Текст книги "Смерть за кулисами (в сокращении)"

Автор книги: Питер Ловси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– В моем гардеробе джинсы и футболки не значатся.

– Тогда что же вы носите?

– На работе – форму, а в свободное время предпочитаю одежду для танцевальных репетиций.

– Что, простите?..

– Майки и трико. Дома я часто хожу босиком.

– Вы танцуете?

– Да, по мере сил. Фламенко.

– Это замечательно, но проблему не отменяет. Сегодня попробуем выкрутиться и придумать вам офисную работу. Кстати, ради вашего же блага звать вас будем Фредом.

– Фредом?

– Как Фреда Астера, но об этом будем знать только мы.

– Можно узнать почему?

– Из-за танцев. А еще потому, что люди бывают жестокими.

К своим подчиненным Даймонд обратился, когда все были в сборе. Сотрудники отдела критически поглядывали на новичка и старательно держали дистанцию.

– С Фредом Докинзом кое-кто из вас уже знаком. Он у нас на стажировке. Прибыл в критический момент, когда нам предстоит новое расследование. Вчера вечером Кит и Инге побывали в театре.

– За кулисы мы прорвались, назвавшись представителями прессы, – пояснила Ингеборг.

– И нашли то, о чем я спрашивал? – уточнил Даймонд.

Холлиуэлл достал футляр от очков и открыл его.

– Вот что нашлось в гримерной, которую в день премьеры занимала Клэрион Калхаун, – объявил Даймонд. – Мертвая бабочка в театре «Ройял» считается дурным предзнаменованием, живая – хорошим. Почему – не спрашивайте.

– Клэрион видела ее? – спросил младший из констеблей отдела Пол Гилберт.

– Этого мы не знаем. Нам неизвестно даже, слышала ли она про примету, связанную с бабочками.

– Думаете, кто-то подложил бабочку в гримерную?

– Не будем исключать и такую версию. Несчастное насекомое могло залететь в гримерную случайно. Я только что звонил в больницу Френчи и узнал, что Клэрион по-прежнему в ожоговом отделении. Значит, вопрос о том, действительно ли повреждена ее кожа, снят.

– Умышленное нанесение повреждений? – предположил инспектор Джон Лимен.

– Может быть. Инге, рассказывайте.

Она кивнула.

– Обнаружив бабочку, мы прошли за кулисы и узнали, что Дениз Пирсолл позвонила и сообщила, что она не в состоянии выполнять служебные обязанности.

Словно услышав сигнал, Докинз многозначительно покашлял.

– Хотите что-то сказать, Фред? – внутренне холодея, спросил Даймонд.

– Если можно, инспектор.

– Обращение «шеф» меня вполне устроит.

– Не знаю даже, важно это или нет… шеф.

– Выкладывайте, а то и мы никогда не узнаем.

– Вчера я побеседовал с мисс Пирсолл. Само собой, допрос в качестве подозреваемой встревожил ее, и она решила не появляться в театре.

– Учтем, – кивнул Даймонд и добавил: – Сегодня утром Дениз не отвечает на телефонные звонки и звонки в дверь.

– Мы можем получить санкцию на обыск в ее доме? – спросил Лимен.

– Нет. Для обыска у нас нет никаких оснований, – напомнила Ингеборг.

– Будем пока считать ее пропавшей без вести, – решил Даймонд. – Для начала разберемся с ее перемещениями. Узнаем, водила ли она машину, и если да, отдадим приказ всем постам вести наблюдение. Это ваша задача, Кит. Кроме того, надо добиться у больничного начальства разрешения встретиться с Клэрион и допросить ее. Инге, мы поедем в больницу вместе. К тому же тамошней лаборатории давным-давно пора закончить анализ следов грима на полотенце. Если он до сих пор не готов, я им задам жару. И добьюсь, чтобы анализ провели наши эксперты.

Докинза прихватил очередной приступ судорожного кашля.

– Фред, вы хотите спросить у меня, чем заняться вам, – опередил его Даймонд. – Вы умеете пользоваться компьютером?

– Печатаю без ошибок, но не так чтобы очень быстро… – начал Докинз.

– Гражданский персонал вам в помощь. Перепечатайте показания Дениз и Шермана. Когда будут поступать новые сведения, следите за тем, чтобы в компьютер попадало все, что имеет отношение к расследованию. Это важное задание, так что не подведите меня.

Больше Докинз ни о чем не спрашивал.

Найти ожоговое отделение в больнице Френчи оказалось нетрудно, а отдельную палату Клэрион – еще проще, так как перед дверью дежурил охранник в форме.

– К ней пришли, – заявил охранник. – Сейчас узнаю, можно ли вам войти.

Даймонд уже собирался двинуться напролом, но Ингеборг удержала его за локоть.

– Возможно, у нее сейчас процедуры, шеф.

Ситуация быстро разрешилась: из палаты вышел посетитель Клэрион – точнее, посетительница лет сорока, в черном пиджаке, красных брюках в обтяжку и лакированных туфлях.

– Надеюсь, вы не пресса, – без предисловий начала она.

Даймонд показал свое удостоверение.

– А вы кто?

– Тильда Бокс, агент Клэрион. Она слишком расстроена, чтобы принимать посетителей.

– Мы не посетители, – возразил Даймонд. – По-видимому, в понедельник вечером произошло уголовно наказуемое правонарушение, и наш долг – расследовать его.

Тильда Бокс скрестила руки на груди.

– В таком случае можете расспросить меня. Мне известно все.

– В другой раз, – уклончиво ответил Даймонд. – Лучше мы сразу пройдем в палату. Инге, идите вперед.

Даймонд проследовал за Инге в просторную палату. Он был готов к тому, что увидит пациентку с головой в бинтах, лежащую на кровати. Но обманулся в ожиданиях: Клэрион сидела в кресле и смотрела телевизор. Ее лицо, шею и видимую часть груди покрывал слой какой-то желтоватой мази. Нанесенный коже ущерб был очевиден, она свисала клочьями. При виде гостей пациентка мгновенно перекинула вперед длинные светлые волосы, прикрывая лицо.

– Кто вы такие?

Даймонд показал удостоверение и представил Ингеборг.

– Итак, – продолжал он, – теперь я вижу, что это не ваших рук дело. Наша задача – выяснить, кто виноват.

По-видимому, Клэрион какое-то время прикидывала, не разыграть ли непонимание. Пауза затянулась. Наконец, не выдержав, пациентка выпалила:

– Виноват театр, и я намерена подать на них в суд.

– Возможно, все не так просто, – отозвался Даймонд. – Винить следует того человека, который хотел причинить вам вред.

Растерявшись, Клэрион повернулась к нему и откинула волосы; пострадавшее лицо оказалось на виду. Кожа Клэрион восстанавливалась с поразительной быстротой, и все-таки верилось с трудом, что эти страшные ожоги когда-нибудь исчезнут полностью.

– Бред! Мне испортили кожу некачественным гримом.

– Вряд ли найдется хоть одна косметическая фирма, выпускающая настолько некачественную и вредную продукцию.

– Здешние врачи – известные на весь мир специалисты, они лечат меня от ожогов.

– С этим я и не спорю. Просто хочу сказать, что мы не знаем, каким именно способом грим сделали настолько опасным. У вас есть враги, Клэрион?

– Нет. – Отрицание прозвучало категорически.

В разговор вступила Ингеборг:

– Вам кто-нибудь угрожал в последнее время или в прошлом?

– Конечно, нет!

– Может быть, чокнутые поклонники?

– Мои поклонники выросли вместе со мной. Ведь мне уже под тридцать. В моем возрасте люди обычно берутся за ум. А гормональные бури и безумства остаются позади.

– Как в театре относились к вам на репетициях? – спросил Даймонд. – Вы же там, можно сказать, чужая.

– Эти люди – профессионалы. Мое имя было приманкой, благодаря которой билеты быстро раскупили. В театре поняли, что к чему, и смирились.

– Не припоминаете никаких проявлений враждебности? – допытывался Даймонд.

– Если кто-то и недолюбливал меня, я этого не замечала.

– Вернемся к вечеру понедельника, – продолжал Даймонд. – Когда вы прибыли в театр?

– Еще не было пяти. Я прошла к себе в гримерную и села повторить реплики. Примерно за сорок пять минут до того, как дали занавес, пришла Дениз, чтобы помочь мне с костюмом.

– К генеральной репетиции вас гримировала она же?

– Да.

– Как отреагировало ваше лицо на грим в первый раз? Был какой-нибудь дискомфорт?

– Ни малейшего. И в день премьеры Дениз накладывала грим точно так же, как накануне. Грим и кисти она принесла с собой. Сначала сняла с моего лица дневной макияж, затем нанесла тонким слоем увлажняющее средство, после него – основу, тени, подводку для глаз, губ… Никакого дискомфорта я не чувствовала.

– Каким очищающим средством она пользовалась? – спросила Ингеборг.

– По ее словам – кольдкремом и вяжущим лосьоном.

– Значит, жжение вы почувствовали не сразу, – подытожил Даймонд. – Сколько времени прошло?

– Не меньше двадцати минут, но не больше получаса.

– Мистика, да и только, – заметил Даймонд. – Если мы верно предположили, что вашу кожу повредил грим, почему же это не произошло еще в гримерной, пока его накладывали?

– Замедленное действие, – ответила Клэрион.

– Мы, конечно, проконсультируемся с экспертами, но…

Клэрион вспыхнула, угрожая пробуравить гневным взглядом дыру в голове инспектора.

– Можете консультироваться сколько хотите. А у меня теперь лицо, как у пострадавшей при пожаре. И я намерена судиться.

– Ну что, обратно в Бат? – спросила Инге.

– Пока нет. Сначала разыщем здешнюю лабораторию, – решил Даймонд.

– Лучше спросим. – Инге остановила проходившего мимо администратора, и вскоре они уже шагали в верном направлении.

Сотрудник лаборатории, обладатель бороды и фамилии Пинч, встрепенулся, увидев удостоверение сотрудника полиции.

– Чем могу помочь?

Ему задали вопрос о полотенце, которым закрывала обожженное лицо Клэрион.

– На полотенце найдены следы грима на глицериновой основе и пудры для лица, а также едкого вещества – каустической соды.

– Едкого натра! – ахнула Ингеборг.

– Которым прочищают засоры в трубах? – уточнил Даймонд.

– Его самого. Поначалу мы не поверили своим глазам и повторили анализы. Мы абсолютно убеждены: это каустическая сода, какую можно купить в любом магазине, где продают бытовую химию или товары для ремонта. Вам, наверное, известно, что ее выпускают в виде порошка, мелких хлопьев или гранул. Каустическая сода активна только при смешивании с водой.

– Значит, если смешать ее с каким-нибудь сухим веществом, например, обычной пудрой для лица, реакции не произойдет?

– Верно.

– И поскольку она белая, цвет пудры от нее не изменится, – добавила Ингеборг.

– Что же тогда могло вызвать реакцию? – продолжал Даймонд.

– При условии, что вещество попало на лицо? – переспросил Пинч. – Достаточно совсем небольшого количества влаги на поверхности кожи. Если на лицо нанесли увлажняющее средство, каустическая сода вступила с ним в реакцию.

– Поверх увлажняющего средства на лицо был нанесен еще один слой – тот самый крем на основе глицерина, о котором вы говорили, – напомнила Ингеборг. – Если они смешались, то…

– Вот насчет этого не уверен, – прервал ее сотрудник лаборатории. – Мы обнаружили на полотенце довольно много сухих частиц. Ведь актеры, если не ошибаюсь, пудрятся?

– Да, но пудру кладут поверх грима.

– Видимо, под театральными прожекторами жарко. Если у пострадавшей на лице выступил пот, реакция ускорилась, но поначалу она этого не замечала. На лице образовалось нечто вроде слизи, не только разъедающей ткани кожи, но и поражающей нервные окончания. К тому времени, как пациентка ощутила боль, реакция уже продолжалась довольно давно.

