355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пол Гэллико (Галлико) » Банда «Зоопарк» » Текст книги (страница 8)
Банда «Зоопарк»
  • Текст добавлен: 4 августа 2017, 12:30

Текст книги "Банда «Зоопарк»"


Автор книги: Пол Гэллико (Галлико)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Какая приятная новость, – сказал полковник, – я обязательно зайду к ним.

– Когда мы с женой уходили с яхты, – продолжил Скубайд, – то совершенно случайно наткнулись на бронзовую пластинку, замурованную в бетонный причал «В память Мадлен Рено. 1951–1970». Причал зарегистрирован членами анонимного общества.

Рокбрюн только улыбнулся.

– Блестяще, дорогой мой Скубайд. И вы предположили связь между этим обществом и мной? Только не говорите, что вы теперь работаете в министерстве финансов и пришли ко мне, чтобы оштрафовать за попытку уклониться от налогов. Продолжайте, продолжайте, Клод. Неужели вы настолько наивны? Кто же во Франции оформляет собственность на себя?

– Мне просто показалось, что это довольно странное место для мемориала.

Рокбрюн опустил голову, и капитан почувствовал себя неловко. Он знал, что полковник и сейчас тяжело переживает смерть девушки. Но время лечит все раны. Помолчав, Рокбрюн вновь заговорил. Сейчас он не смотрел на капитана.

– Она была настоящей водяной феей. Девочка обожала плавать, нырять, а на лыжах просто танцевала по волнам, как нимфа. У меня нет детей, и она была для меня как родная дочь Этим летом я собираюсь купить крейсерскую яхту. Мы с женой хотим больше времени посвящать отдыху и морским прогулкам. Яхта будет называться «Мадлен Рено»…

Внезапно Рокбрюн резко сменил тон.

– Какого черта, Клод! Чего ты мучаешься? Ты считаешь, что я кого-то прикончил, чтобы отомстить за смерть девочки, а труп забетонировал в причал? Тогда иди и выкопай его. А меня оставь в покое!

– О, мой полковник! Мой полковник! – простонал Скубайд.

– Мой полковник! Мой полковник! – передразнил его Рокбрюн. – Каждый раз, сделав при мне какую-нибудь выдающуюся глупость, вы называете меня «мой полковник». Вы пытаетесь связать мое горе со своей проблемой, которую не в состоянии решить. Продолжайте в том же духе, если к этому идиотизму вас приводит чувство долга. Только, пожалуйста, не говорите об этом в моем присутствии. Или вы ждете от меня признаний?

Скубайда раздирали самые разные чувства. Он был разочарован, злился на, себя за допущенную бестактность, чувствовал стыд и бесконечное преклонение перед этим честным и смелым человеком.

– Пьер, простите меня, дорогой мой друг! – воскликнул капитан, в отчаянии прижимая руки к груди. – Я дурак и тупица! Совсем свихнулся с этой работой. Я ничего не могу с собой поделать. Самое худшее, что я иногда и не хочу докапываться до решения. И все-таки… – он судорожно потер виски.

Рокбрюн положил руку на плечо злосчастного детектива.

– Понимаю, Клод, – мягко сказал он. – На вашем месте я, наверное, испытывал бы те же чувства. Действительно, иногда хочется узнать истину, несмотря на все внутренние сомнения. Это желание может свести с ума. Но вы не сдавайтесь. Продолжайте расследование, и когда-нибудь решение придет.

Чтобы спрятать глаза, Скубайд снова отвернулся к коллекции.

– Даже не верится, что эта золотая заколка когда-то блестела в черных волосах критской красавицы.

– Скорее всего, она принадлежала принцессе. Ее нашли при раскопках дворца в Кноссе, – ответил полковник.

– У моей жены тоже густые черные волосы, – сказал капитан. – Такая вещь ее очень обрадует. Сколько она стоит?

– Позвольте мне подарить… – начал полковник. Но, взглянув на лицо сыщика, запнулся. – Во всяком случае, я продам ее вам со скидкой. Она будет стоить вам шестьсот франков.

Капитан достал чековую книжку. Полковник вынул заколку и уложил в специальную коробочку. Они пожали друг другу руки и разошлись.

