Текст книги "Петрович, Повелитель Вселенной"

Автор книги: Петр Ирисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Ирисов Петр

ПЕТРОВИЧ, ПОВЕЛИТЕЛЬ ВСЕЛЕННОЙ

нравоучительный роман

1. Похищенный

Свой первый шаг в новом для себя качестве повелителя вселенной Петрович сделал в пятницу, в 22:18, на платформе "148 км".

Неудачный, надо отметить, шаг.

Проводив взглядом электричку, Петрович привычно задумался, проявить ли ему удаль молодецкую и лихо спрыгнуть с платформы или не рисковать штанами и костями и спокойно платформу обойти. Обходить было лень, прыгать страшновато.

И тут Петрович приметил в неверном свете луны камешек, на который было бы очень удобно спуститься прямо с платформы. Видимо, не ему одному не хотелось терять несколько минут на обход. Вот на него Петрович и шагнул.

Первое, о чем он подумал, когда очнулся, что он все-таки старый идиот. Потому что очнулся он, судя по электрическому освещению, в больнице, а значит, все может быть очень и очень плохо. Ели бы все было хорошо, или даже не очень плохо, никто бы не озаботился транспортировкой тушки в больницу с отдаленного полустанка. Вообще странно, что кто-то этим всё же озаботился, потому как на платформу Петрович вышел один, а следующая электричка должна была быть только через четыре часа.

Однако боли он не чувствовал. Парализован? Нет, ручки-ножки шевелятся. И где это я?

Больничная палата? Но нет, больничные палаты выглядят иначе.

На больничную палату помещение, в котором обнаружил себя Петрович, походило мало.

По крайней мере, на те палаты, в которых Петровичу так или иначе доводилось бывать.

Комната три метра на четыре, кровать, и надо сказать довольно удобная кровать, пара стульев, стол, экран. Душ за загородкой. И параша. В смысле, симпатичный белый унитазик.

А вместо одной из стен – решетка.

Мило.

Нет, не палата. Скорее камера.

Изрядно струхнувший Петрович слез с кровати и подошел к решетке. Напротив глухая стена, справа и слева коридор.

– Есть кто-нибудь?

Ха-ха. Так все и отозвались. Вылезли из-за углов с дебильными улыбками и воплями "Вас снимают скрытой камерой!".

На звук за спиной Петрович отреагировал чрезвычайно резко, буквально развернувшись в прыжке. Но это всего-навсего открылась ниша, в которой он обнаружил судочки.

– А в тюрьме сейчас макароны дают, – сказал он, совершенно не понимая, что происходит. И тишина, жуткая гнетущая тишина.

Действительно макароны. Точнее спагетти. Как положено, с кетчупом и жаренным куриным окорочком. И пиво. Бутылка "Балтики" N3.

Абстинентом Петрович не был, но и пить такую дрянь не собирался – А можно пиво заменить?

"Вино какой страны..." Но нет, голос не раздался, вопрос не прозвучал

Вжих, вжи-и-их, ниша закрылась, открылась, и вместо пива стояла полторашка "Кока-колы". Даже не фирменной.

– А можно что-то менее ядовитое?

Вжих, пауза, пауза, вжи-и-и-их. Бутылка кваса "Очаковский".

Ну, квас это не так страшно как кока-кола. Ладно. И на просьбы отзываются. Уже легче. Понять бы, за что его законопатили? И зачем?

Перекусив, Петрович сунул судочки в нишу. И был вознагражден пультом от экрана.

Самый обычный телевизор. Сто каналов, смотреть нечего. Телевизор Петрович и дома не жаловал.

– А книгу можно заказать? – спросил Петрович, с надеждой заглядывая в нишу.

Нет, видимо нельзя. Обнадеживающее "вжих" не раздалось.

Он повернулся к экрану.

Хо! Вместо говорящих голов на экране появился список.

Маринина.

Донцова.

...

Картленд.

Да уж, культуру, что называется, в массы.