– Возможно, этим и объясняется замедленное действие, которое нас озадачило, – предположил Даймонд. – Значит, ни о каком несчастном случае не может быть и речи. Нельзя по неосторожности смешать каустическую соду с пудрой для лица.

Они ушли, забрав полотенце с собой в стерильном контейнере.

– Что теперь? – спросила Ингеборг.

– Теперь мы можем получить санкцию на обыск в доме Дениз, а также на изъятие грима, которым она пользовалась.

Даймонд позвонил в отдел и нарвался на Докинза:

– Кит на месте?

– Вы имеете в виду джентльмена с бачками?

Даймонд в ярости стиснул телефон. Как Джорджину угораздило направить в уголовный отдел этого болвана?

– Это Лимен. Если он рядом, позовите его к телефону.

– Рядом его нет. Есть другой офицер, с более строгой прической. Делая выводы по дедуктивному методу, полагаю, что это и есть инспектор Кит Холлиуэлл.

– Так передайте ему трубку, ради всего святого.

Кит Холлиуэлл пообещал немедленно добиться санкции.

– Что-нибудь удалось узнать насчет машины Дениз?

– Ей принадлежит серебристая «воксхолл-корса». Соседи в один голос заявляют, что минувшей ночью возле дома ее не видели. Как было решено, я сообщил сведения всем постам.

Даймонд передал услышанное Ингеборг.

– Ума не приложу, зачем Дениз сделала такую глупость, – сказала она.

– В порыве враждебности и зависти люди теряют способность рассуждать здраво. Причиной могла быть и личная неприязнь к Клэрион, и другое подобное чувство – например, недовольство своим положением в театре.

– И стоило из-за этого навсегда уродовать Клэрион! – возмущенно повысила голос Ингеборг.

– Не горячитесь, Инге. До сих пор ни у кого и в мыслях не было подозревать Дениз.

– Потому что мы знали, что она всего лишь обслуживающий персонал. Костюмерша. Но вскоре мы выясним всю правду.

Они уже катили по шоссе, когда Даймонд вспомнил:

– Кстати, вы так и не рассказали, что узнали насчет Клэрион.

– В отличие от большинства поп-звезд, с ее именем не связано никаких скандалов, – начала Ингеборг. – Пару лет она жила с бойфрендом. Каким-то австралийцем, который потом вернулся в Сидней. Если после него у Клэрион и был кто-то еще, свои отношения ей удалось сохранить в тайне.

– Она балуется наркотиками?

Ингеборг усмехнулась:

– А кто не балуется? Скажем так: она не слишком близко с ними знакома.

– На что же она тратит деньги?

– На недвижимость. У нее есть квартиры в Лондоне и Нью-Йорке. А еще – поместье неподалеку от Танбридж-Уэллс.

– Значит, домовитая девушка.

– Но это не мешает ей часто бывать в ресторанах и клубах.

– С кем?

– В последнее время – с Тильдой Бокс.

– Они ходят по ночным клубам вместе?

– Доказательство тому – масса фотографий в журналах.

– Как думаете, Клэрион бисексуалка?

– В прессе об этом даже не заикаются.

– Будь она натуралкой, ей вряд ли понравилось бы общество Тильды.

– А вот тут вы ошибаетесь, шеф. Многие женщины чувствуют себя гораздо свободнее в обществе себе подобных. Если разрыв с приятелем-австралийцем стал для Клэрион ударом, возможно, она даже рада, что рядом не кто-нибудь, а Тильда.

На Мэнверс-стрит Даймонд первым делом распорядился, чтобы полотенце доставили в криминалистическую лабораторию для повторной экспертизы.

Кит сдержал обещание и уже раздобыл санкцию на обыск.

– Надо поговорить. С глазу на глаз, – добавил он.

– Поговорим по пути к дому Дениз. Инге ждет нас там.

В машине выяснилось, что источник проблемы – Докинз.

