Текст книги "Перворожденный"

Автор книги: Пол Томпсон

Соавторы: Тонья Кук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Глава 12
Конец лета – идиллия

Аркубаллис наклонил голову к прозрачной воде и стал пить. Неподалеку от дерева-хижины, где жили Анайя и Макели, из-под земли бил ключ, образуя большой, спокойный водоем. Вода переливалась через край пруда и каскадом стекала по созданным природой гранитным ступеням.

С тех пор как Кит-Канан благополучно доставил всех домой, прошло два дня. Он ежедневно приходил к колодцу промыть рану на руке, та оказалась чистой и быстро заживала.

Несмотря на свою собственную рану, Анайя не позволила Кит-Канану нести себя к воде на руках. Вместо того она велела Макели добыть ей какие-то корни и листья, из которых изготовила припарку. Наблюдая, как Анайя пережевывает лечебные листья, принц в четвертый раз выслушивал рассказ Макели о его пленении.

– А потом Вольторно сказал лесорубам, что в лесу нет никаких злых духов, и они ему поверили, но скоро прибежали обратно по тропе, вопя и тыча в землю своими волосатыми лицами.

– Как ты думаешь, можем мы отдать его обратно? – устало перебила его Анайя.

– Думаю, что можем, – предположил Кит-Канан. – Корабль, наверное, еще не отчалил.

Макели, открыв рот, посмотрел на них.

– Отдать обратно? – с ужасом повторил он. Затем на лице его появилась улыбка. – Да вы надо мной издеваетесь?

– Я – нет, – отрезала Анайя и, морщась от боли, приложила к ране массу, изготовленную из жеваных листьев и корней.

Макели приуныл, но Кит-Канан подмигнул ему и предложил:

– Пойдем, прогуляемся со мной к ручью. Сейчас лучше было оставить Анайю одну. Болезнь сделала ее раздражительной.

Кит-Канан вел Аркубаллиса по лесу на поводу.

Макели шел рядом.

– Мне только одно непонятно, – помолчав, заметил Кит-Канан. – Неужели это Вольторно заколдовал меня в ту первую ночь в лесу, когда похитил у меня Аркубаллиса?

– Наверное, он, – размышлял Макели. – Его люди умирали с голоду, хотели мяса, и Вольторно приказал всем животным вокруг подчиниться ему. Олени, кролики, кабаны и другие звери давно оттуда сбежали, вороны предупредили их, что приближаются люди. Все, что он смог раздобыть, – это твой грифон, но он знал, что это животное редкостное и ценное.

Аркубаллис напился, а эльфийский принц и мальчик Каганести уселись на голубоватый валун и прислушались к журчанию воды в маленьком водопадике.

– Как хорошо, что ты ладишь с Най, – заметил Макели. – С ней нелегко ужиться.

– Я это знаю.

Маленький эльф бросил в воду веточку и принялся следить, как поток увлекает ее прочь.

– Макели, ты что-нибудь помнишь о своих родителях? Твои мать и отец – кем они были?

Макели в глубокой задумчивости нахмурил лоб:

– Не знаю. Наверное, я был совсем маленьким, когда они оставили меня.

– Оставили? Ты хочешь сказать, они умерли?

– Нет. Най всегда говорила, что наши родители ушли, чтобы в один прекрасный день вернуться, – ответил он.

Макели совершенно не походил на сестру, и Кит-Канан с трудом мог поверить, что они кровные родственники.

– А знаешь, Кит, я видел, как ты сражался с Вольторно. Это было что-то! Как ты прыгал, размахивал мечом – вжик! – Макели махнул рукой в воздухе, орудуя воображаемым клинком. – Вот бы мне уметь так драться.

– Я могу тебя научить, – предложил Кит-Канан. – Если Анайя не будет против.

Макели наморщил нос, будто почуяв неприятный запах.

– Знаю, что она ответит: «Убирайся из дома! Ты воняешь железками!»

– А может, она не заметит.

Принц с мальчиком обменялись взглядами, и одновременно покачали головами.

– Она заметит, – вздохнул Кит-Канан. – Лучше спросить разрешения.

Они вернулись на поляну. Анайя, хромая – рана, несомненно, причиняла ей боль, – выбралась из дома и устроилась на солнце. Больное место покрывало безобразное грязно-зеленое пятно.

