Текст книги "Смерть за кулисами (в сокращении)"

Автор книги: Питер Ловси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Окраины Уорминстера представляли собой лабиринт переулков и тупиков, но Роджерс неплохо читал карты. Вскоре он вывез Даймонда к дому, где жила Кейт. Перед ним мальчишки пинали мяч прямо на проезжей части.

Даймонд припарковался у тротуара.

– Который дом ее?

– Вон тот, с желтой дверью. Проверить, дома ли она, шеф?

– Валяйте. Если дома, помахайте мне.

Под прицельными взглядами юных футболистов Роджерс поднялся на крыльцо дома и позвонил. Футболисты бросили игру.

Дверь так и не открылась.

Роджерс вскоре вернулся.

– Ничего не выйдет. Мальчишки говорят, что когда Кейт дома, это сразу видно: она паркует свою синюю «астру» у тротуара.

Тревожное подозрение шевельнулось у Даймонда, однако он поспешил отмахнуться от него и еще раз посмотрел на дом.

– Когда вы подходили к двери, не заметили, случайно, открыто вон то окно на первом этаже или нет?

– Открыто, можете не сомневаться.

– Неблагоразумно с ее стороны. Наш гражданский долг – выяснить, почему окно открыто.

Они приблизились к дому вдвоем. Незапертая створка окна была довольно узкой.

– Попробуйте влезть внутрь и открыть окно, – велел Даймонд.

Пока Даймонд помогал Роджерсу вскарабкаться на узкий наружный подоконник, футболисты подошли ближе, и самый маленький из них спросил:

– Что это вы делаете, мистер? Лезете в чужой дом?

– Мы из полиции, – отозвался Даймонд, – проверяем, все ли здесь в порядке.

Роджерс отпер шпингалет и распахнул окно, Даймонд тяжело перевалился через подоконник. В доме Кейт, в отличие от ее рабочего места, было чисто. Черный диван, лиловое покрывало на нем. Шерстяной плед. Плоский телевизор.

– Поищите ее компьютер и попробуйте прогнать лист белой бумаги через принтер.

– Он здесь, у стены. – Роджерс убедился, что бумага в лотке чистая, прогнал через принтер пару листов и протянул их Даймонду. – Не знаю, что вы ожидали на них увидеть, шеф.

– То, чего не увидел, – ответил Даймонд: листы были девственно чисты. – Но она могла воспользоваться другим принтером.

Краткая экскурсия по небольшому дому помогла убедиться, что в доме нет ни другого принтера, ни прочих вещей, имеющих ценность для следствия. Даймонд уже осматривал спальню, как вдруг вздрогнул от неожиданного звонка мобильника.

– Кейт попала в аварию по пути домой, – сообщила Ингеборг. – Ее машина перевернулась неподалеку от города.

Мысль, которая уже некоторое время не давала Даймонду покоя, злорадно забилась в голове: ага, что я говорила!

– Кейт жива?

– Вроде бы да. Ее увезли больницу Солсбери, в реанимацию.

– Мы на полпути туда. Скоро выясним.

В справочной реанимации Даймонд узнал, что состояние Кейт не вызывает опасений. У нее подозревают сотрясение мозга, сейчас она проходит обследование.

– Оно может затянуться, – сказал Даймонд спутнику.

– Принести вам кофе?

– Было бы неплохо. И бутерброд с мясом.

Он снова позвонил Ингеборг. За сегодняшний день его мобильник уже выполнил месячную норму работы.

– Как произошла авария? – спросила Ингеборг.

– Пока не знаем.

– Может, в ней участвовала не одна, а несколько машин?

Даймонд сразу догадался, о чем она думает: что Кейт вынудили съехать с дороги, пытаясь убить. Но если Кейт чуть не стала жертвой, уже выстроенную версию предстояло пересмотреть.

– Трудно сказать, пока мы не поговорим с Кейт. А что у вас нового?

– Почти ничего. Пол закончил проверку всех принтеров в театре. Ни единого совпадения с предсмертной запиской.

– Пусть теперь побывает в домах у подозреваемых. И осмотрит машину Кейт – ее эвакуировали. Кто еще на месте?

– Джон Лимен – он только что просветил меня насчет количества пакетов в закромах театра. Фред уже ушел на репетицию «Суини Тодда». Но перед этим проделал отличную работу, пообщавшись с предыдущими работодателями Биннса. По-видимому, раньше Биннс никак не был связан с Клэрион, Дениз и театром «Ройял».