– Он с приветом, – уверял Холлиуэлл. – Намерения у него благие, это всем ясно, но несет он такую чушь, что невозможно слушать. Наши гражданские сотрудницы убеждены, что его взяли в отдел шпионить за ними. Он всем уши прожужжал насчет пунктуальности и присутствия на рабочем месте.

Даймонд разозлился:

– Он не имеет никакого права так обращаться к моими подчиненными! Пунктуальность, скажите, пожалуйста!

– Я советовал ему помолчать, но он, похоже, не понял, из-за чего сыр-бор.

– Мне казалось, будет лучше оставить его сегодня в офисе. Но теперь я вижу, что ошибся.

Они переехали по мосту реку Эйвон и направились к жилому району Доулмидс. Ингеборг ждала возле узкого фасада дома Дениз Пирсолл – одного из домов-близнецов, выстроенных в ряд. Инге сообщила, что пыталась звонить в дверь, но ей никто не открыл. И соседи не видели Дениз с прошедших выходных.

Холлиуэлл принес похожее на миниатюрный таран приспособление, позволяющее открывать запертые двери.

– Сначала посмотрим, нет ли другого пути, полегче, – предложил Даймонд, просунул между дверью и косяком пластиковую карточку и открыл замок.

Судя по скопившейся в коридоре почте, Дениз не появлялась дома дня два. Ингеборг отправили обследовать верхние комнаты, мужчины осмотрели гостиную и кухню. Если этот дом и свидетельствовал о чем-либо, то в первую очередь об организованности Дениз и ее маниакальном стремлении к порядку. Даже магниты на ее холодильнике были выстроены строго в ряд.

Вскоре стало ясно, что сумки с профессиональным гримом в доме нет. Правда, Ингеборг нашла несколько тюбиков с помадой и баночек с кремом в спальне, а в одном из ящиков комода обнаружилось несколько упаковок грима. Их сложили в пакеты для вещдоков.

– Орудия ремесла у нее в машине, – предположил Даймонд. – Надо найти ее. Компьютер в доме есть?

– Я его проверила, – отозвалась Инге. – Дениз, видимо, стирала полученные письма сразу после того, как прочитывала их, так что смотреть там почти нечего.

– В ванную заглядывали?

– Там почти пусто, только зубная паста да гель для душа, – сообщила Ингеборг. – Макияж она накладывала в спальне.

– Я имел в виду бытовую химию. Вроде каустической соды.

– Нашелся только флакон чистящего средства для сантехники. Это не одно и то же.

Даймонд заглянул во все шкафы на нижнем этаже, размышляя о том, что отсутствие в доме каустической соды еще не означает, что Дениз ни в чем не виновата. Соду она могла хранить в театре.

Наконец Даймонд решил, что они увидели достаточно.

Вернувшись на Мэнверс-стрит, Даймонд вызвал Докинза.

– Я слышал, вы отвлекаете разговорами гражданский персонал. Вам никто не давал распоряжения рассуждать о производственной дисциплине.

– О дисциплине? – Докинз не сразу понял, о чем речь. – А-а-а, вот вы о чем. Я цитировал Форда.

– Генри Форда? – Даймонду почему-то вспомнился владелец автомобильных предприятий.

– Джона. «Как жаль, что она шлюха».

– Сержант, в нашем отделе оскорбления под запретом.

– Это название пьесы эпохи короля Якова.

Ясно было, что никто не подготовил сотрудников уголовного отдела на Мэнверс-стрит к восприятию трагедий эпохи короля Якова.

– И часто вы цитируете пьесы?

– Я охарактеризовал бы данный случай как редкое потакание своим слабостям.

– Со слабостями завязывайте.

– Я обуздаю свою привычку, – пообещал Докинз и с жаром добавил: – Надеюсь, я не лишил себя перспективы… шеф.

«Ты лишился ее в ту же секунду, как вошел сюда в этом клоунском наряде», – мысленно отозвался Даймонд.

– Так вы театрал?

– Это еще одна моя слабость, – признался Докинз.

– Вам знакома пьеса, в которой играла Клэрион?

– К моему великому сожалению, я ее не видел. И потому не имел никаких преимуществ в беседе с мистером Шерманом.

