Текст книги "Алхимик"
Автор книги: Питер Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
21
Лондон. Понедельник, 7 ноября 1994 года
Только что минуло десять часов, и Монти уже вела свой «эм-джи» по уклону Вестуэй. Маленькие «дворники» отчаянно сражались с дождем. По радио два политика спорили о судьбе Боснии, и порой случайные дождевые капли пробивались сквозь залатанную прореху в крыше и падали Монти на лоб. Первым делом она собиралась заехать в их старую лабораторию поискать кое-какие досье, в которых нуждался Коннор Моллой, и надеялась, что, когда пару часов спустя поедет в Лондон, ей удастся миновать пробки часа пик, но движение оставалось таким же напряженным.
Она почти не спала, и сейчас ею владели усталость и раздражение. Всю ночь она не могла отделаться от потрясения и печали из-за смерти Сары Джонсон, ответственность за которую лежала на «Бендикс Шер». Не был ли Губерт Уэнтуорт сумасшедшим? Параноиком? Или за его словами в самом деле что-то кроется?
Она, безусловно, знала, что почти у каждого лекарства на рынке есть оборотная сторона; всегда имелось небольшое количество людей, которые страдали от побочных эффектов. Было вполне понятно, почему журналист так тяжело воспринял судьбу своей семьи и искал любое объяснение постигшей его трагедии, – но что могла дать информация о таких же симптомах еще у двоих людей?
За всем этим крылась глубокая моральная диллема: пусть даже и существовала связь с «Матерноксом», лекарство это помогло миллионам людей по всему миру – и миллионы здоровых детей во всем мире обязаны своим существованием именно ему. Когда дело касалось фармакологии, вопрос был в том, что предстояло взвесить пользу и вред и принять твердое холодное решение. Оценить процент шансов. Но как легко было оценивать их, когда имеешь дело с безличными статистическими данными. Куда тяжелее, если вместо них страдают реальные люди, которых ты знала и любила, и как трудно согласиться с риском, если ему подвергаются те, кто тебе дорог.
Но если газетчик прав относительно причин взлома, то, значит, тут кроется что-то гораздо более зловещее. Нужна информация, решила Монти, прежде чем она вообще на что-то решится; отношения Баннерманов с «Бендикс Шер» только начали складываться, и ей не хотелось так сразу раскачивать лодку. У нее и так хватало проблем, когда она сглаживала отношения отца с другими людьми, предотвращая стычки; не хватало только, чтобы она стала задавать неудобные вопросы. И, представив, как ее имя будут склонять во всех газетах, она внезапно испытала приступ ужаса.
Мистер Уэнтуорт казался вполне приличным человеком, но он был журналистом, а за все эти годы она обрела достаточно опыта, чтобы понимать, как пресса относится к фармацевтической промышленности: все, что связано с ней, – это легальная цель для нападения. Поэтому надо быть очень осторожной.
Она включила левый поворотник, решительно вырулила на соседнюю и не менее забитую полосу, щелкнув по клаксону двумя пальцами, издала такой же яростный гудок, которым ее встретили, и резко повернула в боковую улицу, где сбросила скорость и стала присматриваться к обочинам.
Увидев перед собой телефонную будку, она притормозила, выскочила из машины и влетела в нее, плотно прикрыв за собой дверь. Опустив в щель монету, Монти открыла записную книжку на той странице, где записала номер, продиктованный Уэнтуортом, и набрала его.
– «Темз-Уолли газетт», – ответил женский голос.
– Будьте любезны, могу ли я поговорить с Зандрой Уоллертон?
– Ее линия занята… соединить вас с отделом новостей?
– Я подожду.
Черные цифры на индикаторе сообщили, что ее кредит составляет девяносто семь пенсов. Она облокотилась на маленькую полочку и уставилась на визитную карточку, прикрепленную к стене. «Моника. Французский массаж. Устраняет любое напряжение». «Габриэлла. Уроки латыни и коррекционная терапия». «Даниэлла – черное дерево».
