Текст книги "КРИПТОАНАРХИЯ, КИБЕРГОСУДАРСТВА И ПИРАТСКИЕ УТОПИИ"
Автор книги: Питер Ладлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)
Питер Ладлоу
Криптоанархия, кибергосударства и пиратские утопии
Давайте представим, что мы посетили вечер, где на одну короткую ночь была создана республика сбывшихся желаний. Не должны ли мы признать, что политика этой ночи имеет для нас больше реальности и силы, чем, скажем, все действия правительства Соединенных Штатов?
Хаким Бей
Предисловие
Когда я готовил к изданию книгу «Полдень на электронном фронтире» («High Noon on the Electronic Frontier», MIT Press, 1996), то стремился собрать вместе отдельные неакадемические «проповеди и манифесты», отличавшиеся провокационностью и вызывавшие интерес постановкой философских проблем. Осенью 1994 года я читал базовый университетский курс под названием «Философские вопросы на электронном фронтире». Я планировал начать со статьи Джулиана Диббеля «Изнасилование в кибер-пространстве» из еженедельника Village Voice и затем перейти к более традиционным работам, которые обычно можно разбирать на занятиях по компьютерной этике. Сначала все шло очень даже неплохо, но стоило нам дойти до известных академических трудов в этой области, как мой класс дружно впал в коллективную кому. Так что я сделал то, что в подобных обстоятельствах сделал бы любой трезвомыслящий человек, – умыл руки. Я вернулся назад, чтобы предложить студентам ознакомиться с более «подходящими» проповедями и манифестами, которые легко найти в киберпространстве, но практически невозможно отыскать в учебниках.
Когда я обратился к более эксцентричным текстам, класс очнулся от спячки (а это очень важное условие, если ты пытаешься кого-то чему-то научить) и студенты действительно начали серьезно размышлять о каких-то уже не поверхностных вопросах, лежащих в основе электронных обсуждений, которые им было задано прочитать. И это не должно вызывать удивления, если подумать. Львиная доля академической писанины, посвященной киберпространству, просто ужасна: либо она отдает постмодернистской фразеологией, либо представляет собой некачественную социологию, через дебри которой невозможно пробраться. Если меня самого клонит от такого в сон, почему это не может произойти со студентами? Кроме того, даже студентам порой больше удовольствия доставляет что-то додумать самостоятельно, а не получать готовое решение. Иногда мы, ученые, можем прямо-таки анатомировать предмет изучения, обсасывая его до последней косточки, хотя, возможно, было бы лучше просто сформулировать проблему так, чтобы она могла заинтересовать, а потом отойти в сторонку.
Вместе с тем меня волновало, станет ли ясен мой замысел читателям. Как они среагируют? Недовольно поморщатся, увидев, что я придал этим жестким и подчас резким статьям полновесный статус, поместив их рядом с серьезными научными работами, или все же поймут, что статьи были включены в сборник для того, чтобы положить начало обсуждению или скорее позабавить и не претендовать на последнее слово о природе киберпространства?
В итоге я обнаружил, что большинство читателей не только поняли мою идею, но и откликнулись на нее с неожиданным энтузиазмом. Меня удивило количество благосклонных отзывов, поступивших от критиков. Благожелательные комментарии от Internet Underground – это нормальное дело, но вот одобрительного отклика от Times Higher Education Supplement ожидать было трудно. Между тем Chronicle of Higher Education опубликовала процитированный выше отрывок из «Полдня на электронном фронтире» в своей рубрике «Разное».
Естественно, я начал ломать голову о причинах такой сильной реакции. С одной стороны, мне казалось, что столь широкий отклик объясняется скрытой враждебностью к научному, строго академическому дискурсу: слишком много сообразительных «любителей» оказывались за рамками дискуссии, которая могла бы привлечь их и в которую, не исключено, они внесли бы какой-то ощутимый вклад.
Если же брать научное сообщество, то, наверное, профессиональные исследователи чувствовали ограничения, накладываемые «чистым» академическим дискурсом. Возможно, эта фрустрация уже дала о себе знать благодаря популярному сегодня в определенных научных кругах словесному салату а-ля Деррида. Так или иначе, я пришел к выводу, что многие ученые – вроде меня самого – задумывались о способе расширить возможности языка науки, с тем чтобы сделать его менее сухим, более доступным и в то же время наделить его способностью передавать ту энергетику и волнение, сопутствующие многим из нас в процессе исследования (то самое волнение, которое нашим журнальным статьям хронически не удается передать).
