Текст книги "Над тремя морями"

Автор книги: Петр Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Столь же успешно действовали корабли и авиация североморцев и на морских коммуникациях. Только за первую половину октября наши воздушные разведчики обнаружили у норвежского побережья более 30 конвоев и много одиночных транспортов. По своему составу немецкие конвои в те дни имели два-три транспорта и пять-шесть кораблей охранения. Основными способами действий против них были групповые последовательные удары торпедоносцев и штурмовиков, крейсерские полеты одиночных торпедоносцев в определенных для них районах моря, свободная охота небольших групп самолетов-топмачтовиков на ближних участках коммуникаций.

За этот сравнительно небольшой отрезок времени только минно-торпедная авиация потопила 20 транспортов и кораблей охранения.

С полудня 14 октября вновь резко ухудшилась погода. Сильный северо-западный ветер выносил на аэродром частые снежные заряды, ограничивавшие видимость до 100-200 метров. Наша оперативная группа во главе с Преображенским на своем выносном КП ждала штурмовиков с боевого задания. А мы неотлучно находились на радиопеленгаторе, беспрерывно давали своим самолетам курс на аэродром.

Вдруг зазвонил телефон. С выносного КП бригады торпедных катеров ее командир капитан 1-го ранга Кузьмин сообщил, что группа катеров, возвращаясь с торпедного удара, примерно в середине Варангер-фьорда попала в сильный снежный заряд и потеряла ориентировку.

– Помогите вывести их на базу.

Евгений Николаевич опустил телефонную трубку и посмотрел на меня. "Можем ли мы помочь в таком деле?" – говорил его вопросительный взгляд.

– Постараемся, – ответил я. – Пусть быстрее сообщат, на какой частоте работают рации катеров. И пусть один из их радистов считает по микрофону от одного до десяти и обратно. Мы запеленгуем его и выдадим курс.

Преображенский все это повторил в телефонную трубку Кузьмину.

Через пару минут мы услышали позывные с катеров, определили пеленг на них и выдали им точный курс на базу. Через десять минут мы снова дали катерам уточненный курс выхода на свою базу. А спустя еще сорок минут торпедные катера находились у берега полуострова Рыбачий.

Кузьмин благодарил по телефону Преображенского за боевую выручку. Евгений Николаевич отвечал ему: "Надо благодарить главного штурмана ВВС подполковника Хохлова. Это его заслуга".

Мы продолжали свою вахту на радиопеленгаторе до тех пор, пока последний из самолетов, находившихся на боевом задании, не приземлился на своем аэродроме.

Утро 15 октября. Телефонный звонок. Узнаю по голосу Героя Советского Союза подполковника А. Я. Ефремова, с которым вдоволь повоевали и на Балтике, и на Черноморье, а теперь вот сошлись на Севере.

– Петр Ильич, – гремит его голос в телефонной трубке. – Ты, помню, собирался слетать с моим полком на боевое задание, посмотреть, как мы работаем. Вот самый подходящий момент. Надо смести с лица земли склад топлива у немцев на северо-восточной окраине Вадсе. Полк поведу я. И я, и другой твой старый приятель командир эскадрильи Афанасий Иванович Фокин имеем большое желание включить и тебя в свою компанию...

Я попросил Андрея Яковлевича минутку подождать у телефона, а сам – к Преображенскому.

– С кем же ты собираешься лететь? – спросил Преображенский.

– С Героями Советского Союза Ефремовым и Фокиным.

– Ну, если с ними, слетай, Петр Ильич. Посмотри на их работу, добродушно сказал Евгений Николаевич.

– Добро, Андрей Яковлевич, – отвечаю я в телефонную трубку Ефремову. Буду в полку за час до вылета. Полечу с Фокиным.

– Ну, молодец. Не опаздывай.

