

– Это не я ублюдок, а ты! – Хедли, казалось, ничуть не смутился, глядя в лицо Анджера. – Думаешь, можешь купить телевидение-женщину… все?..

Кровь хлынула к голове Тео, в глазах помутилось. Прошла лишь пара секунд с того момента, как он нашел приоткрытой дверь квартиры и совершенно оглох от ярости, увидев на полу цветы, разбросанные вперемешку с мужской и женской одеждой.

– Не слушай его, Тео, умоляю, не слушай!

– Отчего же? Пусть знает, что он собой представляет. Я могу повторить!

Тео грозно нахмурился, приближаясь к Джою вплотную и совершенно не обращая внимания на плачущую Ренату.

– Если ты только посмеешь, я изуродую тебе морду, – угрожающе предупредил Джой.

– Будь проклят тот день, когда я связалась с тобой! – отчаянно крикнула ему Рената.

– Да ну? Разве не ты сама искала встреч, пока не появился он? Разве я сам набивался?.. Мы сговорились отужинать вместе, и не моя вина, что он притащился с тобой.

Мысли Анджера лихорадочно бились, болью сжимало грудь, трудно стало дышать.

– Или это я, когда господин Анджер навещал туалет, улучил момент для приглашения домой?..

– Ты лжешь! Он лжет, Тео, не верь ему! – взмолилась Рената.

– Ну да. Я силой взломал дверь и ворвался? И это не она сама приготовила заранее постель?

– Если и так, я все равно изметелю тебя до полусмерти.

Уже ничто не могло остановить Тео. Он не выбирал для ударов места. Коли не свалит кулаком слева, то достанет справа. Снизу, в подбородок, в челюсть, еще… еще… Под дых…

Рената бросилась к ним, пытаясь разнять. Какое там. Они оба озверели. Они оба сошли сума.

– Перестаньте, прекратите! – вопила она.

Тео отступил, когда почувствовал скользкое. Кровь хлынула из носа противника, вздулись распухшие губы.

– Катись отсюда, мразь!

Тео развернулся и пошел в ванную ополоснуть окровавленные кулаки. Шумело в висках, а в груди была абсолютная опустошенность, будто из нее выкачали воздух и вынули заодно сердце.

Сзади подошла Рената, обхватила его за плечи. Тео скривился в усмешке: все по правилам – самцы сражались за добычу, как и полагается, из-за… сучки. Сейчас будет оправдываться, молоть какую-нибудь чепуху, когда все предельно ясно.

– Я ни в чем не виновата перед тобой. Клянусь жизнью.

Тео обернулся, отстранил Ренату от себя.

– Мне не нужны клятвы, я верю только фактам.

– Клянусь, я никакого момента не улучала и не приглашала его! Он лжет.

Даже сейчас, вся в слезах, она прекрасно выглядела. Хоть портрет пиши.

– Я действительно сама его впустила, потому что думала – это ты. И постель стелила для тебя… Я хотела… мечтала, чтобы ты передумал и вернулся. Мне в голову не могло прийти спросить…

– …кто звонит в дверь? – усмехнулся Тео.

У Ренаты опустились руки.

– Среди ночи, голышом бежишь и открываешь дверь, вместо того чтобы заглянуть в глазок?

– Я ждала тебя.

С каждой фразой Ренату охватывала безнадежность.

– Мы же договорились, что я приеду только утром.

– Да…

– Мы же простились до завтра. Разве не так?

– Ты убиваешь меня своими вопросами.

– А ты убила меня более жестоким способом.

Рената печально понурилась.

– Я знаю, Тео, это было ужасно. Но я не лгу и ни в чем перед тобой не провинилась.

– Я вовремя успел, – опять усмехнулся Анджер. – А если бы поехал не к тебе – так и остался бы в «счастливом» неведении? Утром, как ни в чем не бывало, ты села бы со мной в самолет?..

– Если ты не веришь мне… – тихо, медленно выдавила она, – любое мое слово будет пустым звуком, но я все-таки скажу. Я люблю тебя, Тео, как никого не любила… Я тысячу раз могла переспать с мужчиной, а ждала своего единственного… И не жалею сейчас, что дождалась… Но мы никогда не сможем быть счастливыми, если ты мне не веришь.

– Я этого тебе не сказал.

– Неважно, что не сказал вслух… Ты только спрашивал, как открыла дверь, зачем приготовила постель… Ты поверил своим глазам, а не мне… – В ее голосе уже не было обреченности, только напряженность и непреклонность. – Ты ждешь, что я стану оправдываться, умолять, просить прощения? На словах, возможно, ты бы и простил меня, а в душе нет.

