Текст книги "Алхимик"
Автор книги: Питер Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
19
Барнет, Северный Лондон. 1946 год
– Клетка тебе нужна?
Дэниел Джадд помотал головой.
Торговец бесстрастным взглядом смерил маленького, аккуратно одетого мальчика, который прижимал локтем библиотечную книгу.
– Ты должен держать их в клетке. Они все грызут.
Дэниел Джадд снова помотал головой.
– Мне просто нужна коробка, чтобы отнести домой, – сказал он робким голосом, который был лишь чуть громче шепота.
– А у тебя дома есть клетка?
Мальчик покраснел и кивнул.
Торговец пожал плечами, залез под стойку и выложил на нее маленькую коробку из-под обуви. Пошарив вокруг, он нашел отвертку и пробил полдюжины дырок в крышке коробки. Снова смерил мальчика взглядом:
– Хочешь еще банку с кормом?
Мальчик кивнул и быстро посмотрел на дверь, опасаясь, что мимо пройдет мать. Он порылся в кармане, извлек оттуда бумажку в десять шиллингов, которые несколько дней назад ему дала тетя на дне рождения, когда ему исполнилось двенадцать лет. Мальчик протянул банкнот торговцу.
Звякнула касса, и продавец неохотно вернул ему девять шиллингов и один пенс сдачи, после чего подтолкнул коробку.
– Смотри, чтобы воды хватало.
Дэниел открыл дверь магазина, услышал, как громко звякнул колокольчик над ней, и, прежде чем вынырнуть наружу, посмотрел в оба конца шумной улицы. Когда за ним закрылась дверь, колокольчик снова звякнул. Мимо проехал автобус, черный «хиллман» и разносчик из булочной на велосипеде. Он засунул коробку под плащ и быстрым шагом, переходящим на бег, заторопился домой, пряча голову от плотной мороси конца августа и стараясь, чтобы его никто не заметил.
Он прошел под навесом железнодорожной эстакады, мимо разбомбленного дома, от которого остался только один фасад, и вышел на пригородную улочку с выщербленной булыжной мостовой, обсаженную деревьями. Он заметил, как из калитки появилась соседка миссис Корниш, приятельница матери, и перешел улицу, чтобы не встретиться с ней. Фургон громко посигналил ему, когда он появился у него перед носом.
Джимми Дайерс, парнишка, который жил через несколько домов выше по улице, неуверенно катился на самокате по тротуару и остановился, увидев Дэнни.
– Выйдешь днем поиграть? – спросил он.
– Не могу, я занят.
– Чем ты занимаешься?
– Да ничем особенным, – сказал Дэниел, покраснев.
– А что у тебя в коробке?
– Ничего.
– Дашь посмотреть?
Дэниел поплотнее запихнул ее под плащ.
– Это книга?
– Я должен спешить домой… мама ждет.
– Завтра выйдешь поиграть?
– Посмотрим. Если мне разрешат.
– Ты, видно, здорово боишься мамаши, да?
– И вовсе нет.
– Боишься, боишься!
– Нет.
– А все говорят, что да. Мой папа говорит, что твои родители психи.
Дэниел ускорил шаги и повернул налево на точно такую же улицу. Увидев свой дом, шестой справа, он остановился за стволом вяза. Сняв плащ, аккуратно обернул им коробку из-под обуви вместе с книгой и, сунув сверток под мышку, постарался проскользнуть незамеченным.
Дождь припустил сильнее, когда он пересекал дорогу, и он посмотрел на окно в эркере, пытаясь уловить какое-то движение за сетчатой портьерой. Он знал, когда он выходит из дома, мать часто смотрит ему вслед из этого же окна, проверяя, не совершит ли он какой-нибудь грех на улице.
Подойдя к низкой стенке, окружавшей клумбу, он первым делом убедился, что путь свободен, после чего перегнулся через стенку и спрятал книгу и коробку у основания густого куста роз «Старая Англия». Влажные лепестки скользнули ему по лицу, а шипы кольнули руки; он бегло вдохнул густой, тяжелый цветочный аромат, после чего поднялся и пошел дальше с плащом на руке. Открыв калитку, он по дорожке обогнул дом и подошел к боковой двери.
Открыв ее, он оказался в кухне. Мать стояла у стола, раскладывая тесто в формочки. Печь пирожные – это была ее еженедельная обязанность для утренних кофепитий церковного кружка; радио транслировало какой-то унылый скрипичный концерт. Она пристально посмотрела на него:
– Почему ты не надеваешь плащ?
– Я надевал его.
Она протянула руку и потрогала его рубашку. А затем неожиданно с силой ударила его по лицу:
– Лжец! Бог видит твое вранье, Дэниел, Бог все видит. Понимаешь?
Он понуро кивнул.
– Ты промок, глупый мальчишка! Иди и переоденься.
Он смотрел, как она возобновила свою работу, аккуратно заполняя зубчатые формочки на подносе и подбирая лишнее тесто. Еще пять подносов, сосчитал он. Ему хватит времени, если он поторопится.
Он прикрыл дверь кухни, проскочил через прихожую, бесшумно открыл парадную дверь, добежал до розового куста, вытащил книгу и коробку, обернул их плащом, вернулся к дому и скользнул внутрь. Он со страхом посмотрел на дверь кухни, но она оставалась закрытой.
Дэниел бегом поднялся к себе в спальню, засунул коробку под кровать и присел отдышаться. Когда он снова открыл дверь и выглянул из нее, матери не было и следа; он слышал, как продолжает играть радио. Вернувшись, он залез под кровать, вытащил коробку и, приподняв один край, посмотрел внутрь.
– Привет, дружок, – сказал он. – Наверно, ты хочешь пить? Подожди секунду. – Он опасливо просунул в коробку палец, помня, как кролик однажды цапнул его, погладил животное по головке, после чего закрыл крышку и на цыпочках отправился в ванную.
В ней он осмотрелся. Тут стояла белая бакелитовая кружка с тремя зубными щетками для всей семьи в ней. Слишком рискованно – вдруг зайдет мать. И тут он увидел губку на краю ванной. Отлично. Он подержал ее несколько секунд под струей холодной воды и спешно вернулся в спальню.
Выжав часть воды на ладонь, он протянул ее, и через несколько секунд крольчонок начал жадно слизывать влагу.
– Ты в самом деле хотел пить, да? – прошептал он и задумался. В ящике его стола стояла бутылочка с чернилами. Он открутил крышку, вытер ее губкой, поставил крышечку в коробку с крольчонком и щедро наполнил ее кормом. Погладив теплую спинку, он шепнул: – До встречи, малыш! – Прикрыв коробку крышкой, он задвинул ее под кровать.
Вернувшись к принесенной книге, он нашел те страницы, которые отметил загнутым уголком, и несколько минут жадно вчитывался в них, после чего сунул и книгу под кровать. Прислушиваясь к доносящимся снизу звукам, он на цыпочках прошел в спальню родителей и подобрался к туалетному столику матери.
Один из ящиков был набит чулками. Трясясь от нервного напряжения, он вытащил один из них, смял и сунул в карман шортов; теперь его взгляд упал на серебряную рамку для фотографий, стоящую на туалетном столике. В рамке было полдюжины черно-белых фотографий матери, заткнутых друг за друга; он вытащил одну, самую заднюю, сунул за пазуху и на цыпочках вернулся в свою комнату.
Здесь он добавил два новых приобретения к тем предметам, что уже хранились под кроватью, сменил мокрую одежду и с широкой довольной улыбкой спустился вниз к чаепитию.
Он был готов. Теперь ему надо было только дождаться нужного дня, как гласили инструкции. Оставалось надеяться, что они ему не свяжут руки; вот уже несколько недель они к этому не прибегали. Подлинной его заботой оставалась покупка в зоомагазине – если он начнет царапаться или издавать какие-то другие звуки, вот тогда у него будут неприятности. Убить малыша было бы самым простым решением, но это значило бы положить конец той цели, ради которой он обрел живое создание. Оно должнооставаться живым; в книге об этом говорилось четко и ясно. А он обязан подчиняться каждой букве этой книги.
На нескольких страницах встречались слова, которые оставались непонятными, но он считал, что усвоил достаточно. Кое-где в книге говорилось: самое важное – верить,что все сработает. Если вы верите, что это может произойти, значит, вам под силу сделать это. А Дэниел верил.
20
Беркшир, Англия. Воскресенье, 6 ноября 1994 года
Кролики метались и прыгали в свете фар, когда Монти осторожно вела свой «эм-джи» среди выбоин сельской дороги. Она устала от долгой езды в густом потоке машин и уже предвкушала, как окажется дома после утомительного уикэнда в Бате, который она провела вместе со старой школьной подругой Полли Макгуайр, ее мужем Ричардом и их тремя избалованными и непослушными детьми.