Если вам приходилось бывать на Лазурном побережье, то вы наверняка обратили внимание, что в дни праздников там всегда сияет солнце. От слепящей голубизны неба и моря пошло название побережья. Даже если здесь иной раз и покапает дождик, он всегда прекращается к началу карнавального шествия. Но ни одна тучка не омрачала небо в день открытия самой современной гавани Ривьеры – только что построенного порта Вобан.

Почти все суда, для которых было сделано шестьсот причалов, уже стояли на своих местах. Здесь были маленькие лодки, гоночные, крейсерские, океанские яхты разных размеров. Все они были украшены разноцветными сигнальными флагами, и издали этот уголок моря: выглядел цветущим полем голландских тюльпанов.

В центре порта была установлена трибуна для почетных гостей. Напротив нее – несколько скамей для гостей рангом пониже. Дальше был отгорожен полукруг, разделенный на несколько секций: одна для рабочих, принимавших участие в строительстве (они очень живописно выглядели в своих защитных касках), другая – для жителей городка (сюда попали только те, кто пришел пораньше), еще одна для владельцев яхт и последняя – для семей рабочих. Позади трибун была свободная площадка. Там собралось множество людей, слушавших выступления через специально установленные динамики. Рядом с трибуной стоял огромный железобетонный флагшток, на верхушку которого во время церемонии будет поднят французский флаг.

Играли три оркестра: мальчиков-горнистов, девушек и группа барабанщиков. В перерывах паузы заполняли записанные на пленку выступления лучших оркестров Европы и Америки. С неба на ярких зонтах парашютов спускались десятки парашютистов.

Главным оратором и почетным гостем был министр, специально ради такого случая прилетевший из Парижа. Рядом с ним сидели префект Приморских Альп, мэр города и приглашенные мэры Ниццы и Канн. Дальше сидели члены городского совета, чиновники и другие важные особы. Среди них был и папа Санторо, переодевшийся в прекрасный ярко-синий костюм и новую мягкую шляпу.

На трибуне для почетных гостей сидел один из бывших руководителей Сопротивления полковник Рокбрюн. Среди множества наград, блестевших на его груди, выделялся орден Британской Империи. В самом верхнем ряду этой трибуны сидел капитан Скубайд. На этот раз он был в форме, и его грудь тоже украшал внушительный ряд доказательств храбрости и служебного рвения.

Впрочем, Скубайд присутствовал здесь не только как гость. Капитан, используя верхний ряд трибуны как наблюдательный пункт, следил за перемещениями шнырявших в толпе агентов в форме и в штатском. Его все еще беспокоила нерешенная загадка: семь человек и две тонны наркотиков исчезли в прозрачном воздухе или… Тут темные маленькие глазки капитана устремились на лес мачт в глубине порта – или они спрятаны в чем-то прочном.

Церемония открытия была назначена на два часа. Но главное событие – выступление министра, которому предстояло торжественно перерезать ленточку, – назначено на три. Всевидящие глаза Скубайда, разглядывающего людей на скамьях в отгороженном секторе, заметили хорошо знакомые лица. Очевидно, этим людям пришлось разделиться, чтобы занять лучшие места. В порт пришли четверо членов знаменитой когда-то банды «Зоопарк»: Антуан Птипьер, Жан Соло, Гастон Ривс и Альфонс Кузен.

«Вот сидят четыре простых человека – садовод, электрик, оптовый торговец чесноком и владелец бара, – подумал Скубайд. – А может быть?.. – Капитаном снова овладела его навязчивая идея. – Конечно, все они постарели. Но под руководством этого лысого героя с изуродованным лицом – полковника Рокбрюна, они все еще способны на многое».

Через полчаса, заполненные гулом голосов и громом оркестров, капитан Скубайд снова посмотрел на них. Тигр и Слон уже поменялись с кем-то местами и сидели рядом. То же самое сделали Леопард и Волк. Их разделяло семейство из четырех человек, очевидно не пожелавшее пересаживаться.