– А как ваши успехи с Мелмотом?

В трубке послышался тяжелый вздох Ингеборг.

– Не знаю, что и думать, шеф. Из него лишнего слова не вытянешь. Уверена, он превосходный глава совета попечителей – еще бы, при такой-то скрытности! Лично мне Мелмот показался обаятельным человеком. По-моему, судьба театра ему действительно небезразлична. Но его решение ангажировать Клэрион привело к катастрофе, и мне кажется, он что-то скрывает от нас.

– Как скрывал увольнение Кейт? Кстати, как вам удалось узнать о нем?

– Намекнула на близкие отношения между Шерманом и Кейт, и выяснилось, что Мелмот понятия не имеет, что местом для встреч им служит костюмерная. Потрясенный, он выпалил, что Кейт уже уволена.

– Шерман тоже умолчал об увольнении.

– Ну ему-то было выгодно скрывать этот факт, верно? Чтобы Кейт продолжала считать, будто бы связь с ним обеспечит ей заступничество. Напрасные надежды: Шерман не имеет никакого влияния на Мелмота.

– Вы думаете, Кейт соглашалась на близость с ним, чтобы не вылететь с работы?

– Я бы выразилась иначе: Шерман пользовался своим служебным положением.

– А я думал, обоих привлекал только секс.

– Типично мужское заблуждение. Уж извините.

Вступать в споры по этому поводу Даймонд не стал.

Закончив разговор с Ингеборг, он снова подошел к администратору и спросил, нельзя ли увидеть Кейт. Ему посоветовали настроиться на ожидание. Ждать Даймонд терпеть не мог. Но на этот раз бездействие навело его на дельную мысль.

Дождавшись Роджерса с кофе, Даймонд объявил:

– Раз уж я здесь, я не прочь проведать еще кое-кого. В Уилтоне. По личному делу. А вы остаетесь за старшего примерно на час. Не возражаете?

– А куда мне деваться? – невозмутимо ответил Роджерс.

– Только без рукоприкладства, – твердил Даймонд вслух, огибая Солсбери и выезжая на шоссе, ведущее в Уилтон. Ближайший час обещал Даймонду испытание. Гнев, медленно закипавший в нем уже несколько дней, грозил выплеснуться наружу. Нет, надо почаще напоминать себе, с какой целью он едет к Чудику Уайту: чтобы узнать, что именно произошло с ним в детстве. Только истина поможет ему избавиться от препятствия на пути к воспоминаниям, которое воздвиг его мозг, и довести расследование до финала.

Он задумался: не позвонить ли Уайту заранее, чтобы предупредить о визите? Нет, без эффекта неожиданности ему не обойтись. Правда, нет никаких гарантий, что Уайт дома.

Уайт жил в приземистом каменном строении, напоминавшем бывший амбар. Но Даймонда в эту минуту занимали не архитектурные детали дома, а свет, горевший в его окнах.

Он позвонил в дверь и с облегчением услышал шаги за ней. Дверь приоткрылась на длину цепочки, разглядеть в щель хозяина дома Даймонду не удалось.

– Мистер Уайт?

– Да, – послышался в ответ недружелюбный голос.

– Мое имя – Питер Даймонд, когда-то вы учили меня рисованию. Да, я в курсе, что для визитов уже поздновато, но…

Не говоря ни слова, Уайт убрал цепочку. Ростом он был ниже, чем запомнилось Даймонду, одет в тонкий кардиган, вельветовые брюки и ковровые шлепанцы.

– Входите, – предложил он.

И вдруг протянул руку.

Такой ловушки, как рукопожатие, Даймонд не предвидел. Одно дело – заглянуть в гости к старому педофилу, и совсем другое – пожимать ему руку. Даймонд сказал себе, что это просто формальность. Сколько рук ему приходилось пожимать в жизни! К его ладони прикоснулась ладонь Уайта – вялая, костлявая, неприятно тепловатая. Не удержавшись, Даймонд поспешил прервать рукопожатие, а потом вытер ладонь о брюки.

Уайт, видимо, ничего не заметил.

– Сейчас поставлю чайник.

– Прошу вас, не надо, – остановил Даймонд. – Я ненадолго. В этих краях я оказался потому, что заезжал в больницу, куда должен скоро вернуться.