– Най, э, Кит хочет у тебя кое-что спросить, – быстро пробормотал Макели.

Она открыла глаза:

– В чем дело?

Кит-Канан привязал Аркубаллиса к дереву в тени, подошел к больной и сел рядом на корточки.

– Макели хочет, чтобы я научил его обращению с оружием, и я могу помочь ему. Ты не возражаешь?

– Ты хочешь взять в руки железо? – резко обратилась она к мальчику и неловко приподнялась. Макели кивнул. – Давным-давно я заключила договор с лесными духами. В обмен на дар общаться с деревьями и животными я обещала охранять их от чужаков, а те, кто причиняет вред деревьям, – мои враги. И лес сказал мне, что наихудшие из этих врагов вооружены железом, безмолвным и мертвым, добытым глубоко из-под земли, обожженным в огне и годным только для убийства и разрушения. Вскоре сам запах металла стал для меня невыносим.

– Но ты же позволяешь мне носить кинжал и меч, – заметил Кит-Канан.

– Хозяин Леса выбрал тебя для важного дела, и я не могу оспаривать его решения. Ты изгнал врагов, спас моего брата и лес. – Она взглянула на Макели. – Выбор за тобой, но имей в виду: если ты возьмешь в руки оружие, то звери больше не будут с тобой разговаривать. И наверное, мне придется отослать тебя прочь.

Макели был потрясен.

– Отослать меня? – прошептал он и оглянулся вокруг. Дерево, тенистая поляна и Анайя были для него домом и семьей. – И другого пути нет?

– Нет, – просто ответила она, и на глазах Макели появились слезы.

Кит-Канан не мог понять упрямства эльфийской женщины.

– Не отчаивайся, Макели, – утешал он мальчика. – Я могу научить тебя биться на мечах с помощью деревянных палок, вместо стальных клинков.

И, взглянув на Анайю, спросил с издевкой в голосе:

– А это ты позволишь?

Она махнула рукой.

Кит-Канан положил руку на плечо Макели.

– Ну что скажешь, все еще хочешь учиться? – спросил он.

Макели вытер слезы рукавом и, сопя, ответил:

– Да.

Лето умирало, словно усталое животное, и на смену ему приближалась осень. Макели и Кит-Канан сражались на поляне на деревянных мечах. Это была не совсем безопасная забава, и случалось, что тот или другой, не сумев увернуться от ударов, получали синяки. Но никто не сердился на противника, и это, в конце концов, превратилось в нечто большее, нежели просто уроки фехтования. Между мальчиком и принцем возникла дружба. Лишившись дома и семьи, не имея никаких реальных планов на будущее, Кит-Канан был рад найти хоть что-то, что наполнило бы его дни.

С самого начала Анайя наблюдала, как они пританцовывают, уворачиваясь друг от друга и со смехом принимая удары деревянных «мечей». Ее рана заживала со скоростью, казавшейся Кит-Канану сверхъестественной, и спустя немного времени она возвратилась в лес. Анайя приходила и уходила когда вздумается, часто возвращаясь с освежеванной тушей оленя или связкой кроликов. Кит-Канану казалось, что она наконец-то смирилась с его присутствием в своем доме, но ей было не так легко разделить дружбу, которая возникла у ее брата с принцем.

В один из дней, когда на деревьях начали золотиться первые листья, Кит-Канан спустился к ручью. Макели ушел собирать орехи, которыми был богат осенний лес, а Анайи не было дома уже несколько дней. Проходя мимо Аркубаллиса, Кит-Канан похлопал его по боку и нырнул в прохладную тень деревьев, окаймлявших тропу к пруду.

На полпути к источнику его обострившийся в последнее время слух уловил плеск воды. Охваченный любопытством, Кит-Канан скользнул в кусты и беззвучно пополз вперед – теперь он мог передвигаться и дышать почти незаметно, – пока не добрался до обрыва над прудом.

В воде он увидел темноволосую эльфийскую женщину. Распущенные волосы, черные как вороново крыло, плыли вокруг нее, словно облако темного дыма. Кит-Канан не сразу понял, что перед ним Анайя. Длинная коса была распущена, вся краска смыта с тела; он едва смог узнать ее черты.