Эскадрилья Фокина стартовала второй. В считанные минуты взлетел весь полк, собрался в воздухе и лег на маршрут, ведущий к норвежскому городу Вадсе. К нам пристроились 12 истребителей сопровождения. Летим над водами Варангер-фьорда, и меня вновь не покидают раздумья о своеобразии Заполярного края. В самом деле, не прошло и суток с тех пор, как шли со страшной силой снежные заряды, в которых теряли ориентировку и корабли, и самолеты, с такими огромными трудностями отыскивали нужный курс. А сейчас кругом, как говорят, тишь, да гладь, да божья благодать. Стоит на редкость хорошая погода. С высоты 3000 метров смотрится спокойное море. Слоистая с разрывами облачность где-то высоко над нами, горизонтальная видимость простирается на семь-восемь километров. Иногда в разрывы облаков бьют наклонные лучи солнца, и тогда падающие сверху снежинки искрятся серебром. Да, неповторима в своей суровой красоте природа Заполярья!

Под каждым из наших самолетов две бомбы ФАБ-500. К цели подходим с юго-востока на высоте 3500 метров. На пределе горизонтальной видимости замечаем интенсивный огонь зенитной артиллерии. И чем ближе мы к цели, тем плотнее разрывы снарядов впереди и немного выше нас. Экипажи применяют противозенитный маневр. Слышу в микрофон голос Фокина:

– А ведь неплохо стреляют, негодяи, хотя и доживают свои последние дни.

Цель уже настолько близка, что в оптическом прицеле отчетливо видны протянувшиеся несколькими рядами резервуары горючего. А в центре – большое серое здание, с виду похожее на казарму.

Я передаю Фокину "боевой", и эскадрилья словно бы замирает в своем движении.

Вокруг нас на небольшом удалении вновь и вновь вспухают султаны дыма рвутся зенитные снаряды. Но теперь нам не до них. Самолет подлетает к цели. Снимаю бомбы с предохранителей. Нажимаю кнопку бомбосбрасывателя.

И вот две бомбы – тонна взрывчатки и металла – оторвались от самолета. Его, как обычно в такой момент, с силой подбросило вверх. Все это привычно, не упускаем из виду летящие бомбы. Они сначала идут горизонтально, как бы сопровождая самолет, затем постепенно опускают головки вниз и устремляются к земле. Еще несколько секунд, и там, внизу, грохот, пламя и дым. Я хорошо вижу два взрыва. Они взметнулись как раз в центре длинного серого здания. Хорошо видно, как оно, словно карточный домик, стало разваливаться и

оседать, как бы уходя в землю. А в следующий момент все закрыл взметнувшийся вверх черно-огненный вихрь.

Значительное количество бомб, сброшенных с ведомых самолетов, взрывалось среди резервуаров с топливом. Огненная река растекалась, покрываясь черным облаком. А справа, выше нас, шел воздушный бой истребителей прикрытия с фашистскими самолетами.

Мы уходили на восток, в сторону Варангер-фьорда, не упуская из виду гигантские столбы черного дыма на окраине Вадсе. Скоро их разнесет северный ветер, и от фашистского склада горючего останутся одни воспоминания.

Афанасий Иванович Фокин, не скрывая своего удовлетворения, бросил мне в микрофон:

– А что, Петр Ильич, вроде бы все получилось неплохо: нет у немцев топлива, а у нас как будто обошлось без потерь. Удачный выдался денек, такой светлый и ясный, словно по заказу...

Именно в этот день – 15 октября – войска 14-й армии Карельского фронта во взаимодействии с Северным флотом и 7-й воздушной армией штурмом овладели городом и портом Петсамо (Печенга). Фашисты потеряли важную для них военно-морскую базу и мощный опорный пункт на Севере.

В этот же день Всесоюзное радио передало приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении частями Красной Армии и Северного флота древнего русского города Печенги. Среди отличившихся в боях за Петсамо частей и соединений были названы и авиационные части генерал-майора авиации Е. Н. Преображенского.

На свой аэродром мы возвратились уже во мгле полярной ночи. Все самолеты полка произвели нормальную посадку. Вдвойне окрыленные успехом, мы шли на короткий отдых.

Что-то ожидало нас завтра?