Старик любезно заверил:

– Как бы там ни было, встреча с бывшим учеником – неожиданная радость. Проходите на кухню. В гостиной у меня мастерская. Да, я до сих пор рисую.

Путь в кухню лежал через гостиную-мастерскую. На планшете Даймонд увидел рисунок тушью, изображавший городскую улицу, – несомненно, выполненный талантливым мастером.

– Как, говорите, вас зовут?

Даймонд повторил.

– Я учился у вас в начальной школе Лонг-Лейн.

– Помню такую школу. А вот учеников пофамильно – к сожалению, нет. У вас были способности к рисованию?

– Ни малейших. В то время меня не интересовало ничто, кроме спорта. Может, вы помните моего школьного друга Майкла Глейзбрука?

Уайт покачал головой:

– Боюсь, нет.

– А вот он вас помнит. Какое-то время назад он видел ваш рисунок в одном журнале.

Уайт нахмурился и явно занервничал.

– В статье об иллюстраторах книг, – подсказал Даймонд.

Морщины на лице Уайта разгладились, он с облегчением подхватил:

– Ах да! Для этой статьи меня даже фотографировали.

– Помнится, во время работы в той школе вы поддерживали связь с местным театральным кружком. Мы с Майком Глейзбруком даже сыграли в одном из спектаклей – о Ричарде III.

Уайт вскинул обе руки.

– А-а-а, так это вы были принцами в Тауэре! – Вспомнив давнее прошлое, он явно испытал удовольствие. – Сорок лет прошло, если не больше! Теперь-то я вас вспомнил.

Да уж, не сомневаюсь, старый ты извращенец, мысленно усмехнулся Даймонд.

– А вот у меня приятных воспоминаний не осталось. С тех пор я избегаю театров.

– Вот оно как, – с искренним сочувствием произнес Уайт. – Если вдуматься, сюжет и вправду трагический.

– Нет, пьеса тут ни при чем.

– Значит, всему виной боязнь сцены?

– Бросьте, мы же оба знаем, что боязнь сцены тут ни при чем.

– Будьте добры, просветите меня.

– Нет, мистер Уайт, я хочу, чтобы меня просветили вы. Хочу знать, что произошло между вами и мной.

Старик заморгал.

– Прошу меня простить, я в растерянности. Насколько я помню, между нами ничего не «происходило», как выразились вы.

– Почему вы дали роль именно мне?

– Видимо, потому, что вы были бойким ребенком. Извините за прямоту, но вы и теперь, став взрослым, держитесь на редкость внушительно.

– Я офицер полиции.

Это признание произвело колоссальный эффект. От лица Уайта мгновенно отхлынула кровь.

– Мне известно о вашей судимости, – добавил Даймонд.

– Это было давным-давно, – прошептал Уайт. – Я отбыл наказание.

– Вас выпустили досрочно через три года.

– Три года – тоже немало. Это не пикник на опушке. За что сидят такие, как я, оповещают всех и каждого, нам приходится тяжелее, чем кому бы то ни было.

– Жалобить меня бесполезно.

– Я и не пытаюсь. Я получил по заслугам. Но свой срок я отбыл, других судимостей у меня нет. Можете убедиться сами.

– Это означает лишь одно: больше вы не попадались. Склонность к извращениям – это навсегда.

Уайт кивнул.

– Да, я растлитель малолетних, другого отношения я не заслуживаю. Значит, вы имеете в виду ту давнюю судимость?

– Нет. То, что произошло между мной и вами.

Словно не слыша, Уайт продолжал:

– С тех пор я больше никогда не работал в школе. Долгое время мыкался без работы. Моим спасением оказались способности к рисованию. Я мог бы иллюстрировать детские книги, но намеренно воздерживался. В конце концов я нашел свою нишу – графические новеллы для взрослых, – помолчав, он спросил: – Зачем вы приехали сюда, мистер Даймонд?

Его собеседник с трудом сдержал гнев.

– Говорите, вы сменили работу и образ жизни? Думаете, вашим жертвам было так же легко?

Уайт понурил голову.

– Да я понимаю… В детстве я сам натерпелся всякого. Прошу вас, поверьте: с тех пор как я вышел из тюрьмы, я не совершил ничего предосудительного.

