Текст книги "Возвращение 'Викинга'"

Автор книги: Петер Жолдош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Завтракаем ломтями сырой рыбы. После бамбуковых росточков и крокодильих яиц это вполне сносная еда. Допускаю, что Ного думает иначе, но, глядя на его чавкающий рот, делаю вывод, что он по достоинству оценил белое, сочное мясо.

Обшариваю взглядом берега. Надо бы причалить, – только где? Бамбуковые заросли подступают к самой воде. Впереди, по течению реки, горный хребет со стороны левого берега круто обрывается, образуя широкое ущелье. Не сомневаюсь, что по нему бежит речка, приток нашей реки. В ее устье, чуть ниже по течению, наверняка мы встретим отмель, образованную песчаными наносами.

Мы плывем до них около двух часов. Я решил было заняться рыбалкой, но подумалось, что рыбы пока хватит, а леску и крючки надо беречь. Наша рыба начинает попахивать.

О приближении устья нас известил шум речных перекатов. Это горная речушка изливает радость по случаю встречи с большой рекой. Сразу же за устьем над водой возвышается песчаная коса. Мы с Ного всматриваемся в нее, и я замечаю, что Ного волнуется. Глаза у него острее моих. Он что-то видит. Я напрягаю зрение. На фоне светлого песка появляется довольно большое темное пятно. Что это может быть? Ладно, думаю, подплывем ближе – увидим. Вскоре все разъяснилось. Над белым песчаным пляжем возвышалась туша неизвестного мне огромного животного. Она была буквально облеплена мелкими хищниками и птицами-падальщиками. Изо всех сил, работая руками как веслами, пытаемся направить плот к берегу. Он стал тяжелее и непослушнее. Нам все же удается приблизиться настолько, что я могу взяться за шест. Плот ткнулся в песок, но мы не торопимся сходить с него. Зрелище, открывшееся перед нами, внушает отвращение. И не только смрадом. Вижу – на моего спутника смрад действует возбуждающе. Множество зверей: крокодилы, стаи гиен и шакалов. Между ними шныряют зверьки помельче. На самой туше – теперь я вижу, что это огромный динозавр, – расселись птицы, похожие на грифов. В воздухе кружат несколько рукокрылых...

Звери трудились, отрывая от туши куски и заглатывая их с неописуемой жадностью. В зарослях мелькнула желтая шкура Большого Гривастого... Жрущая орава поражала мрачной деловитостью, при том, что звери взаимно опасались друг друга. Гиены держались подальше от крокодилов, мелочь – подальше от тех и других.

– Большой Господин, – сказал Ного, понизив голос. Глаза дикаря под надбровными дугами выражали непритворное почтение. Ясно, что относилось оно не к тем, кто жрет.

Ного пытался оттолкнуть плот от берега и останавливался под моим повелительным взглядом. Это в джунглях я позволял туземцу играть первую скрипку, а здесь, на реке, командую я, тем более, что нам нечего бояться. Догадываюсь, что Ного боится Большого Гривастого, который разлегся на песке, равнодушно поглядывая на пирующих. Гривастый падали не ест.

– Не бойся, Гривастый не голоден. И боится Большой Реки!

Насмотревшись на зверей, я оттолкнул плот от берега и мы вскочили на него. Я подумал об Амаре – ему было бы интересно понаблюдать за множеством животных как биологу. Бедный Амар, он даже не успел подумать, что становится жертвой доисторического животного! Наблюдая за жизнью динозавров, он, наверное, смог бы ответить на вопрос почему на Земле динозавры вымерли так неожиданно. И почему сохранились тут, на далекой планете. Он был очень любопытен. Во всяком случае, это вопрос не из области моих профессиональных интересов. Меня в данной ситуации можно оценить как зрителя, не лишенного любопытства. Где еще я мог бы наблюдать такое? Вот, пожалуйста, два птеродактиля, упираясь, пытались вырвать друг у друга кусок мяса. Крокодил яростно хлестнул хвостом своего собрата – они оба вцепились в один кусок. Маленькие зверьки вгрызались в тушу звероящера так, что наружу торчали одни хвосты и задние лапы...

