Текст книги "Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ"

Автор книги: Петр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

 
Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал
 

Петр, несмотря на свой имидж грубияна, весьма неплохо знавший и любивший поэзию, подхватил

 
Иной жестокостью, другой, отравою похвал.
Коварным поцелуем трус, а смелый наповал
 

– Вот видишь, не ты первый, не ты последний.

– Слушаюсь, Мефистофель!

– Не надо перекладывать с больной головы на здоровую. Мефистофель работает только с теми, кто сам этого желает.

– Ты прав. Но как я ей осточертею? Я, конечно же, сейчас нахожусь, как говориться, на пике сексуальной формы. Но ведь ей именно этого и надо.

– Давай так. Если не сумеешь за сезон затрахать ее так, чтобы она на тебя смотреть не могла, я дам тебе кое-какие средства, после которых она все же, мягко выражаясь, скорректирует свое мнение.

– Но на кой черт тогда ей знакомить меня с Ольгой?

– Вот в этом и состоит высший пилотаж. Но, слушай меня, и все будет в лучшем виде.

Участие Ольги в обеспечении встреч пылких любовников вносило в жизнь младшей сестры Тамары остроту и игру, которых ей не так хватало. Она действительно была изрядно избалована, хотя и оставалась в целом девушкой скорее доброй, чем злой. И это весьма ярко характеризует ее натуру, ибо, как правило, такие вот избалованные доченьки вырастают в изрядных стерв.

Но остроты, тем не менее, так хотелось. Собственно, не сами по себе похождения замужней старшей сестрицы возбуждали Ольгу. В свои двадцать четыре года она имела уже неплохой сексуальный опыт.

Но мимолетные связи не приносили ей ни душевного ни телесного удовлетворения. А тут она почувствовала наличие именно сильной страсти. И феерических удовольствий. Она жадно слушала рассказы старшей сестры и все больше хотела оказаться на ее месте.

Тамара довольно поздно поняла эти подвижки в душе младшей сестры, и, однажды, на очередную реплику Ольги о пикантности любви с варваром-интеллектуалом, довольно холодно произнесла:

– Олюня, не раскатывай губки. Этот мужик не про тебя. Трахайся со своими однокурсниками или папиными адъютантами, а потом, если повезет, найдешь и ты себе нечто экзотическое и необычное. К тому же он не в твоем вкусе. Ты же, насколько я знаю, любишь длинных. А он коренаст, как валун. И не выше тебя.

– Да ладно, Томка, я же просто так, – смешалась Ольга.

Но Тамара после этого перестала пользоваться помощью младшей сестры в прикрытии встреч с Петром.

Впрочем, она в этом уже не нуждалась. Начался полевой сезон.

Этим летом Буробин фактически выполнял роль научного руководителя экспедиции. И Тамара без помех и с комфортом проводила почти каждую ночь в его «штабном вагоне». Она заметила, что Петр в делах секса превзошел сам себя.

Как с цепи сорвался, – подумала она. Даже в прошлый сезон такого не было. Впрочем, поначалу ей это нравилось, и только к концу июля начало утомлять.

Опасения в отношении Ольги как-то забылись. И когда они разбили последний в этом сезоне лагерь в Степном Крыму, ей уже хотелось повидаться с сестрой. И даже вытащить ее на какое-нибудь их «фирменное» кочевое празднество.

Стояла августовская крымская сушь.

– Все, пауза. В ближайшую неделю ничего не будет, – сказал Петр Корягину. – Неплохо бы смотаться к морю.

– Как сочтешь нужным, Петр. Но хочу предупредить, наши, так сказать, расслабления всегда проходят на грани фола.

– Понимаю вас, Василий Михайлович. Море и все такое. Не утонул бы никто по пьяне. Нам действительно не нужны ЧП. Но, думаю, обойдемся. А расслабиться хочется.

Узнав о большой паузе в работе, Тамара решила съездить к отцу в санаторий и вытащить Ольгу на их «маленький праздник». Она чувствовала некоторую скрытую вину перед сестрой за внезапное охлаждение их отношений накануне сезона.

– Петр, скажи Корягину, пусть выделит мне машину. Хочу к отцу съездить.

– Ты не будешь на нашем уикэнде? – спросил Петр.

