Текст книги "Времяточец: Откровение (ЛП)"

Автор книги: Пол Корнелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Это, должно быть, дело рук Доктора. Что за ошибку допустил Хеммингс? Разговор Докторов друг с другом должен был лишь усилить их отчаяние. Времяточец втолкнул части своей спиральной формы в сам ландшафт данных, стремясь вернуть хранилища данных под свой прямой контроль, но там он увидел суть проблемы.

Сама природа носителя изменилась. В компьютерной терминологии, в которой Времяточец до сих пор рассуждал в непонятных ситуациях, машинный код, программа, ответственная за функционирование «биологического обеспечения», изменился. Червь больше не контролировала ситуацию полностью. Она могла вернуть себе контроль, приспособиться к новому миру, в котором оказалась, но на это понадобится время.

Повелитель времени выиграл себе немного времени.

***

Услышав крик тела Доктора, Трэло подошёл к алтарю, чтобы отвлечься от мыслей о голове. Глаза Доктора были открыты, и на мгновение преподобный подумал, что он каким-то образом вернулся в мир живых. Но это было не так. Тело было окоченевшее, мышцы сжали его в неестественную дугу. Трэло посмотрел в глаза Доктора, надеясь увидеть там какие-нибудь признаки жизни.

Зрачки повелителя времени сжались в точки. Радужные оболочки словно заискрились, а потом, к удивлению викария, изменили цвет. Глаза, которые до этого были красивого голубого оттенка, сейчас сияли насыщенно-зелёным. Зрачки распахнулись, веки дёрнулись и закрылись.

Какое-то мгновение Трэло был уверен, что Доктор ему подмигнул.

***

Хеммингса высасывало из ландшафта данных, как летучую мышь из ада. Он мельком успел увидеть хаос, царивший вокруг, увидел, что сады быстро расцветают, что его обожаемая архитектура перекашивается и заворачивается жидкими всплесками энергии, что его солдаты танцуют, поют, спотыкаются.

– Линфорд, Паунд! – крикнул он. – Не танцевать!

Но они проигнорировали его тень, пронёсшуюся через город и умчавшуюся в пустоту.

В пустоту, мимо взметнувшихся на перехват когтей Времяточца, в серое пространство, сквозь стену, над пляжем, обдуваемым сладкими ветрами ностальгии, наполнивших его ароматом роз и сожалениями.

Дальше, дальше, к той точке, где пространство бурлило, к бушующей сингулярности, где цвет, звук и движение лишались всего смысла и сводились к ужасающему безымянному сейчас. Концепции разрывались на части, имена погибали в реальности, и Хеммингс, это бессмысленное слово, упал на эту точку разрушения и…

Очнулся. Затхлый запах церкви. В его глаза смотрела красивая женщина.

Он попытался пошевелить руками.

И обнаружил, что не может.

В камере пыток тело Хеммингса взорвалось раздувающимся шаром пикселов, фонтаном сверкающей звёздной пыли.

***

Эйс кричала в ожидании боли, и на мгновение ей показалось, что боль наступила. Затем она расслабилась, поняв, что это не так. Вокруг неё кипела энергия, и помещение растворилось в свете и звуке. Это было похоже на фейерверк, на чудесный костёр, только маленькая Дорри была поджигателем. Камера искрилась и взрывалась вспышками фейерверка. Посреди всего этого образовался вихрь, он закружил цвета и формы камеры в ревущую мешанину.

Стул улетел в неизвестность, и Эйс вскрикнула от того, что её чувства пытались справиться с окружающей её пустотой.

Она кричала, а мир превращался в чехарду красок. Её губы дрожали, отчаянно набирая в лёгкие воздух, и на выдохе вселенная изменилась.

***

Хеммингс подавил охватывавшую его панику.

– Это не может длиться долго, – воскликнул хоровой голос. – Спросите у него, где Доктор.

– Послушайте, – женщина коснулась его щеки. – Мы забрали вас оттуда, где вы были. Для вас не осталось надежды. Пожалуйста, расскажите нам, где Доктор?

– Док-тор, – прохрипел Хеммингс, чувствуя, что его горло удивительным образом наполнено воздухом. – В Аду, в моём Аду. Меня зовут… Меня зовут Руперт Хеммингс. Лейтенант… – его глаза остановились на женщине, и он в последний раз подумал о своём детстве, об обещанной ему судьбе. – Хайль! – вскрикнул он, отдавая последний долг своей идеологии.

А затем его голова, от которой потребовали больше, чем могла выдержать плоть, умерла. Мышцы обмякли, глаза закатились, рот испустил последний вздох. Руперта Хеммингса больше не было.

Эмили отпустила голову и разрыдалась, беспомощно стуча кулаком по груди Питера.

– Глупо… Глупо, – причитала она.

Трэло шагнул вперёд, покачал головой и начал отправлять службу, мысленно укоряя себя за то, что в голос прокрадываются осуждающие нотки.

***

Времяточец видел, как вдали, вспышкой через ночь, улетала память Хеммингса, и отправил щупальце узнать, в чём дело.

– Что произошло? – спросил вирус у перепутанной личности, падавшей в пустоту.

– Я не справился. Доктор… Что-то сделал. Изменил мир.

– Это я знаю. Иди с миром.

Времяточец потянулся рукой и выхватил из улетавших в ночь данных Хеммингса крохотное воспоминание. Давным-давно мальчик сидел на коленях матери.

Темнота смыкалась. Времяточец поглотил воспоминание, съел его, понял его и, возможно, опечалился близостью и неизбежностью смерти.

***

Этот разговор мог быть, а мог и не быть. Это было что-то, что Доктор представил, отведя голову от бывшего себя.

Это был хороший сон.

– Что же, – улыбался третий Доктор, – полагаю, мы справились.

Он хлопнул будущего себя по спине и встал. Опустив взгляд, он увидел, что на нём надеты бархатный смокинг и рубашка с оборками.

– О да, чудесная мысль, – широко улыбнулся он. – Рукава можно было и немного длиннее сделать, но совершенства не бывает.

Седьмого Доктора эта метаморфоза не сильно обрадовала.

– Идём. Эта зона изменяется. Нужно уходить, пока она не очнулась.

– Куда ты собрался, старина?

– В Провал.

– О боже. Я надеялся, что ты этого не скажешь.

– Я тоже.

Доктор стал на колени, приподнял каменную плитку и отбросил её в сторону, словно она была пластмассовая.

– Под этим тротуаром есть пляж, – пробормотал он. – Пойдём, прогуляемся.

Лицо Доктора так и не прояснилось после встречи с мёртвыми спутниками, но его взгляд был жёстким, как у воина.

– Пора расплатиться с призраками.

ГЛАВА 9
Школьница и её приятели

О, если ты покоен, не растерян,

Когда теряют головы вокруг…

«Если».

Редьярд Киплинг,

перевод С. Маршака.

Дорри проснулась.

Всё было хорошо. Она была в своей комнате, на неё смотрел ряд её мягких игрушек, розовое одеяло накрывало её до подбородка.

Первое, о чём она подумала, было, конечно же, какао. Ужасная это вещь, – убеждала она себя. От него прыщи и жир. Она гордилась своей стройной фигурой и переживала о том, что бёдра набирали объём. Пит, симпатичный бармен у Спиффи, сказал, что она хорошо выглядит, но он же парень, ему не приходилось смотреть на неё по утрам.

Она засунула руку под кровать и вынула оттуда шоколадный батончик. Он был припрятан в её тайнике вместе с потрёпанной повестью Джэки Коллинз и белым поясом для чулок, который она на спор купила в «Chelsea Girl». Снимая с шоколада обёртку, Дорри слегка качала головой. Ей, должно быть, что-то приснилось, потому что она помнила много странного. Она была в Германии, и там был военный. Что-то о мужчине, у которого рот был заклеен скотчем. Что это может значить? У Элисон была книга, в которой были описаны разные сны и их значение. В ней должен быть и такой. Дорри сны снились редко, наверное, из-за того, что она была всем довольна. Тем, у кого были проблемы, снились эти проблемы, а у неё всё было хорошо.

– Дорри! – крикнула с первого этажа мама. – К тебе Триша пришла. Хотя сегодня и суббота, дорогая, пора уже вставать.

Дорри зевнула, опустила ноги на пол, сняла с себя ночную рубашку с медвежонком.

– Хорошо, мам! – крикнула она. – Пускай она ко мне поднимется через минуту.

Дорри нажала кнопку магнитофона и посмотрела на себя в зеркало. Странное чувство. Словами его даже и не опишешь. Как будто смотревшая из зеркала девушка с длинными, заплетёнными волосами была неожиданностью. Это ощущение было чем-то знакомо. На подбородке до сих пор этот прыщ. Она принялась протирать его лосьоном, думая, не сходит ли она с ума. Может быть, купить сегодня новое платье, чтобы в клуб пойти? Она хотела купить сингл[15]15
  Сингл – грампластинка, на каждой стороне которой помещалась только одна музыкальная композиция.


[Закрыть], но понятия не имела, какой. Тот же, что и Триша купит, наверное.

Когда она уже натянула джинсы и заправляла в них свою разноцветную блузу, в дверь заглянула голова Триши.

– Привет, Дорри! Я с твоей мамой разговаривала. Она меня кофе угостила. Она просто ас, правда?

– Она кто? – Дорри слегка нахмурилась, глядя на свою лучшую подругу.

Триша была красивее, чем она; может быть, из-за того, что лучше с макияжем справлялась. Щёки у неё были нежно-розовые, на веках золотистый блеск.

– Очень милая. Она рассказывала о том, как много работает твой папа, чтобы вы смогли втроём отдохнуть летом на Тенерифе.

– Да, классно, я жду не дождусь этого.

– Может быть, найдёшь там себе хорошенького официанта-грека, – Триша уселась на кровать и поболтала ногами: – Новые кеды!

– Классно!

Дорри попыталась улыбнуться, глядя на яркие бело-розовые кеды, но у неё во лбу возникла острая боль, и она не знала… Ну, Триша же её подруга, так? Тогда почему она о ней не могла почти ничего вспомнить? О да, в школе они сидели за одной партой, она (типа) встречалась с Мартином Дэйем, капитаном футбольной команды, и она научила Дорри целоваться, напротив зеркала. Точно. Просто голова после сна ещё плохо работает.

– Минутку. Но Тенерифе же не в Греции?

– Не знаю, а где? Я на географии мистера Фримана никогда не слушаю. Он слишком секси, чтобы я на карты смотрела.

– Ты только о парнях и думаешь, – Дорри подвинула плюшевого медведя и села рядом с Тришей.

– Ты тоже. Я видела, как ты смотрела на Саймона, когда они исполняли «Unchained Melody».

– Я хотела потанцевать. А он тогда с Илейн был. А она старше его. Намного. Ему двадцать, а ей – двадцать три.

Триша покачала головой:

– Значит, долго не продержатся. Гулять пойдёшь?

– Конечно. Только я выгляжу плохо.

– Отлично ты выглядишь. Ты похожа на ту девушку в фильме.

– В каком фильме?

– Ну, ты знаешь, в каком. Там ещё песня этого певца.

– Ничего, вспомнишь, – хихикнула Дорри, вставая и надевая свою розовую куртку с капюшоном. – Когда-нибудь.

Они шли по улице в сторону торгового центра. Дорри стало немного страшно, потому что она не могла вспомнить, как называется город, в котором она живёт. Мама поцеловала её в щёку и велела вернуться к чаю, потому что папа вечером должен был принести домой сюрприз. Дорри сделала вид, что хочет узнать, что это, но сама решила, что скорее всего это котёнок, о котором она так долго просила. В честь кого бы ей его назвать? Мама махала ей рукой, стоя на крыльце; её фартук уже не мог скрывать скорое появление у Дорри младшей сестры. Возможно, это последний раз, когда её так легко выпустили гулять. Скоро ей придётся помогать. Она была не против. Да, так что там насчёт этого города?

– О, нет, – пробормотала Триша, глядя вперёд, вдоль тротуара.

Грязный парень в тёмной куртке, у которого волосы были заплетены в немытые дреды, приставал к прохожим:

– Пожалуйста, дайте копеечку, дорогуши, – жалким голосом обратился он к ним. – Спать сегодня негде.

Триша посмотрела на него тем стервозным взглядом, от которого парни обычно краснели и опускали глаза.

– А почему на работу не устроишься? – спросила она.

– Не могу, – парень заставил себя улыбнуться в ответ. – Для этого нужно иметь адрес постоянного места жительства, а у меня…

– Ну так что же ты его себе не заведёшь тогда? – Триша пошла прочь, потянув Дорри за собой. – Посмотри на него! На татуировку буквы «А» на руке у него нашлись деньги, а у нас что-то клянчит. Мама говорит, что они все малолетние нарушители. Видела, у него на спине, на куртке большая пента… как там её? Не оборачивайся, а то он ещё пойдёт за нами!

Смеясь, девушки побежали к торговому центру.

***

Эмили знала, что преподобный Трэло всё ещё расстроен. Он вскрыл коробку печенья, отложенную для бедных, аккуратно положил в неё голову и закрыл крышкой.

– Я не хочу делать это ещё более неприличным, – пробормотал он, – но другого контейнера у меня нет.

Эмили не знала, что делать. Она понимала, что попытка поговорить с головой не удалась, но она чувствовала сильную уверенность в том, что она всё сделала правильно. У неё было такое чувство, словно начался мощный процесс изменений.

– И что нам теперь делать? – спросил Питер.

Он пытался поиграть с ребёнком, но младенец никак не реагировал на его уловки. Малыш не реагировал даже на его попытки спрятаться и снова показаться. Разве это не должно быть одной из первых вещей, на которые дети реагируют?

– Я не знаю, – сказала Эмили, расхаживая по проходу, сложив руки. – У меня такое чувство, что Эйс и Доктору стало лучше из-за того, что мы сделали, но я не понимаю как.

– Что-то изменилось, – подтвердил Саул. – Что-то в природе сигнала.

– Ты его до сих пор принимаешь? – удивилась Эмили.

– Да. В его старой версии, без слов, но он теперь кажется более ясным, чем раньше, как будто не стало какой-то помехи.

– Ну что же, это хорошо, – Питер смотрел в окно, на лунный пейзаж. – Так ведь?

***

Времяточец пытался вернуть свои территории. Территория ландшафта данных, которую он предоставил Хеммингсу, была в хаосе, постоянно менялась, гремела громом и отказывалась подключаться к мониторам. Снаружи это место было беспорядочным, Времяточец не мог туда заглянуть. Ненаблюдаемые внутренние данные получили контроль над этим местом, создав самоссылающийся контур информации. Что там внутри происходило – было загадкой. Был ли Доктор там? Если нет, то куда он пошёл? Карта изгибалась, расположение объектов на ней менялось.

Доктора нигде найти не удавалось. Сигнатура его персональных данных могла быть где-то там, но Времяточец всё ещё пытался привыкнуть к изменённой природе ландшафта данных, не говоря уже о ревущем хаосе, разверзшемся там, где был Доктор.

Иштар предоставила подходящую метафору: Доктор был как азукой, существо с Ану, домашний паразит, который мог прятаться в щелях и выживать, несмотря на все попытки его убить.

Мышь, – думал Времяточец, – сыр, наживка. Мышеловка. Кошка.

Вирус подключился к игровой площадке Бойла, довольный тем, что хотя бы этот сектор он всё ещё контролировал; он нашёл там свою пешку в окружении восторженной толпы детей, слушавших его рассказ. Подождав ещё немного, Червь мог бы обнаружить, что Бойл рассказывает сам о себе легенду. Героя поймал свирепый дракон, с которым он сражался до тех пор, пока чудовище не отстало от него и не ушло. Червю некогда было слушать.

Хаотический взрыв данных дал Доктору некоторую свободу. Он постарается воспользоваться этим и сбежать, направится к Провалу в центре карты. Он сказал своей спутнице, что планирует спуститься туда, видимо, полагая, что там есть выход. Дурак. Слепой, непоследовательный дурак. Это было последнее место, где он мог найти убежище.

Он будет ожидать, что на пути туда Червь нападёт на него.

Червь переместил данные Бойла из его детского рая на карту. Хоть он и потерял Хеммингса, но у него по-прежнему был Бойл, одного агента ему достаточно. Достаточно для того, чтобы разрушить все надежды Доктора.

***

Дорри и Триша примеряли платья для вечеринок, по очереди пользуясь примерочной.

– Что скажешь? – смеялась Триша, разглаживая на себе сиренево-лиловую ткань.

– Тебе не идёт, – улыбнулась Дорри. – Ему не хватает кисточек, или растительного орнамента. Оно слишком, слишком…

– Да, слишком стильное, – Триша изобразила обиду. – Я тебя понимаю, дорогая. Но нельзя же всю жизнь в джинсах ходить, правда?

***

Они проходили мимо плакатов, которыми была заклеена витрина не работающего магазина. День был чудесный, светило солнце. Плакаты и афиши теснились на небольшой витрине, соперничая за место, соперничая за карманы.

– Ты о многих из этих групп слышала? – Триша провела красным ногтём по витрине.

– О «Happy Mondays» слышала.

Триша поморщилась:

– Да. Не знаю, почему они так популярны. Какие-то они… сомнительные. Нехорошие.

– «Voivod»… не слышала. Джейсон Донован… – она улыбнулась. – Я раньше знала, кто это.

Триша засмеялась:

– Он идиот.

– Тебе он тоже нравился.

– Никогда. Я только говорила, что он мне нравится, потому что он нравился Трейси Додс.

– Я тоже. А Трейси Додс уехала, да?

– Да. Поступила в университет. Она всегда нос задирала. Слишком хорошая для нас, Дорри. Я видела её, когда она приезжала в конце семестра. Она теперь вся в политике. Она сказала мне, что стала феминисткой. Она даже спросила, не феминистка ли я! А я ей сказала, что мне нравятся парни. Вот смехота.

– Ей, наверное, до сих пор Джейсон Донован нравится. Если ей вообще кто-нибудь нравится.

Дорри и Триша захохотали и обнялись. Голова у Дорри болела всё сильнее, но ей нравилось, что Триша рядом. Они были лучшими подругами с тех пор, как сидели в третьем классе за одной партой. У Триши было хорошее чувство юмора, и она всегда находила время выслушать Дорри. А ещё она знала, как прогнать тоску, в которую иногда впадала Дорри. «Много думать вредно», – говорила она. – «От мыслей одно расстройство».

Дорри щёлкнула ногтём по отклеившемуся углу плаката:

– «New Model Army». Они же на политике помешаны?

– Да, – Триша презрительно скривила нос. – Они считают, не должно быть что денег. Папа говорит, что у таких, как они, обычно денег полно. Эти политики такие скучные, они же все одинаковые, скажи? Но миссис Тэтчер мне нравилась. Она же женщина, а значит, понимала, что делает.

– Точно, – Дорри кивнула и нахмурилась.

Это действительно так? Она не знала, но что-то в ней не принимало эту мысль. Они дошли до конца афиш, и она на мгновение запаниковала из-за того, чем они могли заняться дальше. Как будто она бежала от чего-то, от чего-то, что следовало за ней по улицам, ждало, пока она остановится.

– Слушай, давай в магазин пластинок позже сходим? Я хочу вначале в библиотеку зайти.

– В библиотеку? – Триша озадаченно нахмурилась. – Хорошо. Чудесно.

Когда они отошли, на плакатах возникла красная линия, неровным алым росчерком пройдя по причёске Джейсона Донована. Три линии пересеклись, образовав букву «А».

***

Библиотека была скучным местом, в котором было полно скучных книг вроде тех, которые заставляли читать в школе. Дорри и Трише нравились только журналы о знаменитостях. Взрослые книги были слишком толстые, их читать – замучаешься, да и вообще они скучные. В справочниках было полно того, о чём не хотелось знать. Детские книги были глупые.

– А что ты ищешь? – взглянув вдоль полок, Триша тут же спряталась за ними. – Осторожно, Неприкасаемая!

Дорри не помнила, кто это, поэтому выглянула из-за книжного стеллажа и тут же увидела, что ей улыбается молодая азиатская девушка, разговаривавшая с друзьями в отделе звукозаписи. Дорри быстро улыбнулась в ответ и спряталась за стеллаж. Разве эта девушка ей знакома?

– О Боже, она меня видела!

– Надеюсь, что она не подойдёт, – пробормотала Триша, поправляя волосы. – У меня, конечно, предрассудков нет, но… Она же воняет, разве нет? И, как говорит папа, они нас не любят. Она вечно рассуждает об их музыке, которая такая однообразная.

Триша сказала ещё много чего, Дорри не со всем была согласна, но подумала, что папа Триши знал, что говорил. Она не хотела спорить со своей подругой из-за какой-то глупости вроде политики. Кроме того, она заметила на полке перед собой книгу. Каким-то образом она знала, что пришла сюда именно за ней. Книга была в элегантном чёрном переплёте, со сложным спиральным узором на обложке. Перестав слушать подругу, Дорри вынула книгу и раскрыла её.

«Когда я написала это место, мне был двадцать один год», – было написано внутри. «Я не чувствую, что я этого возраста, я не чувствую себя Эйс».

Эйс. Опять это слово. Словно тот, кто написал эту книгу, знал о ней, знал об этом уютном мире, в котором, чтобы выжить, приходилось глотать вату, а потом обнаруживать, что на самом деле это была стекловата. Раздирающая горло, отравляющая изнутри. Нездоровый набор слов, готовых вырваться наружу и жечь всё вокруг. Жечь всё вокруг.

– То есть, в церковь я не хожу, но я считаю, что я верю в Бога, а во что верят они – боги со слоновьими головами всякие… Это же неправильно!

Дорри мучительно раскрыла книгу на первой странице. Она была озаглавлена «Глава Первая: Маленькая Доррит», и начиналась с большой разрисованной буквы «П». В завитой букве стояли два маленьких клоуна, в точности такие, каких Дорри любила смотреть в цирке. Они кидались друг в друга булочками. Дорри начала водить пальцем по строчкам и читать, шевеля губами.

Вот что она прочла:

Паромщик опустил свой шест в воду и оттолкнулся. Лодка скользнула вперёд.

– А вы мне заплатите? – спросил он глубоким, хорошо поставленным голосом. – Это традиция. А в этой ситуации, мне кажется, мы должны уважать традиции.

На фоне невзрачной поверхности тёмной реки богемный костюм паромщика было видно за версту. Его шарф разноцветной спиралью вился вокруг двух пассажиров, а полы его пальто развевались в порывах ветра, из-за которого по воде шли небольшие волны. Вдали за ним мерцал загадочными огнями пейзаж, в ночном городе сияли синие здания.

– Будь хорошим малым, пошевелись уже, – раздражённо пробормотал третий Доктор. – У нас мало времени.

– Времени? – голос паромщика стал немного громче, словно он говорил с учеником. – Было бы у нас время и место… Я бы показал вам своё жилище. В моём кабинете полно информации, но ведь для этого кабинеты и созданы, верно?

– Поэтому я и попросил тебя встретиться с нами, – пробормотал седьмой Доктор. – Ты изучал Матрицу. Пока Эйс тут сеет хаос, ты можешь отвезти меня туда, куда мне нужно.

– Он знает примерно столько же, сколько и я, – ворчал третий Доктор. – Мог бы, по крайней мере, найти лодку с мотором!

– С мотором? – вскрикнул паромщик. – С мотором, который бы мутил воду, интересно не только то, что в воде… Ты знаешь, что там, в воде?

– Мой дорогой друг, – начал третий Доктор. – Я редко отправляюсь в реки, разделяющие зоны.

– А вот и зря. В этих реках живут такие существа, о которых лучше не шутить. Они образуют барьер между зонами, систему безопасности, не допускающую встречу жителей.

– Осмелюсь заметить, что это неплохая идея.

– Ты не впустил Времяточца в свой сектор, – пробормотал седьмой Доктор паромщику, не трудясь скрывать лёгкую улыбку. – Как?

– О, ну, я просто не даю себе расслабляться, – похвастался паромщик. Затем его голос стал жёстче: – Как ты собираешься её победить, Доктор?

– Не знаю. Ещё не знаю.

– Что же, если спросишь меня, а я, конечно, хотя и не величайший эксперт в такого рода вещах, но всё-таки пожил на свете…

– Хватит уже вилять, объясни, в чём дело! – рявкнул третий Доктор. – Я уже объяснил ему суть проблемы.

– Я бы сказал, – паромщик посмотрел вдаль, – что тебе нужно сражаться с Времяточцем, так сказать, на его территории. Он же, в конце концов, фундаментальный принцип. Вселенная приспособилась к нему, возможно, даже воспользовалась им для того, чтобы приблизить Синее Смещение. С таким же успехом можно было надеть полный доспех и атаковать банан или пончик.

– Никакого толку.

– Вот именно, – пробормотал паромщик. – Мы прибыли.

И, как не странно, они действительно прибыли. Лодка остановилась, уперевшись в тёмный пляж, под ней захрустела чёрная галька.

– Центральная зона, – пробормотал Доктор. – «Здесь водятся драконы».

Он вышел на берег и обвёл взглядом негостеприимный пейзаж. Он видел лишь пустырь, обдуваемый первыми шквалами надвигающейся бури.

– Хорошо, – он с решительным видом повернулся и обратился к двоим попутчикам: – Ты лучше возвращайся в свою зону, и ты тоже, – он проницательно посмотрел на третьего Доктора. – Что ты будешь делать?

– То, что нужно было сделать давным-давно, – третий Доктор смотрел на него уверенным взглядом, в котором едва проглядывала уязвлённая гордость. – Сражаться с Времяточцем, когда это нужно. Я хотел бы помочь этой твоей молодой даме.

– Она не моя, – мрачно пробормотал седьмой Доктор. – Её нельзя спасать. Я запрещаю. Она столкнулась с тем же, с чем и ты. С тем же, с чем все мы столкнулись.

– Да, да, – вздохнул седой Доктор. – Я просто… выразил желание, старина. Возможно, я просто хотел бы, чтобы кто-то помог мне посмотреть моим демонам в глаза раньше. Тогда всего этого не было бы.

– Сомневаюсь, – Доктор нахмурился. – Нам всем нужно нести какой-то крест. Иногда у меня такое чувство, словно мне преподают какой-то сложный урок.

Он развернулся и, не сказав ни единого прощального слова, пошагал в Центральную Зону. Двое в лодке провели его взглядом.

– Мне, пожалуй, пора возвращаться, – сказал паромщик. – Тебя вернуть?

– Да, – задумчиво ответил Третий Доктор. – Скажи мне, если ты даёшь такие хорошие советы, то почему ведёшь себя как дурак?

– О, – заговорщицки улыбнулся паромщик. – «Когда мудрец даст тебе лучший совет, верни мне мой. Я хочу, чтобы моим советам следовали только идиоты, ведь их даёт шут».[16]16
  У. Шекспир, «Король Лир».


[Закрыть]

– Я был недостаточно внимательным, да? – предположил третий Доктор, поняв намёк.

– Да, – некоторое время паромщик грёб молча. Через какое-то время он добавил: – Как и все мы, пожалуй.

***

Дорри оторвалась от книги. Был уже вечер. Триша сидела на стуле и читала журнал. Больше в библиотеке никого уже не было, её уже собирались закрывать на ночь.

Триша подняла взгляд и улыбнулась.

– Я думала, что ты никогда не закончишь! – воскликнула она, забрала у Дорри книгу и поставила её обратно на полку. – Пойдём, мы же сегодня на танцы идём, забыла?

– Но я не… – начала было Дорри, но опустила взгляд и увидела, что на ней чёрное платье. На лице был макияж.

– Не трогай глаза, тушь размажешь, – сказала ей Триша и потащила её на улицу.

***

Питер Хатчингс закрыл старую детскую книгу, которую листал от скуки. Это был один из подарков, которые должны были быть отправлены бедным прихода Челдон Боннифейс. Это навеяло ему мысли о детях, которых он хотел и которых у него, наверное, никогда не будет, и о жизни, которую он, наверное, скоро потеряет.

– Боюсь, что сейчас нам детские сказки мало чем помогут, – вздохнул он. – Мы так далеко от дома.

– Ну, не знаю, – сказал преподобный Трэло. Это были первые слова, которые он произнёс за последние полчаса. Он молился один, явно расстроенный событиями с головой. Теперь он встал и потянулся. – Большинство притч – детские сказки, – он внимательно посмотрел на Эмили, оценивая свои чувства. – Простите меня, – сказал он, наконец. – Вы всего лишь делали то, что считали необходимым.

– Это не очень хорошее оправдание, – потупив взгляд, сказала Эмили. – Это мы должны просить у вас прощения.

Преподобный улыбнулся и положил ей на плечо руку.

– Будем тогда считать, что это взаимно, – тихо сказал он.

Саул пропел небольшую гамму, которая была его эквивалентом смеха. Питер тоже улыбнулся. Это согревало сердце. В этой ситуации он мог бы воспринять эту метафору буквально, потому что его сердце действительно ощущало тепло. Вообще-то…

Он подскочил и вынул из нагрудного кармана пиджака медальон, который ему дал Доктор. Остальные обернулись на него, а он выронил медальон и засунул палец в рот. Раскалённый до красна медальон лежал на полу церкви.

– О боже, – пробормотал Саул. – Опять что-то странное происходит.

***

Доктор шёл по пустырю, вокруг него завывал ветер. Небо темнело из-за надвигавшейся бури, и Доктору приходилось опирать на зонт. Иногда он вздрагивал, иногда его лицо кривилось, если всплывало особенно неприятное воспоминание.

– Старый друг, – бормотал он. – Я понимаю, что ты имел в виду. Я понимаю смысл твоих слов. Защити меня сейчас, ибо я иду во тьму.

А рядом с ним шёл, или так только казалось, одноглазый мужчина в капюшоне, чьё хрупкое тело было неподвластно порывам ветра и их ужасным завываниям.

– Дитя моё, – произнёс призрачный Отшельник. – Старший мой, и мой современник. Как твои дела?

– Плохо, – Доктор не посмотрел на призрака бури, он не отрывал взгляда от покрытой кочками земли. – Я оставил её. Умышленно. Она может там остаться. Я не знаю, что с ней сейчас, я не могу контролировать это.

– Всегда есть что-то, что нельзя контролировать, Доктор, – тихо сказал призрак, дрожащим на ветру голосом. – Ты выбрал свой путь, теперь она должна выбрать свой. Она хорошая?

– Да.

– А Времяточец плохая?

– Да. Это зло, которое больше, чем что-либо, что я мог представить. Возможно, оно бессмертно, и я не способен его уничтожить, – Доктор остановился, его лицо исказил внезапный невыразимый страх. – В этот раз я могу проиграть. Я могу проиграть битву, потерять её.

– Такова жизнь, – сказала тень. – Одна жизнь за миллиарды? Разве это не приемлемая цена?

– Такова война, – резко сказал Доктор.

– Это одно и то же, – вздохнула тёмная фигура. – Хотел бы я что-то тебе посоветовать, Доктор, но это царство снов, место ужасного конфликта. У меня здесь нет власти.

– Да и вообще ты не настоящий, – передёрнув плечами, Доктор снова начал расхаживать. – Ты лишь плод моего воображения.

– Верно, верно, – засмеялся Отшельник, растворяясь в порыве ветра. – Но если кто-то не настоящий, это ещё не значит, что с ним нельзя поговорить.

Молния с треском расколола небо, и полился ледяной дождь, земля начала превращаться в грязь.

***

Дорри танцевала под Кайли, но ди-джей поставил песню, которая не нравилась никому из девушек, собравшихся в углу. Триша зажгла сигарету – она курила, чтобы сохранить фигуру – и они осматривали дискотеку, выискивая новые лица.

Во всяком случае, этим были заняты Сильви, Джейн, Шарон и Триша. Дорри пила алкоголь (а не нюхала, как Сильви) и слушала мелодию, под которую не умела танцевать. Она называлась «Между днями», как сказал диджей Дэйв, и в ней была какая-то тоска, далёкая боль.

– А он ничего, – Триша мельком глянула через плечо на облокотившегося на барную стойку парня, блондина с мощным подбородком. Он сверкал ровными зубами и выглядел богатым, но нормальным, такие Трише нравились. – Он типа клёвый.

– Не говори «типа», – сказала Шарон. – Это не по-английски.

Её отец был учителем английского, и она всё время их этим подначивала.

– Прости, я слишком глупая, чтобы говорить правильно, – сладким голосом сказала Триша и улыбнулась.

Остальные засмеялись, но что-то заставило Дорри нахмуриться.

– Не важно, – пробормотала она. – Хорошего английского не существует. Язык изменяется. Постоянно изменяется, как живой. Ты дура не потому, что не можешь так говорить, а потому, что считаешь, что должна…

– Что? – голос Триши был громче музыки. – Ты не согласна, что он симпатичный?

– Нормальный, – усмехнулась Дорри, стараясь получать удовольствие от происходящего. – Если тебе такие нравятся.

– А тебе что нравится? – спросила Шарон.

Дорри рассеянно потёрла переносицу.

– Мне нравится танцевать, – пробормотала она. – Я хочу быть свободной, делать то, что мне хочется.