– С Дениз Пирсолл вы тоже побеседовали. Проявления агрессии по отношению к Клэрион были?

– Лично я не заметил. Зато беспокойства было более чем достаточно.

– Вам не показалось, что оно вызвано чувством вины?

– Трудно судить. Угрызениями совести – может быть. Дениз Пирсолл, видимо, смирилась с мыслью, что ее грим – самая вероятная причина инцидента.

– Вы не спрашивали об этом напрямую?

– Она сказала, что открыла новые упаковки грима. Той же марки, которой она пользовалась раньше.

– Значит, она никого не пыталась винить?

– Вопрос о виновниках даже не возникал. Если хотите, можете убедиться сами: расшифрованная стенограмма этой беседы уже в компьютере.

– Отлично. – Докинз все-таки сумел заслужить похвалу в конце разговора, который начался критикой в его адрес. – Посмотрим, как вы покажете себя в дальнейшем.

Докинз кивнул и вышел из кабинета.

Рецензии наконец были опубликованы, и Хедли Шерман вздохнул с облегчением. Критики хвалили игру Гизеллы Уотлинг и не поднимали особого шума вокруг инцидента с Клэрион – сенсации, о которой раструбили в выпусках новостей накануне днем. Сегодня же заголовки гласили: «Успех дублерши», «Звездный вечер Гизеллы».

Шерман вырезал рецензии, чтобы приколоть на доску объявлений в коридоре возле гримерных. Но прежде он решил под предлогом обсуждения рецензий попытать удачи с Гизеллой.

– Видели? – спросил он, дождавшись, когда Гизелла явится в театр к утреннему спектаклю.

Рецензий она еще не читала. Но чувствовала себя на вершине блаженства, хоть и старалась держаться как ни в чем не бывало.

– Режиссеры, проводящие кастинги, не пропускают такие рецензии. – На актрис помоложе подобные отеческие знаки внимания и поощрения обычно действовали безотказно. – Беда Клэрион – ваш шанс. Кто знает, что он принесет.

– Я стараюсь не думать об этом, – отозвалась Гизелла. – Поверьте, мне совсем не хотелось заполучить роль таким образом. Мне так неприятно вспоминать о том, что случилось с Клэрион!

– Почему? Вы же ни в чем не виноваты, – выдержав паузу, Шерман добавил: – Если хотите, можете занять гримерную номер один.

– Спасибо, меня устраивает и теперешняя гримерная.

– Какую вы занимаете сейчас?

– Восьмую. Мне, пожалуй, уже пора наверх.

– Надеюсь, зал сегодня будет полон, и мы увидим хотя бы одну бабочку. Знаете примету театра «Ройял», связанную с бабочками?

– Да, мне рассказывали.

– Пойдемте со мной, я вам кое-что покажу. Это по пути в гримерную.

В том же коридоре, что и дверь ее гримерной, находился выход к колосникам.

Шерман шагал следом за Гизеллой, любуясь ее плавно покачивающимися бедрами.

– В сороковые годы, когда началась вся эта история с бабочками, – рассказывал он, – Редж Мэддокс поставил для одного спектакля танец вокруг большой бабочки с крыльями, затянутыми кисеей. Одну из специально изготовленных бабочек подвесили на колосниках в качестве талисмана. Но увидеть ее может лишь тот, кому покажут, куда надо смотреть.

К этому моменту они уже были непосредственно за сценой. Прямо над ними метров на восемь возвышалось колосниковое пространство, отгороженное от сцены.

– Если запрокинуть голову, на самом верху можно увидеть бабочку, которая приносит удачу. – Шерман указал левой рукой вверх, а правой приобнял Гизеллу за плечи.

Она будто не заметила прикосновения. Шерман придвинулся так близко, кто ее волосы защекотали ему щеку.

Внезапно Гизелла напряглась, по ее телу пробежала дрожь.

Шерман поспешно убрал руку с ее плеч.

– Все хорошо, – заверил он.

– Нет, – сдавленным голосом произнесла она. – Плохо.