Текст книги "Вильгельм Завоеватель"

Автор книги: Поль Зюмтор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Многочисленное духовенство почти не выделялось из массы населения. От мирян его отделяли только формальные внешние признаки. Хотя клирики были отмечены тонзурой, а различные привилегии создавали им определенный статус, однако по образу жизни большинство их ничем не отличалось от мирян. Общество и Церковь настолько глубоко пронизывали друг друга, что даже противопоставления, кажущиеся нам само собой разумеющимися, тогда не имели существенного значения. Обращение в христианство королевств Скандинавии в начале XI века раздвинуло христианский мир до пределов, в которых он оставался вплоть до начала нового времени. В этом географически компактном, но социально разнородном мире Церковь представляла собой господствующий институт. Гораздо менее централизованная, чем в наши дни, она имела иерархическую структуру, унаследованную еще от древних времен, и отличалась сравнительно сложной организацией: совокупность уполномоченных лиц (епископов), региональные собрания которых (синоды или соборы) обеспечивали связи и взаимный контроль, поддерживающих постоянные отношения с верховным главой, папой. Деятельность папских легатов об-легчала эти контакты. Церковные провинции во главе с архиепископами объединяли в своем составе несколько епископств. Один архиепископ осуществлял в пределах более обширной территории – например, в рамках королевства – верховенство над другими архиепископами и назывался примасом.Церковное законодательство (каноническое право), конкурировавшее с феодальным обычным правом, предусматривало весьма эффективные санкции, наиболее тяжелой из которых был интердикт, которому могли подвергаться как отдельные лица (в этом случае он практически совпадал с экскоммуникацией, мерой, временно запрещавшей общение виновного с прочими членами общины), так и группы лиц и даже целые регионы, в которых в таком случае на время прекращалась вся литургическая жизнь.

Являясь главным фактором единства в европейском мире, Церковь вместе с тем была и сдерживающим, умиротворяющим элементом. Она содержала редкие в то время учреждения социального обеспечения (богоугодные заведения) и просвещения: уже во второй половине X века намечается постепенное возрождение епископских и монастырских школ. Около 1000 года насчитывалось с дюжину таких школ на территории между Луарой, Соной и Маасом. Наиболее известной из них была Реймсская соборная школа, славу которой возродил выходец из Аквитании Герберт, учившийся математике у арабов; его ученик итальянец Фульберт преподавал в Шартре. Вместе с тем в последние десятилетия X века Церковь все больше интегрировалась в рамки феодального общества и как социальный институт, и с точки зрения менталитета верующих. Множество епископств и аббатств становилось фамильной собственностью могущественных сеньоров. Право назначения прелатов, которое некогда присвоили франкские короли, фактически перешло в частные руки, точно так же как и прочие королевские права. Обладание епископской кафедрой или аббатством само стало важным источником могущества. Сеньориальный род, которому посчастливилось владеть епископством или аббатством, упорно цеплялся за это владение, добиваясь того, чтобы на посту епископа или аббата сменяли друг друга его члены или вассалы. С точки зрения канонического права это было нарушением, именовавшимся симонией, однако около 1000 года эта практика получила столь широкое распространение, что общественное мнение и даже духовенство больше не осуждали ее.

Во многих городах епископ приобретал права графа, которые отныне становились принадлежностью его кафедры. Церковные владения, уже на протяжении нескольких столетий пользовавшиеся административным и фискальным иммунитетом, становились независимыми сеньориями, постоянно расширявшимися за счет дарений, и более богатыми, нежели светские сеньории, благодаря тому, что избегали превратностей, сопряженных с разделами и передачей по наследству. При этом они носили имя не владельца, а соответствующего святого покровителя, например земля святого Бенедикта. Епископы и аббаты имели своих вассалов и рыцарей и осуществляли пожалование фьефов. Даже духовная миссия прелата в конце концов до некоторой степени уподоблялась фьефу. Вручение епископского посоха представляло собой обряд инвеституры, который совершался местным светским сеньором, и новоиспеченный епископ приносил ему вассальную присягу. Вместе с тем под покровом иммунитета и права убежища формировалась настоящая территориальная власть, и церковные владения выходили из-под какой-либо внешней юрисдикции, так что фогты, действуя от имени прелатов, пользовались неограниченными полномочиями, злоупотребляя ими еще больше, чем управляющие светскими имениями.