Она часто пыталась представить, кем на самом деле являются эти женщины. Недавно она прочитала статью в «Индепендент», в которой говорилось, что многие из них имеют неплохое образование и делают легкие деньги. Через запотевшее окно она заметила бродягу в грязном пальто, который тащил куль с тряпьем.
– Соединяю, – сообщила телефонистка, прервав ее размышления.
Через секунду она услышала резкий сухой голос, который торопливо бросил:
– Зандра Уоллертон.
– Здравствуйте… меня зовут Монтана Баннерман… Губерт Уэнтуорт попросил меня связаться с вами…
– Знаю, – резко прервала ее репортер. – Он сказал мне, что вы будете звонить. Лучше бы нам где-нибудь встретиться. Скажем, неподалеку от вашего офиса.
– Или я могла бы встретить вас в Беркшире, если это легче для вас.
– Я должна быть в Лондоне завтра к полудню. Вы можете освободиться во второй половине дня?
– Да… У меня свободный график.
– Как насчет четырех часов? Попробую найти место где-нибудь неподалеку, где мы могли бы поговорить. Вы знаете отель «Тистл»?
– Нет.
– Примерно в пяти минутах ходьбы. Угол Моттрем и Гоуер-Плейс – большое уродливое здание, смахивает на многоэтажку.
– Найду.
– На первом этаже кафе. Называется «Мешок с шерстью».
– Можете рассказать, как вы выглядите… чтобы я узнала вас?
– Все о'кей, я прихватила ваше фото из недавней статьи. У меня короткие черные вьющиеся волосы и очки. И я невысокого роста.
– Я тоже, – сказала Монти.
– Нас устраивает. Значит, в четыре часа в «Тистл», – заключила репортер и повесила трубку.
«Очаровательно, – подумала Монти. – Любой может подумать, что это она делает одолжение мне».Она повесила трубку и подобрала высыпавшуюся сдачу.
Когда она повернулась, у нее подпрыгнуло сердце. Дверь была перекрыта высоким мужчиной в распахнутом плаще. Несмотря на дождь, на нем были темные очки. Ее затрясло от страха. Мужчина стоял совершенно неподвижно, в упор глядя на нее.
Инстинктивно она сделала шаг назад, лихорадочно соображая, что делать. Надо звонить в полицию. Всего лишь нажать 999; от страха у нее пересохло во рту. Телефонная будка внезапно стала тюрьмой. Был только один путь из нее, но мужчина стоял как раз перед ней. В голове вспыхнули мысли о взломе, о котором рассказывал журналист. Эти безжалостные мрачные люди в масках и кожаных перчатках не остановятся ни перед чем. Господи, она ничего не может сделать… может, просто поговорить с ним – и тут она заметила рядом с мужчиной собаку, золотистого ретривера, которого хозяин держал на коротком поводке. Она рассмеялась, поняв, что из-за своей глупости чуть не впала в панику, и распахнула дверь.
– Она свободна, простите, что задержала вас, – сказала Монти. – Я придержу для вас дверь.
Слепой пробормотал благодарность и вместе с собакой осторожно вошел в телефонную будку.
Монти шла по коридору, в поисках Джейка Силса заглядывая в каждое окошко в дверях. Наконец она увидела старшего специалиста в маленькой, практически пустой лаборатории в дальнем конце, где шли несколько экспериментов ее отца.
В защитном комбинезоне, перчатках и очках он стоял позади массивной хромированной насадки аварийного душа, осторожно вынимая синюю емкость из шкафчика, закрытого непробиваемым прозрачным перспексом [13]13
Перспекс – органическое стекло.
[Закрыть]с надписью: «Осторожно! Биологическая опасность!»
Он поставил контейнер на белую, в рябинках рабочую поверхность, отвинтил крышечку, положил ее рядом и, подняв, поставил тоже на рабочую поверхность закрытую защитной пленкой бутылку емкостью в полгаллона, в которой плескалась янтарная жидкость. Все движения Джейка были полны аккуратности и уважения, которого требовала к себе едкая ядовитая субстанция.
Монти подождала, пока бутылка надежно утвердилась на столе, и лишь затем сказала:
– Доброе утро, мистер Силс.