Утром 18 октября самолеты-разведчики на выходе из Бек-фьорда обнаружили конвой противника: три транспорта, три сторожевых корабля, тральщик и семь сторожевых катеров. Установлено непрерывное наблюдение за конвоем. На подходе к порту Вадсе его усилили кораблями охранения, в том числе и миноносцами, и теперь он насчитывал 26 плавединиц. Над ним патрулировали семь истребителей МЕ-109.

Упустить такой конвой было бы непростительно, и, несмотря на слабую видимость, самолеты-разведчики точно доносили о месте конвоя в море.

Е. Н. Преображенский – он временно исполнял обязанности командующего ВВС флота – решил: штурмовой авиацией подавить зенитный огонь эскорта, а затем ударить по транспортам и кораблям низкими торпедами.

Первый удар в районе мыса Эккерей нанесли по конвою 12 самолетов ИЛ-2 (ведущие капитан Евдокимов и старший лейтенант Н. Н. Суровов). Они потопили один сторожевой корабль, подожгли транспорт и тральщик. Второй удар, тоже силою 12 самолетов ИЛ-2 (ведущие майор С. В. Павлов и лейтенант П. Н. Смородин), также дал хорошие результаты: уничтожены миноносец и два сторожевых корабля, сбит истребитель. Но при этом в нашей группе был подбит один самолет – он сел на воду Варангер-фьорда и тут же затонул. На третий удар десятку торпедоносцев под прикрытием 15 истребителей повели гвардии майор А. Н. Волошин и капитан В. П. Рукавицын. Были потоплены транспорт, два сторожевых корабля и сторожевой катер. Наши потери – три торпедоносца, сбитые зенитным огнем конвоя. Четвертый удар последовал тотчас же за третьим и такими же силами (ведущие гвардии подполковник Сыромятников и капитан Волынкин). Торпедами пущены на дно два транспорта, сторожевой корабль, тральщик и сторожевой катер. Истребители прикрытия в свою очередь сбили пять МЕ-109. Но и мы потеряли четыре торпедоносца.

В итоге конвой противника был разгромлен. Фашисты лишились трех транспортов, десяти кораблей охранения и шести самолетов.

На завершающем, четвертом ударе бессмертный подвиг совершили гвардии подполковник Б. П. Сыромятников и члены его экипажа – гвардии майор А. И. Скнарев и гвардии старший сержант Г. С. Асеев. Когда наши торпедоносцы были на подходе к конвою, снаряд, выпущенный с одного из вражеских кораблей, ударил в левый мотор ведущего самолета группы. Машина загорелась, но Сыромятников продолжал вести машину на цель, передавая по радио ведомым экипажам приказание – следовать за ним.

Пламя на ведущем самолете с каждой секундой усиливалось. Казалось, что на вражеский конвой надвигается горящий факел. И этот факел умелая рука пилота направляла на главный объект цели – на самый крупный транспорт. Дистанция 500 метров. Торпеда отошла от горящего самолета. И вот она неотвратимо несется к предназначенной ей цели. Последовавший за этим удар оказался настолько точным, что самый крупный в конвое транспорт мгновенно взорвался и в считанные минуты затонул.

И почти в то же время самолет подполковника Сыромятникова, прочертив в воздухе огненный след, упал в море. Его экипаж погиб, выполнив до конца свой воинский долг.

Это был героический подвиг, совершенный на глазах у всей авиагруппы. Подвиг, не отделимый от всего героического, что характеризовало наступательный порыв летчиков-североморцев.

Личный состав 9-го гвардейского минно-торпедного полка с особой тяжестью переживал гибель экипажа во главе с командиром полка Б. П. Сыромятниковым. Но боль утраты еще сильнее подняла боевой дух гвардейцев. В последующих боях они с ожесточением бросались в схватки с врагом, еще беспощаднее громили фашистских захватчиков.

11 ноября 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Борису Павловичу Сыромятникову, Александру Ильичу Скнареву и Георгию Софроновичу Асееву были посмертно присвоены звания Героев Советского Союза.

...Начался второй этап Петсамо-Киркенесской операции. 18 октября советские войска развернули наступление по нескольким направлениям к государственной границе с Норвегией и, достигнув ее, продолжали теснить войска противника.