Прелатами становились те, кто что-то значил в мирских делах: этого избрали епископом за его богатства, того – за его военную мощь, а некоторые просто покупали должность. Хотя немало было благочестивых и образованных епископов, многие отнюдь не блистали этими достоинствами: епископ Бове в правление Филиппа I был неграмотным, епископ Тура – активным гомосексуалистом, что служило источником вдохновения для сочинителей фривольных песенок, а епископ Лaна увлекался шутовством, пародируя богослужение. Это, разумеется, не прибавляло престижа обладателям епископского сана, а ведь епископ занимал первое место среди тех, чьим общественным долгом было помогать людям в обретении Небесного Царствия: только он один мог отпускать наиболее тяжелые грехи.

Экономические и социальные различия в среде духовенства были не менее разительны, чем среди мирян. Окружавшие епископа каноники, обладавшие земельной собственностью, сами были большими господами, зато располагавшиеся на самом низу социальной лестницы служители сельских приходов мало чем отличались от своей паствы. Приходская церковь всецело зависела от сеньора, завладевшего ею и превратившего ее в источник доходов, из которых он выделял в виде дара малую толику священнику. Дабы тот мог как-то свести концы с концами, он наделял его участком земли, обрабатывать который приходилось самому священнослужителю. Обычно эту должность занимал тот, кого сам сеньор выбрал из числа детей своих держателей или сервов и кому кюре из соседней деревни преподал несколько уроков литургии. Интеллектуальный уровень таких священников оставался (какими бы достоинствами ни наделил их Создатель) скандально низким. Хорошо, если они умели скороговоркой пробормотать текст мессы, который, не понимая, зазубрили наизусть, и совершать таинства. В хозяйственном отношении сельский священник не мог обходиться без помощи женщины. Живя с женой или сожительницей, обремененный семейством, он до того примирялся со своей жалкой и презренной судьбой, что кое-где возникали даже династии такого духовенства. Другие, будучи не в состоянии исполнять службу за неимением самого необходимого и подвергаясь со стороны господина телесным наказаниям наряду с сервами, оказавшись в крайне бедственном положении, предавались беспробудному пьянству или пускались в бега. Сообщают, что были среди сельского духовенства и колдуны.

Церковь 1000 года нуждалась в реформировании во всех отношениях – политическом, моральном, догматическом. Движение за реформу Церкви началось еще в X веке одновременно в Лотарингии, Англии и Бургундии в недрах монашеских орденов, несомненно, более восприимчивых к переменам, чем белое духовенство, тесно связанное с интересами сеньоров. Уроженец Намюра Жерар де Бронь восстановил дисциплину во многих монастырях Лотарингии, и его пример вдохновил англосакса Дунстана, который, в свою очередь, поддерживал отношения с аббатством Флёри-сюр-Луар, испытавшим на себе влияние Клюни – аббатства, основанного в 910 году Берноном при поддержке герцога Аквитанского, которое восстановило и исправило по образцу предыдущего века старый бенедиктинский устав. В исправленном варианте он предписывал монахам, давшим тройной обет бедности, послушания и целомудрия, во всем придерживаться коллективной жизни – в дортуаре, трапезной и часовне. Тонзура и строго единообразное облачение стирали индивидуальные различия. Время делилось между молитвой и различными работами. Привычное зрелище представляла собой вереница монахов, отправлявшихся на поля с мотыгой или мешком зерна на плече или толкавших впереди себя тачку с навозом.