За месяц пребывания в узилище Петрович так и не увидел своих тюремщиков. Общение с внешним миром происходило через нишу, причем иногда достаточно было загадать вслух и тут же посредством ниши получить желаемое, а иногда предлагался выбор на экране. Или не предлагался, и неведомые силы просьбы Петровича тупо игнорировали.

Раз в неделю он получал сменку одежды и постельного, с кормежкой тоже, в конце концов, удалось добиться приемлемых результатов. Пожаловался на одиночество и обнаружил в нише резиновую надувашку. Подруга, однако.

Сколько он ни ломал голову, смысла в своем заточении не находил. Тайн государственных он не знал, в аферах и прочем криминале не участвовал. Квартира и дача? Ценность, конечно, но, если бы на них зарились, грохнули бы давно и в речку спустили. Ну кому и для чего нужен одинокий пятидесятилетний мужчина? На органы разобрать? Так тут впору самому думать о замене половины требухи, чисто в профилактических целях. И если бы на органы разбирали, то какое-то медицинское обследование сделали бы, да хоть кровь бы взяли на яйцеглист.

Одним словом, в худшие минуты Петрович чувствовал себя боровом, которого откармливают на убой, а в лучшие главным участником глупого розыгрыша.

Но через месяц случилось событие, надолго выбившее Петровича из колеи. Приехал робот-уборщик. Никак иначе фигню, которая лазила по камере и жужжала, оставляя за собой влажный след, назвать было нельзя. Само по себе появление такого робота происшествием было, конечно, не рядовым, с учетом того, что за месяц событий практически и не было (это если не считать появление резиновой подружки), но фигня, кроме прочего, ещё и уверенно ползала по стенам и потолку.

Петрович даже отошел от нее в самый дальний угол. Нафик-нафик таких роботов, что по потолку ползают и законы гравитации нарушают. Кто их знает, что там у них в процессорах живет.

Однако фигня пожужжала и скрылась в нише. И все.

От скуки Петрович начал отжиматься и приседать. Неведомые силы тут же подкинули в нишу спортивные тапки и шортики с маечкой, а экран сам собой переключился на что-то типа зарядки с инструктором. Тоже событие.

Через месяц жужжалка снова навестила Петровича.

Конечно, он пытался по-всякому поговорить со своими тюремщиками. И орал, и умолял, и плакал (для чего ему пришлось заказать сырой лук). Но неведомые силы на контакт не шли и никак своих намерений не проявляли.

Через месяц Петрович сказал жужжалке "Здрасте". Дурка близко. Дурка уже за поворотом...

Но через пару ночей Петрович был разбужен миганием экрана. Буквы из множества алфавитов устроили вакханалию. Они наползали друг на друга, словно спаривающиеся жучки. Не до конца проснувшийся и слегка ошалевший Петрович успел заметить, как буквы катаканы перетекли в деванагари. Строчки закручивались в спирали, взрывались фейерверками. Это было страшно.

"Мене, текел, упарсин".

И вдруг – ш-ш-ш-и-и-х-х-х-х! Решетка уходит в стену, а на экране появляется надпись:

Приказом N117

От 19.27.230003

СЕРАФИМОВ Валентин Петрович

Назначается и.о. командующего объектом "БАЗА"

2. И.О Командующего.

Исследовать всю территорию базы ему так и не удалось, даже когда он обнаружил велосипед на одном из складов. Фактически он был уверен, что на Базе (даже мысленно он называл ее с большой буквы) не так все просто с пространством. Никакая база не может быть размерами с пол-Москвы.

Планировка точно была не совсем человеческой. Странные переходы. Двери, открывающиеся в самых неожиданных местах.

Буквально после своего назначения Петрович обнаружил в нише два предмета, снабженных бирочками. Ключ Командующего и Планшет Командующего. Некоторые двери на ключ не реагировали. Иногда, правда, Петрович сомневался, двери ли это. А иногда слышалось неожиданное пш-ш-ш и дверь открывалась в, казалось бы, совершенно глухой стене. И что могло быть за дверью – чистая лотерея. Пять ДШК и сто тысяч патронов к ним. Двадцать тысяч комплектов холодного оружия и доспехов. Огромный холодильник с неизвестными письменами, которые планшет перевел как "Генетический банк", а в холодильнике невероятное количество маленьких коробочек с теми же нечитаемыми карябулками. Петрович взял две первые попавшиеся, поднес к планшету. Тот послушно перевел. На одной написано "сплинтериус, самец", на другой "першерон, самка". Остальные Петрович и не разглядывал.

