Текст книги "Перворожденный"

Автор книги: Пол Томпсон

Соавторы: Тонья Кук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15
День Трех Лун, год Ястреба

Посол Торбардина прибыл в Сильваност в день Трех Лун, который приходится на середину между днями осеннего равноденствия и зимнего солнцестояния. Гнома звали Дунбарт, но называли его Железная Рука. В юности он был знаменитым борцом, а теперь, на склоне лет, стал одним из самых мудрых советников короля Торбардина.

Дунбарт путешествовал с небольшой свитой: в нее входили его секретарь, четыре писца, четыре курьера, ящик с почтовыми голубями и личная гвардия из шестнадцати воинов. Посол ехал в высокой закрытой повозке, изготовленной целиком из металла. Несмотря на то, что жестяные, железные и бронзовые пластины были выкованы как можно тоньше, с большим искусством, присущим народу гномов, повозка все же оставалась непомерно тяжелой. Экипаж, в котором сидел не только Дунбарт, но и его сопровождающие, тащили восемь лошадей. Воины скакали верхом на крепких, приземистых конях, небыстрых, но поразительно выносливых. Ситас и почетная гвардия из двенадцати воинов встречали посольство гномов на западном берегу реки Тон-Талас.

– Доброго тебе дня, лорд Дунбарт! – сердечно приветствовал его Ситас.

Посол стоял на ступенях лесенки, спускавшейся от двери экипажа. Таким образом, он находился на одном уровне со значительно более высоким эльфом, который мог пожать ему руку, не наклоняясь и не унижая тем самым гнома.

– Долгой жизни и здоровья тебе, сын Пророка, – громко отвечал Дунбарт.

Его туника и гамаши были сделаны из коричневой ткани и кожи, он был наряжен в короткую пурпурную накидку и светлую широкополую шляпу. Ленту шляпы украшало ярко-голубое короткое перо, талия была повязана широким поясом того же цвета. Одежды гнома резко контрастировали с элегантной простотой мантии и сандалий Ситаса.

Принц улыбнулся:

– Мы приготовили паромы для тебя и твоих спутников, – Взмахом руки он указал на две большие баржи, стоявшие на причале у берега.

– Не хочешь ли ты разделить со мной экипаж, сын Ситэла? – важно спросил Дунбарт.

– Я почту это за честь.

Гном забрался обратно в свою повозку, и Ситас, держась за перила, вступил в железный кузов вслед за ним. Потолок был достаточно высоким, чтобы эльф мог стоять, но Дунбарт приказал секретарю, смуглому молодому гному, уступить свое место Ситасу. Эльфийский принц сел. Свита выстроилась позади экипажа, на концах позолоченных копий развевались вымпелы.

– Замечательное изобретение, эта твоя карета, – вежливо заметил Ситас. – Она и вправду сделана целиком из металла?

– Это правда, благородный принц. Ни кусочка дерева или ткани во всей повозке!

Ситас пощупал серебряные занавеси на передних окнах. Гномы соткали их из таких тонких серебряных нитей, что материю было не отличить от шелка.

– Но зачем все это? – удивился принц. – Ведь деревянная повозка легче!

Дунбарт сложил руки на объемистом животе.

– Конечно же, легче, но это особая карета для послов Торбардина, отправляющихся в чужие страны, она была создана, чтобы показать все искусство кузнецов нашей страны, – гордо объяснил он.

Неповоротливая карета, сопровождаемая громкими продолжительными криками и щелканьем кнута, въехала на баржу. Восьмерку лошадей распрягли, тоже привели на паром, и после долгой возни воины и повозка, наконец, были готовы к отплытию.

Дунбарт наклонился вперед, чтобы лучше видеть.

– Хотел бы я посмотреть на эльфов, что потащат этот груз!

– Нам нет нужды прибегать к подобной жестокости, – мягко ответил принц. – Но взглянуть можно, это позабавит твою светлость.