Во избежание вмешательства со стороны сеньоров Бернон отдал земли своего аббатства под покровительство Святого престола, и отныне даже в мирских делах оно не подчинялось никому, кроме римского понтифика; впоследствии и в духовном отношении Клюнийское аббатство вышло из-под юрисдикции епископов. Гуго Капет признал за клюнийскими монахами исключительное право выбирать своих аббатов. Находясь под управлением подряд нескольких выдающихся деятелей – Одона, Майеля, Одилона и Гуго, – Клюнийское аббатство процветало: к 1000 году оно насчитывало на территории современной Франции 15 своих обителей, число которых к 1050 году выросло до 30 и почти до 60 во второй половине XI века. Его влияние вскоре распространилось на всю Европу. Практикуя наиболее чистую форму монастырской жизни, оно вводило новые церковные праздники, например День Всех Святых, отмечаемый 1 ноября. Узы взаимопомощи связывали Клюнийское аббатство со многими королевскими и княжескими домами, которым оно помогало в установлении эффективной политической власти. Являясь очагами интеллектуальной работы, клюнийские обители вместе с тем содействовали, благодаря лучшему управлению и обмену практическим опытом, экономическому развитию регионов, в которых они находились, а тем самым – и повышению доходов местных сеньоров. В моральном плане клюнийская реформа, пропитанная рыцарским духом, отвечала основной тенденции своего времени, возбуждая энтузиазм в народных массах и тем самым еще крепче привязывая их к церкви.

Лишь позднее, в XI веке, папство под натиском обстоятельств предприняло первую попытку реформировать епископат. На протяжении всего этого столетия наблюдались спорадические мятежи, инициаторами которых были крестьяне и низшее духовенство. Агиографический идеал «святого бедняка» (sanctuspauper), служивший для официальной Церкви средством маскировки ее стремления к господству, вновь был подхвачен и сделался орудием борьбы. В 1022 году в Орлеане состоялся первый громкий процесс, завершившийся сожжением на костре 13 еретиков. Хронисты-современники тех событий утверждали, что все духовенство города впало в грех «манихейства». В последующие годы (1025, 1040, 1050) в экономически наиболее развитых регионах Франции прошли аналогичные процессы. В течение века крупные сеньоры, желая поправить дела в принадлежавших им церквах, всё чаще возводили на епископские кафедры монахов из реформированных монастырей.

Глава третья.ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ ВЕХИ

Направления перегруппировки

Наряду с политической раздробленностью и многообразием местных разновидностей обычного права наблюдалось и большое разнообразие условий обитания людей. Климат, образ жизни и территориальные особенности не меньше, чем самые различные обычаи, втиснутые в рамки римской общины, франкского или галльского племени, порождали региональное своеобразие, которое тут и там подчеркивалось своеобразием личности местного господина.

Отсутствие крупных политических образований придавало особое значение этому разнообразию. Германские короли возродили в X веке императорский титул, но он оставался всего лишь титулом. Мечта Оттона III о всемирной империи, которой он предавался около 1000 года, не имела будущего. Воспоминания о славных временах Карла Великого, породивших множество легенд, ничего не давали для решения актуальных проблем. Папство, долгое время поддерживавшее угасавшую Римскую империю и даже пытавшееся в IX веке подменить ее собой, в период с 950 по 1000 год само оказалось под властью германских королей, после чего стало вотчиной графов Тускуланских. На территориях бывшей Западной Римской империи еще хранили память о существовавшем с VI века «королевстве франков», которое с X века стало называться Французским королевством, передавая из поколения в поколение ощущение реальной, а не просто декларируемой связи между королем и страной. Однако даже если люди знали о существовании этого «короля», освященного Церковью, престиж которого заключал в себе нечто магическое, кто когда-нибудь видел его, помимо его непосредственных вассалов? Кому сумел он предоставить свою помощь? Его авторитет – пустая рамка, а королевство – бесформенная субстанция.