Фашисты яростно сопротивлялись. Взрывали мосты, разрушали железные и шоссейные дороги, жгли постройки, минировали обочины дорог и тропинки, зверствовали, учиняли расправы над мирным населением. Но тем сильнее становился натиск наступающих советских войск. За шесть дней второго этапа операции части и соединения 14-й армии и Северного флота полностью очистили от фашистских захватчиков район Печенги и продвинулись в глубь Северной Норвегии на 20-25 километров.

Норвежцы с радостью встречали советских воинов-освободителей. Местные жители вызывались проводниками наших войск, помогали воинам переправляться через водные преграды, спасали советских летчиков, сбитых в воздушных боях.

Движение вражеских транспортов на морской коммуникации Киркенес Нарвик с каждым днем увеличивалось, и в связи с этим росло напряжение в боевых действиях авиации флота. Только с 23 по 28 октября летные экипажи произвели 730 самолетовылетов, при этом потопили в море транспорт, четыре сторожевых корабля, шесть морских охотников, два тральщика, три мотобота, пять быстроходных десантных барж, паром с живой силой, взорвали баржу со снарядами, повредили четыре транспорта, три сторожевых корабля и две баржи. Вместе с тем авиаторы флота наносили последовательные бомбо-штурмовые удары по оборонительным узлам крепости Киркенес, которую штурмовали наши войска. Морские летчики подавляли здесь огонь артиллерийских батарей, громили вражеские плавсредства в порту и в многочисленных фьордах.

25 октября страна услышала по радио приказ Верховного Главнокомандующего, в котором говорилось, что войска Карельского фронта и Северного флота, преследуя немецко-фашистские войска, пересекли государственную границу с Норвегией и в трудных условиях Заполярья овладели городом Киркенес – важным портом в Баренцевом море.

Далее в приказе перечислялись части и соединения, отличившиеся в операции, в числе которых и морские летчики генерала Преображенского.

С завершением Петсамо-Киркенесской операции авиация Северного флота перенесла боевые действия в глубь морских коммуникаций противника, продолжая уничтожать его транспорты и корабли, на которых уходили остатки разбитых немецко-фашистских войск.

До конца октября североморцы произвели еще 600 боевых вылетов, подвергнув бомбежке и штурмовке транспортные суда и боевые корабли противника в норвежских фьордах.

Более 200 наших самолетов участвовало в ударе по конвою противника 26 октября в Тана-фьорде. Авиаторы действовали смело и решительно. Группа торпедоносцев 36-го минно-торпедного авиаполка, которую вели Герой Советского Союза капитан В. П. Рукавицын и майор И. Т. Волынкин, потопила эскадренный миноносец и повредила большой транспорт. Группа истребителей-бомбардировщиков 78-го истребительного авиаполка под командованием капитанов В. П. Стрельникова и П. И. Сахарова потопила транспорт и несколько мотоботов, Три группы ИЛ-2 46-го штурмового авиаполка, которые вели Н. Н. Суровов, Герои Советского Союза А. Н. Синицын и С. А. Гуляев, уничтожили самоходную баржу, два сторожевых корабля и повредили эскадренный миноносец.

В самолет С. А. Гуляева попали два зенитных снаряда: перебило руль поворота, снесло большую часть стабилизатора, летчик и штурман получили ранения. И только исключительная выдержка и хладнокровие экипажа позволили ему довести самолет до своего аэродрома и посадить его.

А сколько еще геройских подвигов совершили тогда авиаторы-североморцы! Петсамо-Киркенесская операция по разгрому немецко-фашистских войск в Заполярье заняла 33 дня. За этот короткий срок советские войска, ломая яростное сопротивление врага, по бездорожью, через сплошные сопки, топкие тундровые лощины и болота, продвинулись на запад на 200 километров, освободили оккупированную врагом территорию Мурманской области, древнерусскую землю Печенги и норвежскую провинцию Финмарк с ее крупной военно-морской базой Киркенес. Норвегия стала седьмой страной, в которую пришли советские войска. Это убедительно свидетельствовало об огромной мощи Советских Вооруженных Сил, блестяще выполнявших свою освободительную миссию в Европе.