Ровно в три часа под гром исполняемой всеми оркестрами Марсельезы префект представил министра, и тот начал речь. Министр говорил красиво и логически безупречно. Он рассказал о развитии порта, о том, как Вобан – военный инженер времен Людовика XIV обнес его крепостными валами и стенами, сделав эту часть французского побережья неприступной. Потом он перешел к сегодняшнему дню.

– Я думал, – продолжал министр, – что почти никто из собравшихся не представляет, какой огромный объем работ был выполнен здесь, на ваших глазах, за последние полтора месяца.

Он взял в руки небольшой листок бумаги:

– Миллионы кубических футов ила были выкачаны из залива, чтобы превратить эту мелкую гавань в глубоководный порт. Полмиллиона тонн гранита сброшено в море, чтобы построить систему волнорезов, благодаря которой Антибы стали самой безопасной и защищенной стоянкой для яхт от Минтопа до Марселя. Пять тысяч свай забито в морское дно и около четырех тысяч огромных бетонных блоков уложено здесь, чтобы создать фундамент этого гигантского сооружения.

В заключение своей речи министр торжественно заявил: – Друзья мои и сограждане! Я уверен, что и через две тысячи лет наши потомки по-прежнему будут пользоваться этим портом, стоящим здесь как подтверждение успехов нашей цивилизации. Среди грохота аплодисментов и восторженных возгласов капитан Скубайд, сам не зная почему, оглянулся на скамью, где сидели члены банды «Зоопарк». Он увидел, как все четверо посмотрели вверх и подняли руку с пальцами, сжатыми в кулак. Проследив за направлением их взглядов, капитан увидел папу Санторо. Руководитель строительства в сдвинутой на затылок фетровой шляпе быстро спрятал в карман руку, которая помимо его воли ответила тем же жестом восторга. Скубайд быстро перевел взгляд на полковника Рокбрюиа. Но его лицо ничего не выражало, словно и оно было сделано из бетона. Тем не менее сыщик хорошо понимал галльскую гордость, которая заставила его установить эту маленькую мемориальную табличку в память Мадлен Рено.

Капитана снова охватили противоречивые чувства: ярость, ревность, унижение, восхищение и облегчение. Злость от того, что его так долго водили за нос, яростная ревность от того, что дело сделано кем-то другим, глубокое унижение по той же причине и безграничное восхищение тем, что сделано. Эти поднятые кулаки говорили, что пройдет еще две тысячи лет, пока какой-нибудь дотошный археолог откопает эти семь бетонных блоков, в каждом из которых находится по человеческому трупу, и удивится странному обычаю погребения в этом далеком двадцатом веке. А может быть, как на замороженных мамонтах, которых находят сейчас в вечной мерзлоте, на телах сохранятся костюмы, по которым можно будет судить, как одевались люди две тысячи лет назад. И это вызовет еще большее удивление. Ведь все они были одеты в причудливые костюмы гномов из сказки о Белоснежке.

– Я достану их всех, – пробормотал капитан, охваченный приступом ярости. – Я подниму каждый блок в этом порту и вскрою его. Преступление есть преступление, а закон есть закон. И полиция для того и существует, чтобы обеспечивать порядок и справедливость.

Загадки, мучившей Скубайда, больше не существовало. ОН ЗНАЛ! Они водили его за нос – полковник, папа Санторо и эти четверо, которые ухмыляются сейчас на нижней скамейке.

От одобрительного рева толпы у Скубайда зазвенело в ушах, и больно сдавило сердце. Он посмотрел на трибуну. В правой руке министр все еще держал маленькую записку со статистическими данными.

Так что? Нужно будет сорвать сотни километров электропроводки, выкопать из-под земли десятки километров труб, сорвать с фундаментов и взорвать все бетонные блоки и потратить на все это огромные деньги. И все это из-за капитана полиции, который предположил, что уважаемый антиквар с помощью четырех почтенных граждан Антиб и руководителя строительства Порта прикончил семерых торговцев наркотиками?

Скубайд сразу успокоился. И тут же на него напал приступ смеха. Отсмеявшись, капитан Скубайд впервые за много месяцев ощутил в своей душе мир и покой. Загадки исчезнувших наркотиков больше не существовало. А все полицейское управление, как и друзья Скубайда, знало, что единственное, чего капитан совершенно не выносит, это загадочных историй.