Дунбарт облокотился на подоконник и стал наблюдать за происходящим по правому борту. Паромщик, старый эльф с желтыми волосами и кожей цвета красного дерева, взобрался на деревянный фальшборт и, поднеся к губам медную трубу, издал длинную, нисходящую трель.

На мгновение в воде на середине реки показался какой-то круглый зеленый холм, который тут же скрылся. От этого места побежали довольно сильные волны – достигнув берега, они захлестнули вереницу лодочек, привязанных к каменному причалу. Но тяжеловесная баржа лишь слегка покачнулась.

Зеленый холм снова поднялся на поверхность, на этот раз целиком. Холм превратился в блестящий зеленый купол, словно облицованный сотнями многоугольников. Впереди купола показалась могучая зеленая голова. Гигантский оранжевый глаз с вертикальным черным зрачком высотой со взрослого гнома оценивающе оглядел неподвижный паром. На вершине треугольной головы две ноздри размером с бочку выпускали в воздух пар.

– Да это же чудовище! – ужаснулся Дунбарт. – Клянусь Реорксом!

Рука его потянулась к поясу в поисках меча – он забыл, что без оружия.

– Не тревожься, мой господин, – успокоил его Ситас. – Хоть это и чудовище, но вполне ручное. Оно доставит нас на тот берег.

Воины-гномы, стоявшие снаружи, зашумели и схватились за топоры. Гигантская черепаха, выведенная эльфами специально для этой работы, подплыла к тупому носу судна и остановилась, терпеливо ожидая, пока паромщик и два его помощника залезут на панцирь и привяжут веревки к толстой медной цепи, охватывавшей туловище чудовища. Задняя нога черепахи задела паром, промелькнув в футе над головами взволнованных гномов. Экипаж, скрипя стальными осями, накренился на несколько дюймов назад.

– Вот это зверюга, – заворожено воскликнул Дунбарт. – И что, принц Ситас, такие чудища свободно плавают по реке?

– Нет, мой господин. По приказу моего деда, Пророка Сильваноса, жрецы Голубого Феникса с помощью колдовства вывели породу гигантских черепах для доставки грузов по реке. Конечно, они необычайно сильны и живут довольно долго. – Ситас, внутренне торжествуя, откинулся назад в пружинном металлическом кресле.

Паромщик снова протрубил в свой рог, и огромная рептилия направилась к берегам острова Фаллан, находившимся на расстоянии мили. Один канат ослаб, и паром начал крениться. Ситас, услышав громкий стук, понял, что воины снова сбиты с ног, и подавил улыбку.

– Тебе не приходилось бывать в Сильваносте до сегодняшнего дня, лорд Дунбарт? – почтительно начал он беседу.

– Не имел такого удовольствия. Мой дядя, Дунведин Каменная Пята, однажды приезжал в ваш город по поручению короля.

– Помню, – поразмыслив, согласился Ситас, – но я тогда был еще мальчиком.

Это событие произошло пятьдесят лет назад.

На середине реки нос баржи задрался вверх. Подул свежий ветер, но черепаха невозмутимо продолжала грести по знакомому пути. Паром, загруженный тоннами угля, с гномами, Дунбартом, Ситасом и маленькой почетной гвардией принца на борту, плясал на веревках, точно пробка.

Пронизывающий ветер гнал к северу серые тучи. Ситас с опаской наблюдал за ними – зима в Сильваносте была временем бурь. Мощные циклоны, приходящие с Куранского океана, часто проносились над Сильванести. Ветер и дождь загоняли эльфов под крышу, и солнце не показывалось неделями. Но хотя деревни страдали от зимних бурь, город защищало магическое искусство жрецов Эли. Заклятия отгоняли большую часть ураганов в западные горы, но ворожить каждый раз заново было для магов нелегким трудом.

Дунбарт переносил качку без видимых усилий, как подобает послу, но его молодой секретарь оказался не так вынослив. Прижав к груди записную книжку, гном то бледнел, то зеленел, когда паром очередной раз подпрыгивал на волнах.

– Дролло у нас воду терпеть не может, – с насмешливой искоркой в глазах объяснил Дунбарт. – Даже ванну принимает зажмурившись!