Улыбаясь, он присел на покрытый лишайником ствол дуба и стал наблюдать, как она плавает.

Несмотря на ловкость передвижений на земле, Анайя не была искусной пловчихой. Она плавала взад-вперед, гребя примитивными движениями. Рыбаки с реки Тон-Талас могли бы кое-чему научить ее, подумал Кит-Канан.

Когда Анайя выбралась из воды на гранитный уступ, Кит-Канан увидел, что на ней нет одежды. Хотя он привык к столь ценимой среди горожанок белизне кожи, все же он нашел ее загорелое тело странно привлекательным. Женщина была гибкой, крепко сложенной, с сильными ногами, и в ее движениях чувствовалась неосознанная, естественная грация. Она походила на лесного духа, дикого и свободного. И когда Анайя, перебирая волосы, начала что-то мурлыкать себе под нос, Кит-Канан почувствовал, что сердце его дрогнуло, – а он думал, что оно умерло после побега из Сильваноста.

Анайя улеглась на каменный берег, подложив руку под голову, и, закрыв глаза, по-видимому, погрузилась в сон. Кит-Канан выпрямился и хотел обогнуть водоем, чтобы незаметно подкрасться к ней, но поскользнулся на крутом склоне и запутался ногами в виноградной лозе. И то, что Кит-Канан смотрел на Анайю, а не под ноги, еще ухудшило дело. Пройдя пару шагов, он упал и съехал ногами вперед прямо в воду.

Кит-Канан вынырнул на поверхность, задыхаясь и отплевываясь. Анайя, не двинувшись с места, произнесла:

– Столько усилий лишь для того, чтобы посмотреть, как я купаюсь.

– Я… – принц отчаянно чихнул, – услышал, как кто-то плещется в пруду, и пришел разведать, кто здесь. Я не знал, что это ты.

Несмотря на то, что одежда и меч тянули Кит-Канана ко дну, он в несколько взмахов рук достиг обрыва, где она лежала. Анайя и не подумала прикрыться – лишь подвинулась, чтобы дать ему место на скале.

– Все в порядке? – спросила она.

– Пострадала только моя гордость. – Он встал, избегая смотреть на нее. – Прости, что помешал, я ухожу.

– Как хочешь. Мне все равно. – И когда Кит-Канан выказал признаки сомнения, Анайя добавила: – Я не стыдлива в том смысле, как это понимают женщины твоего города.

– Но ты же носишь одежду, – не мог согласиться Кит-Канан. И хотя ее нагота смущала его, странно, ему не хотелось уходить.

– Туника из оленьей кожи хорошо защищает от шипов. – Анайя с насмешкой наблюдала за Кит-Кананом, в третий раз скользнувшим по ней взглядом. – Она тебе мешает. Дай ее мне.

Тот запротестовал было, но она настаивала, и Кит снял мокрую одежду.

Анайя накрылась с головой, туника доходила ей до колен.

– Так лучше?

Он застенчиво улыбнулся.

– Я все не могу привыкнуть к твоему виду, – объяснил он. – Я имею в виду, без краски на лице.

Это было правдой. Ее карие глаза были больше и темнее, чем у ее брата. Рот ее был маленьким, с полными губами, а лоб – высоким.

Вместо ответа Анайя лениво потянулась, словно большая кошка. Кит-Канан раньше не представлял себе, что можно вложить столько чувства в это простое движение.

– А разве ваши женщины не украшают себя? – удивилась она.

– Ну да, конечно, но они не доходят до того, чтобы скрывать свою внешность, – искренне промолвил он. – Мне нравится твое лицо. Жаль, что ты его прячешь.

Анайя села и с любопытством взглянула на него:

– Зачем ты мне это говоришь?

– Потому что это правда, – просто ответил Кит-Канан.

Она встряхнулась.

– Не болтай чепухи.

– Надеюсь, ты больше не сердишься на меня за то, что я учу Макели драться, – вымолвил он, желая продолжить разговор. Ему нравилось беседовать с ней.

Анайя пожала плечами:

– Моя рана сделала меня раздражительной. Я на тебя не сердилась. – Она пристально разглядывала прозрачную гладь пруда. – Я рада, что у Макели появился друг.

Принц улыбнулся и, протянув руку, дотронулся до плеча женщины:

– У тебя тоже есть друг, ты это знаешь.

