Текст книги "Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ"

Автор книги: Петр Хомяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Глава 6. Сестры

Сестра Тамары Ольга была младше ее на восемь лет. Они были поразительно похожими и разными одновременно. Те же светлые глаза с легкой косинкой, которые так выразительно передают и яростный гнев и веселое лукавство. Похожие овалы лица, прямые, аккуратные носики. Схожие ладные фигуры.

Во всем они отличались вроде бы на самую малость. Но именно эти такие малые различия делали их такими несхожими. Это были женщины, относящиеся к разным типажам.

При этом вся внешняя разница состояла всего лишь в том, что Ольга была на три сантиметра повыше сестры, на размер крупнее в талии и бедрах, и совсем немного светлее цветом волос.

Но в итоге Тамара была сухощавой шатенкой среднего роста. Женщиной спортивного склада. По большей части немного флегматичной, но при этом весьма собранной и энергичной. А Ольгу можно было назвать скорее крупной блондинкой. Вальяжной и несколько даже ленивой. Хотя эта внешняя пикантная плавная лень сочеталась в ней с душевным темпераментом и периодическими взрывами веселой беззаботной активности.

Но главное их отличие состояло все же в другом. Тамара была дочерью полковника из отдаленного гарнизона, рвавшейся из провинциальной глуши в столицу и добившейся этого самостоятельно. А Ольга была дочерью генерала из Москвы. Не сказать, пресыщенной, но все же изрядно избалованной.

Хотя этот полковник и генерал были одним и тем же человеком, Юрием Тимофеевичем Кузьминым.

При всей своей несхожести сестры были дружны. Более того, их дружба с годами крепла. В чем-то они дополняли друг дружку и были по-человечески интересны одна другой.

Вот и сейчас они сидели на кухне огромной генеральской квартиры (Ольга жила у родителей) пили кофе с коньяком и предавались тому виду общения, который можно назвать «трепом от души».

– Знаешь, Томка, чего нам не хватает? – спросила Ольга.

– Да много чего… – протянула Тамара.

– Я не вообще, а вот в этом нашем обсуждении этих сволочей мужиков.

– Олюня, что ты их так клянешь? У тебя что, уже есть немалый отрицательный опыт?

– Томка, ты зануда, но я тебя все равно люблю. Поэтому на твое ехидство внимания не обращаю. Так вот, нам не хватает братика. Был бы у нас брат, мы бы у него сейчас распросили, что же они, сволочи думают о нас, когда в ответ на нашу доброту и ласку ведут себя как последние свиньи.

– Олюнь, не вижу логики в твоих словах. Очень нам надо знать, что они о нас думают. Они примитивны, их желания поверхностны и понятны. Надо просто использовать эти желания в своих интересах. И не обращать внимания на их интересы тогда, когда нам это потребуется.

– Легко сказать.

– Знаешь, надо не говорить, а действовать.

– Как же ты намерена действовать, верная супруга и добродетельная мать?

Тамара промолчала, а потом сказала:

– Уже не верная и не добродетельная.

– Ой, Томка, ну, пожалуйста, расскажи! Не будь врединой!

Тамара загадочно посмотрела на сестру и сказала:

– Ладно, наливай еще по одной. Для такого рассказа надо быть в ударе.

Ей самой хотелось поговорить о своих приключениях, чтобы хотя бы мысленно пережить их еще раз. И младшая сестра была для этой цели лучшей напарницей.

Был уже одиннадцатый час ночи. Генерал Кузьмин только что вернулся с ответственного совещания. Он устал, но хотел перед сном выпить хотя бы чашку чая. Жена была на даче. И он не рассчитывал застать любительницу поспать Ольгу бодрствующей. Но был нимало удивлен, услышав оживленный разговор, доносящийся из глубины огромной генеральской квартиры.

Кузьмин прошел на кухню.

– Здравствуй, папа, – сказала, поднимаясь со стула, Тамара.

– Здравия желаю, экселенц! – махнула рукой Ольга.

Под потолком плавали клубы табачного дыма. На столе стояла пустая бутылка из-под коньяка и полупустая бутылка ликера.

