355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Питер Джеймс » Убийственное совершенство » Текст книги (страница 7)
Убийственное совершенство
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 22:57

Текст книги "Убийственное совершенство"


Автор книги: Питер Джеймс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

19
ДНЕВНИК НАОМИ

Не могу спать. Джон храпит, как кабан. Давно не видела его таким пьяным. Зачем он так надрался? Конечно, мы оба расстроились после того, что сказал доктор Розенгартен, но алкоголь же не решит нашу проблему.

А лицо у него было испачкано губной помадой.

Разговаривала с мамой и с Харриет. Они обе звонили, хотели узнать, как все прошло сегодня. Я сказала, что доктор был вполне удовлетворен, что все хорошо. Харриет отдала нам все свои сбережения – что еще я могла сказать? Все прекрасно и замечательно, только вот одна маленькая поправка – это не мальчик, а девочка?

Но ведь на гены, отвечающие за пол, повлиять легче всего. Насколько я понимаю, у женщин две Х-хромосомы, у мужчин одна Х– и одна Y-хромосома. Разделение этих хромосом производится в самых примитивных лабораториях. Если доктор Детторе даже такую элементарную вещь не смог сделать правильно, какая гарантия, что он сделал правильно все остальное?

И даже если предположить, что все остальное верно, что больше он нигде не ошибся, какие проблемы будут у девочки с теми генами, что мы выбрали? Мы попросили, чтобы наш ребенок был не меньше шести футов ростом, потому что подразумевался мальчик! Мы выбрали рост и телосложение для мужчины!

Все не так.

Джон уверен, что доктор Розенгартен ошибся. Возможно – он мне не понравился, и он явно нами не заинтересовался. Как сказалДжон, мы для него маленькие люди, такие, как мы, не имеют значения.

Господи, я так надеюсь, что он ошибся.

И кое-что еще не дает мне покоя. Салли Кимберли. Она сказала Джону, что мы с ней якобы сдружились. Какая чушь! Мы правда работали вместе. И обычно я нахожу общий язык со всеми. Но она настоящая стерва. Жесткая и безжалостная. Мы сразу невзлюбили друг друга, и даже не пытались это скрывать.

На самом деле в мире мало людей, которые не нравились бы мне так сильно, как Салли Кимберли.

А теперь щека Джона вся в ее помаде.

20

Наоми не спала. Джон понял это по звуку ее дыхания. Мерцание электронного будильника казалось ему слишком ярким; комнату заливало голубоватое свечение, раздражавшее его неимоверно. Вдалеке за окном завыла сирена, знакомая траурная песня. Ночная музыка Лос-Анджелеса.

Голова раскалывалась. Джону страшно хотелось пить. Принять таблетку и спать, спать, спать. Сейчас сон ему просто необходим. Он спустил ноги с кровати, взял со своей тумбочки пустой стакан, добрел до ванной и включил холодную воду. Затем кинул в рот две таблетки аспирина и вернулся в спальню.

– Что с нами будет? – вдруг спросила Наоми. Он лег рядом и нащупал ее руку. Но она не пожала ее в ответ, как обычно.

– Возможно, стоит подумать об аборте.

– Мне не важно, Джон, мальчик это будет или девочка. Всегда было не важно. Все, чего я хотела, – чтобы наш ребенок был здоров. Я бы даже не стала узнавать пол заранее, как многие родители, – для меня главное – знать, что с ним или с ней все в порядке. Я не хочу делать аборт. Это какая-то дикость – убивать своего ребенка потому, что ты хотел мальчика, а у тебя будет девочка.

Повисла пауза. Дело было не в том, мальчик это или девочка, все было гораздо сложнее, и оба это знали.

– На судах иногда возникают проблемы со связью, – сказал Джон. – Они зависят от спутника и не всегда могут получить сигнал. Я попробую позвонить еще раз утром.

На улице завыла еще одна сирена, к ней присоединилась пожарная машина.

– Я не хочу, чтобы ты делала аборт, – начал Джон. – Если только…

Он замолчал.

