Текст книги "Опалы для Нефертити"

Автор книги: Петр Бобев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Недавно Мария прочитала статью, утверждавшую, что сегодня аборигены Австралии, которых насчитывается едва ли пятьдесят тысяч человек, говорят на ста семидесяти языках, в то время как в Европе существует сорок восемь, в Америке – сорок четыре, а в многомиллионной Азии – сто тридцать три языка. Когда-то, до прихода европейцев, туземцев было около трехсот тысяч человек и говорили они приблизительно на пятистах языках, большинство из которых исчезли вместе с племенами. И эта загадка получала сейчас объяснение. Каждое привезенное Нефертити племя имело свой язык. Одни племена похищали женщин у других племен, происходило смешение, исчезали характерные для каждого племени индивидуальные черты, возникала единая раса. Но каждое племя сохранило тот язык, на котором говорили предки.

Объяснялась и другая загадка, заключавшаяся в том, что первые европейские переселенцы встречали на континенте аборигенов со светлой кожей, что приводило их в изумление.

Голос живого фараона прервал ее размышления.

– Люди не могли жить, поклоняясь единому богу. Каждый хотел своего бога, который бы заботился только о нем. Их пугало беспристрастие Единого. И постепенно они вернулись к старому пантеону. В храме Атона, рядом с золотым диском, лучи которого ласкают мир, они установили статуи древних богов. И вот, рядом с богиней неба Нут и богом земли Хебом встали их сыновья Осирис, Гор и Сет, их сестры Исида и Нефтида. Эта стенопись рассказывает о злоключениях Осириса, который научил людей земледелию и запретил им убивать друг друга, и о злом Сете, который заманил Осириса в ковчег, запер его там и бросил в море. Здесь рассказывается об Исиде, которая нашла тело своего брата и супруга и оживила его.

Фараон немного откинул голову.

– А под диском Атона – Амона-Ра, почитаемого в образе священного барана, извивается страшный Апоп, выложенный из черных опалов. Днем Амон-Ра плавает в своей ладье по небесному Нилу, ночью – по подземному Нилу, где сражается с Апопом.

Ошеломленная, Мария стояла в оцепенении.

Эхнатон неожиданно заговорил другим голосом, словно вернулся из бездны прошлого, исполненной борьбы и величия, великих истин и великих заблуждений.

– Я рассказываю тебе все это, – сказал он, – чтобы ты знала, сколь велики мои права.

– Божественный фараон на все имеет право! – прокричал Кенатон.

– Вся эта земля принадлежит мне. Мои прадеды открыли ее, они же ее заселили. Она моя со всеми ее людьми, животными, природными богатствами. В моей власти оставить их жить, но я могу и уничтожать… Все золото этой земли – собственность фараона. Никто другой не имеет права носить золотые украшения. Но фараон может награждать своих полководцев «Золотом доблести»… Я озолочу тебя! Ты ни о чем не будешь жалеть!

– Награды я не хочу! Я прошу, чтобы вы меня отпустили!

– Кто сюда вошел, живым не уходит! Но я отпущу тебя и дам все мои сокровища. При одном условии – ты станешь разводить насекомых, которые разносят болезнь.

– Зачем вам это?

– Разве я спрашиваю тебя, что ты будешь делать со своим богатством?

Ее неясные подозрения сейчас превратились в уверенность, в некую зловещую истину. Но откуда эта демоническая озлобленность? В чьи руки она попала? В руки отупевшего в своем пещерном царстве фанатика?

– Выполнишь ли ты мою волю, которая является волею бога? – прохрипел Эхнатон.

Мария покачала головой.

– У меня есть власть! – взорвался прежде бесстрастный фараон. – У меня – сила! Я убью тебя! И брошу твое тело крокодилам, чтобы душа твоя, когда вернется из странствий, не нашла его.

Мария упрямо прошептала:

– Такого преступления я не совершу!

Не ожидавший такого упорного сопротивления, фараон скорчился на троне. Глаза его злобно засверкали.

