Текст книги "Венера Прайм 5"

Автор книги: Пол Прюсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

XVII

Амальтея. «Майкл Вентрис». Летная палуба. Прошел назначенный срок возвращения «Манты». Джозефа Уолш, Тони Гроувз, Ангус Мак-Нил и Билл Хокинс все настороженные, серьезные, но не очень встревоженные, опасаться несчастья еще не приходилось. – Крайний срок был в два раза больше назначенного.

Внезапно по громкой связи прозвучал бесстрастный компьютерный голос: «Экстренный сигнал. Космический корабль терпит бедствие. Повторяю. Экстренный сигнал. Космический…

– Принято, – сообщила Уолш компьютеру. – Вывести графику на экран.

Большой видеоэкран показал карту Ближнего Космоса. На ней был показан несчастный корабль и намечен курс по которому он шел на столкновение с Амальтеей.

– На мой взгляд, часа через три он будет здесь, – оценил ситуацию Гроувз.

Уолш четко произнесла:

– Компьютер. Дать характеристики аварийного судна:

«Судно представляет собой автоматизированную туристическую капсулу, регистрационный номер АМТ 476, база на Ганимеде, на судне два пассажира: Митчелл Марианна и Мэйс Рэндольф».

Мак-Нил и Гроувз переглянулись и с нездоровым любопытством посмотрели на Хокинса. По тому как он им ответил, было ясно, что он явно не одобряет такое их поведение:

– Только подумайте, они уже несколько часов находятся в радиационном поясе! В минимально защищенной… канистре. Нам повезет, если мы доберемся до них живыми!

– Ну Мэйс! Ну наглец, – восхитился Мак-Нил.

– Что за чертовщину ты несешь? – не понял его Хокинс.

– Прекратите, джентльмены. Их надо спасать, – оборвала начинающуюся перебранку Уолш. – Хокинс, Мак-Нил. Вы, ребята, отсоедините прикрепляемый грузовой отсек со всем содержимым и вообще максимально облегчите корабль – все ненужное за борт. А мы с тобой, Тони, займемся расчетами наших маневров.

– Каков твой план, Джо? – спросил Гроувз.

– Я думаю, если выбросить все лишнее, то нам должно хватить нашего запаса топлива, чтобы на максимальной скорости, не нахватав слишком много радиации, произвести спасательную операцию и вернуться сюда. Да, топливо мы израсходуем, но ничего, катер Комитета Космического Контроля заберет нас отсюда.

Мак-Нил перебил ее:

– А ты подумала о Блейке и Форстере, ведь мы не знаем, что с ними. Сколько мы будем отсутствовать, часов семь? Вдруг у них проблемы с системой жизнеобеспечения? Будем стараться спасать тех двоих и можем потерять наших товарищей.

Уолш провела рукой по своим коротко подстриженным рыжим волосам, она всегда так делала, когда ей приходилось принимать трудное решение:

– Кто может что-нибудь предложить? Или что, будем бросать жребий?

– У меня есть одна идея, но прежде мне нужен телескоп, – заявил Гроувз.

Он пошел к пульту и настроил оптический телескоп в соответствии с компьютерными координатами приближающейся капсулы. Расплывчатое изображение капсулы с поясом топливных баков и единственным маленьким ракетным двигателем появилось на большом экране, на таком расстоянии она казалась неподвижной. Люди на летной палубе молча изучали изображение.

– Замечательно, – сказала Джо Уолш.

– Что это, случайность? Или невероятная удача? – поинтересовался Мак-Нил.

– Думаю, на оба вопроса ответ будет отрицательным, – сухо заметил Гроувз.

– О чем это все кудахчут? – Не выдержал, ничего не понимающий Хокинс.

Мак-Нил объяснил:

– Нам всем ясно, что Мэйс вывел из строя капсулу, имитируя несчастный случай, но сориентировал ее так, чтобы она находилась в идеальном положении для аварийной посадки. Ее двигатель расположен именно таким образом.

– Одну минуту, давай кое-что посчитаем, – обратился Гроувз к Мак-Нилу.

Они склонились над навигационной панелью, постукивая по клавишам: «…так их скорость относительно Амальтеи… сублимированный лед глубиной около десяти метров, так сколько это отнимет энергии, учитывая плотность снега… определяем перегрузку…». Проверив свои расчеты еще раз, пришли к выводу, который озвучил Мак-Нил:

– Даже если не сработает их двигатель, удар для них окажется не смертельным. Должны выжить.

– Ладно, – сказала Уолш, – принимаю решение. Остаемся на месте.

– Будем надеяться, что они не свалятся прямо нам на голову, – Гроувз сделал вид, что пошутил.

Прошло три часа. Хокинс и Мак-Нил в скафандрах были готовы оказать помощь терпящим бедствие.

Вспышка оранжевого света. Огромное облако пара. «Вентрис» закачался на своих трех опорах. Через несколько секунд Хокинс и Мак-Нил вылетели из шлюза и понеслись сквозь туман к месту катастрофы.

Удар пришелся под углом, образовалась длинная, постепенно углубляющаяся борозда и в ее конце была видна капсула окутанная паром, быстро остывающая, но все еще светящаяся от удара. Лед растаял и испарился, туман рассеялся.

– Осторожно, не трогай, горячо,  ты сожжешь свои перчатки,  – крикнул Мак-Нил.

– Что… о… – Хокинс отпрянул. – Они же там умирают!

– Возьми себя в руки, Билл. Если ты взорвешь люк, ты их прикончишь, им нечем будет дышать, если их скафандры повреждены.

В отчаянии Хокинс завис рядом с дымящейся капсулой и постучал по ее люку прикладом тяжелого лазерного бура, который захватил с собой. Ответа не было.

В шлемах раздался голос Уолш:

– Что там происходит, Ангус?

– Капсула, кажется, цела, но контакт с людьми внутри установить не удается.

– Что же нам делать? – В отчаянии воскликнул Билл Хокинс.

– Отсоедините двигатель и баки, остальное перенесите на «Вентрис» в отсек оборудования, – приказала Уолш.

К этому времени «Лунный Круиз» уже остыл до черноты, и поднимался туман. Они закрепили в нужных местах взрывные болты и отлетели в сторону. После того, как болты сработали, двое мужчин, при помощи маневровых двигателей своих скафандров, смогли заставить двигаться эту большую канистру.

Двери отсека оборудования большого корабля были широко распахнуты. Поскольку «Манта» все еще находилась где-то под водой, а «Старый Крот» стоял на льду, внутри было более чем достаточно места для потрепанного «Лунного Круиза». Из тумана возникло странное летающее сборище – два астронавта в белых скафандрах, держащие между собой обгоревшие и почерневшие обломки. Гроувз покинул мостик и был рядом, в скафандре, чтобы помочь товарищам втащить капсулу в трюм. Моторы вращались в мертвой тишине, и трюм медленно закрывался. Щелкнули клапаны, и в трюм хлынул воздух, сначала незаметно, потом шепотом, потом шипящим крещендо.

Когда удалось открыть люк капсулы и Хокинс первым просунул голову внутрь. То он там нашел два совершенно обмякших тела. Их лица под шлемами были черными, а вытаращенные глаза полны крови.

XVIII

 Ангус Мак-Нил, выполняя обязанности врача, устанавливает две системы жизнеобеспечения в крошечном спортзале корабля, который одновременно служил клиникой. Билл Хокинс, все еще в скафандре, прилип к экрану монитора в кают-компании, наблюдая за работой Мак-Нила, пока Джо Уолш наконец не уговорила его снять скафандр и переодеться в свежую одежду.

Их циничная вера в то, что Мэйс все спланировал, что он точно знает, что делает, очевидно, оказалась неверной. Тормозного импульса капсулы не было. Хокинс не мог заставить себя волноваться за здоровье Мэйса, но Марианна, это совсем другое дело.

Блейк и профессор, ощутив удар от падения капсулы, решили вернуться и разобраться в ситуации. «Манта» выбралась на поверхность Амальтеи и, сквозь туман, используя ракетные двигатели и помощь, вышедшего их встречать Гроувза, направились к «Вентрису». Двери отсека оборудования большого корабля были широко распахнуты по их просьбе. Им удалось завести в них неуклюжий маленький импровизированный космический корабль.

Блейк и Форстер проходили через шлюз отсека оборудования, когда по внутренней связи прозвучало сообщение от корабельного компьютера:

«Катер CWSS 9 Комитета Космического Контроля находится на орбите над нами. Инспектор Эллен Трой просит разрешения подняться на борт».

– Разрешение даю. Рекомендуй инспектору воспользоваться главным воздушным шлюзом. – сказала Джо Уолш, стоя на летной палубе.

Через несколько минут перед ней появилась Спарта с шлемом в руке:

– В каком состоянии пострадавшие?

– В плохом. Вы удивительно вовремя. Необходимо как можно быстрее доставить их вашим катером в настоящее медицинское учреждение.

– В этом нет необходимости. Я беру на себя ответственность, Джо, за их здоровье. Если их можно спасти, я их спасу здесь. Терять время на перевозку нельзя. Катер я уже отправила обратно.

Внутри импровизированной клиники едва хватало места для обеих жертв аварии. Ремни не давали им уплыть с мест в условиях почти нулевой гравитации, хотя далеко они бы не улетели, запутавшись в паутине трубок и проводов, контролирующих сердечные ритмы, мозговые ритмы, работу легких, кровеносную систему, нервную систему, пищеварение, химический и гормональный баланс…

Вдобавок ко всем механическим повреждениям, Мейс и Митчелл получили громадную дозу радиоактивного излучения, от нахождения в слабо защищенной капсуле, которая в течение восьми часов пересекала радиационные пояса Юпитера. Это обстоятельство представляло большую проблему, чем сломанные кости, разорванная плоть или разорванные нервы.

Через трубки микроскопического диаметра предварительно приготовленные молекулы проникали в их тела и двигались по кровотоку, как аварийные машины. Некоторые из них были естественными биохимическими веществами, другие – крошечными искусственными структурами, «специально подобранными наноцитами», которые работали не с помощью щелчков, щипков и жужжания, а с помощью молниеносного катализа, комплексообразования и декомплексирования взаимосвязанных молекул.

Высунув из под ногтей иголки и вставив их в порты мониторов машины, Спарта уже шесть часов  боролась за жизнь пациентов. Под ее лбом плотная ткань – глаза ее души, просматривала анализы, решая сложные уравнения, которые возникали перед  ее мысленным взором. Время от времени, по нескольку раз в секунду, она вносила тонкие коррективы в химическую рецептуру.

Сигнальные лампы систем жизнеобеспечения загорелись желтым: дело шло на поправку – Спарта знала об этом еще до того, как об этом объявили лампочки. Она ушла в отведенную ей каюту и крепко уснула, потеряв сознание от усталости, сил не было даже раздеться.

Когда она проснулась, то увидела Блейка.  Это была и его каюта.

Спарта была в той же бархатной черной тунике и брюках, как и во время их последней встречи на Ганимеде. В глазах Блейка она всегда выглядела сексуально, в чем бы она ни была одета. Она устало улыбнулась и начала снимать с себя одежду, в которой спала.

Обнаженная, она сидела на койке лицом к нему, сложив голые ноги в позе лотоса.

– Ты хотел, чтобы я объяснила в чем я отличаюсь от остальных людей. –  Продолжила она разговор, который они начали на Ганимеде, возобновила его так, как будто он и не прерывался. – Речь пойдет о «Знании» и о том, что оно на самом деле означает.

– Я догадывался, что будет о чем-то подобном. Ты же знаешь, я никогда не был инициирован. Я никогда не был членом ни «Свободного Духа» ни «Саламандры». Только благодаря твоим рассказам я знаю кое-что об этом.

– Я часами расспрашивала отца, Командора и ребят из штаба, выясняя, что они знают о практиках «свободного духа», что они узнали о «Знании», как они интерпретируют то, что знают. Я попыталась понять, соответствует ли это моему собственному пониманию «Знания». Я многое узнала в этом году от них, но еще больше благодаря глубоким исследованиям моей собственной памяти. Меня никогда ни чему не учили, они запрограммировали все прямо в нейронах.

Для установления контакта с инопланетянами им нужен был супермен. Так называемый «император последних дней», который согласно Учению должен пожертвовать собой ради всеобщего блага, прежде всего конечно блага пророков «свободного духа». Блейк, к моему собственному удивлению, когда я проанализировала все, то пришла к выводу, что Всесоздатель действительно существует. И я думаю, что мы скоро встретимся. Только я не собираюсь жертвовать собой. Я исправила те ошибки, которые допустил «свободный дух» когда пытался сделать из меня «императрицу».

– Это суеверие, – произнес Блейк тихо, ему становилось все более и более не по себе от таких речей. – Мы все думаем, что найдем здесь остатки культуры Икс. Всесоздатель – это миф.

Блейк не смог сдержаться и продолжил:

– Это отголоски древних верований.  Египетская, Месопотамская, греческая мифология полна намеков на это. Это есть у Геродота, в тех сказаниях о персидских волхвах – они были историческими адептами «Знания». И тексты Гермеса Трисмегиста – книги, которые якобы были жреческими откровениями древних египтян, но на самом деле были эллинистическими выдумками, состряпанными поклонниками Всесоздателя, чтобы сбить людей с толку. Но разве это не были просто чудесные фантазии, удивительно смутные и наводящие на размышления? Некоторые люди до сих пор верят в эту чушь! А так называемые великие религии, ведь они по сути поддерживают этот миф. Я думаю, что половина епископов ночью выполняли ритуалы «свободного духа».

Он замолчал, увидел, что она улыбается и рассмеялся, покачав головой:

– Прости. Ты должен быть знаешь больше подробностей, чем я.

– Не беспокойся. У меня нет никаких отношений со «свободным духом». Но я все же «императрица» и ты в этом скоро убедишься. – Улыбка Спарты была резкой, а глаза сверкали, как сапфиры.

Во время этого разговора Форстер собрал остальных в кают-компании:

– Ангус, пожалуйста, расскажи нам, что ты нашел внутри капсулы.

Лицо инженера было суровым, как у полицейского на дознании.

– И системы связи, и системы ориентации были намеренно выведены из строя. Кто-то, хорошо разбирающийся в астронавигации, перепрограммировал компьютер управления капсулой, чтобы она отклонилась от запланированной траектории при приближении к Ио, так чтобы встретиться с Амальтеей и совершить мягкую посадку. Здесь злоумышленник слегка ошибся и двигатель слишком поздно заработал на торможение, заработал когда они уже вошли в лед, так что это им принесло очень небольшую пользу.

Форстер обратился к пилоту:

– Джозефа, убедись, что у нас есть полные записи обо всем, что произошло. Особенно все, что нашел Ангус. Их необходимо обязательно сохранить.

– Есть, сэр. – Уолш была слишком большим дипломатом, чтобы выказать удивление. Все, что произошло, естественно было зарегистрировано. Этого требовали правила Совета по космическому контролю. Форстер, очевидно, опасался саботажа и не понимал, что практически это не возможно – автоматизированные системы корабля не позволят это сделать.

– По моему мнению, если бы план Мейса удался, он бы перепрограммировал свой компьютер, или, возможно, уничтожил его и заявил, что авария произошла из-за неисправности. Он здесь только для того, чтобы шпионить за нами. – На мгновение профессор погрузился в свои мысли. Потом продолжил. – Позвольте мне услышать ваши комментарии.

– Они проснутся через час голодными, будут любопытны и полны жажды деятельности. И как нам быть с их любопытством? – поинтересовался Гроувз.

– Надеюсь, мы не будем держать их связанными? – Уточнил Мак-Нил.

– Я хочу, чтобы вы четко поняли: никто из нас не должен вести себя иначе, чем в соответствии с высочайшими требованиями этики и космического права. – Форстер откашлялся. – Мы просто должны занять его чем-нибудь, его и его подругу.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В САМОЕ СЕРДЦЕ БЕЗДНЫ

XIX

«Манта» опять вышла в подземное бурлящее море Амальтеи. За штурвалом Спарта, рядом с ней Форстер, а Блэйк втиснулся в тесное пространство позади них.

Целая стая люминесцентных «кальмаров», пульсирующая, как один организм, мельтешила под ними. Это сверкающее великолепие было похоже на почетный караул, выстроенный для встречи высокого гостя.

– Держу пари, – сказала Спарта, – что они ждут нас и что они расстроились, когда вы с Блейком в прошлый раз не последовали за ними.

Форстер поднял кустистую бровь в ее сторону:

– Ты, что, уверена в этом?

– Она права, сэр, прислушайтесь.

Следуя совету Блейка, Спарта отрегулировала громкость внешних телефонов.

– Я слушаю. Но я не биолог, это может быть и обычной стаей рыб, – нетерпеливые брови Форстера дернулись. – Хотя структура звука более четкая, четче, чем раньше. Не совсем регулярно, но с повторением элементов. Как вы думаете, это сигнал?

– Да, закодированный в писках и свистках, – подтвердила Спарта.

– И говорится то же самое, – сказал Блейк. – То же самое, что говорили медузы Юпитера, я имею в виду.

– Да, сэр, – вновь  подтвердила   Спарта. – Говорится то же самое. – «Они прибыли».

Форстер на мгновение задумался:

– Не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, Трой…

–Ваш анализ подтвердит это. Когда вы изучите сделанные записи.

Форстер посмотрел на нее:

– Ты не все мне рассказала. Ты ведь все время знала, что мы здесь ищем, не так ли?

Спарта кивнула в знак согласия.

– И сегодня мы его найдем, – торжествующе заявил Форстер.

Она никак это не прокомментировала, сосредоточившись на управлении. «Манта следовала за сияющей стаей «кальмаров» к светлому ядру Амальтеи. Как и прежде, субмарина была вынуждена останавливаться, чтобы ее «жабры» приспособились к глубине, но, что удивительно, температура воды там где вели их «кальмары» для «жабр» была вполне приемлемой.

Вскоре они приблизились к ядру.

Ядро было везде ярким, но не везде горячим. Подплыв поближе, они увидели, что многочисленные потоки пузырьков, расходящиеся во все стороны, порождены сложными структурами – светящимися белыми башнями высотой в километр или более, усеивающими идеально зеркальный эллипсоид. Свет от раскаленных башен – ибо даже сквозь десятки километров воды они пылали ярче, чем нити накаливания, – отражался в изогнутой зеркальной поверхности; именно эти отражения, а также их источники издалека создавали впечатление единого светящегося объекта.

– Ты ведь знаешь, что мы нашли, правда, Трой?

– Я, да.

– А я, нет, – сказал Блэйк.

– Космический корабль, – сказал Форстер. – Космический корабль возрастом в миллиард лет. Он перенес культуру X с их звезды на нашу. Они припарковали его здесь, в радиационных поясах Юпитера, самой опасной части Солнечной системы за пределами оболочки самого Солнца. И они заключили его в ледяную оболочку, достаточно толстую, чтобы защитить его на столько времени, сколько потребуется. Они засеяли облака Юпитера жизнью и поколения за поколениями пассивно наблюдали за ними.  Жизнь не эволюционировала, облачная экосистема была слишком проста для этого, но и никогда не подвергалась катастрофическим изменениям геологически активной планеты – пока прибытие Кон-Тики не дало знать этой жизни, что мы эволюционировали до планетарного вида. Что мы прибыли. – Он замолчал, и на его старом-молодом лице отразился почти мистический восторг. – А теперь корабль-мир просыпается и сбрасывает свою ледяную оболочку.

Спарта, втайне забавляясь его риторикой, но внимательно следя за его настроением, тихо спросила:

– Как вы думаете, что будет дальше?

Форстер бросил на нее проницательный взгляд:

– Есть много вариантов, не так ли? Возможно, они выйдут, чтобы приветствовать нас. Возможно, они просто попрощаются, сделав то, ради чего пришли. А возможно, они все мертвы.

– А может быть, они принесут рай на Землю, – иронически заметил Блейк. – Полагаю, этому учит ваш культ?

– Это никогда не было моим культом, – сказал он. – И ее тоже.

Они замолчали, одного вида артефакта диаметром в тридцать километров было достаточно, чтобы даже Спарта, привыкшая к чудесам, стала задумчивой. Она своим инфракрасным зрением легко читала горячие и холодные конвекционные потоки, текущие в сияющем пространстве эллипсоида. Нагретые до кипения столбы воды, поднимавшиеся из светящихся башен, были отмечены целыми галактиками микроскопических пузырьков. Более холодная, более чистая вода спускалась вокруг них, питая водозаборы у основания башен.

Спарта отвела Манту подальше от жары, позволяя относительно прохладной воде нести субмарину вниз. Даже без чувствительного к температуре зрения она могла бы выбрать безопасный путь, просто следуя за стаей  кальмаров. Около ядра было много таких стай, они кружили и кружили у подножий огромных башен, словно ныряли в жерла огненных котлов и вылетали из них, не получая вреда.

– Я хотел бы знать, что это за источник тепла, – произнес Форстер. – Ему пришлось перекрикивать гул и рев котлов. – Похоже, ядерная.

– Только не это, – возразил Блейк. – Приборы не обнаруживают нейтронов. Никаких гамма-лучей. Каким бы ни был источник тепла, это не деление или синтез.

– Ладно, разберемся с этим позже. Сейчас нужно найти способ проникнуть внутрь.

– Возможно, наши друзья помогут нам, – сказала Спарта, направляясь следом за кальмарами.

Субмарина оказалась в нескольких метрах от сверкающей поверхности. На ней не было, ни заклепок, ни намека на шов, ни даже на какую-нибудь неровность. Она была прекрасна. Они летели над ней с величественными взмахами крыльев, словно над пейзажем, покрытым алмазной пленкой. Горизонт изгибался мягко, а черно-водяное небо было усеяно живыми, мечущимися звездами.

–А вдруг мы не сможем войти? – спросил Блейк.

Голос Форстера прозвучал нехарактерно для него, неуверенно:

– Трудно придумать более мучительную кару, я думаю.

Спарта промолчала, как-будто знала, что все идет так, как и должно.

Следуя за стаей кальмаров, они оказались над широким низким куполом, диаметром не меньше километра. Огромные яркие башни стояли далеко вокруг.

Внизу, в центре безупречного купола, три подводника увидели первую брешь в идеальной поверхности космического корабля – круглое отверстие диаметром около двух метров.

– Слишком мало для «Манты», – удрученно сказал Форстер.

Спарта подвела «Манту» поближе. Внутри, на стенах туннеля в свете прожекторов субмарины были виды какие-то узоры.

– Сомневаюсь, что метеорит проделал бы круглую дыру в этом материале, – сказала Спарта. – это то же самое вещество, что и марсианская табличка.

– Но посмотри на края, – сомневался Блейк. – Такое впечатление, что произошел какой-то взрыв.

– Вряд ли. Этот узор выглядит слишком сложным, чтобы быть результатом взрыва. Не правда ли, инспектор. – По тону Форстера чувствовалось, что он просто жаждет услышать утвердительный ответ.

– Я думаю, это дверь для нас и она должна открываться, только надо понять как.

– Это дверь?! Дверь, которой миллиард лет?

Спарта кивнула:

– Скорее всего. А теперь помолчите. – Она изучила узоры, зафиксировала их в памяти, а затем, на какой-то неуловимый момент впала в транс, в математическое пространство непостижимых измерений, куда не проникали никакие реальные ощущения, только чирикающие писки кальмаров, все еще отдающиеся эхом в ее голове. Глаз ее души произвел анализ и вычисления, и внезапно она поняла, как работает эта штука.

Она снова оказалась в странно освещенном подводном мире – частично ярком, частично темном, частично холодном, частично горячем. Манта покачивалась в темной воде.

Не говоря ни слова ни Блейку, ни профессору, Спарта манипулировала лапой «Манты» проводя чувствительными титановыми пальцами по сложной внутренней поверхности цилиндрического отверстия, расчесывая и поглаживая текстуры, которые по внешнему виду вполне могли быть расплавленным шлаком или драгоценными камнями, но на самом деле были чем-то столь же простым и целенаправленным, как математическая константа, вроде числа Пи с сотней знаков после запятой.

– Что-то происходит, – сказал профессор.

– Я ничего не вижу, – сказал Блейк. – И ничего не слышу.

– Я чувствую это… я имею в виду, каким-то образом я чувствую это, – глаза Форстера расширились. – Смотрите, что это?

Купол над которым они парили становился все ярче и ярче, и внезапно его полированная металлическая поверхность стала прозрачной.

Форстер, Блейк и Спарта в изумлении смотрели сквозь совершенно прозрачный купол на светящееся огромное пространство, в десятки раз большее, чем самый большой собор Земли.

Купол под ними начал заметно таять, он становился все тоньше и тоньше, исчезая слой за слоем, все быстрее и быстрее, вплоть до последнего слоя молекул. За ним оказалась вода. Возникший водоворот втянул «Манту» внутрь. После этого все произошло в обратном порядке – слой за слоем. И огромный купол вновь стал цельным и непрозрачным. Последнее, что увидели трое в «Манте», когда субмарина закружилась в водовороте, была яркая стая кальмаров, разлетевшаяся во все стороны, словно метеоритный дождь.

Спарта быстро стабилизировала кружащуюся субмарину. Жуткая тишина. Грохот и рев остался снаружи. Гидрофоны субмарины улавливали лишь ритм собственного дыхания. Спарта взглянула на пульт:

– Давление снаружи быстро падает.

Форстер удивился:

– Для этого должны работать очень мощные насосы, а ничего не слышно.

– Я думаю, здесь тот же принцип, который позволил нам попасть сюда – все проходит на молекулярном уровне.

Манта, плавающая в центре огромной чаши, выглядела как гуппи в аквариуме размером с автомобиль. Стены и пол помещения светились бледно-голубым светом. Его было достаточно, чтобы Спарта могла разглядеть изящную архитектуру свода. Она напомнила ей храм «свободного духа» в имении лорда Кингмана – то же созвездие Южный Крест в центре. В том храме самое ценное находилось под Южным Крестом. Она кивнула Форстеру:

– Сэр, вход должен находиться вон там.

Она направила Манту вниз, в голубую воду. Пол внизу был замысловатым, как коралловый риф, покрытый множеством металлических щупалец,  изогнутых, как руки-лучи морской звезды. В центре было темное отверстие. Спарта направила крошечную Манту к нему. Мгновение спустя они оказались в черной воде и продолжали опускаться все ниже и ниже. В лучах прожекторов не было видно ничего ни вверху, ни внизу.

– Я чувствую себя пауком, подвешенным под куполом Собора Святого Петра в Риме, – сказал Форстер, вглядываясь в темноту.

– Вот уж не знала, что вы религиозный человек, профессор. – произнесла серьезно Спарта, в душе смеясь .

– О, ну… это очень большое сооружение, вот и все, что я имел в виду.

– Конечно, и это именно то, что вы ожидали найти? Корабль, который принес культуру X в нашу Солнечную систему?

– Да. Я даже написал статью в научный журнал, которую, кажется, никто не читал, а если и читал, то со смехом. А это была довольно хорошая статья. Я утверждал, что если цивилизация захочет пересечь межзвездное пространство, то построит мобильный планетоид – корабль-мир, как я его называл.

Видя, что Спарта слушает с интересом, он продолжил:

– Поскольку корабль должен быть самодостаточным миром, способным поддерживать своих обитателей в течение многих поколений, он должен быть таким большим, как… как этот. Интересно, сколько солнц они посетили, прежде чем нашли наше и поняли, что их поиски закончились? Знаете, я не думал, что это морские существа, – сказал Форстер, его мягкий голос был полон удивления. – Несмотря на все, с чем мы столкнулись, лед и море снаружи, полное жизни, мне никогда не приходило в голову, что они водные жители. Первой мыслью было, что корабль дал течь, что все они мертвы и что тающий лед наполнил их корабль-мир водой.

– И что же заставило изменить ваше мнение?

–Ты сразу это поняла, – резко сказал он. – Давление и температура здесь подобны самым мелким морям Земли.

– Да. Также как и морям, которые когда-то покрывали Марс и Венеру, – сказала Спарта. – Соляные миры —так их называет марсианская табличка. Было понятно, что это означало океанские миры, но мы не догадывались, насколько важны океаны для них. Океаны с правильным сочетанием питательных веществ, чтобы поддерживать их собственный вид.

«Манта» скользила в темной воде, ее бело-голубые лучи выхватывали элементы конструкции и входы в лабиринты коридоров, входов было слишком много.

– По-видимому, прошло слишком много миллионов лет. Снаружи все живо и работает. Здесь, внутри, все темно и пусто. – Сокрушался Форстер. – Скорее всего произошло вот что, получив сигнал от Медуз Юпитера, механизмы включились, согласно заложенной в них программе, и разбудили мириады животных от ледяного сна, а те сделали то, на что были запрограммированы их гены. Но здесь внутри, по-видимому, кроме нас живых существ нет.

– Несмотря на это, – улыбнулась Спарта. – Это все же величайшая археологическая находка в истории, профессор. И надо торопиться, задействовать всех. В скафандрах здесь вполне можно работать.