– Если только – что? – не выдержала Наоми.

– Сейчас в Штатах в некоторых лабораториях делают анализы… они могут сказать об эмбрионе все.

Наоми села на кровати и включила свет.

– Это тебе не одноразовый продукт, Джон. И не лабораторный эксперимент в чашке Петри или под стеклянным колпаком. И не… дрозофила какая-нибудь. – Она резко натянула на себя одеяло и прикрыла живот руками. – Это мой ребенок – наш ребенок, – и он сейчас растет у меня внутри. И я буду любить его или ее, и мне все равно, каким он… она будет. Я буду любить это создание, даже если она будет ростом четыре фута или вымахает на семь футов. Я буду любить ее, и мне плевать, будет она гениальной или умственно отсталой.

– Милая, я не… Она перебила его:

– Ты все это придумал. Это была прежде всего твоя идея, и ты убедил меня. Я тебя не обвиняю – я знала, на что иду, и понимала, что мы рискуем. Я точно так же отвечаю за это решение, как и ты. Я хочу сказать другое – я не стану ни от чего отказываться. Может быть, все это – все то, что происходит, что Детторе перепутал пол, – может быть, так распорядилась сама природа. Так она сохраняет мир от полного безумия. Мне кажется, что тот день, когда матери начнут избавляться от своих нерожденных детей только по той причине, что дети оказались не такими, как ожидалось, станет началом конца.

Джон тоже сел.

– Если бы ты знала о болезни Галлея заранее, до того, как он родился, ты бы все равно его родила? Зная, какое будущее его ожидает?

Наоми ничего не ответила. Джон взглянул на нее и увидел, что по ее щеке ползет слеза. Он вытер ее своим носовым платком. Лицо Наоми исказилось от боли.

– Прости меня. Я не должен был так говорить.

Никакой реакции не последовало.

Джон снова вылез из постели, накинул махровый халат и вышел из спальни. Он чувствовал себя еще паршивее, чем пять минут назад. Он открыл дверь в свой кабинет, осторожно обошел кучи бумаг и дисков, перепутанные провода, набор объективов для фотоаппарата, стопку не прочитанных еще журналов, добрался до стола, включил настольную лампу и сел. Сумка с ноутбуком валялась там же, где он бросил ее, придя домой. Джон достал компьютер, поставил его на стол перед собой, включил и зашел в почту.

Пятнадцать новых писем. Одно, довольно язвительное, от его соперника по шахматам, Гаса Сантьяно из Брисбейна. Вот наглец, вяло удивился Джон. Сантьяно регулярно задерживался с ходами, часто на целую неделю, но стоило Джону пропустить пару дней, как австралиец начинал посылать нетерпеливые сообщения. Придется тебе подождать,подумал Джон. Он стал вполглаза просматривать другие сообщения, но вдруг замер и окончательно проснулся.

Доктор Лео Детторе – re

Это автоматическое сообщение от доктора Лео Детторе. Доктор Детторе находится на научной конференции в Италии. Дата возвращения – 29 июля.

29 июля. Это завтра, подумал Джон. Или, скорее, уже сегодня.

Он кинулся обратно в спальню:

– Доктор Детторе был в отъезде, милая! Пришло письмо. Он возвращается завтра.

Наоми ничего не сказала, даже не пошевелилась. На ее щеках все еще блестели слезы. После долгой паузы она наконец нарушила молчание:

– Хорошо трахаться с Салли Кимберли?

21

Джон приехал на работу в начале десятого. Он страшно замерз, и его била дрожь. Мысли в голове путались. Поставив на стол чашку черного кофе и стакан холодной воды, он сел, выщелкнул из упаковки две таблетки аспирина и проглотил их.

Дождь стучал в окна. Дул сильный ветер. Пиджак Джона промок, брюки тоже вымокли и неприятно липли к ногам. Вдобавок он наступил в глубокую лужу, и в ботинках теперь хлюпало.