– Я убью твоего любимого!

– Какого любимого?

– Того, с кем ты пришла сюда.

– Это мой брат.

– Что ж, я убью его!

Она сжала кулаки.

– Вы не сделаете этого! Это бесчеловечно! Вы не имеете права!

Попугай прервал ее:

– Божественный фараон на все имеет право.

Раздосадованный фараон махнул рукой.

– Уведите ее!

И Кенатон снова прокричал:

– Оставьте фараона наедине с его божественными мыслями!

Глава IX

Крум, не дожидаясь старателей, ушел с Бурамарой. Он понимал, почему они так долго тянут. Их не испугала смерть Билла Скитальца, скала, сброшенная на Марию и Бурамару, дерзкое похищение девушки. Страх вызывала дурная слава этих зловещих гор, неправдоподобные существа и животные, которыми заселили их легенды туземцев. Может быть, Джонни Кенгуру умышленно раздувал эти страхи, преувеличивая опасность. Может, он надеялся, что если болгарин отправится на поиски один, будет легче от него отделаться.

Крум и Бурамара поднимались по склону горы. Следы были настолько отчетливы, что можно их читать на бегу. На первой террасе следы разделялись, но одни из них были более глубокими. Бесспорно, их оставил тот, кто нес похищенную девушку.

Внезапно Бурамара остановился, услышав далекий стук.

– Телеграф черных! – сказал он. – Перестукиваются при помощи деревянных колец. Новости летят быстрее, чем на телеграфе белых.

– Что они говорят? – нетерпеливо спросил Крум.

– Я не знаю их сигналов. У каждого племени свой язьж колец.

– Тогда пойдем дальше! – предложил Крум.

Шагов через сто похититель вошел в горный поток. Белый охотник и даже собака потеряли бы здесь след. Но только не австралийский абориген. Бурамара заметил на дне перевернутый плоский камень. Камешки под водой окрашены в различные цвета. Сверху на них налипают водоросли, придающие им зеленоватый оттенок. Но этот отличался от других более чистым, естественным цветом. Ясно, что камень перевернул человек, наступив на него.

Следопыт остановился перед отвесной скалой – это место никогда бы не выбрал европеец, если бы решил выходить из воды. Острый глаз Бурамары заметил отвалившийся кусочек скалы. Свежий надлом, еще влажный от прикосновения мокрой ноги.

Они взобрались на скалу. Тут следы были отчетливее. Стертая пыль на ровном камне, раздавленные лишаи, осыпавшаяся земля в расщелинах – признаки настолько ясные для опытного следопыта, словно он своими глазами видел людей, которые прошли здесь недавно.

Крум Димов понимал, что Бурамара «читал» сейчас трудный текст, решал сложную задачу, сосредоточив свой опыт, как в фокусе, в черных прищуренных глазах.

Дальше он шел не столь уверенно, осматриваясь по сторонам. Бурамара имел дело не с белыми, следы которых прочитает любой чернокожий ребенок, а с хитрыми, опытными сыновьями пустыни. Его увлекла невидимая схватка с беглецами, умело заметавшими свои следы. Сейчас от его умения зависели жизнь Марии и спокойствие его друга Крума. Второй раз ему выпало такое тяжкое бремя ответственности. Было это давно, когда смысл его существованию придавала Джейн – дочь фермера, похожая на Мадонну. Из-за нее он теперь не входил в церковь. Потому что стоит взглянуть на икону Богородицы, как губы сами шепчут: «Джейн!» Он не рассчитывал на взаимность. Достаточно было ее видеть. Она, возможно, ничего не подозревала. Была добра к нему, как, впрочем, и ко всем другим. Как-то Джейн вошла в комнату в тот момент, когда вор вскрывал сейф ее отца. Испугавшись, что она позовет на помощь, тот убил девушку. Какая нелепая смерть! С тех пор над Бурамарой было небо без солнца…

Крум прервал тягостные воспоминания.