Анайя молниеносно вскочила на ноги и, уронив его тунику, бросилась в пруд. Она оставалась под водой так долго, что Кит-Канан заволновался и уже хотел нырять вслед за ней, когда на противоположном берегу показался Макели с полным мешком орехов.

– Привет, Кит! Ты почему весь мокрый?

– Анайя нырнула в воду и все никак не возвращается!

Макели швырнул тяжелый мешок на землю.

– Не волнуйся, – успокоил он принца. – Она спряталась в пещеру.

Кит-Канан непонимающе уставился на мальчика.

– Под водой есть ход, который ведет в пещеру. Она спускается туда, когда бывает не в духе. Вы что, поссорились?

– Да не то чтобы поссорились, – ответил Кит-Канан, пристально разглядывая поверхность пруда. – Я просто сказал ей, что она мне нравится и что я ей друг.

Макели с насмешливой улыбкой поскреб подбородок:

– Ну, во всяком случае, ждать здесь бесполезно. Она может не появляться целыми днями! – Вскинув мешок на хрупкие плечи, он добавил: – Пещера – это тайное пристанище Най. Мы туда попасть не можем.

Кит-Канан подобрал свою тунику и, обойдя пруд, присоединился к Макели. Они отправились обратно на поляну. Кит-Канан через каждые два шага оглядывался на безмятежный пруд. Лесную женщину так трудно было понять. Он все надеялся, что она появится, но напрасно.

Солнце зашло, и Макели с Кит-Кананом принялись жарить на костре каштаны. Наевшись до отвала, они растянулись в траве и залюбовались небом, усыпанным светлыми точками. Падающие звезды оставляли за собой огненно-красный хвост, и Кит-Канан с восхищением наблюдал это чудесное зрелище. В Сильваносте, проводя большую часть времени под крышей, он видел мало падающих звезд. Эльфийский принц смотрел в небо, а мягкий ветерок шевелил ветви деревьев и играл его волосами.

Кит-Канан приподнялся, чтобы взять еще горсть каштанов, и, увидев Анайю, сидевшую у огня скрестив ноги, подпрыгнул от неожиданности.

– Да что это ты, в самом деле? – проворчал он, раздраженный тем, что его так напугали.

– Я пришла погреться у костра.

Макели выпрямился и палкой выкатил из золы пару жареных орехов. Хотя они были еще горячими, Анайя тут же подобрала один и очистила от коричневой скорлупы.

– Прошло много времени с тех пор, как ты выполнил свою задачу, Кит, – негромко заметила она. – Почему ты не возвращаешься в Сильваност?

Кит-Канан прожевал каштан.

– Мне там нет места, – откровенно ответил он.

Темные глаза Анайи сверкнули на заново раскрашенном лице.

– Почему же? Какое бы преступление ты ни совершил, все можно простить, – возразила она.

– Я не совершил никакого преступления! – с жаром воскликнул принц.

– Тогда возвращайся домой. Ты здесь чужой. – Анайя поднялась и направилась прочь. Перед тем как она отвернулась, глаза ее замерцали в свете костра.

Макели изумленно смотрел на них.

– Най никогда себя так странно не вела, – сказал он, вскакивая на ноги. – Я спрошу…

– Не надо. – Слова принца остановили его. – Оставь ее в покое. Когда она сама поймет, в чем дело, то объяснит нам.

Мальчик снова сел. Оба некоторое время молча глядели на тлеющие угли, затем Макели спросил:

– Все же почему ты остался с нами, Кит?

– И ты туда же!

– Тебе так хорошо жилось в Городе Башен, так интересно. Почему ты все бросил? Зачем остаешься здесь?

– Сейчас мне больше некуда идти, и здесь у меня появились друзья, или, по крайней мере, один друг. – Он улыбнулся Макели. – А что до того, почему я ушел из дома… – Кит-Канан потер озябшие руки. – Когда-то я был влюблен в прекрасную девушку, там, в Сильваносте. Она была умной, волевой. Затем моему брату, Ситасу, пришла пора жениться, и наш отец, Звездный Пророк, выбрал для него жену. Из всех девушек нашего города это оказалась та, которую я любил. – Он вытащил из ножен кинжал и вонзил его в землю по самую рукоять. – И она вышла за него – по собственной воле! Она с радостью согласилась на это!