В одиннадцать часов у него была лекция. Перед тридцатью студентами. На тему негативного влияния современной медицины на процесс эволюции. За последние несколько тысяч лет наука и медицина сделали огромный скачок – от самого простейшего лечения зубов и изобретения очков до трансплантации органов и умения контролировать хронические болезни, ранее считавшиеся смертельными, такие как диабет. Это привело к тому, что выживали отнюдь не самые сильные или здоровые особи.

Когда-то род людей, имевших наследственно плохие зубы, был обречен на вымирание – они просто не смогли бы жевать. Точно так же и люди с плохим зрением – они становились более легкой добычей для хищников или врага и постепенно вымерли бы. Но теперь это больше не имело значения. Люди спокойно жили со своими недостатками, размножались и передавали их потомкам. То же самое происходило с врожденными дефектами органов или хроническими заболеваниями. С каждым годом на свет появлялось не меньше, а больше нездоровых людей. Наука медленно, но верно брала верх над дарвиновскими принципами естественного отбора.

Вместе со своими студентами Джон проводил опыты, создавая различные модели эволюционного процесса, в том числе и такого, каким он мог бы быть без вмешательства медицины. Выходило, что в этом случае человеческие особи стали бы намного крепче, чем сейчас. Он говорил студентам, что в следующий эксперимент они добавят новую вводную: генную инженерию. Это был единственный способ нейтрализовать постепенное разрушение человеческого рода, спровоцированное медициной. Без генной инженерии через несколько сотен тысяч лет – всего через три сотни поколений – люди, принадлежащие к развитому обществу, ослабеют донельзя. Такие результаты показал компьютер.

Еще несколько дней назад Джон с удовольствием предвкушал эту лекцию, но теперь, после всего, что произошло за последние сутки, он был совершенно выпотрошен. Единственное, чего он хотел, – это разобраться со своими проблемами.

Обвинение Наоми сильно обидело его. Джон уткнул лицо в ладони. Конечно, жена сказала это на нервах; она успокоится и придет в норму. Он не сделал ничего предосудительного, они с журналисткой просто беседовали. Это Джон помнил точно. Но что же он все-таки сказал ей, черт возьми?

Журналистка солгала, что они с Наоми практически подруги. Зачем? Чтобы разговорить его?

Не для записи. Это же было не для записи. Ведь так?

Он набрал номер доктора Розенгартена и, пока ожидал соединения, открыл свою почту. Ответила секретарша. Она сообщила, что доктор все утро будет в операционной, записала номер Джона и пообещала перезвонить, когда доктор окажется на месте.

Джон взглянул на длинный список сообщений, полученных за сегодня. Он разослал несколько предложений по университетам и научно-исследовательским институтам, но ответа пока не было. Через год истекал срок его контракта с Университетом Южной Калифорнии, и, если его не зачислят в штат, возникала реальная перспектива оказаться без работы. Почти все его сбережения ушли на ребенка, которого вынашивала сейчас Наоми, и Джон уже начинал понемногу паниковать. Книгу он мог закончить не раньше чем еще через год, да и по правде говоря, на гонорар от нее они проживут вряд ли. Существовала вероятность, что Джону придется сменить область деятельности, оставить науку и поступить на службу в какую-нибудь компанию из Кремниевой долины, занимающуюся компьютерными разработками. Это ему совсем не улыбалось.

Двадцать минут десятого в Лос-Анджелесе. На Восточном побережье на три часа больше – двадцать минут первого. Возможно, Детторе уже вернулся. Джон набрал его номер.

Четыре гудка – и снова включился автоответчик:

«Здравствуйте, вы позвонили в клинику Детторе. Пожалуйста, оставьте свое имя и номер – не забудьте код страны, – и вам обязательно перезвонят».

Он оставил очередное сообщение и положил трубку. Вошла секретарша с почтой, и Джон попросил ее принести ему еще стакан воды. Потом нашел в бумажнике визитную карточку Салли Кимберли и набрал ее прямой номер.

Здесь даже не было гудков – сразу включился автоответчик:

«Привет, это Салли Кимберли. Меня сейчас нет, но оставьте сообщение или позвоните мне на мобильный».