Даймонда по-прежнему наполняло презрение.

– Мистер Уайт, я приехал сюда из-за того, что произошло между мной, в то время ребенком, и учителем, которому я доверял.

Уайт вскинул голову и широко раскрыл глаза.

– Вам я не сделал ничего плохого!

У грязного мерзавца язык повернулся все отрицать. Даймонд, перед глазами которого сгустился красный туман, схватил старика за плечи.

– Хотите сказать, вы меня облагодетельствовали?

– Богом клянусь, я не сделал вам ровным счетом ничего.

– Хватит врать. – Даймонд придвинул его к себе, приподняв над полом. Теперь они смотрели друг другу в глаза. – Всякий раз, стоит мне войти в театр, у меня что-то замыкает в мозгу, да так, что меня чуть наизнанку не выворачивает. Не знаю, что именно. Эти воспоминания от меня скрыты. Зато я точно помню, когда все началось: в день моего участия в том спектакле.

Лицо Уайта исказилось от ужаса.

Даймонд встряхнул его, и старик вскрикнул. В углу его рта показалась струйка крови. А когда Уайт открыл рот, стало ясно, что он прикусил себе язык.

Эта кровь спасла Уайта, ее вид отрезвил Даймонда.

– Признайтесь, – тяжело дыша, потребовал Даймонд, – вы помните, что сделали со мной. Мне необходимо услышать это.

Уайт только покачал головой.

Даймонд сжал пальцы в кулак, но заставил себя разжать его. Держать себя в руках ему стоило огромных усилий. Он отступил на шаг.

– Вы должны сказать мне правду.

Уайт стер с подбородка кровь и выговорил отчетливо, разделяя слова паузами:

– Я никогда не совершал никаких предосудительных действий по отношению к вам. К мальчикам меня никогда не тянуло. Под суд я попал, когда работал в частной школе для девочек, «Академии Маннингэм». Я соблазнял девочек лет четырнадцати или пятнадцати.

Даймонд в два счета осмыслил услышанное: по словам Майка, его мать где-то прочитала, что Уайта обвинили в непристойных действиях по отношению к несовершеннолетним в частной школе в Гемпшире. Видимо, миссис Глейзбрук сама сделала вывод, что жертвами Уайта были мальчики.

Истина стала известна Даймонду, но ничего не изменила. Оставалось лишь одно: выяснить, что произошло после спектакля о Ричарде III, и в первую очередь – в эпизодах, связанных с театром.

– Я твердо убежден: в те выходные, когда прошел спектакль, случилось нечто глубоко потрясшее меня, – сказал он Уайту. – В театре не было никого, кто мог бы пристать к восьмилетнему мальчишке?

– Думаю, нет, – ответил Уайт. – А если бы и нашелся кто-нибудь, ему не представилось бы шанса. Спектакль давали в церковном помещении, там всегда многолюдно.

То же самое вспоминалось и Даймонду.

– Как вы намерены поступить? – спросил Уайт. – Если в округе обо всем узнают, среди местных жителей начнется паника. Такое уже случалось. И мне каждый раз приходилось переезжать.

– Почему же вы просто не поменяли имя?

– Потому что человек, поменявший имя, выглядит более зловещей фигурой, когда другие наконец узнают, что он не тот, за кого себя выдает. К извращенцам, притворяющимся нормальными, относятся еще хуже.

Объяснение убедило Даймонда.

– Мой приезд к вам не имеет никакого отношения к моей работе. Никто в полиции не спросит меня, где я был и с кем беседовал. Глейзбрук и близко к вам не подойдет.

На обратном пути в больницу Даймонд напряженно думал о своем фиаско. Он лопухнулся, причем по-крупному. Он мог бы даже пристукнуть старика из-за ошибочных выводов. Даймонда сжигал стыд. Но он по-прежнему не знал, как побороть свою фобию.

8

Лью Роджерс ждал его у дверей реанимации.

– Что нового? – спросил Даймонд.

– На всякий случай Кейт оставили в больнице до завтрашнего утра, но похоже, она легко отделалась. Ее перевели в другую палату, там мы можем с ней поговорить. Два местных инспектора дорожной службы тоже ждут возможности допросить Кейт, а тем временем пьют кофе.

– Значит, попробуем их опередить.