Так было каждый раз, когда Монти посещала их: она получала прекрасную прививку от любых угрызений совести, что вот, мол, у нее до сих пор нет своей семьи. По радио объявили семичасовую сводку новостей. Она вспомнила, как Полли потратила добрый час или около того, чтобы уложить в постель последнего отпрыска, и еще больше, пока они все не уснули. И по контрасту Монти с удовольствием думала о ждущем ее тихом вечере, когда она, свернувшись комочком, будет сидеть перед пылающим камином в компании воскресных газет и телевизора.
Коттедж «Фоксхолл» был расположен в отдалении, примерно в полумиле от тихой сельской дороги и в четырех милях от ближайшей деревни. В миле дальше по дороге жили ее соседи, фермер с женой, их дом, окруженный рядом колонн, был скрыт из вида под откосом.
Кроме сельской техники и случайных прохожих, тут никто не ходил и не ездил. Здесь она чувствовала себя в полной безопасности, здесь было ее убежище. Оно расположено как нельзя лучше: всего в двадцати минутах от их старой лаборатории в университетском кампусе. Теперь, когда почти каждый день приходилось мотаться в Лондон, оно перестало быть таким удобным. Монти попыталась добираться поездом, но оказалось, что времени уходит не меньше, а билет на поезд стоит куда дороже, чем бензин.
Миновав большой амбар справа, она, хотя уже было довольно темно, увидела впереди силуэт своего коттеджа. На мгновение Монти напряглась, потому что ясно помнила – уезжая, она оставила свет в нескольких комнатах. Но затем улыбнулась: Алиса, ее помощница по дому, которая приходила по утрам трижды в неделю, должна была заскочить сегодня, чтобы покормить кошек, – она всегда это делала, когда Монти отсутствовала. Алиса добиралась сюда на автобусе и дальше пешком, она была надежным, разумным человеком, но никак не могла понять, что оставленный свет – это не пустая трата денег.
Всем своим видом коттедж давно взывал о ремонте. Белая дощатая изгородь спешно нуждалась в покраске, некоторые из реек еле держались на поперечине, даже несмотря на густую поросль плюща, ломоноса и клематиса, которые заплетали каждую планку и кирпич.
В свое время Монти была очарована не столько самим зданием, сколько исходящим от него спокойствием и прекрасным видом; это не была открыточная красота, он выглядел вполне традиционно. Построенный в 1880-х годах для управляющего фермой, дом был солиден и просторен: три спальни, большая приемная и кабинет – предмет гордости мисс Баннерман.
Монти вырулила на бетонную площадку в окружении поросли сорняков, выбралась из машины и, потянув за цепь, заставила подняться гаражную дверь. Затем она завела внутрь машину, едва ли не вплотную к полкам с яблоками, которые тянулись вдоль дальней стены.
Она протиснулась в узкую щель между машиной и стеной, с удовольствием вдыхая густой яблочный аромат. В этом году пять яблонь на заднем дворе принесли обильный урожай, которого ей хватит еще на несколько месяцев. Садовник Монти была еще тот, но ей нравилось есть плоды своих рук, тем более что она знала – пища здоровая, никакими ядовитыми химикалиями ее не подкармливали.
Гаражная дверь закрылась с щелканьем и глухим металлическим гулом, а Монти направилась к невысокому крылечку у парадной двери, где вытащила из сумочки зажигалку и при свете язычка пламени вставила ключ в замочную скважину. Ночь была звездной и холодной, едва ли не морозной, ежась, подумала она.
Из темноты маленького холла на нее уставились две пары изумрудных глаз.
– Привет, ребята! – сказала она, бросая сумку на пол и опускаясь на колени, чтобы Уотсон и Крик, два ее сорванца тигровой окраски, могли подойти к ней – сначала осторожно, а потом все смелее; Уотсон ткнулся ей в руку. – Алиса оставила вас в темноте? Бедняжки!
Она включила свет и отметила, что все в полном порядке; «Мейл он санди», «Обсервер» и «Санди таймс» Алиса аккуратной стопкой сложила на столике в холле. Монти была пожирательницей новостей, постоянно просматривала страницы национальной и научной прессы в поисках информации, которая могла бы пригодиться ее отцу; что касается книг, в них она старалась как можно быстрее добраться до сути.