Тем не менее слабость короля, которой бароны пользовались в полной мере, никогда не вызывала иронии: со смешанным чувством смирения и высокомерия феодалы признавали в нем представителя власти, по природе своей отличной от их собственного господства. Возможно, это был единственный момент, когда влияние высшего духовенства могло затормозить политическую эволюцию в наметившемся направлении. Однако Церковь оказывала свое покровительство только новым королевствам, возникшим на периферии христианского мира у языческих народов, недавно принявших крещение (или, как в Испании, на отвоеванных у мусульман землях). Так, к 1000 году оформилось Польское королевство; Харальд Прекрасноволосый основал Норвежское королевство, Горм Старый – Датское, а Эрик Упсальский – Шведское, тогда как викинги, не желавшие подчиняться новой власти, заселили Исландию и вскоре добрались до Гренландии и Лабрадора. Другие скандинавы под именем варягов создали на Востоке Европы Киевскую Русь [7]7
  Автор придерживается традиционной для европейских ученых «норманнской теории», по которой государство Рюриковичей было создано скандинавами. На деле все не так просто; если выходцы из Скандинавии и основали правящую династию, их влияние на политическую и экономическую жизнь Древней Руси было весьма невелико и быстро сошло на нет в результате ассимиляции. – Прим. ред.


[Закрыть]. Тогда же оформилось Венгерское королевство, которое, соперничая с Венецией и Византией, распространило свое влияние вплоть до Хорватии и Далмации. К началу XI века этот процесс завершился, и очертания средневековой Европы приобрели завершенный вид.

Около 1000 года для Европы закончился продолжительный период отступления под натиском ислама и азиатских народов. Она перешла в наступление. На всех фронтах было остановлено продвижение ислама: в Испании, Южной Италии и с большим трудом на Востоке. В 1015 году пизанцы освободили от мавров (сарацин) Сардинию; в 1034 году они овладели Аннабой в Северной Африке и в течение некоторого времени тревожили, прибегая к помощи генуэзцев и моряков из Амальфи, портовые города Магриба. В 1091 году была отвоевана Корсика. Эпоха иноземных вторжений окончательно завершилась. Позже монголы и турки разбились о Европу, не сумев глубоко проникнуть в ее пределы. Эта экстраординарная стойкость, сохраняющаяся на протяжении вот уже десяти веков, несомненно, послужила одной из главных причин взлета европейской цивилизации, потеснившей, начиная с эпохи Великих географических открытий, прочие культуры.

В недрах самого христианского мира центробежные тенденции, распылявшие политическую власть и суверенные права, шли рука об руку с региональными перегруппировками. Психологической основой этого, видимо, служило некое еще весьма смутное этническое и, возможно, языковое самосознание. Географическое положение и экономические связи также сдерживали в пределах весьма обширных регионов процесс дробления, как, например, во Фландрии. Иногда какой-нибудь каролингской герцогской или графской династии удавалось распространить свое влияние на несколько сеньорий, и тогда возникало то, что получило название «территориальное княжество»: маленькое государство, более или менее искусственное, наложившееся на феодальный порядок, но не слившееся с ним.

Наиболее обширным среди таких государств во Франции было герцогство (латинские документы именуют его «монархией») Аквитания, сложившееся в начале X века. Оно представляло собой довольно рыхлое объединение под властью графа Пуатье сеньорий на территории, протянувшейся от Берри до Сентонжа и от Луары до Севенн. Предком этих герцогов был граф Гильом, женившийся в 935 году на дочери Роллона и тем связавший себя узами дальнего родства с семейством герцогов Нормандских. Самым могущественным около 1000 года было графство Фландрия, правители которого по женской линии происходили от каролингских императоров [8]8
  Балдуин (или Бодуэн) Железная Рука, родоначальник династии, похитил старшую дочь императора Карла Лысого, а затем женился на ней.