Туша собрала сюда всех плотоядных из ближних и дальних окрестностей. Мне очень хотелось бы знать, кто поверг наземь и лишил жизни гигантскую рептилию. Большому Гривастому такое не под силу. Разве что "чешуйчатому человеку", о котором с неподдельным ужасом рассказывал Ного. Он мог бы загрызть травоядного гиганта. Запросто. Куда же он ушел после своей победы? Почему не предался пиршеству, а позволил распоряжаться здесь всякой мелкоте? Хищный ящер повергает своего травоядного соплеменника и уходит прочь. В чем тут дело?

Смрад становится невыносимым, и я стараюсь как можно быстрее вывести плот на середину реки, где быстрое течение унесет нас. Жаль, такое хорошее местечко, а причалить нельзя...

Пока наш плот потихоньку отходил от берега, из зарослей с громким ревом вышли два Больших Гривастых и направились к туше. Мелкие звери, волки и даже крокодилы уступали им дорогу. Отойдем и мы подальше от этих когтистых и клыкастых, подальше от муторного смрада, заполонившего окрестности. На середине реки нас подхватило течение. Вскоре запах исчез. Река делала крутой поворот. И сразу же за поворотом нашим глазам открылось широкое зеркало затона с почти неподвижной водой. Поскольку течение нас толкало к противоположному берегу, мы приложили немало усилий, чтобы вырвать плот из его объятий. При этом чуть не проскочили мимо. Приглянувшийся нам участок песчаной отмели оказался метрах в тридцати вверх по течению. Мы соскользнули в воду – Ного сделал это с большой неохотой – и стали подталкивать плот назад. Мне казалось, что придется изрядно повозиться с ним. К нашему удовольствию в неподвижной воде затона плот легко скользил в нужную сторону. Наши ноги глубоко увязали в тине, и я подумал о пиявках. Здесь, должно быть, их царство. Я передергивался от любого прикосновения к моим ногам в тине.

Пригнав плот к берегу, я забил в песок крепкий кол и привязал к нему наш "корабль". Мы теперь знали, что здесь полно хищников, и держали под рукой топоры и дубины. Вслушивались, а мои спутник еще и внюхивался в прибрежные заросли.

Здесь полно сухих деревьев. Их натаскало, по-видимому, в половодье. Я тут же поправился – здесь половодья не может быть. Грозы по нескольку дней подряд – это да.

Я не замедлил подвергнуть своего спутника самой настоящей эксплуатации. Надо было освободить от стволов нашу площадку, выбрать подходящие бревна для плота. Выбрав нужное дерево, я подзывал Ного и просил продемонстрировать незаурядную силу. Могучий дикарь подхватывал ствол у корневища и подтаскивал поближе к плоту. Ного по силе мог бы поспорить с небольшим подъемным краном.

Попутно мы собирали сухие ветви для топлива. Ночью я собирался развести здесь такой костер, чтобы свет от него освещал и противоположный берег. Больше огня – меньше поползновений на наши драгоценные жизни. Еще я хотел угостить моего спутника деликатесом. Наша крокодилообразная добыча начала попахивать. Хорошо бы зажарить ее на вертеле! Выбрал две рогульки и вогнал их в песок. Насадил нашу дурно пахнущую добычу на длинный шест и водрузил на рогулины. Ного недоумевал, что это? Теперь осталось уложить под вертелом сухие ветки и, добыв соответствующим образом огонь, раздуть пожар, если и не мировой, то во всяком случае достаточный, чтобы поджарить нашу рыбу. Если бы запечь ее в глине, то было бы вкуснее, но заниматься чревоугодием было не ко времени. Временем мы дорожили. Главным образом из-за опасности, подстерегающей на берегу. Безопасность сидела рядом со мной только на плоту, когда плот – на середине реки.

Ного натаскал бревен столько, что из них можно было соорудить три плота, и теперь, сидя на корточках перед огнем и вдыхая запах жареного, глотал обильные слюни...

Рыба прожарилась хорошо. Пропиталась дымком. Словом, не рыба объедение. Вспоминая о жизни, проведенной среди плоскоголовых, я мог бы на пальцах подсчитать, сколько раз ел горячую пищу. Даже Ного, прирожденный сыроед, поглощал жареную рыбу с причмокиванием, понравилось.

Я подумал, а не добавить ли к нашему водоплавательному средству еще парочку превосходных бревен, благо выбрать есть из чего. И шалаш можно устроить попросторнее. И место для костра расширить. На ближнем холме я обнаружил дерево, с которого можно было надрать лыка. Аккуратно подрубил топориком кору, остальное поручил своему нецивилизованному спутнику, а сам решил покопаться в камешках. Их тут целые горы. Я выбирал такие, которые годились бы для наконечников стрел и копий. Защищая докторскую диссертацию, я, по правде говоря, не думал, что перелопаченный мною учебный материал пригодится мне в каменном веке. Если плоскоголовые запомнили хоть немногое из того, чему я учил их при обработке камня, они сделают значительный шаг по пути к цивилизации. Они усовершенствуют оружие и в короткое время подчинят себе все бродячие племена в краю зарослей...

Разбирать камешки на берегу реки – удовольствие не только для ребенка, но и для геолога. Я занялся ими и забыл о ежеминутно грозящих опасностях. Забыл, где я и почему. Только камешки существовали и перекатывались на моей ладони. Этот темно-серый – типичный базальт. А этот, красноватый, среди всех камешков самый древний, гнейс...

Я очнулся от крика, схватил топорик и вскочил. Кричал Ного. Он стоял у дерева на холме, там, где я оставил его драть лыко, и, что-то крича, показывал на противоположный берег. Я оглянулся. Над верхушками деревьев покачивались три головы на длинных шеях. Они, с шумом и треском раздвигая деревья, бежали к реке. Их могучие, огромные туловища грузно покачивались на коротких толстых ногах. Если бы они шли степенно, как и надлежит гигантам, подумал бы, что они идут на водопой. Я понял, что это их собрат лежит у берега вверх по течению реки, превратившись в гору пищи для здешнего зверья. Поскольку они бегут в явной панике, то и меня охватила тревога. Я посмотрел на Ного – он как раз приготовился улепетывать куда глаза глядят.

– Ного, стой! Стой, они не полезут в реку!

Динозавры как раз в этот момент всей громадной тяжестью обрушились в воду, подняв тучи брызг. Не думаю, что они плыли, – они просто бежали по дну реки на другой берег, к сожалению, в нашу сторону. Ного, скуля и повизгивая, скатился с холма и влетел на плот. Ноги у меня подгибались от страха, но я остался стоять на месте.

– Ного, не бойся, это же не хищники. Мы им не нужны, понимаешь, Ного? Разве что какой-нибудь неповоротливый наступит на нас, тогда не знаю...

Река в этом месте имела в ширину не меньше двухсот метров. Казалось бы, серьезное препятствие для любого зверя. А может, они решили искупаться? Они настойчиво, упорно преодолевают быстрое течение на середине реки. Речные струи обтекают их округлые спины, как небольшие острова. Мелкие, по масштабам туловищ, головы, подняты высоко над водой. Не приложу ума, что делать. Взбежать на плот? Остаться на месте? Куда они бегут? Если не свернут в сторону, мы будем растоптаны. Как быть?

Пока я пребываю в растерянности, тишину окрестностей нарушает жуткий рев, так испугавший меня и Ного в верховьях реки. Из чащи леса появляется новое действующее лицо: гигантский ящер. Большеголовый ящер. Он вприпрыжку мчится на задних лапах, прижав к груди передние, небольшие. Деревья и кусты трещат, как под напором урагана. Еще издали различаю сверкающие белизной клыки в полураскрытой пасти. Мчась сквозь чащу леса, особенно высокие деревья он разводит в стороны короткими когтистыми лапами. Подбежав к реке, он на минуту остановился и потряс окрестности новым раскатом рева. Ящеры, убегающие от него, были уже на середине реки. Преследователь, обнаружив их, тоже тяжело бросился в воду и поплыл следом. Он в воде был не особенно ловок, продвигался дергающимися рывками, и если бы у динозавров, назовем их так, хватило ума, они развернулись бы и поплыли посредине реки по течению. Хищный ящер не догнал бы их. Его голова иногда скрывается в волнах, чтобы в следующую секунду с могучим фырканьем вырваться на поверхность. Динозавры плывут прямо на нас, тут уж не до раздумий. Они что, думают у нас найти спасение? А может быть, течение отнесет их в сторону и они выйдут на берег ниже нас?

– Ного, – ору во все горло, – бежим! В заросли!

Ного словно прирос к плоту. И только увидев, как я побежал, сорвался и бросился вслед за мной. Три гиганта, поднимая тучи брызг, уже взбираются на наш берег. Два зверя разворачиваются и бегут вниз вдоль берега, а третий... Третий устремился за нами в сторону зарослей! Господи, он же нас растопчет! Продираюсь сквозь кусты, не обращая внимания на колючки, рвущие кожу.

Мелькает мысль: броситься под куст и свернуться в комочек, авось пронесет мимо! Но сердце разрывается, а ноги бегут! Вырвался из зарослей и кувырком скатываюсь с холма. Вскакиваю и мчусь дальше. Мимо меня проносится тяжеловесный Ного. Бежим к ближнему лесу, где можно спрятаться за деревьями. Ужасный топот приближается. Боюсь оглянуться – кажется, зверь уже рядом. Цепляюсь ногой за корневище – и лечу кувырком. Вижу огромную крокодилью морду с оскаленной пастью, на губах – клочья пены. Неужели все!? Тиранозавр! Он с тяжким топотом пробегает мимо, я слышу его утробное дыхание. Думаю – проскочил, сейчас вернется... Но топот уходит все дальше. Я встаю и смотрю, в чем дело. За нами ведь бежал динозавр! Куда же он девался? Ах, вот оно что! Тиранозавр, укорачивая себе путь, побежал наперехват.

Я опустился на землю, ноги меня не держали. Такое впечатление, что из меня вышел воздух и я превратился в пустую оболочку. Топот динозавров затихал вдали.

– Хорошо, Гррего! – из-за кустов показался Ного, весь поцарапанный, – они побежали туда! – Ного махнул рукой в сторону динозавров. Я поднялся, прислушался. Топота не слышно. Мы двинулись обратно.

Место нашей стоянки выглядело так, словно его разворотило бульдозерами. Наш плот наполовину выброшен из воды. Очевидно, динозавр зацепил ногой. Костер погас. Все бревна, стянутые в кучу моим спутником, раскиданы... Гляжу и думаю, что делать, за что браться в первую очередь. Осмотрел плот. Он почти не пострадал. Это самое важное. Шалаш поправить легко, не бог весть какое сооружение...

Ритмичное чередование света и тьмы действовало возбуждающе. Световой импульс усиливался желтым цветом, вызывающим чувство взлета. С наплывом багрового появлялся страх стремительного падения в водоворот. При голубом свете появляется ощущение взлета, которое испытывают в прыжках с лыжного трамплина; красным светом сопровождалось чувство провала...

Странный световой маятник постепенно разрушил тесные стены светотени, в которых лениво тлело сознание. Когда появилось чувство времени, воскрес и его близнец – личность. Я воскрес, понимая, что качаюсь в бесконечном пространстве, подсвеченном радужным светом. Затем моя колыбель словно окунулась в прохладные волны. Чувства движения не было. И снова смена ритма: голубое холодное – скольжение вниз; красное – теплый взлет...

Такое состояние длилось бесконечно долго при полном отсутствии временных ориентиров, пока, наконец, не появились первые слабые, знакомые сигналы действительности. Пульсация света, единственная форма существования моего "Я" незаметно приобрела новое качество – узнавание и осознание себя, ощущение своего тела, першение в горле, неприятные ощущения в груди, онемение конечностей. Откуда-то, словно из потустороннего мира, слышалась негромкая, но настойчивая команда:

– Проснуться! Проснуться!

Меня осенило – я сплю! Значит, надо просыпаться. В голосе команды слышалась воля, которой нельзя было не подчиниться. В ушах появился тонкий звенящий звук. Ток согреваемой крови, нагнетаемый все более уверенным биением сердца, устремился в кровеносные сосуды. О наличии мышц моему сознанию сообщили короткие, достаточно болезненные судороги. А когда грудная клетка раздвигалась в глубоком вдохе, выдох сопровождался стоном. Я открыл глаза. Марк сидел возле меня. В мягком неверном свете он казался синевато-бледным. Я отчетливо осознал, что он включает и выключает какие-то приборы, снимает с меня датчики, всматривается в мои глаза:

– Как ты себя чувствуешь?

Я попытался ответить, что превосходно, но из горла вырвался странный хрипящий возглас. Тогда я улыбнулся. Я вспомнил, где я, что со мной... С трудом повернув голову, увидел, что кресло Линга пустует. Перехватив мой взгляд, Марк сказал, что Тен Линг находится в кают-компании. Он сделал мне несколько инъекций, включил какой-то прибор, сообщил, что я перехожу на шестичасовой режим первичного восстановления:

– Посматривай на экран и выполняй все команды, которые выложит компьютер. Команды предваряются звуковым сигналом.

Марк вышел из Камеры, а я с новой силой ощутил прилив радости. Господи, сколько же я спал? Я погрузился в приятные воспоминания увидел себя на Земле. Меня окутали волны теплой полудремы с чрезвычайно ярким самосознанием. Я мог вспоминать все, что хотел. Я жив...

– Все в порядке? – Марк щелкнул выключателями, экран погас. Вставай... Опирайся на мое плечо. Как ноги? Хорошо? Пойдем в кают-компанию... У нас тут появились кое-какие проблемы. О них постепенно. Не все сразу. Будем какое-то время жить и работать в режиме жестких ограничений.

Мне хотелось поделиться с Марком распиравшей меня радостью возвращения к нормальной жизни, но при первой же попытке сказать слово меня охватила сильнейшая икота.

– Ничего, – успокоил меня Марк. – Это бывает со всеми. Заработала диафрагма, легкие... Не форсируй...

Вскоре я был уже в курсе наших дел. На подлете к окрестностям Тау Кита мы попали в метеоритный пояс и получили несколько повреждений. Нарушена работа биогенератора. Только сейчас я обратил внимание на отсутствие некоторых наших спутников. Меня успокоили: все живы, но несколько человек, в том числе Синг и Амар продолжают оставаться в гибернаторе. Это важно для экономии биоресурсов.

Достигнута первая цель. Сейчас с помощью многочисленных приборов изучается состояние корабля, вернее – всей системы. После этого будет вынесено решение: продолжать выполнение задач по полной программе или возвращаться на Землю. Попытка отремонтировать биогенератор пока не удалась. Углекислота, выдыхаемая нами в атмосферу служебных помещений "Титана", системой регенерации не поглощается. Происходит ее постепенное накопление. К счастью, на корабле достаточный резерв кислорода, какое-то время он будет нас выручать. Какое-то время. А потом что? Если продолжение полета после изучения данных о техническом состоянии корабля окажется нецелесообразным, будет дана команда на возвращение "Титана" в Солнечную систему. Реализация такой команды осложнена полученными повреждениями.

– Возможно, придется использовать систему Ж-навигации, – сказал Марк. Его прервал голос Тилла по переговорному устройству. Тилл, кажется, чем-то встревожен:

– Марк, ты можешь подойти?

– Иду, – коротко ответил Марк в микрофон, посоветовав мне, когда я закончу терапевтическую процедуру по программе, разыскать Дэйва. Он в складском отсеке. Дэйв скажет, в чем будут заключаться сейчас мои обязанности на борту корабля.

– К сожалению, – сказал Марк, – твоя работа не будет связана с камешками.

Несколько минут в кабине вибратора растормошили меня основательно. Я сделал серию гимнастических упражнений, зашел в душевую, побрился, опять вернулся к упражнениям с тяжестями, провел дыхательную гимнастику...