Всего за операцию Военно-Воздушные Силы Северного флота произвели 8900 самолетовылетов и потопили 197 плавединиц, в том числе 20 транспортов и более 20 боевых кораблей, сбили в воздушных боях над конвоями 56 самолетов противника. Бомбоштурмовыми ударами они уничтожили 138 автомашин, 50 повозок, более 2000 фашистских солдат и офицеров, 14 складов, подавили огонь десяти артиллерийских, трех минометных, тридцати шести зенитных батарей.

В то же время североморские летчики провели 105 воздушных боев совместно с экипажами 7-й воздушной армии Карельского фронта, сбив при этом 150 вражеских самолетов и уничтожив 50 самолетов на аэродромах.

Боевым успехам летчиков во многом способствовал неутомимый труд личного состава частей обеспечения. Были созданы специальные группы управления и наведения авиации, которые находились в боевых порядках наступающих войск. Они оперативно информировали ударные авиагруппы об обстановке на конкретных участках боев, указывали цели. Особенно успешно действо вала группа наведения 46-го штурмового авиаполка, которую возглавлял мой помощник по бомбометанию капитан А. И. Пейсахович. Весь состав этой группы был награжден орденами.

Интенсивная деятельность летных частей требовала бесперебойного и своевременного обеспечения материально-техническими средствами. И тыловые службы успешно справлялись с этой важной работой. Личный состав инженерно-авиационной службы частей и соединений полностью обеспечивал хорошее состояние самолетного полка. Не было ни одного случая срыва задания из-за неисправности самолетов. Летчики всегда с благодарностью отзывались о тех, кто заботливо готовил авиационную технику и оружие к боевым вылетам.

Победа советских войск в Заполярье явилась результатом высокого морального духа советских воинов, их беззаветной любви к социалистической Родине. Своими успехами советские воины были обязаны мудрому руководству Коммунистической партии, великому трудовому подвигу народа, давшему фронту все необходимое для победы.

Родина высоко оценила заслуги североморских авиаторов в боях за освобождение Советского Заполярья.

Орденом Красного Знамени были награждены:

5-я минно-торпедная авиационная дивизия (командир генерал-майор авиации Н. М. Кидалинский);

14-я смешанная авиационная дивизия (командир полковник А. В. Жатьков);

6-я истребительная авиационная дивизия (командир генерал-майор авиации Н. Т. Петрухин);

118-й отдельный разведывательный авиационный полк (командир подполковник С. К. Литвинов);

27-й истребительный авиационный полк (командир майор А. Я. Дижевский);

46-й штурмовой авиационный полк (командир Герой Советского Союза майор Г. В. Павлов);

20-й истребительный авиационный полк (командир подполковник Д. А. Петров);

95-й истребительный авиационный полк (командир майор И. А. Ольбек).

Несколько авиационных дивизий и полков были удостоены почетных наименований "Печенгские" и "Киркенесские".

Звание Героя Советского Союза было присвоено капитанам П. Л. Коломейцу, П. И. Сахарову, Г. В. Писареву, В. П. Стрельникову, А. П. Шилову, И. Т. Волынкину, майору Г. В. Павлову, подполковнику Б. П. Сьт-ромятникову (посмертно), майору А. И. Скнареву (посмертно), гвардии старшему сержанту Г. С. Асееву (посмертно).

Наступательные действия советских войск в Заполярье закончились на сухопутном фронте в ноябре 1944 года. Но борьба с врагом на морских коммуникациях Севера, главным образом борьба с фашистскими подводными лодками, продолжалась до окончания Великой Отечественной войны. Только за четыре месяца 1945 года авиаторы Северного флота 460 раз вылетали на поиск и уничтожение вражеских подлодок, которые пиратствовали в северных морях.

Пути-дороги

Начинал отсчет своих дней 1945 год. Жестокая война продолжалась. Ее гигантский огненный вал неудержимо катился на запад. А у нас, на Крайнем Севере, воцарилась непривычная тишина. Люди на флоте постепенно свыкались с новой обстановкой, входили в атмосферу мирных будней, строили планы на будущее. Ведь каждому было ясно – уже совсем близок день полной, окончательной победы, переход страны к мирному созиданию.