– Не понимаю, – признался Макели.

– Я тоже не понимаю Герматии, – Кит-Канан, закрыв глаза, как живую увидел ее перед собой и ощутил на губах вкус ее имени, – наверное, больше хотелось стать женой будущего правителя, чем быть с тем, кто ее любит. И вот я покинул дом. Думаю, я больше не вернусь в Сильваност.

Эльфийский мальчик взглянул на Кит-Канана, сидящего понурив голову, и по-прежнему вцепившись в кинжал. Макели кашлянул и искренне ответил:

– Надеюсь, ты останешься, Кит. Най никогда бы не научила меня тому, чему научил ты. Она никогда не рассказывала мне таких историй. Она не бывала в больших городах, не встречала воинов, знатных людей, жрецов.

Кит-Канан поднял голову:

– Я стараюсь не думать о завтрашнем дне, Кели. Сейчас меня устраивает здешний покой. Странно, ведь я привык к удобствам и роскоши королевского дворца… – Он умолк.

– А может, нам основать новое королевство, здесь, в лесу?

– Королевство? – улыбнулся Кит-Канан. – Только нам троим?

На что Макели убежденно ответил:

– Ну, всякий народ должен с кого-то начинаться, верно?

Глава 13
День безумия

Ситас галопом несся по Торговой улице мимо рядов башен, принадлежавших гильдиям. Непривычными, неловкими руками пытаясь управиться с лошадью, он заметил нескольких ремесленников, которые, стоя посреди улицы, глазели на столб дыма, клубившийся над кварталом Рынка.

– Здесь не проходила королевская гвардия? – окликнул их принц.

Заломив руки, старший мастер с гербом гильдии Гранильщиков воскликнул:

– Да, Высочайший, прошли недавно. Беспорядки усиливаются, и я боюсь…

– Вы не видели мою мать, госпожу Ниракину?

Мастер ювелиров, потеребив худой рукой свои темные волосы, покачал головой в безмолвном отчаянии. Ситас расстроенно фыркнул и направил лошадь в другую сторону, к поднимающимся над крышами клубам дыма.

– Идите по домам, – презрительно приказал он эльфам. – Закройте на засовы двери и ставни.

– А полуэльфы сюда не придут? – боязливо подал голос один из мастеровых.

– Откуда мне знать? Но на всякий случай приготовьтесь обороняться.

Ситас пришпорил лошадь, которая, цокая копытами по камням, поскакала прочь.

За жилищами ремесленников, на первой из улиц, где обитал простой люд, он очутился среди ломаных тележек, перевернутых носилок, брошенных экипажей. Ситасу пришлось с трудом пробираться между обломками – проезжая часть была заполнена народом. Эльфы безмолвно застыли, не в силах поверить в происходящее, некоторые рыдали, потрясенные видом этих жестокостей так близко от их дома. При появлении Ситаса толпа возликовала. Он снова остановился и спросил, не видел ли кто госпожу Ниракину.

– С тех пор как мимо прошли воины, никого больше не было, – ответил какой-то торговец. – Совсем никого.

Он поблагодарил их и велел возвращаться в дома. Эльфы повиновались, и через несколько мгновений принц остался один.

Самые бедные жители Сильваноста жили в домах-башнях, как и богачи, однако башни эти редко строились выше четырех-пяти этажей. Вокруг каждого дома был разбит маленький садик, крошечная копия сада, окружавшего Звездную Башню. Сейчас любовно ухоженные клумбы были изуродованы мусором и обломками. В воздухе пахло дымом. Ситас мрачно продолжал продвигаться к центру этого безумия.

Проехав еще две улицы, принц увидел, первых мятежников. Две женщины, одна из рода людей, другая – из эльфов Каганести, били горшки, швыряя их о мостовую. Когда горшки закончились, они подбежали к брошенной тележке гончара и набрали еще.

– Прекратите это! – приказал Ситас.

Смуглая эльфийская женщина, только лишь взглянув на наследника престола, с криком бросилась прочь. Ее товарка, напротив, метнула в принца миску. Сосуд разбился у ног его лошади, осыпав животное дождем осколков. После этого дерзкая женщина отряхнула руки и спокойно отправилась своей дорогой.