[Закрыть]. Обособленное по причине своего кельтского языка и крайне грубых нравов, герцогство Бретань всегда существовало на периферии Французского королевства, по ту сторону спорной пограничной полосы, время от времени подвергавшейся опустошительным набегам. Во второй половине X века род графов Блуа создал княжество, которому суждено было великое будущее: породнившись несколькими браками с королями Франции и даже потомками самого Карла Великого, этот амбициозный род приобрел ряд графств в регионе Труа, Mo и Провена, из которых сложилось графство Шампань, ставшее в XI веке одним из главных центров французской культуры. Оно включало в себя города Блуа и Шартр и соседствовало с графством Анжу – еще одной поднимавшейся феодальной державой.

Европейская экспансия

Приняв в свои пределы Скандинавию на севере и области славян на востоке, христианский мир Европы готов был расширяться до самого края обитаемых земель: о бескрайних просторах Азии он имел тогда весьма смутное представление. Зато на южном и юго-восточном флангах он граничил с двумя другими компактными мирами, цивилизация которых в XI веке утонченностью образа жизни и развитием техники намного превосходила его собственную – Византией (которую тогда называли Романией) и исламским миром.

Управляемая твердой рукой императоров Македонской династии, Византия, находясь между Западом, переживавшим кризис роста, и разрозненными мусульманскими государствами, представляла собой единственную великую державу того времени. Имея процветавшие ремесло и торговлю, переживая расцвет интеллектуальной и художественной жизни, она, благодаря своему престижу и армии, доминировала на Балканах, в Малой Азии и Причерноморье. Византийская империя протянулась от Дуная до Евфрата, распространив свое влияние на итальянские города-республики и, на дальних восточных рубежах, на христианское государство Армению. Сознавая собственное культурное превосходство, византийцы высокомерно взирали на неотесанных жителей Запада. А между тем крах империи был близок – уже неудачная война против Болгарии, закончившаяся в 1019 году, возвещала ее распад. В 1055 году, после смерти Константина Мономаха, страна погрузилась в пучину политической анархии и гражданских войн. В 1071 году почти вся Малая Азия попала в руки турок-сельджуков, одержавших победу при Манцикерте. В период с 1062 по 1071 год нормандцы захватывали в Южной Италии один опорный пункт византийцев за другим, обрубая последние связи Византии с Апеннинским полуостровом. Банды нормандских наемников, служивших в византийской армии, принялись промышлять военным разбоем на свой страх и риск. Руссель де Байёль, один из военачальников императора Романа IV Диогена, выкроил для себя княжество в Галатии и даже осмелился в 1073 году поднять руку на Константинополь. Чтобы отбить его нападение, потребовались объединенные усилия василевса и турецкого султана Сулеймана. Последний незадолго до победы при Манцикерте основал независимый Анатолийский султанат, соперничавший с возникшим в 1055 году под эгидой халифата Багдадским султанатом и ставший зародышем будущей Османской империи. Этот новый султанат сообщил исламу прежде не свойственную ему агрессивность, сразу же перейдя в наступление против христианской Армении на севере и угрожая на юге арабскому эмирату в Египте.

На противоположном конце Средиземноморья смерть аль-Мансура в 1002 году знаменовала собой начало отступления ислама в Испании. Кордовский халифат распался к 1030 году на множество мелких государств, тайфов(подразделений), число которых в отдельные моменты достигало двух десятков.