– Мой господин! – запротестовал секретарь.

– Тебе нечего бояться, мастер Дролло, – успокоил его Ситас. – Потребуется гораздо более сильный ветер, чтобы перевернуть такое судно.

Паромщик протрубил очередной сигнал, и черепаха развернулась. Гвардейцев лорда Дунбарта мотало от одного борта к другому, лошади жалобно ржали и беспокойно шевелились, чувствуя, как палуба ходит ходуном у них под ногами. Могучая черепаха ткнулась панцирем в нос баржи, направила его к пристани, и они причалили с коротким глухим стуком.

К барже протянули сходни, и гномы-воины собрались вместе, чтобы сойти на берег. Они были сильно потрепаны после нелегкой переправы. Перья на шлемах поломались, плащи перепачкались во время падения на палубу, оружие волочилось по земле, но шестнадцать гномов с достойным похвалы величием закинули на плечи боевые топоры и строем сошли по трапу на сушу. Лошадей снова впрягли в экипаж и под свист кнутов повозку стащили на берег.

Когда они ехали по улицам, начался дождь. Дунбарт, выглядывая из-за занавесей, рассматривал легендарную столицу эльфов. Белые башни мерцали, несмотря на облачное небо. Верхушки самых высоких зданий – Звездной Башни и дворца Квинари – скрывали густые тучи. Дунбарт, охваченный любопытством, словно ребенок, взирал на великолепные сады, созданные магией, изящную архитектуру, всю эту почти музыкальную гармонию, которую воплощал в себе Сильваност. Наконец, плотно задернув занавеси, чтобы дождь не проникал внутрь, он обратил свое внимание на Ситаса.

– Я знаю, что ты наследник Звездного Пророка, но как же получилось, что меня встречаешь ты, благородный Ситас? – осторожно спросил гном. – Разве не принято, чтобы чужеземных послов принимал младший сын?

– В Сильваносте нет младшего сына, – невозмутимо отвечал Ситас.

Дунбарт погладил седую, стального цвета бороду.

– Прошу прощения, принц, но мне говорили, будто у Пророка двое сыновей.

Ситас аккуратно распределил складки забрызганной дождем мантии.

– У меня есть брат-близнец, он на несколько минут младше меня. Его зовут Кит-Канан. – Ситасу странно было произнести это имя вслух. Хотя принц беспрестанно размышлял о брате, давно ему не приходилось называть его имени. Он беззвучно повторил: Кит-Канан.

– Близнецы – как это необычно для эльфийского народа, – рассуждал Дунбарт. Ситасу стоило труда сосредоточиться на разговоре. – Хотя среди людей такое часто встречается. – Дунбарт опустил глаза и серьезно спросил: – Где же твой брат, сын Пророка?

– Он в опале.

На лице гнома отразилось лишь вежливое внимание. Ситас сделал глубокий вдох и попытался переменить тему:

– А люди тебе хорошо знакомы?

– Я несколько раз путешествовал в качестве посланника ко двору Эргота. Нам с людьми приходилось много спорить по поводу цен на железную руду, медь, олово… Но это старая история. – Дунбарт наклонился ближе к Ситасу. – Мудр тот, кто дважды прислушается к словам человека, – доверительно сообщил он. – Их двуличие не знает границ!

– Я это запомню, – ответил Ситас. К тому времени, как повозка подъехала к дворцу, буря усилилась. Не было ни молний, ни грома – ревущий ураган обрушивал на город тонны воды. Повозка приблизилась к северному крыльцу дворца, укрывшись от дождя и ветра. Армия слуг, готовая помочь послу выгрузить багаж, застыла под проливным дождем. Лорд Дунбарт тяжело спустился по ступенькам повозки, его пурпурная накидка билась на ветру. Гном подал слугам свою вычурную шляпу.

– Мой господин, мне кажется, сейчас лучше обойтись без церемоний, – возвысил голос Ситас, силясь перекричать ураган. – В этом году сезон дождей что-то наступил слишком рано.

– Как тебе будет угодно, благородный принц, – промычал Дунбарт.

Внутри здания посла гномов и Ситаса ожидал Станкатан, который с низким поклоном предложил:

– Благородный господин, если тебе угодно будет последовать за мною, я провожу тебя в твои покои.

– Веди, – величественно приказал Дунбарт.

Следовавший за ним Дролло чихнул.

На первом этаже северного крыла располагалось собрание произведений искусства, созданное госпожой Ниракиной. Статуи Морвинтаса, неотличимые от живых существ, яркие гобелены, сотканные служительницами Эли, волшебные растения жреца Джина Фаруса придавали северному крылу неземное очарование. Когда гномы проходили по коридору, слуги незаметно подметали за ними мраморный пол, чтобы убрать следы грязи и воду.

Дунбарту и его свите отвели покои на четвертом этаже северного крыла. Просторная комната, с занавесями из газовой материи и мозаичным полом, выдержанным в золотых и зеленых, как море, тонах, совершенно не походила на жилища в царстве гномов в Торбардине. Посол в изумлении уставился на деревянную статуэтку голубя длиной два фута, парящую над его кроватью. Когда Дролло поставил на постель вещи Дунбарта, отделанные тканью крылья голубя начали медленно подниматься и опускаться, мягко обвевая кровать.

– Клянусь Реорксом! – воскликнул секретарь.

Дунбарт разразился хохотом.

– Небольшое волшебство, – поспешно объяснил Станкатан. – Когда что-то или кто-то оказывается на кровати, голубь начинает его обмахивать. Если это беспокоит твою светлость, я остановлю.

– Нет, нет. Все в порядке, – весело ответил Дунбарт.

– Если тебе что-либо понадобится, мой господин, просто позвони в колокольчик, – сказал Станкатан.

Эльфы удалились. В коридоре, затворив дверь, Станкатан спросил, когда ожидается посольство людей.

– В любое время, – ответил Ситас. – Пусть слуги будут наготове.

– Как прикажешь, господин, – поклонился управитель.

Этим вечером лорд Дунбарт обедал со Звездным Пророком в кругу самых близких лиц. Долгое время они говорили о пустяках, присматриваясь друг к другу. Госпожа Ниракина, казалось, находила пожилого гнома забавным.

– Ты женат, господин? – спросила она.

– Нет, госпожа, больше никогда, – пожав плечами, прогремел Дунбарт. – Я вдовец.

– Мои соболезнования.

– Она была доброй женой, моя Брентия, но временами наш брак походил на настоящий кошмар. – Гном одним глотком осушил кубок эльфийского нектара. Слуга, незаметно выступив вперед, снова наполнил бокал.

– Кошмар, господин? – переспросила заинтересованная Герматия.

– Именно так, госпожа. Помню, как-то раз она ворвалась в Совет Тейнса и отчитала меня за то, что я пять раз подряд опоздал к ужину. Знаете ли, много лет прошло, прежде чем это забылось. Гномы из клики Девар с тех пор не переставали дразнить меня, когда я выступал в совете: «Домой, Железная Рука, давай домой. Твой ужин поспел». – Он громко рассмеялся, и его низкий голос эхом отдавался в стенах полупустого зала Балифа.

– А кто такие эти Девар? – осведомилась Герматия. – Похоже, они грубияны.

– Девар – один из самых крупных кланов народа гномов, – невозмутимо объяснил Ситэл. Он гордился знанием жизни и политики Торбардина. – А сам ты принадлежишь к клану Хилар, не правда ли, лорд Дунбарт?

Голубые глазки посла хитро сверкнули.

– Ты, Высочайший, превосходно осведомлен обо всем. Да, я из рода Хилар и прихожусь родственником многим королям Торбардина. – Он грубо хлопнул по спине сидевшего справа секретаря. – А вот наш Дролло наполовину Тейвар, поэтому он такой чернокожий и со странностями.

Дролло, не отвечая, продолжал пристально изучать свою тарелку.

– Значит, у гномов не принято брать жен из своего рода? – полюбопытствовал Ситас.

– Вообще-то такое случается, но редко, – нехотя ответил Дунбарт. – Кстати, если уж мы заговорили о подобных вещах – я слыхал, будто некоторые эльфы вступают в брак с людьми.

В зале внезапно воцарилась тишина. Ситэл, откинувшись на высокую спинку стула, провел пальцем по губам.

– К сожалению, это правда, – коротко согласился он. – В наших диких западных провинциях некоторые из Каганести сходятся с людьми. Несомненно, все это из-за скудного выбора супругов среди эльфов. Это разлагающе действует на нацию – подобные браки запрещены законом.

Дунбарт склонил голову, но не в знак согласия, а восхищаясь удивительным самообладанием Ситэла. Вопрос о смешанных браках являлся уязвимым местом, и гном отлично это понимал. Его народ гордился чистотой крови – не было случаев брака гнома с представителем другой расы.

– Среди беженцев, что в последнее время наполнили город в поисках убежища от разбойников, я видела много полукровок, – мягко произнесла госпожа Ниракина. – Они так печальны, и многие из них ведут себя вполне достойно. Мне кажется, что несправедливо преследовать их за легкомыслие их родителей.

– Их существование мы поощрять не можем, – с заметной горячностью возразил Ситэл. – Вот ты говоришь, что они мрачны, и это как раз делает их опасными. Они часто совершают преступления и жестокости. Полуэльфы ненавидят Сильванести, потому что в наших жилах течет чистая кровь, а они, подобно людям, неуклюжи и тленны. Вы в Торбардине, наверное, слышали о мятеже, случившемся у нас в конце лета?

– Да, ходили какие-то слухи, – осторожно согласился Дунбарт.

– А все это из-за злобного нрава некоторых людей и полуэльфов, которым мы необдуманно позволили проникнуть на остров. Но восстание было подавлено, и зачинщики изгнаны.

Ниракина многозначительно вздохнула. Ситэл, не обращая внимания на жену, продолжал развивать мысль:

– Между Сильванести и людским родом никогда не установится мир, если мы не будем стеречь наши границы и наши постели.

Дунбарт потер красный бесформенный нос. На каждом пальце он носил по кольцу, и украшения засверкали в свете канделябров.

– Ты это собираешься сказать послу из Эргота?

– Да, именно это, – страстно произнес Ситэл.

– Твоя мудрость велика, Ситэл Дважды Благословенный. Мой государь поручил мне передать тебе почти те же слова. Если мы объединимся против людей, Эрготу ничего не останется, как подчиниться нашим требованиям.

Обед быстро закончился. Были подняты тосты за здоровье короля Торбардина и гостеприимство Звездного Пророка. После этого Дунбарт и Дролло удалились.

Ситас шагнул к дверям, затворившимся за послом.

– Ох уж этот старый лис! Он пытался заключить с нами сделку, когда люди даже не прибыли! Он хочет организовать заговор!

Ситэл омочил руки в чаше с розовой водой, поданной прислужником.

– Сын мой, Дунбарт – мастер своего ремесла. Он проверял, готовы ли мы пойти на соглашение. Если бы он так не поступил, я бы счел глупцом его властелина, короля Вольдрина.

– Все это так странно звучит для меня, – пожаловалась госпожа Ниракина. – Почему бы вам всем не начать с того, чтобы сказать правду?

С Ситэлом случилась необычайная вещь – он разразился смехом.

– Чтобы, дипломаты говорили правду! Моя дорогая Кина, если послы начнут говорить правду, то звезды посыплются с небес, а боги попадают в обморок от ужаса!

Поздней ночью в дверь Ситаса постучали. Вошел промокший до нитки воин, поклонился и звенящим голосом произнес:

– Прости меня за вторжение, Высочайший, но я принес вести от посланника из Эргота!

– Вот как? – коротко отвечал Ситас. Столько говорили о предательстве – он уже начал опасаться, что люди попали в какую-то ловушку.

– Высочайший, посол и его свита ожидают на берегу реки. Посол требует, чтобы его встретил представитель Королевского Дома.

– Что это за человек? – поинтересовался Ситас.

– Он назвался Ульвеном, первым претором императора Эргота, – отвечал воин.

– Первый претор, надо же! Как там, буря усиливается? – спросил Ситас.

– Все хуже, Высочайший. Моя лодка чуть не перевернулась, когда я пересекал Тон-Талас.

– И тем не менее этот Ульвен настаивает на том, чтобы прибыть немедленно?

Солдат подтвердил:

– Да будет мне позволено заметить, господин, что он очень заносчив, даже для человека.

– Я встречу его, – просто ответил Ситас. – Это мой долг. Я встретил лорда Дунбарта, и будет только справедливо, если я также выйду приветствовать претора Ульвена.

Принц и солдат покинули дворец, но прежде Ситас послал просьбу жрецам Эли начать магическим способом усмирять бурю. Странно, что такой мощный шторм пришел еще до наступления зимы. Встреча и без того обещала быть трудной.

Глава 16
Пока свирепствовала буря

Какое замечательное время, думал Кит-Канан. Мысли его занимала не только растущая любовь к Анайе – самое прекрасное, что ему доводилось переживать, – но и его дружба с Макели. Теперь они стали одной семьей – Анайя, его жена, и Макели, бывший ему вместо сына.

Но все же жизнь их оставалась нелегкой. У них было много работы, но находилось время и посмеяться, и искупаться в пруду, и отправиться на прогулку верхом на Аркубаллисе, а вечерами рассказывать истории, сидя у огня. Кит-Канан начинал понимать эльфов Сильванести, покинувших Сильваност в поисках новой жизни в лесах. Здесь время текло иначе. Здесь не было ни часов, ни календарей. Не существовало общественного положения: ни бедных, ни богатых. Ты охотился и сам добывал себе пропитание. И никто не стоял между эльфами и богами. Глядя на лесное море, опустившись на колени у ручья, Кит-Канан острее чувствовал присутствие богов, чем когда-либо в холодных мраморных залах храмов Сильванести.

Ни жрецов, ни пожертвований, ни обрядов. Долгое время Кит-Канану казалось, что в день расставания с Сильваностом его жизнь кончилась. Теперь он понял, что это было только начало.

Недели проходили за неделями, и охотиться становилось все труднее. Анайя отлучалась иногда на два-три дня, а возвращалась лишь со связкой кроликов, белок или другой мелкой дичи. Однажды ей пришлось ограничиться голубями – скудное вознаграждение за дни, проведенные на охоте. По словам Макели, раньше такого никогда не случалось. Обычно Анайя выходила в лес и расставляла силки или ловушки, в которые попадалась хоть какая-нибудь добыча. Но теперь не было видно никаких зверей. В надежде пополнить скудную добычу Кит-Канан усердно трудился, совершенствуя свои охотничьи навыки. Он часто выходил на промысел, но до сих пор ему не удавалось ничего принести.

В тот день по лесу медленно брел одинокий олень, утопая ногами в опавших листьях. Черный нос подергивался, чуя доносившиеся издалека запахи.

Кит-Канан, притаившийся в развилке липового дерева в десяти футах над землей, замер. Он молил богов, чтобы олень не заметил, не учуял его. Затем как можно медленнее принц натянул тетиву и выстрелил. Стрела попала в цель. Олень отскочил, но всего на несколько ярдов, а затем рухнул на опавшие листья.

Кит-Канан издал победный клич. Восемь месяцев он провел в лесу, и вот наконец-то удача посетила его. Соскользнув с дерева, он подбежал к поверженному животному. Да! Стрела поразила оленя прямо в сердце.

Кит-Канан освежевал тушу. Когда он закинул добычу на плечи, то заметил, что все еще улыбается. Вот удивится Анайя!

Было прохладно, Кит-Канан пыхтел, сгибаясь под тяжестью добычи, и изо рта и носа его вылетали облачка пара. Он шел быстро, не заботясь об осторожности – какое это сейчас имеет значение! Он убил дичь! Вскоре в воздухе закружились первые снежинки. Лес наполнился однообразным шумом – это шуршал снег, опускаясь на землю сквозь путаницу обнаженных ветвей. Снегопад был не очень сильным, но, пока принц добрался домой, бурый лиственный ковер, покрывавший землю, постепенно превратился в белый.

Взбираясь на холм, к поляне, он встретил Макели.

– Посмотри, что я принес! – похвастался Кит-Канан. – Свежее мясо!

– Поздравляю, Кит. Ты хорошо поработал, чтобы добыть его, – обрадовался мальчик, но лоб его был нахмурен.

– Что случилось?

Макели, моргая, уставился на него:

– Снег идет.

Кит-Канан поудобнее устроил ношу на плечах.

– Ну и что здесь такого? Все-таки сейчас зима.

– Ты не понимаешь, – сказал мальчик. Он взял колчан и лук Кит-Канана, и оба двинулись вверх по склону. – У нашего дома никогда не бывает снега.

Достигнув гребня холма, они увидели, что поляну уже запорошило.

Кит-Канан каменным топором отделил ребра и отдал их Аркубаллису. Грифона поместили на дубе, соорудив среди верхних ветвей навес из шкур от дождя. Благородная орлиная голова животного высунулась из жалкого укрытия. Аркубаллис несколько раз взъерошил перья и помотал головой, пытаясь стряхнуть снежные хлопья. Кит-Канан швырнул к его ногам мясо.

– Холодновато для тебя, а, старина? – Он погладил животное по шее, покрытой густым оперением.

Аркубаллис низким голосом проворчал что-то и принялся за еду.

Кит-Канан оставил меч и кинжал в накрытой корзине под навесом у грифона и, отряхнув с плеч снег, вошел в дом. Внутри было тепло и уютно, но очень тесно. Принц, скрестив ноги, уселся у очага, в котором пылал огонь, а Макели залез в кладовую за орехами и сушеными фруктами.

Спустя некоторое время обитая корой дверь отворилась и появилась Анайя.

– Привет! – радостно вскричал Кит-Канан. – Заходи, погрейся. Сегодня я удачно поохотился!

Анайя плотно закрыла за собой дверь. Когда пришла осень, она сменила свои зеленые кожаные штаны на другие, некрашеные. Сейчас, вся в снегу, она выглядела маленькой, замерзшей и несчастной. Кит-Канан, подойдя, откинул с ее головы капюшон.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

– На моей поляне идет снег, – печально отвечала Анайя.

– Макели сказал, что такого раньше не было. Но все же не забывай, что у природы свои законы, Анайя. – Кит-Канан попытался утешить ее, во взгляде ее выражалась такая безнадежность. Но, в конце концов, всего-то и случилось, что небольшой снегопад. – Все у нас будет в порядке. Видела, какого я оленя принес? – Он вынес тушу на улицу охлаждаться.

– Видела, – ответила она. Глаза Анайи были тусклыми и безжизненными. Высвободившись из объятий Кит-Канана, она принялась расшнуровывать свою куртку из сыромятной кожи. Все еще стоя у дверей, она взглянула на него. – Ты отлично поохотился. Я даже не видела оленя, не говоря уж о том, чтобы убить. Что-то случилось. Дичь мне больше не попадается, как раньше. А теперь еще снег на поляне…

Хранительница швырнула куртку на пол и подняла взгляд на дымовое отверстие. В дом залетали сухие, холодные хлопья и, не достигая пламени, исчезали в столбе поднимающегося дыма.

– Я должна пойти и поговорить с лесом. Хозяин Леса должен знать, что случилось, – произнесла Анайя со вздохом. – Но я сейчас так устала. Завтра. Я пойду завтра.

Устроившись у огня, Кит-Канан мягко притянул ее к себе. Когда она положила голову ему на колени и закрыла глаза, принц откинулся назад, опершись на деревянную стену, и решил не спускать глаз с очага. Он все гладил Анайю по лицу. Несмотря на ее горе из-за снегопада, Кит-Канан не мог поверить, что произошло что-то плохое. Он видел снег на улицах Сильваноста после многих бесснежных зим. Как он говорил, у погоды были свои законы. Глаза Кит-Канана закрылись, и он задремал. Огонь медленно затухал в своем каменном ложе, и первые снежные хлопья начали падать на пол, оседали на ресницах женщины.