Лошадь отпрянула, встала на дыбы, и Ситас с трудом удержался в седле. Успокоив лошадь, он снова двинулся вперед и оказался перед резким поворотом направо.

Послышались приближающиеся звуки борьбы, и Ситас вытащил из ножен меч.

Улица перед ним была полна народу – дерущихся между собой эльфов Сильванести, Каганести, людей, кендеров, гномов. Отряд королевской гвардии с пиками наперевес пытался оттеснить назад обезумевших от страха горожан. Ситас подъехал к офицеру, командовавшему небольшим – всего в двадцать воинов – отрядом.

– Капитан! Где твой командир? – возвысил голос Ситас, стараясь перекричать шум голосов.

– Высочайший! – Воин, по виду сам из народа Каганести, четко отсалютовал принцу. – Лорд Кенкатедрус преследует мятежников на Рынке.

Ситас, сидя верхом на лошади, вгляделся в волнующееся море голов.

– И это все мятежники? – недоверчиво спросил он.

– Нет, господин. Большая часть их – торговцы, они пытаются сбежать от мятежников, которые подожгли их лавки, – ответил капитан.

– Но зачем вы удерживаете их?

– Приказ лорда Кенкатедруса, господин. Он не желает, чтобы эти инородцы наполнили город.

Когда принц спросил, не видел ли капитан его мать, воин покачал головой в шлеме. Затем Ситас осведомился, нет ли обходного пути к реке.

– Не пускайте их! – прогремел капитан изнемогающим солдатам. – Толкайте! Копьями! – Он отступил ближе к Ситасу и ответил: – Да, господин, ты можешь проехать по этой улице к аллее Белых Роз, а она ведет прямо к воде.

Ситас подбодрил капитана и повернул лошадь. На них обрушился град камней и осколков. Капитану и его воинам не грозила опасность: они были в доспехах. А беззащитному Ситасу и его лошади пришлось в спешке спасаться бегством.

Аллея Белых Роз оказалась узкой улицей, огороженной с обеих сторон высокими каменными стенами. Она пролегала в беднейшем квартале Сильваноста, и башни здесь были самыми низкими. Одноэтажные и двухэтажные постройки напоминали приземистые каменные барабаны – карикатура на стройные, мерцающие шпили в центре города.

Когда Ситас въехал на улицу, вокруг никого не было. Проезжая, он почти касался коленями стен по обе стороны от проезжей части. Посредине в сточной канаве пенилась тонкая струйка воды. В противоположном конце аллеи мелькали кучки мятежников из трех-четырех человек, преследуемые по пятам королевской гвардией. Ситас наткнулся на четверых воинственно выглядевших эльфов. Те, застыв, уставились на него. Каждый был вооружен палкой или камнем. Ситас указал на них острием меча.

– Бросьте все это, – жестко приказал он. – Возвращайтесь в свои дома!

– Мы свободные эльфы! Не позволим никому приказывать нам! Нас уже один раз выгнали из наших домов, но мы больше этого не допустим! – закричал один из повстанцев.

– Вы ошибаетесь, – возразил Ситас, придержав лошадь, чтобы его не смогли обойти. – Никто вас отсюда не гонит. Звездный Пророк хочет построить для вас настоящий город на западном берегу Тон-Таласа.

– А святая госпожа говорила не так! – выкрикнул другой эльф.

– Какая еще святая госпожа?

– Жрица Квенести Па! Она сказала нам всю правду!

Итак, восстание было на совести Мирителисины. Ситаса охватила ярость. Взмахнув над головой кнутом, он приказал:

– Убирайтесь по домам! По домам, иначе воины изобьют вас!

Кто-то швырнул в Ситаса камень. Принц отбил его, булыжник со звоном ударился о стальной клинок. Один из эльфов, весь в копоти, попытался схватить поводья лошади, но принц плашмя ударил его мечом по голове. Эльф упал, а другие торопливо отступили в поисках более беспомощной жертвы.

Ситас продолжал путь, едва успевая уклоняться от летевших в него палок и обломков. Бородатый мятежник, которого Ситас принял за человека, метнул в него топор, и Ситас, ударив его мечом, рассек тело нападавшего почти на две части. Лишь когда враг упал мертвым, принц заметил его заостренные уши и светлые волосы – признаки того, что в его жилах течет кровь Сильванести. Полуэльф – Ситасу не приходилось видеть их раньше. Его захлестнула волна жалости, смешанной с отвращением.

Словно окаменев от всего увиденного, принц выехал на берег реки. Ее обычно мирные воды теперь несли мертвые тела, и это зрелище окончательно лишило Ситаса сил. Однако, увидев в воде труп женщины в золотом платье, он очнулся от оцепенения. У его матери было точно такое же.

Ситас спрыгнул с коня, почти упал на мелководье и, с трудом передвигаясь, по-прежнему держа в руке меч, подбежал к телу. Это была Ниракина. Его мать мертва! Слезы заструились по щекам принца. Подтащив тело к берегу, Ситас перевернул его и с огромным облегчением увидел, что это не Ниракина – на него глядело лицо незнакомки.

Ситас отпустил тело, и Тон-Талас мягко увлек его за собой. Принц стоял неподвижно, закашлявшись в дыму, глядя на кошмарную картину. Неужели сегодня боги оставили Сильванести?

– Ситас… Ситас…

Услышав свое имя, принц резко обернулся, бросился к берегу, откуда доносился голос, и оказался среди низких домов, выходивших к воде. Справа от него находилась массивная башня с конусообразной крышей и высокими окнами. Из верхнего окна кто-то махал куском белой ткани.

– Ситас! – С радостью принц узнал голос матери.

Он вскочил на лошадь и галопом помчался на помощь. От подножия башни доносились вопли и глухие удары. Во дворе, за низкой каменной оградой, принц увидел группу мятежников, ломившихся в дверь. Ситас направил лошадь прямо на стену, и животное легко преодолело препятствие. Оказавшись во дворе, он угрожающе закричал и, вытащив меч, врезался в толпу. Люди уронили скамью, которую использовали вместо тарана, и бросились врассыпную.

Над головой принца открылось окно, и Ниракина позвала:

– Ситас! Благодарение богам, ты все-таки пришел!

Полуразвалившаяся дверь дома отворилась, и на пороге осторожно показался смутно знакомый принцу эльф с зажатой в руке ножкой стола.

– Я тебя знаю, – сказал Ситас, торопливо спрыгивая с лошади.

– Таманьер Амбродель к твоим услугам, Высочайший, – спокойно промолвил эльф, опуская оружие. – С госпожой Ниракиной все в порядке.

Ситас кинулся к матери, спустившейся по лестнице, и заключил ее в объятия.

– Мы оказались в осаде, – объяснила Ниракина. Ее медово-золотистые волосы были в полном беспорядке, а нежное лицо перепачкано сажей. – Таманьер спас мне жизнь. Он отогнал их и охранял дверь.

– Я думал, тебя убили. – Ситас взял лицо матери в исцарапанные, грязные ладони. – Я увидел в реке мертвую женщину. На ней было такое же платье, как у тебя.

Ниракина рассказала, что, когда начались беспорядки, она как раз раздавала беженцам старую одежду. Внезапно она и Таманьер оказались в центре мятежа. Ее спасло лишь то, что многие из беженцев знали жену Пророка и не позволили обижать ее.

– С чего все началось? – требовательно спросил Ситас. – Я что-то слышал о Мирителисине.

– Боюсь, что виновата именно она, – ответил Таманьер. – Я видел, как она, разъезжая на повозке, провозглашала, что Пророк и главные жрецы хотят выгнать всех поселенцев обратно за реку. Народ испугался, что их собственные правители лишат их последнего укрытия, отправят их умирать на равнинах. И они восстали, чтобы не допустить очередного изгнания.

– Это же предательство! – вскричал Ситас, сжав кулаки. – Мирителисину нужно судить!

– Она не подстрекала их к мятежу, – мягко возразила мать. – Она болеет душой за бедняков, ведь они больше всего пострадали от этого.

Но у Ситаса не было настроения спорить. Вместо этого он обернулся к Таманьеру и протянул ему руку. Эльф, распахнув от удивления глаза, сжал ладонь принца.

– Тебя наградят, – с благодарностью произнес Ситас.

– Спасибо тебе, Высочайший. – Таманьер оглядел улицу. – Наверное, сейчас следует доставить госпожу Ниракину домой.