Не скрою, мечтал о будущем и я.

В этих радужных мечтах и застал меня Преображенский. Он, как это часто бывало, ранним утром зашел в мою комнату на ЗК.П. Вид у него взволнованно-торжествующий, лицо – радостное. И, видно, неспроста.

Евгений Николаевич был уже в чине генерал-лейтенанта авиации. За Петсамо-Киркенесскую операцию был награжден орденом Красного Знамени и орденом Суворова 3-й степени. Меня тогда же наградили орденом Нахимова 2-й степени.

"Наверняка что-то новое скажет сейчас Евгений Николаевич", – подумал я. И не ошибся.

– Вот, Петр Ильич, – начал Преображенский. – Только что разговаривал с Жаворонковым. За этим и пришел к тебе. Поделиться. Семен Федорович передает всем привет, интересуется нами.

– И мной интересуется командующий? – не удержался я.

– И мной, и тобой, – подчеркнуто твердо ответил Преображенский. Немного подумав, он продолжал: – Пусть пока это будет между нами, Петр Ильич. Командующий предлагает мне послужить, а там, может быть, и повоевать на Тихоокеанском флоте. Говорит, что все боевые дела у нас на Севере надо считать завершенными, а там, на Востоке, где предстоит к ним готовиться, пригодится и мой опыт.

– Радуюсь за вас, Евгений Николаевич, – отвечаю я. – А вы дали согласие ехать на ТОФ?

– Подумал и согласился. Но не один, а с тобой, Петр Ильич. Попросил Жаворонкова не разлучать нас. Попросил, чтобы тебя назначили главным штурманом ВВС Тихоокеанского флота. Как смотришь на это?

От неожиданности я растерялся в первую минуту. А Преображенский, как ни в чем не бывало, продолжал:

– Семен Федорович одобрил предложение о твоем назначении. Спросил только, будет ли согласие подполковника Хохлова? Ведь он уже отвоевал на трех флотах... Ну как, Петр Ильич, будет твое согласие?

Я молчал, собираясь с мыслями. А Евгений Николаевич между тем, не скупясь на радужные краски, расписывал мне и мощь Тихоокеанского флота, и необъятные просторы Дальнего Востока – его морей, его территории, где базируются летные части, – Приморье, Камчатка, Сахалин... С большой увлеченностью рассказывал о красотах уникальной природы, о неповторимом многообразии флоры и фауны Дальневосточного края. Наконец решительно спросил:

– Так соглашаешься, Петр Ильич?

– Нет, Евгений Николаевич, – отвечал я. – В таком деле надо и самому хорошенько подумать, да и с женой посоветоваться – легко ли ей после трехлетней эвакуации опять забираться в такую даль? Надо подумать и посоветоваться, – твердо повторил я.

Евгений Николаевич не мог скрыть своего огорчения. Сказал мне, что, видимо, дело не в семье, а в чем-то другом. "Подумай хорошенько и соглашайся", – этими словами прервал он неприятный разговор. Но во время обеда вернулся к нему, да еще при других офицерах. Сказал во всеуслышание в салоне:

– А мы с Петром Ильичом думаем послужить на Дальнем Востоке...

Присутствующие на обеде офицеры переглянулись, уставились на меня. Заместитель командующего ВВС по летной подготовке полковник Н. С. Житинский заметил:

– Не так уже здорово у вас получается: с Крайнего Севера да на Дальний Восток? Неужели не надоела война?

Преображенский хмуро ответил:

– Мы воюем не от любви к войне, а по необходимости. А где бить врагов это уже не столь важно.

Я понял, что Преображенский не отступится от меня. Обдумывал свое положение. А тут еще и телеграмма из Москвы. Начальник отдела кадров авиации ВМФ запрашивал мое согласие служить в авиации ТОФ на должности главного штурмана.

Показываю этот запрос нашему начальнику отдела кадров.