Двойной захват

Мягким августовским вечером, когда уже смеркалось, трое мужчин встретились за заранее заказанным столиком на террасе отеля «Карлтон». Они пришли почти одновременно и заказали себе разные напитки: один потребовал виски, другой – сухой мартини, третий – бурбон. Любителя бурбона звали Генри Ферчайлд. Он владел газетным бизнесом в пяти крупнейших американских городах. Другой американец, тот, кто заказал мартини, – был кинопродюсером по имени Арнольд Сэлмон. Третьим был француз, полковник Пьер Рокбрюн. Самым преуспевающим из этой тройки был Ферчайлд, красивый мужчина ростом шесть футов с роскошной седеющей шевелюрой и любопытными голубыми глазами. Он привык распоряжаться собственностью, людьми и идеями. Сэлмон был ростом пониже и уже начинал толстеть, хотя был значительно моложе Ферчайлда, и в его темных волосах не было заметно даже проблеска седины. Одевался он несколько безвкусно, и не вынимал изо рта большую сигару. Этот человек совмещал в себе живой интерес ко всему происходящему с вечной скукой старика, повидавшего все на свете. Ферчаилд давно заметил, что полковник поднимает руки из-под стола только когда хочет глотнуть из своего стакана. Заметил он и его пальцы, на которых не было ногтей. Это удивило его – американец ничего не знал о прошлом собеседника.

Но это не имело отношения к их встрече, которая была одновременно и деловой и приятельской. О деле они уже договорились. Ферчайлд купил у Рокбрюна коллекцию оловянной посуды XVI века. Он заранее предвкушал, как будет довольна жена, когда он подарит ей эту коллекцию, и на радостях пригласил полковника с женой пообедать вместе с ним в Каннах. Мадам Рокбрюн вежливо отказалась. Как и всякая хорошая жена, она чувствовала, что мужчины предпочитают поговорить наедине.

– Надеюсь, вы не возражаете, что я пришел вместе с Арнольдом? – обратился Ферчайлд к полковнику. – Он хотел бы посоветоваться с вами по поводу драгоценностей, которые хочет купить для жены.

– Моя жена не увлекается антиквариатом вроде того, что купил Ферчайлд. Ее привлекают более существенные покупки, – вступил в разговор Сэлмон.

Ферчайлд и полковник переглянулись. Оба знали, что за деньги, которые стоил оловянный сервиз, Сэлмон смог бы купить своей жене не только безделушки.

– С удовольствием помогу вам, если это в моих силах.

– Ей очень нравятся изделия Флорента, – пояснил Сэлмон. – Но хотелось бы услышать ваше мнение.

– С удовольствием вам помогу, – повторил полковник и при этом невольно посмотрел влево, на сверкающие разноцветными огнями окна дома в дальнем углу улицы, где жил ювелир.

Это был час коктейля на террасе «Карлтона», входящий в его «обязательную программу». Все знаменитые, полузнаменитые, незнаменитые туристы и местные жители вместе с лучшими гетерами Лазурного берега садились за маленькие столики и, не обращая внимания на тесноту, пили коктейли и любовались великолепным зрелищем.

Тихий, усаженный цветами бульвар, протянувшийся вдоль моря от казино Палм Бич до старого порта, был похож на длинное жемчужное ожерелье. По проезжей части непрерывным потоком неслись в обоих направлениях роскошные машины, тротуары были переполнены туристами и искателями удовольствий. Это была настоящая улица миллионеров, а терраса «Карлтона» на эти пару часов, когда на ней собирались любители коктейлей, – сердцем этой улицы.

Как раз напротив отеля стоял на рейде новый итальянский лайнер. На всех его палубах и в иллюминаторах горели желтые огни, прожектора выхватывали из тьмы трубы, прикрытые плоскими серебристыми колпаками. От красоты этого огромного корабля у прохожих захватывало дух, их влекло в дальние страны. Лайнер выполнял рейс Генуя – Нью-Йорк. В Каннах он останавливается на несколько часов, чтобы забрать пассажиров. По пути ему предстояли такие же короткие остановки в Барселоне и Лиссабоне.