С ними и пришлось иметь дело небольшим христианским государствам, прилепившимся к подножию Пиренеев. С начала XI века суровые испанские горцы спустились на равнину и, используя в качестве опорных пунктов Леон и Бургос, стали расширять свои владения. Мелкие арабские владения с трудом сдерживали их натиск. В 1035 году возникло Кастильское королевство, в 1037 году – королевство Арагон. В 1040 году войско Наварры перешло реку Эбро. Между тем каталонцы, также вовлеченные в это движение, под водительством графа Барселонского дошли до Таррагоны и двинулись к Лериде. Им нужны были союзники. В 1018 году после смерти графа Барселонского Рамона Бореля его вдова Эрмесинда, опасаясь контрнаступления сарацин, обратилась за помощью к одному из нормандских баронов, Рожеру де Тони, об отваге которого ей, по всей видимости, рассказывали паломники. Рожер прибыл с горсткой товарищей и обратил в бегство мавров, отвоевывая города и замки. Легенда о его свирепости, которую он сам охотно поддерживал, заменяла ему целую армию. Каждое утро он велел убивать, разделывать и зажаривать по пленному сарацину, после чего делал вид, что лакомится этим угощением, а затем приказывал отпустить одного пленника, чтобы тот всем рассказал об увиденном. Запуганные сарацины молили о пощаде и предлагали дань. Вскоре Рожер женился на дочери Эрмесинды и отправился восвояси [9]9
  Этот рассказ, содержащийся в хронике Адемара Шабаннского, по духу сродни эпосу и, возможно, восходит к какой-нибудь современной Рожеру поэме или легенде, что свидетельствует о ее популярности.
  По-английски Unready– неспособный. В нашей литературе часто встречается неточный перевод – непослушный. – Прим. ред.


[Закрыть]. По пути он посетил в Перигоре аббатство Конк, в котором хранились знаменитые мощи святого Фуа Ажанского. Получив частицу этой реликвии, он доставил ее в Нормандию и поместил в специально построенный для этого Коншский монастырь. Именно тогда он, овеянный брутальной славой, встретился с подростком, державшим в своих еще неопытных руках бразды правления Нормандией...

Когда в середине XI столетия королевства Астурия, Леон и Кастилия слились воедино под скипетром Фердинанда Великого, началась собственно Реконкиста. В 1062 году Фердинанд взял Мадрид, в 1063-м покорил Севилью, в 1064-м завладел Коимброй, а в 1065-м дошел до Валенсии. И тут в дело вступило папство: борьба против мусульман Испании отныне провозглашалась святым делом.

Даже если многочисленные нормандцы (особенно бароны Перша) и принимали участие в войнах в Испании, завоевание Южной Италии стало, можно сказать, их главным делом, которое они завершили к своей исключительной выгоде. В большей мере, чем Испания, Италия стала для бедных баронов, младших сыновей многодетных семей, которым в Нормандии негде было приклонить голову, прибежищем, страной приключений и землей обетованной. Их проникновение туда началось около 1000 года. К последующим годам относятся сообщения об участии в локальных войнах нормандских наемников, жестоких рубак, не ведавших ни страха, ни привязанности, с которыми рано или поздно приходилось расплачиваться, уступая им земли. В 1029 году один из них, Ранульф Дранго, получил в дар от герцога Неаполя город Аверсу.

Эта новость быстро распространилась по Нормандии, и началось массовое нашествие. Толпа жадных и жестоких вояк устремилась в Аверсу, превратив это место в самый опасный из пиратских притонов. Ранульф и его род достигли могущества. Итальянские князья искали дружбы с ним. В 1042 году нормандцы Аверсы почувствовали себя достаточно сильными, чтобы напасть на Гаэту. В 1058 году они завладели Капуанским герцогством. Тем временем дальше к югу другие отряды нормандцев собирались вокруг Танкреда д'Отвиля, мелкого сеньора из Котантена, несколькими годами ранее высадившегося в Италии вместе с восемью сыновьями. Благодаря их усилиям возникло герцогство Апулия. Один за другим во главе его становились и находили безвременную смерть сыновья Танкреда. Самый младший и самый отважный из них, Роберт по прозванию Гвискар, «Коварный» на нормандском наречии, взяв на себя правление герцогством, завоевал Калабрию. С 1038 года Сицилийский эмират распался на множество мелких княжеств, совершенно ничтожных в политическом отношении. Тем не менее завоевание острова шло медленно и трудно – Палермо сдался лишь в 1072 году. Роберт Гвискар умер, не завершив своего дела: последние мусульмане, засевшие в юго-восточной части острова, капитулировали только в 1091 году.