И много чего разного было за таинственными дверями. Лаборатория по производству драгоценных камней, это понятно. А вот лаборатория сенедюльных процессов? Это как? Может, туда лучше и не заглядывать?

Ни одного человека, да что там человека, ни одного живого существа на Базе Петрович так и не обнаружил. И следа не нашел. И выхода с Базы не нашел. Планшет, правда, проложил ему маршрут к стыковочно-транспортному узлу. Но дверь по первому запросу не открылась. А настаивать новый командующий не решился. А ну как за дверью вакуум? Или... или вообще черная дыра?

Нет. Не будем торопиться.

Вокруг здоровенного агрегата, обозначенного планшетом как "комплекс диагностики, лечения и омоложения", Петрович ходил, облизываясь, уже с неделю. Конечно, омолодиться и вылечиться было крайне заманчиво. Но до безумия страшно. Вдруг сенедюльные процессы косо-криво пойдут и выйдешь из агрегата першероном, самкой? Или даже сплинтериусом, самцом?

Планшет настаивал, что все будет чики-пуки, все под контролем, и превратится Петрович не в неведому зверушку, а в тридцатилетнего красавца. Или двадцатилетнего. Каким захочешь, таким и выйдешь.

С точки зрения самого Петровича, внешняя разница между ним сегодняшним и тридцатилетним заключалось только в наличии лысины и пуза. Лысина для него была некритична, а пузо было небольшим и жить не мешало. Второй вопрос, что там с кишками-мишками, может и нужно что-то подлатать. Нервный вопрос.

Еще вновь испеченного командующего сильно напрягало отсутствие указаний от вышестоящих руководителей. Точнее, наличествующая неопределенность.

Бытовые условия у него практически не изменились, жить он продолжал в той же камере. И пайку получал из той же ниши. Только роба сменилась на комбинезон. И добавился красивый черный берет с блестючками.

Велосипед сменился маленькой машинкой, как у гольфистов, но на скорости изучения Базы это никак не отразилась. Может и не пол-Москвы. Может и вся Москва, судя по планам. Причем База была многоуровневой. Как административные здания старой постройки, где, пройдя по переходу, с третьего этажа одного корпуса попадаешь сразу на пятый в другом.

Угнетало одиночество. Планшет, конечно, старался как мог, и анеки рассказывал, и в шахматы они с Петровичем играли, но хотелось-то живого общения. И вот однажды, в ответ на очередные сетования Петровича, планшет предложил вывести из стазиса полиморфов. И не дожидаясь вопросов, рассказал, что так называются ремонтные дроиды из псевдоплоти, которые могут стать кем угодно. Или чем угодно. Хоть Буденным, хоть его лошадью, согласно заветам поэта.

Полиморфов на Базе хранилось полсотни основных и две сотни дополнительных. Разницы между ними Петрович из объяснений планшета не уловил, но особо и не старался. Намного интересней ему показалось овладеть программой модификации.

В самом деле, из полиморфа можно было сделать любое живое существо, лишь бы массы хватало. Вот, например, слон. Соединяй полиморфов до нужной массы, нажимай кнопочку "сделать по образцу из базы данных" – и у тебя слон. Или сам, если чувствуешь в себе силы и талант, моделируй слона. И от живого не отличить. Ходит, хоботом машет, ушами шевелит. Теплый. Большой. Полюбовался Петрович слоном и развоплотил его. Что делать слону на Базе? Что делать Петровичу со слоном?

Но еще интересней были две кнопочки в программе, "личность" и "навыки". И то и то можно было конструировать по своему желанию, как будто героя конструируешь в компьютерной игре.

База данных – и личностей, и навыков – была огромной, просто чудовищной. И исторические персонажи, и такие чуды, как "усредненная содержательница пансионата в викторианской Англии". Или "усредненный немецкий ремесленник эпохи Бисмарка". А некоторые выражения Петрович просто не понимал.

И непонимание заставляло его снова и снова ломать голову, на какой же Базе он находится. Вариантов собственно было два. Либо Будущее, либо пришельцы инопланетные. Либо то и то в одном флаконе.

И навыки забавные встречались. Таксидермист, например. Или изготовитель гребней из нефрита.

После того как Петрович за одной из множества дверей отыскал баню, он, наконец, решился превратить полиморфов в человекообразных, что называется, по образу и подобию. Ну как в бане в одиночку парится? Вообще нонсенс. Оживил двоих, сделав их похожими на своих приятелей. Заодно решил потренироваться, как вообще будет получаться программирование полиморфов.

Мелькнула мысль и девок сделать, но решил повременить. Мало ли как оно с девками-роботами в бане, еще не выдержат температурных нагрузок.

И баня, и полиморфы, и пиво с раками оказались выше всяческих похвал. Проблем с заказом еды Петрович не испытывал с момента получения планшета, так что здесь подвохи и не ожидались. И полиморфы вели себя естественно. Не совсем как приятели Петровича, но не знай он, что их происхождение искусственное, и не отличил бы от обычных мужиков. Ну и в бане попарится само по себе очень приятное мероприятие. Тем более что Петрович схитрил и одному полиморфу дал навык "банщик". И не прогадал.

А еще из третьей доли полиморфа Петрович сваял себе собачку. Эрдель-терьерчика. Кличка Джуля. Хорошая собачка получилась, добрая и приветливая. Особенно если учесть, что ни кормить, ни выгуливать ее было не нужно.

А через несколько дней после бани экран сообщил Петровичу, что он теперь не и.о., а полноправный командующий.

3. Командующий. Нюфаундленд – Канары. Неизвестно когда.

И как истинный командующий Петрович принял рапорт о положении дел на Базе, от которого надолго выпал в осадок.

Как он и предполагал, на Базе случился локальный армагеддец, и все местные куда-то делись. Куда, Петрович понять не мог. То ли померли и разложились, то ли открыли дверь стыковочно-траспортную и провалились в черную дыру. Но случилось это давно. Непонятно как давно, потому что База обладала способностью перемешаться не только в пространстве, но и во времени. Непонятно также, было ли заключение Петровича своеобразным тестом на профпригодность, или это тупая программа пополнения космических зоопарков сработала нестандартным образом, не разобравшись, где Петрович, а где, к примеру, гиббон.

В настоящий момент База находилась географически неподалеку от Ньюфаундленда, а хронологически неизвестно где. Потому что основной хронобульбулятор накрылся медным тазом, а резервный работал неустойчиво. Возможны флуктуации, робко уточнялось в рапорте. Петрович прям почувствовал, как в текст рапорта пробирается призрак виноватого смайлика.

Искин Базы принял на всякий случай решение замаскироваться под скалу, так что Петрович мог вылезти на обзорную площадку, сесть на барабан и обозреть окрестности.

В окрестностях парили чайки и плескались волны. Красиво. Особенно после полугода вынужденного заточения.

Двадцать полиморфов были отправлены ремонтировать резервный хронобульбулятор. Один ушел искать на складах подзорную трубу, непременно медную. Еще двое монтировать радиолокационную станцию.

Сам командующий действительно подобно Наполеону уселся на барабан и принялся кушать шашлык-машлык, запивая его хванчкарой.

Смотреть в подзорную трубу на чаек. Или альбатросов. Или этих... как их... Но точно не пингвинов.

И думать.

В том, что никаких радиосигналов не будет, он был практически уверен. Через час вера сменилась знанием.

Значит, прошлое.

Прошлое...

В силу своей прежней профессии Петрович иногда представлял, чтобы он натворил, попав в прошлое. И даже давал такое задание своим ученикам. Но одно дело сидеть на мягком диване и, ковыряясь в носу, фантазировать, а второе дело в этом самом прошлом реально оказаться.

"Правда, – подумал Петрович – еще неизвестно, было бы лучше оказаться в настоящем. За такую базу меня бы на атомы распылили, а в том, что ее удалось бы скрыть, есть большие сомнения".

К хорошему привыкаешь быстро, и гигантские сокровища Базы Петрович уже искренне считал своими. И делиться, особенно с государством или иным жульем, не собирался вовсе.

Конечно, напрягши серое вещество, можно и в настоящем неплохо устроиться. И базу не потерять, и как сыр в масле кататься. Наверное.

Однако с настоящим не сложилось.

И жалеть о настоящем по большому счету было не из-за чего. Дети выросли и жили своей жизнью, да еще и за тридевять земель, дружеские связи, как и любовные, были необязательными и легко заменяемыми.

Каждый прожитый год все сильнее превращал Петровича в циника и мизантропа, и, поддерживая с основной массой своих знакомых ровные уважительные отношения, в душу никому не лез и к себе никого не пускал.

Так что из-за невозможности вернуться в свое время Петрович особо не огорчился. Куда больше его расстроило то, что на Базе не была предусмотрена возможность выведения разведывательных спутников.

А может и была. Но теперешний уровень понимания между искином и Петровичем оставлял желать много лучше. Хорошо хоть искин согласился говорить как нормальный человек, а не как безумный робот из дешевой кинофантастики. Так что спутников пока нет. В качестве компенсации искин предложил командующему беспилотники. Устойчивая передача сигнала 300 км, 5 часов в воздухе.

За две суток ударного труда полиморфы стабилизировали работу хронобульбулятора, торжественно переименованного в Машину Времени с прикручиванием к агрегату латунной таблички. Он никому не признавался, но в душе был тайным фетишистом разнообразных табличек и шильдиков.

Но откалибровать Машину Времени не удалось, так что вопрос "когда?" пока остался безответным.

Петрович попытался втолковать искину, что надо, мол, на звезды смотреть, даже вспомнил умное слово "прецессия", однако искина как заклинило – нет данных и хоть ты тресни.

На Ньюфандленде беспилотники поселений не обнаружили.

То есть теоретически 19-й век можно было исключить. А может и 18-й.

Вообще-то англичане ловили селедку в здешних водах с конца 15-го века, но Петрович допускал, что сейчас не сезон. Или англичане не толпами сюда плавали. Или беспилотники их не нашли.

Так что для ответа на вопрос "а какой сегодня день" нужно было перебираться куда-то в более цивилизованные места. И в более теплые.

Искин предложил два варианта. Или База трансформируется в большой корабль, или Петрович получает круизную яхту.

Яхту сухопутная крыса отвергла сразу. А вот большой корабль...

– "Ямато" можешь сделать?

– Даже тримаран могу из "Ямат" соорудить!

– Отлично. Делай "Ямату". Только поставь зенитной артиллерии побольше. Чисто на всякий случай. И назовем его не "Ямато", а "Флеш-Рояль".

– Как скажешь, начальник, – не стал спорить искин. – Хоть "Флеш-Тамбурин".

Сабатини юный Петрович проглотил в 12 лет, в пионерском лагере. И идея "грабить кОрОваны" овладела сердцем восторженного почитателя капитана Блада. Поэтому командующий не удивился, поймав себя на планировании перехватов "золотых галеонов".

Хоть пари сам с собой заключай, в когда попал!

Глупая морская птица столкнулась с беспилотником и упала на палубу "Рояля", где и была изловлена Джулей, предоставив тем самым прекрасный повод испытать лечебно-омолаживающий агрегат. Лечение прошло блестяще, а пробу на омоложение Петрович решил поставить на ком-то более эволюционно близком.

Через четыре дня беспилотники обшаривали окрестности Гаити. Ни капитана Блада, ни испанцев и вообще никаких европейцев. Только голозадые индейцы на пирогах. Видимо, Колумб до Америки еще не доплыл. А если и доплыл, то вот буквально вчера.

Ни до-, ни после-колумбова история Латинской Америки Петровича не привлекала со времен университета. Конечно, он ее и учил, и даже благополучно сдал, но выветрились она из головы мгновенно. И идея стать Кецалькоатлем и навалять испанцам не грела душу ни единой секунды.

Вообще, испанцы по отношению к нашим, а в "наши" Петрович записывал от времен Аскольда и Дира и по развал СССР, по сравнению с остальными практически и не проявили себя с плохой стороны. Разве что во время своей Гражданской, но тут наши сами лоханулись, посылая транспортные суда без сопровождения.

Так что и без испанцев список кому навалять получался приличный. Англичанам за все хорошее, японцам за русско-японскую, фашикам за две войны. Туркам за проливы, монголам за вторжение. Крымским татарам за набеги. Как и половине Кавказа. Полякам. Им за Смуту отдельно, а за весь 19-й век – отдельно.

Слова "политкорректность" и "толерантность" Петрович полагал ругательными и с собой не ассоциировал.

Особый шик Петрович находил в том, чтобы забросить удочку с борта "Рояля" и ждать, когда клюнет марлин. Марлины потуги горе-рыбака игнорировали, но Петровича это вовсе не расстраивало. Он и в своем времени не отличался добычливостью на рыбалках. Но думалось с удочкой в руках хорошо.

А думалось вот о чем. Либо скитаться по морям подобно "Летучему Голландцу", либо топать на материк, все равно какой, и интегрироваться в местное общество. И вариант "Летучего Голландца" представлялся очень даже привлекательным.

Люди только мешают,

Путаются под ногами,

Вечно чего-то, чего-то, чего-то хотят.

От них одни неприятности,

От них одни неприятности,

Ах, если б не было людей...

Ханс Магнус Энценсбергер

Первичный импульс выяснить "когда" уже перегорел, равных соперников в этих временах у Петровича не могло быть в принципе, и по большому счету причин, заставляющих торопиться с интеграцией, Петрович не видел.

– Хе-хе, вот и второе отличие между мной сегодняшним и мной тридцатилетним выявилось – невесело подумал Петрович.

В тридцать он бы уже был на полпути к трону Повелителя Мира.

Однако выяснить "когда" все-таки необходимо, в том числе и для собственного успокоения. Правда, Петровичу удалось убедить самого себя, что сейчас 1480-е, и он вот-вот встретит старину Колумба.

Вот, кстати, интересный вопрос. Утопить ли Колумба, тем самым задержав открытие Америки на неопределенное количество лет, или не вмешиваться?

Дело не в Колумбе как таковом, а в принципе. Менять историю или нет? А если менять, то на что? Пока ответа на эти вопросы Петрович внутри себя не нашел. А снаружи Космос молчал, пирамиды и минералы словно оглохли, Высшие силы упорно отворачивались и Мироздание не подкидывало никаких, даже незначительных намеков.

Между тем погоды за бортом стояли прекрасные. Солнышко, море, никаких тропических ливней. Из всех огорчений – марлины в гости не заходят. Фактически, курорт.

Кстати, о курортах. Можно скататься на Канары и посмотреть, кем они заселены. Европейцы там начали тусоваться вроде бы с 1400-го (завоевание началось в 1402, тут же подсказал искин, выведя дату на планшет). Так что хоть ориентировочную дату можно будет установить.

Пользуясь тем, что все равно никто не увидит, а значит и смеяться не будет, Петрович реализовал одну давнишнюю мечту. Сделал из четырех полиморфов белого коня, остальных обрядил в фантастическую военно-морскую форму и провел Парад. Матросы на зЁбрах. Горно-подводные войска

Э-э-э-э-хх! Клеши семьдесят два сантиметра! Скока той жизни!

И в качестве апофеоза жахнул из главного калибра.

После чего все прогрессивное человечество (в лице Петровича) с чувством глубокого удовлетворения отправилось на Канары.

За пять дней беспрерывных полетов беспилотников ни на Тенерифе, ни на Гран Канариа следов пребывания бледнолицых братьев обнаружить не удалось.

Гуанчи пасли своих скотов, пересвистывались на склонах гор – Бетанкур не соврал – и с европейцами не воевали. Ввиду отсутствия таковых.

Значит, не 1400. Раньше.

На Тенерифе Петрович украл козу. Причем не сам украл, а полиморфов заставил.

Три полиморфа под покровом ночи прокрались в селение, усыпили несчастное животное и скрылись вместе с похищенной красавицей не обнаруженными.

Кража козы была совершена исключительно в интересах науки.

Знатоком коз Петрович не был, возраст на глаз определить не мог, поэтому выбрал самое невзрачное и дряхлое на вид животное.

А из омолаживающего агрегата выскочила веселая жизнерадостная козочка. Срок омоложения Петрович установил на -5 лет, исходя из того, что козы живут 9-10.

Трудно сказать, насколько она помолодела, но выглядела она не в пример здоровее, чем до помещения в агрегат.

Козу вернули в селение. Одним мифом больше, одним меньше, какая разница?

Был по молодости у Петровича приятель с незамысловатым погонялом Длинный. Имел Длинный местом приложения всех своих немалых сил точку на рынке. Вертелся, как уж, зарабатывал себе денюжку на пропитание. И неожиданно для всех с рынка свалил. Год перебивался с хлеба на воду. А потом попал в большой бизнес и нормально у него все сложилось. Любопытствующим свой уход с рынка позже объяснил так: "Почувствовал что засасывает. Весь мир сжался до рыночного забора, как будто за ним и жизни никакой нет. Интенсивность событий колоссальная, а их реальная значимость равна нулю. Не захотел становиться человеком с рыночным мышлением. И ушел. И не жалею. А то так бы и остался до конца дней своих королем своей палатки".

Про Длинного Петрович вспомнил, наблюдая за повседневной жизнью гуанчей. Мелькнула у него мысль поселиться в одном из племен, пожить жизнью по заветам Жан-Жака и Гринписа. Про гуанчек он читал, что их считали красивыми, и в самом деле были экземпляры очень даже ничего.

Но.

Фактически это жизнь травоядного. Деревня она и есть деревня, только и того, что не среднерусская равнина, а Тенерифе. И что в этой деревне делать? Козам хвосты крутить?

Одно дело в заточении вынужденном пребывать, другое – в добровольные отшельники податься.

Точнее, даже не в отшельники, а в козопасы.

Или основать Великую и Ужасную Канарскую Империю? Даже не смешно.

Читал как-то давненько Петрович роман Лу Сулитцера "Зеленый король" о некоем хитроумном комбинаторе, который в перерывах между созданием новых фирм и зарабатыванием очередного миллиона уходил на полгода в сельву и жил там с индейцами. Хорошо как литературный прием. А в реальность такого варианта Петровичу совсем не верилось.

Недельку-другую так пожить – куда ни шло. Вроде как в отпуске побывал. Но полгода... И ритм жизни, и задачи, и направленность мышления настолько разные, что совмещать это все, мягко говоря, сложно. И не очень понятно, зачем.

Так что остаются гуанчи вариться в собственном соку. Не бывать великой империи гуанчей. Не в этот раз, не в этой жизни.

4. Командующий. Канары – Испания. Неизвестно когда.

"Флеш-Рояль" взял курс на Испанию.

Срочную Петрович служил в пехоте. Из сержантов в генералы – это по-нашему. А вот имеет ли он право присвоить себе звание адмирала? Вопрос серьезный. С одной стороны, командовать такой громадой может только адмирал. С другой – генерал звание сугубо сухопутное и в море неуместное. Изворотливая память подкинула фигуру Черчилля, любившего рядиться в мундиры разных родов войск.

Петрович пожалел, что косная военная машина не придумала специального красивого слова для командующего ВВС. А как было бы здорово: на суше генерал, в море адмирал, а в небе еще кто-нибудь.