– Девки, что за безобразие вы тут развели! – рявкнул генерал, сверкнув своими широко расставленными светлыми глазами. Которые были неотъемлемой частью «кузьминской породы», как он не раз говаривал сам. И которые были так милы на личиках его дочерей, но смотрелись весьма грозно на его собственном лице.

– Не сердись, папа, чай будешь? – спокойно сказала Тамара.

А Ольга во все той же дурашливой манере заявила:

– Папан, не злись. Когда еще старшая сестренка выберется поболтать и поучить жизни младшую.

Генерал обожал свою младшую дочь и откровенно баловал ее. Но считал, что демонстрировать это, вернее даже не демонстрировать, а просто признаваться в этом себе и другим неприлично.

Поэтому он с деланной строгостью и грубостью рявкнул:

– Тебя Ольга надо драть ремнем по твоей толстой жопе, чтобы научилась себя прилично вести.

Ольга не обиделась, она вообще не обращала внимания на тон отца, но, тем не менее, картинно надулась и сказала:

– И вовсе даже не толстая, а в самый раз. Самого аппетитного размера. Правда, Томка? – И продолжила не дожидаясь ответа, – а драть меня, папан поздно. Вернее, я имею в виду драть ремнем. А так, всегда пожалуйста.

Генерал покраснел от ярости.

– Ну, ты у меня когда-нибудь дождешься!

– Не сердись, папан, – Ольга неожиданно легко вскочила из-за стола и, подойдя к отцу, поцеловала его.

Генерал сразу отмяк.

– Замуж тебе надо, – устало сказал он.

– Согласна, но только не за твоих подчиненных, которым по фигу мои несравненные прелести, а важно лишь то, что я дочь их начальника.

Эх, мне бы какого-нибудь простого душой, грубого варвара. Но варвара с блестящим интеллектом. Это так пикантно! Правда, Томка? – стрельнула глазами Ольга на старшую сестру.

Тамара на ее шутку не отреагировала.

Во всяком случае, внешне.

Глава 7. Оперативная комбинация

Коваленко предложил Петру встретиться в пивной баре. Буробин не удивился этому предложению, ибо после этого лета между ними возникли странные отношения. Какая-то смесь дружбы и сотрудничества на ниве выполнения проекта.

Если бы окружающие узнали об их отношениях, то подумали бы, что Петр примитивно «стучит» представителю всесильного КГБ. Но юмор состоял в том, что о делах кадровых скорее Коваленко информировал Буробина, а не наоборот.

Сам Петр рассказывал майору исключительно о себе, любимом.

Вот и теперь, он едва разговор зашел о планах на будущее, резко сказал:

– Извини, Валера, но без меня. Все, я увольняюсь. Сил нет терпеть такую жизнь.

– Чем тебя не устраивает твоя жизнь, и чем это она так изменилась к худшему?

– Да не изменилась она к худшему. Но все эти годы я после Армии рвался, учился, пробивался, пытался завоевать некие позиции, которые позволили бы мне претендовать на что-то лучшее. Я жил надеждами, ожиданиями и мечтами.

И вот все вроде бы осуществилось. А жизнь не изменилась. Ну, защитил я диссертацию. Ну, стал получать не сто пять, а сто семьдесят пять рублей. Но любой работяга в Москве получает не меньше двухсот. И я, в сущности, человек, скорее бедный, чем состоятельный.

– Погоди, ну ты же всегда жил перспективами, проектами. И эти перспективы приоткрылись. Так подожди еще немного.

– Перспектив нет. Если ты имеешь в виду нашу работу, то она снова пошла по совершенно тупому варианту развития. Ведь толком еще ни в чем не разобрались. А уже большую часть времени посвящают тому, как клепать генераторы, имитирующие мои заклинания тогда, под Воронежем.

И никому не докажешь, что надо не клепать генераторы, а искать объективные признаки тех ситуаций, когда гром среди ясного неба получается. И эти признаки будут разными в разных природных условиях. Так что я вряд ли смог бы повторить свои чудеса в Африке, штатах, или Афганистане. Во всяком случае, вот так, с ходу. Тем более не повторят их эти долбанные генераторы звука.