Итак, замысел «Полдня на электронном фронтире» себя оправдал. После этого успеха мне пришла в голову мысль, а что если распространить общий подход к такому модному предмету, как сущность киберпространства, на темы, имеющие отношение к политической философии (хотя и с уклоном в киберпространство). Можно ли составить сборник, включив туда нетрадиционные статьи смышленых непрофессионалов, которые рассказали бы читателям о ключевых концептуальных проблемах, связанных с возникновением властных структур в рамках онлайновых сообществ или даже с представлениями о политическом суверенитете, оформляющем некоторые из этих сообществ? Я надеялся, что это возможно.
Взять, к примеру, тему анархии. По какой-то причине большинство из нас считают, что анархисты – это самые настоящие фрики с длинными лохмами, швыряющие бутылки с коктейлем Молотова в окна добропорядочных банков. На самом деле анархия не имеет ничего общего с такими представлениями. Как становится ясно из интервью с Ноамом Хомским, которое дается в приложении [к настоящей антологии], анархия – это скорее утверждение, согласно которому присутствие иерархической власти в обществе должно быть обязательно оправдано (это часто можно сделать). Однако если институты власти такого обоснования не получают, их надлежит расформировать. Здесь не идет речь о полном отказе от власти или морали (совсем наоборот – автономность накладывает огромное нравственное бремя на каждого из нас).
Причина, по которой обсуждение анархии в контексте кибер-пространства вызывает интерес, проста: широкая доступность различных технологий (таких, как криптография с открытым ключом), похоже, делает определенные анархистские идеалы достижимыми, если не неизбежными. Другими словами, криптография и связанные с ней технологии, подобные анонимным ремейлерам и электронной наличности, могут ослабить концентрацию власти в знакомой нам форме (в форме национального государства, к примеру), таким образом предоставив возможность взять на себя гораздо больше личной ответственности.
Анархия не единственно возможный вариант развития событий по мере колонизации киберпространства. Мне кажется, можно ожидать многочисленных экспериментов с различными правовыми системами в разных виртуальных сообществах. Прекрасным примером моет служить эксперимент с властной структурой в рамках LambdaMOO, в которой был совершен переход от аристократии (в данном случае управление находилось в руках «магов») к «Новому курсу» (главный эксперимент LambdaMOO по введению демократии) и обратно к аристократии. Самое примечательное, что все эти изменения и их обсуждение поступило в архив. Какой фантастический источник для изучения процесса возникновения и развития политических структур в виртуальных сообществах! Я считаю, что МОО и прочие виртуальные сообщества действительно можно рассматривать в качестве полигона для испытания властных структур, которые появятся в новом тысячелетии. Многие из этих опытов провалятся, и все-таки новые и более совершенные властные структуры обязательно сформируются – уже с учетом разнообразных вариантов в возможных экспериментальных условиях.
Осуществятся ли в киберпространстве известные утопии? Об утопиях мы наслышаны со времен Томаса Мора (хотя на самом деле – еще с платоновского «Государства»), но пока в реальном мире не случилось ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало описанные утопии. Это, наверное, оттого, что мы ждем какой-то масштабной, даже глобальной утопии. Для настоящей утопии, скорее, характерен небольшой размах, общинность и скоротечность существования.
В этой связи, пожалуй, можно сказать, что Интернет создает возможность возникновения утопий в разных удаленных уголках киберпространства – на «островах в Сети», если воспользоваться выражением Брюса Стерлинга.
Это всего лишь несколько общих тем, которых я хотел коснуться, но есть и другие, которые тоже можно было бы рассмотреть. Тем не менее они остались за кадром, и это нельзя не заметить. Так, например, я умышленно избегал говорить о таких важных вопросах виртуального законодательства, как цензура в Сети, осуществляемая правительством, право доступа в Интернет и т. д. Без сомнения, эти вопросы имеют большое значение, однако они возникают вокруг отношений между существующими властными структурами и Сетью. В данном же случае я больше заинтересован в анализе возникновения новых властных структур внутри Сети, чем в рассмотрении попыток установления законного суверенитета над Сетью. Я нахожу эти вещи концептуально интересными, и если сегодня они кажутся несущественными или оторванными от реальности, в свое время, я думаю, они обретут исключительную важность для понимания тех сложных миров, в которых мы обитаем.
Несмотря на отсутствие четкой структуры в некоторых сборниках по киберпространству, мне кажется, что изложение и представление данного материала требует некой линейной логики. В первом разделе мы обсуждаем проблему суверенитета Интернета, и открывает дискуссию статья Джона Перри Барлоу «Декларация независимости киберпространства». В ней содержится дерзкое заявление о том, что обычные государства не имеют законной власти над ки-берпространством. Неудивительно, что статья Барлоу вызвала шквал критики: автора обвинили в том, что он предлагает своего рода бегство от реальности. Другие же полагают, что эта критика может оказаться поспешной.
Чем бы ни обернулась политическая независимость для киберпространства, было бы ошибкой считать, что ее достижение невозможно по технологическим причинам. Во втором разделе мы обращаем внимание на то, что широкий доступ к таким ресурсам, как Pretty Good Privacy (программа шифрования данных) и анонимным ремейлерам, создает возможность криптоанархии, старательно подготавливая почву для тех видов деятельности, которые выходят за пределы влияния государства и других традиционных форм власти.
Как станет ясно в дальнейшем, автономные от государства пространства возникают не обязательно под воздействием криптоанархии: во многом этот процесс протекает без помощи технологий шифрования. Статьи, составляющие третий раздел, показывают, что рост коммерческой деятельности в Интернете порождает вопросы установления законной юрисдикции и налогообложения, в свете чего географические границы существующих государств, по-видимому, перестают иметь значение. Скорее всего, будут введены варианты независимой онлайновой юрисдикции, и впоследствии они во многом сохранят свою независимость от обычных органов власти.
Если возникновение политически автономных островов в Сети действительно станет возможным, то какие же властные структуры появятся в этом случае? Как мы увидим из материала, объединенного в четвертом разделе, поле для экспериментов огромно. На самом деле эксперимент уже идет полным ходом. В результате подобных экспериментальных проектов, разворачивающихся в условиях полного беззакония и доходящих до демократии, развивающихся от виртуальных аристократий к демократическим режимам, и, по крайней мере, в одном случае – от аристократии к демократии и обратно к ограниченной аристократии – возник ряд онлайновых сообществ, в том числе MUD и МОО. Проводились эксперименты и в области виртуального законотворчества с внедрением виртуальных судей и различных форм виртуальных наказаний. Чему мы можем научиться на основе этих экспериментов? Что они могут нам рассказать о властных структурах, которые возникнут на островах в Сети в будущем? Положат ли они начало формированию беспристрастных и справедливых институтов управления, которые будут уважать нравственную независимость индивидуума? Или они повторят путь, которым идут правительства в реальном мире?
Есть немало людей, доказывающих, что возникающим в Интернете властным структурам нет необходимости повторять судьбу правительств реального мира. Действительно, отдельные авторы пропагандируют утопическое представление о том будущем, которое настанет в результате появления этих островов в Сети. Другие утверждают, что это чистой воды эскапизм, характерный для наступления миллениума. Но опять же не исключено, что подобная критика объясняется непониманием особенностей ожидаемых утопий – не постоянных властных структур, поражающих своим размером, а скорее кратковременных, изолированных «пиратскихутопий».