В городе стало намного спокойнее. Воины Кенкатедруса все теснее зажимали восставших в кольцо. Когда беспорядки, наконец, были подавлены, отряд пожарных смог войти на Рынок. Но было уже слишком поздно – почти половина зданий на Рыночной площади превратилась в развалины.

Приговор, вынесенный Ситэлом его мятежным подданным, был скор и жесток. Все восставшие, как один, были осуждены.

Эльфов Каганести и Сильванести обратили в рабство и заставили восстанавливать разрушенные здания. Повстанцы из людей и других чужих народов были изгнаны из города вооруженными воинами, им запретили возвращаться под страхом смерти. Имущество торговцев, участвовавших в беспорядках, конфисковали, владельцев навсегда изгнали из Сильваноста.

Мирителисина предстала перед судом Пророка в присутствии Ситаса, Ниракины, Таманьера Амброделя и всех высших жрецов Сильваноста. Она не произнесла ни слова, не пыталась защищаться. Несмотря на все уважение к ней, Пророк признал ее виновной в невольной измене. Он мог бы обвинить жрицу в намеренном предательстве, наказанием за которое служила смерть, но Пророк не в силах был проявить подобную жесткость.

Главную жрицу Квенести Па заключили в темницу, находившуюся в подвалах дворца Квинари, в просторную и чистую, однако совершенно темную камеру. С помощью заклинаний темницу запечатали, чтобы Мирителисина не смогла использовать свое магическое искусство для общения с внешним миром. Несмотря на то, что многие считали приговор справедливым, все же мало кто одобрял его; лицо такого ранга не заключали в тюрьму с темных, смутных времен Сильваноса и Балифа.

– Неужели вы считаете, что справедливо держать ее там? – спросила Ниракина, оставшись наедине с сыном и мужем.

– Ты меня удивляешь, – устало сказал Ситэл. – Из всех нас тебе, чья жизнь висела на волоске, менее всего пристало сомневаться в справедливости приговора.

– Я уверена, что она не хотела ничего плохого. – Лицо Ниракины омрачилось. – Она думала только о благе несчастных.

– Может, она и не хотела поднимать мятеж, – сочувственно заметил Ситас, – но я не уверен, что она не хотела ничего плохого. Мирителисина попыталась подорвать престиж Пророка, взывая к простому народу. Это само по себе уже предательство.

– Несчастные, – прошептала Ниракина.

Супруга Пророка удалилась на покой, и в комнате остались только Ситэл с сыном.

– У твоей матери доброе сердце, Сит. Эти страдания обессилили ее. Ей нужен отдых.

Ситас угрюмо кивнул, и Пророк продолжал:

– Я намерен отправить на запад отряд из пятидесяти воинов под командой капитана Кориамиса. Их задачей будет захватить кого-нибудь из разбойников, что терроризируют наших поселенцев, и доставить пленников сюда живыми. Может быть, тогда мы сможем узнать, кто же в действительности стоит за всеми этими злодеяниями. – Ситэл зевнул и потянулся. – Кориамис выступает завтра, и уже через месяц что-нибудь прояснится.

Отец и сын расстались. Ситэл наблюдал, как принц спускается по дворцовой лестнице в противоположную сторону от их общих с Герматией покоев.

– Ты куда, Сит? – неловко окликнул его отец.

– В мою старую комнату, отец, – с видимым смущением отвечал принц. – Герматия и я… Мы в последнее время не живем вместе, – жестко закончил он.

Ситэл удивленно поднял седую бровь.

– Ты не завоюешь сердца женщины, оставив ее одну, – посоветовал он.

– Мне нужно время на размышление, – возразил Ситас и, отрывисто пожелав отцу доброй ночи, ушел к себе.

Когда стихли его шаги, эхом отдававшиеся в коридоре, Ситэл вздохнул. То, что Ситас и Герматия по какой-то причине поссорились, беспокоило его больше, чем необходимость посадить Мирителисину за решетку. Он знал своего сына и знал невестку. Оба были слишком гордыми, слишком несгибаемыми. Любая размолвка между ними со временем только усилится. Это нехорошо. Роду Сильваноса требовалось обеспечить продолжение – у них должны быть дети. Ситэл решил, что необходимо что-то предпринять.