В отдельной палате они застали Кейт в кресле возле кровати. На лбу у бывшей костюмерши красовалась ссадина, рука была загипсована. Посетителей Кейт встретила улыбкой.

– Приветик, милые мои!

– Вам повезло, – заметил Даймонд. – Чего не скажешь о вашей машине – мы видели, что ремонту она не подлежит. Вы знаете, чем была вызвана авария?

– Меня резко занесло на повороте, и я врезалась в дерево.

– Вы пытались избежать столкновения с другой машиной?

Она хихикнула: расспросы не испортили ей странно-игривого настроения.

– Подсказываете мне алиби? Вот спасибо! Но нет, в аварии виновата только я: неслась слишком быстро, а думала своим крохотным умишком совсем о другом.

– Об увольнении из театра «Ройял»?

– Да нет, что вы, с тех пор столько воды утекло! Просто грезила наяву, мечтала о роскошных самцах, с которыми я была бы не прочь переспать.

– Ее проверяли на алкоголь? – вполголоса спросил Даймонд у Роджерса.

Тот кивнул.

– Еще на месте аварии. Результат отрицательный.

Легкомысленную болтливость Кейт оставалось приписать только шоку или побочному действию лекарств.

Кейт объяснила Даймонду:

– Я не сажусь за руль, когда выпью. Но вместе со мной спасли и мою сумочку, а я держу в ней безотказное тонизирующее на случай стресса. Да не смотрите вы так укоризненно, дорогуша! Это коньяк. Лечебный.

Хорошо было уже то, что спиртное развязало ей язык, но не повергло в сон. Кейт изъяснялась вполне связно.

– Значит, вы ехали домой?

– Да. Сегодня отработала в театре последний день. Собрала свои пожитки и ушла.

– В подавленном настроении?

– Наоборот – в кровожадном! Черта с два в наших краях найдешь вакансию костюмера.

– Почему же вы тогда пренебрегали своими обязанностями?

– Только в последнее время. Два года я вылизывала ее, как Букингемский дворец. Ни единой жалобы, зато море похвал, а я в то время одевала актеров, занятых в больших постановках, – да, мальчики, можете мне поверить. Представляете, сколько раз меняют костюмы в мюзикле? И не жалкая горстка актеров, а больше двадцати танцовщиков, по девять костюмов на каждого! Костюмерная должна работать, как центр управления полетом.

– Почему же потом все разладилось?

– Кое-кто из моих подчиненных устроил саботаж.

– Дениз?

Кейт закатила глаза.

– О мертвых не принято говорить плохое, но эта сучка из кожи вон лезла, чтобы выжить меня! Она, видите ли, работала в этом театре дольше всех и хотела царить за кулисами. А когда увидела, что у меня в костюмерной полный порядок, прямо взбесилась.

– Завидовала?

– И не только. Сразу начались неприятности: пропадали костюмы, стиральная машина устраивала потопы. Однажды я пришла, а моя коллекция пуговиц, тысячи штук, рассыпана по всему полу. Актеры прибегали с жалобами, и я видела, что у них на костюмах перешиты метки, а швы распороты. Поначалу я старалась поскорее все исправить. А потом подумала: да какого черта! И перестала напрягаться. Вы себе представить не можете, сколько ехидных шуточек и прочих гадостей я от нее наслушалась!

– Она претендовала на ту же должность?

– Нет. Дениз была из тех людей, которые ни за что не возьмут на себя ответственность, зато первые раскритикуют каждого, кто отважится ее на себя взять.

– Мне казалось, до приезда в Бат Дениз занимала довольно высокую должность.

– Я не назвала бы высокой должность гримера в похоронной конторе.

– Разве не вы рассказывали мне, что она руководила театральной студией в Манчестере?

– В манчестерской тюрьме. Скорее, это была не работа, а волонтерская деятельность. – Кейт изо всех сил старалась развенчать жизненные достижения Дениз.

– Известно, что Дениз ездила с каким-то театром на гастроли в Боснию. Он-то наверняка был профессиональным.

– Дорогуша, какое там – просто гастрольная труппа. Все они вмещались в микроавтобус. Так что это был не театр, а балаган.

– Вы когда-нибудь пытались обвинить Дениз в том, что она подрывает ваш авторитет?

– Да, много раз, но у нее были связи в совете попечителей. Всякий раз, когда в костюмерной возникали проблемы, об этом докладывали Мелмоту. Мерзавка Дениз развернула целую кампанию, чтобы меня уволили, и наконец добилась своего.