– Нет, что ты. Буду. И даже сестру прихвачу.

Петр с деланным равнодушием коротко бросил:

– Хорошо.

– Где вы расположитесь? Как вас найти?

– Тут есть предложение где-нибудь в районе Кара-Дага. Новый представитель заказчика говорит, что знает одно неплохое место. Пусть объяснит шоферу, как туда добираться.

Петр имел в виду нового сотрудника, заменившего Коваленко. Который теперь в их проекте занимал место ставшего генералом Бориса Петровича.

Тамара приехала с Ольгой в то время, когда праздник был уже в разгаре. Соскучившаяся по веселью Ольга с головой окунулась в эту атмосферу экспедиционного разгула.

Которая была для нее в новинку. Ибо даже в студенческие годы, которые только что для нее закончились, круг общения генеральской дочки был не столь широк.

А тут веселье и флирт экспромтом сочетались с разговорами обо всем на свете и скрытой фрондой. Которая в СССР в соответствующей среде была на закате империи неискоренима даже в режимных организациях.

Ольга с нескрываемым интересом следила за Петром.

В целом он соответствовал рассказам сестры. Но повода для его «пещерных выходок» пока не было.

Хотя, надо сказать, веселье уже шло в режиме, который товарищ Корягин назвал «на грани фола». Все уже искупались голыми в ночном море. Потом танцевали под кассетный магнитофон на пляже, рискуя сломать ноги. При этом некоторые «забыли» одеться.

Потом было объяснение с невесть откуда взявшимися пограничниками (в СССР все побережье считалось приграничной зоной), которое закончилось благополучно только после того, как новый представитель заказчика, Андрей, отвел погранцов в сторону и убедительно с ними о чем-то пошептался.

Но, на взгляд Ольги чего-то не хватало.

Было уже два часа ночи. Все сидели у костра, пели песни, которые становились все более грустными, лениво пили вино и остывший чай. В паузе между песнями раздался скрип гальки.

– Опять что ли погранцов черт несет, лениво бросил кто-то.

– Нет, коллеги, это не погранцы.

Владислав Блохинов вышел в освещенный костром круг.

– Ели нашел вас, бойцы научного фронта. Как, примите в компанию?

Куда ж мы денемся, – подумал Петр, и, наверное, не только он один. Но сказал совершенно другое.

– При двух условиях. Первое, пьете штрафную, и второе, выставляете личному составу дополнительную дозу.

– Обижаете, Петр, – Блохинову с трудом давалось обращение к Буробину на «вы», – я все же тоже геофизик со стажем.

Да какой ты геофизик, – опять подумал Петр. Но промолчал. Между тем, Блохинов позвал кого-то из темноты. И сопровождавший его шофер вынес ящик марочного крымского вина.

Народ при виде халявы заметно оживился. Пошли новые тосты, анекдоты. Песни стали веселее.

– Куража не хватает, славяне! – вдруг сказал Петр. И попросил гитариста, знавшего, кажется, все песни, бытовавшие в этой среде – Виталя, давай из Высоцкого «Сто сарацинов я убил во славу ей».

Гитарные аккорды рванули тишину.

А Петр запел про рыцаря, который претендует на любовницу короля.

 
Король от бешенства дрожит, но мне она принадлежит.
Прости мне Бог, я презираю короля.
 

– орал Петр. А потом, закончив песню, произнес тост:

– Обещают нам гурий прекрасных в раю, но прекраснее та, с кем сегодня я сплю… Пардон, пью, – поправился он. И продолжил, – Из далека лишь бой барабанный приятен, дайте сейчас, а посулы я вам отдаю.

За присутствующих дам!

Он вскочил, стоя опорожнил свою кружку «с локотка» и поцеловал сидевшей между ним и Блохиновым Тамаре ручку.

Все со смехом последовали его примеру, пили, целовали сидящим рядом женщинам руки.

– А вы здесь не скучаете, – холодновато сказал Блохинов жене. И она почувствовала себя не в своей тарелке.

Он что, совсем с ума сошел, – с досадой подумала она о Петре. И вдруг остро осознала, что отнюдь не хочет рисковать своим семейным положением ради продолжения их романа. И остроты переживаний и удовлетворения зова плоти было за этот год вполне достаточно. Можно было и закончить эти каникулы души.