Чья же точка зрения оказывается верной? В каком-то смысле это не важно. Если в результате рождение Интернета и возникновение криптоанархии на Западе в начале нового тысячелетия вызывает у нас утопические видения, то, может, это к лучшему, даже если эти представления никогда не станут явью. Мы так редко по-настоящему задумываемся о политических структурах, существующих в наше время. Если, для того чтобы заставить нас размышлять, необходима какая-то новая технология и приход нового тысячелетия, то давайте будем благодарны за то, что эти условия у нас есть. Ибо несомненно, что политические возможности, доступные нам на сегодняшний день в реальном мире, незначительны. Лучше всего это видно на примере Соединенных Штатов, где различия между республиканской и демократической партией крикливо подаются как кардинальные, а переход власти от одной партии к другой называется революцией, тогда как в действительности разница между республиканцами и демократами почти незаметна. Возможно, все эти вещи начинают бросаться в глаза лишь тогда, когда мы внимательно вглядываемся в политический ландшафт, охватывая взором последние десять веков, а не жалкий десяток дней. Быть может, для того чтобы вдохновить нас на раздумья о том, что могло бы быть и – что еще важнее – как должно быть, необходимы утопические представления, – представления, основанные на развивающихся информационных технологиях нашей эпохи.
В конечном счете главная цель этого сборника заключается не в стимулировании новых утопий или даже более глубоких размышлений о возможных властных структурах. Важнее всего получить удовольствие, анализируя все эти возможности. В итоге получилось, что героями этой работы стали маг Хаакон, парочка киберпанков, разные писатели-фантасты, журналисты, владельцы ранчо, университетские преподаватели и кое-кто еще вроде Хакима Бея. Это, конечно, разношерстная компания, но она не более эклектична, чем онлайновый мир сам по себе. Я надеюсь, что этот сборник отражает примеры многообразных точек зрения, бытующих сегодня в онлайновом мире, и что он демонстрирует потрясающую креативность и энергию обитателей этого мира. На мой взгляд, именно здесь и проходит реальная вечеринка по случаю смены тысячелетий. Может статься так, что в будущем киберпространство колонизируют деловые костюмы, превратив его в громадный пригородный торговый центр, и участникам вечеринки придется разойтись. Но мораль этого сборника такова, что эту вечеринку нельзя разогнать раз и навсегда – когда-нибудь она начнется снова на одном из островов в Сети. И под конец самое приятное: если вы можете отыскать нас, то вас примут с распростертыми объятиями. Там и увидимся!
Питер Ладлоу [email protected]
Об авторах
Ричард Барбрук (Richard Barbrook) – соучредитель Hypermedia Research Center.
Джон Перри Барлоуопп (Perry Barlow) —удалившийся отдел владелец ранчо в Вайоминге, бывший автор текстов песен группы Grateful Dead, соучредитель Electronic Frontier Foundation. С мая 1998 года – сотрудник Беркманского центра изучения Интернета и общества при Гарвардской юридической школе.
Хаким Бей (Hakim Bey) (он же Питер Лэмборн Уилсон), его прозвали «Марко Поло субандеграунда». Он написал ставшую классикой андеграунда книгу «Временные автономные зоны», и кроме того, автор статей на разнообразные темы – от неоязычества до эстетики обезьян.
Дэвид Беннахам (David S. Bennahum) – автор и редактор журналов Wired, Spin, Lingua Franca, I.D. Его статьи появляются на страницах New York Times, Harper's Bazaar, New York, The Economist, Marketing Computers, Slate, FeedwNetGuide.
Уильям Бомл. (William E. Baugh Jr.) – вице-президент, руководитель сектора информационных и прикладных систем в Science Applications International Corporation. Бывший помощник директора Федерального Бюро Расследований.
Дэвид Брин (David Brin) – ученый и автор художественных бестселлеров. В своем романе-триллере «Земля» (1989) он предсказал и глобальное потепление, и появление Всемирной паутины. Фильм с Кевином Костнером в главной роли был снят по мотивам его книги «Почтальон». Еще одну его вещь – «Звездный прилив» («Startide Rising») – готовит к экранизации киностудия Paramount Pictures. У Брина есть книга и в жанре нон-фикшн – «Открытое общество: Заставит ли нас технология выбирать между свободой и неприкосновенностью частной жизни?», в ней рассматриваются явления, угрожающие открытости и свободе в условиях новой сетевой эпохи. Последний роман Брина «Триумф Академии» («Foundation's Triumph») доводит до торжественного финала историю мира, описанного в «Академии» Айзека Азимова.
Дороти Э. Деннинг (Dorothy E. Denning) – профессор факультета информатики в Джорджтаунском университете, автор книги «Информационная война и безопасность».
Марк Дери (Mark Dery) – критик-культуролог. Его статьи о маргинальных культурных течениях, технологии, масс-медиа и искусстве публикуются на страницах New York Times, Rolling Stone, Wired, 21. C, Mondo 2000, Elle, Interview, New York и Village Voice. Он постоянно пишет для Virtual City, где ведет колонку популярной киберкритики под названием «Uplist». Дери – автор книг «Культурные помехи» («Cultural Jamming») и «Скорость убегания» («Escape Velocity»), а также редактор сборника «Большой базар: Дискурс киберкультуры» («Flame Wars: The Discourse of Cyberculture»).
Кэрри Джекобе (Karrie Jacobs) – критик в области архитектуры и дизайна, главный редактор журнала Dwell, нового издания по квартирному дизайну, которое выходит в Сан-Франциско. На страницах этого журнала дом предстает в виде некой творческой лаборатории, позволяющей внедрять как эстетические, так и культурные новшества.
Энди Камерон (Andy Cameron) – соучредитель Hypermedia Research Center.
Дэвид Джонсон (David R. Johnson) – председатель Connsel Connect и один из директоров Института киберпространственного права (Cyberspace Law Institute).
Дженнифер Мнукин (Jennifer Mnookin) – адъюнкт-профессор в юридической школе Виргинского университета.
Тимоти Мэй (Timothy С. May) работал физиком в компании Intel, откуда уволился в тридцати четыре года. С тех пор всю свою энергию отдает защите криптоправ. Один из родоначальников Cypherpunks.
Натан Ньюман (Nathan Newman) пишет диссертацию на получение степени доктора философии в Калифорнийском университете в Беркли.
Джедедия Перди (Jedediah S. Perdy) – ведущий корреспондент American prospect, учится в Йельской юридической школе. Автор книги «Ради обычных вещей: Ирония, доверие и соблюдение обязательств в современной Америке». В 1999 году читал спецкурс «Политические традиции либералов и прогрессистов в Америке» участникам летней программы в Century Institute.
Дэвид Пост (David G. Post) – адъюнкт-профессор, которого приглашают читать курсы лекций в Юридическом центре Джордж-таунского университета, один из директоров Института киберпространственного права, а также советник по политике в Electronic Frontier Foundation.
Чарльз Стивейл (Charles J. Stivale) – профессор и декан факультета французской филологии университета штата в Вейне.
Дункан Фриссель (Duncan Frissell) – адвокат, консультант по вопросам защиты частной жизни. Пишет о политических и социальных последствиях развития технологий в области коммуникации.
Эрик Хьюз (Eric Hughes) – один из родоначальников Cypherpunks.
Криптоанархия, кибергосударства и пиратские утопии
Суверенитет киберпространства
Восьмого февраля 1996 года, вскоре после подписания президентом Биллом Клинтоном Закона о телекоммуникациях (Telecommunications Act of 1996) (куда вошел и Communications Decency Act – Закон о благопристойности в коммуникациях), Джон Перри Барлоу разместил в Интернете свою «Декларацию независимости киберпространства». Декларация (см. § 2) начиналась так:
Декларация независимости киберпространства Правительства индустриального мира, вы, бессильные гиганты из плоти и стали, я пришел к вам из Киберпространства, новой обители Разума. Во имя будущего я прошу вас, живущих в прошлом, – оставьте нас. Вы – незваные гости среди нас, и ваша власть не простирается туда, где собираемся мы.
У нас нет выборного правительства и, скорее всего, не будет, и я обращаюсь к вам именем лишь той власти, которой говорит сама свобода. Я объявляю глобальное социальное пространство, которое строим мы по природе независимым от тирании, которую вы пытаетесь нам навязать. У вас нет морального права управлять нами, нет у вас и таких методов принуждения, которых мы имели бы основания бояться.
Правительства получают свою власть по соглашению с управляемыми. Вы не просили и не получали нашего согласия. Мы не приглашали вас. Вы не знаете нас и не знаете нашего мира. Киберпространство лежит вне ваших границ. Не думайте, что вы можете построить его, как завод или жилой квартал. Вы не можете. Это природное образование, которое развивается самостоятельно через посредство наших коллективных действий.
Вы не участвовали в нашем обширном и объединяющем общении, не вами создано изобилие наших рынков. Вы не знаете нашей культуры, нашей этики и тех неписаных правил, которые уже сейчас обеспечивают больше порядка в нашем обществе, чем могли бы обеспечить любые ваши установления.
Вы заявляете, что у нас есть проблемы, которые вы должны решить. Вы используете это заявление как оправдание для вашего вторжения в наши пределы. Многих из этих проблем не существует. Там, где есть реальные конфликты, где есть виновные, мы определим их и разберемся с ними нашими средствами. Мы подготовим наш собственный Общественный Договор. Это управление будет действовать в соответствии с условиями нашего мира, не вашего. Наш мир – другой.
Да, сильно сказано, ничего не скажешь, но, может, это просто бред сумасшедшего? Как вообще мы можем рассуждать о киберпространстве как о реальном месте с собственными властными структурами – вот что я имею в виду. Точнее говоря, к чему Барлоу тратит время на эти оторванные от реальности бредни, когда вокруг полно серьезных политических проблем, которые необходимо решать? Например, борьба с цензурой в Интернете через судебную систему и Конгресс или противодействие введению ограничений на криптографию. Обеспечение доступа в Интернет малоимущим и лишенным гражданских прав людям – чем не реальная проблема? Дел просто невпроворот, поэтому может ли быть что-то менее полезное, чем декларация Барлоу? Может, она просто сводится всего лишь к призыву отказаться от реальности?
Именно так некоторые критики рассматривают статью Барлоу. К примеру, Дэвид Беннахам (§ 4) утверждает, что в действительности мы не живем в киберпространстве, и поэтому даже не совсем ясно, как это в принципе выглядит – жизнь в киберпространстве:
Мне хотелось бы знать, что имеется в виду под словами о подготовке общественного договора для киберпространства, договора, претендующего на аутентичность и правомочия конституции. В теории это выглядит замечательно, однако в действительности я ведь нахожусь не в киберпространстве. Я живу в городе Нью-Йорк, в штате Нью-Йорк, в Соединенных Штатах Америки. Подозреваю, что я воспринимаю сказанное слишком уж буквально. Надо полагать, мой «разум» пребывает в киберпространстве, и это именно то, что действительно имеет значение. А моя рудиментарная плотская оболочка, известная мне кактело, обретается в Нью-Йорке. Государственное управление, география, мое тело – все это сейчас выходит из употребления, как поясняет Барлоу, «благодаря киберпространству, этой новой обители разума».
С Беннахамом полемизирует Дэвид Брин (§ 3). Что бы там ни подразумевалось под киберпространством, считает он, в любом случае это некое развлечение. Брин замечает, что примерно в то время, когда Барлоу обнародовал свою «Декларацию», правительство Китая призывало всех пользователей Интернета зарегистрироваться в полиции – вот о чем нужно беспокоиться:
Попробуйте оценить следующее газетное сообщение, оказавшееся погребенным под жуткими россказнями про Закон о телекоммуникациях 1996 года и захватывающим манифестом Барлоу в защиту независимости Сети:
«Правительство заставляет пользователей сети регистрироваться в полиции»
Какое правительство? Что скрывается за этими звездочками? Откуда вообще взялась эта ложь? А вот и ключ к разгадке. Такая политика затрагивает интересы более чем миллиарда людей, распространяя свое воздействие далеко по ту сторону океана. Под конец Брин выдает следующее заявление, под которым, без сомнения, подпишутся многие: IAAMOAC![1]1
I Am A Member Of A Civilization – «Я – член цивилизации». Попробуйте время от времени повторять эту фразу вслух. Это заклинание против одурманивающего наркотика самодовольства. В сравнении со всеми остальными творениями человечества, это самая лучшая из когда-либо существовавших цивилизаций. Она забавна. Она создала Интернет. Она заслужила вашу лояльность – и уже более тысячи раз.
[Закрыть]
Ричард Барбрук (§ 5) теряет всю свою благожелательность, доказывая, что в разглагольствованиях Барлоу проявилось некое разочарование, наступившее в результате столкновения либертарианской идеологии с суровой реальностью капитализма – и не более того:
Декларация Барлоу является симптомом глубокого идеологического кризиса, с которым пришлось сейчас столкнуться сторонникам либертарианства «свободного рынка» внутри онлайнового сообщества. В тот самый момент, когда киберпространство собирается стать открытым для широкой публики, личная свобода, столь высоко ценимая внутри Сети, по-видимому, вот-вот будет ликвидирована в законодательном порядке с сохранением минимальной политической оппозиции или же вообще без таковой. Здесь важно отметить, что снятие ограничений на рыночную конкуренцию не оказало никакого положительного эффекта на дело борьбы за свободу слова. Наоборот, приватизация киберпространства происходит параллельно с введением суровой цензуры. Будучи не в силах объяснить это явление в рамках «калифорнийской идеологии», Барлоу предпочел ретироваться в неолиберальную гиперреальность и тем самым избежать столкновения с противоречиями реального капитализма. Именно таких критических отзывов, которыми поделились Брин, Беннахам и Барбрук, мы и ожидали. Их критика отражает очевидные тревоги, вызванные манифестом Барлоу. Единственная загвоздка в том, что очевидные тревоги не всегда оказываются обоснованными.
Для начала зададимся вопросом, а справедливо ли обвинять Барлоу в эскапизме? Своим реальным вкладом в борьбу за онлайновые права он известен больше, чем кто-либо, и это факт. В конце концов именно он стал одним из основателей Electronic Frontier Foundation, создание которой стало ответом на слишком суровые меры, предпринятые против хакеров американской Секретной службой.
К тому же он возглавил борьбу за криптоправа. Судя по всему, он мог как выдвигать радикальные идеи, так и заниматься конкретными делами.
Но что же можно сказать насчет утверждения о том, что мы не живем в киберпространстве на самом деле, а являемся жителями болгарского города Пловдива, или Де-Мойна в Айове, или Милтона-Кейн-са в Англии? Понятно, что с этим невозможно поспорить. Или все-таки можно? Если копнуть глубже, все оказывается далеко не так просто. Именно эту проблему я старался исследовать и в других работах. Во введении к пятому разделу «Полдня на электронном фронти-ре» я писал, что персонажи, которые мы создаем в онлайновом режиме (наши личности в виртуальной реальности, или ВР-личности), могут оказаться не менее важными – и не менее реальными, раз на то пошло, – чем те личности, что созданы нами в так называемом реальном мире (РМ). Свою мысль я попытался проиллюстрировать на примере половой принадлежности (р. 315):
Если основная часть моих социальных контактов протекает в ВР, а не в РМ, тогда почему бы ВР не иметь больше прав на формирование моей половой принадлежности? Другими словами, если половая принадлежность задается социальными институтами и если большая их часть, к которой я имею отношение, принадлежат к ВР, то почему бы моему ВР-гендеру не быть «реальным»?
Разумеется, этим я не хотел сказать, что вы меняете свою половую принадлежность, если просто регистрируетесь в Сети как представитель противоположного пола. Сначала необходимо притереться к новому миру, и многое будет зависеть от того, как вас воспримут другие его обитатели. Ключевая идея не столько в том, что ВР-миры обладают решающим влиянием на реальность, а скорее в том, что РМ превысил свое влияние на реальность. Быть может, последнее слово в споре о том, что вообще есть реальность, остается вовсе не за РМ.
Если имеет хотя бы какой-то смысл говорить о влиянии коллективных (общественных) представлений о реальности на самосознание отдельной личности, то еще больше смысла имеет говорить о воздействии общественного сознания на процесс создания политических институтов наподобие правительства. В случае конкретного человека мы можем указать на его физическое тело и сказать, что его Я следует идентифицировать именно с этим физическим организмом. Но если взять правительство, то здесь мы не можем апеллировать к реальному физическому телу, с которым можно было бы идентифицировать обсуждаемый объект. Правительства, его институты и законы по-своему реальны, но очевидно, что эта реальность создана общественным сознанием. Мне кажется, этот момент был упущен из виду некоторыми авторами сборника, участвовавшими в обсуждении проблемы суверенитета киберпространства. Как станет ясно в дальнейшем, рассмотрение указанного аспекта может повлиять на дискуссии о суверенитете онлайновых сообществ и на возникновение властных онлайновых структур в этих сообществах.