– Она с ним спала?

– Вряд ли. Крючок-то она закидывала, но такую рыбку так просто не подцепишь. – Она усмехнулась. – Наверное, Мелмоту она и про нас с Хедли напела.

– Давно вы с Хедли Шерманом?..

– Близки? Не очень. Да, он меняет подружек как перчатки, я знаю, но он милый и сражался за меня, сколько мог. – Она вздохнула. – Только от него мало что зависит. Он же говорил: Клэрион в главной роли – это катастрофа, а его и слушать не стали.

– В тот вечер, когда убили Клэрион, вы с Хедли заперлись вдвоем в костюмерной.

– Секс был – просто улет! Ну-ну, не смущайтесь. Хед пришел в восторг, когда узнал, что театр спасен. И я была в отличном настроении и надеялась, что теперь-то мне снова дадут работу.

– Тогда Хедли Шерман и сообщил вам о приезде Клэрион?

– Да будет крошке земля пухом! Да, как раз тогда.

– Кто-нибудь еще за кулисами знал, что Клэрион находится в ложе?

– Само собой, Мелмот. И охранник Биннс.

– Биннс имеет возможность свободно перемещаться по театру, так?

– Это входит в его обязанности. Когда мы закрываемся на ночь, он проверяет все помещения.

– Персонал театра может попасть в служебные помещения в нерабочее время?

– Без проблем, надо только знать коды замков. Если бы я только захотела, вернулась бы сегодня же ночью и спалила театр ко всем чертям.

– Но вы этого не сделаете, потому что проведете ночь здесь.

Кейт улыбнулась, подняв уголки губ.

– Если не сбегу, конечно. И не напрошусь к вам в попутчицы.

– Даже не мечтайте, – отрезал Даймонд. – Вам предстоит еще разговор с инспекторами дорожного движения.

На пути к машине Роджерс спросил:

– Она невиновна?

– Лично я выбрал бы другое слово. Но вряд ли она убийца.

– У нее был мотив, средства и возможность.

– И всего перечисленного у нее имелось в избытке, Лью. Но эти преступления – результат мощной умственной работы человека, способного предвидеть ход событий и замаскировать убийство под самоубийство. Кейт способна управлять работой костюмерной, когда все идет гладко, но в условиях стресса она теряется. Человек, способный врезаться в дерево и напиться в больничной палате, не тот, кого мы ищем.

В половине десятого, когда Даймонд вошел в отдел, бурной деятельности там не наблюдалось. Лимен уже отчалил домой, Пол Гилберт смотрел по Интернету трансляцию футбольного матча, Холлиуэлл жевал пирожок, Ингеборг что-то печатала.

– Та-ак… – произнес Даймонд.

Порядок тут же был восстановлен. Гилберт включил вместо футбола экранную заставку.

– Привет, шеф.

– А я думал, вы проверяете принтеры.

– Проверил больше двадцати. И все впустую.

– И у актеров тоже? У Барнса и остальных?

– Все они снимают жилье. Принтеров у них нет.

– Зато есть у квартирных хозяев.

Гилберт покраснел.

– Завтра утром, – строго приказал Даймонд.

– Эксперты обнаружили высокий уровень рогипнола в крови Дениз, – сообщила Ингеборг.

– Чего и следовало ожидать. Что нового слышно о наших главных подозреваемых? Кит, вы обещали заняться Шерманом.

– Он весь на нервах. Работает уже не в первом провинциальном театре. Жаждет зацепиться и удержаться на этой работе, потому пресмыкается перед Мелмотом. Если оба убийства и вправду спланировал он, ума не приложу почему.

– А Мелмот?

– Ему нравится делать вид, будто театр обязан финансовым положением исключительно ему, – объяснил Лимен, – но в действительности особняк – почти единственное его имущество. Согласно земельному кадастру, участок принадлежит его матери.

– И чем же ему могла быть выгодна смерть Дениз и Клэрион?

– Ему было бы выгоднее прикончить родную мать, – вставила Ингеборг.

Слушатели заулыбались – все, кроме Даймонда.

– Хотите сказать, мы собрались здесь ради плоских острот о престарелых дамах?

Ингеборг густо покраснела.