Картину дополнял силуэт «Каравеллы» с мигающими зелеными и красными бортовыми огнями. Самолет шел на посадку в аэропорту Ниццы. Окошки салона светились желтым огнем, как и иллюминаторы морского лайнера.

Терраса отеля сверкала всеми цветами радуги. Мужчины одеты в свободного покроя брюки и яркие спортивные рубашки. У многих на шее цветные повязки. Одежда женщин – самая лучшая и самая дорогая, какую только могут предложить парижские Дома мод. Девицы чаще сидят по две, стараясь объединенными усилиями привлечь к себе максимум внимания.

Как раз такая пара сидела рядом со столиком полковника и двух американцев. Одна из дам была блондинкой с возбужденно блестящими синими глазами. Вторая – рыжеволосая и кареглазая, выглядела весьма соблазнительно. Ее плотно облегало вечернее шифоновое платье.

Ферчайлд бросил только один изучающий взгляд на блондинку и больше не обращал на нее внимания. Зато она смотрела на него, приоткрыв от восхищения рот. Сэлмон внимательно рассматривал рыжеволосую. Вскоре их взгляды встретились, и они обменялись безмолвными сигналами, как два встретившихся в ночном море корабля, которые общаются при помощи сигнальных огней.

– Я считаю, – сказал полковник, – если мадам Сэлмон это придется по вкусу, вы не ошибетесь, взяв изделие Флорента. Все драгоценные камни высшего качества, и работа выполнена на славу.

Совет был высказан спокойно, вежливо и бесстрастно, но Сэлмон, прошедший путь от мальчика на побегушках до руководителя студии, не был дураком. Его чуткое ухо мигом уловило в предложении полковника какую-то недосказанность.

– Но?.. – сказал мистер Сэлмон.

– Но только, – Рокбрюн понял, что тот имеет в виду, – если вы действительно покупаете эту вещицу для жены, я вам советую не забыть включать ее в таможенную декларацию в порту прибытия.

– А что, кто-нибудь может донести? – спросил Сэлмон.

– Обязательно донесут, – ухмыльнулся Ферчайлд. – Один мой друг недавно влип в такую историю. Он купил драгоценность у одного из крупнейших парижских ювелиров. И таможенники не только узнали об этом, но даже были предупреждены, где ее искать. Нужно быть сумасшедшим, чтобы решиться на такую авантюру!

Но мистер Сэлмон еще не все выяснил. Его беспокоил намек, маленькое «если», мимоходом брошенное полковником. Он отложил сигару, внимательно посмотрел на Рокбрюна и спросил:

– А если это не для миссис Сэлмон? Полковник глотнул виски.

– Тогда вам нет смысла платить, сколько они потребуют. Вы можете сбить цену на двадцать процентов.

– Как? – воскликнул Сэлмон. – Вы хотите сказать, что можно скостить, то есть я хочу сказать, можно торговаться с такой фирмой, как у Флорента? Я думал…

– Чем крупнее магазин, – улыбнулся полковник, – тем больше в нем разброс цен и тем больше возможностей для переговоров. Мистер Ферчайлд уплатил мне за оловянный сервиз меньше, чем цена, которую я установил вначале. Да я и не рассчитывал получить эту сумму. Мы просто пришли к дружескому взаимопониманию.

– Но я не могу понять, – продолжал Сэлмон, – почему, если я покупаю не для миссис Сэлмон, то не должен платить установленную цену, а если для нее, то должен покупать не торгуясь?

– Вы в любом случае можете торговаться, – сказал Рокбрюн, – и я советую вам торговаться. Просто когда человек что-то покупает для жены, он не старается сделать покупку подешевле.

– Но вы сказали: «Если бы я покупал не для своей жены», – настаивал Сэлмон.

– Простите, мне не следовало бы говорить об этом, – извинился полковник. – Но раз уж я начал, позволю себе объяснить подробнее. Разумеется, чисто теоретически. К вам это не относится, ведь вы только что приехали. Вы знаете, что сюда приезжают развлечься богатые люди. Представьте, что кому-то из них повезло в казино или он благодарен даме, которая составила ему здесь приятную компанию, и он дарит ей какую-нибудь дорогую безделушку. Потом он уезжает к себе, скажем, в Бельгию или Бразилию. А через неделю эта драгоценность опять украшает витрину ювелира.