Она снова поежилась от холода, набросила пальто и пошла в кухню, полная благодарности уютному теплу, которым ее встретила печка «Ага». На автоответчике мигал красный огонек, так что она нажала клавишу прослушивания, успев убедиться, что в мисках у котов есть молоко и корм.
Первое послание было от ее подруги Анны Стерлинг: если Монти будет в четверг работать в Лондоне, пусть заедет на новую художественную выставку. Вторым была раздраженная тирада отца, который спрашивал, в какие дни на будущей неделе она будет в Лондоне и в какие – в их старой лаборатории. Отец всегда сварливо разговаривал с автоответчиком, словно сердился, что Монти нет на месте. Было и третье послание: от Уолтера Хоггина, который звонил поблагодарить Монти за восстановление на работе. Он сказал, что будет звонить снова.
Все еще сытая после позднего ланча, она решила ограничиться легким ужином и открыла холодильник посмотреть, что у нее есть. Она решила поджарить свою любимую грибную закуску и, поставив сковородку на конфорку, кинула на нее основательный кусок масла, которое почти сразу же начало шипеть.
Монти включила радио, уловила мелодию «Повсюду любовь», сквозную тему песен из «Четыре свадьбы и одни похороны», сделала звук погромче, после чего вернулась к раковине и начала чистить грибы. Коты терлись о ее ноги. Уже было пять минут восьмого; она знала, что в это время отец всегда смотрит научную программу «Равнодействие», так что до восьми звонить ему не имело смысла. Анне она тоже позвонит попозже, если у нее еще останутся силы. Или, в крайнем случае, завтра.
Она задумалась над тарелкой с грибами, только когда на ней остались четыре маленьких грибочка, испытывая тяжесть в желудке, решила, что поправляется на глазах. Вес растет, мрачно подумала она. Тебе скоро тридцать, и это конец – дорога под горку, а ты остаешься старой девой. Превратишься в толстую старую девицу в компании своих кошек.
Внезапно перед глазами возник образ того американского патентоведа, который зашел к ней в кабинет. Коннор Моллой. Мистер Гребаное Совершенство. Высок, строен, соблазнителен. Может, ей и показалось, но, похоже, он явно смотрел на нее с интересом. Пожав плечами, она отбросила эту мысль: у него был вид мужчины, который флиртует со всеми. Скорее всего, при нем какая-нибудь гламурная пустышка; вертлявые модельки – вот кто в его вкусе. Подобного рода симпатичные мужчины едва ли не раздражали ее, а он был именно таким.
Крик и Уотсон внезапно замерли и повернулись к дверям. Монти обеспокоенно посмотрела на них.
– В чем дело, ребята? – Она резко приглушила радио и прислушалась. Через несколько секунд она услышала слабое дребезжание дверного звонка, и ее кольнуло беспокойство: гости редко являлись сюда и практически никогда после наступления темноты.
Она вышла в холл и посмотрела в глазок, который по настоянию отца врезала в парадную дверь. Перед ней предстал искаженный облик лысоватого и, по всей видимости, застенчивого человека в дождевике. Он явно не соответствовал типу маньяка-убийцы, каким она его представляла, но Монти решила проявить осторожность и набросила цепочку, прежде чем приоткрыть дверь и выглянуть в проем.
За дверью стоял мужчина средних лет, и по его внешнему виду можно было сказать, что он знавал лучшие времена, да и сейчас еще не сошел с круга. Его пальто из ткани в елочку, хотя и поношенное, отличалось хорошим покроем, на ногах приличные туфли коричневой кожи. Его осанистая фигура напомнила ей кого-то из героев Диккенса, а печаль на лице неподдельно тронула Монти.
Он заговорил медленно и смущенно:
– Я… э-э-э… пытаюсь найти резиденцию мисс Баннерман.
Она оставила цепочку на месте, поскольку не видела и следа машины.
– Мисс Баннерман – это я. Простите, а кто вы такой?
– О, конечно, конечно. Прошу прощения. Сельская местность… вы совершенно справедливо опасаетесь незнакомцев… – Он порылся в кармане в поисках бумажника, извлек из него визитную карточку и просунул ее в щель.
«Губерт Уэнтуорт. Заместитель редактора отдела новостей», – прочитала она.
