Текст книги "Кабала"
Автор книги: Пэтти Дэвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
20
Сара
Теперь уже Сара без всякого внутреннего сопротивления позволила завязать себе глаза – шарф лег на них двумя слоями. Обычно это пугало ее – погружение в темноту, в слепоту, обострявшее все другие органы чувств. Сейчас же она была абсолютно готова остаться в неведении относительно того, какую часть тела Энтони она ощущает. Так нежно он проходил по ее коже, что поначалу невозможно было понять – то ли это его пальцы, то ли трепещущая плоть. Заключенная в темницу, Сара была целиком в его власти. Он позволял ей знать лишь то, что ему хотелось, чтобы она знала, – и не раньше, чем ему этого хотелось. Власть его бывала беспредельной именно в те моменты, когда Сара переставала видеть: даже со связанными руками и ногами у нее сохранялись крохи самоконтроля, если глаза ее оставались открытыми. В полной же темноте, где единственным источником информации были нервные окончания кожи, Сара превращалась в его рабыню.
Конечно, он добился этого не сразу. Сначала она сопротивлялась – напрягала мышцы, пыталась что-то разглядеть сквозь шелковую ткань. Он оставлял без внимания ее протесты, и теперь, через несколько месяцев, Сара научилась подчинять себя без оглядки. Она привыкла к этому, она уже знала симптомы – как начнет сжиматься время, как нервная дрожь будет достигать такого накала, что сдержать ее удастся лишь криком. В конце концов она смирилась со всем этим.
Всякий раз, приближаясь к завершению акта любви, Энтони развязывал ее. Шарф всегда снимался в последнюю очередь. Существовала только одна последовательность: сначала лодыжки, потом запястья, потом шарф. В некоторых вещах Энтони бывал исключительно пунктуален, и освобождение Сары от уз входило в их число. Нечто подобное проявлялось и в его отношении к собственному дому: там все должно было оставаться так, как есть, он терпеть не мог, когда кто-нибудь перекладывал конверт на его столе. Не выносил следов чашек на мебели, приобрел несколько пачек салфеток и требовал от своих гостей, чтобы они неукоснительно пользовались ими. Вот почему решено было, что чаще они станут встречаться у Сары – в доме Энтони между ними постоянно вспыхивали споры. Сара вечно нарушала что-нибудь в его подчеркнуто мужской атмосфере. Когда они были у Энтони в последний раз, началась обычная перебранка, в пылу которой Сара назвала его «анальным мастурбатором», а Энтони, чтобы не остаться в долгу, выпалил: «Зато ты – задиристая сука». Так что в доме Сары оба чувствовали себя куда спокойнее. В безопасности оставалась и мебель, и взаимоотношения.
От внезапно ударившего в глаза света Сара заморгала, хотя свет этот был весьма приглушенным. Ее теплая кожа оставалась еще влажной, глаза смотрели в спину Энтони, комкавшего в ладонях шарф и оковы-пояса. Он поднялся с постели и направился к шкафу, где для этих принадлежностей теперь была отведена специальная полка.
– А знаешь, – сказала Сара почти неслышным шепотом, – не будь твое тело таким совершенным, я, наверное, никогда не легла бы с тобой в одну постель.
Глядя на его ягодицы, пока Энтони наклонялся и выпрямлялся, закрывая шкаф, она любовалась игрой его мускулатуры.
Энтони вернулся в постель.
– Легла бы.
– Нет, мне всегда казалось, что ты полон самодовольства. Но у тебя тело атлета – я убедилась в этом. Это видно, даже когда ты одет. Поэтому мне так трудно не поддаться искушению.
Пальцы Энтони прошлись вокруг ее глаз, как бы желая нарисовать новую непроницаемую повязку. Но теперь Сара видела все: его глаза, светящиеся в розоватом свете лампы, выразительную нижнюю челюсть, отбрасывавшую причудливую тень.
– Ты хочешь сказать, что я нужен тебе исключительно благодаря моему телу? – спросил Энтони, нежно касаясь губами ее рта. Невесомый поцелуй.
– Мм… не совсем так. Я хочу сказать, что это, вполне возможно, было решающим фактором.
– Даже не мой острый ум и блестящий интеллект?
– Хорошо, тогда я скажу так: если бы я встретила мужчину с могучим интеллектом и потрясающе умного, а к тому же в складках жира, с кривыми зубами и нездоровой кожей, я, может быть, и захотела бы поболтать с ним по телефону, но явно не испытала бы никакого восторга, увидев его без одежды.
– Это снобизм, Сара. Тебе это известно? Морщинки лучиками собрались в уголках его глаз.
Временами такой была его улыбка, улыбка, которая нравилась Саре.
– Я – настоящий сноб и горжусь этим.
Неожиданным, режущим слух звоном разразился телефон. Сара протянула руку к трубке, но Энтони остановил ее.
– Оставь.
– Нет, – ответила она. – Уже слишком поздно. Никто не стал бы в такое время беспокоить по пустякам.
Произнеся «алло», она подумала, не звучит ли в ее голосе нечто вроде «меня-только-что-трахнули».
– Сара, это Марк. Извини за поздний звонок, но я… С тобой все в порядке?
– Да, а что?
– Не знаю. Просто у тебя был такой голос, когда ты ответила… Слушай, я сейчас у родителей. Я знаю, что уже за полночь, но тебе, наверное, стоит прийти.
Сев в постели, Сара внезапным этим движением едва не сорвала телефонный аппарат с тумбочки. К голове прилила кровь. Так вот как, значит, это происходит – телефонный звонок посреди ночи.
– Что такое? Что случилось?
– С ними все нормально, – быстро ответил Марк. – Отец и мать чувствуют себя отлично. Это не… ну, не то, что ты подумала. Странные какие-то вещи начали твориться сегодня вечером. Я звонил в полицию. По-моему, это как-то связано с предстоящим судом, и думаю, что тебе лучше подъехать ненадолго.
– Постараюсь добраться до вас как можно быстрее.
– Выслушай меня, Сара. Никто не пострадал. Я вовсе не хочу, чтобы ты мчалась как сумасшедшая, ясно?
После аварии Марк с опаской проезжал мимо каждого дорожного знака. Его «тойота» теперь прочно занимала место в крайнем правом ряду. Гонки на «порше» канули в прошлое.
– В чем дело? – спросил Энтони, когда Сара, положив трубку, направилась к шкафу.
Вытащив джинсы и свитер, она швырнула их на кровать.
– Пока не знаю. Звонил Марк – он сейчас у родителей. С ними все нормально, но что-то все-таки там случилось.
– Я поеду с тобой.
Сара не стала спорить, хотя у нее мелькнула мысль о том, что Марк и Энтони еще не знакомы, а родители и вовсе ничего о нем не слышали. Она появится в доме глубокой ночью, когда Бог знает что там происходит, – в сопровождении человека, которого в семье никто в глаза не видел. Но сейчас не время об этом размышлять. Ей ничуть не хотелось ехать в долину в полном одиночестве, к тому же и машина у Энтони гораздо мощнее.
У дома родителей они сразу же увидели два полицейских автомобиля.
– Вон там разбитое окно, – заметил Энтони, когда они уже шли по тропинке к дому.
Сара всмотрелась в окна гостиной. В одном из стекол зияла дыра размером с футбольный мяч, но Сара не поверила, что это результат неосторожных ребяческих игр. Входная дверь плотно прикрыта, и, протянув руку, чтобы толкнуть ее, Сара вдруг остановилась, как бы с размаху налетев на стену из стекла. Лежавший на верхней ступеньке крыльца коврик был залит кровью. Сара опустила голову, чтобы посмотреть на подметку туфли – та тоже оказалась красной от крови. Может, Марк обманул ее – хотел избавить от тревоги по дороге сюда.
По-видимому, Марк услышал их шаги, так как дверь распахнулась, послышался его голос:
– Заходи, Сара. Зрелище, конечно, отвратительное, но с отцом и матерью все в порядке. С ними ничего не случилось. – Тут он заметил Энтони. – О! Привет, меня зовут Марк. Я брат Сары.
– Энтони Коул.
– Вот и хорошо. Рад познакомиться.
Сара уже достаточно пришла в себя, чтобы поймать взгляд, брошенный братом. «Теперь-мне-ясно-чем-вы-там-занимались» – говорил этот взгляд.
Клэр и Роджер Нортон сидели рядышком на кушетке, держась за руки. Оба выглядели сгорбленными и напуганными, как часто бывает с пожилыми людьми, когда жизнь поворачивается к ним какой-нибудь неожиданной своей стороной, наваливается вдруг непомерной тяжестью. Кроме них в гостиной находились трое полицейских, один держал в руке кирпич с прикрепленной к нему резиновым кольцом запиской.
– Я понимаю ваши чувства, – произнес он. – Но, в общем-то, в этой записке нет никаких угроз. Вы можете подать нам заявление об акте вандализма, но, повторяю, здесь не содержится никаких открытых угроз.
– Марк, черт возьми, что случилось? – шепотом спросила брата Сара. Родители даже не обратили внимания на дочь.
Кивком головы Марк предложил Саре и Энтони пройти в столовую.
– Они сидели там и смотрели телевизор, – начал он, – и обоим одновременно показалось, что у входной двери скребется кошка. Мама пошла, чтобы открыть, но не успела она взяться за ручку, как в окно влетел кирпич. С запиской – похоже на цитату из Библии, но я не уверен. Тан, во всяком случае, это звучит. В общем, отец велел маме остаться в комнате, а сам пошел к двери, думая, что успеет заметить кого-нибудь. На крыльце лежала убитая ножом кошка. В ее-то кровь ты и наступила.
– Господи, – проговорил Энтони. – Ваша кошка? Марк покачал головой.
– Мама думает, что кого-то из соседей. Но ошейника на ней не было. Полицейские уложили ее в пластиковый пакет, чтобы отвезти в ветлечебницу – там знают, как с ней поступить. Они делают, что могут, и, по-моему, им даже неловко от того, что могут они так мало.
Повернув голову в сторону гостиной, Сара увидела, что полицейские готовятся уходить.
– Я хочу прочесть записку.
Марк и Энтони остались вдвоем у стола, за которым в лучшие времена звучала когда-то перед обедом благодарственная молитва, произносились слова, полные добра, за которым давно-давно сидела Сара, готовя свои уроки.
– Сара, а я и не знала, что ты здесь, – с удивлением проговорила Клэр, увидев входившую в гостиную дочь.
– Да, в тот момент ты была занята. Могу я взглянуть? – Она повернулась к полицейскому, державшему в руке кирпич.
Затянутый в форму полисмен выглядел таким юным, что внезапно Сара ощутила себя старухой.
Записка была отпечатана на маленьком белом листке.
– «Если же не, будешь бодрствовать, – вслух прочитала Сара, – то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя».[13]13
Откровение Иоанна, 3: 3.
[Закрыть]
Она вернула бумажку полицейскому.
– И вы считаете, что это не угроза?
– В общем-то это нельзя назвать угрозой, – ответил тот. – Я знаю, что вам это кажется несправедливым, но у нас есть определенные инструкции.
– Это из Откровения, – подал голос Энтони, становясь рядом с Сарой.
– Откуда тебе это известно?
– Прослушал в колледже курс по Новому Завету. Сара посмотрела на него с удивлением: оказывается, Энтони и Библию изучал? В гостиную вошел Марк.
– Спокойной ночи и спасибо вам, – обратился он к полицейским.
Клэр и Роджер Нортон продолжали сидеть на кушетке. После ухода полисменов в комнате установилось неловкое молчание, нарушенное наконец словами Роджера, повернувшегося к Энтони.
– Рад вас видеть. По-моему, мы еще не встречались. Выпустив руку жены, он поднялся.
– Простите меня. Папа, мама, это Энтони Коул, – запинаясь, произнесла Сара, явно не зная, как его представить. Друг? Знакомый? Мужчина, связавший меня по рукам и ногам? Затем она решила: вполне достаточно того, что вот он пришел и стоит перед ее родителями во втором часу ночи.
Отец с Энтони обменялись рукопожатием.
– Это ужасно, что вам с супругой пришлось пережить такое, – сказал Энтони, и Сара увидела, как сразу же потеплело лицо отца.
– Раньше мир был совсем другим, – с сожалением произнес Роджер Нортон. – Никто и не запирал своих дверей, а уж если что-то влетало в окно, то только бейсбольный мяч от неловкого удара соседского мальчишки. А всех своих соседей мы знали по именам. Теперь же люди стараются не общаться друг с другом. Обзаводятся всякими сигнальными системами, готовы подозревать каждого…
Сара уже знала, чем кончится речь отца – выкорчеванными апельсиновыми деревьями и грохочущим транспортом. Она пересекла комнату и опустилась на кушетку рядом с матерью.
– Ну, как ты, ма?
– Ничего, не беспокойся. Спасибо, что приехала, дорогая.
Каждый раз, когда Сара видела мать, она казалась ей еще более похудевшей – как будто она стремилась превратиться в тоненькую, едва заметную линию.
– Может, они уже больше не вернутся, – сказала Сара, беря мать за руку. – По-моему, это как-то имеет отношение к суду и к тому, что Белинда – моя подруга. Люди, с которыми она когда-то связалась… в общем, я думаю, что они хотели напугать вас. Мне кажется, на этом они остановятся. Пока, во всяком случае.
– Ну что ж, цели своей они достигли. У меня никак не идет из головы бедная кошка. – Клэр грустно кивнула. – Думаю утром обойти соседей, узнать, чья она.
– Мама, вряд ли это разумно, – проговорила Сара. – Будь она моей, я не пришла бы в восторг, узнав о таком ее конце. Не лучше ли оставить все как есть?
– Может, ты и права. – Мать посмотрела на Энтони, внимательно слушавшего лекцию Роджера Нортона по истории долины Сан-Фернандо. – Очень приятный молодой человек, – заметила она.
– Мм-да, интересная личность. Принести тебе чаю или еще чего-нибудь?
Сара была готова взяться за приготовление обеда из пяти блюд, только бы отвлечь мать от опасной темы.
– Не стоит, дорогая. Пойду-ка я приготовлю постель для Марка. Он сказал, что останется на ночь.
Марк вышел проводить их до машины. Сара заметила, что не только она, но и мужчины старательно отводят глаза от лужи крови и осколков разбитого стекла.
– О, отличная машина. «Мерседес 280 Е», – сказал Марк. – Давненько я их не видел.
– Да, я им горжусь, – Энтони похлопал рукой по дверце – ласково, будто касаясь женского бедра.
Сара обняла брата.
– Хорошо, что ты останешься с ними на ночь. Видишь, никак тебе не удается отделаться от своего одеяла, а?
– Да, старые вещи быстро входят в привычку, и все-таки это лучше, чем наркотики. Счастливого пути.
Машина тронулась, и Сара посмотрела в заднее стекло – Марк стоял у ворот, помахивая на прощание рукой. На миг ей показалось, что она вернулась в детство: вот он, тринадцатилетний, стоит у порога дома, а ее, девочку, которой только что исполнилось десять, увозят в летний лагерь – единственный раз в жизни, когда родители смогли себе это позволить. Тогда он точно так же улыбался и размахивал рукой, а она, обернувшись, смотрела в заднее стекло до тех пор, пока брат не превратился в едва различимую точку. Сару поразили перемены, происшедшие в семье, и то, что все же осталось прежним. Несмотря на минувшие годы, в чем-то не ощущалось совершенно никакой разницы.
– Наверное, будет дождь, – заметил Энтони. – Звезд совсем не видно.
Сара развернулась на сиденье, пристегнула себя ремнем.
– Спасибо, что решил поехать со мной.
– Я был рад познакомиться с твоими родителями и братом. Ты счастливая, Сара, – у меня никогда не было дома, где я чувствовал бы такую любовь.
– Да, я знаю. – Положив руку на спинку сиденья, она коснулась шеи Энтони, пальцы ее стали играть его волосами, поднимая, а затем отпуская длинные пряди.
– Не вздумай стричься.
– Хорошо. Не вздумай поднимать себе грудь.
Она рассмеялась.
– С чего это ты вдруг?
– Не знаю – просто торгуюсь с тобой. Длинные волосы в обмен на натуральную грудь. Мне нравятся твои груди – они само совершенство. И к тому же настоящие.
– Останешься сегодня у меня? – Она нежно массировала его шею.
– Конечно. На кушетке или в твоей постели?
– На кухонном полу.
В позе его было нечто совсем детское, когда он лежал рядом, свернувшись калачиком, уткнувшись лбом в ее плечо. Сару вдруг пронзило чувство, похожее на вину, хотя Энтони и не сделал ничего такого, что дало бы к этому какие-то основания. Если же причиной было само его тело, то ведь она же тоже играла. Во всем том, что он делал с ней, она тоже принимала участие – может быть, не совсем охотно, часто вслепую, но она же не говорила ему «нет». Ей хотелось рассмотреть лицо Энтони так, как это сделал бы художник, – увидеть скрытый под кожей мир – но она боялась разбудить его неосторожным движением.
Где-то ближе к утру Энтони повернулся к ней спиной, и она повернулась вместе с ним, обвив его руками, прижавшись грудью к его лопаткам. Сара и сама не знала, сколько они так пролежали: она то погружалась в сон, то пробуждалась от него. Ей казалось, что с улицы доносится шелест дождя, тихий и убаюкивающий. В какой-то момент возникло ощущение, что Энтони проснулся, но она тут же сама вдруг провалилась куда-то, уже не осознавая, лежит ли с нею кто-то рядом или нет. В очередной раз раскрыв глаза, Сара услышала барабанную дробь капель, ноздри ее уловили запах горящего дерева, рука нащупала холодную пустоту там, где лежало тело Энтони. Сочившийся сквозь окно свет был каким-то серым; стрелки на часах показывали половину седьмого, небо казалось плотно затянутым тучами.
Она накинула на себя халат – пояс вот уже несколько месяцев хранился отдельно – и прошла в гостиную. Завернувшись в запасное одеяло, лежавшее на всякий случай в шкафу, перед камином на спине раскинулся Энтони. Сара опустилась на пол, вытянулась рядом с ним.
– Уже не мог больше спать?
– Нет, просто захотелось посидеть у огня. Ты не против?
Она придвинулась ближе, распахнула одеяло. Склонившись, закрыла глаза, провела кончиком языка по пульсирующей на его шее жилке, затем вниз, по груди, вокруг каждого из сосков. Энтони взял руку Сары, положил ее туда, в самый низ живота. Но Сара вовсе не собиралась торопиться. Ее губы вели собственный отсчет времени, продолжая свое медленное, ленивое движение вдоль ребер. Временами, охлаждая пыл Энтони, она покусывала его. Все медленнее и медленнее скользили ее губы и язык вниз, пока наконец Энтони не выдержал и, сжав ее голову руками, заставил открыть рот навстречу бушевавшему в нем пожару. Ладони легли ей на уши, и вновь Сара услышала уже забытый шум прибоя, не сразу осознав, что это лишь ее собственное дыхание.
– О Господи, Сара, – прошептал Энтони, принуждая ее двигаться быстрее.
Но было еще слишком рано. Сара не хотела никакой гонки.
На несколько минут он полностью подчинился ее воле, а когда снова произнес ее имя, в голосе его звучала какая-то новая нота. Сара остановилась, положила руку туда, где только что до этого был ее рот, выпрямилась, вновь прижалась лицом к его шее.
– Чего ты хочешь? – спросила она. Очень часто этот вопрос оказывался опасным.
– Подожди минуту, – сказал Энтони, поднимаясь. Она услышала, как он прошел в ванную комнату.
Всхлипнул бачок, затем раздался шум бегущей из крана воды; его шаги в спальне, стук дверцы шкафа. В гостиную Энтони вернулся, держа в руке несколько ярких цветных шарфов. Шелковый букет.
– Повернись на спину, – он опустился рядом с ней на колени. – И сдвинься ближе к проигрывателю.
Он взял красный шарф и дважды обвернул одним его концом колено Сары, другой конец петлей захлестнул вокруг ножки проигрывателя. Ее правую ступню он привязал к ножке кофейного столика шарфом голубого цвета. Затем Энтони уселся на Сару верхом и закинул ее руки за голову; своей правой рукой он удерживал запястья, левой заматывал их поясом от халата.
Когда он откинулся назад, чтобы взять белый шелковый шарф, Сара уже знала, что ее ждет. Глаза Энтони завязывал ей не всегда, но в последнее время исключений не было. Однако на этот раз Сара ошибалась – намерения его были иными, пока, во всяком случае. Энтони немного приподнял ее голову, прикрыл шарфом Сарин рот, а концы крепко стянул на затылке. Белое безмолвие. Она попыталась было сказать «нет», но не успела.
– Доверься мне, Сара, – прошептал Энтони. – Помнишь? Ты должна верить мне.
Она понимала, что в глазах ее светится страх, что Энтони увидел его – до того, как завязал их черным шарфом. Ей казалось, что она уже давно стала его рабыней, что акт о полной капитуляции подписан – однако она ошиблась и здесь. Ведь тогда, в те времена, у нее еще оставался» голос. Теперь же она лишилась всего, кроме веры, которую он от нее требовал, веры и переполнявшего ее страха.
Правая рука Энтони лежала на ее талии. Он целовал ее левую грудь – сосок ощущал прикосновение кончиков его зубов. В полной темноте Сара нетерпеливо ждала, когда другая его рука начнет свой путь по ее телу, даря ему новые, не испытанные еще наслаждения. Где же она? Что он делает? Раньше можно было хотя бы задать вопрос. Обычно он не удостаивал его ответом, но звук собственного голоса действовал на Сару успокаивающе.
Наконец Энтони положил ладонь и на ее правую грудь, потер пальцами сосок; из горла Сары вырвался какой-то хрип, приглушенный шарфом. Даже треск поленьев в камине был громче, а к тому же и дождь еще стучал по желобам, укрепленным вдоль крыши. Плавно и ласково, подобно воде, омывающей тело, Энтони скользнул вниз, и Сара почувствовала, как твердая его плоть уперлась ей в бедро. А затем была пустота.
Он исчез – вот только звука шагов она не слышала. Значит, он все же должен быть здесь. Сара собрала все свое внимание, и слух ее уловил наконец его дыхание… новый звук… он что-то двигал на кофейном столике. Раздался треск зажигаемой спички – в этом уже ошибиться было невозможно. Сара ждала – мгновения казались ей вечностью – и вдруг она ощутила, что температура меж ее ног начинает повышаться.
Зажегши свечу, Энтони держал ее в пространстве между широко расставленных бедер Сары; до ноздрей донесся слабый запах воска и ванили. В окружавшей ее тьме Сара отчетливо представила себе его руку, сжимающую свечу. Но только руку. Она и понятия не имела о том, что Энтони делает или собирается делать; воображение ее металось, выстраивая картины одна ужаснее другой.
«Верь мне, Сара». Слова эти остались непроизнесенными, Энтони молчал. И все же она слышала фразу – в ушах ее звучало эхо предыдущих ночей. Она повторяла ее про себя – беззвучно, – обреченная на белое безмолвие.
Пальцы Энтони пришли в движение, они чертили на ее коже маленькие влажные кружочки, они уходили все глубже, – зондируя, исследуя, – и свеча освещала им путь. Трепетное пламя не приблизилось к ней ни на дюйм, но к его теплу прибавился теперь жар ее собственного тела. Комната вокруг таяла, растворяя Сару в себе. Дыхание сделалось прерывистым – мощные выдохи с трудом пробивали дорогу через плотный шелк. Никогда еще, думала Сара, не приходилось ей быть столь открытой и беспомощной. Палец Энтони во что бы то ни стало хотел довести ее до конца, до предела, и Сара боролась с искушением поддаться ему или устоять. Где-то в глубине бушевала злость, едва просачиваясь сквозь страх, жар и сознательную решимость сдаться на милость своего повелителя. Сара злилась, что Энтони не изъявлял готовности лечь рядом, лечь на нее – он оставался в стороне, касаясь ее тела только рукой.
Жар побеждал. В сотрясавшей ее дрожи Сара закрыла под повязкой глаза, целиком отдавшись на волю темных, мрачных волн.
Внезапно она ощутила покой. Растворилось в воздухе тепло, шедшее от пламени свечи, пропали пальцы. Что дальше?
Энтони удивил ее тем, что в первую очередь снял повязку с глаз. Какую-то долю секунды зрачки обоих были устремлены друг на друга – затем Сара опустила взгляд ниже, чтобы убедиться в том, что Энтони еще не израсходовал свой пыл – в тот момент это показалось ей очень важным. Пыл остался. Несколько мгновений Энтони тоже разглядывал ее, как бы принимая решение относительно своих дальнейших действий. Может, стоит развязать рот – если он и в самом деле хочет услышать ее голос? Приподняв голову Сары, он распустил узел на затылке.
– Что же ты не трахнул меня? – хрипло спросила Сара пересохшими губами.
Она и сама поразилась той стремительности, с которой из глаз ее хлынули слезы. Лицо исказилось. Энтони опустился на колени рядом – снять путы с ее кистей, и Сара изогнулась, пытаясь приникнуть ртом к его плоти, но рыдания помешали ей. Энтони невозмутимо освободил одну ее ногу, затем другую, и лишь после этого решил заняться ее слезами. Накрыв своим телом Сару, он уперся локтями в пол и обеими ладонями принялся с нежностью вытирать ее щеки. Саре почему-то вспомнились дворники, очищающие ветровое стекло автомобиля.
– Отчего ты плачешь, Сара?
– Ты не захотел меня. Единственное, что тебе было нужно, – это напугать меня.
– Ты решила так потому, что чувствовала всего лишь мою руку? – прошептал Энтони, касаясь губами ее уха.
– Не знаю. – Не находя логики в собственных словах, Сара показалась себе совсем глупенькой.
– Причина отчасти кроется в твоем страхе. Другая сокрыта в том, чего ты о себе пока еще не знаешь. Как только мы начинаем с тобой эти игры, ты как бы снова оказываешься в детском саду. Отбрось от себя страх.
– А ты, значит, заканчиваешь школу, да? Ты уже не в первый раз сдаешь такой экзамен, правда, Энтони?
Подобного разговора между ними еще не было, подумала Сара, не решившись задать этот вопрос вслух.
– Во всяком случае, я знаю, что делаю. – Протянув руку, он зажал между пальцев белый шарф. – Хочешь завязать мне глаза? Хочешь – свяжи меня сейчас же. И можешь делать, что тебе вздумается, – это уже будет твоя игра.
Она отрицательно покачала головой.
– Видишь, и это тебя тоже пугает. Ты так и не знаешь, игра на чьей стороне доставляет тебе наибольшее удовольствие. Что приятнее – командовать или подчиняться? Но так или иначе ты должна будешь сделать свой выбор, научиться чему-то, и ты сама к этому стремишься – в противном случае нас сейчас бы здесь не было. Я говорил тебе об этом и раньше – вот почему мы с тобой встретились, вот почему мы до сих пор вместе. Не отдавая себе отчета, ты подсознательно искала именно этого.
Сара внимательно рассматривала свое тело. На правой груди виднелись два маленьких синеватых кровоподтека. Следы зубов. Синяки, которые он ей оставлял, располагались теперь во все более потаенных местах. И это только те, что она была в состоянии видеть.