– Мне это непонятно, – признался Сэлмон.

– Девушку интересуют деньги, а не драгоценные камни, поэтому она продает со скидкой свои украшения тому же ювелиру, у которого они были куплены. Это примерно как при оптовой торговле. Хозяин магазина возвращает свою вещь и свою прибыль. Девушка тоже неплохо зарабатывает. Все остаются довольны.

– О, Господи! – воскликнул Сэлмон. – До такого рэкета даже американцы еще не додумались!

Он прикидывал, успел ли полковник заметить, как он договаривался с девушкой за соседним столиком. А Рокбрюн обдумывал, знает ли Сэлмон, что он засек его переговоры. В наступившей за столиком тишине шум и болтовня вокруг казались еще громче. Рядом с их столиком прошли три длинноволосых бородатых парня в грязных джинсах и широкополых шляпах. Вместе с ними была хорошенькая босоногая девушка с грязными спутанными волосами. Они остановились неподалеку, разглядывая нарядную толпу. Хиппи явно были довольны собой и впечатлением, которое им удалось здесь произвести.

Глядя на девушку, Сэлмон почувствовал внезапную вспышку желания, но тут же неохотно отвернулся и встретил взгляд рыжеволосой проститутки. Ее глаза недвусмысленно говорили: «Я все поняла. Не беспокойся. Я пойду с тобой, как только ты освободишься». Он подумал, что, в конце концов, она выдурит у него какое-нибудь украшение и дальше все произойдет, как рассказывал француз.

Прервал затянувшееся молчание Ферчайлд.

– Как фамилия этого торговца? Флорент? Кажется, с ним связана какая-то недавняя история с похищением?

Рокбрюн осторожно кивнул. Он наслаждался красотой этого вечера и открывшимся с террасы прекрасным видом.

– Да. У него похитили девятимесячного ребенка, – неохотно сказал он.

– Бог мой! – воскликнул Сэлмон. – Вы, лягу… французы, – у него едва не вырвалось слово «лягушатники», – импортируете даже американские преступления!

– Это, скорее, был французский, вариант, – сказал Рокбрюн. Ферчайлд лениво оглянулся и поймал умоляющее выражение глаз юной блондинки, смотревшей прямо на него. Он почувствовал желание ответить на этот немой призыв, но тут же взял себя в руки.

– В другой раз, сестричка! Когда ты не будешь охотиться в паре, – пробурчал он.

– Это немецкие девушки, – сказал полковник. – Самые красивые птички прилетают сейчас на Ривьеру из Германии.

– Клиентура месье Флорента? – деланно безразличным тоном спросил Сэлмон.

Полковник только улыбнулся.

– Я не помню подробностей этого похищения, – сказал Ферчайлд, – помню только, что с ним были связаны какие-то ужасные обстоятельства.

– Мать ребенка – вторая жена Флорента, – сообщил Рокбрюн. – Эта девятимесячная девочка была ее первым ребенком. Муж намного старше ее – ей примерно двадцать пять, а мужу – около шестидесяти. Ребенка похитили среди бела дня в нескольких ярдах отсюда. Все произошло словно по мановению волшебной палочки – только что он был здесь, а в следующее мгновение исчез.

– Его увезли в автомобиле? – спросил Ферчайлд.

– Непохоже. Во всяком случае, в тот момент на улице не было ни одной машины. До сих пор неизвестно, как они это проделали.

– Но в газетах, кажется, сообщали, что ребенка вернули? – спросил Ферчайлд.

– Да, вы правы.

– Родители уплатили выкуп?

– Да.

– Наверное, большая сумма?

– Об этом нигде не сообщалось.

– Но в чем же тогда ужас этой истории? – в Сэлмоне пробудилось любопытство.

Рокбрюн задумчиво посмотрел на него.

– Месье Флорент оказался крепким орешком. Он отказался платить выкуп.

– Неужели? – поразился Ферчайлд. – Ведь он же богат! Зачем было причинять такие страдания матери?

Полковник Рокбрюн задумался, словно вспоминая что-то.