Пока занимался гимнастикой, включил общее переговорное устройство на волну Тилла. Что там у него за проблемы? Марк и оба навигатора анализировали новые данные "мозга", перебрасываясь обрывками фраз. Они-то понимали друг друга с полуслова:

– ...группу С перенести на поле "дельта".

– Минутку... компоненты E-Ф...повтори.

– Все еще неопределенно.

– Введи проверку расчетов... Может, ошибка в расчете уровня гравитационного поля?

– Исключено... Их не раз проверяли.

– Да, но ведь раньше не могли учесть отклонение... Две минуты пятьдесят две секунды – это серьезно.

– Поищем другую компоненту?

– Может, альфа Ориона?

Я мало что понял из разговора в навигационной, а потом, когда закончил свои оздоровительные процедуры, позвонил Дэйву в складской отсек. Он сказал, что надо будет переместить несколько контейнеров из "Викинга" в складской отсек "Титана". На Земле мы их и с места не сдвинули бы. В условиях невесомости их вес практически равнялся нулю. Проблема была в другом: при перемещении надо придерживать их, чтобы они не испытывали ударов. В контейнерах очень сложная и дорогостоящая начинка.

Для подстраховки мы перевязали контейнеры шнурами. Во время их перемещения постоянно слышался шум. Находящиеся там приборы работали. Мы соблюдали всяческую осторожность.

– Дэйв, а почему нельзя оставить их на "Викинге"?

– Видишь ли, из-за повреждения биогенератора мы вынуждены прервать полет и срочно возвращаться по системе Ж-навигации. Эта система предусмотрена именно на такой случай, когда экипаж испытывает острую нехватку воздуха. Аварийная система. При возвращении в обычном порядке мы бы задохнулись в отравленной атмосфере наших отсеков... Нам чертовски не повезло. Когда после пробуждения мы проверили все параметры работы станции и обнаружили повреждения, опасные для жизни, поставили вопросы перед "мозгом". Один из главных вопросов: "Через какое время в зависимости от состояния биогенераторов количество углекислоты в воздухе станет смертельным?" Ответ: "Через 38 часов" При помощи всяких ухищрений мы могли бы продлить этот срок на 10-18 часов. Этого едва хватит на ориентацию "Титана" для старта в обратном направлении. Для более надежных и точных расчетов обратной трассы нужно время. У нас его нет. Мы в остром цейтноте, если выражаться языком шахматистов... Осторожно! Придерживай за шнур... так... Значит, мы были бы обречены, если бы не регенераторы гибернаторов. Они-то на обратном пути и спасут нас... Так-так... подвинь чуточку в мою сторону... теперь сюда... Порядок! Здесь контейнеры никому не будут мешать. Можно пройти даже в скафандре... На чем я остановился? Ага... Представь себе, что мы возвращаемся в Солнечную систему. "Титан" выходит на круговую орбиту радиусом в 1,2 астроединицы. На этой орбите ждем транспортные ракеты с Земли, которые доставили бы "Титан" и "Викинг" на Луну, а нас... в Дом Тишины. Из гибернаторов мы должны будем выйти в отравленную атмосферу корабля перед тем, как его покинуть...

– Я, кажется, понял. В конце обратного пути мы должны проснуться в обновленной воздушной среде корабля, а такое обновление возможно только на Земле. Но почему не заложить в программу "мозга" команду на автоматическое сближение с транспортными кораблями? Аварийные службы привели бы в порядок биогенераторы. Нам не нужно было бы обращаться к системе Ж-навигации...

– На Земле не знают и не могут знать, когда мы прибудем. Нас ждут ориентировочно через 20-30 лет. Границы времени достаточно широкие... Или вот еще такое опасение. По пути сюда мы попали под метеоритный поток и получили разрушения. Мы не застрахованы от метеоритов и на обратном пути. Если выйдет из строя передатчик, "мозг" не сможет предупредить Землю о нашем возвращении. Немой "Титан" для лунных радаров и радиотелескопов не более чем обычный метеорит среди тысяч других. При неудачном исходе мы можем десятки и сотни лет вращаться на своей орбите без всякой надежды на помощь. Здесь может выручить только система Ж-навигации с ее автономной системой управления...

