Текст книги "Крепкий орешек"
Автор книги: Петроний Аматуни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Часть третья
В Аэрограде
Нет для меня города роднее и ближе Аэрограда.
Не ищите его на карте; его населяют те, кто одновременно находится в полете на самолетах Аэрофлота.
Приобретайте авиабилет, садитесь в самолет, пристегните ремни, и с первого же сантиметра высоты вы – в Аэрограде!..
УЧИТЕЛЬ ЛЕТЧИКОВ
1
С удовольствием читал я однажды в «Литературной газете» диспут о роли экзаменов: есть о чем поразмышлять. К тому же я – один из тех, кто имеет особое право судить о роли зачетов и всевозможных экзаменов в нашей жизни.
Секрет прост: я летчик. Профессия, как известно, рискованная и все такое, но мало кто из пешеходов знает, какие переживания подстерегают нас у доски с экзаменационным билетиком в руках. Думаете, в летной школе? Как бы не так – всю жизнь! Ежемесячно, ежеквартально и, разумеется, ежегодно. Последние зачеты я сдавал за неделю до ухода на пенсию по выслуге лет…
А на вопрос, что такое летчик, всякий знающий – с юмором, конечно, – прежде всего ответит: «Это умелец, летающий на чем-нибудь в свободное от зачетов время». И будь ты хоть самым заслуженным, опытным пилотом, передовиком производства, налетай ты хоть миллион часов, все равно сдавай зачеты, причем, как правило, от нуля, будто ты только что прикоснулся к штурвалу.
Окончив в 1953 году курсы вторых пилотов, я получил направление и прибыл к месту назначения. Переступив порог штаба, я попал в новый для меня и мало знакомый мир… Даже лозунги на стенах были особенные: «Боритесь за высокую производительность каждого рейса!», «За безопасность, регулярность, экономичность!», «Крейсерский график – основа расчета полета», «Вторые пилоты! Правильно распределяйте груз в самолете!», «Боритесь за культурное обслуживание пассажиров в полете!», «Пилоты! Летайте только на наивыгоднейших эшелонах!» и т. д. Ужас!.. Где же романтика полетов, свободных от земных рассуждений и забот о «наивыгоднейших эшелонах»?.. Куда я попал?
Несколько минут спустя представился начальнику штаба. Он оказался человеком дела и, ознакомившись с моими документами, сказал, подавая зачетный лист:
– Работы у нас хватает, поэтому постарайтесь поскорее разделаться с этим и приступайте к полетам… Основные зачеты примет у вас пилот-инструктор вашего подразделения Виктор Андреевич Васильев.
Разыскал Васильева. Подвижный человек, небольшого роста, с умными, чуть лукавыми, глазами и крупными чертами лица. По значкам на его кителе я сразу узнал, что Васильев налетал более двух миллионов километров. Держался он скромно и запросто, будто с ним мы знакомы уже давно. Выслушав меня, взял зачетку, подумал и предложил:
– Пойдемте в штурманскую, там никого нет.
На душе у меня было спокойно: в этом деле я человек закаленный – поднимите меня хоть в час ночи и я без запинки сдам зачеты даже по лунным затмениям. Но с Виктором Андреевичем я попотел основательно. Он не заглядывал в наставления и инструкции, потому что каждый параграф знал и так, вопросы задавал как будто самые простые, и все же…
– Какой-то любитель голубей хочет отправить своих птичек в Москву – подарок приятелю. Как прикажете их грузить в самолет?
Грустное молчание. А ведь где-то в самой глубине инструкции по перевозкам грузов затесался и такой маленький пунктик, которому я не придал значения!
– Что надо делать при рулении, чтобы пассажиры не требовали книги жалоб?
– ?!?!?!.
Ответ оказался классически несложным: отлично рулить!
– Что надо делать если в полете вышел из строя автопилот?
– Гм… Выключить его.
– Правильно. А еще?
– …
– Радоваться! Вы сами будете крутить баранку вместо автопилота и потренируете себя в технике пилотирования. Еще вопрос… Перед самым полетом вы обнаружили, что обе фары на крыльях сгорели. Рейс дневной. Ваши действия?
– Надо лететь.
– Нельзя. Вылетаете вы днем, но по пути вас задержит в каком-нибудь порту непогода, и продолжать рейс придется ночью, а вы без фар… Всегда вылетайте только на абсолютно исправном самолете! Не вылетайте даже без чайных стаканов – они могут понадобиться пассажирам. Так-с… Летите ночью, за облаками. Луна слева от вас, что надо сделать?
– Вы шутите, Виктор Андреевич?
– Наполовину шучу, поскольку в наставлении нет такого параграфа. А наполовину – говорю серьезно. Ведь вам доверяют пассажиров! Следовательно, надо знать свое дело до мельчайших тонкостей… А я летаю побольше вас, уже свыше двадцати лет. Не обижайтесь на меня, старика. Итак, ваши действия?
– Не знаю, – отвечаю я с плохо скрытой обидой.
– Запомнить! Понимаете? Запомнить, что луна слева. Если вы вдруг влезли в облачность, у вас отчего-то неожиданно вышли компасы из строя, а через пять-десять минут вы снова вылезли на свет божий и видите луну справа – значит, вы не туда летите, чудо-человек! Летчик должен быть наблюдательным… Ну ладно, решите следующую задачку по радиосамолетовождению. Пишите…
Более двух часов сдавал я зачеты Виктору Андреевичу. Недоумение мое скоро сменилось истинным увлечением, и, хотя сам я в авиации не новичок, выучил в аэроклубе не одного молодого летчика и, как мне думалось, знал особенности своей профессии, я убедился, что мне еще надо много и много учиться, чтобы знать хоть половину того, что знает Виктор Андреевич.
Он поставил мне «четверку». Это была едва ли не первая моя «четверка» в авиации, но я не только не разочаровался, а даже гордился тем, что такой знающий, опытный и требовательный человек признал мои знания хорошими.
2
В самолете Ли-2 № 4516, уже готовом к рейсовому полету Ростов-на-Дону – Москва через Донецк и Курск, все еще продолжается осмотр экипажем пилотской кабины, багажников, приборов, а уборщица усердно наводит блеск в уже подметенной пассажирской кабине.
– Что вы так суетитесь? – недоумевает второй пилот, недавно окончивший курсы и перешедший на тяжелый самолет (не стану таиться – это я).
– С нами полетит поверяющий, Виктор Андреевич Васильев, – многозначительно пояснил молодой командир корабля Яков Иванович Сергеев.
– Ну и что же?
– Не приходилось еще летать с ним? – спрашивает бортмеханик.
– Нет.
– Сегодня слетаешь, – усмехнулся бортрадист Иван Бобрышев. – Он все видит и все знает…
Второй пилот сохраняет независимый вид, но что-то в тоне товарищей заставляет и его внимательнее обычного осмотреть свое рабочее место, проверить еще раз расчеты в штурманском плане полета.
Несколько минут спустя в самолет заходит Васильев:
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, Виктор Андреевич.
– Готовитесь?
– Никак нет, мы еще полчаса назад приготовились к полету, – докладывает Сергеев.
– Отлично. Ну, давайте располагаться: вот уже и пассажиров к нам ведут. И детишки есть – все теперь летают! Вон какая вострушка, да еще с бантом… Похожа на мою дочку, когда она была маленькой… Вы пока будете штурманом, а я займу ваше место, – говорит Виктор Андреевич второму пилоту.
…Вырулили на бетонку для взлета. Виктор Андреевич рассеянно смотрит по сторонам. Но это только так кажется, на самом деле он наблюдает за Сергеевым и оценивает каждое его движение, а огромный опыт позволяет ему проделывать все это не глядя на Сергеева и на его руки и ноги, управляющие самолетом.
Впрочем, это давно перестало быть секретом, и Яков Иванович старается изо всех сил: взлетел, что называется, без сучка и задоринки.
– Два месяца назад вы взлетели хуже, – одобрительно замечает Виктор Андреевич. Вы тогда как бы щупали землю на выдерживание и легонько уклонились влево… Это было четырнадцатого августа в десять часов тридцать минут – мы взлетели на Адлер…
Бортмеханик выразительно посмотрел на второго пилота. Яков Иванович вздохнул. О цепкой памяти Виктора Андреевича Васильева не зря ходят легенды среди летчиков.
Набрали заданную высоту, прошли выходной коридор и, свернув влево, взяли курс на Донецк. Ясная погода на полпути резко сменилась густой облачностью с редкими разрывами, в которых виднелась густая темно-серая дымка, почти всегда окутывающая весь Донбасс и прилегающие к нему районы. Когда в одном из разрывов показалось круглое озерцо и какое-то большое здание с высокими дымящимися трубами, Виктор Андреевич быстро повернулся ко второму пилоту и неожиданно спросил:
– Что это такое? Запамятовал я.
– ЗуйГЭС.
– Ага. Так-так… Спасибо, – и повернулся к бортрадисту. – Бобрышев, вы, кажется, хотели запросить Донецк?
– Вот он, Виктор Андреевич!
– Уже есть? Замечательно!
На лице Виктора Андреевича добрая улыбка. Экипаж Сергеева дважды завоевывал первенство в социалистическом соревновании, а потому Васильеву приятно подмечать хорошее.
Над аэродромом Донецка висит низкая, густая облачность и дует боковой ветер: погода словно специально заказана для проверки экипажа. Заходили на посадку, почти не видя земли, по приводным радиостанциям. Прошли дальнюю приводную, на секунду впереди промелькнула бетонка и закрылась серым нитевидным облаком. Выпустили шасси. Прошли ближнюю. Расчет был абсолютно точным. Яков Иванович мастерски притер самолет около посадочных знаков на три точки.
– Вот и вся премудрость! – удовлетворенно сказал Васильев. И Яков Иванович повеселел: инструктор доволен…
…От Донецка до Курска самолет вел второй пилот, а Сергеев выполнял обязанности штурмана. Виктор Андреевич пересел на левое сиденье. Погода на этом участке маршрута улучшилась. Земля просматривалась легко, и оставалось только не запутаться во множестве дорог, тоненьких речушек и густо разбросанных населенных пунктов.
– Ишь ты! – вдруг воскликнул Виктор Андреевич, с любопытством высматривая что-то внизу. Так и знал, что промахнется.
– Кто? – удивился второй пилот.
– Да охотник. А заяц перемахнул через кусты – и ходу… Эк бежит, серый!
Второй пилот невольно глянул на землю с двухкилометровой высоты, отыскивая глазами зайца, но тут же догадался, что это шутка, и, слегка покраснев, отвернулся.
– А-ба-ба, а-ля-ля… – негромко произнес Виктор Андреевич минуту спустя.
Второй пилот вздрогнул и стал метаться взглядом по приборной доске: авиагоризонт – нормально, компас – нормально, скорость – тоже. Температура масла и воздуха… минус 70°!!! В чем дело? Выключил Виктор Андреевич электрические термометры? Нет, тумблеры этих приборов включены… Испортились?
– Скорее, скорее… – торопил Виктор Андреевич, заметив беспокойство второго пилота. – Ищите… «зайца»! Не поняли, в чем дело? Я выключил источники общего питания – в этом и весь секрет… Надо быть внимательным. Ну, ладно, это я просто пошутил, больше не буду… – и, немного помолчав, как бы между прочим пропел – А-ба-ба, а-ля-ля…
Второй пилот опять обеспокоенным взглядом пробежал по приборной доске, но все было нормально: и курс, и скорость, и высота, и температура… В чем же дело?
– Заданную высоту набрали или нет?
– Набрал, Виктор Андреевич.
– Очень хорошо. А есть ли под нами какой-нибудь характерный ориентир?
– Есть, – ответил второй пилот, – глянув вниз. – Железка…
– Вот и нажмите на кнопку секундомера, засеките время от этой железной дороги, чтобы, немного погодя, определить нашу путевую скорость на прямой. Как раз впереди встретится нам еще одна дорога.
Второй пилот включил секундомер, но попытался оправдаться:
– Так ведь штурманские обязанности исполняет сейчас Яков Иванович…
– Каждый, конечно, исполняет только свои обязанности, это верно, – согласился Виктор Андреевич. – Но все должны всегда знать, где они находятся: ориентировка – общее дело!
– А сейчас я включу «Иван Ивановича» и посмотрю, как вы летаете на автопилоте.
– Чего же тут мудреного: он сам ведет машину.
– Ну, отдохнете немного… Вы откуда сами? Расскажите о себе.
…Виктор Андреевич внимательно слушал короткий рассказ второго пилота, изредка вприщур посматривая то на него, то на приборы. Сперва все шло хорошо, но потом самолет почему-то стал то поднимать нос, то опускать, набирая при этом или теряя несколько метров высоты. Второй пилот стал подкручивать ручку горизонтальной стабилизации, но положение только усугублялось.
– Не держит, – убежденно сказал он.
– О приборе, как и о человеке, нельзя судить так скоропалительно, – заметил Виктор Андреевич. – Возможно… Впрочем, вы сами скажите: отчего это может произойти при совершенно честном, исправном автопилоте?
Второй пилот сосредоточенно наморщил лоб, тщетно перебирая в памяти различные варианты объяснения, но, боясь ошибиться, невольно скосил глаза в сторону бортмеханика. Поняв немую просьбу товарища, Володя Клинк мимикой удачно подсказал ему, и пилот сразу вспомнил то, о чем им как-то говорил преподаватель на курсах.
– Крутятся колеса, – сказал он.
– Что надо сделать?
– Нажать на тормоза.
– Жмите…
– Гм… Жму, да вот почему-то никакого эффекта, – огорчился второй пилот. – Значит, дело не в колесах.
Задумался и Виктор Андреевич.
– Ах ты, егоза с бантом, – улыбнулся он. – Сейчас я выйду в пассажирскую кабину и все улажу, если, конечно, у нее покладистый характер…
– У кого?! О чем вы, Виктор Андреевич?
– Сейчас, сейчас… Сергеев, посматривайте! – с этими словами он встал с пилотского кресла и вышел в пассажирскую кабину.
В мягких удобных креслах полулежали пассажиры. Лица их веселые, а взгляды направлены на девочку в коротком платье и с большим голубым бантом на голове. Белокурые волосы ее рассыпались по плечам, серые глазенки блестели весело и озорно: она нашла для себя забаву, которая не только доставляла ей удовольствие, но и привлекала внимание взрослых! С громким визгом и смехом она быстро разбегалась по проходу и делала прыжок. Затем поворачивалась и проделывала это же в обратном направлении…
– А вот я тебя и поймал, проказница! – воскликнул Виктор Андреевич, схватив ее в объятия.
– Так я же не ловилась! – воскликнула девочка. – Вот давайте снова… А так – не по правилам!
– А ты кто такая, что в самолете правила устанавливаешь?
– Верочка.
– Вон как! Подумать только, а я до сих тебя не знал.
– Потому что я маленькая, а вы… большой, – рассудительно пояснила она. – Мне еще семи лет нет.
– Правильно, не спорю. А вот бегаешь в самолете зря.
– Нельзя?
– Если очень хочется, то пожалуйста. Но, оттого что ты бегаешь, самолет качается, и про летчика скажут, что он не умеет летать, плохой летчик… А на самом деле он-то и не виноват!
Девочка задумалась.
– Тогда я буду сидеть смирно, – решила она.
– Молодец. Лучше в окошко посмотри. Вон поезд идет…
– Где?
– Внизу.
– Там все игрушечное, – отмахнулась Верочка.
Виктор Андреевич ласково потрепал ее по плечу и вернулся в пилотскую кабину.
– Ну, авиаторы, какая скорость? – спросил он, усаживаясь на свое место.
– Сейчас подсчитаю, Виктор Андреевич.
– Надо было сделать это, когда мы пересекали вторую железку. Умейте разговаривать и дело делать. А-ба-ба, а-ля-ля – это враг пилота!
Да, что это за «а-ба-ба, а-ля-ля»?! – скажет читатель.
Упомянутую нами абракадабру хорошо знают многие пилоты Аэрофлота: это озорное звукосочетание незаметно вошло в их быт и носит вполне определенный смысл (говорят, что и придумал его Виктор Андреевич).
Представьте себе, что во время обычного, несложного полета на маршруте среди самоуспокоенных членов молодого экипажа возник оживленный разговор. Тема не имеет значения. Важны темперамент и авиационная молодость беседующих. Беседа становится все оживленнее, автопилот включен, самолет летит сам… Однако нет машины коварнее самолета! Конечно, до настоящей беды далеко, но, пользуясь предоставленной свободой, самолет начинает проявлять беспечность к боковому ветру и словно радуется тому, что его сносит все дальше в сторону от заданной линии пути; он произвольно меняет высоту полета, в общем, совершает ряд мелких проступков, нарушающих строгую красоту полета и удорожающих рейс: ничего, дескать, Аэрофлот – богатая организация и оплатит недосмотр и невнимание нерадивого экипажа.
Вдруг командир корабля замечает неладное и с укором к себе говорит:
– Пока мы тут а-ба-ба, а-ля-ля, а ветерок нас снес, и высоту мы потеряли!
Мгновенно смолкает беседа, и экипаж возвращает машину на путь истинный.
…Под самолетом Курск. Второй пилот входит в круг над аэродромом, Виктор Андреевич наблюдает за ним, но не отвлекает его внимания: не то время.
– Есть выпустить шасси! – вдруг вскрикивает бортмеханик, и в самолете раздается шипение выпускаемых колес.
Второй пилот благодарно взглянул на бортмеханика: ведь он так старался перед Виктором Андреевичем, что даже позабыл дать вовремя команду «выпустить шасси», а бортмеханик по-товарищески выручил его и, чтобы поверяющий не заметил этого, громко откликнулся, будто нужная команда уже была дана. Но Виктора Андреевича на мякине не проведешь. Пряча улыбку в ладонь, он сделал вид, что и в самом деле не сообразил. «Дружный экипаж, – подумал он. – А на ошибку все же укажу, но после, когда сядем…»
Посадка произведена нормально. Когда уже рулили к аэровокзалу, бортрадист Бобрышев как бы только сейчас спохватился и «удивленно» спросил из-за плеча бортмеханика:
– Как, уже сели?!
– Да, разве не видишь? – добродушно кивает бортмеханик.
Это традиционный аэрофлотский комплимент пилотам: дескать, так мягко сели, что и не почувствовали, как машина коснулась земли.
НЕМНОГО ЮМОРА
1
Однажды я – уже молодой командир корабля – выполнял со своим экипажем обычный рейс из города Шевченко, что у мыса Мелового на восточном побережье Каспийского моря, в Минеральные Воды. Через Махачкалу, но без посадки. Днем. Летом. В ясную погоду. Пассажиров, разумеется, комплект. Аэрофлот едва успевает перевозить желающих!
Рейс простой, легкий. Забрались повыше. Включили автопилот. Каспий блестит, словно зеркало, только слегка запыленное – за счет влажной, прозрачной дымки.
Махачкала доложила: «Середина моря», и тут, кажется, правый двигатель чуточку изменил свои голос… Переглянулись.
Закурили. И снова за бортом знакомый ровный гул. Кто-то облегченно вздохнул и стал вспоминать анекдот времен Рамзеса Второго, как вдруг… что-то вновь изменилось за бортом. На этот раз даже отблеск вращающегося правого винта чуть дрогнул.
Умолкли. И Он опять повел себя как ни в чем не бывало. Это уже выходило за рамки приличий, и я с любопытством глянул на «озорника». Без всякого осуждения – упаси бог! – только с любопытством.
Вдруг снова что-то стало в Нем пошаливать.
Тогда мы заговорили о правом двигателе, как о парне надежном, всем удовольствованном и потому не имеющем права жаловаться на судьбу: и вовремя ему сделали профилактику, и масло вовремя заменили, и работой не перегружают… Все это говорилось в третьем лице, потому что внизу – вода. Просто намекали: нельзя, дескать, хамить, не имея к тому сколько-нибудь достойного основания.
Замолчали и… вежливо кашлянул Он! Так повторилось еще дважды, но вот Каспий остался позади, внизу расстилалась дагестанская земля, и если чуть подвернуть вправо, то можно спланировать на равнину, а вообще, чтобы не волновать пассажиров, можно на одном левом долететь и до Минеральных Вод. Тут уж правому движку влетело по первое число. Чего он только не выслушал тогда! Особенно разъярился бортмеханик.
– Ну, что же ты теперь не бузишь?! – кричал он. – Ну, давай, продолжай… Значит, только над морем характер заявляешь?!
Но правый двигатель работал, как часы, и подчеркнуто не обращал внимания на оскорбления.
В Минеральных Водах сменный инженер самолично осмотрел двигатель, гонял его на всех режимах, но тот оставался спокойным и корректным и, наконец, заставил инженера как-то странно посмотреть на командира корабля.
2
В нашей эскадрилье возникла вакансия – освободилась должность пилота-инструктора. Кандидатов оказалось двое: Афанасий Архипович и Иван Иванович. Оба равные по достоинствам и недостаткам (если последние удалось бы у них обнаружить), так что положение создалось довольно щекотливое.
День бежит за днем, а командир объединенного авиаотряда все еще думает, поглаживает подбородок и вздыхает… И тут прилетает из Москвы весьма строгий пилот-инспектор. На этот раз ему обрадовались и обратились с просьбой: выручайте!
На левом командирском сиденье – Иван Иванович, на правом, где обычное место второго пилота, – сейчас московский инспектор.
Вырулили на бетонку, инспектор зашторивает левую сторону смотрового стекла, то есть, закрывает ее наглухо плотной черной шторой, и говорит:
– Давай, Иван Иванович, весь полет, от взлета до посадки, – вслепую…
Такого еще не бывало, но Иван Иванович и бровью не повел. Слетал отлично! Следом ничуть не хуже выполнил полет Афанасий Архипович.
Тяжко задумался инспектор и бормочет:
– Черти бы вас взяли обоих, вместе со мной. Ввязался…
– Чего? – не понял Иван Иванович.
– Черти, говорю, взяли бы вас обоих!
– А-а… Оно, конечно, да где их взять?
– Думаю… Вот что, хлопцы, дайте-ка я сейчас разок слетаю под шторкой, а вы оба присматривайте…
Ну, вырулили, зашторивается инспектор и просит взлет. Разрешают. И побежала машина, да все ее вправо тянет – Афанасий Архипович чуть было не вмешался, но тут машина кое-как взлетела.
По кругу делать особенно нечего – летит как надо. А вот с четвертым разворотом запоздал инспектор, потом спохватился, что промахнулся, с огромным креном давай назад выходить в створ посадочной полосы, снова проскочил и вторично еле-еле пристроился к наружному курсу.
Переглянулись украдкой Афанасии Архипович с Иваном Ивановичем, но помалкивают, начальство пилотирует…
Вот и полоса уже. Иван Иванович вежливо высоту подсказывает, Афанасий Архипович за свой штурвал пальчиками придерживается на всякий непредвиденный, а инспектор старается.
Однако смотрят – «подвесил» он самолет сантиметров на тридцать, а то и на все пятьдесят, да как кинет его сверху, аж загудела пустая машина, точно барабан.
Срулили на травку, инспектор весело, как ни в чем не бывало спрашивает:
– Ну как, Иван Иванович, полетик?
Мигом взмокрел Иван Иванович. «Выдать, думает, правду? Еще зажмет при случае!..»
– Да как вам сказать… – вслух произносит он. – Так ведь… того…
– Ну, ну, потяни резину!
– Так ведь… в общем-то… нормально…
– А ты что скажешь, Афанасий Архипович?
– Плохо, – брякнул Афанасий Архипович, сперва отворотясь, а потом в глаза глянул начальству и закончил: – меньше надо в кабинете сидеть, а больше самому тренироваться…
– Вот это и есть ответ пилота-инструктора! – воскликнул инспектор. – Так тому и быть. А ты, Иван Иванович, чего-то ударился по дипломатической части… Ну, я для тебя сейчас специально сотворю полетик: все мы немножко дипломаты…
И сотворил. Показал, как в авиации боги летают.