– Я не прощаю обид, – произнес он, хотя в этот момент что-то подсказывало ему: остановись пока не поздно!

– Я тоже! – сурово бросила она.

– Черт побери, Рената! – Он вдруг со всей ясностью понял, что их еще вчера счастливый корабль идет ко дну. Будто туго натянутые концы обрубили.

– Все. Прощай, Тео.

У него потемнело в глазах.

– Уходи… И больше никогда не возвращайся…

Оцепенение охватило его. Боже милостивый, что он наделал?.. Но в тот момент, когда Тео Анджер закрывал за собой дверь, он думал уже по-другому. Я поступаю правильно. Любой на моем месте сделал бы то же самое, если он мужчина…

Удивительно, как быстро можно закруглить все дела, если захотеть.

В воскресное утро на студии почти никого не было. Пройдя по пустынным гулким коридорам, Анджер миновал приемную и вошел в кабинет, где немым укором стояли друг против друга два стола. Его и Бранч.

Минуту он молча сидел, обхватив голову руками. Вздохнув, принялся за финансовые документы «Трибуны». Одни клал в ящик стола, другие себе в кейс. Стопка еще не разобранных заметно уменьшалась. Когда среди бумаг наткнулся на глянцевый проспект чикагской биржи, сразу вспомнил пятницу.

Занимаясь поисками инвесторов для «Трибуны», Анджер неожиданно встретился со своим давним знакомым по Нью-Йорку, перебравшимся в Чикаго. Шон Эшби сильно продвинулся здесь по службе и, знакомя Анджера с чикагской биржей, где ведал ее техническим оснащением, всерьез уговаривал Тео переезжать сюда. Две самые крупные биржи Америки оспаривали друг у друга пальму первенства, более того – Чикаго в определенном смысле был перспективнее, поскольку в нем сосредоточились едва ли не самые крупные капиталы. И Тео подумал, что бросить здесь якорь – вариант более чем возможный…

Теперь же он безжалостно разорвал красочный проспект. Он пришлет вместо себя одного из членов своей нью-йоркской команды – пусть продолжит работу с «Трибуной», сам же не вернется сюда никогда!

Он быстро написал Бранч официальную записку, подробно остановившись на вопросах, заслуживающих, по его мнению, первоочередного внимания, сообщив также имя и фамилию человека, с которым ей предстоит работать.

Перечитав записку, Тео нахмурился. Можно было бы и больше сказать женщине, в которую был влюблен…

Анджер отбросил ручку, оставил записку на ее столе и поехал домой.

К сожалению, рейсы на Нью-Йорк начинались со второй половины дня. Он быстро уложил вещи. Потом долго бродил по дому, пока Фанни возилась с приготовлением обеда.

С берега озера, куда он направился, гнездо Анджеров выглядело мощно, солидно. Конечно, если его перестроить, придав более современный облик и оснастить новым оборудованием и бытовой техникой, – отличное получилось бы жилье. Объективно – так оно и было. Но объективно и другое – ему нет дела до возможных проектов на сей счет.

Приехав в чикагский аэропорт, Анджер зарегистрировал билет, сдал багаж и с одним кейсом в руках вошел в самолет. Через несколько часов он приземлится в нью-йоркском аэропорту.

Анджер занял свое кресло в бизнес-салоне. Стюарды расторопно занимались пассажирами, предлагая воду, соки, напитки. Тео жестом дал понять, чтобы его не беспокоили, прикрыл специальной темной повязкой глаза, но не спал. Думал обо всем, что с ним случилось. Не злость владела им, а пустота, будто у него не осталось никаких сил… Единственное, что ему необходимо, – это вернуться к своей прежней жизни. Начнется знакомая круговерть – сразу голова освободится от тумана и он войдет в норму.

Он полностью войдет в норму!

Анджер проснулся где-то на полпути между Чикаго и Нью-Йорком. Над ним склонился стюард.

– Извините за беспокойство, мистер Анджер, но нас ждет ухудшение погоды. Командир просит пассажиров пристегнуть ремни безопасности. Вы не возражаете, сэр?

– А где мы сейчас находимся?

– Над Питтсбургом. Вам принести что-нибудь?

Пожалуй, он сейчас с удовольствием выкурил бы сигарету, чего не делал уже много лет.

– Виски со льдом? Вино? Коньяк?