Повернувшись, он посмотрел на нее, снял очки и отбросил с лица длинные прямые волосы.
– Как дела?
– Отлично, спасибо. Хорошо провели уик-энд?
– Все прошло отлично, – лукаво улыбнулся он. – А у вас?
Она пожала плечами, чувствуя неловкость под его пристальным взглядом. Казалось, его глаза просвечивали ее, как рентгеном, словно он хотел выведать все ее секреты. Он постоянно вел себя таким образом, и это раздражало ее. Да и вообще раздражала его манера поведения.
– Думаю, все было достаточно сносно. А что в этой бутылке?
– Бендикс-суп.
– Вот как? А что к нему полагается – гренки?
– Если хотите, можете взять и гренки. Проблема в том, что, прежде чем вы успеете взять их в рот, они растворятся. Так же как и ложка, и большая часть вашего лица.
– Великолепно!
– Есть несколько человек, которым я с удовольствием преподнес бы это блюдо.
– Не сомневаюсь, что вам это было бы под силу. А у него есть какое-то другое название?
– BS93L5021. – Он поднял брови.
– Потрясающее имя.
– Вам не стоит знать его; эта жидкость даже не должна быть здесь – ее место в изолированной камере. Типичный вид дерьмового изделия «Бендикс Шер». Официально оно даже не существует. – Он отбросил гриву волос. – Читали «Колыбель для кошки» Курта Воннегута?
– Да… это одна из моих любимых книг.
– Помните препарат «Лед девять»?
– Штука, придуманная для вьетнамской войны или для чего-то еще? Стоило бросить ее в болото, как оно замерзало сверху донизу.
Силс кивнул:
– Эта почти такая же мощная. Вылейте галлон в плавательный бассейн, и стоит вам прыгнуть в него, как за несколько секунд с вас слезет вся кожа. Не дай бог попадет на голую кожу – ее никакими силами нельзя нейтрализовать. Это самая канцерогенная субстанция из всех существующих: она растворяет плоть и одновременно всасывается в кровоток, вызывая почти мгновенные внутренние кровотечения и разрушая легкие. Самое жуткое варево, с которым я когда-либо сталкивался. Если я дам знать министерству по вопросам охраны и защиты окружающей среды об этой штуке, они тут же поставят кордон вокруг всего здания – и я не преувеличиваю.
Монти приходилось бывать по соседству с ядовитыми субстанциями, но рядом с этой она чувствовала себя как-то неуютно и слегка отодвинулась от шкафа.
– Предполагаю, она для чего-то нужна?
Он бросил на нее один из своих убийственных взглядов, которые заставляли Монти чувствовать себя полной идиоткой.
– Я уверен, что «Бендикс Шер» обзавелся ею просто смеха ради… пусть даже это не так.
Она с легкой растерянностью улыбнулась.
– На самом деле, хотя штука эта ужасная, над ней работали умные головы. Она все еще разрабатывается, так что ее не регистрировали и не патентовали. Часть нашей работы здесь относится к области генетически обусловленного сопротивления культур и простейших форм жизни факторам загрязнения. Сейчас уровень загрязнения в океанах постоянно растет и уже начинает сказываться на пищевой цепочке. Немалая часть естественных субстанций загрязнений становятся канцерогенными. – Он постучал по емкости. – Вот что делает эта скромная драгоценность – повторяет эффект токсического загрязнения, только многократно увеличивая его воздействие.
Подняв голову, Монти посмотрела на массивную головку душа, прикрепленную к потолку в нескольких ярдах за спиной, и подумала, насколько эффективна окажется вода, если токсин попадет на кожу, – и снова перевела взгляд на бутыль.
– А для чего ее использует мой отец?
– Область применения довольно ограниченна – в основном ускоряет ход лабораторных экспериментов, когда вы изучаете воздействие канцерогенов на особо чувствительные гены.
– Я удивлена, что он позволил держать здесь эту субстанцию, – у него весьма определенная точка зрения на подобные химикалии.
– Я это уже заметил, – сказал Силс. – Откровенно говоря, я думаю, он разделяет мое мнение об этой компании.