Но этого никто не понимает.

– Поймут. Поверь мне, поймут.

– Да когда поймут?! Когда я оху…ю от такой жизни?! Пойми, мне надоело каждую ночь лежать на раскладушке между пердящим дедом и храпящей бабкой. Надоело то, что фактически у меня нет дома, а есть только место для ночлега.

Поэтому все. Я уезжаю.

– Куда?

– Да, на нефтянку. Один друг зовет в Казахстан. Там можно до четырехсот рублей в месяц зашибать.

– И жить в вагончике среди бичей (чернорабочие, социально деградировавшие люди в СССР).

– Знаешь, в вагончике все равно просторнее, чем в нашей квартире. Потом, на природе можно хотя бы с бичихами сексом заняться, а здесь в Москве остается только яйца гитарной струной перетянуть.

– А Тамара?

– А чего, Тамара? Где нам с ней встречаться? У нас что, можно куда-нибудь укрыться на ночь без штампа в паспорте?

Вот, блядь, проблемы на ровном месте создает своим гражданам родное социалистическое отечество. И вот так походя клепает себе врагов. Врагов озверевших. Хотя бы от этого вынужденного сексуального воздержания. – зло подумал Коваленко. Но сказал совершенно другое.

– Ладно, об этом потом. Но, почему, черт побери, вы не купите кооператив?

– Да потому, что не имеем на это права. Дед с бабкой прописаны временно. А мы не можем «улучшить наши жилищные условия» даже за собственные деньги. Формально они у нас хорошие.

– Знаешь, я тебя понимаю…

– Сытый голодного не разумеет.

– Ну, не хами, ладно? Послушай лучше.

– Слушаю, Мефистофель.

– Ну, какой я Мефистофель. Так, стажер. Итак, диспозиция следующая.

Ваши результаты будут представлены на Государственную премию по закрытой тематике. Разумеется, во главе будут стоять Блохинов и Симонов. Но мы с Борисом Петровичем отстояли твое присутствие в списке. И проследим, чтобы тебя не выкинули…

– Спасибо, родные!

– Слушай, ты все же когда-нибудь получишь пизд…ей.

– Где ваша чекистская выдержка майор?!

– Подполковник, к вашему сведению.

– Да, ну?! Поздравляю!

– Рано поздравляешь. С тобой я решил стать полковником. Говорю, чтобы ты не юродствовал, а цинично понял, что я имею со всего этого свой интерес. Тем более, что сообщая тебе о новом звании, выдаю государственную тайну. Так что, пойми, наконец, что у нас с Борисом Петровичем в отношении тебя большие планы.

Петр вдруг посерьезнел, и сказал:

– А знаешь, это действительно меняет дело. Я весь внимание.

– Тогда слушай и не перебивай. Все вопросы потом.

– Слушаю.

– Итак, ты становишься лауреатом Госпремии. На этой волне становишься старшим научным сотрудником. А, кроме того, тема твоей докторской утверждается на ученом совете.

С Тамарой будешь встречаться. Я найду, где. Но изредка. Так, чтобы она тебя хотела. Не пресытилась тобой. А тебе этого хватит, чтобы не свихнуться на почве сексуального голода.

Ну, как, на первое время хватит?

– Да, – коротко кивнул Буробин.

– Тогда продолжаю. Спортом занимайся интенсивно. Ты с год, как закончил мех-мат, и только месяца четыре, как защитился. У тебя сейчас появилось больше времени. Все дополнительное лишнее время спорту. Ты ведь сам этого хочешь?

– Да, – все так же кратко бросил Петр. Он не иронизировал, а слушал с напряжением.

– Вижу, что хочешь спросить, при чем здесь спорт? Но, дав слово быть сдержанным, не делаешь этого. Молодец! Итак, спорт тебе нужен, чтобы твой варварский питекантропский имидж не поблек, а наоборот заиграл новыми красками.

Ибо этот имидж весьма пригодится тебе летом. Вот погляди.