– Виски. Двойную порцию, пожалуйста.

От теплоты, разлившейся во рту и желудке, ему сразу полегчало. Мысленно он возвращался иногда к Бранч, но уже без надрыва. Расстояние, все увеличивающееся между ними, отодвигало все в прошлое.

О жене он тоже не думал, хотя именно с ней и встретится, когда появится дома. Лиз – тоже его прошлое. Тео усмехнулся. Настоящее сейчас – лишь темное небо в иллюминаторе. И судя по всему, надвигается гроза.

Самолет посадили в Вашингтоне. Пассажиров проводили в аэропорт, попросили набраться терпения.

Быть терпеливым? Только этого ему не хватает сейчас! И нет ничего хуже, чем ждать в аэропорту. Анджер мерил шагами мраморный пол, прислушиваясь к объявлениям по радио. Так и есть – рейс отложили до утра… Можно, конечно, взять машину напрокат и добраться через несколько часов до дому, но по такой погоде, да ночью…

Он подумал о брате. Его младший братишка Майкл, решивший обосноваться в Вашингтоне, еще не обзавелся собственным жильем – не считал необходимым, поскольку геологические экспедиции требовали от него бесконечных разъездов. Зато он снял постоянный номер в отличной гостинице «Гранд», где Анджеры иногда все вместе собирались. Даже если Майкл еще не вернулся из Техаса, проблем, чтобы переночевать, не будет. Если же у себя – тем лучше.

Тео вышел на улицу, поднял воротник, прикрываясь от дождя, жестом подозвал такси. Сел, назвал водителю адрес и откинулся на спинку сиденья.

Конечно, сейчас я мало подходящая компания для кого бы то ни было, настроение паршивое, но Майкл как раз тот человек, с кем всегда легко, подумал он.

Впервые за долгие часы Тео улыбнулся…

11

В вестибюле было пусто. Сонный швейцар узнал и впустил старшего Анджера сразу. Портье, вероятно, где-нибудь в холле смотрит ночную программу по телевизору или кемарит.

Ничего страшного. Еще несколько месяцев назад Майкл чуть не силком вручил Тео ключ от своего номера люкс на верхнем этаже.

Двери лифта с шипением закрылись, и Тео устало прислоняется к стенке.

Не так уж и плохо, что задержали рейс. По правде говоря, лучше бы Майкл был тут. Выпьем немного, поговорим о жизни вообще и ни о чем в частности. Может, даже посмеемся – посмеяться мне сейчас не повредит. Да что угодно, лишь бы не думать о Бранч, о том, как он влип с этой женщиной…

В коридоре стояла тишина. В кармане он нашел связку с тремя ключами. Один – от собственного дома, другой от офиса, а этот – громоздкий и тяжелый – от номера Майкла.

Замок, однако, не открывался, что-то с той стороны мешало ключу до конца войти в скважину. Тогда Тео радостно забарабанил по двери. Да он, чертяка, наверняка дрыхнет! На душе стало радостно.

Отозвался Майкл довольно быстро. Крикнул «иду», но почему-то долго возился за дверью, а когда открыл, в ноги Тео ринулся огромный черный котище, стремительно рванувшийся в коридор.

– Эй! – воскликнул он, обнимая брата. – Ты обалдел? Обзавелся кошкой?

Майкл добродушно развел руками.

– Как видишь.

– И на черта она тебе?

Они вошли в номер, Тео кинул пиджак в кресло, огляделся. Ему здесь нравилось. Просторно, красиво, ковры, в вазе всегда цветы.

– Ты не боишься, что кошка испортит тебе весь уют? И кто за ней смотрит, пока ты, бродяга, отсутствуешь?

– Это не кошка, Тео, а кот! Притом замечательный. Знаешь, как радостно он меня встречает, когда возвращаюсь из поездок?

– Лучше бы обзавелся женой, – фыркнул Тео, – она встречала бы не хуже.

– По твоему опыту, Тео, этого не скажешь… А Гранд здесь любимец всего отеля. За ним отлично присматривают. Ты какими судьбами? Садись. Я рад тебя видеть. Что будем пить? Еду не обещаю, ресторан закрыт, но закуску найдем. Да садись же, не мельтеши под ногами.

Тео опустился в кресло, устало закрыл глаза. Майкл, накрывавший на стол, изредка косился на него. И чем пристальнее вглядывался в лицо старшего любимого брата, тем явственнее замечал в нем перемены.

– С тобой все в порядке, Тео?