Монти помедлила.
– На прошлой неделе вы намекнули, что хотели бы кое-что рассказать мне о «Бендикс Шер», и сказали, что мы должны как-нибудь поболтать, но только не здесь. Так? – Она посмотрела на него. На его лице мелькнуло бесстрастное выражение. – Вы будете свободны во время ланча… в следующие несколько дней?
– Я свободен сегодня, – сказал он.
В мрачном полутемном пабе, где грохотал рок, они расположились слишком близко к динамикам, чтобы Монти себя хорошо чувствовала. Джейк, покончив с первой пинтой пива, тут же заказал вторую; Монти позволила себе только несколько глотков белого вина.
– Я никогда не слышал о синдроме циклопа, – сказал Джейк и отбросил назад волосы. Он вытряхнул из пачки «Мальборо» сигарету и прикурил ее, не предложив Монти. – Три случая – это немного.
– Номер тридцать два! – раздался голос.
Монти посмотрела на лежащий перед ней билетик.
– Это нам. Я принесу.
Она подошла к стойке, взяла сосиски и чипсы для Джейка, салат с тунцом для себя и отнесла заказ к ним за столик.
– Хотите горчицы или кетчупа?
– Кетчуп, – ответил Джейк.
Она прихватила и его вместе с ножами, вилками, салфетками и снова устроилась за столом.
– «Матернокс» производится в нескольких местах, – сказал Силс. – Здесь, в Соединенном Королевстве, – в Рединге, Плимуте и Карлайле. В Коннектикуте, Мэриленде и на Гавайях – в США. В Корее и, я думаю, в Кейптауне и Мельбурне. Кроме того, есть завод в России, работающий по лицензии. То есть всегда есть возможность, что в какой-то партии произошла грубая накладка, – но процедура контроля качества начисто перекрывает возможность, что она может попасть в розничную торговлю. – Он снова затянулся сигаретой, раздавил ее в пепельнице и полил кетчупом свои чипсы. – В процесс производства включен целый ряд тестов: контроль физических данных, биологических форм, контроль соответствия формуле – от и до, вплоть до этапа упаковки. Из каждой партии контроль качества отбирает несколько случайных капсул, вскрывает их и проверяет.
– Какого рода проверки?
– Хроматографический анализ. С помощью растворителей в ультрафиолетовом свете проверяются уникальные свойства исходных материалов.
– Может ли грубая ошибка каким-то образом проскочить мимо службы контроля качества?
Он подцепил пальцами чипс и отправил его в рот.
– Когда мы ставили систему хроматографии, то убедились, что в ней есть один порок – она даст нам лишь ту информацию, которую мы хотим от нее получить; этот метод не показывает того, что мы не хотим видеть.
– Например?
Он пожал плечами:
– Ну, допустим, кто-то добавит нечто… чего он не должен делать.
– Чего ради?
– Мне известно, что это случалось. Компания хочет изменить процесс производства лекарства, и поэтому она тихонько подкладывает несколько партий в уже существующие изделия, дабы посмотреть, что может произойти, тем самым избавляя себя от сложностей клинических испытаний на животных.
Она потрясенно уставилась на него:
– И вы знаете, что это случалось?
– Да.
– Может, за границей… в каких-то беспринципных лабораториях, но, уж конечно, не в таких компаниях, как «Бендикс Шер»?
Он поднял взгляд:
– Мы говорим о сотнях миллионах фунтов ежегодного дохода, которые приносит какая-то формула. Если такая компания, как «Бендикс», может позволить себе потратить три года на исследования, следующие три года она имеет право зарабатывать.
– Но опасность просто чудовищная… она же не может себе позволить риск попасться.
Он поднял правую руку и выразительно потер большим и указательным пальцами. Монти безошибочно поняла, что он хотел сказать. Деньги, взятки.И поэтому она почувствовала себя едва ли не преступницей, когда спросила:
– Можно ли каким-то образом узнать номера партий «Матернокса», который принимали эти три женщины?
