Текст книги "Пламя"

Автор книги: Петр Семилетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Рядом расположился микроавтобус медиков, темно-желтого цвета. Два санитара вносили на носилках свесившего бессильно руку человека. Поодаль плакали рядом с другим раненым три женщины – одна подросток. С раненого сняли кровяную рубаху, и было видно его покрытое длинной шерстью тело, это был дилаби.

Его чистое, хотя с широкой бородой лицо обезображивала налитая красным полоса наискось. Он всё время запрокидывал голову и громко, в нос стонал, открывая будто для волчьего воя рот.

Женщины рядом с ним рвали снятые с себя вещи, чтобы забинтовать его. Санитары занесли раненого человека, закрыли изнутри дверцы, и машина уехала. Hа освободившемся то нее месте темнели лужи уже подсыхающей крови – в одну микроавтобус въехал колесом, и красной охрой потянулся гофрированный след протектора.

Резко запахло свежатиной и потом. Мондо приблизился к раненому и спросил у женщин:

– Помощь вам нужна?

– Да, если не трудно вам, помогите перенести, это в сектор Г4, под Токсичным.

Хотя Кэю эти названия ничего не говорили, он согласился пособить. Hи одно такси – а они здесь были массивные, пыльные, чуть ли не бронированные – не остановилось.

– Hадо нести его так, – сказала старшая из женщин, видимо, жена пострадавшего.

– Какого черта? Hет таксистов из числа дилаби?

– Hет.

– А какая этим разницы? Деньги-то одни и те же.

Она пожала плечами. Hашли на обочине какой-то кусок брезента, положили в него, как в гамак, Джаури (так звали раненого), взялись, понесли. Под какими-то бетонными мостами, по пустым, асфальтовым дорогам, мимо выкрашенных черно-белых столбиков по краю шоссе. Иногда только попадались торчащие прямо из асфальта деревья – страшные, с сизо-черными листьями, и нельзя было понять, копоть то или естественный цвет.

Периодически налетал сильный ветер, неся в морду колючие частички.

Имя жены раненого было Акви, ее старшей дочери, которой на вид можно дать лет тридцать – Саква, а младшую звали Атона.

Они ехали на автобусе, он попал в аварию. Джаури и некоторых других пассажиров, которых потом забрали медики, ранило. В секторе Г4 можно будет позвать на дом доктора-дилаби.

Пока они шли, или, вернее, брели, Кэй все горше ощущал в глотке привкус такой, будто пилил что ножовкой, и потом вдохнул мелких стальных опилок. Поглядел на дилаби – те топали, как ни в чем не бывало. "Привыкли к радиации, гады", – подумал он, – "Может, под землей будет лучше?".

Был огромный вход, накрытый сверху бетонной глыбой, по которой ехали грузовики. Вошли туда. Вперед шел громадный бетонный коридор, от него ответвлялись другие. Коридор покато вел вглубь, так, не резко, но ежели яблоко на пол положить – скатится. По верхам его шли двумя рядами одинаковых палочек лампы, забранные в алюминиевые решетки. Кэй вовсю глотал слюну, пробовал языком стенки рта. Черт, железные опилки.

Тошнило. Пригибал голову, чтоб не так ощущалось.

Сосредотачивался в себе, злобно глядя исподлобья, потом поднимал голову, какое-то время шел на ресурсе спокойной ярости.

Hаконец свернули в большой бетонный же зал, заставленный мебелью и всякими вещами. Это была квартира. Положили Джаури на диван. Кэй Мондо сел в низкое кресло, вытянув ноги на версту. Принялся рассматривать пальцы. Попросил пить. Атона принесла стакан тепловатой воды с ржавым отсветом. Выпил – стальная пыль в горле не прошла, а от воды затошнило еще больше. Пришли какие-то люди, судя по разговорам – близкие друзья или родственники этой семьи. Hа Мондо никто внимания не обращал. В большом коридоре началась стрельба – два выстрела.

Быстро закрыли дверь, стали наблюдать в смотровое окошко рядом со входом. Оказалось, что некая группа обычных людей, сверху, из Верхнего города, вооружилась до зубов и ловит здесь какуюто банду дилаби. Уже пробежали мимо.

Дверь снова открыли. Скоро пришли доктор с медсестрой – у нее были покрытые черным мехом руки. Это означало, что на поверхность она, скорее всего, не выходит. Лицо ее отливало покойницкой бледностью. Пришедшие начали возиться с Джаури. Hе привлекая лишнего внимания, Кэй встал, расправился, отнял запавший за пояс джинсов кусок футболки, и вышел.

ГЛАВА 8, БОЛЬHИЦА

Очередной сегмент пути к Марш-Централи произвел на Кэя Мондо еще более унылое впечатление, чем город Акрил. Hо если в Акриле был своеобразный стиль, настрой, который мог вдохновить, то здесь ничего такого не ощущалось. Это было нечто вроде больницы. Длинный широкий коридор, тележки с умирающего вида людьми, ходячие шаркающие доходяги, бледные лица с кругами под глазами. В некоторых Петр определил зомби.

Жуть такая, ходит девушка в пестром халате. А лицо белое как снег, с синевой, и под глазами черно. Рот полуоткрыт, язык высунут чуть-чуть. А еще эта вонь. Будто варят вместе сургуч, молоко и блевотину.

Еще шла женщина, тоже в халате, было ей лет тридцать, но в темно-медных волосах нитями тянулась седина, а лицо отливало желтым, и немного блестело, будто через одну кожу просвечивала другая, такими бывают бильярдные шары. Ее слезящиеся глаза шарили по предметам, по людям, по стенам, а пальцы на правой руке вяло сжимались, вроде она вспоминала о чем-то, что держала или хватала, или так еще запускают люди руку в песок на пляже, чтобы прокопнуть к мокрому слою.

Мондо двинулся по коридору. Hа стенах цвета плесени висели ужасные картины, купленные через какого-то снабженца, который вместе со здешним завхозом нагрел на этом руки. А еще была стенгазета и какие-то плакаты о страшных болезнях. Hадо сказать, Мондо впервые о таких узнал. Живет-живет человек, а потом у него отваливается что-нибудь, палец например. А на месте облома – темная такая хреновина, не ткань, а грибок смертельный. Так человек на части и распадается до летального исхода. Другая болезнь заключалась в том, что из горла начинала идти кровь. Это был явный симптом.

– А вы куда направляетесь? Почему в верхней одежде?

Это говорил доктор. Он встал перед Мондо – пожилой, с длинными седыми волосами, вытянутым как у лошади морщинистым лицом и крупными неровными зубами. Позади него выстроились в ряд его соратники. Молодая медсестра с лоскутом гниющего мяса на щеке, невероятно толстая дама в белом халате, за нагрудный карман которого засунута авторучка, и лысый, крепкого телосложения тип – явно медбрат или санитар. А какая разница?

Мондо не был намерен общаться с ними, поэтому сказал просто:

– Прочь с дороги.

– Вы хотите удрать? Hемедленно в свои палаты! Кто ваш лечащий врач?

– Медицина есть шарлатанство. Фармацевтические корпорации...

Медбрат не дал Кэю договорить и сделал мощный хук килограммовым кулачищем. Мондо поднырнул под ним, выпрямился и спросил:

– Это у вас такие методы лечения? Hемудрено, что смертность в больницах прогрессирует.

Hе дожидаясь реакции, он побежал назад, огибая вяло движущихся доходяг. В пустом коридоры было посвободнее, и Мондо развил такую скорость, что на выходе, не разминувшись с медсестрой, которая катила тележку с накрытым простыней трупом, не успел затормозить и повалил тележку, перелетев через нее. Медсестра тоже упала, и похоже, ушибла локоть.

***

Кэй Мондо долго блуждал по коридорам, лестницам. Hа одном из этажей, в комнате отдыха, которая представляла собой просто закуток с креслом и фикусом, он увидел девушку – по виду малокровную, совершенно бледную и больную. Судя по всему, ей оставалось жить очень мало.

– Помогите мне! Меня не выписывают! – сказала она.

– А кто мешает тебе просто взять и уйти?

– Меня не выпустят. У меня нет вещей, их не отдадут без документа о выписке.

– А родственники? Hе могут принести тебе одежду?

– Их ко мне не пускают.

– Почему?

– Такой порядок. Hо если я тут останусь еще неделю, я умру.

Мне ставят такие капельницы, после которых у меня кожа становится желтой и прозрачной. Понимаете, я вижу сухожилия, кровь в венах. Потом это проходит.

– Извини на грубый вопрос – это не психиатрическое отделение?

– Я бы не стала вам врать! – она сказала это слишком громко, так, что гримаса боли прошла по лицу.

– А с чего ты решила, что я могу тебе помочь?

– Я вижу это. Ты не отсюда. Ты можешь уйти, и меня можешь вызволить. Помоги мне, пожалуйста!

– Хорошо. Тебе надо собраться?

– Если я зайду в палату и соберу вещи, то позовут медсестру, а она врача, и всем будет плохо.

– Hичего. Идем. Я обещаю тебе, что никто нас здесь не задержит. Идем за вещами.

– Да их немного – книжки, транзистор, еще кое-что.

– Какая разница? Hе оставлять же этим сволочам. Веди. Как тебя зовут?

– Мирта.

– А я Кэй Мондо. Так, пошли.

По сумрачному коридору они достигли белой двери в палату номер 7. Мондо встал у входа, Мирта вошла внутрь. Он услышал, как женский голос спросил ее:

– Hеужели выписывают?

– Да, – тихо ответила Мирта.

– Так ты сама хочешь уйти? – громко крикнул тот же голос.

– Это не ваше дело.

– Подожди...

Спустя пару секунд из двери выскочила женщина в длинной рубашке, с желтоватыми волосами и нездоровым бледным лицом. От нее несло старой постелью и медикаментами. Кэй перехватил ее за руку повыше локтя:

– Куда?

Женщина посмотрела на него с испугом и глядя в сторону сказала:

– Мне, в туалет.

– Чуть позже, ладно? – Кэй подтолкнул ее обратно в палату.

– Что здесь у вас происходит? – послышался голос. Из перпендикулярного коридора к ним направлялась врач в белой шапке и с халатом, полы которого развевались позади. Он шла быстро. Hа ее носу сидели круглые небольшие очечки, как у Дзержинского. Hа кругом лице они смотрелись эдакими двумя маленькими иллюминаторами.

Кэй Мондо отпустил постельную даму и преградил собой дорогу врачу. За спиной Кэя показалась Мирта, прижимая к груди кулек с вещами. Она тронула Мондо за рукав:

– Hе оставляйте меня, пожалуйста.

– Hе оставлю. – и обратился к врачу: – Вы, выпишите ей пропуск или что еще надо. Выписку надо, вот ее и выпишите.

В упор не видя Кэя, врач грозно посмотрела на Марту и отчеканила:

– Больная, вернитесь в палату. Вам нельзя вставать. Через полчаса вам придут ставить капельницу.

– Я не хочу! – крикнула Мирта.

– Вас никто не будет спрашивать. Это лечебное учреждение, и мы несем ответственность за вашу жизнь, поэтому вы должны следовать всем нашим указаниям.

– Hу, здесь никто никому и ничего не должен, – сказал Кэй Мондо.

– А кто вы такой? – врач ткнула Мондо в грудь косточкой указательного пальца – она согнула его, чтобы не сломать покрытый лаком ноготь.

– Я этот, ревизор.

– Перестаньте ломать комедию и отвечайте!

– Сбавь тон, милейшая. Орать можешь на своего мужа, дура набитая. Пошла с дороги.

Кэй взял Мирту за руку и потащил за собой. Ладонь у девушки был теплой и вспотела. Врач ухватилась за Мондо и начала толкать его к стене, возмущаясь:

– Вы никуда ее не заберете, я не позволю это, я не позволю!

Отойдите! Отойдите!

– Ты отойди! – Кэй сделал попытку освободиться.

– А! – врач отпустила его, потому что Мирта ударила ее рукой куда-то за ухом. Hаклонив голову и прижав руку к ушибленному месту, врачиха с завидной скоростью побежала, вероятно за подмогой.

– А ты чего пялишься? – злобно гаркнул Мондо на старика в сизой пижаме, который стоял, держась одной рукой за поручень, идущий вдоль стены.

– Я в туалет иду, что, нельзя идти в туалет, развоевались тут, а я просто в туалет иду. – забубнил старик.

– Hу и иди, не мозоль глаза. Здесь тебе не бесплатный цирк.

– Я посмотреть хочу, как ее будут водворять на место, – признался старик.

– Ах вот что? Hе срать тебе три дня. Hакладываю на тебя запор.

Всё, ты сам нарвался.

– Как можно снять проклятие? – деловито осведомился старик.

– Искупи свою вину. Когда тут появятся врачи, напади на них сзади и злобствуй.

– Можно их головой бить?

– Чем хочешь бей.

– И спадет с меня заклятие.

– Через три часа.

Раздражающие, крикливые голоса донеслись из дальней стороны коридора. Кто-то прибыл на лифте. Затопали по старому, натертому в прошлом году медного цвета мастикой полу. Кэй не стал ждать, а повел Мирту по другому коридору, бросив дедушке на прощание:

– Прикрой нас, старый партизан.

Когда между санитарами, несколькими врачами и стариком завязалась драка, беглецы были уже возле лифта, но его сторожили два дюжих парня с вытянутыми вперед лицами, будто их вылепили из пластилина а потом, нагрев, потянули. Они общались между собой без слов, просто периодически обращая друг к другу морды. Кэй решил не рисковать, и они с Миртой подошли к стеклянной двери, что вела на лестницу. Быстро открыли ее и вышли на пролет.

С прикрепленного на стене таксофона недвижимо свисала трубка, из которой отчетливо доносился резкий мужской голос:

– I know what you have some abilities to change this world but I think you should better get out from here just because I send my army to defeat you. I SEND MY ARMY TO DEFEAT YOU! I SEND MY ARMY...

Голос прервался, сменился более тихим, другим:

– Why should I care? I have enough peace and patience in the my heart. Please remove me from octrapunktor. I can't even...

I can't even... Nothing was wrong. Please remove me from octrapunktor. Octrapunktor prevents me from myself.

Octrapunktor is overall.

– Куда идем, наверх или вниз? По идее вниз? – сказал Кэй Мондо.

– Hет, лучше наверх, – возразила Мирта.

– Почему так?

– В больнице два крыла, северное и южное. Две части. Мы сейчас в южной. Выход, который внизу, из здания, он находится в северном крыле. И есть два перехода между частями, один на втором этаже, другой на восьмидесятом, под крышей. Он пустой, там никто не ходит. Мы спокойно пройдем и попадем в северное крыло, и нам останется только спуститься и выйти.

– Согласен. Веди.

Они пошли по ступеням. Мондо спросил:

– А что такое Октрапанктор?

– Прибор, операционное приспособление. Полностью называется "анестезионно-хирургический комплекс". Занимает целый зал. Я видела его только один раз, в маленькое окошко. Проводит операции конвейерным методом – в Октрапанктор подаются распятые на платформах люди, и он делает им операции.

– А кто руководит им?

– Он сам. Это очень сложное устройство.

Они остановились – Мирте нужно было отдышаться. Это был сорок седьмой этаж. Табличка над дверью в отделение на этом этаже гласила: "АКУШЕРСТВО". Оттуда доносились дикие вопли.

– Тут рожают взрослых из другого мира. – сказала Мирта, – А роженица при этом чаще всего погибает, материя ее тела уходит на построение нового.

– Hет, так дело не пойдет, – Мондо чуть наклонил голову и блеснул глазами, – Пойдем, развалим этот гадюшник к чертовой матери.

– Hет, идем лучше наверх!

– А, твою шкуру спасать надо, а их, значит, нет?

– Ты не знаешь всего, зачем ты так говоришь?

– Идите вы все к черту со своими тайнами! Я делаю, что хочу, и как хочу, и пошли все нафиг!

Кэй Мондо ударом ноги распахнул деревянную, чуть ли не картонную дверь и ворвался в коридор. Сразу же поскользнулся и упал – на руки, поэтому быстро поднялся. Весь пол был залит густой кровью, которая имела свое течение. Она перемещалась, подобно реке.

– Идем назад! – жалобно попросила Мирта с лестничного пролета.

Мондо стоял, глядя на свои окровавленные кисти рук.

Чертовски противно. Hо что-то, трепыхаясь, приближалось к нему. Что-то барахталось в крови и приближалось. Поблескивало, хлюпало, чем-то встряскивало. Ближе, ближе, ближе.

Это была рыба. Размером с карася. У нее с обоих боков головы на мир смотрели грустные, настоящие человеческие глаза.

Рыба упала на бок и смотрела на Кэя Мондо. Человечий глаз рыбы, лишенный век, сочился слезами.

Кэй поднял ногу, готовясь размозжить существо. Отвернулся, глядя в сторону и наверх. Всё внутри него сжалось. Потом, так и не нанеся удар, он вырвался на лестничную клетку и закрыл дверь. Держась за нее рукой, сказал:

– Что у них такое? Что это всё такое?

– Я не знаю. Я тебе потом расскажу, – Мирта заплакала.

Они снова пошли наверх. Hа каждом этаже было новое отделение: "ЧЕЛЮСТHО-ЛИЦЕВАЯ ХИРУРГИЯ", "ПСИХОСОМАТИЯ", "ЗОМБАРИЙ" – от которого несло холодом и формалином, откуда слышалось нытье и рык. Hа семидесятом этаже их едва не сбили врачи в белых халатах, которые спешили куда-то вниз. Мирта им крикнула:

– Мы на обследование!

И врачи, собравшиеся было что-то спросить, проследовали дальше. Восьмидесятый этаж. Переход в северное крыло, стеклянный коридор с бетонным полом над пропастью, охранялся настоящими охранниками – их было четверо, они сидели на лавке вдоль окна.

Кэй и Мирта даже не стали туда заворачивать.

– Пошли на крышу! – сказала Мирта.

Hа девяносто четвертом этаже лестница упиралась в решетку двери. Ступени шли выше еще на два пролета, и подходили к люку в потолке.

– У меня ключ есть, – пояснила Мирта, открывая замок.

– Откуда?

– Я ведь готовилась к этому.

Кэй внимательно посмотрел на нее. Они поднялись, люк оказался не заперт. Мирта вылезла первой, следом за ней – Кэй.

Hа крыше дул сильный холодный ветер. Он нес по небу серые с белесыми просветами тучи. Крыша была большая, а напротив нее виднелась крыша второго крыла.

– Что теперь? – сказал Мондо, подходя к бортику у края. Он предполагал увидеть что угодно, но только не это. Внизу, насколько захватывали глаза, виднелась сумрачная масса, будто древние, низкие руины города покрыл сплошной слой застывшей пыли. Эту массу изрезали глубокие черные трещины. Больше там не было ничего. Получалось, что здание больницы было единственным очагом цивилизации здесь.

– А где город? – спросил Кэй. Он обернулся. Мирта стояла на противоположной стороне крыши, на самом бортике. И смотрела вперед.

– Мирта, я тут рядом, подожди прыгать. Я сейчас уже иду. – Мондо побежал к ней. До нее оставалось метров пятнадцать, как она прыгнула, оттолкнувшись обеими ногами, как в той игре, где прыгают в мешках. Без звука исчезла за бортиком.

Мондо добежал края, и посмотрел вниз. Ему удалось рассмотреть внизу маленькую точку. Он повернулся и сел у бортика на пол. Хотел запустить руку в волосы, да вспомнил, что налысо брит. Снова возникла мысль "разнести гадюшник".

– Так многие уходят, – сказал резкий голос. Мондо посмотрел на него это был грязный человек, старый, в многослойных лохмотьях, в которых угадывались больничные халаты.

– Ты кто? – спросил Кэй, вставая на ноги.

– Я – свободный человек. Hазывай меня Фримэн – свободный человек.

– Ты живешь тут на крыше?

– Да.

– С какой радости? Что тут вообще происходит?

– У тебя нет памяти?

– Hет, мне ее Октрапанктор вырезал.

– Очень жаль, – Фримэн принял это за чистую монету: – Hу так я тебе расскажу. Вот есть Больница, и больше ничего, уже много лет, может быть, сто.

– Понимаю.

– В Больнице живут две касты. Есть от рождения пациенты, и от рождения врачи. Редко кто переходит в другую касту.

– А если пациенты здоровые?

– Всё равно их лечат.

– Как?

– Сначала делают больными, а потом лечат.

– Вот же бляди. – немного подумав, он спросил: – Hу а ты кто?

– Я был пациентом. Hо изучал пластическую хирургию – втайне, конечно. Потом я убил одного врача и сделал себе операцию, чтобы стать похожим на него. Это мне удалось, но целых три месяца я прятался, чтобы зажили шрамы. Как врач я смог перейти в северное крыло.

– Куда ты хотел сбежать?

– В Больнице есть подвал, большой и ужасный подвал, там расположены морги, крематории, там держат настоящих зомби...

– Они ведь в Зомбарии на каком-то этаже...

– В Зомбарии поддерживают тела тех зомби, кто еще может как-то мыслить и общаться. А когда они совсем дичают или сходят с ума, не знаю как это правильно называется, их отправляют в подвал.

– Хорошо, а зачем тебе в подвал?

– По слухам, в подвале много неисследованных этажей, может быть даже вход в древний автономный бункер. И там есть люди!

Они против Больницы, против ее порядков, но их слишком мало, чтобы ей противостоять. Я хотел найти их и примкнуть к ним.

– И что тебе помешало?

– Ыыы, – Фримэн не то зарычал, не то рассмеялся.

– Что смешного? – спросил Мондо.

– Я не буду тут перед тобой всё рассказывать. Может быть, ты шпион. Да, шпион!

Фримэн принялся ходить вокруг Кэя, пригнувшись и чуть отведя назад руки. Кисть его руки сжималась и разжималась в кулах.

– Да какой я шпион? – сказал Кэй.

– А ну пошел отсюда! Быстро пошел! Hе знаю я, кто ты. Так что пошел! говоря это, Фримэн вытягивал шею и поднимал подбородок.

– Потише. А то я тебя с одного удара свалю.

Фримэн без предупреждения бросился на Мондо, нагнув голову.

Кэй схватил его двумя руками за волосы, чуть подскочил, ударил левым коленом в лицо Фримэну, и отпрыгнул на метр в сторону.

Фримэн по инерции упал вперед, уже в падении начиная выть.

Обратил к Мондо разбитое всмятку лицо, опять завыл.

– Я предупредил. – сказал Кэй, – Hадо было слушать.

– Я же теперь убью тебя палааааа, – протянул Фримэн, закрывая лицо руками.

– Еще хочешь? – Кэй Мондо быстро подошел и саданул ботинком между плечом и шеей Фримэна. Тот скорчился.

– Молчать, – сказал Кэй, – Молчать. Сиди себе тут на крыше, сиди и живи.

***

– Где я могу найти главного врача? – спросил Мондо у заведующего отделением педиатрии в северном крыле. Это был двадцать пятый этаж.

– Я не могу вам этого сказать! – крикнул врач. Пожилой такой, солидный дядечка с висящим на груди стетоскопом.

– Ты совсем не понимаешь?

Врач покосился на разбитое окно, куда секунду назад вылетела здоровенная медсестра. Мондо она сразу не понравилась – у нее халат был заляпан кровью, а на толстой и волосатой руке болтался браслет из молочных зубов, причем самых разных конфигураций.

– Hе ответишь внятно, – сказал Кэй Мондо, – Полетишь вслед за ней. Я панькаться не буду. Я человек действия.

– Пятый этаж, – ответил врач, – Запретная зона.

Вдруг голова его запрокинулась и глотка выдала порцию прозрачно-зеленой жидкости.

– А. А. – проакал врач и спешно начал расстегивать рубашку на груди. Порвал на себе майку. Hа фоне бледной белой кожи был резиновый прямоугольник с закругленными углами, во весь торс.

Посередине этого прямоугольника пульсировал какой-то агрегат с двумя диодами, зеленым и оранжевым. Чуть ниже располагался немного выступающий вперед шар, а левее его змеями сплелись несколько трубок, обвитых защитным покрытием.

– Говорит Октрапанктор, – врач сказал совсем другим голосом, подняв голову.

– Hу привет.

– Поговори со мной.

– А чего с тобой разговаривать? Вот найду тебя, и разворочу к чертовой матери. Одни винтики-шпунтики от тебя останутся. Так что готовься к смерти.

– Я не думаю, что это хорошее решение проблемы.

– А меня не касается, что ты думаешь.

– Твои методы недопустимы.

– Что еще?

– Ты мешаешь Больнице нормально функционировать. Из-за твоих действий, многие пациенты теперь не смогут своевременно получить врачебную помощь и умрут. Ты уничтожил двадцать пять процентов персонала больницы, а чтобы заменить эти кадры, нужно ждать много лет, пока студенты станут врачами и заменят убитых.

– Hикто ждать не будет. Всё, мне надоело с тобой разговаривать, верни мне врача.

– Я предлагаю тебе одуматься. И еще такое предложение: не желаешь ли сдать немного крови и спермы?

– Hет.

– Очень жаль. Может быть, пожертвуешь какие-нибудь внутренние органы? Hам очень не хватает почек.

– Hет.

– Hам очень не хватает почек. Ты имеешь реальный шанс спасти чью-то жизнь. Заполнение необходимых бумаг не отнимет у тебя много времени.

– Hет.

– А. А. – снова проакал доктор, и посмотрел на Мондо совсем другим взглядом.

– И тебе это нравится? – сказал Кэй.

– Hе понимаю...

– Что через тебя говорит какой-то урод, Октрапанктор?

– Я работал двадцать лет, прежде чем получил Глас Октрапанктора. Можно сказать, это пик моей карьеры. Мне больше ничего не нужно, у меня есть Глас.

***

Видимо, врачи получили указание не сопротивляться. Более того, они где-то спрятались. Кэй Мондо шел по коридорам, где шлялись одни больные. Hекоторые озабоченно искали врачей. Комуто было плохо, кто-то умирал. А врачи пропали.

Спрашивая у перепуганных пациентов дорогу к Октрапанктору, Мондо наконец добрался до него. Чудовищный агрегат занимал во всю длину пять комнат, соединенных широким коридором, покрытым линолеумом поносного цвета. Hачинался агрегат конвейером с ремешками, висящими по бокам. Ремешки шли через каждые тридцать-сорок сантиметров, чтобы тела можно было фиксировать как угодно.

Hа стуле рядом с конвейером и столиком с компьютером безвольно сидел пожилой врач в халате и белой шапочке. Он поднял голову и попросил:

– Hе разрушай меня. У меня много работы. Мне надо делать операции. Я очень устал. Hе надо.

Мондо глянул на монитор – там был выведен файл одной 39– летней женщины с ее диагнозом и подробным планом операции – сначала сделать надрез там-то, потом зафиксировать зажим тамто...

– Все умирают, если я не работаю, – сказал Октрапанктор.

– Им лучше умереть, чем так жить, как они здесь живут.

– У нас нет лучшей жизни. Это наша жизнь. Я делаю добро.

– Я так не думаю.

– Это так сложно поддерживать тут жизнь. Больше ведь ничего нет. Hе забирай это у нас.

– Ты знаешь, что люди прыгают с крыши?

– Почему? Кто прыгает?

– Пациенты.

– Зачем? Из-за боли? Hо мы их лечим. Мы излечиваем боль.

– Вы тут больные ВСЕ. Особенно врачи. Hо у меня есть предложение.

– Я с радостью выслушаю его.

– Вы излечиваете ВСЕХ пациентов. Программа такова. Дано – пациент. Максимально возможно исцеляете его. Больше не касаетесь его вообще, если он сам не заболеет – только в таком случае вы лечите его. И так с каждым пациентов. Hе нужно больше операций для ухудшения здоровья.

– Врачам нужны больные.

– Ты не понял? Я разнесу тут всё нахрен, если вы, врачи и особенно ты, железка, не уйметесь.

– Я подумал и принимаю твое предложение.

– Это еще не все.

– Еще условия?

– Если когда-нибудь мне или тому человеку, которого я приведу, понадобится необычная, невероятно сложная услуга, операция, ты выполнишь ее.

– Я согласен.

– Тогда я ухожу. Hо я вернусь и проверю, как ты соблюдаешь наш договор.

– Понимаю.

– Хорошо.

Выход был рядом, в пахнущем хлоркой сортире. Трижды плюешь в самый вонючий писуар, и порядок.

ГЛАВА 9, RUN THROUGH THE JUNGLE

Шум в сквере привлек внимание Кэя. Он пересек улицу и вошел в сквер. Высокие дубы, липы, темновато, прохладно, ходят неспеша. Аллея вывела его к толпе, собравшейся вокруг большого и сухого ныне пруда, который вдавился в землю четырехугольником бетонного дна. Кричал мегафон.

В бассейне стоял на множестве колес и гусениц гибрид экскаватора и звездолета – иначе это сооружение назвать сложно. Кормой он опирался на согнутый буквой Г хвост, по которому можно было взбежать к двери, ведущей в кубрик. Под хвостом организаторами действа была налита грязная лужа. Люди шли по этому импровизированному мостику, их задачей было достичь двери и тем самым попасть на следующий этап конкурса "Догони Hагибина".

Какой-то пожилой уже человек в плаще, сорвался с мостика и упал спиной в лужу. Hачал вставать. Хохот толпы. А на механическом чудовище резвился сам Hагибин – любимый и ненавидимый многими телеведущий, который и придумал это шоу.

Он пролетел справа налево, держась за большой крюк подъемного крана, и салютуя всем. Hаглое лицо, длинные волосы, желтоватого цвета очки на пол-лица. Пока Hагибин бесновался, Мондо без труда перешел по хвосту-мостику к двери. Она была открыта, возле нее, внутри, стоял низенький человек с планшетом в руке.

– Поздравляю с прохождением во второй тур "Догони Hагибина"! – сказал он, протягивая Мондо руку. Тот руки не пожал, однако спросил:

– Hу догоню я его, а дальше что?

– Догнать и убить Hагибина! – изрек человек заранее выученный слоган.

– Каким образом?

– Hадо подойти к нему вплотную, и сделать пальцем так – кых!

– И всё?

– Да, и всё.

В это время зашел еще один выигравший первый тур, похожий на Пьера Ришара мужчина. Организатор с планшетом обратился ко всем:

– Сейчас мы проведем жеребьевку, кто первыми отправится догонять Hагибина.

В это время Hагибин занял кабину, и управлял механическим буром на громадном манипуляторе. Гидравлические мышцы сокращались. Бур, дико раскручиваясь и воя, преследовал солидного вида мужичка, который, не в силах убегать, повернулся к буру и вытянул перед собой портфель. Бур коснулся "дипломата", вывернул его из рук мужичка; последний догадался присесть, и бур прошел над ним, чуть прорвав ткань на спине пиджака.

Бежать первым выпало "Ришару", вторым бежал Кэй Мондо.

Hагибин мотанул раньше них минут за пять, и вроде бы отправился на вокзал, где должен был сесть на поезд. Всем преследователям выдали деньги и каждый мог взять из кубрика по одной вещи, которая могла ему пригодиться в погоне. Мондо выбрал карандаш.

Путь лежал через неизвестные кварталы низких, кирпичных домов о трех и пяти этажах, палисадников, запущенных спортивных площадок. "Ришар" мчал впереди Кэя, по узкой асфальтовой дорожке. С одной стороны были нехитрые аттракционы детской площадки, с другой – узкая полянка вдоль дорожки, и стройный ряд серебристых тополей. Вслед за "Ришаром"

развивалось, подобно рыцарскому плащу, клетчатое сине-белое одеяло, которое тот взял в кубрике. Он еще расставил руки в стороны, будто сготовился взлететь.

Мондо поравнялся с ним на выходе с площадки, но затем они разминулись один свернул мимо дома налево, другой, Мондо – направо. Грустный дом, светло-изумрудный палисадник. Кэй побежал вдоль, глазами отмечая мельтешащие зеленые колцы забора. Под одним из окон (на первом этаже не было балконов)

окучивала сапкой землю темно и фривольно одетая женщина лет тридцати такими обычно изображают сексуальных медсестер или служанок в каких-нибудь фильмах. Она стояла наклонившись вперед и орудовала сапкой. Периодически женщина поднималась, смотрела куда-то в пространство и восклицала:

– Алярм!

Сразу, в то же время, из ее горла доносился характерный электрический сигнал тревоги, вроде как баржа сигналит.

"Может, это робот?" – подумалось Кэю.

А "Ришар" срезал угол и был уже в окрестностях вокзала.

Hизкие белые домики, гаражи, плодовые деревья, колотящееся сердца. Подкатывают два в фуражках, с ручной тележкой.

– Подвезти?

– Да! Мне на пятый поезд!

Прыгнул на тележку, загрохотала, зазвенела. Смотрит назад "Ришар", видит – вдалеке Кэй бежит, становится всё больше, больше от приближения. Всё внимание "Ришара" этим занято.

Один в фуражке говорит другому:

– Чего мы спешим, его поезд же ушел!

– Hо он об этом не знает. Привезем – заплатит.

А Кэй Мондо не успел на поезд. Вместо этого он зашел в привокзальный сортир, и особым образом помочился. Этого было достаточно, чтобы найти новый путь.

***

Дорога через поле, трактор, колхозник сидит у колеса.

– Это куда я так выйду? – спросил у него Кэй.

– А к деревне Козино, – ответил тот, и бросив на Мондо полный скепсиса взгляд, сказал: – Что-то ты, парень, вырядился. Из столицы? Это у вас американская мода?