– Видите ли, моя дочь… – У него перехватило дыхание. – Ей довелось работать у вас… э-э-э… у вашего отца, в Лаборатории генетических исследований Баннермана, так, кажется?
– Дочь? – Монти не могла припомнить эту фамилию.
– Джонсон… это ее фамилия после замужества.
Монти просияла:
– Сара Джонсон? Да, конечно, Сара три года работала у нас бухгалтером. Ушла примерно шесть месяцев назад – она ждала ребенка. Как она? Кого она род… – Монти остановилась как вкопанная, увидев выражение его лица: казалось, за несколько секунд человек на глазах постарел лет на десять. На мгновение ей показалось, что он вот-вот потеряет сознание.
– Вы позволите мне войти? Благодарю вас. Всего на минуту. Я не задержу вас.
Он вошел походкой пожилого человека, хотя ему не могло быть больше чем около пятидесяти, подумала она.
– Прекрасно, – сказал он. – Какой красивый сельский дом. Всегда хотел иметь такой, но… э-э-э… Франсуаза… – Он опустил голову, словно стараясь успокоиться, что ему давалось с трудом.
– Разрешите взять ваше пальто?
Он заметил картину на стене. Простой сельский пейзаж: поле, амбар, одинокий дуб.
– Могу ли я узнать имя художника?
Монти покраснела.
– Это я.
Он внимательно уставился на нее:
– У вас талант… вы выставлялись?
– Боюсь, что нет. Я уже несколько лет не писала – нет времени.
– Да, время, этот вечный враг. – Он грустно улыбнулся.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить? Кофе, чай? Пиво?
– Был бы признателен просто за стакан воды. Я оставил машину в конце лужайки, что встретилась по пути, – не знал, удастся ли развернуться.
Она повесила пальто гостя и снова посмотрела на него. На нем был мятый серый фланелевый костюм, белая рубашка и зеленый галстук с каким-то неразборчивым логотипом в центре. Несколько прядей волос торчком стояли на макушке, словно одинокие сосны на обвеваемой ветром вершине.
– Пройдемте в кухню: я сама только что пришла домой и еще не согрелась. – Она все еще была в накинутом пальто.
– Я не задержу вас надолго, – повторил он, обратив внимание на тающее масло, и опустился на один из деревянных стульев.
Монти передвинула сковородку, закрыла крышку плиты и налила гостю стакан воды, ухитрившись все это сделать как бы одним движением.
– Значит, – гость поднял глаза на Монти, – значит, вы не слышали о Саре? – Он кивнул, словно и не ждал другого. – Конечно, вы не могли знать. Но, видите ли, она умерла при родах.
Монти потрясенно опустилась на стул.
– Умерла? – бессмысленно повторила она. – Господи… мне жаль. Как мне жаль…
– Спасибо, вы очень любезны. Она всегда говорила, что вы и ваш отец так добры…
– Она была милая девочка… я очень любила ее. Не могу поверить, что она…
– Ужасно, – сказал он.
– А как ее муж? Его вроде звали Алан? Он справился с горем? А как ребенок?
Уэнтуорт обхватил пальцами высокий стакан, как делают, когда хотят согреться от его тепла.
– Ребенок был так страшно изуродован, что выжить он просто не мог.
Монти вспомнила тихую трудолюбивую девушку, которая пришла к ней сказать, что она уходит, так как готовится стать матерью.
– Как ужасно, – сказала она. – Я искренне сочувствую вам, мистер Уэнтуорт, и Алану. Я напишу ему записку.
– Да, благодарю вас. Спасибо… но… м-м-м… – Он поднял глаза на лампочку под желтым абажуром, словно та могла дать ему ответ на какой-то вопрос космического масштаба, и снова опустил взгляд на столешницу из сосновых досок. – Алан… э-э-э… – Он сделал паузу и, казалось, слегка осел, как шар, из которого выпустили воздух. – Видите ли, он не сможет получить ее. Он покончил с собой на следующий день после похорон… он… ну да… понимаете, в своей машине в гараже… провел шланг…
Монти застыла на месте, с трудом воспринимая все эти страшные известия. Смерть пугала ее; она еще как-то принимала, когда умирали люди намного старше ее, но ее страшно пугало, когда смерть настигала людей ее возраста или моложе. Она начала собираться с мыслями, пытаясь понять, почему отец Сары предпринял столько усилий, чтобы доставить ей эти известия.