Она оправдала свой вопрос тем, что сказала себе: если Джейку удастся получить номера партий и они протестируют несколько образцов, то смогут убедительно доказать Губерту Уэнтуорту, что дело совершенно не в пилюлях. И это на корню устранит любой возможный риск для компании от негативной публикации.
Он подцепил на вилку несколько чипсов и подержал над тарелкой, давая стечь кетчупу.
– Я знаю Рика Уилсона, который руководит контролем качества в Рединге, – мы вместе учились в колледже. Я могу переговорить с ним, посмотреть, удастся ли ему для меня найти номера партий. Они всегда оставляют несколько образцов из каждой партии на случай, если возникнут проблемы… постараюсь убедить его проверить их. Или же уговорю передать мне данные по спецификации – и сам все сделаю.
– Я буду очень благодарна, – обрадовалась Монти.
– Меня устраивает любая возможность дать «Бендиксу» пинка, – сказал он. Силс засунул в рот несколько чипсов, разжевал их и с довольным видом улыбнулся ей. – К концу месяца меня тут уже не будет. Перехожу в «Кобболд тессеринг», буду получать на пятьдесят процентов больше. И я еще увижу этот «Бендикс-гребаный-Шер» в аду.
Монти сделала еще глоток вина.
– Почему… в чем причина, что вы так настроены против них?
Он бросил быстрый взгляд в сторону двери, и она увидела в его глазах внезапную вспышку страха. Глубокого ужаса, который передался ей с такой силой, что Монти показалось, будто ее до мозга костей пронзил ледяной ветер.
Встревожившись, она проследила за его взглядом, устремленным на мужчину, который только что вошел, – крепко сбитый, тридцати с лишним лет, в коричневом анораке. И затем Джейк перевел взгляд на другого мужчину, с песочными волосами и в веснушках, который сидел достаточно близко, чтобы слышать весь их разговор. Она удивилась, как это не заметила его, когда несла заказ от стойки. Наверное, потому, что тут были десятки людей, на которых она не обращала внимания. Она с иронией взглянула на инженера и увидела, что у него отхлынула вся кровь от лица, которое стало смертельно бледным.
– Джейк, вы в порядке?
Он кивнул, безмолвно предупреждая ее, сделал глоток пива и с деланой небрежностью громко спросил:
– Так чем вы увлекаетесь в свободное время?
22
Билл Ганн в полном потрясении сидел перед стеной мониторов. Включен был только один, расположенный в центре, экран тридцати шести дюймов по диагонали, высокого уровня разрешения.
Аудиозапись взвизгнула, когда он нажал кнопку «Перемотка» и, уставившись на счетчик на контрольной панели, в нужный момент нажал «Стоп». Затем он переместил несколько датчиков контроля уровня, продолжая устранять звуки на заднем плане, и снова запустил запись.
«Я никогда не слышал о синдроме циклопа. – Голос Джейка Силса. Звук вспыхнувшей спички. – Три случая – это немного. – Снова голос Джейка Силса.
– Номер тридцать два! – позвал голос издалека.
– Это нам. Я принесу. – Голос Монти Баннерман.
– Кетчуп. – Голос Силса. – „Матернокс“ производится в нескольких местах. Здесь, в Соединенном Королевстве, – в Рединге, Плимуте и Карлайле. В Коннектикуте, Мэриленде и на Гавайях – в США. В Корее и, я думаю, в Кейптауне и Мельбурне. Кроме того, есть завод в России, работающий по лицензии. То есть всегда есть возможность, что в какой-то партии произошла грубая накладка, – но процедура контроля качества начисто перекрывает возможность, что она может попасть в розничную торговлю».
Чашка кофе, стоящая перед Ганном, давно остыла, но он забыл о ней; прослушав запись до конца, он снова прокрутил ее. «На этот раз я поймал тебя, приятель, – подумал он. – Поймал за твой гнусный тощий загривок».
Он нажал «Стоп», откинулся на спинку кресла и включил синхронную видеозапись. Теперь на большом экране перед ним были черно-белые изображения Джейка Силса и Монтаны Баннерман, которые сидели за ланчем в каком-то пабе. Все свои записи Билл Ганн делал черно-белыми. В цвете, может, было покрасивее, но черно-белое изображение давало лучшую контрастность, особенно при слабом освещении. Он посмотрел на красные цифры отсчета времени на панели, а затем словно нехотя проверил свой «ролекс». 7:45.
– О, черт! – Он же обещал Никки успеть домой вовремя, чтобы взять ее в театр. На Шекспира. Она изучала литературу в Лондонском университете. Он никогда не имел ничего против культуры. Сегодня вечером он должен отвести ее на «Отелло» в театре «Олд-Вик». Пьеса полна интриг, а ему нравились интриги; если бы у Отелло была такая эффективная система прослушивания, как та, что он установил в «Бендикс Шер», Дездемона осталась бы жива.
Никки была хорошей девочкой. Ей двадцать лет. Два года назад он развелся с той сукой, которая десять лет портила ему жизнь. Даже сейчас ему было неприятно называть ее по имени, раны были слишком глубоки, так что он предпочел ограничиться анонимной «сукой». Никки вырастет, устанет от него, найдет кого-то ближе ей по возрасту и в один прекрасный день устроит свою жизнь. Но пока все хорошо. Именно это ему и было нужно. Вдоволь секса, никаких вопросов и неподдельное обожание героя. В его жизни были времена и похуже. Куда хуже.
Он снял трубку телефона внешней связи и нажал кнопку набора номера, который хранился в памяти аппарата. Никки ответила после второго звонка.
– Я задерживаюсь. Бери такси, оставь мой билет в кассе, и я встречу тебя в зале. – Не дожидаясь ее ответа, он положил трубку и снова уставился на экран перед ним.
Быстрота действий. Когда вы оказываетесь в подобной ситуации, скорость реакции имеет самое существенное значение. Реальную опасность представляют два человека: Чарльз Роули и Джейк Силс. Он давно советовал избавиться от Роули, но совет директоров решил, что Роули знает слишком много о генетических исследованиях компании и она не может рисковать тем, что Роули решит перейти к конкуренту – что он едва ли не обязательно сделает, если оставит «Бендикс»; любая фармацевтическая компания тут же счавкает его. Вместо этого Ганну поручили держать его под постоянным наблюдением. Ганн считал, что позволить ему сблизиться с этим новым американцем было неудачным решением. Но при всем желании он не мог объяснить почему. Это был просто инстинкт, а инстинкты никогда не подводили Ганна.
Его совет избавиться от Силса тоже был отвергнут – в основном по той же причине: слишком большой риск, что Силс перейдет к конкуренту. Но теперь игра изменила свой характер.
Синдром циклопа.
Иисусе.
Он снова прокрутил видео с самого начала, сделав звук чуть погромче и снова прослушав первую часть разговора.
«Я никогда не слышал о синдроме циклопа. Три случая – это немного».
Кто начал этот разговор? Силс или эта девка Баннерман?
Он запустил на прослушивание раннюю часть разговора, из лаборатории.
«На прошлой неделе вы намекнули, что хотели бы кое-что рассказать мне о „Бендикс Шер“, и сказали, что мы должны как-нибудь поболтать, но только не здесь… Вы будете свободны во время ланча… в следующие несколько дней?» Голос Монтаны Баннерман.
Ганн сидел в раздумье. По его приказу за Силсом была установлена круглосуточная слежка, но эти идиоты упустили один из ключевых моментов: что, черт возьми, произошло между ним и Монтаной Баннерман, раз уж она явилась к нему в лабораторию и начала разговор в пабе? Громилы, которые висели на хвосте у Силса, упустили какие-то важные подробности в начале разговора. Настаивала ли на них Баннерман? Она ли выразила интерес к синдрому циклопа? Или это Силс пытался отравить ее чувство лояльности? Немало людей хотели бы получить ответ на этот вопрос, но Ганну нечего было сказать им, во всяком случае не сейчас. Но он его получит. А тем временем необходимо предпринимать срочные меры, чтобы пресечь опасность.
Он подтянул к себе телефон закрытой системы внутренней безопасности, набрал свой код доступа, а потом и номер.