– У месье Флорента всегда был тяжелый характер.

– А что случилось потом? – допытывался Сэлмон.

– Похитители прислали Флорентам ухо ребенка.

– О, Боже! – воскликнул потрясенный Сэлмон.

Красивое лицо Ферчайлда скривилось от отвращения. Оба американца, забыли о птичках за соседним столом.

– Похитители предупредили, – продолжал Рокбрюн, – что выкуп должен быть выплачен немедленно, иначе они вернут ребенка по частям.

– И он заплатил?

– Заплатил, – ответил полковник.

Его собеседники так увлеклись его рассказом, что не обратили внимания, с каким выражением Рокбрюн произнес эти последние слова.

– И ребенка вернули?

– Ребенка вернули.

– Но погодите, – сказал Ферчайлд, – единственное, что я помню, – я обратил на это внимание только потому, что моя жена, как и все женщины, очень переживала, – если верить газетам, ребенка вернули неповрежденным.

– Это правда, – подтвердил Рокбрюн. – Так и было.

– Вы имеете в виду, с обоими ушами? – недоверчиво переспросил Ферчайлд.

– С обоими, – холодно ответил полковник.

– Но как же они ухитрились, черт возьми? – взорвался Сэлмон.

– Я уже говорил вам, – сказал Рокбрюн, – это было похищение по-французски.

Дорого бы я заплатил, чтобы знать, какие мысли таятся в этой лысой голове, – думал Ферчайлд, внимательно и немного насмешливо глядя на полковника. – Он знает об этой истории с Флорентом гораздо больше, чем рассказывает. И еще дразнит меня. Похищение по-французски, черт возьми!

– Я понимаю, мой друг, что для вас эта история звучит совершенно неправдоподобно, – сказал полковник, словно прочитав его мысли. – Тем не менее…

Он не закончил фразу. В толпе проходящих мимо людей мелькнуло лицо капитана Скубайда, начальника регионального отдела уголовной полиции Приморских Альп. Капитан пробирался через плотную толпу по краю тротуара, обходя машины, так плотно припаркованные перед гостиницей, что некоторые из них даже мешали движению пешеходов.

Как и всегда, Скубайд был одет так, чтобы ничем не выделяться. Впрочем, эта предосторожность была излишней – профессиональные преступники хорошо знали его, а обычные люди и так не обращали внимания на это заурядное узкое лицо с маленькими усиками. Капитан сразу же заметил Рокбрюна, почти незаметно кивнул ему и прошел дальше.

«Понятно, – подумал полковник. – Значит, это произойдет сегодня вечером. А завтра, друг Скубайд, ты заработаешь еще одну награду и мне снова придется выслушивать твои излияния. Если все получится как задумано, мой клиент действительно останется доволен. А я перед ним в долгу и знаю, что на него можно положиться».

– Мне бы очень хотелось знать, – сказал Ферчайлд, – как это было проделано.

– И мне тоже, – присоединился к нему Сэлмон.

– Я расскажу вам эту историю, – пообещал Рокбрюн, – если вы дадите слово, что не опубликуете этого. Кроме того, вы не будете предпринимать никаких самостоятельных поисков пока…

– Хорошо, – с готовностью ответил Ферчайлд. – На какой срок?

– Ну, скажем так – пока не станет ясно, что больше нет необходимости воздерживаться от публикаций.

– А если я тоже пообещаю молчать, – вмешался Сэлмон. – Смогу я потом сделать из этого фильм?

– Пожалуй, из этой истории можно сделать отличный фильм, – сказал Рокбрюн. – Там есть все необходимое для этого.

– И девушки? – спросил кинопродюсер.

– И девушки, – ответил полковник с какой-то странной жест костью в голосе.

– Так что же это за история? – нетерпеливо спросил Ферчайлд.

– Дело в том, – начал полковник, – там было не одно, а два похищения.

– Два похищения? – недоверчиво воскликнул Ферчайлд. – Не понимаю. Кого же еще украли?

– В такой же прекрасный вечер, как сегодня, три недели назад, во время званого ужина, устроенного семьей де Мерсеро на их вилле Роз д'Ор, – Рокбрюн вежливо повернулся к Сэлмону, который не понимал по-французски, и перевел: «Золотая Роза» – был похищен внук де Мерсеро.