Более всего свежеиспеченного адмирала волновала возможность встречи в море с туземцами – хроноаборигенами? – местными, одним словом. Их, во избежание ненужных слухов и сплетен, пришлось бы топить, да еще и следить, чтобы ни один не доплыл до бережка. А это противоречило, в общем-то некровожадной, натуре Петровича. То есть не то чтобы он был пацифистом, но если убийств можно избежать, то почему их не избежать?

Тем более, что у беспилотников ресурс был практически вечным.

Однако недаром говорится в страховых документах – "и неизбежные на море случайности". Беспилотник заметил корытце, на котором двое горемык собирались отдавать богу душу. Собственно, Петрович успел в последний момент: по оценке диагноста еще пара часов, и негры умерли бы от обезвоживания.

Конечно, Петрович предполагал, что лечебный комплекс должен уметь многое, но реальность превзошла все ожидания. Превратить негров в японцев, снабдив их работающими жабрами, не составило для агрегата никакого труда. Ну и омоложение функционировало на "отлично". В подростков негры прервались без всяких осложнений. Петрович подозревал, что и до эмбриональной стадии можно было бы дойти. Но не рискнул. Причем, по уверениям лечебного комплекса, носившего теперь гордое имя "Айболит", на уровне развития разума, памяти, психики превращения никак не сказывались. Разумеется, если не задавать их специально.

Ну и видимо, что бы добить Петровича окончательно, искин предложил клонировать негров и заморозить их, вдруг еще захочется в доктора поиграть.

Фактически "Айболит" с клонирующим аппаратом, названном, естественно, "Долли", гарантировали Петровичу бессмертие.

От открывающихся перспектив генерал-адмирал пришел в возбуждение необычайное. Будущее начинало, прочерчиваться, несколько иначе.

Негров Айболит подлатал, насколько было возможно. Единственное, зубы не стали новые отращивать и шрамы с тела убирать, чтобы вопросов не возникало. Отбуксировали их корытце поближе к африканскому побережью и, не медля, направились к берегам Испании.

В конце концов Петрович узнал, какое сегодня число.

Воскресенье. 19 июня. 918 год.

Или 2 мухаррама 306 года хиджры

5. Командующий. Испания – Азоры – Испания. Лето 918 г.

Предстояло крепко подумать. Для думания были избраны Азорские острова, полностью безлюдные.

Полиморфы выстроили Петровичу небольшое бунгало, в котором он и принялся насиловать мозг.

"И начинанья, взнесшиеся мощно,

Сворачивая в сторону свой ход,

Теряют имя действия".

Шекспира Петрович не любил. А цитату запомнил по прочитанному еще в детстве "За миллиард лет...". Проблема любого правителя – продолжатели. Случаев в истории, когда сынок здраво и толково продолжил бы дело папки, очень немного. А уж чтобы и внучек на уровне оказался, это все равно как джек-пот сорвать.

– Не "Миллиард...", а "Гамлет" Шекспира. А Стругацкие цитировали в "Трудно быть Богом", правда поменяв "имя" на "время", – уточнил искин.

– Неважно. Непринципиально.

А вот клонирование делало проблему качества наследников несущественной. И можно планировать грандиозную цель на несколько поколений. Да что там поколений, на несколько веков, лишь бы интерес к жизни или к цели не утратился. Хотя и это можно компенсировать, если Айболит не врет.

Петрович принялся припоминать известных ему бессмертных.

Горец, само собой. Дункан МакЛауд, который "остаться должен один". Совершенно бессмысленная и бесполезная жизнь.

Агасфер. Ну, такому бессмертию не позавидуешь, и, опять-таки, практически бесполезный вариант.

Кащей. Смерть в яйце, крыльце, стрельце и венце.

Бог-Император Лито II. Крутой парень, и все очень ловко устроил.

Но быть бессмертным среди смертных крайне опасное мероприятие. Они будут немножко обижаться и немножко завидовать. И так или иначе попытаются любую династию свергнуть. Неважно, насколько позитивно будет правление, просто из вредности.

Значит, правление должно быть тайным. Хроники Акаши, сионские мертвецы. Бильдербергский клуб и все такое.