Он протянул Петру цветное фото, на котором была изображена девушка в купальнике где-то на южном курорте. Девушка была чем-то неуловимо похожа на Тамару, но несколько покрупнее фигурой и посветлее волосами. Она была весьма сексапильна.

– Ну, как, нравится? – спросил Валера.

– Супер! – не смог скрыть своего восхищения Петр.

– Знакомься, твоя будущая жена.

– Что-о-о???

– Что слышал. Или чем-то не подходит?

Петр снова впился глазами в фотографию.

– Сейчас в самый раз, но с годами ее явно разнесет.

– Вот когда разнесет, тогда и будешь думать, что делать. Давай решать проблемы по мере их поступления. Кстати, она медичка. В этом году заканчивает второй мед. Ты же всегда мечтал о медичке в качестве спутницы жизни?

Петр в этом не признавался никому. Только один раз матери. Да, был у него такой пунктик. Он не выдержал уговора и удивленно воскликнул:

– Откуда ты знаешь?!

– Не считай КГБ пропащей конторой. Мы еще оч-ч-чень многое умеем.

Петр подавлено молчал. Но потом тряхнул головой, как усталый конь, и спросил.

– И все же, что дальше?

– Хороший вопрос. А дальше ты становишься заведующим отделом Всесоюзного института системных исследований. Ориентировочное название отдела – «Отдел прикладных исследований каскадных процессов». Ваш отдел будет головным и по проблеме грозы среди ясного неба, и по проблемам провоцирования землетрясений, и по проблемам биоповреждений, а также исследованию спонтанных социальных кризисов.

Головным, значит курирующим и координирующим исследования многих институтов в интересах нашей службы по этой проблематике.

Петр снова подобрался, деловито спросил.

– Ну, и кто меня безродного сына простого инженера и воспитательницы детсада возьмет в этот самый престижный институт Академии наук СССР на такую должность?

– А зять генерала Кузьмина, заместителя заведующего военно-политическим отделом ЦК не является безродным.

– Ну, и как он на это отреагировал? – спросил Борис Петрович.

– Очумел, и долго молчал. Потом начал хлебать пиво так, как будто заправлял бензобак. Пришлось остановить этот спонтанный процесс. И напомнить, что спортсменам, следящим за весом, не пристало так много пить пива. На что он вяло ответил, что после лета еще имеет резерв в пару килограммов.

– И?

– И продолжал пить. Я не торопил его. Наблюдал за реакциями. Мне кажется, что нормальный человек должен был бы уже или лопнуть, или позеленеть. Наконец, он остановился и сказал, что есть одна проблема морального характера.

– Какая?

– То, что это сестра Тамары его не смущает, но смущает то, что никто в его роду не женился на более богатых и социально успешных. И это нарушение родовых традиций приводит его в отчаяние. Тем более, что девушка ему очень понравилась.

– А потом?

– А потом он стал орать, что этот план есть предательство родовых традиций и предательство его огромной любви к Ольге, которую он уже боготворит. На что я разумно заметил, что женитьба по любви отнюдь не есть предательство этой любви. Тогда он начал как дятел, говорить, что я не понимаю чего-то там.

– Как хочешь, Валера, но он кретин. Не смотря на два диплома МГУ и ученую степень.

– А человек с паранормальными способностями и не может быть иным.

– Ладно, и что в итоге?

– В итоге он благополучно добрался до своего дома. А на следующий день начал тренироваться, как псих. Заявил мне, что намерен выступить на турнире на приз Бориса Лагутина и стать кандидатом в мастера спорта.

Петр шел на ученый совет, где должна была быть утверждена тема его докторской диссертации со сломанным в очередной раз носом. Правда, он утешал себя тем, что на этот раз нос сломали «в другую сторону». И он выглядел теперь почти прямо. Правда, изрядно опух.

Его внешний вид дополнял фонарь под глазом и рассеченная бровь. Турнир он не выиграл, и был зол донельзя. Вернулась злость более чем полугодовой давности. Когда после защиты кандидатской он вдруг почувствовал пустоту и отчаяние.

Правда, сейчас причин для отчаяния вроде бы не было. Он был повышен в должности и являлся теперь старшим научным сотрудником. Кроме того, на лацкане его отлично пошитого на заказ, темно-синего костюма светилась медаль лауреата Госпремии. Тему докторской тоже утвердят без проблем. В этом он не сомневался.

Но вот с Тамарой он не виделся уже очень давно. И был бы не против страстного свидания. Видимо именно это стало причиной его злости.

Валера выскочил откуда-то из-за угла коридора, как черт из табакерки.

– Чудесно выглядите, волхв! – засмеялся он. – А это тебе маленький подарок. – Он протянул ключ и листок бумаги с каким-то планом.

– Квартира пятьдесят два, – сказал он, указывая на план. – В твоем распоряжении до завтрашнего утра.

Петр мгновенно сориентировался и спросил:

– Но Блохинов-то здесь?

– После ученого совета сразу улетает вечерним рейсом в Австрию на международный конгресс.

– А куда дочку денет?

Он не пояснил кто и какую дочку. Все было ясно без этого.

– Попросит сестру посидеть. Тем более, что та просто жаждет поучаствовать в приключениях обожаемой сестрицы в качестве ассистентки. Так что, смелее!

Петр энергичным шагом вошел в зал заседаний ученого совета. Его необычайно приличный вид (обычно он одевался более, чем небрежно) резко контрастировал с разбитой физиономией и непередаваемой пластикой движений, отличающей любого единоборца в период активных занятий спортом.

Он скромно примостился на дальнем ряду. А когда объявили обсуждение его вопроса, вышел к кафедре и четко, с несомненной внутренней логикой изложил план работы над диссертацией.

– Петр Николаевич, я вижу, у вас не только тема продумана, но и чуть ли не развернутый план уже есть?

– И первая глава написана, – без ложной скромности, но и без бравады заявил Петр. И тут же добавил, – основную проблему я вижу в явном недостатке публикаций. А также в том, что исследования неизбежно выходят далеко за рамки изучения неустойчивых процессов в атмосфере.

– Ну, это все проблемы не сегодняшнего дня. Сегодня нам надо всего на всего утвердить тему. Возражения против этого есть? Нет? Хорошо. Ваша тема утверждена.

– Все-таки не находите Георгий Гаврилович, что этот неандерталец будет совершенно нелепо выглядеть в роли доктора наук? – спросил Блохинов Симонова, наклонившись к нему за столом президиума.

– Уж не знаю, что сказать, Владислав Сергеевич. Все-таки я был научным руководителем его кандидатской. Парень, безусловно, талантлив и поразительно работоспособен. Но не без странностей, не без странностей.

Увидев Петра в этом пошитом на заказ костюме, сидевшем как влитой на его мощной коренастой фигуре, Тамара подумала, что он весьма эффектен. А синий цвет ему к лицу. Лауреатская же медаль, золотая на красной ленточке вообще смотрелась на синем фоне как верх этакой мужественной элегантности. Примерно так в иных французских фильмах выглядели кавалеры ордена Почетного Легиона.

На ее взгляд совершенно не портили вид Буробина и все эти синяки и кровоподтеки. Наверное, есть они и на плечах. Ей с какой-то извращенной страстью захотелось впиться пальцами в эти синяки, и увидеть его оскал, где сдерживаемая боль смешается со страстью.

Ощущение было так сильно, что у нее стало горячо в низу живота.

Сейчас предложу ему поехать к нам, – подумала она. – Дочку быстро уложу, а потом дам ему знать. Пусть подождет на улице.

Она рассеяно шла по коридору к директорскому блоку и раздумывала, как бы предупредить Буробина. После ученого совета намечался маленький фуршет в дирекции по какому-то поводу, а заодно и проводы Блохинова на конгресс.

Вдруг сзади как из-под земли вырос Петр.

Его горячее дыхание коснулось ее шеи.

– Тамара, у меня сегодня есть свободная хата. Жду на такси за углом. Когда освободишься?

– Через час с небольшим, – сказала она, как будто была заранее готова и к этому разговору, и к этой встрече.

– Томка, ну как он на этот раз?

Ольга так и пожирала глазами сестру, которая устало вошла в квартиру и прямо-таки рухнула на банкетку.

– Как малышка? – не ответила на вопрос сестры Тамара.

– Да, отлично, отлично. Послушала сказки и заснула. Я сказала, что мама провожает папу и придет поздно.

– Олюня, это какая-то феерия. Я теряю голову и улетаю. Сегодня была одна изюминка. Он был после соревнований. Нос разбит, глаз подбит

– А х…й стоит! – рассмеялась Ольга.

– Фу, какая ты пошлая, – устало улыбнулась Тамара. – Ладно, я в душ. А ты завари, пожалуйста, кофе.

– Только не вырубайся потом сразу, Томка. Поделись впечатлениями. Зря я, что ли, няньку тут у тебя изображала!

Влюбляться в образ с журнальной обложки Петру было не впервой. Отношения с противоположным полом у него не ладились очень долго. И он, не мудрствуя лукаво, заменил первые робкие ухаживания и влюбленности, этакими мечтами наяву.

В мечтах он был и красавцем и суперменом и покорял красавиц пачками. Но любое воображение не может работать на пустом месте. Поэтому так важны были для него прообразы его грез.

И он находил эти прообразы в затрепанных иностранных журналах и иностранных же, в основном, фильмах.

При той напряженной и насыщенной жизни, которую он вел с юных лет, этого виртуального эрзаца поначалу хватало. И он достиг в этом даже некоего искусства.

Его первая в жизни реальная, а не виртуальная, подруга была официанткой офицерской столовой в полку, где он служил. Эта разбитная молодуха чуть было не стала и первой женщиной в его жизни. Тем более, что «лябовь» (так называли такие отношения в те времена и тех местах) с молодыми лейтенантами была чуть ли не второй профессией этой женщины.

Однако, поняв этого странноватого парня, она решила, что сможет женить его на себе. И повела себя сообразно тому образу, который, по ее мнению, был наиболее подходящим для ее планов.

Увы, грубая натура Буробина не долго удовлетворялась ночными гуляниями, трепом по телефону, встречами на танцплощадке, поцелуями и объятиями украдкой.

Все это, конечно же, было для него приятно и ново, но кипящая кровь требовала большего. Поэтому после неполного года таких отношений, он решил, что коли не может затащить ее в койку, то лучше вернуться к старому способу сублимации своих инстинктов.

Он вдруг так яростно ударился в дела службы, что заслужил в полку прозвище «карьерист». Ну, а в дополнение к этому фрейдистскому «вытеснению» снова пошли в ход журналы с полуголыми красавицами.

Поэтому, увидев показанное Валерой фото Ольги, Петр как будто испытал некое «дежа вю».

Разница с прошлыми аналогиями была лишь в том, что изображенная на фото девушка действительно могла стать его женой.

Ну, и то, что он был любовником ее старшей сестры.

Два этих момента побудили Петра дополнить мечты действиями.

– Товарищ генерал, разрешите поздравить вас с присвоением очередного звания! – начал с порога Валерий, впервые встретившись с Борисом Петровичем после этого знаменательного в жизни бывшего полковника события.

– Спасибо, Валера. И вольно, вольно. Мы же не в армии. Наше оружие интеллект и борьба за информацию.

Новоиспеченного генерала потянуло на философские рассуждения.

– Знаешь, ты оказался прав. Эти игры с геофизическим оружием вдруг стали модой сезона. И мы с тобой оказались, что называется, в струе.

Но разработанная тобой комбинация выходит далеко за пределы этого проекта. Иметь своего человека рядом с такой фигурой, которой стал генерал Кузьмин это почище заказного землетрясения будет.

Поэтому мой первый вопрос к тебе, как там наш питекантроп?

– В целом все идет по плану.

– Так, понятно. А не в целом?

– Есть один нюанс. Буробин, заимев кое-какие дополнительные деньги в связи с получением Госпремии и должностного повышения, не нашел им лучшего применения, как снять квартиру. Снял он ее на два года. Разумеется, переплатил изрядно. В этих вопросах он неопытен. Потратил на это все, что имел, да еще и влез в долги к родне.

– Так, так, так. И теперь этот бедный, но гордый приведет молодую жену к себе в берлогу, а не станет жить в квартире тестя. А мы не будем иметь своего человека под боком у Кузьмина.

– Да. Но не все так плохо. У этой медали есть оборотная сторона. Такой самостоятельный ершистый тип наверняка понравится генералу. И вместо нашего «постоянного представителя», – Валерий позволил себе ехидно улыбнуться, – при нем, мы получим человека, пользующегося у Кузьмина уважением, а затем и доверием.

Генерал на мгновение задумался. А потом в раздумье произнес:

– Хорошо. Это хорошо. Знаешь, кстати, о чем я сейчас подумал. В этой комбинации внутренняя логика событий такова, что мы постоянно завышаем ставки. Сначала нам надо было просто выкрутиться из этого довольно дурацкого, и по-американски тупого проекта с громом среди ясного неба.

Мы выкрутились с помощью твоего подопечного. Но тут же возникла идея расширить проект. И уже ставятся задачи о провоцировании землетрясений, цунами, да и вообще любых катаклизмов. В том числе социальных. Хотя толком не доделан еще даже проект с управляемой грозой.

Но это так, частности.

Итак, для обеспечения этих, уже гораздо более амбициозных задач, мы как бы попутно, лишь в качестве вспомогательного инструмента, подводим твоего питекантропа к Ольге Кузьминой.

Но тут оказывается, что тем самым мы получаем своего агента под боком у Кузьмина.

– Не совсем агента, товарищ генерал.

– Валера, мы не в форме и не при посторонних. Борис Петрович, Валера, Борис Петрович.

– Понял, Борис Петрович. Но, повторю свою мысль. Не совсем агента.

– Не цепляйся к словам. Может вы, молодые и современные называете это как-то иначе. Но, по сути, это типичный агент, используемый в темную.

Итак, этот агент, которого можно было использовать как примитивного информатора, вдруг оказывается агентом влияния при такой персоне.

Перспективно, перспективно.

И ответственно. Теперь, дорогой, не упусти этого шанса. Ведь, насколько я понимаю, работать с этим Буробиным трудно. Он так же неуправляем, как вызываемые им грозы.

– Землетрясения и прочие потрясения.

– Да, прямо джин из бутылки. Обратно то затолкаем?

– Если Родина скажет, затолкаем!

– Опять юродствуем и ехидничаем подполковник. Ну да ладно, я сегодня добрый.

Этим летом Юрий Тимофеевич Кузьмин впервые поехал отдыхать не в санаторий Минобороны, а в санаторий ЦК КПСС, который был размещен в одном из бывших царских дворцов в Крыму.

На отдыхе генерала сопровождала жена, младшая дочь, только что закончившая институт, и внучка.

«Бабье царство» – ворчал генерал. Но в целом был доволен. Санаторий ЦК КПСС это вам не профсоюзный пансионат. И даже не генеральский санаторий Минобороны.

Номера в этом санатории походили скорее на апартаменты. Помимо двух спален, в номер входила гостиная и кабинет. В этом кабинете генерал довольно часто принимал посетителей, ибо заботы не отпускали и на отдыхе.

Но это не тяготило Кузьмина. Он сочетал этот облегченный вариант работы и полноценный активный отдых. Купался, загорал, учился играть в теннис и принимал различные оздоровительные процедуры.

Ольга поначалу просто отсыпалась и расслаблялась после трудных госэкзаменов, которые эта лентяйка сдала не без труда. Но все хорошо, что хорошо кончается. А теперь роскошь царского дворца не могла не восхищать девушку. Она хоть и провела свое отрочество и юность уже как генеральская дочь, но такого великолепия до сих пор не видала.

И теперь ощущала себя сказочной принцессой. Особенно понравилось ей гулять в одном из уголков парка, где на обширной поляне из полудрагоценных камней – яшмы, малахита, родонита, различных видов мрамора и кварца была выложена огромная карта СССР. По которой текли реки и впадали в моря, в форме соответствующего вида бассейнов.

Самое интересное, что по этой карте можно было гулять. Пройтись по выложенным малахитовой плиткой зеленым пространствам сибирской тайги, перешагнуть яшмовые Уральские горы, и даже поболтать ногой в бассейне в виде Каспийского моря.

Ей показалось странным, что это великолепие не привлекает никого из других обитателей бывшего царского дворца. Во всяком случае, за время своих прогулок она здесь никого не встретила.

Разумеется, Ольга, как только обнаружила этот уголок, сразу притащила сюда племяшку. И уже на второй день они вместе с дочерью Тамары носились «по просторам родной страны», прыгая на одной ножке по пустыне Какра-Кумы и перешагивая через ручеек Волги.

Но как не приятно было побыть в роли принцессы, и как не милы были забавы с племяшкой, уже через неделю Ольга начала тосковать. Хотелось общества сверстников. Хотелось приключений. К которым обстановка дворца не располагала.

– К концу июля ты должен ей осточертеть, – инструктировал Валерий Буробина перед началом экспедиционного сезона.

На этот раз план работ был составлен в соответствие с замыслами Петра. Экспедиция последовательно смещалась на юг, проводя в каждой из природных зон Европейской России по полторы, две недели.

Искали возможность повторить опыт прошлого года. А, повторив, попытаться объективно оценить критерии ситуации, когда гром среди ясного неба возможен.

И удача улыбалась настойчивым экспериментаторам. Им удалось три раза вызвать грозу. Но условия для подобных повторов становились все жестче. Последние опыты должны были быть проведены в засушливых условиях Степного Крыма в разгар сухого сезона.

В начале августа.

Но это был не только сухой сезон в Степном Крыму. Это был еще и курортный сезон для советских вельмож в местах, лежащих совсем рядом, на Южном берегу Крыма.

По замыслам Коваленко, знакомство Буробина и Ольги должно было состояться как бы спонтанно. Причем познакомить будущих супругов должна была Тамара.

Разумеется, она бы не простила Петру такой измены. Но разработчиков интриги не интересовали ее чувства. А интересовали ее возможности и ее действия.

И тут было только два варианта. Либо оскорбленная любовница в порыве эмоций решится воспрепятствовать развитию отношений Петра и Ольги. А это она вполне могла сделать. Действуя хотя бы через генеральшу, которая больше благоволила к старшей дочери.

Либо, если эмоции будут не столь остры, Тамара, изрядно рассорится с сестрой, но от действий воздержится.

И именно для развития событий по такому сценарию она должна была к началу «операции знакомства» с Петром не порвать, но изрядно пресытится им.

Впрочем, у товарища подполковника были аргументы и повесомее. Но о них Петру знать не полагалось. Да и потом, не велико мастерство побить шестерку козырным тузом. Надо уметь решать проблемы наименьшими ресурсами. И шестерки бить семерками.

Буробин в делах политических всецело и слепо доверял Коваленко. В его душе причудливым образом совместились вещи по сути не совместимые. Надо сказать, Тамару он не любил никогда. Она была для него желанным сексуальным партнером и не более того.

С другой стороны, он испытывал к ней чувство огромной признательности за подаренные ему часы блаженства. Блаженства, которого он ранее не испытывал.

Он бы не хотел вести себя с ней так, чтобы причинить ей боль.

Но сейчас он был участником большой интриги. Интриги, которая несла ему социальный успех, невозможный вне этой игры. Но возможность этого успеха подарил ему Коваленко.

И Петр был признателен за это уже ему.

Признательность кому, Тамаре или Валерию преобладала в его душе? Наверное, все-таки Тамаре. Но связь с ней все равно рано или поздно закончилась бы. И почему бы это не сделать сейчас, когда в душе уже бушевали привычные чувства к объекту его мечты. К девушке с фотографии, которая впервые в его жизни могла ожить.

Видя его терзания, Валерий счел нужным просто обратиться к формулировкам великих. Подождав, когда немного утихнет буря чувств, вызванных его пожеланием «осточертеть» Тамаре к началу августа, он произнес строчку из Уайльда