– А Биннс? – вспомнил Холлиуэлл. – Перед тем как уйти на прогон «Суини Тодда», Фред подготовил отчет.

– Надо же, и ведь не поленился, – отозвался Даймонд с таким сарказмом, что тут же пожалел о нем.

Ингеборг протянула ему записи Докинза:

– Фред работал над ними до самого ухода.

Даймонд примирительным жестом вскинул руку:

– Прошу меня простить. День выдался длинный и бестолковый. Вот и давайте подведем черту. Встретимся завтра.

Упрашивать его подчиненных не понадобилось. Когда все разошлись, Даймонд позвонил Паломе.

– Все работаешь? – спросила она.

– Уже закругляюсь. День не задался. – И он рассказал о том, как съездил к Чудику Уайту. – Я уезжал от него, чувствуя себя задирой и кретином. Видимо, он жил безгрешной жизнью с тех пор, как однажды попался.

– Но что-то же с тобой произошло, и травма напоминает о себе до сих пор, – возразила Палома. – Давай разберемся: значит, отыграв спектакль, ты с родителями отправился на ферму…

Она стремилась помочь ему явно из лучших побуждений. Подавив вздох, Даймонд перечислил известные ему факты:

– На время нашего отдыха на ферме пришелся одиннадцатый день рождения моей сестры, и родители, чтобы отпраздновать его, повезли нас в театр «Аркадия» в Лландидно. Где я и устроил скандал еще до того, как началось представление.

– Значит, в театр ты вошел, не сопротивляясь? Понимаешь, к чему я веду, Питер? Поначалу с входом в театр у тебя не ассоциировалось никаких эмоций.

– Зато теперь они есть. Меня едва не выворачивает, стоит только приблизиться к дверям театра.

– Но в первый раз, когда ты сбежал из театра, ничего подобного ты не заметил. Кстати, ты говорил, что и потом заметил не сразу – ведь ты же побывал в театре «Мермэйд».

– Да, на «Острове Сокровищ». И был в восторге.

– Но от «Юлия Цезаря» в театре «Олд Вик» тебе стало дурно.

– Я убежал еще до начала. Хочешь сказать, дело в пьесе?

– Нет, не в пьесе. А в театре.

Даймонд устремил невидящий взгляд на стену комнаты.

– Но почему?

– Ты не помнишь, случалось ли тебе бывать в других театрах, где представление тебе понравилось?

Походы Даймонда в театр было легко пересчитать по пальцам.

– Однажды мы со Стеф ходили на комедию в Чичестере. Было очень смешно. Никаких тревожных симптомов я не заметил.

– Любопытно, – протянула Палома. – В Чичестере сцена выносная – она выдается в зрительный зал, места располагаются вокруг нее. И в театре «Мермэйд» открытая сцена. На открытой сцене нет занавеса. Нет занавеса – нет проблем у тебя, Питер.

– Хочешь сказать, я боюсь занавесок?

– Театральных занавесов. В Бате они есть. Как и в «Олд Вике». И скорее всего, в «Аркадии» в Лландидно. Вспомни, в пьесе, в которой ты играл в детстве, не было никаких неприятных эпизодов, связанных с занавесом?

– Насколько мне помнится, никаких.

– А ты подумай. Может, еще вспомнишь.

Повесив трубку, Даймонд занялся отчетом Докинза по Чарли Биннсу. Во многих отношениях Фред был источником раздражения, но, взявшись за работу, требующую методичности, он ничуть не уступал ни одному из подчиненных Даймонда. Тридцатишестилетний Чарли Биннс был родом из Лондона, вырос в бедной семье, после учебы ушел в армию рядовым, прослужил до 1996 года. Демобилизовавшись, сменил несколько мест работы, в том числе два года проработал в похоронном бюро. После этого пришел в охранный бизнес и устроился вышибалой на неполный день. Последние три года Биннс работал в одном и том же месте, в охранной компании, и жил один, снимая квартиру в Твертоне. В свободное время посещал клуб боевых искусств, имел черный пояс по дзюдо. В конце отчета Докинз приписал:

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАССЛЕДОВАНИЯ

Возможная связь с Дениз: 1. Служба в армии. Война в Боснии? Проверить, где находилось его подразделение в момент гастролей Дениз. 2. Работа в похоронной конторе. Может быть, в той же, где работала Дениз?

Возможная связь с Клэрион: клубы, где Биннс работал вышибалой. Концерты? Телохранитель?

Даже если предположения о возможных связях не подтвердятся, Даймонд был вынужден признать, что анализ дельный.

Правда, мотив оставался неопределенным, но достаточным, чтобы не вычеркивать Биннса из числа подозреваемых. Если его путь и путь Дениз пересеклись в Боснии или даже в похоронной конторе, а потом случай вновь свел их вместе в театре, возможно, мотив у Биннса имелся.

Даймонд решил еще раз взглянуть на стенограмму первой беседы с Дениз. Докинз давно внес ее в компьютер, но Даймонд воспользовался распечаткой и страницами из блокнота Дон Рид.

Продолжить чтение ему помешали шаги за дверью. В отдел вошел Докинз.

– Как вы меня напугали, шеф! – воскликнул он, заметив Даймонда. – Я уже думал, все давно разошлись. Вы не против, если я проверю свою голосовую почту? Я надеялся услышать ответ на один запрос, касающийся мистера Биннса…

– Проверяйте. – Даймонд ушел к себе в кабинет, куда вскоре заглянул Докинз.

– Новый поворот сюжета, шеф. Я задал работодателям Биннса вопрос о том, почему именно его направили охранником в театр «Ройял», и мне ответили, что он вызвался сам.

Даймонд кивнул:

– Любопытно.

– И это еще не все. Я спросил, какие еще назначения получал Биннс в последние месяцы, и узнал, что его часто направляют в ночные клубы.

– Вышибалой?

– Именно. И в тех случаях, когда там изымают наркотики.

– Кажется, я начинаю понимать, что к чему.

– Все это я услышал только что в голосовом сообщении. Выяснилось, что за последние шесть месяцев Биннс участвовал в конфискации рогипнола дважды.

– Вот теперь все сходится. Мистеру Чарли Биннсу предстоит ответить на несколько вопросов. Поезжайте домой и как следует выспитесь, но прежде еще один вопрос: вы упоминали о предсмертной записке в разговоре с кем-нибудь в театре?

– Нет, шеф. Вы просили молчать о ней.

– Отлично. Убийца начнет нервничать из-за этой записки, не зная, нашли ее или нет. И решит, что она по-прежнему спрятана в бутафорской печке. В сущности, теперь, когда мы открыто заявляем, что Дениз убили, записка уже не нужна. Убийце надо забрать ее, ведь завтра начнется демонтаж декораций. Я подстроил ловушку на случай, если убийца явится в театр сегодня ночью.

– Могу я чем-нибудь помочь?

Даймонд улыбнулся.

– Нет, двое полицейских уже караулят там. Дон Рид и Джордж Пиджин. Всякий, кто проникнет в театр, попадется им.

– Если позволите выразиться лаконично, шеф, – это класс!

– Хорошо бы вы почаще так выражались.

Попрощавшись с Докинзом, Даймонд вернулся к себе в кабинет и сидел там, пока не миновала полночь. В такое время удобно и полезно побыть в рабочей обстановке: телефоны молчат, вся информация под рукой, и не на экране, а на бумаге. Даймонд методично приступил к процессу обработки фактов.

До недавнего времени убийство Дениз выглядело прямым следствием появления ожогов на лице Клэрион. Теперь же Даймонд рассматривал эти два события по отдельности. Он вернулся к стенограмме показаний Дениз, касающихся инцидента с ожогами. Дон и Докинз записали их слово в слово. Далеко не все побочные реплики были расшифрованы и внесены в компьютер, но в целом их отличала недвусмысленная точность.

– Черт!

Даймонд поднес листок с печатным текстом ближе к глазам и всмотрелся. Разгадка оказалась совсем рядом, у него в руке. Он потянулся за поддельной предсмертной запиской.

Каким бы сильным ни был шок, сомнений не оставалось: оба документа были распечатаны на одном и том же принтере.

Даймонд знал, что надо делать. Бросившись к компьютеру, он ввел пароль и получил доступ к личным делам всех сотрудников своего отдела. Затем вновь взялся за блокнот с записями о карьере Дениз. В первую очередь его интересовала манчестерская тюрьма, заместителю начальника которой он сразу же позвонил. Голос на другом конце провода звучал сонно. Разбуженный в такой поздний час, собеседник Даймонда был недоволен, но быстро понял всю срочность дела и пообещал помочь.