Это сообщение повергло обоих слушателей в изумленное молчание. Ведь имя де Мерсеро было известно практически во всем цивилизованном мире. Почти половина машин на дорогах Франции была выпущена его фирмой. Его автомобили экспортировались почти во все страны мира. Полдюжины авиакомпаний оснащали свои самолеты двигателями компании де Мерсеро. Это было одно из самых богатых и аристократических семейств во Франции.

Газетный магнат первым оправился от изумления.

– Подождите, – сказал он, – об этом нигде не было ни строчки. А такая история…

– Это было одним из условий, выдвинутых похитителями. Если бы в печати появилось хоть одно слово о преступлении, ребенок был бы немедленно убит.

Подошел официант, и Ферчайлд жестом указал ему на пустые бокалы.

– Я уже сказал, что французский стиль преступлений отличается большей изощренностью и продуманностью, – продолжал полковник. – Они не хотели вмешательства посторонних. Вы помните ваше дело Гауптмана? Тогда много людей, не имевших отношения к похищению ребенка Линдберга, пытались получить выкуп.

Пораженный Ферчайлд склонился над столом.

– Продолжайте, пожалуйста, полковник. Так вы говорите, что это внук де Мерсеро?

– Да. Как вы знаете, Жискар де Мерсеро – глава предприятия. Его старший сын, Рене, идет по стопам отца. Этот серьезный и одаренный молодой человек несколько лет назад женился на красивой юной девушке из прекрасной семьи.

Украденный ребенок, восьмимесячный Франсуа де Мерсеро, был их первенцем. Эта вилла принадлежала молодым де Мерсеро. Они проводили там лето и были очень популярны на Ривьере.

– Но как все-таки это случилось? – нетерпеливо спросил Ферчайлд.

– Де Мерсеро устраивали вечер. Обычный субботний ужин, где были все.

– Что значит все? – перебил Ферчайлд и тут же пожалел об этом.

Полковник с некоторым недоумением посмотрел на него поверх второго бокала виски. Впрочем, даже такой умудренный человек, как этот американский издатель, мог не знать нравов Побережья.

– Видите ли, – разъяснил он, – у нас обычно проводят вечера двух видов. Интимные – для немногих избранных друзей, и вечера, на которые приглашаются все. Я имею в виду, все, кто что-то собой представляет. Туда приходят миллионеры и их любовницы, если эти любовницы достаточно красивы, титулованные особы, популярные в обществе, художники, писатели, музыканты, юристы, главы фирм, которые занимаются благотворительностью или разводят скаковых лошадей. Там обычно собирается до сотни человек. На таких вечерах, безусловно, бывали и многие из ваших знакомых.

– Я понял, – сказал Ферчайлд. – Извините. Продолжайте, пожалуйста.

– Вилла Роз Дор стоит на вершине одного из холмов над Каннами. К ней ведет извилистая горная дорога, которую вы не раз пересекали, гуляя по приморским холмам. Детская спальня находится на нижнем этаже. Ночь была жаркая и окно оставили открытым. Когда гости разошлись, нянька зашла в комнату проверить, спит ли ребенок. Комната была пуста. На детской кровати лежала записка…

– Какого черта женщина не сидела вечером в комнате вместе с ребенком? – решил продемонстрировать сообразительность Сэлмон.

– Она помогала на кухне, – ответил Рокорюн.

Увидев недоуменные взгляды обоих американцев, он решил объясниться.

– Во Франции даже самые богатые люди бережливые до скаредности и стараются избегать лишних расходов. Проводя такой вечер, они могли бы нанять вдвое больше горничных, поваров и охраны, чем у них обычно работает. Но они этого не сделали, и нянька резала хлеб на кухне, помогала в буфете, а потом мыла посуду… Разумеется, она время от времени забегала посмотреть на ребенка, но тут же возвращалась к гостям. К концу вечера, когда гости стали разъезжаться, она уже не могла отойти от гардероба, тем более, что ей наверняка давали чаевые. Когда, наконец, она вошла в комнату, там уже оставалась только записка.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю