Текст книги "Домик в дачном поселке"
Автор книги: Петр Шордей
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Annotation
Детектив из современной польской жизни. Да, «дамский», но не совсем в том смысле, который вкладывают в это понятие наши издатели; да, «иронический», начинается ну совсем как у Иоанны Хмелевской, чтобы под конец «сместиться» к Достоевскому и Кафке. Особое примечание, современные и образованные польские дамы высказываются «не по-детски», да и вся книга написана в виде электронной переписки. А начинается все с утопленницы, найденной в пруду возле дачного поселка...
Петр Шордей
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
Librs.net
Благодарим Вас за использование нашей библиотеки
Librs.net
.
Петр Шордей
Домик в дачном поселке
Глава 1
1
Труп плавал у самой поверхности воды, запутавшись в прибрежной ряске. Издалека он напоминал, скорее, брошенную и намокшую пуховую куртку, чем человека, своими выглядывающими из воды простеганными выпуклостями, которые сейчас неподвижно существовали в гладкой в эту пору поверхности.
Вполне возможно, что он еще полежал бы день или два, ни у кого не возбуждая интереса, если бы не парочка проходивших рядом утренних рыбаков.
– Сезон еще толком и не начался, а народ уже выбрасывает в озеро мусор, – заметил один из них.
– Весенние уборки…
– Так ведь уже июль на дворе.
– А для тех, из Поселка – самое время делать уборку, – упирался другой.
Дело в том, что дачный поселок Микруты оживал только с первыми днями отпускной поры. Тогда настежь распахивались наглухо забитые на остальное время года окна в дачных домиках, граблями собирались сгнившие листья, а из города привозили детей и мусор. Повсюду происходило торжественное проветривание духоты прошедшего лета. Микруты заполнялись людьми, музыкой техно и – как раз – мусором. Дело в том, что здесь был один из последних диких уголков так называемой мазурской природы, то есть, природы дикой, так что дачник чувствовали себя здесь как у себя дома.
– Дикая страна – эта Польша, – заявил тот из рыбаков, который первым сделал замечание о том, что в озеро выбрасывают мусор.
После чего он сплюнул и в своих резиновых сапогах вошел в воду за курткой.
– Ты чего это? – крикнул ему другой, упрямый. – В экологи какие записался?
– Пуховик представляет собой чуждый предмет в пейзаже дикой природы, – сентенционально бросил первый, поскольку был более образован.
– А мне кажется, он здесь как будто родился, – по-своему упирался второй. – Это называется единством формы и содержания. То есть, каков поп, таков и приход. А вовсе никакой не чуждый предмет или тело.
Только их ожидало именно чуждое – оно же чужое – тело.
2
Дорогая Агнешка!
Сезон в Микрутах наконец-то начался. И это мой первый «сезонный» мэйл. Но если бы ты только знала, как он начался! У нас имеется даже собственный труп! Да, да! Труп именно наш, потому что наш домик располагается ближе всего к месту обнаружения останков, то есть, труп лежал ближе всего к нам. Ну, не совсем лежал, а плавал, поскольку это утопленник, а точнее – утопленница. Мария, жена нашего местного шерифа, все мне рассказала, а если даже бы и не рассказала, я и так бы знала обо всем, поскольку здесь все знают обо всем и обо всех.
Ну, в общем, приехали мы вчера, то есть, в субботу утром, после того, как в пятницу отослали детей в Англию, в языковый лагерь, и еще толком не успели распаковаться, а тут такая новость. Вот сама скажи.
А помимо трупа мы имеем, наконец-то, тишину, покой и свежий воздух. Труп как труп, ты же понимаешь, не одного уже из нашего озера выловили, но человек всегда лучше себя чувствует, когда рядом происходит что-то сенсационное. В Татрах имеются свои погибшие татерники[1], а у нас – утопленники.
И даже не ясно, красива ли была та швитезянка[2], потому что в воде плавала, якобы, долго, не менее пары недель, так что, пока она вынырнула, кое-чего у нее и подъели.
Мария лишь сообщила, что у нее – ну, той самой швитезянки – были длинные черные волосы, то есть, наверняка была красивой, а у таких постоянно имеются проблемы. Ты же понимаешь, что я имею в виду: любовь-морковь, а потом не остается уже ничего иного, как только броситься в мрачную озерную бездну, раз поначалу была готова броситься за любимым в огонь.
Огонь и вода, вот что, никому до сих пор не удалось их помирить, а кровь – говорят – она не водица, так что кровь пролилась, хотя, возможно, и не буквально, потому что из швитезянки вылилась уйма воды.
Муж Марии, Войтек, занимается всем этим, так что я все знаю из первых рук и по ходу, так что и тебя стану по ходу обо всем этом информировать.
Понятное дело, если того пожелаешь, но, насколько я тебя знаю, ты пожелаешь.
А что кроме того?
А ничего. Отпуск. То есть – скука.
Погода замечательная, за оградой визжат чужие дети, лают чужие собаки, чужие автомобили требуют мойки.
То есть, все мы, собственно, требуем «водного очищения», но как заходить в воду, в которой плавал труп?
Хорошо еще, что наш домик находится на самой дальней окраине. Собаки лают здесь тише, дети тоже вопят как будто бы тише, и только кузова вымытых машин пускают зайчик нам в окна.
Янек в своей стихии. Пила, молотки, гвозди и тому подобное, ну ты понимаешь. Пялится на новую болгарку из «Практикера» и попивает пивко, валяясь на шезлонге.
Швитезянка-брюнетка его совершенно не интересует, ведь ты же знаешь Янека, он любит исключительно блондинок. Из этого непосредственно следовало бы, что меня, в связи со всем этим, он тоже любит, но, боюсь, что если даже так оно и есть, то меня любит, в каком-то смысле, опосредованно, поскольку я являюсь его женой.
Таким образом, даже если бы и оказалось, что швитезянка не утонула сама, но кто-то ее утопил, то уж наверняка к этому делу Янек никак не причастен.
Поскольку, видишь ли, одно дело иметь собственный обычный труп, а другое дело – необычный, то есть, убитый.
Такой же, являющийся результатом убийства, более ценен, так как привлечет в Микруты больше туристов. И все мы тогда с этого поимеем, то есть, как раз мы с Янеком – так вовсе даже и нет, поскольку никакой сладкой ваты или мороженого не крутим, а только отдыхаем. А вот, к примеру ты, поскольку мороженым занимаешься профессионально, сорри за неприличную ассоциацию[3], у нас могла бы на разном мороженом заработать, тем более, что ты у нас красивая и рыжая, а любители детективов рыжих обожают.
Так что все как раз и вяжется с тем, что кому приличествует делать. Эта мысль обращает мой взгляд к Янеку, который именно в этот момент остановился и стоит, будто на какой автобусной остановке, и вечно пялится на ту кашу, которую сварил[4], сколачивая наш домик над озером. Так, мужик как мужик[5], никакой с него пользы, если не считать домика, на который мне и так пришлось подбросить деньжат.
Так что сейчас он и домик стоят, а я в финансовом отношении лежу, но «то ничего», как говаривал Маленький Рыцарь[6]. Мой Янек тоже такой вот очень маленький рыцарь, и хотя он и не говорит «то ничего», все равно его «то» никак не волнует.
Ага, чуть не забыла о самом главном; во время уборки, в умывалке я обнаружила длинный черный волос.
Любопытно…
С любопытствующими приветами,
Оля.
* * *
Дорогая Оля!
По длине твоего мэйла я вижу, что это и правда отдых, так что пора отрабатывать задолженности в отношениях с обществом. Это когда же это мы в последний раз виделись? Болезнь сожрала у меня массу здоровья, и я вовсе не виню тебя за это время наших не-встреч. Мне не хотелось бы, чтобы ты с Янеком видела меня в паршивой форме.
Все это я обязана была, понимаешь, устроить по-своему, ну и устроила.
Теперь необходимо покончить с финансовыми задолженностями, поскольку все знают, болеть у нас дорого, так что свое мороженое делаю где-только удастся, и сама кручусь и его кручу, ха-ха!
Время отдыха и отпусков для меня всегда были периодом жатвы, ты это прекрасно знаешь, так что с трупом тебе не завидую, тем более, что еще бы немножко, и мне была бы хана.
Вот только что-то кажется мне, что ваша швитезянка не была утопленницей, а только кандидатов в утопленники вводила в искушение… Кроме того, будучи славянкой, она обязана была быть блондинкой.
Кстати говоря, если Янек любит исключительно блондинок, это означает, что не любит брюнеток, а вот уже такая нелюбовь может быть достаточной причиной для осуществления преступления на брюнетке.
Только вот Янек и мухи не обидел бы, не о говоря уже о брюнетке, даже если бы такая уселась на нем словно муха.
Он очень рыцарственен, и и в этом своем рыцарстве совсем даже не мал. Вместо того, чтобы топить брюнетку, он утопил бы свою черную меланхолию в пиве, а такой поступок очень даже здравый и в какой-то мере благородный, хотя от него на километр несет, так сказать, хмельным.
Тем не менее, я крайне заинтересована дальнейшей судьбой твоей швитезянки, поскольку ты права: уж кто-кто, но ты знаешь меня хорошо.
Так что докладывай мне, будь добра, обо всем, и будем только надеяться, что девочка не утопилась от сердечных мук, так как это совсем уж провинциально, но ее кто-то утопил, и от этого отдало бы уже не хмелем, а Шекспиром.
С закрученными от кручения мороженого приветами,
Агнешка.
* * *
Агнешка!
Говоря по правде, первоначальная швитезянка была хитроумной ведьмой и серийной убийцей, хотя и говорила в рифму. Так или иначе, но она жила под водой, так что нашей утопленнице соответствует. Режиссеры всегда на роли femme fatale назначали брюнеток, а не блондинок, так что пускай так оно и остается.
Быть может, она желала соблазнить Янека, и он предпочел ее утопить, чем огорчить меня?
Ты абсолютно права; Янек – рыцарь, и по причине этого своего рыцарства мог бы пойти даже на преступление только лишь затем, чтобы я ничего про его роман не узнала.
Ибо Янек – лицемер, совершеннейший Дульский[7]; он соблазнил меня всего раз, и на этом уже остановился. Он заплевал меня словно мальчишка из детского сада свой политый вишневым киселем пудинг из манки, чтобы его сосед меня не слопал, затем, по примеру хищников, пометил собственную территорию, но вся его хищная натура исчерпалась вместе с содержимым мочевого пузыря.
Иными словами, подобного рода тип способен на преступление из страха перед мстительной женой.
А мотив хорош, как и всякий иной: «Отдых с блондинкой». Помнишь этот хит[8]? А ведь я как раз блондинка на отдыхе и есть.
Вот только спрашиваю: откуда тот черный волос в нашей умывалке?
И вот по причине этого волоса Янек вновь мне кажется таинственным, а тайны возбуждают…
С возбужденными приветами,
Оля.
* * *
Дорогой мой Ольчик!
Вижу, что ты и вправду там скучаешь на своем отдыхе, то есть, на самом деле отдыхаешь от всяческих серьезных дел.
Волос на четыре части ты расщепляешь совершенно напрасно, ибо что будет, если окажется, что это лоновый волос?
А ведь такой волосок с лона, он всегда скрученный, и ты сразу же имеешь любовную аферу, поскольку всякая любовная афера вечно крученая, как, собственно, волосы с лона.
Раз любовная афера долгая, тогда и волос с лона длинный.
От такой долгой любовной аферы появляются долги чести, которые оплатить можно только собственной, а лучше всего – чьей-то, кровью.
Тихенькие подкаблучники – это самые лучшие кандидаты в серийные убийцы. В таком типе аккумулируется все его унижение, и вот, чтобы можно было утром поглядеть себе в глаза в зеркале во время бритья, он должен или стакашку хлопнуть, или тюкнуть унижающую его бабу.
Гавкучий тип, он просто обгавкает и ему станет легче от его ораторских фигур, а вот такой тихий мышонок, он ведь после того как зальет за воротник, должен еще и блевануть…
Вот и блюет всем тем, что под руку подвернется.
Топором, к примеру.
Или там ремешком брючным, или твоим же шарфиком, или чулком.
Чтобы не говорить плохого о твоем Янеке, он, если уже и блюет, то пивом, поскольку, чаще всего, под его жаждающей убийства рукой находится, чаще всего, пиво.
А после того, поболтает, бедненький, с новой болгаркой, и ему уже далеко до того психа, который кроил нас, киноманов, в течение целых двух часов[9].
Take it easy[10]. Don't worry by happy с Янеком.
Привет от незамужней,
Агнешки.
* * *
Дорогой Агнюсик!
И все-таки моя женская интуиция меня не обманула!
Швитезянка не утопилась от отчаяния, а кто-то ее от отчаяния утопил!
Вона как!
Мария под страшным секретом сообщила мне, что всякий случай насильственной смерти направляется на вскрытие. То есть, под ножик коронера, которого у нас называют судебным врачом или как-то так – понятное дело, не нож, а только того типа, который этим ножиком колупается в бебехах насильственной смерти.
Так этот-то тип установил, что швитезянка, действительно, утонула, но поначалу чем-то получила, причем солидно и куда попало, а потом ее к чему-то там привязали и спустили на дно.
В легких было полно воды, и это, якобы, доказательство того, что умирала она, вдыхая воду. На щиколотках ног, у лошадей это бабки, чудовищные потертости от веревки, которая связывала ее, наверняка находящуюся без сознания, до самой смерти.
Впоследствии, под влиянием газов, порожденных разложением ткани, эти наверняка когда-то привлекательные щиколотки набухли, сделались мягкими, и веревка впилась в эту мягкость до самой кости. Но петля оказалась свободной, поскольку кость в принципе не разбухает, и выпустила швитезянку, словно шарик с гелием, на поверхность. Газы вытолкнули бабенку будто подводную лодку, идущую на всплытие.
Я знаю, что говорю, потому что Янек увлекается подводными лодками, и массу раз объяснял, что происходит, когда такая лодка всплывает.
Все это привело к тому, что в Микрутах у нас имеется собственный Шерлок Холмс и его Ватсон из повята[11], хотя и не думаю, чтобы они были геями[12].
Благодаря ним, правда о Швитезянке, словно масло истины, тоже выплывет на поверхность.
Иными словами, у нас тут дело об убийстве и самое неподдельное по этому делу следствие или же расследование.
Шерлок и Ватсон – интересно, но я так и не знаю, как того второго звали – приходят сейчас в себя, поскольку приехали вечером, а до утра свежий воздух Микрут несколько ударил им в головы.
Они проверяют реестр пропавших без вести по подключенному к Сети ноуту, и выпытывают обо всем марииного Войтека, то есть, Стемпня, особенно же, про сельскую дискотеку, которую тут называют клубом, и про дачный поселок Микруты, то есть, между прочим, и про нас, вроде того, что когда в мертвый сезон дома стоят пустые, то не известно, чего в них деется, и вот их до смерти беспокоит то, что кто-то мог там очутиться и мертвым.
А что ты хочешь: детективы из повята, ну а дискотека с танцульками – всем известно – источник всякого зла.
На дискотеке можно снять телку и затащить на хату, забитую в отсутствие хозяев досками. Оттуда же берутся и убитые женщины, ибо такова жизнь, особенно же – у полицейских из района.
Ну и таким вот образом мне забили клин, поскольку я ведь того и ожидала, но, тем не менее, и не ожидала.
С ожидающим еще больших сенсаций приветом,
Оля.
* * *
Олик!
Чего-то мне кажется, что самый большой Холмс как раз просыпается в тебе, Ватсон.
Только ведь дело может оказаться более простым, чем тебе кажется.
Ты же сама сказала: ухаживание, изнасилование, убийство.
После того: удаление следов.
Нормалёк.
Во всем виноваты приезжие.
Ведь если бы они не приезжали, дачный поселок дачным совсем не был бы, а только банальной дырой.
Не было бы у тебя трупа, который столь возбуждает твое стерилизованное городом воображение.
Другими словами: ты мне – я тебе. Ты мне волнующую кровь криминальную фантазию – я тебе танцульки. Благие размышления о насильственной смерти за вопли короедов под забором.
Сама я вижу все в мрачных тонах. В реестре бесследно пропавших, который, как тебе и самой известно, в особенной степени увеличивается именно в летние месяцы, фигурирует множество красивых девчонок, судьба которых так до конца выясненной уже никогда не будет.
Другими словами, он ее убил и смылся, так что я, скорее всего, ожидаю, что дело быстро закроют.
А ты, nomen omen, застрянешь в мертвой точке, и тогда тебе придется выслушивать рассказы Янека про всплывающие из озера подводные лодки.
Но не беспокойся. Ведь то могут быть очень даже атомные подводные лодки, спрятанные на дне еще немцами; ну, понимаешь такие прототипы, вместе с тоннами золота и Янтарной Комнатой в придачу. Вот тогда ты превратишься в Пана Самоходика[13] и усядешься в машинку, то есть, сама себя погонишь по следу тамплиеров к очередной тайне.
Чего тебе от всего сердца желает, с таинственным приветом,
Агнешка.
* * *
Дорогуша[14]!
Я тут не могу понять, зачем прятать тело.
Труп – это труп. Кто-то его обязательно похоронит, так какого хрена прятать его самому, причем – от всего мира.
Разве что, если такой труп мог бы чего-то рассказать о своем убийце.
Вот тогда будет лучше его спрятать.
Но где?
Возле места преступления?
Но тогда ведь само место преступления обратит внимание на потенциального виновника преступления.
Такого рода труп грузят в багажник и вывозят как можно дальше, чтобы никто не смог провести ассоциацию именно с местом. А на новом месте его уже ассоциировать можно, поскольку и так никто его не проассоциирует со старым местом.
Если тетку прибили в масштабе повята, то тела вообще нечего было и прятать. Но, раз уже это было сделано кем-то, то почему именно на месте преступления? Понятное дело, при этом я предполагаю, что местом преступления является наш дом.
Но я так думаю, что сделано это было затем, что укладывание тела в багажник и риск поездки с ним нескольких сотен километров на другой конец Польши, а потом еще копание саперной лопаткой или какой-нибудь чайной ложечкой ямы под могилу, было бы попросту слишком хлопотным делом.
Вместо этого, бросаешь жертву в озеро, и покой тебе обеспечен.
Ага, я забыла, ведь швитезянка еще жила перед тем, как ее останки были спрятаны. В багажнике она могла очнуться. И что тогда? Тогда нужно было бы добить или принести извинения.
Мне кажется, что убить человека собственными руками – дело нелегкое. Тут на Рождество карпа не прибьешь, не говоря уже про другого человека, да еще и в будний день.
Думаю, человека легко убивать на расстоянии, к примеру, застрелить. Даже метнуть в него дротик. Но вот расколоть ему тыкву, о, это уже совсем другие вызовы.
Тем временем, у тебя имеется лежащая без сознания жертва насилия, и ты вкидываешь ее в воду. Никаких проблем. В каком-то смысле, она и сама утонет Это ведь, в каком-то смысле, словно выстрел из пистолета, правда? Никакого эмоционального сопереживания не требуется.
Нужно только привязать какой-то груз, чтобы жертва пошла на дно. Ведь под влиянием воды, заливающей ей легкие, она тоже могла бы очнуться.
Wash and go – то есть, два дела в одном флаконе, ты помнишь ту рекламу; одним махом ты и убиваешь, и прячешь останки…
Очень ловко задумано.
С ловким приветом,
Оля.
* * *
Оля!
Как мне кажется, ты выбрала не то призвание!
Вместо того, чтобы сверлить дырки в зубах, тебе следует сверлить дыры в животах. Глядишь, еще бы нефть открыла!
Ну хорошо, мужик приложил девице чем-то тяжелым в ходе изнасилования, например, кулаком, после чего умножил и отяготил живое еще доказательство своего позорного поступка последствиями собственной, насильника, похоти.
Он притарабанил оба груза в озеро, после чего умыл в нем руки[15].
И вот теперь ищи ветра в поле. А точнее – в озере.
Тебе же остается только вязание крючком и выбрасывание пустых пивных бутылок после Янека.
А мужик, моя руки, в этой воде растворился, ведь наверняка же вы спускаете в нее все органические и неорганические стоки за весь отпускной период, так что фиг его теперь найдешь.
Темная могила, а также дым седой.
Оставь все тем шерлокам из района. Закроют дело, тут и к бабке не ходи, как в банке пеню насчитают.
С банковскими приветами,
Агнешка.
* * *
Агусик!
Ты абсолютно не права.
Во-первых, банк никогда и ничего не прикрыл бы, самое большее – уморил бы тебя голодом[16].
Во-вторых, этот тип не мог вот так запросто бросить женщину в воду. Ведь даже если бы она весила столько же, сколько топ-модель, далеко он ее бы не забросил. Килограммов, скажем, пятьдесят, это и так гораздо больше веса ядра, того что толкают на стадионе. Мужик, самое большее, бросил бы швитезянку себе под ноги, не говоря уже о балласте, который тоже нужно было бы толкнуть.
Вода у самого берега озера очень мелкая, это вам не Морске Око[17].
Сама знаешь.
Мужик должен был, просто обязан был загрузить все барахло на какую-то лодку и выплыть с трупом in spe[18] на широкие воды. Кстати говоря, эти широкие воды сейчас это вспышки фотоаппаратов здешней прессы, для которой сейчас просто праздник.
А откуда он эту лодку взял?
Ты попробуй найти здесь перед сезоном хотя бы одно весло. Все закрыто.
Только у одних нас лодка возле озера…
Только у нас.
И никаких других домов здесь нет.
Лодка стоит на прицепе в саду, впрочем, ты и сама знаешь
А кроме того, для всяких инвестиций установили шлагбаум. Зона тишины и тому подобное, следовательно, никаких тебе случайных свободно стоящих, лежащих или там плавающих лодок нет. Правда, на пляже имеется прокат, но от нас до пляжа приличный шмат дороги.
Тем временем же, Янек унаследовал от тетки землю и останки курятника над озером, после чего настоял, чтобы что-то строить. Отсюда и лодка у самого берега. И на эту стройку пошли все деньги от зубов, в которых я делала дырки. Ага, а еще и на лодку.
Ты можешь представить себе убийцу, который сначала через весь поселок тащит к озеру лодку, потом труп, а к нему еще и какой-никакой груз? Валандается туда-сюда в то время, как у него задницу пришмалило?
Нет, все должно было придуматься в один миг.
Все необходимое убийца имел под рукой.
Все это казалось легким и лепящимся одно к одному.
Но ведь я специалистка, как ты сама сказала, по тому, чтобы выискивать дырки в целом. Дипломированная!
Лодка у меня уже имеется.
А еще имеется тот самый волос.
И как раз на этот самый волосок я и нахожусь от решения тайны. Янек убийцей быть не может. Он же у нас каша-размазня. Сначала он позвонил бы мне и спросил, что ему следует сделать: то ли утопить труп, то ли закопать, а может и во всем признаться. Да он вообще спросил бы сначала, можно ли ему ту телку изнасиловать. Предположительно, у нее он спросил бы то же самое. Он всегда был растяпой.
Но вот каким чудом убийца проник в наш домик, не выломав двери?
Нужно будет это продумать.
С обдуманным приветом,
Оля.
Глава 2
1
Короче, абсолютно все про меня и Янека Стемпнева[19] рассказала Стемпню во время обеда. То, что зовусь я Александрой Гловацкой, что мне уже за сорок, что я дантистка из Варшавы… Потом до нее дошло, что Стемпень и так должен был меня знать, хотя бы с виду, и что она, Стемпнева, просто не верит, чтобы он не запомнил высокую блондинку, следовательно – длинноногую, опять же – худощавую, таким образом: стоящую греха. Якобы, у нас двое детей в том возрасте, когда дети еще считаются с родителями, а родители с детьми – никак. Для Стемпневой, Янек, мой муж и архитектор в одном флаконе, очень даже ничего себе (в присутствии Стемпня Стемпнева очень даже осторожничает). Тем не менее, по ее мнению, мы оба очень даже ничего. Халупу нам стережет Казик-органист. Каждые четыре года мы меняем автомобиль (а точнее, автомобили, потому что машины у нас две). И вот теперь, обрати внимание, я явно скучаю, и Янек тоже, так что в каком-то смысле, явном исключительно для Стемпневой, поскольку она совершенно уверена, скучаем вместе, то есть, если можно выразиться, друг с другом.
То есть, по мнению Стемпневой мы люди стандартные, следовательно, от этой всей скуки на все способные.
Стемпень, со своей стороны, доложил Стемпневой, что я потребовала провести анализ ДНК того волоса, что нашла у себя в умывалке. Ему, то есть, Стемпню, кажется странным, что я вообще связала этот волос с той, из озера. По его мнению, это ненормально, чтобы человек сам обращал на себя внимание в деле об убийстве. Ну, опять же, та лодка… Это его тоже страшно удивляет.
По мнению Стемпня, всякие тайны на собственной грядке я ищу потому, что уже издавна не получаю от мужа сексуального удовлетворения.
Якобы, он, то есть – Стемпень – таких как я знает.
А вот Стемпневу, следует тебе узнать, весьма заинтересовало, откуда это он «таких» знает и сколько.
Еще Стемпневу смущают двери, которых никто не выломал. По ее мнению, такой вот домик над озером, на краю деревни, а точнее – дачного поселка при этой деревне, это весьма удобная малина, тем более, что у Казика-органиста ключи к ней имеются.
По моему же, в свою очередь, мнению, Стемпнева, похоже, тоже давно уже не получала сексуального удовлетворения от мужа, поскольку, для разнообразия, она считает Казика интересным мужчинкой.
Стемпню же он интересным ну никак не показался, тем более – во время воскресного обеда.
Сначала Стемпень посчитал, что шницели у Стемпневой недожарены, то есть, как обычно, их жрать невозможно, после чего взялся за «того пьянчугу».
И ему, то есть, Стемпню, плевать было на то, что тот пьянчуга уже не пьет. И не обращал он внимания на аргумент, что если бы пил, приходский священник собственноручно выгнал бы его из дома, поскольку самому органисту это было бы сделать затруднительно.
По мнению Стемпня, священник сам на органе играть не станет, потому-то он и глядит сквозь пальцы на скрытый алкоголизм органиста.
Но вот по мнению Стемпневой, человек, играющий на органе, обязан быть образованным, поскольку он, по крайней мере, знает ноты, ну а человек образованный просто обязан одновременно быть впечатлительным, ну а впечатлительные – она считает – не убивают.
По мнению же Стемпня: убивают, да еще как.
Никогда не известно, что такому в голову стукнет, хотя сам признал, что подобный тихий-тихий тип бывает непредсказуемым, в особенности же – по отношению к женщинам.
Но тут Стемпнева уперлась в том, что, самое большее, он мог дать кому-то за деньги, которых, как известно, много никогда не бывает, тем более, в таком приходе как наш, ключи от нашего домика.
На что Стемпень заявил, что деньги этот Казик-органист, то есть, Поремба[20], и так от нас имеет, опять же – постоянно и практически ни за что, так что он сам никак не рисковал бы ради единоразового заработка, даже если бы тот мог потом оказаться и многоразовым.
Тогда Стемпнева подсказала Стемпню мысль, что речь могла идти о каких-то грешках прошлого, то есть – о шантаже – ибо, ну что такой замечательный мужчинка, в самом соку, поделывает в нашей провинции, то есть – дыре.
На эти слова Стемпень заявил, что и сами они, Стемпень со Стемпневой, тоже чего-то в этой дыре поделывают, и неужто Стемпнева по этой причине была несчастная?
С того момента Стемпневой пришлось держать ушки на макушке, ведь не могла она вот так, ни с того, ни с сего, да еще за обедом, признаться в том, что чувствует себя несчастной, к тому же, подтвердить то, что она совсем даже счастливая, ей никак не удавалось. В конце концов, оба они со Стемпнем имеют работу и здоровых деток, так что грехом было бы жаловаться, правда?
В связи с чем, она ничего не ответила, а Стемпень принял это к сведению.
Он молча доел свой обед, после чего добил свою жену тем, что, предполагая шантаж, шантажист от Порембы, считай, ничего и не требует, а раз это так, то Поремба мог бы спокойнехонько исповедаться во всем, накрывшись сутаной священника, и выбросить проблему из головы.
Тут уже Стемпнева выпалила, что под сутаной, возможно, и мог бы, но вовсе не перед Стемпнем, ведь за преступление преследуют двадцать пять лет, а Казик Поремба в Микрутах проживает всего пятнадцать.
Другими словами, от Стемпня отпущения грехов он мог и не получить.
Как ей кажется, ключ от нашего домика – это и есть ключ к загадке, поскольку у Казика только эти ключи и можно отобрать, а больше ничего у Казика и нет.
Стемпнева приказала Стемпню прижать Казика относительно ключей, но Стемпень на это ответил ей, что нечем ему тут прижимать, на что Стемпнева, с присущей ей самоуверенностью, заявила, что уж она нашла бы способ, причем – самый надежный.
С самым ненадежным приветом,
Оля.
* * *
Оленька!
Все, что ты говоришь, а точнее – пишешь, это архилюбопытно. У меня буквально дрожь по телу проходит при мысли о Казике-органисте. Похоже, тебе не следует объяснять, что это дрожь наслаждения.
Такой вот Казик-органист мог бы сыграть на мне, словно по нотам, которые, кстати, я бы сама ему продиктовала, а точнее – спела.
Нет, правда, просто чудесно подумать, что какой-то там Казик может быть самым настоящим убийцей, а может быть даже – и насильником.
Клево тебе в этих твоих Микрутах.
Не то что мне у себя.
Ведь такой вот впечатлительный насильник – это же настоящее сокровище для женщины, тем более, когда в ходе в ходе безнравственных действий пронзает ее убийственным взглядом.
Ставлю на Казика-органиста.
И какая же у него красивая фамилия.
Поремба…
Хм…
Прямо чувствую запах лапника у себя под спиной и величественное то, чем он рубит, тот самый Казик Поремба.
С возвышенным приветом,
Агнешка.
2
Агнешка!
Ты только представь себе, что местная полиция в лице муже Стемпневой не обратила на меня внимания! Вот просто так!
Наш шериф решил, ни больше, ни меньше, что все мои домыслы основываются на слишком уж отдаленных ассоциациях, чтобы проводить дорогостоящий сравнительный анализ ДНК.
Точно так же, не заинтересовала его ни лодка, ни отсутствие взлома.
Блюститель порядка заявил, что у меня нет никаких доказательств того, что лодку трогали в наше отсутствие, и что если бы ему пришлось вести расследование по делу отсутствия взлома, все посчитали, что у него что-то не в порядке с головой.
То есть, он дал мне понять, что я попросту жаждущая сенсаций мифоманка или сумасшедшая в мягкой форме.
Другими словами, он сказал мне то же самое, что и ты.
Его жена, в свою очередь, продолжает подозревать Казика Порембу. Ей кажется, что этот Поремба какой-то странный, и ее совсем не удивило бы, если бы это он пришил ту самую женщину. А если и не он, то тот, кому он дал ключи от домика.
Но наш шериф Стемпень считает, что Поремба перед законом чист.
Холмс с Ватсоном между тем уже проверили реестр пропавших без вести и, что ты тоже предусмотрела, не обнаружили в нем никого, кто хоть как-то годился бы на роль нашей швитезянки.
Якобы, полицейский художник вместе с патологоанатомом воспроизвел ее предполагаемый внешний вид, то есть, того времени, когда она еще жила. И вот теперь с этим внешним видом полиция бегает по деревне и показывает всем, но, похоже, без результатов.