– Скажи что-нибудь. Что ты видишь?

Бурамара вернулся к действительности.

– Здесь мисс Марию заставили идти. Вот отпечатки ее обуви! И следы снова разделяются. Одни идут на юг, другие – на запад. Она пошла на юг.

– Быстро за ней! – задыхаясь от нетерпения, проговорил Крум. – Другие меня не интересуют.

Скалы кончились, незаметно переходя в плотную глинистую почву. Впереди белело дно пересохшего озера, покрытое пластом соли и гипса. Снег пустыни – так называют его со злой иронией путешественники. Гладкий и блестящий, как бетонная дорога.

Неожиданно впереди появился огромный кенгуру ростом выше десяти метров! Прыгая метров двадцать в высоту и восемьдесят-сто в длину, он вскоре исчез за горизонтом.

Поглощенный своими мыслями, Крум даже не заметил, насколько необычным было то, что сейчас видели его глаза. Бурамара же вообще не взглянул на мираж. Все его внимание сосредоточилось на странных следах. Он чувствовал превосходство противника, и это вселяло тревогу, Следы шли по прямой еще метров двести. Обрывались и…

Крум и Бурамара замерли на краю пропасти. Всегда безучастный, Бурамара сжался, словно ожидая удара, беспомощно опустив руки. Взгляд его тревожно шарил по острым скалам, торчащим на стометровой глубине.

– Говори! – прохрипел, задыхаясь от ужаса, Крум. – Что ты видишь?

Бурамара вздрогнул.

– Следы мисс Марии обрываются здесь. Наверх ведут следы только чернокожих.

– Что ты хочешь сказать? Они столкнули ее в пропасть?

Следопыт молчал. И только лихорадочным взглядом ощупывал дно каньона. Но там ничего не было. Бурамаре казалось, что он сойдет с ума от неразрешимой загадки.

Внезапно Крум встрепенулся. Ему отчетливо послышались звуки «Милой Родины». Сигнал повторился дважды.

Забыв о всякой предосторожности, он побежал наверх, к густым зарослям кустарника под отвесной скалой, откуда, как ему показалось, долетел сигнал.

Мелодия пропала. Крум в недоумении остановился. Из кустов раздался смех кукабурры, потом свист скворца, писк опоссума – самые обычные звуки в этих местах.

Бурамара, успевший настигнуть его, схватил Крума за руку. Заросли кустарника – удобное место для засады. Они осторожно двинулись вперед, сжимая в руках ружья.

Их глазам открылась небольшая поросшая травой площадка, белая, словно дно пересохшего соляного озера. Листья шелестели на черных ветвях, будто вырезанные из пергамента.

Посредине белой поляны, на куче сухой листвы, как бы танцуя, переступал с ноги на ногу самец-лирохвост. Белая гибель еще не прогнала его из этих мест. Среди мертвой травы ему удавалось найти иногда зернышко, иногда кокон или личинку.

Лирохвост высоко задрал голову и выплеснул водопад звуков – все, что он слышал в своем маленьком царстве: птичье чириканье и шум леса сливались в неожиданно гармоничное пение. Вот песня австралийской сороки в сопровождении ударов топора по твердому дереву. А вот раздались звуки гитары Пастора, заглушающего свою тоску. Потом – звон лопаты о камень, пыхтенье верблюда и вдруг – «Милая Родина», повторенная раз, потом еще, со всеми оттенками свиста Марии.

Злость и разочарование переполнили душу Крума. Значит, это не его сестра, а глупая птица, так называемый живой магнитофон. Он поднял пистолет, собираясь пристрелить ее за злую шутку.

Бурамара остановил его.

– Не надо! Она сказала нечто очень важное!

– Что же? – с надеждой спросил Крум.

Лирохвост продолжил пение. Он взглянул в их сторону блестящими глазами, но не заметил, целиком поглощенный своим «концертом». Прокричав попугаем, он засвистел дроздом и опять подхватил «Милую Родину», повторяя ее снова и снова.

– Когда птица поет, она не покидает своей поляны. Здесь лирохвост слышал сигнал мисс Марии. Причем недавно. Поэтому он так настойчиво свистит мелодию. Мисс Мария проходила здесь.

И он вновь впился взглядом в землю, где Крум, как ни старался, не мог заметить ничего особенного.

– Этот шел последним, – сказал Бурамара, указывая на едва различимую впадинку, оставленную в пыли босой ногой. – Человек шел очень внимательно, но вот здесь ошибся. Наступил на другие следы.

Он снова вернулся к поляне, припав к следам.

– Но он не шел, как обыкновенно все ходят. Что же он делал? Стоял больше на пальцах. Потому что приседал на корточки. Зачем?

Вдруг он хлопнул себя по лбу.

– Ну и глупец же ты, Бурамара! Как же ты раньше не догадался? Ведь он нарисовал следы!

Крум недоуменно посмотрел на него.

– Вот! – следопыт указал на отпечаток босой ноги. – Снизу след мисс Марии, а на нем выдавлен пальцами след босой ноги туземца. Только здесь рисовальщик забыл загладить дно ямки. И сохранился отпечаток ее каблука.

Понятно, что и на этот раз Крум ничего не заметил, но доверился следопыту. Он покорно двинулся вслед за ним, нетерпеливый, подавленный хитростью своих врагов.

Следы поднимались вверх, потом разделялись и вели в сторону от тропинки, а через сотню шагов снова соединялись. Однако Бурамара не выпускал из виду следов девушки. Не останавливаясь, он говорил большей частью сам с собой:

– Значит, мисс Мария не подходила к скале. И если бы не лирохвост…

Тропинка шла вверх все круче. Над их головами угрожающе нависла красная каменная громада, изрытая множеством пещер, похожая на морщинистое лицо одряхлевшей старухи.

Бурамара остановился. В этот раз разветвление следов показалось ему еще более подозрительным.

– Здесь может быть засада! – прошептал он.

По сторонам хаотически громоздились каменные глыбы. «Отличный капкан»! – подумал Крум. И в тот же миг отпрянул назад. У его ног проползла толстая змея. За ней другая, третья, целое скопище змей!

– Ползучая смерть! – воскликнул он.

Бурамара схватил его за руку.

– Не бойся! Никто еще не умирал от укуса этой гадины! Она причиняет не больше вреда, чем колдовство, пугающее туземцев.

Он не успел договорить. Воспользовавшись коротким смятением, вызванным появлением змей, выпущенных из корзин, прятавшиеся неподалеку воины Эхнатона набросились на Крума и Бурамару, быстро опутали их веревками, завязали глаза и потащили по той же дороге, по которой незадолго до этого прошла и Мария.

Глава X

Том Риджер и Гурмалулу приблизились к лагерю затемно. Внезапно Гурмалулу остановился и указал в темноту. Вглядевшись, Том различил силуэт человека, спешившего им навстречу. Они спрятались за термитником, высотой в три человеческих роста. Том прокричал:

– Кто идет?

В ответ прогремели выстрелы.

– Прекратить! Я – инспектор Том Риджер.

– Прочь с дороги! – завопил человек. – Я сматываюсь из этого ада!

Том узнал Пастора. Каким зверем сделался этот кроткий человек!

– В чем дело? Что с тобой?

– Меня подстерегают на каждом шагу! – не унимался Пастор. – Все только и думают, как бы украсть мои опалы.

Том сделал движение, собираясь встать.

– И меня боишься, полицейского, который здесь для того, чтобы следить за порядком?

– А Скорпиончик? – прохрипел Пастор и снова выстрелил.

Это переполнило чашу терпения Тома, и он шепнул Гурмалулу:

– А ну, метни бумеранг! Выбей у него из рук пистолет!

В следующее мгновение бумеранг просвистел в воздухе, и Пастор выронил оружие.

Том поднялся с земли.

– Ну вот, а сейчас поговорим по-человечески!

Но он недооценил силу страха. Пастор схватил пистолет левой рукой и выстрелил. Пуля просвистела рядом. Тогда нервы Тома не выдержали. Вместе с грохотом Пастор свалился навзничь без стона.

Потрясенный Том склонился над ним.

– Проклятье! – прорычал он. – Этого мне еще недоставало.

Но что сделано, то сделано. Том вздохнул и обыскал труп. В поясе, в крепком узелке, были спрятаны пять прекрасных опалов. Том долго любовался ими, зачарованный игрой света в их темных глубинах, затем сунул в карман.

– Ты видел? – сказал он. – В порядке законной самообороны!

Гурмалулу не имел ни малейшего понятия о том, что такое законная самооборона. Он думал только об одном: в лагере есть много виски…

На этот раз Том не стал уничтожать следы. Игра пойдет в открытую. Либо он перетянет Крума на свою сторону, либо раз и навсегда разделается с ним.

Возле лагеря стояли двое часовых. Но кто они: его люди или враги?

Небо просветлело. Часовые обернулись, и Том узнал Джонни Кенгуру и Плешивого Гарри. Оба они были у него в руках. Гарри – из-за ограбления церкви, а Джонни – из-за убийства перед кабаком. Преступления остались нераскрытыми. И виновные обязаны ему, великодушному инспектору. Потому что никто не посчитал бы смягчающим вину обстоятельством то, что оба они были смертельно пьяны, когда Джонни во время ссоры вытащил нож, а Гарри обобрал церковную кассу, чтобы заплатить за выпивку по случаю получения австралийского гражданства.

Уже не скрываясь, Том подошел к ним и, не здороваясь, спросил шепотом:

– «Тарелочка» пришел?

– Пришел.

Том вздрогнул.

– Где он?

– А черт его знает! – выругался Джонни. – Вчера черные похитили его сестру. Он пошел с Бурамарой по следам и не вернулся. Мы решили – пусть сам себе шею сломает.

Гурмалулу протиснулся между ними.

– Виски! Дай виски!

Джонни Кенгуру посмотрел на него с отвращением, готовый ударить, но Том приказал:

– Дай виски!

Джонни вытащил из заднего кармана до половины опорожненную флягу и сунул ее в руки Гурмалулу. Черный жадно припал к огненной влаге.

Наконец некоторое подобие улыбки появилось на искаженном страхом и гадливостью лице инспектора. Бог ему свидетель – он не хотел убивать. Больше всего он ненавидел убийство. Дикарство, зверство! Он всегда предпочитал беседу, соглашение, сделку. Верно, ему очень хотелось разбогатеть, стать «пятьдесят первым». И никаких убийств! В желудке появлялся противный холодок при воспоминании о Скорпиончике и об этом идиоте Пасторе. Хотелось забросить подальше пистолет и опалы и бежать, куда глаза глядят, чтобы убраться подальше, вырваться из этой трясины, которая засасывала его все глубже и глубже.

Ему этого очень хотелось. Но он понимал, что сейчас это невозможно. Невозможно до тех пор, пока Крум не будет на его стороне или же навсегда не уйдет с дороги. Крум Димов должен замолчать. Опалы были нужны для того, чтобы заткнуть рот тому, кто впоследствии мог бы кое о чем рассказать. Обратного пути нет. Надо всеми силами пробиться через трясину…

И вот, наконец, добрая весть – Крум исчез! Неужели бог смилостивился над ним, избавил от самого опасного врага? Надо пойти по его следу, будто бы на помощь. Явиться к Марии в образе спасителя…

Из «Сити» послышались звуки выстрелов, крики.

Том Риджер с приспешниками бросился туда. Протолкался через толпу и остановился в оцепенении. Перед ним лежал, раскинув руки, убитый, а над ним с пистолетом в руке стоял дрожащий и бледный Фред Рыбка.

Прежде чем несчастный успел опомниться, на руках у него защелкнулись наручники.

– А сейчас рассказывай! – приказал инспектор.

Тут раздался чей-то язвительный голос:

– А ты кто такой, чтобы его арестовывать?

Том резко обернулся с оружием наготове.

– Что ты сказал?

– Ты убил Скорпиончика! – ответил говоривший, но уже не так решительно.

Инспектор стиснул зубы.

– Это ложь, которую распускает Крум. Сначала разберемся с Рыбкой. А потом отыщем и Крума, этого мародера. Я застал его, когда он обыскивал Скорпиончика. И когда я ему сказал, чтобы он вернул опал Гарри, он выстрелил и ранил меня.

Том показал перевязанную руку.

Кто-то недоверчиво возразил:

– Чтобы «Тарелочка» выстрелил в человека?!

Однако грозные взгляды людей Тома заставили всех замолчать.

Том инстинктивно почувствовал, что преимущество на его стороне. Он обернулся к арестованному:

– Рассказывай, что произошло!

Торговец начал объяснять:

– Вчера сбежал один из тех, кого я нанял для охраны. Они воровали у меня опалы…

– И поделом тебе! – процедил сквозь зубы Гарри. – Хотел нажиться за чужой счет, вот и вышло боком.

Другой голос добавил:

– Дичь-то вся разбежалась. Вот и ходим к нему за провизией, чтобы с голоду не сдохнуть. За мешочек риса десять опалов!

– Я же силком не заставлял вас отдавать опалы, – начал оправдываться несчастный. – А разве Джонни не продал вам кенгуру за опалы? Если бы я вас не кормил, вы бы давно распухли от голода, отказались бы и от опалов, и от своего счастья. И так уже половина разбежалась…

Том Риджер оборвал его:

– Говори, что тут произошло! Ты его застрелил?

– Я, бог мне свидетель! Чувствую во сне, что кто-то роется у меня за пазухой, где мешочек с опалами…

– А где сейчас этот мешочек? – спросил Том.

– У меня. И я его не отдам!

– Мне он не нужен. Покажешь его следователю. Что было дальше?

– Кричу: «Прочь, стрелять буду!» А он замахнулся на меня, но только оцарапал.

И действительно, плечо Фрэда было окровавлено.

– Не знаю, как все произошло: не то я спустил курок, не то пистолет сам выстрелил. Когда поднялся, гляжу – убит второй мой помощник!

Том лихорадочно соображал. Целый мешочек опалов, причем отборных, за пазухой у этого человека – убийцы, стоящего вне закона. А убийца – у него в руках. Неужели упустить такой случай?

Он принял решение.

– Я отвезу его в Алису. Сам. Никто из вас не заслуживает доверия. Этими опалами он может подкупить любого. В мое отсутствие заместителем назначаю Джонни Гатто. Склад продуктов я конфискую. Охранять его будет тоже Джованни.

Толпа зашумела, но сила была на стороне более решительных.

Том быстро собрал вещи, заставил арестованного сесть на верблюда, и они тронулись в путь. Гурмалулу предпочел идти пешком.

Не менее часа они путешествовали молча. Потом Фрэд Рыбка обратился к Тому:

– Инспектор, не губи меня! Ты сам видел – я защищался!

– Это будешь доказывать в суде!

– Зачем? Давай мы с тобой здесь договоримся! Как люди, как христиане.

Том молчал.

– Ты не богат, я – тоже. А средства для жизни тебе нужны. Поделимся поровну.

Инспектор продолжал покачиваться на верблюде, не отвечая, словно задремав.

– Ради бога, ответь!

Том резко выпрямился.

– Я не собираюсь за крохи ломать свою карьеру.

– Прояви милосердие! Если я попаду в суд, там, чего доброго, и кое-что другое за мной найдут.

Том нахмурился.

– Я бы мог отпустить тебя. Почему бы и нет? Но только в обмен на весь мешочек.

– Это грабеж, – простонал торговец.

– Иначе тебя будут судить за убийство.

Фрэд Рыбка сокрушенно съежился в седле.

– Оставь мне хотя бы одну треть!

Том оставался непреклонным.

– Ну, хоть четверть!

И тут Том взорвался:

– Хватит торговаться! Или отдашь все, и я сниму с тебя наручники, или же едешь в Алису. Будь я каким-нибудь негодяем, я мог бы сказать, что пристрелил тебя при попытке к бегству…

Рыбка побледнел.

– И зачем я ввязался в это дело! – простонал он. – Захотелось стать большой акулой. Эх, ладно уж, снимай наручники!

Инспектор усмехнулся. Слава богу! Все обошлось мирно. Он подстегнул верблюда, поравнялся с арестантом и отомкнул железные браслеты.

– Дарю тебе верблюда! – крикнул он Рыбке, опуская добычу в карман. – И чтоб я тебя не видел в Алисе. Катись, куда угодно, но в Алисе не показывайся!

Он махнул ему на прощанье рукой и повернул назад. В следующее мгновенье почти одновременно с грохотом выстрела он услышал и свист пули. Том ожидал этого. Ограбленный торговец попытался вернуть свое добро по-бандитски. Но не умел обращаться с оружием. Том обернулся и выстрелил в воздух. Фрэд хлестнул верблюда и запылил по белой степи.

Том с издевкой крикнул ему вслед:

– Если будешь грабить людей, делай это так, как тебе сподручнее – торговлей…

На подступах к «Сити» его встретили встревоженные выстрелами старатели, Том, подъехав к ним на раздувающем бока от быстрого бега верблюде, сам едва переводя дыхание, начал рассказывать:

– Снова дикари! Ранили верблюда, схватили Рыбку. У меня кончились патроны, и я сбежал от них…

Люди хмуро смотрели на него. Они уже догадывались, что произошло. Но чувствовали себя беспомощными перед этим негодяем, который запугал их официальной властью и разбойничьей шайкой.

Один за другим, не дослушав его, старатели расходились: одни в хижины, чтобы собрать оставшиеся пожитки и убраться; другие – в шахты, больше по привычке, как пчелы, без устали заполняющие медом соты. В последний раз попытать счастья, прежде чем послать к черту это проклятое место.

Том обратился к тем немногим, оставшимся возле него:

– Я ждал, что вернутся Крум и его сестра, но их нет. Теперь надо идти на их поиски. Мы не имеем права бросить своих товарищей.

– Что ты еще надумал? – недовольно спросил Джонни.

– А вот что! Ты, Гурмалулу и еще четверо человек пойдете по их следам. Если встретите сопротивление, отступите. А мы за это время подготовимся как следует и придем к вам на помощь.

Недовольные, не смея перечить ему, назначенные люди взяли ружья и двинулись за Гурмалулу. Он был единственным, кто не возражал. Жажду он уже утолил. Следы Крума и Бурамары были настолько ясными, что читать их не представляло ему никакой трудности. У горного потока он помедлил немного, но и там разобрался быстро и вскарабкался на скалу. Перед их глазами блеснула поверхность озера. Того самого, что еще несколько часов назад было сухим. Сейчас оно заполнилось водой, играющей рябью и мириадами бриллиантовых искорок.

Следопыт в испуге остановился.

– Страна злых духов! – прошептал он пересохшими губами.

Джонни огрызнулся на него:

– Какие тебе еще духи? А ну, вали вперед!

– Нельзя! Это заколдованная страна. А кто смотрит на миражи, сходит с ума. Гурмалулу не хочет идти дальше!

Джонни подтолкнул его стволом ружья.

– Я пострашнее твоих духов!

Чернокожий затравленно оглянулся и снова двинулся по следам. Они повторяли путь Крума и Бурамары.

Гурмалулу остановился. Он дрожал, показывая вперед.

– Мой брат! Мой брат!

Навстречу им бежал, не замечая людей, горный кенгуру, невесть как уцелевший в этой пустыне. Джонни знал, что «братом» аборигены называют животное своего родового тотема.

– Не кенгуру, а осел тебе брат!

Гурмалулу не заметил насмешки.

– Когда тотем бежит навстречу, – сказал он, – он предупреждает об опасности.

Не успел он договорить, как в десяти метрах сорвалась огромная глыба, сопровождаемая лавиной щебня. Если бы чернокожий не остановился, сейчас все бы лежали, погребенные в каменной могиле.

Следопыт указал вверх.

– Вот они.

Не прицеливаясь, Джонни выстрелил, все бесились вдогонку за чернокожими, убегавшими по склону. Достигнув того места, где они заметили своих врагов, преследователи увидели несколько пятен крови. Джонни все же ранил кого-то. С еще большим озлоблением они бросились по свежим следам.

Через некоторое время заметили беглецов, несущих на руках раненого товарища. Как только на них посыпался град пуль, чернокожие укрылись среди каменных глыб. Но старатели не давали им уйти.

Внезапно один из чернокожих выпрямился и швырнул какой-то черный комок. Инстинктивно преследователи залегли, ожидая взрыва гранаты, но вокруг воцарилась тишина. Подняв головы, все увидели Гурмалулу, который показывал им огромный опал – «гранату» чернокожих. Жадным движением Джонни Кенгуру протянул к нему руку, но в то же мгновение потянулось еще четыре руки, отталкивая одна другую. Началась потасовка. Джонни ударил кого-то кулаком в лицо и увидел перед собой ствол пистолета.

Джонни потряс головой, словно протрезвев.

– Стой! – крикнул он. – Давайте разберемся!

Старатель опустил оружие.

– Опал один, кому он достанется?

– Разделим его!

– Распилим на части? Тогда он потеряет свою цену.

– Нет, продадим его целиком, как есть. Разделим деньги и никому ни слова!

– Даже Тому?

– Понятное дело, ему тоже!

– А у кого будет храниться опал?

Джонни потянулся к опалу, который все еще был в руке у Гурмалулу.

– Конечно, у меня! Вы же слышали, что Том оставил меня своим заместителем!

Спор вспыхнул снова. Все они, казалось, забыли о том, что привело их сюда. Внезапно итальянца осенило:

– Ну и дурачье же мы! Ведь если у дикарей есть один опал, значит, должны быть и другие. Зачем нам ругаться, если можно догнать их, и тогда у всех нас будет поровну.

Услышав эти слова, все бросились наверх. Но следы чернокожих терялись в узкой расщелине. Спор разгорелся снова. Каждый боялся упустить свою долю, предлагая распилить камень.

Неожиданно появился Том Риджер со своими людьми. Услышав стрельбу, он поспешил на помощь, как и обещал.

– А это что? – спросил он, увидев камень в руке следопыта.

Гурмалулу, испуганный, не опомнившийся от яростного столкновения белых, бормотал:

– Страна злых духов! Вот, мираж отнял у белых рассудок!

Том взял опал. Никто не воспротивился, и он поднес камень к глазам, вспыхнувшим восхищением. Наверное, во всем мире не сыскать подобного опала. В глубине черного вещества пульсировали бесчисленные разноцветные искорки, как во время колдовства, лишающие человека рассудка…

Том готов был перестрелять всех этих людей, стоящих перед ним, лишь бы владеть этим камнем. Но осторожность не покинула его.

– Ребята! – сказал он. – Где-то здесь вшивые дикари прячут опалы на миллионы.

Затем подошел к отверстию, из которого вырывался поток. Заметив странные щели, Том вытащил нож и попробовал просунуть лезвие в паз между каменными глыбами.

Вот, значит, почему не вернулся Крум. Почуял опалы. Да и кто вернется, увидев такое чудо?

И вдруг…

Каменная глыба отошла вверх, выпуская лавину воды. Сверкающая стена обрушилась на обезумевших от страха людей, сбила с ног, потащила по речному руслу, швыряя на обломки скал.