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну… по-моему, ты изменился. Что-нибудь не так?

Тео принужденно улыбнулся.

– Длинная история… Налей-ка мне еще, если не возражаешь…

– Да ты уже и так под газами.

– И что?

– Ничего. Просто на тебя это не похоже. И вообще ты на себя не похож.

Тео пожал плечами.

– Устал, был слишком занят.

– Ага, но улыбнись хотя бы, а то как лимон проглотил.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да то, что выглядишь ужасно. Хотелось бы знать причину.

– Обязательно должна быть причина? – запальчиво спросил Тео.

– Ну, в общем, да. – Майкл пожал плечами и сделал глоток коньяка. – Может, расскажешь?

Тео свирепо посмотрел и обронил: «нет», хотя знал – младший братишка будет как танк переть на него, пока не выпотрошит. Вообще-то Майкл деликатный, но упорный и упрямый, впрочем, это у них семейное…

Начал Тео с «Трибуны», вернее с Билли, обзаведшегося таким новым для себя делом, как телевизионный канал.

– Знаешь, Тео, надо признать, мы всегда недооценивали Билли. Вместе с ним ни один из нас никогда не ужился бы, но нюх у старика был. Во всяком случае, вложив солидные деньги в техасскую нефть, он не прогадал. Не скоро, но она начнет приносить отличную прибыль. Я не уверен теперь, должны ли мы вообще продавать скважину.

– Знаешь, с отцовской «Трибуной» примерно то же самое. Она нуждается в инвестициях… впрочем, мне уже подсказали подходящего солидного клиента.

– Так в чем беда? Это же замечательно! Если тебе не нравится человек, насколько я в курсе, возглавляющий после смерти Билли компанию, так найди замену.

– Это женщина, Майкл. Ее зовут Рената Бранч… Ты случайно не помнишь фотографию, на которой отец и мать сняты среди цветущего поля подсолнухов?

– Не помню… Да при чем тут это?..

Тео механически повертел бокал виски в руках, помолчал, потом тихо, задумчиво продолжил:

– Я не сразу понял, почему отец доверился именно Бранч… Она напомнила ему юность… когда он был по-настоящему счастлив. Эта молодая женщина – сама как подсолнух. Высокая, стройная, с золотой копной волос на голове.

– Но тебе не понравились ее деловые качества, надо так понимать? – высказал догадку Майкл.

– Бранч хорошо справляется со своей работой, тут сказать нечего, но она… сучка!

Сбитый с толку, Майкл попытался сказать брату, что не видит никакой логики в его словах, но Тео заговорил уже о другом, совсем неожиданном…

– Моя бывшая жена была сучкой, ты знал это?

– Ну… Лиз… – мямлил Майкл, не желая углубляться в больную для брата тему.

Они с Филом довольно быстро раскусили ее, но вмешиваться не в их правилах, тем более Тео стал постепенно прозревать. Странно, однако, что он сам заговорил о ней.

– Бранч оказалась такой же.

Майкл заморгал. Уж слишком щекотливым показался ему такой поворот в разговоре. Он осторожно покосился на Тео.

– На это можно закрыть глаза, если женщина справляется с «Трибуной».

Тео взорвался:

– Я же сказал, что дело она знает!

– Убей, не пойму, к чему ты клонишь.

Тео шумно вздохнул и махнул рукой.

– Я веду к тому, что безнадежно… запутался… с особой под кодовым названием «Неприятность»…

Взгляды братьев встретились. Проклятье, с грустью подумал Майкл. Вероятно, французы правы – во всем ищите женщину.

– Послушай, я готов тебе помочь, хотя бы советом, но как, если ты не говоришь, что, черт побери, произошло. Какие неприятности? Я же вижу, как ты расстроен. Так скажи!

Тео смотрел на брата, внутренне решая, стоит ли, но, поколебавшись несколько минут и допив коньяк, все-таки рассказал правду.

– Я влюбился, вот и все.

Слова повисли в воздухе между ними. Майкл протянул руку и сжал плечо брата.

– О'кей, этим все сказано.

Тео ударил кулаком по столу.

– Проклятье, ты не понимаешь!

– Тогда давай уточним. Она отказала тебе, когда ты сделал ей предложение?

– Нет. – У Тео горько опустились уголки рта. – Я не сказал ей этого.

– Не сказал?

– Нет, и хорошо, что не успел… Понимаешь… Я… я застал ее с другим мужчиной.

У Майкла защемило сердце, стало нестерпимо обидно за брата, достойного быть счастливым, ан нет.