– Решайте сами, ведь вас спрашивают, – посмотрев на меня, отвечает он. – У меня вот другой запрос из Москвы. От нас требуют кандидатуры на академические курсы при Военно-морской академии в Ленинграде.

– Это вот для меня!

Иду к Преображенскому. Прошу направить меня на учебу. Разговор у нас не клеится. Я – про курсы, он – про Тихоокеанский флот.

Но решающее слово все-таки было за мной. И я выбрал учебу.

Дней через десять пришел приказ наркома ВМФ о назначении генерал-лейтенанта авиации Е. Н. Преображенского первым заместителем командующего ВВС Тихоокеанского флота. Были проводы. На аэродроме мы тепло попрощались. Евгений Николаевич, поднимаясь в самолет, бросил мне:

– А ведь приедешь на ТОФ, не утерпишь...

Я был зачислен на академические курсы и вскоре отправлялся в Ленинград. Перед отъездом получил письмо из Владивостока, написанное знакомым почерком. Евгений Николаевич описывал достопримечательности Приморья и снова звал меня на Тихоокеанский флот. Я ответил ему словами благодарности, пообещал, что после учебы постараюсь снова послужить с ним.

Прошло около двух лет, как я не был в Ленинграде. "Какой-то он теперь?" – думал я, приближаясь в поезде к Московскому вокзалу. Чтобы получше увидеть Ленинград, сдал чемоданчик в камеру хранения и направился пешком в Морскую академию, на Васильевский остров.

На Невском проспекте полно людей. Все куда-то спешат. Все чем-то озабочены. А я иду тихим шагом, вспоминаю, смотрю, сравниваю. В мыслях возникает блокадный Ленинград. Нет хлеба, нет воды, нет топлива...

Быстро текли учебные дни. Приближалась весна, и уже явственно обозначился конец войны, день нашей Победы.

Жена все чаще стала напоминать, что неплохо бы нам побывать в Беззаботном – на месте бывшего авиационного гарнизона, где мы жили продолжительное время – там у нас родился сын, там нас застала война. И вот в весенний день, когда страна торжественно отмечала праздник Победы, мы всей семьей отправились с Балтийского вокзала на электричке до станции Стрельна. Подвернулась попутная машина, и мы оказались в Беззаботном.

Всматривались буквально в каждый метр этой священной для нас земли, вспоминали... Все дома, в которых размещался личный состав минно-торпедного авиаполка, разрушены. Развалины кирпичного дома, в котором мы жили. Из-под них выглядывают ножки кроватей, столов, стульев...

Я говорю сыну: "Вот то место, где ты родился и откуда уехал с мамой в эвакуацию, на восток".

Мы долго стояли среди развалин, вспоминая своих боевых друзей. Живых и тех, кого уже нет.

– Вот здесь, – высказывал я вслух свои мысли на площадке второго этажа, – жили заместитель командира полка капитан К – Ф. Федоров, а рядом начальник связи капитан П. К. Петько, за ними – полковой воен-инженер 3-го ранга Жуков, а вон там была квартира штурмана Хохлова – наша квартира...

Я вспоминаю трагическую судьбу этих наших добрых соседей. А произошло с ними вот что.

19 августа 1941 года в полк поступило приказание командира 8-й минно-торпедной авиабригады – срочно подыскать восточнее Ленинграда место и оборудовать на нем полевой аэродром. Задание поручили капитанам Федорову, Петько и военинженеру 3-го ранга Жукову.

Все трое они спешно вылетели на самолете СУ-2. Погода сложная пришлось лететь на высоте 50-60 метров. Вблизи железнодорожной станции Чудово самолет СУ-2 был подбит пулеметным огнем противника. Мотор заглох. Вынужденная посадка в поле, около леса. Немцы обстреляли севший самолет. Трех наших офицеров взяли в плен. В пути они приняли смелое решение – бежать от конвоиров. Условились – броситься в разные стороны, а затем самостоятельно пробираться к своим. По сигналу капитана Федорова все трое побежали. Но Петько сразила автоматная очередь. Упал тяжело раненный Жуков и снова был схвачен. Только Федорову удалось добежать до леса. Через сутки он вышел к своим войскам, потом вернулся в полк. Но Федоров вскоре погиб, выполняя боевое задание. А Жуков всю войну пробыл в плену, вернулся в свой полк только после Победы, но недолго прожил с подорванным в концлагерях здоровьем.