– Я понимаю... Супергравиметр отыщет Землю, направит "Викинг" на орбиту вокруг Земли, потом определит область минимальной гравитации и посадит корабль на воду...

– В общем верно, – сказал Дэйв. – Такова система Ж-навигации. Конечно, в нашем случае риск огромен. Такие посадки совершаются очень редко. Обычно потерпевшие аварию корабли перехватываются в космосе...

– Система Ж-навигации рассчитана только для приземления на воду. Это дополнительная гарантия безопасности.

– Да, мы установим гибернацию таким образом, чтобы проснуться только тогда, когда по команде "мозга" воздух будет регенерирован... Ну вот, мы с тобой переместили "работающие" контейнеры. Теперь остались самые громоздкие. Сейчас подойдут остальные "грузчики", и дело закипит.

Мы должны все экспедиционное оборудование "Викинга" переместить в грузовой отсек "Титана", предназначенный для транспортировки материалов, добытых при исследовании планет. На "Викинге", выполняющем заключительную роль при использовании системы Ж-навигации, не должно быть ни одного лишнего килограмма.

Такура и Тен Линг сделали нечто вроде канатной дороги от люка грузового отсека "Викинга" до входа в грузовой отсек "Титана". Закрепив концы на "Титане", они вернулись к нам. Марк тем временем отозвал от нас Тена в навигационную. Там обнаружились ошибки в расчетах уровня гравитационного излучения – без астронома навигаторам не обойтись.

Мы вчетвером облачились в скафандры, помогая друг другу, затем вышли из гардероба, загерметизировали дверь и направились в грузовой отсек "Викинга". Дэйв распоряжался:

– Грегор пойдет со мной на "Титан". Андрей остается здесь у шлюза и привязывает к этому концу контейнер. Такура перемещает контейнер из глубины отсека к двери. Никаких рывков и толчков.

Дэйв вручил Андрею конец троса. Другой конец закрепил у себя на поясе и выплыл в открытый космос. Он перемещался вдоль каната как гигантский паук по паутинке. Правда, Дэйву не хватало паучьей ловкости, но опыт работы в открытом космосе у него неплохой. Каждый космонавт по-своему переносит пребывание вне корабля. Я видел немало монтажников, которые с ловкостью и легкостью циркачей, прицепившись тонким страховочным тросиком и орудуя ракетным пистолетиком, шныряли вдоль и поперек корабля, что-то привинчивая или откручивая...

Я им завидовал. Я принадлежу к тем, кого Космос повергает, выражаясь фигурально, на колени. Судорожно карабкаюсь по канату в раздутом скафандре, хотя знаю, что если отпущу его, никуда не денусь, тихо поплыву на пуповине тросика. И все равно пребываю на грани паники. Меня пугает сам вид бесконечного пространства, меня ужасает бесконечное падение среди звезд, или падение звезд на меня со всех концов пульсирующей Вселенной. Я ползу с закрытыми глазами, судорожно вцепившись в канат... Что-то стукнуло меня по шлему:

– Зачем ты ползешь в трюм? – Дэйв держится за поручни у шлюза. Я сначала врезался ему в спину, после этого развернулся и оказался в проеме грузового отсека. Космос простирался за моей спиной, впереди зияло чрево грузового отсека.

– Я буду принимать контейнеры и направлять тебе. Ты устанавливаешь их вдоль корпуса. Повторяю: ни толчков, ни рывков, все делать плавно. Потом уже я сам размещу их внутри склада.

Дэйв нисколько не волнуется. Не то что я. Оно и понятно. Не так уж часто выбирался я в космос. Посмотрел в сторону "Викинга". Метров сто пятьдесят, пожалуй, будет. Хорошо виден открытый шлюз в его корпусе. Над "Викингом", вернее будет сказать – над "Титаном", сверху и снизу, и со всех сторон – чарующее и ужасающее одновременно, бесконечное пространство. Я хорошо понимаю, что пространственные определения в космосе не имеют смысла, но эта бархатистая чернота, эти яркие чужие глаза звезд!..

Забывшись, я отнял руку от поручня и взмыл в свободном парении. Дэйв схватил меня за тросик и притянул к порогу.

– Не забывайся. И не бойся, – голос Дэйва звучал ободряюще. Считай, что это кулисы, – он махнул рукой на звезды. – Можешь вообразить, что перед тобой экран геовидео.

Хороший совет, только следовать ему не просто. Но я все же взял себя в руки. И старался смотреть только на закольцованный трос, по которому со стороны "Викинга" к нам по-черепашьи медленно ползли контейнеры. Дэйв останавливал движение, отцеплял контейнер и плавно отправлял, вернее – передавал из рук в руки, а я осторожно уводил его в глубину отсека и устанавливал у стенки. Не знаю, сколько прошло времени, пока последний контейнер оказался под моими руками. Андрей работал уверенно, ни один контейнер не застрял по пути. Дэйв закрыл дверь шлюза и позвал за собой. Нам, как мне кажется, немного понадобилось времени, чтобы разместить и закрепить контейнеры. Дэйв летал по громадному отсеку, как огромная летучая мышь. Когда закрепили последний контейнер, уселись, точнее – зависли отдохнуть, прикрепившись тросиками к галерее. Дэйв с грустью осматривал пространное помещение, в котором контейнеры уложились слишком уж незаметно:

– Если бы судьба нашей экспедиции сложилась удачно, сколько бы мы натолкали сюда инопланетной всячины... Бесценные сокровища для науки... Дома хватило бы над ними работы нескольким поколениям. А теперь? Перекладываем с места на место собственные грузы. Выходит, зря мы тащили их в такую даль на таком прекрасном корабле. Это, Грегор, называется провалом, катастрофой. На Земле это назовут неудачей. А мне хочется плакать. Но это только полнеудачи. Еще неизвестно, что ждет нас впереди. Нам очень нелегко будет вернуться туда, откуда мы отправились.

Редко, но случается, что слабый человек черпает силу в отчаянии сильного.

– Не забывай, что у нас есть и достижения, – говорю я Дэйву. – Мы все добрались сюда живыми. И мы все должны вернуться обратно. Над этой проблемой ломают голову наши навигаторы. Если мы вернемся, самим фактом нашего путешествия докажем, что следующие за нами могут рассчитывать на удачу.

Дэйв посмотрел на меня с пониманием и признательностью. Положил руку на плечо:

– Мне казалось, что ты все время чего-то боишься...

После контейнеров пришла очередь перегружать вездеходы и миниатюрные геликоптеры. Они прятались во втором отсеке "Викинга". Их перегрузка, как и предыдущая, особых проблем не вызвала, разве что Такура теперь был в паре с Дэйвом, а я с Андреем оперировали на "Викинге", в пункте отгрузки. Прекрасные новенькие машины оказались бесполезным грузом. Андрей с грустью похлопывал перчаткой по обшивке, способной выдержать любые сюрпризы неизвестных планет:

– Я надеялся опробовать эти машинки на здешних планетах. Жаль. Не вышло. На планетах Солнечной они показали себя превосходно. Для них песчаные бури Марса были слабым ветерком. Непролазные болота Венеры тоже не пугали их. Я уверен, что и здесь они были бы на уровне.

Когда после работы в гардеробной мы освободились от скафандров, нас поразило, насколько тяжелый воздух в жилых помещениях! Углекислый газ угрожающе заявляет о себе: в ушах появляется шум, кружится голова... Марк заметно встревожен:

– Двое из троих немедленно в гибернаторы! Дэйв, отправьте в первую очередь своих инженеров и на малом автомате проверьте состояние каждого!

Дэйв – талантливый малый. На корабле нет ни одного прибора, ни одного агрегата, в которых он не разбирался бы. Такой умелец в эпоху узких специализаций – находка для экспедиции. Осмотр показал более или менее удовлетворительное состояние каждого, а вот у самого Дэйва обнаружилась аритмия. Так что в числе "своих инженеров" лучше бы оказаться и ему. Марк сказал, что есть одна вакансия на место бодрствующих.