– Послушай, если она такая сучка…

Тео схватил Майкла за ворот халата с такой силой, словно перед ним самый настоящий враг.

– Не называй ее так, – процедил он сквозь зубы.

После секундного замешательства они почти одновременно рассмеялись.

– Извини, Тео. – Майкл слегка толкнул брата в плечо. – Это только доказывает, что некоторые вещи не меняются. У тебя так и остался характер вспыльчивого носорога.

– Я же извинился, Майкл. Тебе мало?

– Дело не во мне. Ты просто влюблен, чудак.

– Нет, – покачал головой Тео. – Уже нет.

– Поверь, – сухо возразил Майкл. – У тебя налицо все симптомы. – Он откашлялся. – Ты уверен, что застал ее с каким-то парнем? Иногда одно кажется совсем другим.

– Ага. Примерно то же самое сказала и она.

– А именно?

Тео тяжко вздохнул.

– Сказала, что не будет оправдываться… Вернее так: если я не верю ей, то все равно между нами ничего не получится.

– Правильно!

– Много ты понимаешь! Есть такая порода женщин, от которых можно ожидать чего угодно.

– Как Лиз? – впервые Майкл выразил свое отношение к супруге брата, вложив в интонацию все свое презрение.

– Да! Нет… Рената совсем на нее не похожа. Она не испорченная и не вульгарная. Рената не дешевка, пойми! Но она… крутая. Я хочу сказать, что она сильная женщина. Внутренне. И такая красивая… – Тео чуть не застонал в бессильной муке. – Думаю, я спятил.

– Дай-ка мне разобраться, – медленно проговорил Майкл. – Она неиспорченная. Внутренне сильная, гордая… Я прав пока?.. Только не перебивай и дай договорить, хорошо? Ко всему прочему еще и красивая. В целом могу представить, почему ты полюбил как раз такую. Не могу представить другого – почему именно цельной и гордой женщине ты не поверил? Такие обычно не врут.

– Майкл, у тебя теоретически все получается просто, а я говорю тебе, что видел собственными глазами.

– Кроме глаз, у человека, как известно, есть еще и сердце. Ты мучаешься, скорее всего потому что оно говорит тебе несколько другое.

– Ты что же, предлагаешь мне зажмуриться? – усмехнулся Тео.

– Нет. Вспомни отца. Он смотрел на нас каждый день подозрительно и видел все наши поступки в дурном свете.

– Они иногда такими и были, Майкл, – мои, во всяком случае.

– Неправда! Ты всегда был отличным парнем, только нужно было это понять. Некоторые отцы учат своих сыновей играть в мяч или ловить рыбу, а старик невольно учил нас не верить никому и ничему. Не будь упрямым ослом и лучше послушай свое сердце. Потому что подозрение еще не доказательство, – спокойно закончил Майкл.

Они помолчали, еще налили и выпили, прежде чем Тео глухо сказал:

– Тебе бы она понравилась.

– Рената Бранч?

– Да. Она тоже называла меня упрямым… Точно, ты был бы от нее в восторге! И наверняка решил бы, что она воплощение всего, чего только может желать мужчина…

Повисла долгая тишина.

– А не упустил ли ты свое счастье, старина?

Тео как-то отрешенно взглянул на брата.

– Воз-мож-но…

Майкл печально вздохнул и тихо сказал:

– Тогда вернись к ней. Бери билет и лети обратно.

– Не могу. Она не захочет меня видеть. Она сказала: «Уходи и больше никогда не возвращайся…» А я не знаю, как буду жить, если потеряю ее…

Рената сидела на кухне и пила самый отвратительный на вкус кофе, но не могла ни на кого пожаловаться, ибо готовила его сама. Во рту было горько. На душе тоже.

Хуже всего, что сегодня понедельник и придется идти на студию. Впрочем, в десять можно позвонить Энн, сказать, что прихворнула. Нет, врать не будет, просто скажет, что расклеилась и хочет собраться с мыслями. С какими? В голове пустота. Весь вчерашний день металась по дому, хоть бы прибралась… Сил нет и желания. Ничего не хочется. У-у-у… Хоть вой. Вой бейся головой об стену.

С трудом она заставила себя подняться. Как будто после долгой, тяжелой болезни склонилась, чтобы собрать с полу еще кое-где валявшиеся розы. С отвращением швырнула их в мусорное ведро. Содранную с софы голубую простыню, лежавшую тоже на полу, запихнула в стиральную машину. Туфли-лодочки, платье и прочее рассовала по местам.