От дома мы направились к летному полю. Из двух ангаров уцелел один – в нем местные колхозники разместили молочную ферму.

– Здесь молочная ферма, – остановил нас колхозный сторож. – Посторонним тут не положено расхаживать.

Я объяснил колхознику, кто мы такие. С этого аэродрома, сказал ему, мы летали бомбить фашистов под Ленинградом.

– А вы не из того полка, который летал на Берлин? – спросил сторож.

– Из того самого, – ответил я.

Сторож тут же побежал к телефону, и скоро к нам приехал на машине председатель колхоза. Поздоровался, пригласил в правление. И когда мы подъехали к домику правления, там уже собралось много людей. Пришлось мне выступать, рассказывать о боевых заданиях, на которые мы улетали отсюда, из Беззаботного, о том, как бомбили Берлин.

Вернулись мы в Ленинград поздно вечером. Нахлынувшие вдруг воспоминания долго не давали заснуть. В начале войны нас, летчиков, штурманов, стрелков-радистов, было в Беззаботном 300 человек, а дожили до Победы не больше двух десятков.

Сердце сжалось от боли.

Дни летели быстро. Окончилась война с милитаристской Японией. Евгений Николаевич Преображенский был назначен командующим ВВС Тихоокеанского фло та. В стенах академии мы неожиданно встретились с ним. Его тоже командировали на наши академические курсы. Но я уже заканчивал учебу и в чине полковника собирался возвращаться на Север, на прежнюю свою должность. Преображенский приободрил меня:

– Что ж, Петр Ильич, поезжай, послужи еще с полгодика в Заполярье. А я тем временем закончу курс, и вместе махнем на ТОФ. Идет?

Теперь на Север я возвращался со всей своей семьей и отдал этому суровому, неповторимому в своем роде краю еще более двух лет, о которых всегда вспоминаю с особо трепетным чувством.

Только теперь я по-настоящему познал Заполярье, горизонты которого многократно расширились передомной.

В конце 1947 года я был зачислен слушателем Академии Генерального штаба. Окончил академию в 1950 году. К тому времени Евгений Николаевич Преображенский уже был командующим авиацией Военно-Морского Флота.

При распределении выпускников академии меня назначили главным штурманом авиации ВМФ и присвоили звание генерал-майора авиации. И вот теперь – уже в который раз! – я снова служу вместе с Преображенским, под его началом.

Два года спустя Евгений Николаевич предлагает мне изменить профиль, перейти на штабную работу. Согласился, и в начале 1953 года меня назначили начальником штаба – первым заместителем командующего ВВС Краснознаменного Балтийского флота. Опять родная мне Балтика!

Я вновь прослужил на Балтике семь лет. Там в 1957 году стал генерал-лейтенантом авиации.

В 1960 году меня назначили на должность начальника штаба авиации Военно-Морского Флота. И снова мы сошлись на одном боевом участке с Евгением Николаевичем Преображенским – теперь уже генерал-полковником авиации. Сошлись, к сожалению, в последний раз и ненадолго. Вскоре Евгений Николаевич заболел, а в 1963 году его не стало.

Десять лет проработал я начальником штаба авиации ВМФ и в 1971 году по болезни ушел в отставку.

* * *

В Москве на Новодевичьем кладбище есть могила, на барельефе обелиска которой изображены крутые морские волны под голубым небосводом. Это символ дружбы отважного человека с небом и морем. Здесь покоится прах Героя Советского Союза Евгения Николаевича Преображенского. Его имя носят улица в городе Кириллове Вологодской области, один из теплоходов Северного речного пароходства. А несколько лет назад со стапелей судоверфи в Польше сошел морской лайнер, построенный для Советского Союза. На его борту пламенеют слова: "Евгений Преображенский".