Джон наговорил на автоответчик сообщение с просьбой срочно перезвонить и попробовал дозвониться до журналистки на мобильный, но и там сразу же попал на автоответчик. Он оставил такое же сообщение.

Дав отбой, Джон вдруг понял, почему вчера вечером ему все время казалось, будто в кабинете что-то не так. Не хватало фотографии Наоми. Она всегда стояла у него на столе. Один из самых любимых его снимков, сделанный в Турции пару лет назад. Наоми, сильно загорелая, с волосами почти белыми от солнца и морской воды, в солнечных очках, сдвинутых на лоб, раскинув руки, стояла на носу старого гулета. Она изображала Кейт Уинслет на «Титанике».

Джон встал и огляделся. Должно быть, фотограф его куда-нибудь переставил. Он вообще перевернул вверх дном весь кабинет. Но куда, черт побери?

Вошла секретарша. Джон спросил про фотографию, но она заверила, что не трогала снимок. Джон опустился в кресло и отпил воды из стакана, постаравшись переключить мысли на доктора Розенгартена.

Так, прежде всего нужно разобраться в следующем. Если Розенгартен действительно прав и у них будет девочка, насколько высока вероятность такой ошибки для генетика? Запрограммировать нужный пол – это легче или труднее, чем повлиять на другие гены? Может быть, это единственный недочет? Или в случае с их ребенком Детторе перепутал вообще все?

Джон открыл свой список контактов, ввел во внутреннюю поисковую систему ключевое слово и через долю секунды получил искомое имя и телефонный номер. Доктор Мария Аннанд. Специалист по бесплодию в Седарс-Синай. Они с Наоми посещали ее шесть месяцев назад, по просьбе доктора Детторе, до того как он согласился заняться их случаем. Он хотел предварительно убедиться в том, что Наоми способна к зачатию, чтобы они не напрасно потратили деньги.

Он набрал номер. По счастливой случайности доктор Аннанд была на месте, но как раз собиралась уходить.

– Послушайте, доктор Аннанд, у меня к вам короткий вопрос. Не могли бы вы ответить мне: если врач программирует пол эмбриона, каков процент возможной ошибки в данном случае?

– Вы имеете в виду, можно ли ошибиться и сделать мальчика вместо девочки, например?

– Именно.

– Вообще-то такие операции проделываются регулярно. С пациентами – носителями сцепленных с полом заболеваний. Обычно это делают до того, как эмбрион переносят в полость матки. На стадии развития восьми клеток из блатоцисты удаляется одна-единственная клетка, и все – пол определен. Эмбрион этого даже не замечает.

– Какова вероятность ошибки?

– Я вас не совсем понимаю.

– Например, пара хочет мальчика. Эмбрион подвергается той операции, о которой вы говорите. Но позже они обнаруживают, что у них будет не мальчик, а девочка. Насколько вероятно, что это произойдет?

– Это невозможно, – уверенно возразила доктор Аннанд. – Нельзя сделать ошибку при программировании пола эмбриона. Это основа основ. Элементарно.

– Но все же – вероятность существует? Хоть какая-то?

– Специалист смотрит на хромосомы, производит простейший подсчет. Нет, просто невозможно ошибиться.

– Но медицина часто ошибается!

– Хорошо. Возможно, в лаборатории могут что-то перепутать. Как раз недавно был случай. В клинике искусственного оплодотворения перепутали эмбрионы белой пары и черной пары. И у белых родителей родился черный ребенок. Это, конечно, может случиться.

– Не тот эмбрион? – переспросил Джон. Он был потрясен.

– Именно.

– То есть это, по-вашему, единственная вероятность? Я правильно понял?

– Прошу извинить меня, – сказала доктор Аннанд. – Мне нужно бежать – я уже совсем опаздываю.

– Конечно. Большое спасибо за помощь.

– Если хотите поговорить на эту тему подробнее, позвоните мне позже, хорошо?

– Да, спасибо. Очень может быть. Еще раз простите… хочу быть полностью уверен, что я вас правильно понял. Чужой эмбрион? Это единственная возможная ошибка?