Поняв, о чем она думает, Губерт Уэнтуорт сказал:
– Я должен был бы позвонить вам… прежде чем вторгаться, я… понимаете ли… – Его глаза обежали комнату и потеплели, когда остановились на другой ее картине. – Приходится с опаской относиться к телефонным линиям… ведь так легко подключиться к ним и подслушать разговор… если вы понимаете, что я имею в виду.
Она нахмурилась, задавшись вопросом, не сказалась ли эта трагедия на его здравом уме.
– Циклоп, – сказал он, внезапно поднимая глаза и в упор глядя на нее. – Синдром циклопа. Вы слышали о таком? – Он горестно вскинул брови.
– Нет… но…
– Это редкое генетическое нарушение, сказывающееся на детях. Это страшное зрелище, просто жуткое. – Он сделал глоток воды. – Бесформенная голова, лица вообще нет – ни рта, ни носа, вообще ничего. Кроме одного глаза в центре лба. – Он постучал себе по лбу. – Порой волосы по всему телу.
– О господи, – только и смогла сказать Монти, когда представила себе этот жуткий образ. Внутри она вся содрогнулась. – Как же это случилось?
Он снова посмотрел на лампочку, а затем на источник тепла.
– Ага. Как удобно иметь ее под рукой. В сельской кухне без нее не обойтись. Она хорошо греет воду?
– Да, – тихо сказала она. – Во всяком случае, в кухне всегда уютно.
– Конечно. Это важно. Моя жена всегда хотела, чтобы в доме было такое устройство. – У него упал голос. – Прошу прощения… я заговариваюсь. Скажите, что я вам надоел, и я уйду.
– Об этом не может быть и речи, – энергично возразила Монти.
Он провел пальцем по ободку стакана.
– Понимаете, никогда не был в критическом положении, тем более в таком, что не хватает только оповестить о нем Флит-стрит. [12]12
Флит-стрит – здесь:пресса и мир журналистики.
[Закрыть]Я должен был что-то сделать, но раз уж ты обрек себя на такой образ жизни, то и быть по сему… – Он одарил ее улыбкой, которая была так же грустна, как и сама утрата. – Простите, я вечно заговариваюсь. Хороший репортер слушает, плохой болтает.
Монти улыбнулась, храня терпение. Именно ее гость обратил внимание на сковородку, на которой уже застыло масло.
– Не буду отвлекать вас от ужина, вы, должно быть, проголодались. Два случая в год на Британских островах – это среднее число случаев синдрома циклопа за последние тридцать лет.
– Да и два слишком много, – сказала она.
Уэнтуорт сделал глубокий выдох и медленно вдохнул.
– В среднем по одному каждые двадцать шесть недель. – Он помедлил. – Так что, может, стоит обратить внимание, что за последние два месяца было трислучая.
Монти задумалась.
– Я предполагаю, что порой события могут идти чередой, а потом долгое время ничего не происходит.
– Конечно, конечно, вы совершенно правы. Не стоит торопиться с выводами. Потрясение от тяжелой утраты может лишить человека здравого смысла. – Легкий, еле заметный след улыбки коснулся его лица, как резец гравера медной пластины. – Но в то же время так легко что-то упустить из виду.
Она выжидающе посмотрела на него.
– Как легко все это отбросить, как случайные совпадения… Вы не согласны?
– Совпадения…
Крик потерся о ногу Губерта Уэнтуорта. Тот наклонился и почесал его за ушком.
– Один случай синдрома циклопа был здесь, в Беркшире. Один в Бирмингеме и один в Эдинбурге. В каждом из этих случаев мать умирала во время родов или сразу же после них. От неизвестного вируса.
– Всегда ли синдром циклопа сопровождается вирусным заражением?
Кот замурлыкал, и Уэнтуорт продолжал гладить его.
– Нет, отнюдь. – Он снова выпрямился на стуле, сжал губы и пожал плечами. – Конечно, совпадения… это легко можно списать на совпадения.
Где-то глубоко внутри Монти почувствовала гнетущее беспокойство.
– Исключительно странно, – медленно пробормотала она.
Уэнтуорт потер густую нависающую бровь.