Две бессонные ночи оставили на ее лице глубокий след. Под глазами – черно, осунулась, глаза как у помешанной.

У-у-у…

О виновнике своей драмы – Хедли – старалась не думать. «Мавр» сделал свое дело… Но убил ее все-таки не он, а Анджер, тот, с кем пришла к ней любовь… Лучше бы не знать, что это такое! Как нестерпимо больно и нечем дышать, какой бессмысленной кажется жизнь, если твою любовь ждет такой конец…

Восемь часов. Или лучше пойти на студию?

Рената заставила себя принять душ, но на большее ее не хватило – даже не стала искать косметичку.

В гостиной на глаза ей попалась канцелярская папка, где она держала сценарные разработки «Трибуны». Одни нужно прочитать, другие поправить, довести до блеска, по третьим принять окончательное решение…

Обычно она отводила на это воскресенье. Обычно. Обычно. Обычно!.. Все изменилось. Привычный распорядок, ритм. И она уже не она. И станет ли прежней Ренатой Бранч, сумеет ли вернуться к самой себе? Что-то внутри нее сломалось. Уж лучше бы поплакала навзрыд, но слез нет. Окаменела.

Уже девять. Она шагала из угла в угол, в такт шагам качая головой: Тео, Тео, Тео. Потом постаралась взять себя в руки. Нельзя так. Нельзя распускаться. Нельзя перебирать в уме слова, фразы, взгляды, улыбку, вспоминать про дождь, хижину, страсть…

Боже! Каким счастьем была та поездка! Неужели она всегда будет помнить о ней? Хуже такой казни ничего не может быть… А он? Тоже будет помнить или благополучно забудет?.. Почему он ей не поверил? Как смел усомниться!.. Как обманул ее надежды!

Десять – пора звонить. Начало рабочего дня. Нет – звонить не надо: вдруг трубку возьмет он? Она не хочет даже его голос слышать. Не от злости, а потому что тогда станет совсем невмоготу.

Раздался звонок у входной двери. Рената встрепенулась, но с места не сдвинулась. Наверное, соседка, кому еще быть? Подумала открыть, но не стала. За окном уже вовсю гремел город. Мотоциклы, машины.

Никогда шум не мешал ей, а теперь словно давит на перепонки. Рената задергивает занавеску и снова как сомнамбула бродит взад и вперед по комнате.

Одиннадцать. Сейчас наверняка позвонит Энн. Деликатно подождет и – коли хозяйки все еще нет на месте – начнет беспокоиться. Славная девушка, с ней хорошо работалось. Возможно, больше не придется…

Раздался звонок, и Рената сразу сняла трубку, уверенная, чей голос услышит.

– Да?

– Рена, это я… Я звонил в дверь, но ты не открыла. Пожалуйста, не клади трубку. Милая моя девочка… Я люблю тебя.

…Она не вскрикнула от радости, не расплакалась. Слова, которые она жаждала услышать, падали ей в душу, когда та уже окаменела.

– Я так много должен сказать тебе. Любимая, я и не знал, что значит любить, пока ты не вошла в мою жизнь. Я должен был это понять сразу, а понял до конца, лишь когда тебя потерял… Ты слушаешь, и это дает мне надежду… Нам надежду?

По щекам Ренаты потекли слезы.

– Я на углу, в этом маленьком заведении, которое называется «Манана», или «Завтра». Если завтра у нас с тобой есть – приди сюда. Я буду ждать утро, день, ночь… Ты слышишь меня? Рена, пожалуйста! Если ты придешь, я без всяких слов пойму, что ты тоже любишь меня. Тогда я скажу тебе: выходи за меня замуж, потому что мне нет без тебя жизни.

Рената уронила трубку.

Гудки отбоя звучали в ушах Анджера, как будто стучал молот. Он словно оглох. И улица для него, будто в немом кино, – без единого звука. Одни гудки в трубке. И только когда парадная дверь напротив распахнулась – он еще не видя, интуитивно кинулся навстречу своей любимой.

Говорят, что по статистике влюбленные чаще всего попадают под автомобили, потому что, ослепленные чувством, ничего не замечают вокруг.

Рената и Тео тоже ничего не заметили. Они встретились прямо посреди ревущего потока и застыли обнявшись. Долгий поцелуй смешался со слезами обоих.

Машины сигналили громкими гудками, осторожно объезжая молодую пару. Они салютовали любви…