Текст книги "Петька из вдовьего дома"

Автор книги: Пётр Заломов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА VII

свидетельствует о том, как изменчива фортуна Петьки и как больно приходится ему расплачиваться за чужие грехи

Старшая сестра матери Александра Кирилловна замужем за машинистом волжского парохода. Зиму она живет в Астрахани, а с началом навигации приезжает с семьей в Нижний Новгород. Здесь у нее двухэтажный каменный дом и два деревянных флигеля, доставшихся по наследству от умершего первого мужа[31]31
  … от умершего первого мужа. – Александра Кирилловна в 15 с половиной лет вышла замуж за 34-летнего Весовщикова. В 22 года она уже была вдовой, но вскоре снова вышла замуж. (Сообщила В. П. Жукова – дочь Ольги Андреевны Заломовой, внучка Анны Кирилловны).


[Закрыть]. Тетя Саша занимает верх дома из трех комнат. Низ дома разделен на две квартиры. В первой – комната и кухня, а во второй – одна комната, которую Александра Кирилловна и отдала сестре Анне бесплатно[32]32
  … отдала сестре Анне бесплатно. – Это произошло после смерти Андрея Михайловича в 1885 году. До этого сначала малый флигель, а потом большой снимались Заломовыми за плату.


[Закрыть].

Хозяйка дома добра, но очень вспыльчива. Она помогает сестре чем может: то сапоги Петьке, своему крестнику, купит, то подарит обноски мужа, из которых Анна Кирилловна смастерит сыну приличную одежду. Тетю Сашу Петька любит едва ли не больше, чем мать. Она щедрая и частенько балует его. Возвращаясь с базара, то кусок пирога даст, то горсть ягод.

От первого мужа у Александры Кирилловны одна дочь[33]33
  … одна дочь… – Впоследствии Петр Заломов дружил со своей двоюродной сестрой Анной Михайловной Весовщиковой. Осенью 1897 года в ее квартире на Набережной собирался марксистский кружок.


[Закрыть], остальные дети поумирали, а от второго у нее два сына и дочь мужа – падчерица.

Старший сын Витя, любимец матери, на полтора года моложе Петьки, и тот считает его маленьким. Баловень семьи Витька донимает всех своими капризами. Он ужасный сладкоежка. От сластей у него даже зубы черные. Когда он требует шоколада, то ревет до тех пор, пока не добьется своего. Случалось, что Александра Кирилловна по три раза на день порола его, но в конце концов посылала кого-нибудь в лавку за шоколадом, иногда даже ночью.

С приездом Витьки для Петьки наступают хорошие времена: тетя Саша обычно привозит из Астрахани много воблы и целую сотню дарит сестре Анне, привозит вкусных пряников, а когда Витька просит есть в присутствии Петьки, то и ему обычно достается кусок хлеба или сушка, а в праздник – большой пряник. Сожалеет Петька лишь о том, что родственники приезжают не каждое лето.

По праздникам Петька с Витькой ходят на «обедню» к Андрею Васильевичу Обродкову. Это маленький плотный человек с сильно выдающимися челюстями, громадным ртом и толстыми губами. Он некрасив, но всегда весел, всегда добродушен.

Большую часть жизни Обродков проводит в губернской типографии, где работает печатником. Кроме того, он страстный любитель певчих птиц, которых ловит и которыми торгует. Дома он делает птичьи клетки и силки на продажу, а в ночь на воскресенье обычно отправляется на рыбалку, и не было случая, чтобы вернулся без улова.

В церковь Андрей Васильевич никогда не ходит, зато у него дома есть собственноручно построенная модель церкви в полтора аршина высотой, с полным набором колоколов. В праздник хозяин зажигает в своей маленькой церкви все паникадила, свечи перед иконами и звонит в миниатюрные колокола.

Петька с Витькой постоянные посетители этой «обедни». Сквозь стеклянные окна домашней чудо-церквушки видны фарфоровые попы в ризах и молящиеся прихожане, искусно вырезанные с картинок. Некоторые из них молятся на коленях, есть кладущие земной поклон, большинство же стоят в чинном благоговении или осеняют себя крестом.

Обродковская церковь строилась и украшалась годами и была во всех отношениях «настоящей церковью», что особенно поражало детвору. Маленький безобидный человек вкладывал в свое необычное увлечение всю душу, и это было, пожалуй, одним из наслаждений его убогой жизни.

Сосед Грибков на месте старого деревянного дома начал строить большой каменный, в три этажа. Все выше и выше поднимаются стены нового дома. Уже и леса возведены. Петьке здесь все интересно. Он строгает во дворе дранки для ладейки и присматривается к работе каменщиков.

Прибежала Поля, сводная сестра Витьки, позвала Анну Кирилловну. Петька заметил волнение ее, но спокойствие его этим не было нарушено:

– Петька! Иди наверх! Мать зовет! – вернулась Поля.

– Чего ей надо? – ворчит Петька, прерывая работу.

– Узнаешь вот!.. – многозначительно тянет девчонка.

Петька поднялся на крыльцо. На середине большой лестницы, ведущей во второй этаж, заметил мать с бельевой веревкой в руках. Уже одно это показалось ему подозрительным, но, не зная за собой вины, он доверчиво пошел навстречу матери. Только поравнялся с ней, как она схватила его за рубашку, с силой замахнувшись, больно ударила по спине.

– Не воруй сахар! Не воруй!

Напрасно Петька кричал: «Я не трогал! Я не трогал!» Град ударов обрушился на него. Петька уже и кричать не может и только хрипит, а мать все бьет и бьет…

– Стой, тетка! Ты пошто так бьешь? Али не родной, – вмешался старик каменщик, поразившийся жестокости наказания.

Анна Кирилловна перевела дух, выпустила руку Петьки, пожаловалась.

– У сестры моей сахар ворует!

– Ну, тогда следует! – поддержал ее старик. – Потуда его и учить, покуда поперек лавки лежит. А будет лежать вдоль лавки, тогда уж взятки гладки!

– Проси прощения! – сурово требует Анна Кирилловна.

– Я не трогал!

– Проси прощения! Опять пороть буду!

– Убей! – Петька с ненавистью смотрит на мать. Но она уже выбилась из сил, с отчаянием машет рукой:

– Убирайся с глаз долой!..

Петька, растерзанный, бежит на помойку. Как звереныш прячется в крапиву и плачет там долго-долго от горя. Он забыл уже обо всем хорошем на свете, ему вспоминаются только одни обиды.

Сердце Петьки окаменело, и в нем нет оправдания матери. Мальчик вспоминает, как другие матери часами ругаются друг с другом, разбирая ссоры детей, и он сам видел, как дело иногда доходило даже до драки. «Да что там матери! – думает Петька. – Тронь кто чужой у собаки щенка, и та горло перегрызет!»

Проходят часы, а того чувства, которое еще недавно владело Петькой и размягчало сердце, все нет и нет. Светлая, по-детски беззаветная любовь к матери, кажется, убита навсегда. «Почему она не такая, как у других? – думает Петька. – Вот даже дедушка-каменщик и тот спросил: «Али не родной?»

Петька чувствует себя осиротевшим. «Не настоящая, чужая… – плачет он от тоски по настоящей матери. – Как бы я… любил… настоящую-то».

Поздно вечером, вернувшись домой, Петька не решается взглянуть в сторону матери. Ему кажется, что она сразу поймет, что происходит в его душе. Много дней он избегает ее взгляда. Иногда ему хочется любить мать по-прежнему, но в сердце нет прежнего чувства.

Случайно Петька все-таки узнал, за что ему так досталось. Оказывается, Витька потихоньку таскал сахар из шкатулки. Александра Кирилловна заметила это, выследила и поймала сына, но тот заканючил, что воровал сахар не для себя, а для Петьки, слезно клялся: «Меня он научил!»

Петька старше брата, и потому все особенно возмущены им: учит воровать маленького. Так беззаботный Витька взвалил вину на другого и избавился от порки. Петьке же Анна Кирилловна не поверила, а может, только сделала вид, что не верит. «Ишь, чуть не убила! И сознаваться не хочет, что понапрасну!» – возмущался Петька.

Но прощать он все-таки не разучился, и его враждебное отношение к матери скоро прошло: «Хоть и не настоящая, а все-таки мать!»

На Витьку Петька тоже не сердился: «Знамо, ему порки не хотелось!»

А жизнь так хороша и так весела! Мальчишки бегают в овраги играть в войну, играют в лапту, в догонялки, в скрадину, в городки.

Часто налетают грозы с ливнями. И тогда шумно несутся вдоль улиц ручьи и маленькие реки. Петька с Витькой и другими мальчишками, закатав штаны выше колен, с наслаждением шлепают по лужам, пускают в ручьи выдолбленные из толстой коры юркие кораблики с мачтами из лучины и парусами из цветной бумаги.

Местами вода скапливается в маленькие озера, и ребята, бегая по ним, поднимают фонтаны брызг. А то мальчишки устраивают морской бой и уже нарочно окатывают друг друга теплой как парное молоко водой.

Петька, забывая про голод, восторженно радуется то грозовой туче, то оглушительным раскатам грома, то ослепительному блеску солнца, неожиданно выплывающему из-за разорванных облаков, уносящихся с бешеной быстротой в бесконечную даль.

В сумерки Петька выходит на Набережную и долго смотрит на зарницы, полыхающие за лесами Заволжья, которые сливаются где-то далеко-далеко с горизонтом. Петька думает, что это архангел Михаил[34]34
  Архангел Михаил – Согласно христианской мифологии высший ангел, который разъезжает по небу в огненной колеснице и поражает огненными стрелами злых духов.


[Закрыть] охотится за чертом и пускает в него огненные стрелы. Но черт недаром такой хитрый, всегда успевает увернуться, и стрелы падают на землю. Если такая стрела попадает в песок, то, остывая, она превращается в камень, похожий на палец.

Петька нередко находит такие камни на Волге после спада вешних вод. Мальчишки называют их «чертовым пальцем», но соседка Надежда Аполлоновна утверждает, что это не чертов палец, а остывшая огненная стрела. Петька всей душой сочувствует архангелу Михаилу и думает про увертливого черта: «Ах, кабы подержать его за хвост!»

Однако всего интереснее вечерами, когда начинают играть взрослые.

Собираются кузнецы, сапожники, рабочие с завода, несколько татар-старьевщиков. Они играют с таким же азартом, что и дети, а мелюзга с наслаждением следит за ходом игры:

– Вот так очкалил!

– Ничего себе!..

– Здорово треснул! Инда мяч из видов скрылся!

– Петька! Иди самовар ставить! – кричит в это время Оля.

– Опять самовар! Никогда не дадут досмотреть! – ворчит Петька. – И зачем я выучился ставить этот проклятый самовар!

Мальчишка, еле передвигая ноги, неохотно бредет домой.

После чая Петька идет спать в темный чулан, где, кроме него, спят Оля и Санька-маленький. Перед сном Оля рассказывает про аленький цветочек[35]35
  Оля рассказывает про аленький цветочек. – Сказка С.Т. Аксакова «Аленький цветочек».


[Закрыть]. Эту сказку она только что прочитала. Санька скоро засыпает, но Петька – весь внимание. Уже несколько раз утомленная Оля начинала было дремать, но Петька снова и снова тормошит ее:

– Оля! А дальше! Что же дальше, Оля?

И снова Оля тихим голосом рассказывает удивительную историю, давая волю своей фантазии. Сказка становится еще интереснее, еще длиннее. И Петька слушает, затаив дыхание. Но вот сказка окончена. Оля засыпает.

Петька же еще долго ворочается. Ему очень хочется стать героем удивительной, им самим сочиненной сказки. А еще лучше совершать что-то необычайное, какой-нибудь подвиг.

ГЛАВА VIII

благодаря которой становятся известными обстоятельства знакомства Петьки со «шкилетом», Зоей Владимировной и отцом Владимиром

В конце августа Анна Кирилловна повела Петьку в церковноприходскую школу[36]36
  … в церковноприходскую школу. – Располагалась в приходе Троицкой церкви, в десяти минутах ходьбы от дома Весовщиковых, где в то время жили Заломовы. Школа состояла в ведении церкви и приходского духовенства.


[Закрыть]. Петька не раз проходил мимо нее по пути в лавку к Нищенкову. Теперь он приближался к двухэтажному деревянному дому с некоторой опаской. Он наслушался о школе много страшных рассказов и, войдя во двор, первым делом поискал глазами ту березу, с которой учитель срезает розги.

Увидел ветлы, тополя и вязы, но березы не было. «Наврали!» – с облегчением подумал он и уже смелее стал подниматься по лестнице во второй этаж, в класс. Но когда очутился перед настежь раскрытой дверью, страх подступил с новой силой.

У окна в классе стоял высокий худой старик. На лице и голове его, обтянутой сероватой высохшей кожей, не было никакой растительности. Тонкие губы были едва заметны. Большие светло-серые, почти белые глаза были глубоко запрятаны под бровями и производили впечатление пустых глазниц. «Шкилет прямо!» – неприязненно подумал об учителе Петька.

– Вот, Лексей Лексеич, сынка к вам привела, – говорит, кланяясь, Анна Кирилловна и подает учителю Петькину метрику.

– Как зовут? – неожиданно громким, звучным голосом спрашивает учитель.

У Петьки даже дух перехватило.

– Когда учитель спрашивает, надо отвечать! – наставляет Алексей Алексеевич. – Учиться хочешь?

– Хочу, – чуть слышно выдавил Петька.

– Ну ладно, коли хочешь. Я тебя приму. Только смотри, сиди у меня смирно, а то я тебя… – учитель грозит тонким и длинным пальцем.

«Шкилет, людоед!» – опять со страхом думает Петька и прячется за спину матери.

– Послезавтра пусть приходит с азбукой и аспидной доской, – заканчивает разговор учитель.

– Страшный шкилет! – жалуется Петька матери по дороге из школы.

– Дурачок ты! Он просто старенький! Ему уже за семьдесят, наверное! Когда состаришься, и ты таким станешь. Если будешь сидеть тихо и не будешь шалить, он тебя не тронет! – успокаивает сына Анна Кирилловна.

В назначенный день Петька, захватив букварь и аспидную доску сестренки Оли, отправляется в школу вместе с Петькой Обродковым, сыном Андрея Васильевича.

Пришли рано утром.

Тут же во дворе познакомились с другими новичками. Когда раздался звонок, гурьбой повалили в класс.

В знакомой Петьке большой комнате стояло два ряда парт, на восемь человек каждая.

Вошел сторож – высокий русый мужик с курчавой бородой.

– Которые новички, садитесь в сей класс, второклассники – направо, третьеклассники – налево, – скомандовал он и ушел.

Потом пришли Алексей Алексеевич и высокая красивая девушка с продолговатым личиком и тонкой талией.

– Вас будет учить Зоя Владимировна, – сказал Алексей Алексеевич и, перейдя к старшим ученикам, запел:

– Преподобный господи…

Ученики подхватили хором:

– Преподобный…

После молитвы Алексей Алексеевич закрыл дверь, новички остались наедине с учительницей.

Урок начался с того, что Зоя Владимировна пересадила учеников по-своему: самых маленьких – вперед, самых рослых – назад. Петьке с первой парты пришлось передвинуться на одну из средних. После этого новичкам были преподаны правила поведения в школе, и учительница приступила к занятиям. Она показала и назвала пять букв, а потом перешла к слогам из этих букв. Петьке занятия грамотой понравились, и он с увлечением тянул вместе с другими звуки и слоги.

Несколько дней, пока все ученики не запомнили, класс учил буквы. Потом перешли от букв и слогов к целым словам.

Учительница, несмотря на свою внешнюю деликатность, бесцеремонно лупила шалунов квадратной линейкой по головам, а всех невыучивших задание ставила на колени или оставляла без обеда. И все-таки Петька радовался, что не попал к страшному «шкилету».

Правда, некоторые сорванцы, особенно кто из второгодников, дразнили учительницу за тонкую талию и злость «осой». Но прозвище не привилось. Петька, рассуждая об этом со своим соседом Корякиным, говорил:

– На что ей толстой быть? Чай, она девушка! Как царевна из «Иван-царевича»!

Во время урока Петька с восхищением рассматривает красивую учительницу и думает: «Непременно на ней женюсь, когда вырасту!»

Поначалу Петька очень гордится званием ученика. Ему кажется, что теперь и все должны относиться к нему иначе – более почтительно, что ли. И когда Оля заставляет его подметать дома пол, он сердится:

– Ну да! Чай, я школьник! Мети сама! Мне уроки еще учить надо!

– Ну так я тебе не стану сказок рассказывать! – грозит сестра.

– И не надо! Я скоро сам читать научусь. И про Бову-королевича и про Еруслана Лазарича – все сам прочитаю! – отмахивается Петька и с увлечением, во весь голос продолжает учить заданный урок. Петьке очень хочется поскорее научиться читать сказки.

– Ишь какой! Заважничал! – обижается Оля и передразнивает Петьку:

– Ба-ааа-ба, ва-ааа-за…

– Отстань, не мешай! Ведь меня Зоя Владимировна спрашивать будет.

Оля как попугай повторяет слова Петьки.

– Ольгушка – солена лягушка! – дразнится он.

Ольга вновь повторяет Петькины слова.

– Мама! Зачем Ольга дразнится? Учить не дает! – кричит что есть силы Петька.

– Ябеда… А еще мальчишка! – шепчет Оля. – Всем расскажу, что ты ябеда.

– Что у вас там такое? – говорит, просыпаясь, задремавшая над шитьем Анна Кирилловна. – Оленька, ты не мешай ему. Пусть себе учит!

Оля берет веник и подметает пол, а Петька продолжает выводить: «Ба-ааа-ба…»

Через три месяца весь класс уже читает по складам и переходит от азбуки к «Родному слову»[37]37
  «Родное слово». – Книга для чтения в начальной школе, составленная талантливым русским педагогом К.Д. Ушинским.


[Закрыть]. Для Петьки это настоящее чудо, когда из простых букв получаются разные знакомые слова, и он не устает восхищаться этим.

Вот он читает про тетерева и лисицу[38]38
  … читает про тетерева и лисицу. – Басня Эзопа «Лисица и тетерев» в пересказе Л.Н. Толстого.


[Закрыть]. На маленькой картинке изображена опушка леса. На одной из сосен сидит тетерев, а на земле около ствола юлит лисица. Петька видел живую лису в зверинце на ярмарке, а битых тетеревов – в мясной лавке и потому особенно ясно представляет всю картину. Петьке не в диковину, что птицы и звери разговаривают, он знает это по сказкам матери и сестры, да и сам не раз слышал, как петух разговаривает с курами по-куриному, кошка с котятами – по-кошачьи, а вороны – по-вороньи.

Петька убежден, что птицы и звери так же хорошо понимают друг друга, как и люди. Он читает очень медленно и волнуется. Поведение лисы кажется ему подозрительным. «Терентий! Терентий! Я в городе была», – говорит лиса. «Вишь, сволочь! Как врет! – думает Петька. – Разве лисы бывают в городе? Приди только – собаки сразу разорвут. Да и полицейский саблей голову отрубить может. А то из револьвера застрелит!»

Однако равнодушный ответ тетерева: «Бу-бу-бу, бу-бу-бу! Была так была!» – успокаивает Петьку. «Ишь какой! Не больно-то ей верит! Молодец!» – восхищается им Петька. Но читает про якобы добытый лисой указ о мире и с новой силой переживает за добродушного тетерева.

«Съест! Непременно съест, стерва!» – с ненавистью думает Петька. Ему кажется, что тетерев поверил лисе и вот-вот слетит к ней на землю. Поэтому, когда появляется охотник, у Петьки вырывается вздох облегчения. Лиса убегает. Петька торжествует: «Ага! Испугалась! Сама указу не верит. Ясно дело, выдумка все…» Но радость его длится недолго: «А ведь охотник-то теперь самого тетерева застрелить может. Застрелит, а потом продаст в лавку к Курепину. И будет тетерев висеть там на крючке…»

Сказка кончилась, но Петьке не по себе. На сердце тревожно, и мальчик не может больше сидеть в комнате.

– Мам! Пойду дрова колоть.

– Только ногу не заруби! – кричит вслед Анна Кирилловна.

– Чай, не маленький! Не в первый раз! – обижается Петька, надевая на ходу рваное пальтишко, шапку и варежки.

На дворе высокие сугробы. Крутит метель, бьет Петьку в лицо. Вокруг ни души. Скучно. «Ишь, чертова свадьба! – с неудовольствием думает Петька. – А ведь я валенками снег зачерпну, надо расчистить». Он идет в сени за лопатой. Расчищает узкую тропу к сараю, в котором сложены дрова.

Отдохнув, Петька принимается за дело. Он колет «как большой»: кладет полено концом на плаху и, встав на другой конец левой ногой, с размаху всаживает топор. Если полено легкое, поднимает его на плечо и бьет обухом по плахе – полено раскалывается. Иногда попадает сучок, и Петька бьет пять, шесть, а то и десять раз, – пока полено не расколется. За работой он быстро забывает про лису и тетерева.

Закончив работу, Петька снова берется за лопату и прочищает дорожку к дому, потом таскает поленья в комнату, укладывает их в голландскую печь.

– Можно растоплять, Петюша? – спрашивает Анна Кирилловна.

– Можно, – деловито отвечает Петька.

– Жар нагорит – самовар поставим… – как со взрослым советуется с ним мать.

Петька любит огонь, растапливать печку для него – удовольствие.

Сначала дрова не хотят разгораться, но Петька отщипывает и подбрасывает в огонь все новые и новые лучинки. И вот в печи уже бьется пламя. На концах сырых поленьев появляется белая пена, а когда она высыхает, дрова начинают трещать и стрелять угольками. Петька сидит перед печкой на маленькой скамеечке, грея озябшие руки, неотрывно смотрит в огонь. Смотрит – и неясные, смутные воспоминания овладевают им. Вспоминаются Олины сказки, прочитанные в школе былины…

В печке вырастают и рушатся огненные башни и замки. «Точно из червонного золота!» – думает Петька и вспоминает рассказ Оли о том, как храбрый Наль[39]39
  Наль и Дамаянти. – Герои популярной древнеиндийской поэмы «Махабхарата», повествующей о любви и верности Налю его жены, красавицы Дамаянти. Рассказ о Нале был переложен на русский поэтом В.А. Жуковским.


[Закрыть], отыскивая свою прекрасную Дамаянти, идет через огненный пылающий лес.

«Я бы тоже прошел, кабы у меня была невеста», – убежден Петька и пробует дотянуться до огня, но быстро отдергивает руку от пламени.

На коже опалился тонкий нежный пушок. «Враки все про Наля!» – решает Петька.

Зима в разгаре. Петька уже бойко читает по складам, решает устные задачи, заучил несколько молитв. Однако законоучителя в школе еще нет. Но вот Зоя Владимировна объявила, что на последний урок придет батюшка, который очень долго болел. Ни для кого не секрет, что болел он после страшного запоя.

Отец Владимир был высоким стариком с редкой бородкой и жиденькими прямыми желтоватыми волосиками на голове. Особенно поразили Петьку сизый блестящий нос и такого же цвета обрюзгшие щеки. «Утопленник! Хуже шкилета!» – подумал брезгливо Петька.

Батюшка прошамкал – во рту у него было всего три зуба, понюхал табак, – Петьке почему-то показалось, что батюшка непременно должен дурно пахнуть, как тот утопленник, которого он видел однажды в кладбищенской сторожке.

Но вот батюшка стал рассказывать про бога. И это оказалось настолько таинственным, что Петька забыл и про отталкивающую наружность попа, и про воображаемый запах.

До сих пор мальчик думал, что бог – это красивый старик, который сидит на небе и очень похож на всякого живущего на земле человека. Но теперь Петька узнал, что бог невидим, что он дух, что он един, но в то же время в… трех лицах.

Петька внимательно слушает батюшку, старается все понять, – и ничего не понимает…

«А должно быть, я вправду дурак! – думает Петька. – Дух, а на образах нарисован? Как его нарисуешь? Чай, духа не видно! Его только носом услышишь! Вон от козла дух, ежели ветер, так за три улицы слышно! А вот на Набережной от барынь дух хороший… Знамо, всякий дух пахнет! Не услышишь, ежели только насморк!» От этой мысли Петька, не удержавшись, даже прыснул.

Батюшка замечает Петьку, сердито шамкает:

– Ты это что же, негодяй этакий, ржешь как жеребец? Я тебе покажу, как безобразничать на законе божием. Пшел, болван, к доске! И стой на коленях до конца урока!

Петька не спеша вылезает из-за парты, не спеша идет к доске. Лицо у него горит от стыда.

Урок тянется без конца, батюшка рассказывает медленно, часто повторяя одно и то же. Коленки у Петьки давно затекли и болят. Он то и дело садится на пятки, когда батюшка не смотрит.

Под конец урока Петька наказан уже не один: Корякин дернул за волосы Черемушкина, тот закричал. Батюшка, не разобравшись, в чем дело, поставил на колени обоих.

– Ты не дергай за волосы, а ты не ори! – рассудил он.

Урок кончен, и батюшка затянул «царю небесный», а за ним, немилосердно перевирая слова, загудел и весь класс.

Наконец-то Петьке можно встать и расправить затекшие ноги. Против батюшки у него нет особой злобы: «Знамо, ржать нельзя!» Но против бога в глубине души у Петьки вырастает неприязненное чувство. «Зачем он такой… невидимый? – с усилием доводит до конца свою мысль Петька. – Вездесущий, всемогущий, а прячется… Сел бы на высокую гору, чтоб со всей земли видно было и всякий знал, что это бог. А то три лица, и ни одного не видно! И везде находится, везде сидит…»