– У нас в газете есть яркая молодая женщина-репортер. Зандра Уоллертон. Ее называют «корреспондент от медицины». Это ее первое место работы. Понимаете, у меня нет времени для расследования, которое требует и долгих разъездов, и терпения, и хитрости, и шарма. Зандра – девушка хитрая, да и хватка у нее хорошая. Через несколько лет вы увидите ее имя в общенациональных газетах. – Помолчав, он опустошил свой стакан.
– Еще воды?
– Нет, я должен идти. А вы поужинайте. Вы обязательно должны поужинать. – Он помолчал, собираясь с мыслями. – Да, Зандра… она яркая девочка. Она найдет звено, которое вытащит всю цепь. Такое маленькое, еле заметное, может, ничего существенного… чтобы сбить со следа. «Бендикс Шер», – продолжил он, – компания, которая взяла к себе в лабораторию вашего отца, производит таблетки для зачатия, они идут на рынок под названием «Матернокс». Так?
– Это одно из самых доходных изделий. Продается лучше всего. Я думаю, в области лекарств для зачатия оно пользуется самым большим спросом в мире.
– Конечно. Поэтому никто не может сделать никаких выводов. Но интересно, что все три женщины перед беременностью принимали «Матернокс».
Беспокойство, охватившее Монти, начало испаряться. На мгновение она было подумала, что гость изложит ей нечто, от чего она испытает неподдельное потрясение, но, похоже, он просто цепляется за соломинку.
– Это действительно странное совпадение, мистер Уэнтуорт, – но я думаю, что вы должны объективно посмотреть на него. В мире одна из шести женщин страдает от бесплодия. Огромное количество их в самых разных местах в этой стране принимают «Матернокс» – а продажи по всему миру просто феноменальные. И всего из-за трех случаев… пусть и ужасных… это кажется… то есть я хочу сказать… – Она подняла руки. – Я согласна, все это весьма странно, но не очень убедительно.
– Конечно, конечно. Вы совершенно правы. Но, понимаете ли, есть еще одна деталь. Снова маленькая, снова неубедительная. – Он крутил в пальцах пустой стакан. – Этот репортер, Зандра Уоллертон… Я предложил ей связаться с сотрудником пресс-службы «Бендикс Шер» и спросить, знали ли они раньше о какой-то связи между препаратом «Матернокс» и синдромом циклопа.
– И они знали?
– Ничего подобного. Но настойчиво задавали вопросы. – Наклонившись, он снова начал гладить кота. – И спустя всего три дня квартира Зандры Уоллертон была взломана, все перевернуто вверх дном и раскидано. – Он посмотрел на нее. – Но ничего не было украдено. Ни единой вещи.
– Профессионалы? – предположила она.
– О да, без сомнения. Ни одного отпечатка пальцев. Ничего. По словам полиции, взломщик, похоже, точно знал, что ему надо. – Он помолчал. – Понимаете, есть еще кое-что странное и любопытное. В день похорон Сары ее дом был взломан и обыскан. Алан не нашел, будто что-то пропало. – Он нахмурился. – Обычно грабителей интересуют какие-то вещи, драгоценности, столовое серебро, наличность. На это взломщики не обратили внимания. Может, им помешали, но кажется странным, что они нашли время порыться в аптечке в ванной. Вы так не думаете?
Она ничего не сказала. Горло перехватил удушливый спазм.
– Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я решил лично встретиться с вами, не рискуя позвонить по телефону?
Монти мрачно кивнула. Этот человек слегка раздражал ее, но тем не менее в нем было что-то такое, что мешало решительно расстаться с ним, – искренность.
– Вы делаете очень серьезные выводы, мистер Уэнтуорт.
– Да, и может, я совершенно не прав. Хотелось бы надеяться, что так.
– И каким образом я могу вам помочь во всем этом?
– Мне нужен кто-то внутри «Бендикс Шер», чтобы раздобыть побольше информации. Сара рассказывала мне о высокой порядочности и вашей, и вашего отца. Я надеюсь, что, может быть… при этих обстоятельствах… я… м-м-м… смогу убедить вас пойти мне навстречу? Конечно, строго конфиденциально. Никаких имен, никакой связи с вами.
Монти села и тяжело задумалась, пытаясь привести в порядок свои мысли. Снова посмотрев на него, Монти внезапно испытала приступ страха, словно окружающая тьма вплотную подступила к ней.
– Объясните, что конкретно вам надо, – сказала она. – И я попытаюсь.