– Да. Это гораздо более реально, чем ошибка при определении пола.

22

Каким-то чудом Джон дотянул до конца лекции. Продравшись сквозь шквал вопросов студентов, стараясь отвечать как можно короче, он почти бегом вернулся в свой кабинет, запер дверь и уселся за стол. Потом прослушал автоответчик.

Там было сообщение от Наоми. Ее голос дрожал от слез, чувствовалось, что она в панике.

«Перезвони мне, Джон. Пожалуйста, перезвони сразу же, как сможешь».

Он дал отбой. Что он может сказать ей сейчас?

Потом позвонил Розенгартену и сказал секретарше, что долженпоговорить с доктором прямо сейчас.

В трубке зазвучали «Времена года» Вивальди. Через четыре минуты подошел доктор Розенгартен. Как обычно, он казался немного раздраженным и разговаривал так, будто очень торопится.

– То, что вы нам сказали… насчет пола ребенка, – начал Джон. – Это точно?

Розенгартен попросил его подождать, проконсультировался со своими записями и через пару минут появился снова.

– Это абсолютно точно, доктор Клаэссон. У вас девочка.

– Но вы не могли ошибиться?

Последовала красноречивая ледяная пауза. Джон слегка разозлился:

– Существует ли вероятность ошибки?

– Нет, доктор Клаэссон. Такой вероятности нет. Могу я чем-нибудь еще вам помочь?

– Нет… я думаю, нет. Это все. Спасибо.

Джон повесил трубку. Высокомерный тон Розенгартена выводил его из себя. Он еще раз попробовал дозвониться до Детторе (опять автоответчик), потом до Салли Кимберли, по обоим номерам, – и здесь никакого успеха, потом набрал номер Наоми.

– Джон. – Ее голос был странно искажен. – О господи, Джон… ты уже слышал? Ты уже знаешь?

– Знаю – о чем?

– Ты не смотрел новости?

– Я был на лекции. Что случилось?

Ее дальнейшие слова словно потонули в помехах – Джон услышал только обрывки, отдельные куски фраз:

– Доктор Детторе… вертолет… крушение… в море… погиб.

23

«Согласно свидетельству очевидцев, находившихся в тот момент на борту яхты, курсировавшей вдоль берегов штата Нью-Йорк…»

Джон бездумно смотрел на ведущего новостей. Строгий костюм, торжественное лицо. Наоми сидела на диване рядом, крепко сжимая его руку. На экране появилось изображение вертолета, точь-в-точь такого, какой доставил их в клинику Детторе и обратно. Включилась запись голоса – заметный северный акцент и характерные шумы, возникающие в радиоэфире.

«Видели, как… – Пауза, помехи. – …летел довольно низко… – Снова Помехи. – …взрыв, как взрыв бомбы, и он как будто превратился в огненный шар… – Помехи. – …потом появился снова. О господи… – Прерывающийся голос. – …это было ужасно, просто ужасно. Обломки в небе. Они попадали в воду где-то в трех милях от нас. Мы сразу направились туда… – Помехи. – …ничего. Совершенно. Вообще никаких следов. Такое жуткое ощущение… Ужасное зрелище, словом. Исчез, просто исчез. Как будто его и не было».

Картинка на экране сменилась. Теперь там была фотография «Розы удачи». На ее фоне, как на заднике, снова возник ведущий:

«Ученый-миллиардер возвращался в свою плавучую клинику-лабораторию, расположенную на борту лайнера. Так называемые «дети на заказ» для тех, кто мог позволить себе шестизначные расценки, – такова была область его деятельности. Несколько дней назад доктор Детторе на конференции Комитета озабоченных ученых в Риме представил открытое письмо, в котором осудил воззвание Ватикана к введению запрета на опыты над человеческими эмбрионами и назвал его преступлением против человечества».

Ведущий сделал паузу. На экране возник Детторе; видимо, это была его последняя фотография, за кафедрой, перед множеством микрофонов.

