Текст книги "Три сердца и три льва (Сборник)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 3

БАШНЯ-ОБСЕРВАТОРИЯ. НОЧЬ

Руперт оторвался наконец от телескопа.

– Я и вправду видел луны Юпитера и горы на нашей собственной луне, – пробормотал он. – Как это странно…

– Вы не знали этого до сих пор? – спросил Шелгрейв.

– Я слышал об этом, конечно, – ответил Руперт. – Но у меня редко выпадало время подумать о подобных вещах, если не считать трех лет в Линсе, когда я был в плену; да и тогда я слишком был занят другим. Да я и не видел телескопов такой силы. Я многое могу вам простить, сэр Мэлэчи, за то, что вы открыли передо мной небеса.

Он окинул взглядом небо и землю. Луна была уже в последней четверти, ее свет приглушал звезды, но планеты были неплохо видны. Серебристые лучи ложились на лужайки, далекие поля и холмы, подчеркивали черные купы деревьев; река в их свете казалась лентой живого серебра. Зато фонарь, висевший над входом в сарай, потускнел.

На крыше башни и на парапете находилось множество разнообразных инструментов. А неподалеку от телескопа, в тени, смутно поблескивали каски и кирасы стражей, той четверки, что охраняла пленника в ночное время. Можно было не сомневаться – солдаты весьма не одобряют астрономические забавы.

Тихая, теплая ночь пахла зеленью. Внизу стрекотали цикады.

Руперт, положив руки на влажные от росы камни парапета, взглянул вверх и медленно продолжил:

– Теперь я и в самом деле могу представить, как мы поднимемся на борт корабля, способного долететь до Солнца.

Шелгрейв нахмурился, хотя этого и нельзя было увидеть, поскольку широкие поля шляпы закрывали его лицо.

– Поосторожнее, – резко бросил он. – Хотя господь и милостив к нам, и позволяет нам услаждать наши измученные заботами и бессонницей души – что мне слишком хорошо известно, – наблюдая небесные явления, но и сатана не дремлет, стараясь увлечь нас… Утверждение о движении Земли противоречит Святому Писанию.

Руперт вздернул брови.

– Я не богослов, но я знавал вполне благочестивых людей, которые утверждали нечто прямо противоположное. – Глаза принца нечаянно скользнули по стражникам, и Руперт невольно передернул плечами. – Не сомневаюсь, вы станете отрицать даже то, что Земля круглая.

– О нет, не стану! Это было известно уже в древние времена. Даже в языческой Британии, до прихода римлян, этот факт был признан.

Руперт откровенно заинтересовался.

– Как это?

– Но разве разгневанный Лир не воскликнул: «Разящий гром, расплющи шар земной!»? [5]5
  Перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть]Я бы не осмелился утверждать, что великий историк говорит неправду.

– Мне давно хотелось в этом разобраться, – сказал принц. – На континенте так много записей и хроник сгорело во время нашествия римлян, что Шекспир остался чуть ли не единственным нашим источником… да сохранилось еще очень немногое о более давних временах, о греках, первом королевстве Богемии, имевшей тогда выход к морю, или о прежней России… Но что записывал великий историк – факты или всего лишь легенды? Да и может ли подлинная правда пройти испытание веками?

– Может, если она предназначена для избранного богом народа, – торжественно произнес Шелгрейв. – Этот народ – англичане, а он – их историк.

В глазах Руперта сверкнула насмешка.

– Ну, я наполовину англичанин. Продолжайте.

Шелгрейв прошелся взад-вперед, сложив руки за спиной, и заговорил торопливо:

– Но разве вы не согласны с тем, что англичане избранный народ, ведь это видно из их национального характера, из языка, возвышенной речи благородных людей и даже простолюдинов… он существовал еще до того, как воздвигнуты были стены Трои, до Афин Тезея… А когда мы тщательно изучаем нашу английскую Библию, нетрудно увидеть, кем были наши предки: не кто иной, как одно из десяти племен Израиля! Их потомки в других местах смешались с местными племенами и почти утратили свою первоначальную природу, однако тут, в удаленной Британии, они остались сами собой, не смешиваясь с римлянами, саксонцами, датчанами – хотя все они родственной нам крови. И хотя их много раз обманывали, как израильтян во времена Авраама, они всегда хранили зерно истины, расцветшее в душе великого историка.

Руперт потер подбородок.

– Да, это может быть… Я однажды ночевал в его доме.

Шелгрейв резко выпрямился.

– Вы?!

– Да, около года назад. Королева незадолго до того вернулась в Англию с войском и деньгами. Я сопровождал ее до Оксфорда, где находился ее супруг-король. И так уж случилось, что я провел одну ночь в Стратфорде. Его внучка с мужем по-прежнему живут в том доме, и они оказали нам гостеприимство. На следующий день я помолился на его могиле.

Руперт снова посмотрел через парапет вниз. Перед ним лежали развалины аббатства. Принц указал на них.

– Если вы так уважаете старину, – сказал он, – почему вы стремитесь уничтожить былую славу подобных мест?

Шелгрейв подошел ближе. Голос пуританина прозвучал резко и хрипло:

– Мы восстановим истинную древность – вернем времена Иеговы-Громовержца и его Сына, изгнавшего менял из храма… и лишь Он один останется в душах людей. О мой лорд, я думал, вы были протестантом.

– Прежде всего я просто христианин, – заметил Руперт, стараясь говорить спокойно. – И вопреки всем ошибкам, те стены были оплотом правды.

– Когда закончится эта братоубийственная война, я разрушу их, сровняю с землей и поставлю там железные моторы.

– Варварство! Зачем?

– Чтобы изгнать тех духов, что время от времени являются туда и которых видят преданные им люди, бродящие в развалинах и вон в том лесу, – Шелгрейв указал вдаль. – Да, верно, римская церковь сначала была непорочна – в те времена, когда блаженный Августин проповедовал в Саксонии. Но явился Змий, вместе с ересью и язычеством – и сильнее всего его влияние сказалось в западных землях, где так называемые христиане-кельты творили свои обряды в Ирландии, Уэльсе и в самом Гластонбери…

– Говорят, Гластонбери был Авалоном короля Артура.

– Если и так, то после Артура там все разложилось. И здесь произошло то же самое, и вскоре католики примирились с язычеством. Святые являлись весной, чтобы благословить поля – какая им была разница, кого считали святым? Танцы Мая и Морриса стали в конце концов просто непристойными, а вместо Рождества праздновали зимнее солнцестояние. Местные жители продолжали подносить молоко и зерно эльфам, а священники закрывали на это глаза… ох, да ведь они требовали уже, чтобы Пака произвели в христианские святые! – Шелгрейв вцепился в рукав Руперта. – Но не ошибитесь, – прошипел он, – все эти твари и вправду существуют, и ведьмы, и дьяволы, и Люцифер, они насмехаются над Творцом и строят ловушки ада… У меня есть одна немецкая книга, которую вам следует прочесть, «Malleus Maleficarum», в ней объясняется все и рассказывается, с какими муками добывается правда, и лишь огонь и вода могут уничтожить зло, лишь веревка и перекладина – задушить его!

Руперт некоторое время молча разглядывал Шелгрейва, потом сказал:

– И вы еще изучаете астрономию! Думаю, мне лучше вернуться вниз, в мою камеру!

Глава 4

КОМНАТА В БАШНЕ

За стенами стоял серый день, солнце пряталось за низкими облаками, время от времени начинал моросить дождь. Коровы, пасшиеся на ближайшем выгоне, казались невероятно красными на фоне мокрой зеленой травы. Сквозь открытое окно в комнату проникала промозглая сырость, которой храбро противостоял стреляющий искрами огонь в очаге.

Конечно, назвав свою комнату камерой, Руперт выразился чрезмерно энергично. Это была широкая палата, удобно обставленная, устланная коврами. Но принц отодвинул в стороны большую часть обстановки, чтобы освободить место для рабочего стола. И теперь Руперт стоял возле него, осторожно ведя резцом по воску, наложенному на медную пластинку. Время от времени он брал кусок хлеба или мяса или делал глоток эля из стоящего рядом кубка.

Раздался стук в дверь, едва слышный сквозь ее дубово-металлическую толщу. Руперт раздраженно откликнулся. Но его раздражение растаяло, когда он увидел Дженифер. Один из стражей, стоявших на площадке лестницы, тут же занял пост в дверях.

– О, добро пожаловать, леди! Какой приятный сюрприз! – принц поклонился.

Хотя Руперт был одет в запятнанные кислотой рабочую блузу, бриджи и домашние туфли, а на девушке был хотя и темный и строгий, но очень дорогой наряд, принц выглядел более изысканным. Девушка вспыхнула, сжала руки и опустила глаза.

– Чем обязан вашему визиту? – спросил Руперт. И добавил с усмешкой: – И где ваша дуэнья?

– Я… я от нее сбежала, – прошептала Дженифер. – Она бы ни за что сюда не пошла.

– А, небось боится испачкать свои крахмальные юбки и свою непорочность в моей пропитанной серой берлоге? Бедная Пруденс! – Руперт громко расхохотался. – Но ведь и вы пришли сюда впервые с тех пор, как я заключен в этой башне, а между тем прошло уже четыре недели! – Веселость принца угасла. Шагнув ближе к девушке, он осторожно сказал: – Вашему дядюшке это не слишком понравится, даже если он и ничего не скажет… ему давно не по душе то, что мы с вами слишком много гуляем вместе, играем в шашки и шахматы – и все это на глазах у всех. – Тут принц вспомнил о Круглоголовом, стоявшем в дверном проеме, и одарил его язвительным взглядом, добавив: – А впрочем, вас все равно охраняют.

– Но в этом нет необходимости, – Дженифер говорила, уставясь на собственные пальцы. – Ваше высочество – человек чести. Я пришла… потому что вы давно не выходили… я боялась, что вы заболели, – зеленые глаза внимательно глянули на Руперта. – Но у вас здоровый вид.

– Я здоров.

– Слава богу… – она произнесла эти слова так, словно молилась.

– Как мило с вашей стороны, что вы обо мне беспокоились. С того дня, как зарядил дождь, за дверью просто нечего делать, и я занялся искусством, как я это делал когда-то в Лидсе, и настолько увлекся делом, что мне не хотелось отрываться от него, – Руперт внимательно посмотрел на девушку. – Я только теперь понял, как мне не хватало вас.

– Ох… – она нервно сглотнула. – Можно мне взглянуть, что вы делаете, ваше высочество?

– Это гравюра, изображающая святого Георгия и дракона, но это еще не победа, это сама схватка. – Дженифер следом за принцем подошла к столу. Ее нетренированный взгляд не мог разобраться в линиях на медной пластинке, и она посмотрела на рисунок, с которого делалась гравюра.

– Как же это прекрасно, все как живое! – вздохнула она.

– И весьма современно, – сказал Руперт, усмехнувшись. – Ну, спасибо вам, Дженифер, – он встряхнул головой, пытаясь сбросить уныние. – Может быть, посидите немного со мной, поболтаем?

Он придвинул к очагу два кресла. Девушка подождала, пока не сел принц, и лишь после того опустилась в кресло. Руперт улыбнулся, глядя на нее, и улыбка смягчила обычную суровость его черт.

– Во многом это место напоминает мне Лине, – заметил он. – Включая также и присутствие прекрасной дамы.

Дженифер застыла. Огонь бросал отблески на ее лицо; голос девушки прозвучал едва ли громче треска искр в очаге:

– Кто это был? – И, помедлив немного, Дженифер смущенно добавила: – Простите мою бесцеремонность, лорд.

– Вам не за что просить прощения, миледи. Хотя это странно… разве я не рассказывал вам о дочери графа Куфстейна? Вы так горячо расспрашивали меня о прошлом – а это лестно любому мужчине, – что я думал, вы знаете все подробности моей биографии.

– Нет, вы ничего не говорили о тех трех годах, когда вы были в плену в Австрии, – сказала девушка и наклонилась к принцу. – Я это понимаю. Сходство ситуаций… – Голос ее чуть дрогнул. – Так что не нужно мне рассказывать об этом, принц Руперт.

– Думаю, я бы с удовольствием рассказал, если вы не возражаете, – медленно произнес он.

– Тогда говорите.

Их глаза встретились. Но тут же Руперт перевел взгляд на огонь в очаге.

– Такое сердечное тепло, – задумчиво проговорил он, – для сына Ледяного короля…

– Ледяной король?..

– Вы не знали о его прозвище? – Руперт с легким удивлением посмотрел на Дженифер. – Да, моего отца звали именно так, в то время, когда он правил в Богемии. Уверен, вы знаете, как Англию раздражала политика пфальцграфства.

– Я не слишком образованна, ваше высочество, – смущенно откликнулась Дженифер. – Вы же знаете, я выросла на диком и пустынном побережье в Корнуэлле. До четырнадцати лет я не училась в школе, а после того жила в монастыре, а в этой тюрьме немногому меня научили, – она весело глянула на принца и хихикнула. – Только, пожалуйста, не повторите это при моем дядюшке Мэлэчи.

Руперт тоже рассмеялся и глянул в сторону стражников. Они находились достаточно далеко, чтобы можно было говорить без опаски, хотя и не слишком громко.

– Вы почти ничего не рассказывали о себе, – заметил Руперт.

Девушка глубоко вздохнула.

– Да ведь и рассказывать-то нечего, ваше высочество.

Принц очень серьезно посмотрел на нее.

– Дженифер, – сказал он, – вы так веселы и очаровательны, и… так заботливы; вы словно звезда, путеводная звезда. Сегодня я понял, что до сих пор принимал все это как нечто само собой разумеющееся. Я не думал, что задержусь здесь… – заметив, как она поражена его словами, он кивнул. – Да. Из донесений ясно, что Рыцари повсюду проигрывают Круглоголовым. Вскоре дороги на Лондон будут свободны, и меня увезут… Ну, миледи, если я для вас и вправду рыцарь, хотя и нахожусь на стороне ваших врагов – дайте мне что-нибудь на память, как это делалось в старые добрые времена… что-нибудь, маленький сувенир. И расскажите о себе, обо всей вашей жизни, с самого раннего детства. Неважно, если что-нибудь я уже знаю, – он чуть скривил губы. – И напомните, в каком родстве вы состоите с Шелгрейвом?

То ли она покраснела, то ли это был отсвет огня из очага… Довольно долго Дженифер смотрела на пылающие поленья, потом вдруг резко повернулась к Руперту и сказала:

– Только если в ответ вы расскажете все о себе, принц.

– Справедливое условие, – ответил он, заставив себя улыбнуться; потом наклонился к девушке и положил руку на ее пальцы. Дженифер судорожно вздохнула и вцепилась в руку принца; слезы выступили у нее на глазах. Пуританин, стоявший у входа и не сводивший с нее глаз, обернулся назад и что-то негромко сказал своим товарищам.

Руперт отпустил руку Дженифер и откинулся на спинку кресла.

– Впрочем, вы проиграете, – сказал он. – Ведь я услышу нечто совершенно новое для меня, а вы… а вам придется выслушать старую как мир, избитую историю.

– Но разве может состариться история подвигов?

Руперт поморщился.

– Начинайте! Леди – первая.

Дженифер неуверенно заговорила:

– Вы уже знаете – моя мать и тетушка были дочерьми Горацио Бинстрока, йоркширского купца; он был конгрегационистом, но веселым и добрым человеком, а не упрямым реформатором. Моя тетушка вышла замуж за сэра Мэлэчи, но у них не было детей. Моя мать была моложе, не отличалась послушанием и сбежала с Фрэнком Элайном, наполовину французом, наполовину корнуэльцем, капитаном корабля… и католиком. Ее отец умер, и сэр Мэлэчи отомстил ей за ее неблагоразумный поступок, устроив так, что капитан лишился работы. После этого мои родители вернулись на родину отца, в маленькую деревушку на скалистом, поросшем диким лесом берегу, где отец стал совладельцем рыболовного суденышка; иной раз он перевозил какие-то грузы, иной раз занимался контрабандой, похоже… – Дженифер робко взглянула на принца, но, увидев, что тот пристально смотрит на нее, тут же опустила глаза. – Я тем временем подросла… я была старшей из четверых детей. Я научилась лишь французскому языку – от отца и его друзей с той стороны канала. Когда мама умерла, мне – в десять лет – пришлось стать хозяйкой дома, присматривать за младшими и за отцом, а он стал много пить… Он утонул четыре года спустя, осенью. Боюсь, наша семья редко бывала в церкви; но все же священник был настолько добр, что написал в Лондон моим дяде и тете. И они, будучи бездетными, взяли нас под опеку.

– И как вам с ними жилось?

– О, они были вполне добры – по крайней мере, с нами; но их слуги пребывали в вечном страхе. А мы… до того мы и не слыхали о такой пище, такой одежде, таких домах. И мы учились писать, читать, и… нас учили истинной вере. Да, в Лондоне просто сказочная жизнь… ну, насколько я могла видеть…

– А где сейчас остальные дети?

– Остались в Лондоне, с миссис Шелгрейв, а сэр Мэлэчи в прошлом году отправился на север, у него там дела. Он, как и многие, боялся, что ужасный принц Руперт… вскоре доберется до Лондона… начнутся грабежи… Ну, он ошибался, теперь я вижу. Моя сестра еще совсем маленькая, братья – тоже; но мне, решил дядя, лучше перебраться сюда… из осторожности.

– Но, похоже, безопасность жены его не слишком беспокоит, – сухо заметил Руперт.

Круглоголовые у двери собрались в кружок, о чем-то посовещались, а потом один из них отправился вниз. Но принц и Дженифер не заметили этого.

– Вот и вся моя короткая жизнь, ваше высочество, – сказала девушка.

– Нет, это лишь голый скелет.

Она подняла голову. Огонь бросил алые блики на ее золотые волосы.

– Теперь ваша очередь, милорд, – с вызовом сказала она. – Пока хватит и голого скелета, о плоти поговорим позже… – Она умолкла, покраснела и закрыла лицо руками.

Руперт поспешил заговорить, чтобы помочь ей справиться со смущением:

– Ну, тогда я брошу свои кости, и посмотрим, что нам выпадет. Вы наверняка часто слыхали их стук и гадали на судьбу… Итак, моя матушка была дочерью короля Якоба и Анны Денмаркской. Она вышла замуж за Фредерика, курфюрста Рейнского пфальцграфства. Они были любящей парой… и родили тринадцать детей, несмотря на все невзгоды. Я – четвертый. Ну, когда протестанты в Праге выбросили императорского посланника из дворцового окна и предложили моему отцу занять трон Богемии, он согласился. Там я и родился. Потом имперская армия лишила его короны, и мои родители стали беглецами, пока не нашли приюта в Нидерландах, благодаря тому, что в венах моего отца текла кровь Вильяма Тихого. Его вдова и отпрыски тоже знавали невеселые времена. Я вместе с моим братом Маврикием довольно рано начал воевать, с помощью шведов мы пытались восстановить курфюршество нашего старшего брата. Но там мне не повезло, и я провел три года в плену в Линсе, у фон Куфстейна, пока мои друзья прилагали все усилия, чтобы освободить меня. – И, увидев, что девушка уже успокоилась, он добавил: – Но вам все это хорошо известно.

Собравшись с духом, Дженифер сказала:

– Нет, я ничего не знаю о той девушке.

– О, это была дочь Куфстейна, высокородная Сюзанна. Граф был добрым стариком, он любил меня и надеялся, что я присоединюсь к Римской церкви. В общем, пока он властвовал, мои цепи были не слишком тяжкими – если не считать того, что это были все-таки цепи, почти такие же, как здесь; и там тоже я встречался с прелестной девицей, о которой всегда буду вспоминать с любовью и уважением.

– Я не осмелюсь надеяться стать… новой Сюзанной.

– Вы будете жить в моей памяти, пока моя голова держится на плечах.

Дженифер резко выпрямилась.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего, – смущенно ответил Руперт. – Это просто фраза.

– Фраза… ох, нет… вы такой серьезный человек… – она встала. – Вы боитесь Парламента… но вы ошибаетесь!

Он тоже поднялся на ноги.

– Я не боюсь этих трусливых дворняжек, чем бы они там ни занимались, – сказал принц. – Но, будучи дворняжками, они рады укусить, когда уверены в своей безнаказанности, а я вполне заслужил их ненависть.

– Но вы – королевской крови, – дрожащим голосом произнесла Дженифер.

Руперт презрительно скривил губы.

– Однако эта банда послала на виселицу лорда Страффорда под совершенно надуманным предлогом и держит в тюрьме своего собственного лондонского архиепископа… нет, миледи, я не совершу им на радость королевского самоубийства.

Девушка едва сдержала крик ужаса. Слезы хлынули из ее глаз. Она бросилась к принцу.

– Они не могут… вы… они не должны… Господь им не позволит…

Он осторожно, с непривычной для него нежностью обнял девушку.

– Нет, нет, – утешающе заговорил он. – Не тревожьтесь, малышка. Возможно, я слишком мрачно рассуждаю. – Он ласково погладил ее волосы. Дженифер крепче прижалась к нему.

Солдат у входа стукнул алебардой о пол. В комнату торопливо вошел сэр Мэлэчи.

– Что тут происходит? – прошипел он. – Что это за бесстыдство? – он грубо схватил девушку за плечо. – Вавилонская блудница!

Руперт отшвырнул руку Шелгрейва с такой силой, что затрещала ткань рукава сэра Мэлэчи.

– Оставьте, сэр! – жестко произнес принц сквозь сжатые зубы. – Если тут и есть чья-то вина, то лишь моя. Я говорил о вещах, которые слишком расстроили девушку.

Дженифер опустилась на пол, закрыв лицо руками. Руперт и Шелгрейв на какое-то время замерли, яростно глядя друг на друга. Наконец пуританин заявил:

– Я вынужден поверить вам, мой лорд, но должен также потребовать, чтобы она больше не виделась с вами, и надеюсь, что скоро вас здесь не будет.

– Я тоже, – рыкнул в ответ Руперт.

Дженифер вздрогнула, подняла голову, с трудом поднялась на ноги и теперь стояла, сжав кулачки и задыхаясь от рыданий.

– Идем! – приказал ей Шелгрейв. Он развернулся и направился к двери.

Дженифер взглянула на Руперта невидящими глазами.

– Прощайте… – прошептала она.

Не многим довелось слышать, чтобы принц говорил с такой нежностью:

– Удачи вам, прекрасная леди…

Оставшись один, принц подошел к окну и долго стоял там, глядя на дождь. Мысленно он обращался к Дженифер… «Милая, добрая девушка… но – ох, как же она молода и беззащитна! Я едва ли на семь лет старше ее, но я так много сражался и странствовал, что нынче чувствую себя рядом с ней глубоким стариком, которого собираются обезглавить… Надеюсь, она найдет новую любовь, которая принесет ей безопасность, и родит много детей, похожих на нее саму, и лишь изредка будет вспоминать обо мне, и всегда – с улыбкой…

Возможно, и Мэри Вилльерс вспоминает обо мне в Оксфорде?

О герцогиня Ричмонд, я был твоим слугой… всего лишь слугой великолепной бабочки… и твой муж всегда был моим твердым сторонником… я не стыжусь этой дружбы, и неважно, что я ощущал страшную пустоту, находясь рядом с тобой…»

Принц выпрямился и негромко сказал:

– Настанет день, моя милая, когда мы попытаемся изобразить на воске небеса – о, они вовсе не оплакивают нас, как нам это кажется, они просто хнычут без причины… А колесо Фортуны катится и катится, и где оно остановится – известно одному лишь Творцу…