Кит-Канан проснулся от холода. Попытавшись подняться, он понял, что на него давит тяжесть двух тел – Анайи слева и Макели справа. Даже во сне они придвинулись к нему, чтобы согреться. Вокруг были навалены меха. Открыв глаза, Кит-Канан увидел, что пол покрыт слоем снега толщиной больше чем полфута. Снег потушил огонь в очаге и кружился над спящими.

– Просыпайтесь, – хрипло позвал он.

Когда ни Анайя, ни Макели не шелохнулись, он похлопал жену по щеке. Та прерывисто вздохнула и повернулась к нему спиной. Кит-Канан попытался разбудить Макели, но мальчик только захрапел.

– Клянусь Астарином, – пробормотал принц. – Видимо, от холода у них притупились все чувства. Нужно развести огонь.

Кит-Канан поднялся, стряхнув с ног снег. От его дыхания в воздухе образовался туман. В одной из плетеных корзин, стоявших у стены и защищенных от снега, лежала сухая растопка. Голыми руками он разгреб снег в очаге, сложил на камнях костер из веток и наструганной коры, и вскоре с помощью кремня и огнива ему удалось развести огонь. Кит-Канан раздул тлеющие дрова, и вскоре в очаге весело трещало пламя.

Снег прекратился, но небо, видимое в дымовое отверстие, было серым и мрачным. Кит-Канан неохотно отворил дверь, хотя снаружи намело сугроб высотой два фута.

Поляна преобразилась. Лес, прежде зеленый и коричневый, стал серым и белым. Землю покрывал нетронутый снежный ковер, скрывший все неровности.

До слуха его донеслось какое-то шуршание. Кит-Канан, обойдя дерево, увидел Аркубаллиса. Грифон с несчастным видом съежился в своем хлипком укрытии.

– Не то, что твое теплое стойло в Сильваносте, старина! – произнес Кит-Канан и, отвязав поводок грифона, отвел его на несколько ярдов от дерева. – Полетай, мальчик мой. Согрейся и возвращайся.

Аркубаллис сделал несколько неуверенных шагов.

– Давай. Все в порядке.

Грифон, расправив крылья, взмыл в воздух и, сделав три круга над поляной, исчез за низкими серыми облаками.

Кит-Канан осмотрел добытое вчера мясо. Оно замерзло и превратилось в камень. Он отвязал один кусок и вскинул на плечо.

Благодаря костру в доме стало значительно теплее. Анайя и Макели устроились рядом, словно ложки в ящике комода. Кит-Канан, увидев их, улыбнулся и, опустившись на колени, начал вырезать из оленьего бока котлеты. Это оказалось нелегким делом, но вскоре он отрезал мясо и насадил куски на вертел.

– М-м… – зевнула Анайя и с закрытыми по-прежнему глазами спросила: – Мне кажется, я чую жареное мясо?

Кит-Канан снова улыбнулся:

– Ты права, жена. Я готовлю нам обед.

Она с силой потянулась.

– Пахнет замечательно. – Анайя снова зевнула. – Я так устала.

– Тогда просто лежи и отдыхай, – ответил он. – Сегодня я за тобой поухаживаю.

Принц сосредоточился на котлетах. Медленно переворачивая мясо, он следил, чтобы оно прожарилось со всех сторон. Когда котлеты были готовы, Кит-Канан снял одну и опустился на колени перед Анайей.

– Обед готов, госпожа моя, – произнес он, дотронувшись до ее плеча.

Анайя улыбнулась, ее ресницы дрогнули, и она открыла глаза.

Кит-Канан с криком ужаса уронил мясо на грязный пол.

Темно-карие глаза Анайи сделались ярко-зелеными, словно два сверкающих изумруда.