– В прессе работа Детторе не раз сравнивалась с евгеникой Гитлера. В журнале Time вышла статья…

Джон выключил звук и мрачно уставился на экран. Он никак не мог оправиться от шока.

– Что нам теперь делать, Джон?

– Я звонил в клинику шесть раз. Надеялся поговорить с доктором Лиу. Номер не обслуживается – так мне сказали. Отправил два письма по электронной почте – и оба пришли обратно с пометкой «Невозможно доставить».

– Нам необходимо проконсультироваться с другим врачом.

– Я говорил с Розенгартеном.

– Что он сказал?

– Он абсолютно уверен в своем заключении.

– Если он в самом деле ошибся, ни за что это не признает.

– Да, но… – Он поколебался. Наоми выглядела ужасно. Она была бледна, как простыня. Как рассказать ей о разговоре с доктором Аннанд? О том, что Детторе действительно ошибся, но не с выбором пола, а с эмбрионом вообще?

Как сказать ей, что она, скорее всего, вынашивает чужого ребенка?

– Почему может взорваться вертолет, Джон?

– Не знаю. Что-нибудь с двигателем, возможно. Реактивные двигатели иногда взрываются.

– Тот человек, очевидец, сказал, что это было похоже на бомбу.

Джон резко встал и подошел к камину. На полке стояла фотография Галлея. Он сидел в игрушечном полицейском джипе и улыбался во весь рот. Один из немногих счастливых моментов в его короткой жизни. Джон вдруг очень разозлился. На Детторе – за то, что тот погиб. Бессмысленное и глупое чувство, Джон это понимал, но ничего не мог с собой поделать. За то, что лишился обещанной Детторе субсидии. На доктора Розенгартена. На Господа Бога – за то, что произошло с Галлеем. На все те напасти, что сыпались на него в этой жизни.

Он прекрасно понял, что хотела сказать Наоми.

Бомба.

На свете множество безумцев. Фанатики, которые отрицают прогресс и свято верят в то, что для его остановки хороши любые способы. Безответственные ученые, которые считают, что весь мир – это большая лаборатория и они могут делать все, что захотят, проводить какие угодно эксперименты – взрывать атоллы в Тихом океане, создавать биологическое оружие, вмешиваться в генетический код человека – и все во имя того же прогресса.

А между ними находятся обычные люди, которые просто хотят жить своей собственной жизнью. Порой без вины виноватые, как Галлей, чья маленькая жизнь превратилась в ад.

Наука могла бы помочь предотвратить такие трагедии. Избавить от смертельных болезней вроде болезни Галлея. Детторе совершенно прав. Запрещать ученым исследовать эмбрионы – это преступление против человечества.

– Не забывай, почему мы это сделали, Наоми. Никогда не забывай. – Он невольно повысил голос – боль и гнев рвались наружу.

Она тоже встала, подошла к нему и обвила его руками.

– Ты ведь будешь любить нашу девочку, Джон? Что бы ни случилось, ты ведь будешь ее любить, правда?

Джон обернулся, обнял ее и легонько поцеловал в губы.

– Конечно, буду.

– Я люблю тебя. Я очень тебя люблю, и ты мне очень нужен.

Она была так напугана, так несчастна. Его сердце сжалось.

– Ты мне тоже нужна.

– Давай куда-нибудь сходим сегодня вечером. В какое-нибудь приятное местечко.

– Что ты хочешь? Мексиканскую кухню? Или, может, китайскую? Или поедим суши?

– Не хочу ничего острого. Как насчет того ресторанчика, «На винограднике»?

Джон улыбнулся:

– Это был наш самый первый ужин в Лос-Анджелесе, помнишь?

– Мне там нравится. Может, у них есть свободные столики?

– Я позвоню и узнаю.

– А ты помнишь, что ты сказал мне тогда? Мы сидели на веранде. Ты сказал: любовь – это не просто связь между двоими людьми. Это как построить стену вокруг всего, что тебе дорого, чтобы защититься от бед и напастей, от всего мира, если нужно. Помнишь?

– Да.

– Отныне именно это нам и придется делать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю