Текст книги "Убийственное совершенство"

Автор книги: Питер Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

32

Наоми полулежала на мягком кожаном сиденье. Урчание мотора огромного «мерседеса», везшего их из аэропорта Хитроу, расслабляло, навевало приятную дремоту. К тому же она устала после одиннадцатичасового перелета. На коленях Джона стоял раскрытый ноутбук, но он тоже дремал, откинувшись назад.

Она не была в Англии так давно, что уже и забыла, как тут зелено по сравнению с Лос-Анджелесом. На душе у Наоми было легко и спокойно, на английской почве она чувствовала себя гораздо увереннее. Даже движение на дорогах как-то успокаивало, оно было не таким безумным, как в Лос-Анджелесе.

Ей нестерпимо хотелось поскорее увидеться с сестрой и мамой. А еще съесть сэндвич с солоновато-горьким мармайтом. Эта новая страсть терзала ее последние двадцать четыре часа.

Наверное, стюардесса в самолете решила, что она ненормальная. Сначала Наоми спросила, нет ли у них, случайно, замороженного горошка, а потом попросила мармайт.

Машину в аэропорт прислал Карсон Дикс, и Наоми была ему очень благодарна. Они направлялись в Бат, к матери Наоми. Назавтра у Джона была назначена встреча с Диксом и его новой командой в институте Морли-Парк. Потом он собирался вернуться в Лос-Анджелес, чтобы закончить дела в университете и организовать доставку их вещей из США в Англию.

Сама Наоми собиралась заняться поисками дома. События разворачивались с какой-то немыслимой скоростью, она едва успевала осознать, что происходит. Прошло всего две недели с тех пор, как появилась статья в USA Today. Две недели, как их жизнь перевернулась с ног на голову.

Ее мать любила повторять, что чему быть – того не миновать. Наоми в это не верила. Она считала, что люди сами управляют своей судьбой. И она была оптимисткой. Надо позитивно смотреть на вещи, и в конце концов горизонт действительно начнет проясняться. И все будет хорошо.

Правда ведь, Фиби?

К другому доктору они еще не ходили – оставалось подождать две недели. Но оба как-то успели привыкнуть к мысли, что у них будет девочка. Они даже стали выбирать имя, и прошлой ночью, в самолете, решили остановиться на Фиби.

Феба – так звали одну из титанид в греческой мифологии. Титаны были огромного роста и обладали невероятной силой. В данных обстоятельствах имя показалось им подходящим.

Наоми обернулась, чтобы проверить, не следует ли за ними какой-нибудь автомобиль. Машин на автостраде М23 было не так уж много. Голубой микроавтобус держался позади них уже некоторое время, и она насторожилась. Но вот он мигнул поворотником и перестроился в другой ряд, готовясь свернуть с автострады. За микроавтобусом следовал небольшой спортивный автомобиль, еще дальше, на значительном расстоянии, – зеленый седан и красный «ренджровер», но и тот и другой были слишком далеко.

Конечно, это мания преследования. В самолете было то же самое. Она несколько раз прошлась между рядами, вглядываясь в лица пассажиров, пытаясь определить, кто из них послан следить за ними.

Как выглядит Апостол третьего тысячелетия?

Наоми чуть опустила стекло, и ровный гул заполнил салон. Август. Лето в Англии. Душно и влажно. Голубое небо кое-где проглядывает сквозь темно-серые облака. Она припомнила, что здесь часто бывает так перед дождем. Но ничего страшного, дождь так дождь. Ливни в Лос-Анджелесе – это ад, но в Англии это нормально. Пусть с неба капает хоть каждый день, ей все равно. Главное, что они с Джоном перебрались сюда, и не важно, сколько здесь солнца.

Машина направлялась на юг. Далеко впереди Наоми видела зеленые холмы Саут-Даунса. Сюда они с Джоном приехали вскоре после того, как познакомились и влюбились друг в друга. Она привезла его сначала в Бат, чтобы познакомить с мамой и Харриет – Джон совершенно очаровал обеих, а потом они отправились в Суссекс, где Джон представил Наоми Карсону Диксу и своим друзьям из университета. Он явно хвастался ею, как ценным трофеем, но Наоми это нравилось. Они оба были безумно, невозможно, бесконечно счастливы.

И, подумала Наоми, сейчас она снова счастлива. Последний раз она чувствовала такую радость…

Приступ боли скрутил ее внезапно. Словно выскочила откуда-то игрушечная фигурка на пружине и стальным концом попыталась пробить ее живот. Каждый мускул внутри будто сократился, вывернулся и снова расправился. Наоми дернулась с такой силой, что ремень безопасности впился в ее тело, и вскрикнула. Потом застонала. Боль усилилась. И снова усилилась. Она уже не могла сдерживаться, крики стали громче, она кусала губы, зажмуривала глаза. Автомобиль вильнул в сторону, ноутбук Джона свалился у него с коленей. Джону, который спросонья никак не мог понять, что происходит, сначала показалось, что они попали в аварию. Потом он увидел лицо Наоми. Она опять вскрикнула.

– Милая, что с тобой? Что случилось?

Боль была невыносимой. Наоми казалось, что кто-то вырезает ее внутренности раскаленным ножом.

– Пожалуйста… ааааааа... пожалуйста… нет… нет…

– Остановите машину! – закричал Джон.

Автомобиль резко затормозил, водители вокруг сердито загудели.

– Помоги мне… ааааа… помоги мне, помоги мне, помоги мне… не могуууу…

Машина съехала на обочину, едва увернувшись от огромного грузовика. Лицо Наоми посерело и так исказилось от боли, что Джон почти не узнавал его. Ее волосы растрепались, из глаз текли слезы, она кричала не переставая, тряслась и металась из стороны в сторону, как обезумевшее животное в клетке. Изо рта сочилась тонкая струйка крови.

У нее пошла кровь изо рта. О господи, она умирает! О господи, нет! Детторе, будть ты проклят, что ты с ней сделал?

– Наоми, милая… Наоми… Наоми…

Она вдруг замолчала.

Кровь шла не изо рта, а из прокушенной губы.

Она повернулась к нему, с трудом фокусируя взгляд, глядя как будто бы сквозь него. От чего так искривилось ее лицо, от боли или от ненависти? Или от того и другого одновременно? Джон никак не мог разобрать.

– Джон. Помоги мне, – прошептала она. – Пожалуйста, помоги. Я не могу сделать… не могу… я не могу… ааааааааааааа…

Ее тело внезапно выгнулось, глаза закатились, она задрожала. Крик не смолкал. Тридцать секунд, минуту, может, еще дольше – Джон не знал. Что с ней? Что происходит? Его мысли метались как бешеные.

Неужели выкидыш? О боже мой!

Он положил руку Наоми на лоб. Ее волосы взмокли от пота.

– Хорошая моя, все будет нормально. Все хорошо. Все пройдет.

Она пробормотала что-то, мотая головой, но Джон не сумел понять ни слова. Что она хочет сказать? Глаза у Наоми были совершенно обезумевшие.

– Милая, успокойся. Успокойся, я прошу тебя. Скажи мне, что с тобой? Что с тобой? Где болит?

Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле, тело опять выгнулось, изо рта вырвался протяжный крик. Она впилась зубами в свою руку, чтобы заглушить боль.

Джон повернулся к водителю:

– Нам нужна скорая. Или… больница, есть здесь больница? Далеко? Мы…

– В Кроули. Десять минут езды. Может, меньше. Там большая больница.

– Едем! Быстрее, я вас умоляю. Как можно быстрее. Все штрафы… я все возьму на себя. Только быстрее!

33

Стены небольшой комнаты были выкрашены в белый цвет. Занавеска отгораживала ее от приемного покоя отделения экстренной медицинской помощи. Приборы негромко пикали. Ломаные линии на мониторе демонстрировали частоту сердечных сокращений и другие жизненно важные показатели.

Наоми лежала на обтянутом кожей смотровом столе. Джон стоял рядом и с тревогой вглядывался в экран, где отражались данные электроэнцефалограммы. Яркий флуоресцентный свет придавал ее бледному лицу мертвенный оттенок. Сейчас Джону, обезумевшему от волнения, было уже все равно, потеряют они ребенка или нет. Лишь бы с Наоми все было в порядке. Больше он ничего не просит. И он ничем, ничем не мог ей помочь!

Белые полки были уставлены пузырьками, бутылочками, шприцами в пластиковых упаковках. В воздухе витал запах дезинфицирующего средства. Медсестра в голубой пижаме устанавливала капельницу.

– Систолическое восемьдесят. Повышается, – произнесла вторая.

Наоми растерянно посмотрела на Джона. Боль то отпускала ее, то возвращалась снова, и она опять начинала кричать и корчиться в судорогах.

Пожалуйста, хоть бы с ней все было в порядке. Пожалуйста, пусть с ней ничего не случится. Пожалуйста…

В комнату вошла еще одна женщина в голубой пижаме.

– Доктор Клаэссон?

– Позовите врача! – крикнул Джон. – Моя жена теряет ребенка! Позовите дежурного акушера!

«Элисон Шипли, старшая медсестра», – было написано на беджике у вошедшей. В руках она держала планшет для записей.

– Доктор Клаэссон, могу я задать вам несколько вопросов?

– Позовите дежурного акушера, черт вас возьми! Ничуть не смутившись, она терпеливо улыбнулась:

– Доктор Клаэссон, мистер Шарпус-Джонс был в операционной, но уже направляется сюда. Он придет через пару минут.

– Джон, – позвала Наоми. Ее голос был необычайно спокойным.

Он перевел взгляд на нее.

– Мне нужно записать ваши данные. Для учета. Таковы правила, – сказала медсестра.

– Джон, прошу тебя, успокойся, – выдохнула Наоми. Дышала она все еще тяжело. – Мне уже лучше. Правда. Уже хорошо.

Джон посмотрел на провода, подсоединенные к ее груди и запястью, и поцеловал ее влажный лоб. Ничто в мире не имеет значения. Ничто, кроме Наоми.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала она и чуть кивнула. Потом протянула ему руку. Джон сжал ее, и она сильно сжала его руку в ответ. – Все хорошо. Честное слово, все нормально.

Занавески резко раздвинулись, и в палату вошел высокий мужчина в хирургической пижаме. Сдвинутая с лица маска висела у него под подбородком.

– Здравствуйте. Миссис Клаэссон?

Наоми кивнула.

Он бросил быстрый взгляд на Джона, потом снова посмотрел на Наоми:

– Прошу прощения за то, что вам пришлось подождать. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – сказала Наоми.

Ничего не хорошо!– хотелось крикнуть Джону. Тебе только что было жутко больно, невыносимо больно! Скажи ему правду!Но он промолчал. Доктор Шарпус-Джонс внимательно осмотрел Наоми, ощупал живот, нажимая в разных местах, потом произвел внутренний осмотр. При этом он задавал Наоми вопросы. На некоторые она отвечала сама, ответы на другие подсказывал Джон.

Наконец доктор снял перчатки.

– Ну что ж, хорошая новость. Шейка матки не раскрыта, и кровотечения нет. Это означает, что никакого выкидыша…

Тело Наоми вдруг скрутила такая судорога, что доктор невольно отступил на шаг. Ее спина выгнулась, глаза закатились, и она испустила такой крик, что сердце Джона едва не разорвалось.

Несколько секунд спустя вокруг нее уже собралась целая толпа. В мгновение ока Наоми переложили на каталку, быстро вывезли из комнаты и покатили по коридору.

– Куда вы ее везете? – Джоном вдруг овладела дикая паника.

Никто ему не ответил.

Он рванул вслед за каталкой, но медсестра, Элисон Шипли, преградила ему путь.

– Пожалуйста, подождите здесь. – Она мягко взяла его за локоть.

– Ни за что!

Джон вырвал руку и побежал по коридору. На сей раз его задержал уже Шарпус-Джонс.

– Пожалуйста, доктор Клаэссон. Я понимаю, что вы волнуетесь, но вам туда нельзя.

Это была не просьба, а приказ. Приказ, который не обсуждается, несмотря на мягкий, сочувственный тон.

– Куда вы ее везете? – спросил Джон. – Что вы собираетесь делать?

– Мы сделаем ей ультразвук, и, может быть, тогда что-то станет понятно. Возможно, необходимо хирургическое вмешательство. Будет лучше для всех, если вы подождете здесь.

Джон пошел назад. Нужно позвонить матери Наоми и сообщить ей, что произошло. Это надо сделать в любом случае – они задерживаются, и следует предупредить об этом. Но он еще не мог не поделиться с кем-либо переживаниями.

Акушер появился примерно через час, по-прежнему в пижаме и с маской у подбородка. Лицо его было очень серьезным. Джон в ужасе уставился на него. Доктор присел рядом с ним.

– Что ж, опасность, кажется, миновала.

Джон молча смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова.

– У вас степень по медицине, доктор Клаэссон?

– Нет… я занимаюсь точными науками.

– Понятно. Нам пришлось произвести лапароскопию… – Он успокаивающе поднял ладонь. – Всего лишь небольшое сечение, называется разрез Пфанненштиля. Она в полном порядке, все хорошо. Боли вызывала киста в правом яичнике – произошел перекрут ножки, кровообращение в яичнике нарушилось, и началось омертвение тканей. У нее была дермоидная киста, возможно, очень давно, может, даже всю жизнь – удивительно, что ее до сих пор не обнаружили. И еще. Я не знаю, в курсе ли вы – у вашей жены врожденный порок матки.

– Порок? Какой порок?

– У нее двурогая матка.

– Двурогая матка? Что это… то есть… как это…

Информация не умещалась у Джона в голове. Почему доктор Детторе ничего не сказал? Он знал – не мог не знать. Может, он намеренно скрыл это? Почему Розенгартен тоже ничего не сказал? Ну, на это ответить легче. Он торопился, был невнимателен при осмотре и думал о чем-то другом.

– Это относительно распространенное отклонение – оно встречается у одной из пятисот женщин, но в случае с вашей супругой это было не так явно и обнаружилось не сразу. Но в любом случае сейчас с ней все в порядке и с детьми тоже все хорошо.

– С детьми? Что значит – с детьми?

– Ну да, один в левом роге матки, один в правом. – Глядя на недоумевающее лицо Джона, доктор уточнил: – У вас близнецы. Мальчик и девочка. Вы ведь знали об этом, верно?

34
ДНЕВНИК НАОМИ

Близнецы!

Мама и Харриет на седьмом небе от счастья. Я все еще в полном шоке. С меня уже достаточно сюрпризов, и я не знаю, рада этому или нет. Пытаюсь понять, как это – иметь близнецов. Я нашла один сайт, где в подробностях, неделя за неделей, описывается беременность и первый год после рождения малыша. Мне будет нелегко.

В прошлые выходные Харриет показала мне статью о том, что сейчас мир буквально захлестнула эпидемия рождения близнецов. Там сказано, это происходит оттого, что в клиниках по искусственному оплодотворению в матку подсаживают сразу несколько эмбрионов. Я пыталась ей объяснить, что в клинике Детторе все было совсем не так, что там предполагалась всего одна яйцеклетка и один ребенок соответственно. Но по-моему, она не слишком внимательно меня слушала.

Мне кажется, она слегка завидует. Самую капельку. Харриет тридцать два года, она суперуспешная деловая женщина, но при этом не замужем и у нее никого нет. Я знаю, что она не слишком хочет детей – мы говорили об этом миллионы раз; возможно, она надеется, что если я рожу двойню, то таким образом мама будет меньше давить на нее насчет семьи и детей.

Иногда ночью я не сплю и думаю о Галлее. О том, как он лежит в своей маленькой могилке на красивом кладбище неподалеку от Сансет. Совсем один. Лори обещала приносить ему цветы два раза в неделю. Но может быть, теперь, когда мы уехали так далеко, ему еще более одиноко?

Когда была беременна Галлеем, я наслаждалась этим состоянием. До самых родов. Роды – это ад, конечно. Но если не считать их, я чувствовала себя великолепно. Уверенно, радостно. Сейчас все абсолютно не так. Мне тяжело, неловко, все время тошнит, постоянно эта ужасная слабость. И мне очень страшно от того, что происходит сейчас внутри меня. Джон старается меня подбодрить, но я не могу расстаться с мыслью: а не скрывает ли он что-нибудь?

Я ведь всегда доверяла ему. Может, они с Детторе о чем-то договорились? Сначала он вроде бы был в таком же шоке, как и я, но потом мне показалось, что он рад и доволен.

Единственный человек, с которым я все это обсуждала, – Рози. Мы знакомы с десяти лет. Рози Миллер, теперь уже Уайтэкер. Она всегда была сообразительнее, мудрее меня. Если Джон узнает, что я ей рассказала, он будет в ярости – мы договорились хранить все в строгой тайне. Но мне обязательно нужно с кем-нибудь поделиться, иначе я сойду с ума! Надо сказать, реакция Рози меня удивила. Обычно она такая оптимистка и все воспринимает позитивно. Но сейчас я прочитала по ее лицу, что она действительно обеспокоена.

Почему близнецы, доктор Детторе? Вы совершили ошибку? Или сделали это намеренно?

Узнаю ли я правду хоть когда-нибудь?

35

– Главная спальня – настоящая сказка. Я вам точно говорю, такое не часто увидишь, – уверяла Сюзи Уокер.

Наоми, вслед за сестрой, матерью и агентом по недвижимости, вошла в огромную комнату с дубовыми балками на потолке. Окно выходило на юг, и из него лилось яркое послеполуденное солнце. Вид был прекрасный – просторные поля и мягкие зеленые склоны холмов.

– Виды тут просто невероятные, – снова заговорила Сюзи Уокер. – Можно искать дом еще лет тридцать – и все равно не встретить ничего подобного. Можете мне поверить.

– Как насчет ветров? – вмешалась Харриет. – Это место довольно открытое.

В детстве Наоми смотрела на старшую сестру снизу вверх. Харриет всегда была симпатичнее, а сегодня она выглядела сногсшибательно. Блестящие черные волосы, изящное каре, чудесный, нежный цвет лица. Кроме того, Харриет была мудра не по годам и обладала великолепным чувством такта и безупречным вкусом. И еще умением выглядеть уместно в любой ситуации. Жакет в стиле кантри, мягкий шарф от Корнелии Джеймс, джинсы, заправленные в зеленые резиновые сапоги, – со стороны могло показаться, что Харриет всю жизнь прожила в собственной усадьбе. Хотя на самом деле она крайне редко покидала Лондон и вообще была городской жительницей до мозга костей.

В отличие от сестры мать Наоми, Анна, выглядела немного не в своей тарелке и как будто бы потерянной. Совсем как в ту ужасную ночь, восемнадцать лет назад, когда она вошла в спальню Наоми и сказала ей, что папа больше не вернется домой, потому что теперь он в раю. Ее лицо еще сохранило привлекательность, но морщин было не по возрасту много, волосы совсем поседели, а прическа давно вышла из моды. По контрасту с Харриет, одежда которой идеально соответствовала обстоятельствам, мать выглядела слишком строго и формально – впрочем, как всегда. Сегодня на ней было элегантное черное пальто и классические лодочки. Такой наряд больше подошел бы для коктейля в Лондоне.

– Ну, если вы хотите иметь хороший вид из окна, то с ветром, конечно, придется смириться, – согласилась Сюзи Уокер. – Но это совсем неплохо. Ветер делает почву суше. И, кроме того, если дом расположен повыше, вам не грозят весенние наводнения.

Наоми дом очень понравился. Она с надеждой посмотрела на мать и сестру. Ей хотелось, чтобы дом понравился и им тоже. Страшно хотелось. Она была самой младшей в семье и до сих пор нуждалась в одобрении мамы и Харриет.

Риелтор Сюзи была небольшого роста, аккуратно одетая женщина с длинными светлыми волосами. Наоми показалось, что она похожа на фарфоровую куклу. Просмотрев за последние несколько недель восемь домов, каждый из которых был ужаснее предыдущего, Наоми пришла было в полное отчаяние, но три дня назад наткнулась на маленькое агентство Сюзи, расположенное неподалеку от развалин средневекового замка в городке Льюис в Восточном Суссексе.

Сюзи наклонилась вперед, заговорщически приложила палец к губам и сообщила, что, кажется, у нее есть нечто подходящее. Официально дом еще не выставлен на рынок, так что точных цифр и деталей у нее нет, но посмотреть его можно. И у нее такое ощущение, что это именно то, что нужно Наоми. И цена для такого сокровища необыкновенно низкая. Для Наоми это был потолок, она надеялась подыскать что-нибудь дешевле, но Сюзи убедила ее, что стоит ей увидеть дом – и она влюбится в него с первого взгляда.

Дин-Фарм-Барн – так называлась усадьба. К ней вела мощеная дорога полмили длиной, петлявшая между пшеничными полями Саут-Даунса. Дорога отходила от небольшого тихого шоссе в пяти милях к востоку от Льюиса. Усадьба состояла из старинного деревянного амбара, преобразованного в дом с четырьмя спальнями, и маленького каменного сарая, переоборудованного в гараж на две машины. Дом стоял на склоне холма, и из окон со всех четырех сторон открывался замечательный вид на поля. Населенный пункт – маленькая деревенька – находилась примерно в двух милях.

Уединенность Дин-Фарм-Барн была, конечно, недостатком. Но в этом были и свои плюсы. Ближайший дом располагался не меньше чем в полумиле. Наоми попыталась прикинуть, будет ли ей тут спокойно совсем одной. А каково это ночью? Но опять же соседей рядом нет. Никто не будет совать свой нос в их дела, никто не будет задавать неловкие вопросы про близнецов, если – или когда – всплывет та самая статья в газете. И это совершенно райское место для детей.

Ну и, наконец, самое главное – дом был необыкновенно красив. Потрясающе красив. Наоми уже представляла себе, как хорошо им тут будет. Как они будут жить. Растить детей. К дому примыкал сад в полтора акра, большей частью лужайка и кустарники, и еще молодой фруктовый сад с яблонями, грушами, сливами и вишнями. Она уже предвкушала барбекю с друзьями на вымощенной каменными плитами террасе. Горящий камин в гостиной. Снег за окнами, медленно укрывающий землю. Белые поля, простирающиеся далеко-далеко, до самого горизонта.

Здесь было так тихо и мирно.

Так безопасно.

Джону тоже все понравилось. Наоми послала ему факс со всеми деталями, а потом подробно описала все по телефону. Он должен был провести еще месяц в Лос-Анджелесе, доработать положенный срок в университете и организовать доставку их вещей в Англию. Удивительно, сколько барахла скопилось в доме за шесть лет, признался он Наоми. Она велела ему выбросить все, что не было ему особенно дорого.

– Так, значит, кто владелец? – спросила Харриет, оглядывая большую кровать из красного дерева, украшенную резьбой. Кровать была индийской работы, с балдахином.

– Я уже говорила вашей сестре в… да, в среду. Собственник усадьбы – тот самый человек, который и переоборудовал ее в жилой дом. Роджер Хаммонд. Он подписал контракт на работу в Саудовской Аравии и уезжает туда на три года. А после этого они подумывают перебраться на постоянное место жительства в Австралию. Что означает потенциальную возможность купить дом. Это замечательное вложение. Гараж можно переделать в отдельный дом. Такая собственность появляется на рынке не чаще чем раз в десять лет. А то и реже.

– Ванная прекрасная, – заметила Харриет. – Хорошо распланирована. Двойная раковина – это здорово.

Сюзи провела их дальше по коридору.

– А вот эта комната идеально подойдет вашим близнецам.

После того как они обошли все комнаты, Сюзи сказала, что теперь у них есть возможность осмотреть дом самостоятельно, и пошла к своей машине.

Они уселись за длинный антикварный дубовый стол на кухне.

– Итак? – Наоми выжидающе взглянула на мать и сестру.

– Тут много шкафчиков для хранения, – сказала мать. – Очень удобно.

– Что ты будешь делать, когда дорогу занесет снегом? – спросила Харриет.

– Ну… – Наоми улыбнулась. – Мы проведем пару дней в полном уединении. Мне кажется, это очень романтично.

– А если срочно понадобится врач?

– Подумай о школе, – вставила мать. – Вот что важно.

– Пусть лучше она подумает об изоляции, – возразила Харриет. – Джон весь день будет на работе. Как ты справишься со всем одна? Здесь даже говорить не с кем, кроме овец.

– Я люблю овец, – заявила Наоми.

– Тебе нужно будет завести собаку, милая, – заметила мать.

– От собак одна головная боль, – снова вмешалась Харриет. – Что, если вам понадобится уехать? Куда ее девать?

– Я люблю собак, – твердо сказала Наоми. – Собаки никого не осуждают.