Она обернулась к мужу.

– Дорогой, – с некой преувеличенной теплотой сказала она, давай скомандуй второй тур танцев.

– А у вас тут есть подо что танцевать?

– Да. Так скомандуешь?

Она вдруг захотела показать всем, в том числе этому тупому булыжнику, Петру, кто здесь начальник. Ее законный муж. А она жена члена-корреспондента Академии наук и дочь генерала, а не просто любовница начинающего ученого и неудавшегося боксера.

Она поняла, что все больше раздражало ее в последнее время в их отношениях. Какое-то хозяйское поведение Буробина к ней. Он не сомневался в каждом очередном «сеансе связи». В Москве такая уверенность в продолжении их редких встреч ее бодрила. Но здесь, на виду у людей, и в течении двух месяцев это было неуместно и начинало раздражать. Тем более, что Петр не находил нужным скрывать их связь от других.

Но она, черт побери, не секс-тренажер.

Именно так вдруг оценила она свою роль в их отношениях последних месяцев.

– Танцуют все! – провозгласил Блохинов и галантно пригласил жену.

Ольга, наблюдавшая весь этот эпизод очень внимательно, подумала, что вот сейчас Петр пригласит ее. И оказалась права.

Они топтались на мелкой гальке, пытаясь изобразить танец. И, наконец, Петр сказал:

– Вы любите ночные купания?

– Это опять со стриптизом в полумраке? – лукаво пошутила Ольга.

А Петр вдруг совершенно выпадая из имиджа грубияна, с какой-то философской душевностью произнес.

– Стриптиз не обязателен. Главное заплыть подальше. И чтобы не было ничего вокруг кроме моря и этих звезд.

– Поплыли, – сказала она.

Ольга не предполагала, что можно так далеко заплывать, тем более, ночью. И плавать так, как будто не плывешь, а гуляешь, разговаривая обо всем на свете.

Когда они вернулись, то застали народ в изрядном возбуждении.

– Вы болван, Буробин! – накинулся на него Блохинов. – Мы думали, что вы утонули!

В неверном свете раннего утра были не видно выражение лиц. Но даже в таком освещении Ольга заметила, как уже известная из рассказов сестры безбашенная ярость накатила на Петра.

– Не орите на меня, Владислав Сергеевич!!! Я вам не лакей. А болваны те, кто ошибается в оценке ситуации.

Он вдруг рассмеялся.

– Если бы мы утонули, то болванами действительно были бы мы. А так болваны те, кто ошиблись.

– Вы кретин, Буробин!

– Полегче на поворотах, дядя.

Петр кажется даже глухо зарычал, как рассерженный пес.

– Ладно, господа ученые, не ссорьтесь, – вдруг весело сказала Ольга. – Влад, ты не представляешь какой это кайф вот так плавать в ночном море.

Блохинов хотел что-то сказать, но Ольга подскочила к нему и по-родственному поцеловала.

– Черт с вами со всеми, – сказал Блохинов. Мы едем сейчас к твоему отцу. Ему все и расскажешь.

– Во-первых, зачем кому-то чего-то рассказывать. А во-вторых, это вы с Томкой едете. А я останусь здесь. Я свободный человек, и нечего мной командовать. Вернусь послезавтра.

– А как ты доберешься?

– Я отвезу Ольгу Юрьевну, – вышел из темноты Андрей. – Мне все равно надо отвезти послезавтра кое-какие материалы Борису Петровичу, который встречается с Юрием Тимофеевичем.

– Вот видишь Владик, как все чудненько, – со смехом сказала Ольга. Так что, забирай свою супругу и поспеши повидать дочь. А то что-то я последнее время все чаще заменяю ей маму.

Она подмигнула стоявшей рядом Тамаре.

– Прикуси язык, – с непонятной Блохинову злостью сказала Тамара. И добавила, обращаясь к нему, – поехали Влад. Я действительно что-то устала от этой полевой обстановки.

Всю дорогу до санатория Тамара злилась на Ольгу и на Петра. И хотя между ними явно ничего не было, и, более того, Петр своим поведением отвлек мужа от нежелательных мыслей и подозрений, она все равно была недовольна.

Она не знала, но чувствовала себя обманутой.

Тамара не пыталась найти объяснений этим своим чувствам. Но твердо решила «поработать» в семье над тем, чтобы не допустить начала, а тем более развития, романа Петра и Ольги.

В конце концов, ее отец теперь руководитель очень большого ранга и ситуация в его семейном окружении это далеко не только личный вопрос.

А с кем бы поговорить на эту тему? Ладно, найдем с кем.

– Мама, мама, пойдем я тебе покажу сказочную страну, где мы с тетей Олей гуляли! – потянула Тамару за руку дочь после завтрака.

– Ладно, пойдем, – вяло сказала Тамара. Она хотела поговорить с Борисом Петровичем, которого заметила в столовой санатория. А настойчивость дочери смешивала ее планы.

Но отказать было нельзя. И Тамара пошла на поляну, где была выложена огромная карта СССР. Карта поразила и ее, и она на какое-то время отвлеклась от своих мыслей.

Вдруг она увидела выходящего на поляну Бориса Петровича.

– Борис Петрович, как мило, а я вас искала, – махнула она ему рукой. – Я хотела с вами посоветоваться.

– Весь внимание, Тамара Юрьевна.

– Тогда отойдемте немного в сторону. Не будем мешать малышке играть в ее сказки.

– Отойдем.

Они отошли на край поляны, и присели на нагретую солнцем мраморную скамью.

– Какое солнце сегодня! – Тамара надела черные очки.

Генерал КГБ усмехнулся про себя. Трудно делать политические доносы, глядя в глаза собеседнику.

Он правильно оценил жанр рассказов Тамары о Буробине, который плавно перетек к пересказу еще не существующей сплетни о еще не существующем романе Петра и Ольги. Завершила же свой обзор мадам Блохинова пассажем:

– Разумеется, Петр перспективный специалист. Но с учетом некоторых его не совсем приемлемых особенностей, о которых я вам рассказала, мне кажется, что даже мимолетный роман такого человека с дочерью генерала Кузьмина, с учетом нынешней папиной должности, не допустим.

Боже, как складно формулирует! – подумал генерал. А потом после короткой паузы произнес.

– Вы правы, Тамара Юрьевна. Роман такого человека с дочерью генерала Кузьмина недопустим. Я сам хотел вам об этом сказать. И не только сказать.

Он достал пачку фотографий. На них были запечатлены любовные игры Тамары с Петром на конспиративной квартире, которую иногда предоставлял Петру Коваленко.

Тамара перебирала фотографии. Хорошо, что она была в темных очках, и генерал не видел выражения ее глаз. Он мог лишь заметить, как она побледнела, несмотря на загар. Но руки, перебирающие фото не дрожали.

– Что вы хотите от меня? – спросила она ровным голосом.

– А вы, настоящая генеральская дочь, Тамара Юрьевна. Какая выдержка! Вот что значит порода.

– Я не нуждаюсь в ваших комплиментах. И повторяю вопрос.

– Отвечаю. Я хочу, чтобы вы шагами, подобными тому, который вы сейчас предприняли, не мешали ни своей сестре Ольге, ни Буробину. Ни в личном, ни в карьерном плане.

Более того, я не хочу, чтобы вы мешали им и на неофициальном, семейном, так сказать, уровне.

Как видите, просьба более чем скромная.

Вы согласны ее выполнить?

– Да.

– Тогда я бы рекомендовал вам не отказываться от предложения вашего супруга и после недельного отдыха здесь сразу уехать с ним в Москву, не возвращаясь в экспедиционный лагерь. Кстати, ему вскоре предстоит весьма престижная длительная загранкомандировка. Так что завидую вам. Посмотрите Европу. Вы же так и не были за границей. Юность в гарнизонах. Молодость в экспедициях. Потом хлопоты о ребенке. Пора бы пожить, как говорят некоторые обыватели «для себя».

Вы согласны со мной?

– Да.

Через неделю Тамара с мужем уехали в Москву.

Ольга провела с экспедицией не два, а три дня. Она просто расслаблялась. И общалась отнюдь не только с Петром.

А потом экспедиция уехала в Москву, а Петр приехал в поселок, находящийся не так далеко от санатория.

Они встречались несколько раз. Долго гуляли. Ольга видела Петра в том образе, который ей обрисовала Тамара тогда, на пирушке у Кара-Дага. Но сейчас он был иным.

Читал стихи. Она не подозревала, что можно знать их так много. Киплинг, Багрицкий, Норовчатов, Есенин, Пастернак, Оскар Уайльд, Вальтер Скотт, Волошин. О некоторых авторах, мало известных в СССР, Ольга вообще не слышала.

Кроме того, было очень забавно, что на все двусмысленные ситуации, неизбежно возникающие между флиртующими мужчиной и женщиной, он находил соответствующие стихи.

И двусмысленность уже не казалось двусмысленностью. Исчезал даже намек на пошлость, если о точно таком же положении говорилось словами Шекспира, например.

А, кроме того, он рассказывал ей массу интереснейших вещей. Стоило возникнуть, какой-то теме, как он подхватывал ее, и начинал рассказывать. Реалии ледникового периода и гипотезы происхождения Вселенной, версии о технических возможностях создания летающих тарелок и тонкие детали физиологии спорта.

А если разговор касался тем, близких физиологии и медицины, которые Ольга знала профессионально, она поражалась точности и почти профессионализму его суждений.

– Послушай, – они были уже на «ты», – откуда ты все это знаешь? Я имею в виду медицину. Ведь в профессиональном плане ты далек от этого?

Он засмеялся, показав на свой сломанный нос и обколотый резец.

– Мы, владеющие шпагой, знаем об этом не намного меньше вас, владеющих ланцетом.

– А это откуда?

– Дюма.

– Слушай, когда ты все это умудрился выучить? И откуда все это узнал?

– Из книг, разумеется. А потом, все же у меня два диплома МГУ. А в школе меня звали «ходячая энциклопедия».

– А в университете?

Он засмеялся.

– Питекантроп.

Она поначалу была очарована таким общением. Но постепенно ощущая рядом с собой этого тренированного самца, от которого исходила какая-то энергия, все больше хотела того, о чем рассказывала сестрица.

И тогда она начала исподволь подзуживать его.

«Питекантроп» крепился, по-джентльменски держал дистанцию. Но потом все же сдался. И однажды вечером попробовал овладеть ею на пляже.

Но она со смехом увернулась от его объятий. И резво отскочила, всем видом показывая, что прекратила любовные игры.

Он мотнул головой, как усталый конь. И недоуменно спросил:

– Ты чего?

Ольга отошла еще на один шаг, и сказала, отряхивая сарафан в стиле «сафари».

– Только после свадьбы. Согласен?

Он не удивился неожиданному повороту событий. И без тени сомнения, что это может быть шуткой, произнес:

– Только жить будем у меня. Я не хочу быть приживалой у твоих обеспеченных родителей. Пойдешь ко мне в хижину?

– Ну, не такая уж это и хижина, – она имела в виду его съемную квартиру, о которой знала от Тамары. – Не скромничай.

– Так пойдешь?

– Пойду.

Глава 8. Свадьба

Фасон свадебного платья Ольга выбирала сама. И остановилась на совершенно необычном варианте. Никаких кружевных пышностей, никаких намеков на невинность.

Атласное блестящее платье в обтяжку, с обнаженными плечами и спиной, застегивающееся сзади на молнию. Узкая длинная юбка, но с разрезом гораздо выше колена. Платье как бы облипало ее соблазнительную фигуру.

Наряд дополняли атласные белые перчатки выше локтя.

Такое платье не будь оно белым, а, например, черным или красным, скорее пошло бы эстрадной диве сомнительной репутации. Или вообще дорогой куртизанке.

Увидев такой свадебный наряд своей любимицы, генерал Кузьмин густо побагровел и неопределенно крякнул. А генеральша, обычно молчаливая и выдержанная, сказала:

– Вырядилась на собственную свадьбу, как потаскуха. Хоть бы плечи прикрыла.

– А вы мне подарите чего-нибудь меховое на плечи. Этакое белое и пушистое. А то я теперь буду простой советской женщиной из народа. И не смогу себе такого позволить.

Кузьмин посмотрел на нее недоуменно.

– Ну, правда, папан, – продолжала Ольга, – теперь мне не скоро такие наряды дарить будут. А тут совместите приятное с полезным. И меня порадуете, и мой проститутский наряд сделаете по свадебному приличным. А?

– Как вовремя ты выходишь замуж, – простонал генерал. – Еще бы с полгода твоих с каждым месяцем усиливающихся выходок, и я бы тебя просто прибил.

– Это не выходки, папан. Это бытовая реализация стратегической игры «цыпленок». Слышал о такой?

Генерал посмотрел на нее удивленно. Между тем, Ольга продолжала.

– Не помню точно, но там надо постоянно повышать ставки. И так вплоть до ядерного конфликта. Это мне мой неандерталец рассказал. Он знает все на свете.

Ольга теперь звала Петра неандертальцем.

– Почему? – спросил он.

– Твоя эволюция идет с ускорением. И ты давно перерос питекантропа. Но до кроманьонца еще не дошел. Так что, побудь пока неандертальцем.

Тогда он впервые понял, что, возможно, нашел не только жену, но и друга, понимающего его весьма тонко.

Свадебный ужин был заказан в ресторане «Прага». Все было на высшем уровне. Было много и родни, и друзей жениха и невесты. В этой толпе друзей и сослуживцев затерялись Коваленко и Борис Петрович.

Было весело. Казалось, что жених с невестой задались целью уморить всех со смеху. Безбашенные выходки Петра и Ольги, которые подыгрывали друг другу, понимая партнера с полуслова, заводили толпу гостей.

Мать Петра, женщина чопорная и строгая, «казачий урядник в юбке», как называл ее про себя Петр, держалась скромно, но с подчеркнутым достоинством. Но она внезапно нашла полное понимание у генеральши.

Мать Петра необъяснимым образом недолюбливала своего старшего сына, а генеральша точно также свою младшую дочь.

– Кажется, они нашли друг друга, – сказала мать Петра, сухо улыбаясь, и с явным неодобрением глядя на соло жениха и невесты.

Генеральша бросила на нее взгляд, полный скрытого значения.

– Лишь бы, вот так, друг друга заводя, шею бы себе не свернули.

Мать Петра промолчала. И с сомнением произнесла.

– Хотелось бы.

Генералу было грустно и весело одновременно. Он вдруг понял, глядя на Петра, как же страстно всю жизнь хотел сына. Улучив момент, он подозвал жениха.

– Выпьем, Петр, – чуть ли не просительно сказал Кузьмин.

– Охотно, Юрий Тимофеевич.

Они опрокинули по стопке коньяка.

– Знаешь, Петр, – вдруг сказал генерал, – я думал, что нет у меня сына, так хоть внук будет. А вот Томка внучку родила.

– Да не переживайте, Юрий Тимофеевич, будет внук, – с какой-то булыжной уверенностью сказал Петр.

– Папан, предлагаю пари, – подошедшая сзади Ольга положила руки на плечи мужа, – через девять месяцев внук, покупаешь нам кооператив трехкомнатный. Если через полтора года, двухкомнатный. Ну, а если только через три, то, так и быть, однокомнатный.

И, не дождавшись ответа отца, обратилась к мужу:

– Николаич, есть одна идея, пошли.

– Слушаюсь, Юрьевна, – мгновенно вскинулся Петр.

– Пошепчемся, Олюня.

Тамара поймала раскрасневшуюся Ольгу за руку. Та была чудо как хороша. Энергия, молодость и красота как будто фонтанировали, создавая вокруг невесты какую-то удивительную радостную ауру.

Ольга порывисто обернулась. Яркие голубые глаза горели на ее разрумянившемся лице. Она радостно улыбнулась.

– Пошепчемся, Томка.

Они отошли в сторонку. Тамара приобняла сестру за талию. И вдруг больно ущипнула ее за ягодицу.

– Ты что, сдурела, Томка?!

Тамара не ответила, а прошептала, как прошипела, с приклеенной стылой улыбкой на лице.

– Ты толстожопая блядь, Олюня.

Ольга вдруг рассмеялась, но, тем не менее, опасливо отстранилась от старшей сестры и сказала:

– Во-первых, не толстожопая. А во-вторых, не блядь. Блядью стану, когда начну гулять от мужа, как ты.

Но я все равно тебе благодарна и тебя люблю. Помиримся, Томка? Ну, помиримся, а? Все же у меня сегодня свадьба. Сделала бы ты мне такой подарок.

Тамара расслабленно махнула рукой.

– Черт с тобой. Живи. Прощаю. Но все равно, ты толстожопая блядь. Хотя не знаю, порицание это или комплимент.

В то же самое время «пошептаться» отвел Петра и Валерий.

– Ну, как настроение?

– Лучше не бывает, я твой вечный должник, мой Мефистофель.

– Не должник, а добрый друг и соратник по линии проектов, которые являются нашей личной игрой, не имеющей никакого отношения ни к каким службам.

– И все же, что я должен делать в ближайшее время, чтобы оправдать нашу дружбу?

– В первую очередь то же, что и делал раньше. В основном жить по своим самым смелым планам. А по мелочам не выпендриваться, и не вставать в позу. В некотором роде быть верным себе. Не становится слишком гордым или сентиментальным. Быть таким же умным, циничным и простым, как и пол года назад.

– Знаешь, я, собственно, сегодня почти не пил. Но, наверное, голова кружиться от счастья. Нельзя ли поконкретнее, желательно, на примерах.

– Изволь, дружище.

Валерий достал бело-красный тюбик с каким-то кремом.

«HAPPY LADY» – прочел Петр.

– Счастливая леди. Что это такое?

– Мой свадебный подарок в довесок ко всей, так сказать, свадьбе, ставшей результатом наших длительных совместных, – он произнес это слово с нажимом, – усилий.

Валерий внимательно смотрел на Петра, благожелательно улыбаясь.

– Смущен? Не согласен с формулировкой? Становишься сентиментальным, не умным и не циничным? Или я ошибся?

Петр тряхнул головой.

– Я в порядке, Мефистофель. Жду инструкций по применению.

– Инструкции написаны на тюбике по-английски. Вот перевод на русский.

Он протянул Петру небольшой листок, и добавил.

– Ничего ужасного. Обычный эротический крем, который продается в любом магазине интимных услуг на Западе. Но он дает гарантию, что удовольствие от полового акта получает не только мужчина, но и женщина.

Знаешь, ты, конечно же, мужик что надо, но не всегда мужская сила сама по себе приносит радость партнерше.

А мне нужно, чтобы твоя молодая жена была от тебя без ума.

Разве в таком пожелании счастья со стороны доброго друга есть нечто плохое? И разве ты сам всегда не утверждал, что надо переводить беспредметную гуманитарную болтовню, например, те же пожелания счастья, на язык физиологии и фармакинетики? Что ты застыл? Или я не прав?

– Прав. Побочных эффектов нет? Я говорю откровенно и без уверток. Здоровьем своей жены и своих будущих детей я рисковать не намерен. Даже ради нашей дружбы.

– Узнаю романтика-рационалиста. И отвечаю по существу. Побочных эффектов нет. Единственный дополнительный момент, крем не совместим с противозачаточными таблетками. Он их нейтрализует.

– Значит, он не только возбуждает женщину, но и увеличивает ее фертильность?

– Да.

– Тогда подарок принят.

Он взял у Валерия тюбик и листок. И положил их в карман. И совершенно спокойно спросил:

– Знаешь, я думаю, что вся эта интрига с точки зрения твоего профессионализма была гораздо сложнее, чем внедрение агента во вражеский Генштаб. Я прав?

– Не то слово, дружище. Не то слово. Гораздо сложнее. По сравнению с тем, что мы провернули, внедрение в чей-то Генштаб это детские игры. И ты с интуицией дилетанта это прекрасно понял.

Кстати, настоящая работа спецслужб это не стрельба и похищения. Так рисуют нас тупые вояки, которые все меряют на свой аршин. Да еще авторы тупых боевиков.

Настоящая же работа это то, что мы с тобой провернули.

А вообще интриги в византийской системе, а наше государство это Византия ХХ века, самые сложные.

И, уж, кстати, ты не представляешь, как точно и четко ты провел свою партию. И как много было у тебя конкурентов, которые просто не успели начать игру. И, в сущности, как ты рисковал бы в этом случае.

Так что наслаждайся своим призом.

Ты его заслужил.

– Здорово мы выступили, а неандерталец?

Ольга весело обернулась к Петру. Ее фигура, обтянутая белым атласом смотрелась сзади просто потрясающе. Она стояла в центре комнаты его съемной квартиры. Между тем, как Петр только что вошел в эту комнату, задержавшись, запирая двери.

– Не то слово, дружище, – почему-то повторил Петр формулировку Коваленко. – Не то слово. Мы не просто выступили, мы всех на уши поставили.

– Да, нестандартное поведение для жениха и невесты.

– Зато в другом все более чем стандартно.

– О чем ты?

– О том, что мы впервые полноценно займемся любовью только после свадьбы. И это правильно, товарищи! – поспешил добавить он, боясь, что последняя фраза может быть понята ей как некий упрек.

Ольга засмеялась.

– По какому сценарию будем действовать? Ты сейчас будешь меня насиловать, или мне показать стриптиз?

– Пожалуй, по смешанному сценарию, не исключающему экспромты.

Он обошел ее, и, целуя сзади в плечи, расстегнул молнию на платье. Оно сразу с тихим шорохом упало вниз.

– Удобно, правда? – спросила она полуобернувшись.

– Да, ты просто чудо. Не только чертовски красива, но и предусмотрительна даже в мелочах.

– Да, я такая!

Она переступила через упавшее к ногам платье. И обернулась к нему. Белое кружевное свадебное белье подчеркивало ее сексапильную фигуру и гармонировало с розовато-белой нежной кожей.

– Знаешь, эти трусики смотрятся на тебе гораздо эротичнее, чем смотрелось бы, например, бикини. То, что они не столь малы, обуславливает некую интригу. Хочется заглянуть за эту завесу тайны.

– Будем и дальше теоретизировать, или заглянем за завесу тайны практически?

– Разумеется, практически!

Неизвестно, что подействовало, неуемный темперамент Петра, усиленный великолепием его молодой жены, или крем, подаренный Коваленко. Но в эту ночь Ольга впервые испытала оргазм. Причем не один раз.

Она многого ожидала от своей первой брачной ночи.

Но действительность превзошла ее ожидания.

И теперь она не просто любила Петра.

Она втрескалась в него, как кошка. И готова была следовать любым его желаниям, советам и прихотям.

– Ну, что? Как идут дела? – спросил Борис Петрович у Коваленко через три месяца.

– Генерал Кузьмин настоял на увеличении финансирования всех работ по созданию геофизического оружия в четыре раза.

– Неплохо, неплохо. Надо заканчивать с этими молниями. И начинать уже работать с землетрясениями.

– Но эти работы будут сильно зависеть от района предполагаемых воздействий. Что это? Европа, США, Китай, Афганистан? Как будем закидывать туда наших экспериментаторов.

– Никаких закардонных операций не нужно. Чувствую, что скоро нам придется трясти нашу милую родину.

– Хорошо. Но проект опять выходит за намеченные рамки.

– Интересно, что там теперь наметилось?

– Кузьмин пытается продавить идею о том, что провоцирование геофизических катаклизмов с помощью малых воздействий, с точки зрения приемов этих воздействий сродни всем экстрасенсорным методикам воздействия на организм.

Поэтому целесообразно отдать под его кураторство и эти работы.

– На многое замахнулся. Не подавится?

– Его поддерживает в этом двоюродный дед Блохинова.

– Ну, тогда это, возможно пройдет. Но, черт побери, если мы и это подомнем под себя, то у нас все Политбюро в кармане будет!

Кстати, а идея чья?

– Буробина, разумеется. Кузьмин теперь с ним во всем советуется. И говорит, что более умного человека не встречал ни разу в жизни.

– Да, отрабатывает свой хлеб волхв. Отрабатывает. Заслужил, питекантроп прелести Олюни Кузьминой.

– Он повышен до неандертальца.

– Повышения заслуживает, – сказал генерал так, словно наложил резолюцию. И засмеялся собственной шутке.

– Кстати, к изучению малых биорезонансных воздействий на здоровье Кузьмин намерен привлечь свою младшую дочь. Она ведь медик по образованию.

– С ума сойти! Да, Валера, таких перспектив я не ожидал.

– Вот такие последствия может иметь одна грамотно и вовремя организованная свадьба.